Порри Гаттер - Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9

Андрей Жвалевский, Игорь Мытько
Девять подвигов Сена Аесли
Подвиги 5–9.
Эпохальные хроники или хронический эпос

      Авторы благодарят друг друга за помощь, оказанную при написании этой книги.
      Но в первую очередь мы благодарим читателей, которые дождались, пока авторы завершат свой кропотливый труд.
      А еще в первую очередь мы благодарим тест-читателей, которые не дожидались, пока авторы завершат, а делали их труд еще более кропотливым. Это Татьяна Бонч-Осмоловская (Васильева), Наталья Кулагина, Екатерина Старостина и Елена Чилингир (прототип тетки Чиингиихи).
      И, наконец, в первую очередь мы благодарим Геннадия Кондратьева, который придумал ряд шуток, маготехнических принципов и следственных версий Фантома Асса.
      Однако в первую очередь мы благодарны работникам издательства «Время» за выдержку, проявленную при работе с нами, особенно с тем из нас, кто заслуженно занимает первую строчку в списке самых вредных авторов издательства «Время».
      Тем не менее, в первую очередь следует поблагодарить кошку Дину (прототип Хитрой Мордочки), научившую авторов упорству и беспредельной вредности.
      И, без всякой очереди, мы выражаем благодарность и признательность коту Васе (прототип кота Кисера), который научил авторов терпению и усидчивости, и который покинул Этот мир (ушел в Астрал) между четвертым и пятым подвигами Сена Аесли.
Жвалевский/Мытько

Предупреждение!

      Читатель! Внимание!
      Эта книга начинается с того места, на котором завершилась предыдущая!
      Не начинайте читать пятый подвиг до тех пор, пока не прочтете четвертый! А то ничего не поймете!
      А лучше не начинайте читать пятый подвиг, пока не прочтете первые четыре!
      А еще лучше – пока не прочтете книги «Порри Гаттер и Каменный Философ» и «Личное дело Мергионы»!
      А знаете, лучше вообще не начинайте, так будет проще.
      Всего наилучшего, Жвалевский/Мытько

Безмозглон, март, за два месяца до Вальпургиевой ночи

      Новое – это хорошо отмытое старое.
Чиингииха. «Советы по ремонту квартиры»

      Мартовский гремучий воробей опустился на ветвь дуба и повернул большую косматую голову к зарешеченному окну. Клацнул зазубренным клювом. Всмотрелся.
      Человек за решеткой не был магом. Гремучий воробей прикрыл тяжелые веки и запел.
      В наше время мало кому удается услышать мартовского гремучего воробья, принадлежащего к очень редкому, исчезающему виду магической фауны. Исчезающему по причине уникального пения, которое пробуждает в слушателях редкое по силе желание прибить птицу.
      Человек за решеткой приблизил бородатое лицо к окну, оценил размеры клюва певца и зааплодировал. Гремучий воробей выдал душераздирающую руладу, поклонился и кувыркнулся с ветки на землю.
      Человек – действительно не маг, а бывший маг и бывший ректор Школы волшебства Первертс, а ныне пациент отделения «Запоздалое раскаяние» спецлечебницы Безмозглон Бубльгум Б.В. – вернулся на койку и продолжил разглядывать потолок.
      Бубльгум всегда разглядывал потолок, когда задумывал очередной побег. Потолок оставался единственным местом в камере, с которого на него не смотрели враги. Потому что враги были повсюду: на стенах, на полу, в тумбочке. Даже под матрасом притаилось несколько яростных противников.
      Недруги Бубльгума присутствовали не вживую, не в виде галлюцинаций и не в форме астральных тел, которые категорически не допускались в лечебницу – в том числе через их труп. Враги смотрели с портретов, нарисованных не очень умелой, но твердой рукой Б.В.
      Чаще всего на узника Безмозглона пялился Порри Гаттер – наглый выскочка, который не только не помог своему ректору, но еще и разрушил несколько тщательно разработанных коварных планов. Именно из-за этого малолетнего пройдохи Бубльгум не наслаждался магической мощью ста тысяч британских колдунов, а проводил лучшие годы жизни в тюрьме… Минутку. Во-первых, у волшебников нет тюрем. Во-вторых, Безмозглон – никакая не тюрьма, а больница усиленного режима. А в-третьих, как это годы, проведенные в тюрьме, могут быть лучшими? Да и не годы Бубльгум здесь провел, а всего два месяца…
      При мысли о том, какими замечательными интригами он мог заниматься эти два месяца, бывший ректор переставал думать и начинал действовать: рисовать очередной портрет Гаттера, скрипеть зубами и зарабатывать неизлечимый кариес.
      В принципе, он был не таким уж плохим человеком, этот Бубльгум. Просто увлекающимся.
      Второй в хит-параде антипатий пациента-арестанта шла Мергиона Пейджер. Бубльгум и сам не мог объяснить, почему она ему так не нравится, но одной только рыжей гуаши за последний месяц извел около ведра.
      Далее с большим отрывом следовали: чертов умник Сен Аесли, подручный Мергионы по названию Дубль Дуб, Сьюзан МакКанарейкл, Мордевольт (очень, очень неаккуратно нарисованный!), отец Браунинг, Югорус Лужж, майор Клинч…
      В вернисаж кисти Бубльгума входили все преподаватели Первертса, многие уважаемые маги, охранники «Запоздалого раскаяния», выписанные с особой тщательностью, гномы, тролли, гоблины и еще несколько существ помельче, которых бывший профессор магии выдумал.
      Словом, вы представляете эту ужасную комнату, заваленную сотнями малоприятных рисунков. Неудивительно, что Бубльгум все время хотел отсюда убежать – и с каждым разом это удавалось ему все виртуознее.
      Первый побег разоблаченный ректор совершил спустя неделю после доставки в спецлечебницу. Как раз в это время началась суета с расформированием «Дороги к свету» – второго отделения Безмозглона, предназначавшегося не для преступников, а для жертв Трубы Мордевольта. Пока комиссия по ликвидации выпроваживала на волю пациентов, Бубльгум быстро сориентировался в обстановке и смешался с толпой чиновников. Весь день он успешно изображал члена комиссии, обсуждая решительные меры, делая конструктивные предложения и завоевывая всеобщее уважение.
      Когда воздух свободы, доносившийся сквозняком с проходной, уже начал кружить голову Бубльгума, новые товарищи потребовали, чтобы красноречивый профессор непременно остался на банкет.
      Надо сказать, банкет удался. Бубльгум один за другим выдал восемнадцать тостов подряд… То есть он хорошо помнил фразу председателя комиссии: «Голуба! Мы эту лабуду уже восемнадцатый раз слышим! Давай лучше за любовь!», но его собственный ответ затерялся где-то между рюмкой коньяка и стаканом бордо.
      Под утро на Бубльгума, бредущего вдоль стены санатория в поисках холодного пива, наткнулся патруль ментодеров, который вернул беглеца в «Запоздалое раскаяние».
      До конца января Б.В. лежал на койке и громко размышлял про себя:
      – Задача – сбежать из Безмозглона. Для этого нужно обмануть бдительность охранников. Осталось придумать, как обмануть бдительность. Задача упростилась.
      Рассуждая логически , Бубльгум пришел к выводу, что единственные существа, которые могут легко обмануть бдительность ментодеров – это ментодеры. Если поступить в Высшую Школу Ментодеров, отучиться там пять лет, сдать экзамены, пройти стажировку где-нибудь на Фолклендах… Нет, это слишком долгий путь. К тому же, чтобы поступить в ВШМ, требовалось сначала сбежать из Безмозглона. Поэтому бывший ректор выбрал более простой способ. Бубльгум заявил, что готов во всем чистосердечно признаться, но не кому попало, а только самому перспективному следователю.
      Оставшись с самым молодым и неопытным следователем с глазу на глаз, коварный арестант ловко превратил допрос в тренинг по проведению допросов. Сначала он прочел лекцию о том, насколько мешает доверительности и откровенности беседы официальная ментодерская форма. Потом убедил офицера, что лучший способ понять психологию допрашиваемого – это влезть в его шкуру, то есть одежду. Затем Бубльгум предложил наивному следователю хорошенько вжиться в роль преступника, после чего требуемые признания сами появятся у него в голове.
      Переодевшись в ментодерскую форму и выйдя в коридор, Бубльгум приказал охраннику не разговаривать с арестантом до тех пор, пока тот не ответит на все вопросы охранника.
      Надолго озадачив таким образом обоих ментодеров, профессор уверенно двинулся куда глаза глядят.
      Твердый взгляд и четкая поступь привели Бубльгума в кабинет начальника тюрьмы.
      – Ну где вы опять пропали?! – закричал на него начальник.
      «Ну вот, – загрустил беглец, – я опять пропал».
      – Немедленно берите свой взвод и приступайте к уборке территории!
      – Хорошо, – сказал Б.В., отдал что-то вроде чести и достаточно строевым шагом отправился искать подчиненных, которые захотели бы ему подчиниться.
      Бубльгум плохо представлял себе, что такое взвод, поэтому принялся командовать всеми, кто попадался под руку. Будучи, с одной стороны, человеком дисциплинированным, с другой – инициативным, с третьей – опытным, с четвертой – обладая громким голосом , экс-ректор привлек к выполнению поставленной перед ним задачи половину ментодеров Безмозглона. Он уже добрался по идеально убранной территории до ворот, когда поступил новый приказ: произвести смотр личного оружия у подчиненных. Бубльгум и тут не подкачал, а, наоборот, поднажал – и к обеду все полосатые ментодерские палочки блестели, как свежепокрашенные зебры.
      Начальство по достоинству оценило рвение офицера, хотя и не смогло вспомнить его фамилию.
      – Это ничего, – решило начальство. – Фамилия не главное, главное – целеустремленность и решительность. Вот что, голубчик, а проверь-ка нам пациента Бубля Гума, на месте ли он, сидит ли, а то этот Бубль такой шустрый, спасу нет!
      Вошедший в исполнительский раж Бубльгум, не рассуждая, побежал в палату, отдал одежду измученному следователю, отмахнулся от его чистосердечных признаний и велел передать начальству, что пациент сидит на месте и какие будут дальнейшие распоряжения.
      Третий побег удался ректору особенно. И это при том, что у дверей его камеры поставили усиленный наряд, а в конце коридора разместили пост усиленного наблюдения за усиленным нарядом.
      Усиление режима только раззадорило бывшего ректора Первертса. Он начал перестукиваться с соседями азбукой Морзе и за девять суток непрерывного стука просто задолбал всех заключенных. И когда на завтраке какому-то бледному типу из Трансильвании, который сидел тут по обмену, показалось, что компот слишком жидкий, столовая буквально взорвалась.
      Лавируя между переворачиваемыми столами и пролетающими ментодерами, Бубльгум нырнул в окно раздачи и очутился на кухне. Повара улепетывали через заднюю дверь. Оставалось лишь накинуть на себя белый фартук, сшитый заранее из краденой простыни, и пристроиться им в хвост.
      Он оглянулся на столовую. Взбунтовавшиеся пациенты уже обезоружили и связали охрану, и бунт пошел вразброд. Пятеро арестантов пластмассовыми столовыми ножами пилили стальную оконную раму. Трое швырялись тарелками в большой портрет Тетраля Квадрита. Двое рисовали на стене длинное неприличное слово. Остальные бессмысленно шатались по обезображенному помещению.
      Толпа… Неорганизованная толпа… Большая неорганизованная толпа… Что может быть притягательней для талантливого руководителя?!
      Бубльгум закусил губу. Посмотрел на дверь, за которой находилась воля. На заключенных. На дверь. На…
      Напрасно он это делал.
      Аварийная сигнализация взвыла, как оперный тенор, которому наступил на ногу… ну, скажем, другой оперный тенор. Дверные проемы закрылись мощными противобеспорядочными решетками.
      Дилемма разрешилась сама собой, и Бубльгум с легким сердцем занялся любимым делом:
      – Ты, ты и вон то! Живо навалились на эту решетку! А вы четверо – на эту! Вы восьмеро – делать из скамеек тараны! Вы двадцать три – к окнам, следить за обстановкой снаружи! Вы сто сорок семь – строить баррикады! Вы двое у стены – писать требования! Да не на стене, на бумаге! Ты, в очках, – пересчитать оружие и боеприпасы, выдавать только вменяемым и под расписку. А ты чего стоишь? Ах, ты оборотень? Во что оборачиваешься? В буйвола? А ну-ка, ребята, запрягли этого буйвола и вперед! Главное – вышибать у них решетки!
      К тому времени, когда тревожный наряд ментодеров прибыл на подавление бунта, бунта уже не было – было организованное выступление пациентов, борющихся за свои права. Бубльгум объявил непротивление злу насилием , а пока тревожные ментодеры пытались разобраться, что это означает, разоружил их, вооружил пациентов, сообразил, что это противоречит объявленному принципу, разоружил пациентов, спрятал все оружие и отпустил охранников под честное слово, что они больше не будут участвовать в тоталитарно-милитаристских вылазках.
      Сбитое с толку руководство Безмозглона шло на все новые уступки, и даже согласилось на совместное патрулирование коридоров, но тут мятежный санаторий посетил Тотктонада. Выслушав истерический рапорт директора, он дал несколько рекомендаций и исчез по своим делам.
      Предводителя повстанцев пригласили на переговоры. Директор Безмозглона принял его радушно, угостил кофе с птичьим молоком (только что прошла утренняя дойка в подшефном гнездовище), посетовал на никудышную дисциплину и идеологическую безграмотность пациентов, а затем предложил Бубльгуму пост заместителя по воспитательной работе.
      Что-что, а воспитательную работу Бубльгум знал как никто другой. Через час бунтовщики вернули охранникам неиспользованное оружие. Через два исчезли неэстетичные баррикады. Через три в коридорах нельзя было встретить ни одного праздношатающегося. Всех пациентов рассадили по палатам. В том числе и заместителя по воспитательной работе, стены камеры которого с целью непростукивания обклеили толстыми подушками.
      Как бы то ни было, бывший ректор Первертса поставил новый абсолютный рекорд: три побега за два месяца. Прежнее достижение принадлежало отцу Мергионы – Брэд Пейджер совершил один побег за двенадцать лет. Останавливаться на достигнутом Бубльгум не собирался и сейчас не просто смотрел на потолок, а совершал мысленный побег.
      «Нужно сделать мысленный подкоп, – рассуждал он. – Подкапываться под пол? Но как раз этого от меня и ждут! Буду подкапываться под потолок. То есть надкалываться над потолком. Там и грунта нет, и подземных вод, и прочей канализации. Отлично! Надкапываюсь над потолком, пока не оказываюсь на крыше корпуса. А там часовой. Часового нужно оглушить, пока он не позвал на помощь. Как оглушить? Очень просто: как заору ему в ухо!»
      Мысли текли плавно и приятно. Совершив мысленный побег, Бубльгум ушел в мысленное подполье и начал мысленно мстить. Отомстив всем, кому только можно, он попал в мысленную засаду, был мысленно схвачен вымышленными ментодерами и снова оказался в своей камере.
      «Не повезло, – подумал Бубльгум, завершая осмотр потолка. – Но я хотя бы попытался».
      – Профессор, – позвали откуда-то сбоку.
      Пациент покосился на стену. Один из портретов стал выпуклым и подался вперед, глядя на него несколько настойчивей, чем остальные.
      – Один, – сказал Бубльгум. – Я здесь один. Все остальное – мои галлюцинации, последствия одиночного заключения.
      – Не впадайте в солипсизм , профессор, – сказал портрет. – Если бы я был галлюцинацией, я бы обставил свое появление с большим драматизмом.
      Бубльгум всмотрелся и понял, что с ним говорит не портрет, а тот, кто на портрете изображен. Тот, кто каким-то образом проник в камеру через все магонепроницаемые и непростукиваемые стены.
      – Здравствуй, дружок, – сказал бывший ректор. – Чего ты хочешь?
      Мартовский гремучий воробей добрался до ветки, с которой недавно свалился, глянул в окно и, развернув широкие маховые крылья, отправился в менее опасное место.

Подвиг № 5
Философская каменоломня

      Я – памятник себе.
Александр Пушкин

      Мы пойдем другим путем.
Иван Сусанин

Пострадавшие и виноватые

 

      – Как «встал и пошел»?! Как «встал и пошел»?!
      Всклокоченный Югорус Лужж часто мигал красным, желтым и зеленым, напоминая спятивший светофор. Астрал вокруг ректора тревожно всплескивал. По стенам кабинета щелкали непроизвольные заклинания Да-как-же-таки Да-что-же-это-такое.Гусыня на плече великого мага голосила во всю глотку:
      – Как встал – и пошел?!
      Лужжу выпала незавидная участь. Управляться со Школой волшебства и в тихие времена непросто, ну а в последний учебный год втиснулось столько катаклизмов, что хватило бы на пару тихих веков. Лужж искренне недоумевал, как Бубльгум ухитрялся справляться со всеми этими проблемами . «Наверное, дело в опыте», – думал Югорус и стойко набирался опыта. Но всякой стойкости есть предел. Для Лужжа предел наступил 5 июня 2003 года.
      Да и кто бы такое выдержал? Всего за первую половину злосчастного четверга на голову ректора обрушились:
      внезапный приезд министерской комиссии;
      мистический перенос единого экзамена на десять дней;
      позорная попытка очаровать председателя комиссии Долорес Пузотелик, в результате чего выяснилось, что именно ее детей Лужж отчислил из Первертса;
      провал операции по переделке Трубы Мордевольта, означавший гарантированное отчисление Сена Аесли и Мергионы Пейджер;
      загадочная сдача экзамена Сеном и Мергионой, которые в последний момент вдруг стали магами;
      бесславное завершение черной миссии Долорес Пузотелик и посрамление министерских недоброжелателей.
      Два последних события настолько походили на хеппи-энд в лучших традициях презираемого британцами Голливуда, что Югорус решил – вот она, награда за все его мучения. Осталось устроить пир на весь мир, кого-нибудь поженить, после чего жить долго и счастливо, нажить добра и с умом его инвестировать, лучше в недвижимость.
      Эта радостная, светлая и прямая перспектива помрачнела, потемнела и обломалась, когда в Большую аудиторию вбежала зареванная Амели с известием об исчезновении Трубы Мордевольта. Преподаватели перевернули Первертс вверх дном, затем вбок дном, и наконец вниз дном. Но вместо пропавшего артефакта маги обнаружили, что еще и Каменный Философ встал с постамента и ушел в неизвестном направлении.
      Выходка школьной реликвии из школы стала для Лужжа последней каплей.
      – Он же всегда сидел! Как он мог уйти? Он же всегда думал!
      – Ну, значит, придумал, – сказала профессор МакКанарейкл.
      Как всякий декан, попавший в сложную ситуацию, Сьюзан МакКанарейкл могла выбрать один из трех вариантов: наказать пострадавших, отыскать виноватых или снисходительно фыркнуть.
      Верная себе, мисс Сьюзан не пропустила ни одного варианта. Сначала она накричала на пострадавших Порри и Сена, затем нашла виноватых – Порри, Сена, Амели и Мерги. Больше всего досталось Сену – как самому умному, а меньше всего Мергионе – как самой недоступной для нотаций. Вернувшая себе магию юная ведьма влетала в кабинет ректора, с трудом сдерживая радость, выражала сочувствие Гаттеру, несколько секунд пыталась проникнуться серьезностью ситуации и снова улетала творить чудеса в коридорах.
      – Что он мог придумать?! – сипло крикнула гусыня Югоруса.
      – Да какая разница! А вы, Аесли, Гаттер, Пулен и… где она опять? Пейджер! Ладно, неважно… Вы сами виноваты!
      Завершив отработку второго варианта, мисс Сью перевела дыхание, набрала побольше воздуха и фыркнула.
      – Тоже мне, проблема! Уинстон соберет сто таких труб.
      – Профессор Мордевольт решил все бросить и уехать, – сказал Порри.
      Головомойка, устроенная деканшей, пошла Гаттеру на пользу – не позволила толком погоревать о потере магии. Да и потеря уже не казалась окончательной, что более чем убедительно доказывала порхающая по Первертсу Пейджер. И главное, ясно, что делать дальше: дождаться, пока Канарейка угомонится, сесть с Сеном в своей комнате и спокойно что-нибудь придумать. Аесли, кстати, уже потихоньку что-то придумывал, и Порри не терпелось к нему присоединиться.
      – Что за глупости! – сказала МакКанарейкл. – Уинстон – мужчина основательный. Разве он может с бухты-барахты бросить меня… то есть бросить все и уехать?
      – Не может, – рассеянно согласился Сен. Мисс Сью он почти не слышал, пытаясь сосредоточиться. Воспоминания о двадцати волшебных минутах обладания магией мешали логическим построениям, которые получались какими-то кривобокими. – Поэтому логично предположить, что сейчас он собирает вещи. Вот соберет все…
      – Вещи он собирает! Да он, наверное, просто решил прибраться в комнате!
      И декан Орлодерра исчезла с мелодичным треском. Гусыня на плече ректора окончательно осипла и спрятала голову под крыло.
      – А я ведь персонально отвечал за сохранность Трубы, – персонально сказал Лужж.
      – Это я во всем виновата, – безнадежно произнесла Амели Пулен. Все ее попытки получить заслуженное наказание заканчивались ничем. Горе девочки было настолько велико, что отбивало всякое желание упрекать Амели. Ее хотелось утешать, а от этого Пулен чувствовала себя еще более виноватой.
      – Виноватых определит следствие, – сказал ректор. – Я обязан вызвать представителей Департамента Безопасности.
      Югорус достал из кармашка мантии красный свисток и дунул.
      Раздался мелодичный треск.
      – Его нет!
      Сьюзан МакКанарейкл появилась в очень редком для себя состоянии – не разгневанном или язвительном, а растерянном.
      – Мордевольт так быстро собрался? – не поверил Гаттер. – Не разработав научно обоснованный план укладки вещей в чемодан?
      – Все вещи на месте! И свинья его электрическая там. И Рука!
      – Но это значит…
      – …что преступник очень спешил!
      Все повернулись. В дверях стоял сияющий Фантом Асс с деревянным молотком в руках.

Дежа вю

      Будь здесь профессор Харлей, он бы наверняка решил, что у Фантома опять не все адекватно. Ошибка. У Фантома все было супер-пупер адекватно.
      Во-первых, он настолько излечился от погремушкобоязни, что сегодня приблизился к коллекции волчков вплотную и расколотил ее молотком.
      Во-вторых, сразу после этого в окно влетел ментодерский грач, который бросил к ногам Асса его именной жетон – белый овал с голубым черепом в красном шарфике. Департамент Безопасности наконец-то понял, чего лишился, и восстановил Фантома в должности младшего следователя.
      В-третьих, стоило Ассу прикрепить жетон к больничному халату, как в глазницах черепа замигали желтые огоньки – вызов на задание. Возрожденный из пепла Фантом вприпрыжку бросился на место преступления.
      Не дойдя до источника сигнала несколько припрыжек, следователь наскоро вспомнил инструкцию, перевел молоток в боевое положение, согнулся и подкрался к двери. Внутри сообщники преступника обсуждали побег своего главаря.
      – Но это значит… – начал один из сообщников.
      – …что преступник очень спешил! – завершил Асс, как лев впрыгивая в логово сообщников. Сообщниками оказались Лужж, МакКанарейкл и трое… нет, четверо… опять трое… короче, несколько детей, что отнюдь не смутило Фантома, а напротив, подбодрило. Он сделал два оборота и радостно стукнул молотком по стене.
      – Ого, – сказала стена.
      – Здравствуйте, Фантом, – сказала Амели. – Вас уже вылечили?
      Этот резонный вопрос Асс проигнорировал.
      – Ха-ха-ха! – воскликнул он. – А ведь ваши личности следствию хорошо известны! Это упрощает дело. На этот раз вы застигнуты с поличным на месте преступления и вам не отвертеться!
      Какое-то время Лужж отказывался верить в происходящее. Потом признал, что происходящее все-таки происходит, но не на самом деле. Таинственные происшествия с Трубой Мордевольта, набедокурившие Порри и компания, вышедшая из-под контроля ситуация, неистощимый на глупости следователь Асс… Да ведь все это уже было! Да вот только что, прошлой осенью!
      – Дежа вю , – сказал Югорус.
      – Что значит «Где живу»? Вопросы здесь задаю я! А расскажет мне все самый неопытный из преступников… – Фантом поводил молотком. – Она!
      Самая неопытная из преступниц Амели снова всхлипнула, но на этот раз не виновато, а обвиняюще. Как же она восхищалась психоаналитическим гением профессора Харлея, который сделал из законченного психа спокойного и приятного человека. А теперь оказывается что? Оказывается, что Асс просто прикидывался нормальным и дурил психоаналитика, а на самом деле как был психом, так и остался! Даже хуже стал! Амели очень расстроилась и, вместо того чтобы послать Фантома к черту, покорно рассказала все.
      – Мне все ясно, – провозгласил Асс. – Трубу Мордевольта похитил Мордевольт.
      – Как вы можете! – закричала мисс Сьюзан. – С Уинстоном что-то случилось! Он в беде!
      – Ну почему обязательно в беде, – вздохнул Лужж. – Может, он просто встал и пошел куда-нибудь.
      – Как встал и пошел?! – в голосе МакКанарейкл послышалось отчаяние. – Как встал и пошел?!
      – Как встал – и пошел?! – подхватила гусыня на плече ректора. Лужж озадаченно посмотрел на птицу. Дежа вю усиливалось.
      – Преступник всегда покидает место преступления, – объяснил Фантом. – Хотите, расскажу всю зловещую комбинацию?
      Не то чтобы этого кто-то хотел, но остановить Асса не представлялось возможным.
      – Трубу собирался похитить Клинч, чтобы выстрелить в Распределительный Колпак и забрать его магию…
      – Но Колпак ушел из школы… – начал Порри.
      – Разумеется! Поэтому вместо Клинча это сделал Харлей.
      – Харлей?! – вскрикнула Амели.
      – Ну да, Харлей. Не знаю, как вам, а мне он очень подозрителен. Так вот, Харлей сговорился с Развнеделом…
      – С Развнеделом?! – пришла очередь изумляться Сену.
      – Вопросы здесь задаю я! И вообще, если вы будете перебивать, я никогда не закончу.
      Эта перспектива настолько испугала присутствующих, что Фантом смог без помех обрисовать все извивы зловещей комбинации.
      – Когда Клинч отказался от этого преступного намерения – наверняка у него появилось какое-нибудь другое преступное намерение – за дело взялись Харлей и Развнедел. По указке своего главаря Бубльгума они склонили к злодеянию Мордевольта, а затем все втроем – Каменного Философа. Последний сначала отказывался, но когда ему пригрозили разоблачением, вынужден был согласиться. Ну что, будем отпираться дальше?
      Все принялись отпираться дальше, вернее, продолжили ошеломленно молчать. Асс укоризненно оглядел подозреваемых.
      – Преступная шайка! Преступная шайка через Философа, который проецировал мысли Развнедела в голову Лужжа , устроила все так, что наш как всегда ничего не подозревающий ректор сам отдал Трубу в руки коварного Мордевольта. Остальное было делом техники. Ха, как говорится, ха.
      – Зачем? – озвучил общее недоумение Порри.
      – О, я много думал над этим вопросом, – обрадовался Асс. – Зачем Труба Бубльгуму, полагаю, объяснять не надо. Но я объясню. Или не надо? Нет, все-таки объясню. С помощью Трубы он собирается сбежать из Безмозглона, а потом выстрелить в Две Чаши и стать могущественным черным колдуном. Ну и жестоким мировым тираном. Мордевольту Бубльгум пообещал вернуть магию за верную службу, и Мордевольт для вида согласился, но при первой возможности он сбежит с Трубой, чтобы спокойно ее переделать подальше от посторонних глаз…
      Уже не только подозреваемые, но и сам следователь слушал себя со всевозрастающим удивлением. Но не перебивал. Он всегда придерживался принципа «Лучше сказать лишнее, чем пропустить нужное».
      …Каменный Философ сам собирается использовать Бубльгума, который будет думать, что это он использует Философа. А закончится эта афера смертельной схваткой двух злодеев, в которой победителя не будет!
      – А вас действительно вылечили? – спросила МакКанарейкл.
      – Это неважно, – отмахнулся Фантом, – мое служебное соответствие подтверждено удостоверением. Так, про Харлея я уже говорил… Кто у нас остался?
      – Самый хитрый и коварный преступник, – сказал Аесли. – Развнедел.
      – Да. Развнедел и его дядя Тетраль Квадрит рассчитывают стать ближайшими помощниками Бубльгума в мировом колдовском правительстве.
      – Развнедел?
      – И совершенно напрасно вы считаете Развнедела тупым. Это заблуждение, которым он ловко пользуется. Этот Развнедел не так прост, как прикидывается.
      – Развнедел?
      – Ну да, Развнедел. А что? Меня вон тоже в Департаменте всегда недооценивали. Помню, как-то раз… Это что такое?
      В центре комнаты образовалась воронка, из которой после непродолжительного верчения образовался Развнедел.
      – Опаньки, – сказал он. – Как я здесь очутился?
      – Ну как, – сказал Лужж, – если семь раз подряд произнести слово «Развнедел»…
      Фантом Асс нахмурился и почесал затылок молотком.
      – Странное дело. Лужж, МакКанарейкл, Развнедел, Гаттер, эта комната, какие-то дела с Трубами Мордевольта… Почему-то мне кажется, что все это уже было…
      – Дежа вю! – крякнула ректорская гусыня. Асс повернулся к Лужжу.
      – Знаете, у меня такое ощущение, что вы мне это уже говорили.

Не ментодеры, а звери

      Развнедел действительно оказался не так прост, как прикидывался. Гораздо проще. Пространные обвинения Фантома, которые следователь украсил множеством замысловатых подробностей, он выслушал не моргнув глазом. Умению не моргать на непонятных лекциях декан Чертекака выучился еще в студенческие годы.
      В конце концов Асс замолчал, отчаявшись высмотреть на лице Развнедела признаки испуга, раскаяния или хотя бы понимания происходящего.
      – Все? – спросила МакКанарейкл. – Развнедел оправдан? Он доказал, что не мог украсть Трубу?
      – Украсть? – моргнул Развнедел. – Я и найти-то ее не смог.
      – Пожалуй, – неохотно признал Асс. – Хотя не исключено, что его использовали втемную и он сам не знал, что делает.
      – Я всегда знаю, что делаю, – сказал декан Чертекака. – Сейчас я стою в комнате и слушаю бред Фантома. До этого я ходил по школе, искал Трубу. Потом мне встретилась мадам Камфри, которая сказала, что уже все, искать не надо, потому что везде поискали.
      – Камфри… Ну конечно, Камфри, – проговорил Асс. – И как я сразу не догадался…
      Тут Сен осознал, что он с нетерпением ждет новую сногсшибательную версию Фантома – вместо того чтобы заниматься решением логической задачи. Аесли не успел вспомнить, какой именно, как Асс заговорил с еще большим пылом.
      – Забудьте все, что я говорил раньше! Преступница разоблачена! Вот как она это сделала! – Асс взмахнул молотком. – Мадам Камфри…
      Что «это» сделала мадам Камфри, никто не узнал, поскольку влетевшая в комнату Мергиона Пейджер одним ударом обезоружила следователя, а вторым – обездвижила его метким попаданием в лоб.
      – Ой, – смутилась она, – а я думала, кто-то вас хочет молотком… А это вы сами…
      – Нападение на правоохранительные органы! – завопил лежащий Фантом так убедительно, что все сразу принялись искать на его голове поврежденные правоохранительные органы.
      Жетон следователя пискнул. Из глазниц черепа в красном шарфике вырвались два снопа света, образовав на стене магический белый квадрат. Промелькнула рекламная заставка Департамента Безопасности, анонсы свежих шифровок, предупреждение о наказании за несанкционированное копирование, и наконец появилось лицо Тотктонады.
      – Что у вас стряслось, Югорус? – спросил министр безопасности.
      – Фантом Асс снова стал следователем, – сказал Лужж.
      – Бывает, – посочувствовал Тотктонада. – Еще какие-нибудь проблемы?
      – Я, я расскажу! – вскочил Асс. – Я уже почти все распугал… то есть распутал. Значит, так. Фора Туна, вовлеченная завхозом Клинчем в коварные сети повара Гаргантюа…
      Выслушав новый рассказ Фантома, в ходе которого присутствующие узнали о себе множество поразительных вещей, Тотктонада подвел итог.
      – Итак, у вас пропала Труба Мордевольта. Что ж, дело серьезное. Я попрошу заняться этим Браунинга… одного из Браунингов.
      – Вы мне не доверяете? – поник Асс.
      – Вам, Фантом, я доверяю провести расширенный поиск Трубы.
      – Ну, это дело мне по плечу, – успокоился следователь. – То есть по зубам… То есть по голове… То есть по… В общем, с этим я легко справлюсь! Минутку. А как я это сделаю?
      – Я пришлю вам помощников.
      – О! Отлично! Это ментодеры?
      – Это не ментодеры, это звери. Пауки-поисковики. Принимайте.
      Что-то засвистело, прямоугольник с лицом министра свернулся, окна открылись, и в кабинет вкатились звери.

Расширенный поиск

      Через некоторое время Сену удалось определить количество пауков-поисковиков – четыре. Хотя поначалу казалось, что комнату заполнило несколько дюжин шелестящих служебно-розыскных существ. Пауки сновали по полу и стенам, хватали вещи, делали на них какие-то отметки, бросали и хватали новые.
      – Индексируют, – догадался Порри, протягивая подбежавшему зверю руку. Паук цапнул рукав, щелкнул по ткани челюстями и побежал дальше.
      После того как пауки проиндексировали всё, что находилось в комнате, включая Фантома Асса, они сбились в кучу и принялись осторожно трогать друг друга лапками. На спине каждого паука-поисковика значилось вытатуированное имя. Звали поисковиков Гугл, Янд, Рамбл и Апп.
      – Фантом, а вы умеете с ними управляться? – спросил Лужж. Гусыня на его плече превратилась в подозрительного черного ворона.
      – А что там управляться, – сказал Асс, боязливо косясь на помощников. – Нас учили на ментодерских курсах понижения самооценки. Э-э-э… как вас там… Янд, Гугл! К ноге! Рамбл, Апп! Охранять!
      Существа метнулись к ноге Асса, потом к ноге Лужжа, наконец выбрали красивые ноги МакКанарейкл, уселись рядом и принялись их охранять.
      – Умные зверюшки, – потеплела мисс Сьюзан.
      – Наверное, им нужно задать поисковое слово, – сказал Порри.
      – Сам знаю, – надулся Асс. – Поисковое слово… э-э-э… А! «Искать»!
      Пауки слегка пожали членистоногими плечами.
      – Не просто «искать», – сказал Порри. – Нужно еще указать, что именно искать, то есть составить запрос. Например, «искать Трубу Морде… »
      – Запросы здесь тоже задаю я! – заторопился Фантом. – Я и сам уже догадался. Э-э-э… Как ты говорил? Не подсказывай! «Искать Трубу»!
      Первым сорвался с места коренастый Гугл, мгновением позже – поджарый Янд. Пауки разбежались в разные стороны и легко пронеслись сквозь стены. Неказистый Рамбл и маленький Апп дернулись в одну сторону, в другую, и кинулись вдогонку: Рамбл – за Яндом, Апп – за Гуглом.
      – Вот так-то, – сказал Фантом. – Сейчас вся правда вылезет наружу. И кому-то очень не поздоровится. Не прошло и минуты, как отчаянные вопли из коридора подтвердили, что кому-то уже очень не здоровится. Вопли приближались. Асс принял охотничью стойку.
      Оказалось, что небольшие – размером с собаку – пауки-поисковики очень сильные. По крайней мере, ворвавшийся в кабинет Гугл не испытывал никаких видимых затруднений. А ведь он тащил за собой здоровенную печную трубу, вцепившегося в трубу повара Гаргантюа и висевшего на поваре Аппа.
      Увидев Лужжа, повар недоуменно смолк, зато из коридора донеслись новые вопли – куда более громкие.
      Труба, которую нашли Янд и Рамбл, была водопроводной. Внести ее в кабинет пауки не смогли, поскольку оседлавший трубу завхоз Клинч растопырил руки и намертво застопорился в дверном проеме.
      Бурное выяснение отношений закончилось относительно мирно. Асс, немного поупиравшись, отменил опрометчивый запрос, чуть не погубивший водопроводную и отопительную системы Первертса. Клинч и Гаргантюа, довольно ругаясь, унесли спасенное школьное имущество обратно.
      – Тестирование прошло успешно! – заявил следователь, нагло глядя прямо в клюв ворону Лужжа. – Приступаем к выполнению задания министра. Даю запрос «Искать Трубу Мордевольта».
      – И самого Мордевольта, – добавила МакКанарейкл.
      Пауки прижались к полу, принюхались, закружили по комнате… И снова быстрее остальных почуял добычу Гугл. Он замер перед мисс Сьюзан, присел на задних ногах – и подпрыгнул, целясь профессору в горло. С некоторой заминкой вокруг деканши заскакали Янд, Рамбл и Апп.
      – Кыш! Брысь! – заверещала МакКанарейкл, отбиваясь от пауков детсадовскими заклятьями. – Я-маме-скажу!
      – Я все понял! – закричал Фантом и тоже запрыгал вокруг мисс Сьюзан. – Это не МакКанарейкл, это переодетый Мордевольт!
      Лужж устало повернулся к Развнеделу.
      – Ну почему этот Асс такой дурак?
      – Дурак? – переспросил декан. – Э, нет. Этот Асс не так прост, как прикидывается.

Новый Бубльгум

      Пауки-поисковики грустно мигали разноцветными глазами и тяжело дышали в углу. Больше тяжело дышать было негде – кабинет ректора превратился в свалку предметов, имеющих хотя бы отдаленное отношение к Мордевольту. Здесь находились пожелтевшие листовки «Все на борьбу с Мордевольтом!», потрепанные плакаты «Все на борьбу против Мордевольта!», 144 экземпляра книг «Порри Гаттер и Каменный Философ» и «Личное дело Мергионы», все личные и служебные вещи великого мага-отступника, свинья Хрюква, замотанная в паутину Черная Рука, а также кусок стены с надписью магической сажей «Канарейка + Мордевольт = !».
      Отдельно от общей кучи лежал медальон мисс Сьюзан, из-за которого восьминогие друзья ментодеров и накинулись на декана Орлодерра. После яростного сопротивления МакКанарейкл отдала улику, после чего заперлась у себя в комнате и, судя по тяжелым ударам о стены, очень переживала. Хотя в медальоне обнаружилось всего ничего: клок черных волос да заплаканная записка, в которой можно было разобрать лишь слово «Воробушек».
      Остальные подозреваемые разбрелись кто куда, дав Фантому подписку о невыезде, невыходе, невылете, невыползе, невыброде и любым-другим-способом-непокидании-территории. Только ректор остался на месте, тщетно пытаясь остудить пыл Асса.
      – Нет никакого Мордевольта, – повторял черный ворон на его плече, – и Трубы его нет…
      – Я этого так не оставлю! – отвечал Фантом, потрясая молотком.
      – Очень хорошо, – соглашался ворон, – не оставляйте этого так. Мне работать нужно, а весь кабинет завален хламом.
      – Это не хлам, а вещественные доказательства!
      – Доказательства чего? – ректор поднял покрытый вековой плесенью манускрипт «Теоретические обоснования невозможности разведения Санта-Клаусов в условиях Экваториальной Гвинеи. Курсовая работа У. Мордевольта». – Того, что Мордевольта звали Мордевольт?
      – Мои полномочия…
      – А позвольте на них взглянуть, – неожиданно для себя сказал Лужж.
      – Имею предписание! То есть пока не имею, но его вот-вот должны мне прислать.
      Услышав слова следователя, поисковик Янд с мелодичным треском хлопнул себя по лбу и вытащил помятый конверт .
      – Ага! – сказал Фантом. – Я же предупреждал. Вот: «Этим письмом высылаем секретное предписание с подтверждением полномочий». Где-то здесь оно должно… Странно… Эй, Янд, где присоединенный документ?
      Паук пошарил у себя в недрах и развел лапами.
      – Вот как, – прокаркал ворон, – документов нет? Очень хорошо. Потрудитесь очистить помещение.
      – Я еще вернусь! – Асс потряс молотком и направился к двери. Дверь захлопнулась перед его возмущенным носом.
      – Вернетесь, и не раз, – в голосе ворона послышалась насмешка. – Я ведь сказал: «Потрудитесь очистить помещение». Так уж потрудитесь, очистите его от вашего хлама.
      – Да с какой стати?!
      – В случае превышения должностным лицом его полномочий, означенные превышения должны быть незамедлительно ликвидированы силами должностного лица, превысившего полномочия, – с удовольствием отчеканил ворон. – Возражения есть?
      Возражений не последовало, если не считать таковыми беззвучное хлопанье губами. Огорошенный Фантом попробовал поручить возвращение вещей паукам-поисковикам, но те категорически отказались, сославшись на узкую специализацию.
      Пока ворон понукал таскающего хлам Асса, Лужж напряженно думал.
      «А ведь я только что вел себя, как настоящий Бубльгум! Формализм, казуистика, придирки, использование служебного положения… Как нехорошо… »
      Ректор непроизвольно выдул из своей волшебной палочки мыльный пузырь в форме октаэдра .
      «С другой стороны, – подумал Лужж, и октаэдр послушно повернулся другой стороной, – какой успех! Стоило на миг стать Бубльгумом, и проблема по имени Фантом Асс перестала существовать! И проблема заваленного хламом кабинета тоже. А еще столько проблем, с которыми непонятно, что делать! Неоконченный экзамен, пропавшая Труба, пропавший Мордевольт, его овцы, сбежавший Каменный Философ, распределение без Распределительного Колпака, эти дети, которые вечно суют нос куда не просят! Может их тоже… по-бубльгумовски? Конечно, это не вполне этично… Но если того требуют интересы дела, общее благо… »
      Общее благо встрепенулось и решительно потребовало принятия незамедлительных мер, даже если для этого придется превратиться в натурального Бубльгума.
      Югорус выдул додекаэдр и прислушался к шуму в коридоре.
      – Нечего мне тут коридоры захламлять! – кричал Клинч.
      – Так давайте я это все повыкидываю! – отвечал Фантом.
      – Нечего мне тут казенное имущество разбазаривать!
      – Мусор! Мусор! – подключился к переговорам противомусорный песок, которым были засыпаны все углы Первертса. – Нечего тут на меня мусор кидать!
      «Я ведь не на самом деле, – пообещал себе Лужж. – Я на минуточку – и сразу обратно».
      Превращение прошло легко и быстро. Стоило Югорусу произнести Что-бы-я-сделал-если-бы-был-Бубльгумом,как в голове ректора наступила удивительная ясность. Проблемы быстро разлеглись по полкам и тут же предложили оптимальное решение самих себя.
      На верхней полке угнездилась самая большая и первоочередная проблема. Неугомонные дети, которые, вне всякого сомнения, уже обдумывают, как бы половчее сунуть свой нос и куда его следует совать. Но всплывшее над полкой решение не только отменяло эту проблему, но и сильно упрощало некоторые другие.
      «Надо же, – удивился ректор. – Как все просто, оказывается. Всего-то и надо взять этих детей и… Кстати, где они?»
      Октаэдр и додекаэдр слиплись в сложную геометрическую фигуру с неизвестным науке названием.

Боевая группа неисправимых экстремистов

      Мергиона Пейджер захлопнула дверь и развернулась:
      – Ну что, начинаем? А это что? Порри, это твой жучок?
      – Где? Нет.
      – Значит, Тотктонады, – заключила Мерги. – Хрусть!
      За сотни миль от Первертса глава Департамента Безопасности мрачно посмотрел на смолкший динамик.
      После того как Фантом Асс, кряхтя и причитая, доложил о провале миссии пауков-поисковиков, Тотктонада отправил двенадцать из тринадцати подслушивающих устройств Первертса в комнату Гаттера/Аесли. Девочке по имени Мергиона хватило получаса, чтобы всех жучков высмотреть и безжалостно уничтожить.
      Тотктонада и раньше не питал иллюзий в отношении бравой троицы, представлявшей огромную угрозу для любого дела, которое ее совершенно не касалось.
      Хитроумный Сен Аесли, логические способности которого превосходили суммарные возможности Аналитического отдела Департамента, смертоносная Мергиона Пейджер, даже без магии наводившая ужас и трепет на волшебный мир, изобретательный Порри Гаттер, полагающий, что чем масштабней эксперимент, тем наглядней его последствия.
      Теперь же в команде появилась Амели Пулен – потенциальная камикадзе, готовая на все, чтобы искупить вину перед товарищами.
      – Укомплектованная и готовая к действию боевая группа экстремистов, – сказал себе Тотктонада.
      Разумеется, несовершеннолетние экстремисты собирались действовать исключительно с благими намерениями, что еще сильнее беспокоило серого министра, не понаслышке знакомого с известным афоризмом .
      Тотктонада приказал тринадцатому жучку с максимальной осторожностью переместиться из каморки Клинча в штаб боевой группы и тяжело задумался. Операция «Труба», в полном соответствии с названием, провалилась. Точнее, не провалилась, а… короче, министр не знал, как классифицировать результат операции. Это было непривычно и это очень не нравилось Тотктонаде, поскольку нарушало его представления о привычном.
      Министр привык, что знает все.
      Разумеется, знал Тотктонада и о том, кто и как собирается выкрасть Трубу Мордевольта. Знал, но не вмешивался. Только смотрел (с помощью подсматривающих устройств), слушал (с помощью подслушивающих устройств) и ждал (это он отлично умел сам, без чьей-либо помощи).
      Тотктонада никогда не препятствовал планам врагов Британии. Зачем портить людям удовольствие от планирования? Он просто вносил в чужие планы крохотное добавление – собственное появление в последний момент. Это позволяло переложить всю рутину на других, в том числе и не подчиненных ему людей.
      Так должно было случиться и на этот раз. Получив информацию о подготовке кражи, Тотктонада уселся поудобнее и стал ждать, когда не подчиненные ему злоумышленники послужат на благо магической Британии.
      Дело в том, что министр без энтузиазма относился к хранению Трубы Мордевольта в Школе волшебства. Он полагал, что столь опасному предмету самое место под семью замками в Департаменте Безопасности. К сожалению, Югорус Лужж не разделял это мнение. Чтобы его переубедить, понадобились бы годы утомительных интриг.
      Теперь же оставалось всего лишь взять похитителей на месте преступления, доказав тем самым, что профессор Лужж – недостаточно надежная гарантия сохранности Трубы.
      Операция «Труба» должна была увенчаться успехом или могла закончиться провалом – если бы похитителям все-таки удалось унести Трубу. Получилось что-то совсем третье…
      – Ну, Аесли, давай, скорей рассказывай, что ты придумал! – раздался в динамике голос Порри Гаттера. Тринадцатый прибыл на место, Тотктонада подпер рукой щеку и продолжил прослушивание.
      – Давай-давай, рассказывай! – сказала Мергиона, уже висевшая под потолком и отжимавшаяся от него на кулаках.
      – Уррр, – подержал ее механический филин Филимон.
      – Миу, – согласился чеширский котенок Смайлик.
      Только Амели ничего не сказала, продолжая смотреть на Аесли преданными глазами провинившейся, но не побитой собаки.
      – Итак, – сказал Сен, – Трубу украли…
      – И как?! – всхлипнула Амели. – Как Трубу украли? Я же охранное заклинание поставила! Я же… Это я виновата, я…
      Гаттер и Аесли угрюмо переглянулись. Утешать честную девочку им уже изрядно надоело.
      – Да, ты очень виновата, – сказал Сен. – Все проблемы только из-за тебя. Если бы не ты, все бы устроилось наилучшим образом.
      Амели замерла на полувсхлипе, приоткрыв рот.
      – И нам тебя совершенно не жаль! – завершил отповедь Аесли.
      Пулен заморгала мгновенно просохшими глазами.
      – Да ладно, подруга, – вмешалась из-под потолка Мергиона, – расслабься. Мы же понимаем, ты не нарочно.
      – Да-а-а… – подруга снова начала хлюпать носом. Сен пробормотал что-то вроде «Женщины!» и продолжил:
      – Итак, вопрос номер один. Кто взял Трубу?
      – Мы, – сказала Мерги.
      Аесли замолчал, охваченный смутным подозрением.
      – Ты что, Мерги? – спросил Порри. – Не кто взял Трубу из кабинета Лужжа, а кто взял ее из этой комнаты?
      – Понятно кто – Долорес Пузотелик! Поехали ее ловить!
      Подозрение Сена перешло в уверенность: получив магию, Пейджер поглупела. Наверное, так всегда происходит по какому-нибудь всемирному закону сохранения.
      – Пузотелик Трубу не брала.
      – Почему?! Ведь все указывает на нее!
      – Именно поэтому . Смотрите, у Долорес был мотив – обезмаженные Тинки и Винки; возможность – из Большой аудитории она могла перенестись в нашу комнату, когда в ней никого не было; метод – она сильная колдунья и легко бы вскрыла охранное заклинание Амели…
      – Ой, не надо было мне выходить… – тут же заныла Амели.
      – Да, не надо было! Ты все испортила! – рявкнул Сен и тайком показал Мергионе кулак.
      Мергиона то ли сообразила, в чем смысл тонкого психологического хода Аесли, то ли очень удивилась, увидев кулак, но с утешениями к Пулен на этот раз не полезла. Та перестала плакать и поджала губы.
      – Больше того, – продолжил Сен, – именно действия Долорес спровоцировали нас на вынос Трубы из надежно охраняемого кабинета Лужжа под присмотр этой растяпы…
      Амели надулась.
      – …которая нам очень поможет, если начнет фиксировать на бумаге все версии, – сказал Сен, изящно завершая трансформирование чувства вины Амели через обиду в осознание востребованности. – Продолжим. Из вышесказанного следует логический вывод: скорее всего, Долорес замешана в краже, но Трубу взяла не она. Ведь следователи первым делом проверят самую очевидную версию, а эта Пузотелик не так глупа, чтобы подставляться.
      – …«чтобы подставляться», – высунув кончик языка, зафиксировала Амели.
      «Всех уволю, – подумал Тотктонада. – Всех аналитиков. А вместо них возьму к себе Аесли. Сколько ему осталось до окончания школы? Четыре года?»
      Мерги спрыгнула с потолка в сопровождении облака осыпавшейся штукатурки.
      – Тогда Долорес отвлекала внимание, а Трубу похитил ее сообщник, – деловито сказала она. – Значит, нам надо найти, во-первых, кому выгодно украсть Трубу, во-вторых – кого не было на экзамене.
      «Нет, Мерги в порядке, – с облегчением подумал Сен. – Интеллект на прежнем уровне».
      – Мадам Камфри не было, – начал вспоминать Порри. – И секретарши ректорской Софьи Паркер. И Гаргантюа. И Дубля.
      – Эй, полегче! – вступилась за своего воспитанника Мергиона. – Дубу я верю, как самой себе. И потом, какая Дублю выгода?
      – Теоретически – выгода прямая, – заметил Аесли. – Труба исчезла в самый удобный для тебя момент.
      Мерги медленно пошла на Сена, наклоняя голову к левому плечу.
      – Спокойно, – заторопился Порри, заслоняя товарища грудью, – это он так… теоретически!
      Мергиона резко выдохнула, выколдовала неприятную темную фигуру и совершила несколько неуловимых движений руками, ногами и, кажется, головой. Фигура плюхнулась на пол и испустила дух. Амели побежала открывать форточку.
      «И по Мергионе отдел быстрого реагирования плачет, – подумал Тотктонада. – Конечно, с ней и там хлопот не оберешься, но хоть какой-то присмотр… Черт, четыре года!»
      – Я это к чему, – Сен поправил очки . – Теоретически украсть Трубу выгодно кому угодно. Разве что Гаттер… да и то…
      – Что «и то»? – набычился Порри.
      – Это он теоретически, – отомстила Мерги.
      – Вот именно, теоретически, – буркнул Гаттер. – Потому что практически я уже не был магом, а значит, развеять заклинание Амели не мог.
      – Ты мог влезть в окно, – сказал Сен. Все помолчали, осторожно глядя на Аесли.
      – А заклинание? – наконец спросила Пейджер.
      – Если Трубу хотел украсть кто-то еще, он мог прийти позже Гаттера, снять заклинание, вскрыть дверь, но Трубы уже не было.
      – «…но Трубы уже не было», – записала Амели и потерла глаз.
      – В результате мы видим… – Сен обвел взглядом друзей. – Что мы видим в результате?
      Амели заглянула в записи.
      – Что Трубу украл Порри?
      – Нет. Мы видим, что не только мотив, но и возможность нам ничего не дает. Похитить Трубу мог кто угодно: и ученик, незаметно отлучившийся в суматохе, и даже любой из преподов на экзамене.
      – Это как?!
      – Каждый из них мог заранее сделать себе дубля…
      – Опять!
      – Прости Мерги, копию. И отправить ее на экзамен.
      – Копия, – оживился Порри. – Амели, ты скопировала «Мерси», которое было написано под твоим заклинанием?
      Девочка на всякий случай всхлипнула и крутанула волшебную палочку:
      – Копи-паст!
      В воздухе вспыхнуло Mersi.
      – Давайте проведем графологическую экспертизу! Пусть все подозреваемые напишут слово «Mersi», а мы потом сверим почерки.
      «Графологическую экспертизу, это ж надо! – продолжал думать Тотктонада. – И этих людей я совершенно не могу контролировать. Может, принять закон о сокращении сроков обучения? Для особо одаренных учащихся?»
      – Можно даже не сверять почерки, – сказала Амели. – Достаточно найти тех неучей, которые в слове «Merci» вместо «c» пишут «s».
      – Опять будем сгонять студентов, как прошлой осенью? – обрадовалась Мерги. – Ну, теперь-то я с ними нянчиться не буду! Теперь-то я…
      И Пейджер продемонстрировала, что она теперь, на примере Гаттеровской подушки.
      Подушка прохрипела «Сдаюсь!».
      «А они ведь и меня под горячую руку придушить могут, – подумал Лужж, который с верным вороном уже пять минут подслушивал под дверью, – пора вмешиваться!»
      Он вежливо постучал, деловито нахмурился и шагнул в комнату.
      – У нас серьезные проблемы, – начал он с порога, – решить которые можете только вы. Посмотрите сюда…
      – Сейчас-отсюда-вылетит-птичка!– каркнул заплечный ворон.
      Филимон и Смайлик встрепенулись. За сотни миль от Первертса Тотктонада мысленно зааплодировал ректору .

Четыре серьезные проблемы

      Из архивов школы Сен вернулся только под утро с охапкой свитков и манускриптов. Он осторожно, чтобы не разбудить друга, открыл дверь и понял, что осторожничал зря. Порри бодрствовал над грудой микрочипов вперемешку с тюбиками полировочной единорожьей пасты, не ограненными философскими камнями явно китайского происхождения и перьями для щекотания феникса.
      – Что это? Очередное самовзрывающееся изобретение? – Аесли зевнул. – Гаттер, когда же ты повзрослеешь, перестанешь всюду лезть руками и начнешь применять логику?
      – Я как раз это и делаю, – сказал Порри. – Вот послушай. Этот контур будет принимать сигнал этой схемы и переключать этот резистор…
      После слова «контур» Сен благополучно отключился от бессмысленного бормотания и принялся обдумывать, как заставить друга уступить ему хотя бы часть стола. Проблема, решение которой поручил Лужж, требовала времени и пространства. Аесли смутно помнил, что ректор и Гаттеру дал какое-то задание, но такое пустяковое, что на пыхтящего от усердия изобретателя было смешно смотреть.
      – …архивирует на дополнительный диск. Ну, и что может быть логичней?
      На слове «логичней» Аесли очнулся.
      – И для чего будет эта штука?
      – Ты что, не слушал? Это будет устройство безошибочной инвентаризации школьного имущества!
      – Совершенно необходимая в хозяйстве вещь, – сказал Сен. – И как только мы раньше без нее жили?
      – Да, Аесли, эта вещь необходима. По крайней мере, она важней тех глупостей, которыми ты занимаешься, так что на стол не рассчитывай, не отдам.
      – Что? – Сен поднял бровь. – Ты действительно считаешь, что развешивание бирочек важнее создания универсальной системы распределения студентов?
      – Ты же слышал, что сказал ректор: «Если мы в ближайшую неделю не проведем инвентаризацию, школа рухнет под тяжестью…»
      – Ничего подобного! – Сен почувствовал, как его аристократические уши наливаются голубой аристократической кровью. – Лужж сказал: «Через неделю – распределение выпускников, и если мы не хотим прибегнуть к сомнительным услугам Векового Носка…»
      Дверь стукнула и в комнату вбрела Мергиона. Она молча раздвинула спорщиков и полезла под кровать.
      – Эй, Мерги! – позвал Порри. – Во-первых, это не твоя спальня, а во-вторых…
      Он посмотрел на Сена.
      – …спать нужно на кровати, а не под ней, – помог другу Аесли.
      Девочка высунула нос из-под койки и грустно резюмировала:
      – И тут нету. А вы не спите. Чего это?
      – Инвентаризация инвентаря, – сказал Гаттер.
      – Распределение выпускников, – сказал Аесли.
      – Просто в голове не помещается, – сказала Мергиона. – Вы что, не понимаете? Чтобы вас чем-нибудь занять, Лужж придумал какую-то ерунду, а вы и рады стараться.
      – А пасти мордевольтовых овечек – не ерунда?
      – Я вам дам «ерунда»! – Пейджер терпеть не могла, когда кто-то пренебрежительно относился к судьбе живого существа, даже если это существо механического происхождения. – Лужж ведь сказал: «Если мы не хотим однажды утром увидеть в кастрюле Гаргантюа электрическую овцу…»
      – Да разве Гаргантюа перепутает электрическую овцу с обычной?
      – Да мало ли в школе опасностей, кроме Гаргантюа! Они могут заблудиться, испугаться, попасть в лапы монстрам…
      Мергиона запнулась и просветлела лицом:
      – Точно! Кто-нибудь из них мог забрести в загон к монстрам!
      И рыжая пастушка бросилась к выходу. Дверь стукнула, а потом стукнула еще раз. В комнату походкой лунатика вошла Амели Пулен и полезла под кровать.
      – По-моему, она там уснула, – сказал Сен через минуту.
      – Амели! – крикнул Порри. – Овец там нет, Мерги уже проверила.
      – Овцы – это чепуха, – донеслось из-под кровати.
      – Конечно, чепуха, – обрадовался Гаттер. – А вот инвентаризация, вот это проблема.
      – Проблема – это распределение, – сказал Аесли.
      – Нет. Проблема – это то, что Лужж поручил мне.
      – А что тебе поручил Лужж?
      – Лужж поручил мне никому не говорить о том, что он мне поручил, – сказала Амели.
      И заплакала.

Общее благо и астральное тело

      Тем временем Югорус Лужж, внесший такое смятение в умы Порри, Сена, Мерги и Амели, сидел у себя кабинете и переживал. Он только что вышел из образа Бубльгума и теперь не знал, как жить после того, что совершил несколько часов назад.
      Прекрасно понимая, что отговорить детей от поисков Трубы он не сможет, Югорус обманом применил гипнотизирующее заклинание Сейчас-отсюда-вылетит-птичка .
      Затем Лужж – в полном соответствии с методами бывшего ректора – бессовестно использовал слабости детей: любовь Порри к изобретательству, тягу Сена к управлению человеческими массами, склонность Мергионы к спасению зверюшек… А чтобы бойкая Пейджер не собрала 146 электрических овец за одну ночь, ректор – какой позор! – тайком наложил на овец заклинание разбредания Кто-в-лес-кто-по-дрова.
      А когда Лужж вспоминал, что он внушил Амели, то от стыда становился пунцовым, как опозорившийся снегирь. Сославшись на мрачное пророчество, якобы увиденное им в магическом шаре, ректор поручил девочке удерживать друзей от попыток найти Трубу, а если самой удержать не удастся – сообщить Лужжу.
      – Но я же ради общего блага, – стонал Югорус. – Я же… Вот, значит, оно какое, общее благо…
      Общее благо хихикало и потирало ручонки.
      К рассвету ректор Школы волшебства Первертс полностью созрел для того, чтобы наложить руки. Или протянуть ноги. Он никак не мог выбрать.
      «И ведь некому даже все рассказать, покаяться, облегчить душу… то есть астральное тело…»
      Впервые за долгую волшебную жизнь Югорус Лужж позавидовал мудлам. Он смутно помнил, что они в подобных ситуациях – ну, если ради общего блага наделают пакостей – приходят к специальному мудлу в черной мантии с крестом на так называемую исповедь. На исповеди следовало подробно рассказать обо всех нехороших делах, а в обмен на эту интересную историю специальный мудл разрешал больше не беспокоиться.
      «Эх, – подумал Лужж, – и почему у нас, магов, этого нет? Ведь порой в поисках истины такого наворотишь, тут бы покаяться да снова за дело…»
      Ректор вздохнул особенно протяжно. Вздох завершился легкой душеспасительной музыкой, которая заполнила комнату, сгустилась и воплотилась в округлую фигуру в черной мантии с крестом.
      – Специальный мудл! – закричал Лужж. – Вы-то мне и нужны… Отец Браунинг! Наконец-то! Мне надо облегчить душу!
      Сыщик-пастор грустно выслушал исповедь мага, хмыкнул три раза неодобрительно и два – одобрительно, после чего вдруг вытаращил глаза и громко чихнул.
      – Прочитаете десять раз «Отче наш», – сказал он, доставая платок. – Откуда у вас столько пыли, Югорус?
      – Да этот Асс… Ох, отец Браунинг, я ведь еще и с Ассом нехорошо поступил! Заставил его перенести обратно все, что он припер сюда.
      – Двадцать раз «Отче наш».
      – А еще я мордевольтовых овец заколдовал, – похвастал Лужж.
      – Тридцать раз «Отче наш». Это все ваши грехи на сегодня?
      Лужж сосредоточился, но вспомнить еще что-нибудь недостойное не успел.
      – Отец Браунинг! – завопил Асс, врываясь в кабинет. – Наконец-то! Аллилуйя! Вы должны меня выслушать! Я столько перенес за последнее время! Я все перенес за последнее время!
      Сыщик кротко выслушал вторую исповедь, в ходе которой кающийся не столько каялся, сколько тыкал пальцем в ректора.
      – …сами натаскали, говорит, сами и убирайте! Представляете? Так и сказал. Я к паукам, дескать, несите обратно, а они ни в какую! Пришлось мне самому, представляете? А там этот Клинч…
      – Кстати, а где они? – спросил Браунинг.
      – Кто?
      – Пауки-поисковики?
      – А! Я дал им новое задание.
      – Новое задание? – Лужж и Браунинг посмотрели друг на друга.
      – Да! На этот раз я поступил еще умнее. Представляете? Я дал им подробное описание Мордевольта – фиолетовая мантия, пронзительный взгляд, в руках Труба Мордевольта – и приказал искать не тольков Первертсе, а везде. И пока не найдут, чтобы на глаза не показывались. И что вы думаете? Только их и видели!
      – Ну и Гэндальф с ними, – сказал пастор после паузы. – Справимся сами. Что ж, уважаемый Фантом, пойдемте осмотрим место преступления и поищем улики.
      – Все эти улики только сбивают следствие с толку, вы уж мне поверьте. Проще надо быть! Просто наброситься и захватить преступников!
      – Договорились. Я буду смотреть, а вы набросаете пока план захвата.
      – А я, – гордо сказал Лужж, – буду читать. «Отче наш» – раз, «Отче наш» – два, «Отче наш» – три…

Следы и траектории

      Оставив ректора считать искупительную молитву, сыщики отправились к месту преступления. Асс тут же принялся вводить коллегу в курс дела.
      – Вы в курсе, что у нас огромный выбор подозреваемых преступников? Кто вам кажется наиболее оголтелым? Мне – Мордевольт. И Клинч. И Харлей. Особенно Харлей. Хотя Мордевольт больше. Если не считать мадам Камфри. А как насчет Долорес Пузотелик? Нет, это я глупость сказал. Я хотел сказать, как насчет Лужжа? И мне он тоже подозрителен. А может все-таки не он? Или все-таки он? Ладно, эту версию проработали. А может, это Бальбо? Неожиданно, правда?
      Отец Браунинг наслаждался. После двух недель исполнения обязанностей премьер-министра, со всеми этими балансами между левыми и правыми, политическими нюансами и удвоениями ВВП , снова заняться старым добрым расследованием с глупым, но верным напарником – это ли не счастье! Пастор еще раз позавидовал себе и еще раз посочувствовал другому отцу Браунингу, которому просто не повезло. Когда поступило задание, точнее, просьба Тотктонады заняться исчезновением Трубы Мордевольта, второй Браунинг как раз проводил селекторное совещание, пытаясь уговорить своенравные селекторы отказаться от общенациональной забастовки.
      Перед дверью спальни Гаттера и Аесли премьер-пастор приложил палец к губам. Асс тут же придвинулся вплотную и громко зашептал:
      – Внезапно ворвемся, поднимем шум и возьмем преступников тепленькими?
      – Отличный план, – прошептал в ответ Браунинг. – Только давайте сначала тихонько прокрадемся и все разведаем.
      Фантом восторженно закивал, вскидывая высоко вверх большие пальцы.
      – Пальцы загните, – заботливо сказал Браунинг, – за косяк зацепитесь.
      В комнате пастор прислушался к дружному сопению и уверенно раздвинул шторы. За сотни миль от Первертса Тотктонада выпрямил спину и навострил уши.
      Утреннее солнце отразилось в желтых глазах-лампах филина Филимона и осветило крепко спящих мальчишек. После ночи, проведенной за решением серьезных проблем, их не разбудили бы и десять Ассов.
      – Беспорядок тут у них, – наябедничал Фантом.
      – Да, – сказал Браунинг. – Тут явно что-то искали. Или что-то прятали.
      – Да ладно вам, Браунинг! – сказал Асс. – Тут всегда так.
      – Может быть, может быть, – рассеянно пробормотал пастор. – Ну-ка, давайте посмотрим на следы.
      – Следы? Да здесь все затоптали двадцать раз! Думаете, этот Лужж меня сразу вызвал? Нет, он сперва все затоптал!
      – Я имею в виду астральные следы. Их так просто не затопчешь…
      Если бы Фантом все еще оставался магом, он бы увидел, как Браунинг сканирует комнату оперативно-розыскными заклятиями А-ну-ка-что-тут-у-нас?и Любопытно-любопытно.А так Фантом мог только слышать, как Браунинг, бродя по комнате, бормочет себе под нос «А ну-ка, что у нас тут?» и «Любопытно, любопытно».
      Время от времени пастор останавливался и прислушивался, два раза открыл и закрыл дверь, потом вытащил из-под подушки Аесли улыбающегося во сне Смайлика. Сыщик осторожно надавил на подушечки лап котенка и внимательно осмотрел выдвинувшиеся коготки. Смайлик тоненько заурчал.
      – Ничего не понимаю, – сказал Браунинг.
      – Это кот, – объяснил Асс. – Обычный бесполезный кот, который только и умеет непрерывно хихикать.
      – Коллега, вы меня удивляете. Это же Чеширский Сторожевой, известный также под именем Смеющийся Последним. Очень редкая порода. Смеющиеся Последними появляются на свет только при совпадении весьма специфических качеств родителей и только 1 апреля. Мне известно лишь о двух таких котах. Один охраняет Музей Смертоносных Артефактов в Страсбурге, а второй живет в комнате с Большой Красной Кнопкой, нажатие на которую приводит к появлению Большого Красного Петуха.
      – Ну естественно, я знал о Чеширских Сторожевых, за кого вы меня принимаете? Но я думал, это собаки…
      Смеющийся Последним наморщил нос и издал звук, похожий на тявканье .
      – Ни в коем случае, дорогой Фантом! Никто бы не доверил охрану таких важных помещений собакам. Собаки привязываются к хозяину, а коты – к дому. В общем, я не завидую вору, который вздумает поживиться в этой комнате.
      – Полноте, Браунинг! Это всего лишь котенок.
      – Именно поэтому злоумышленникам удалось скрыться, отделавшись лишь царапинами.
      – Каким злоумышленникам?! Где вы их видите?
      – Да вот же… ах, да, простите…
      Браунинг смутился. Он уже и забыл, чьей магией пользуется.
      – Смотрите, как было дело.
      Пастор взмахнул рукой. Комнату прочертили разноцветные пунктиры.
      – Видите зеленую линию? Это след астрального влета Сена Аесли, который примчался из Большой аудитории и обменялся магией с Мергионой. Через двадцать минут появляется следующий след.
      Браунинг показал на голубоватое сияние, окутывающее дверь.
      – Это отпечаток охранного заклинания Амели. Затем девочка ушла, и посмотрите, что произошло за следующие пять минут. Видите желтые зигзаги? На первой же минуте кто-то влетел в окно, осмотрелся, применил неизвестное мне сильное бытовое заклинание и в то же окно вылетел.
      – Так все понятно, – сказал Асс. – Желтый Трубу и спер. Может, это все-таки Долорес Пузотелик?
      – Увы. Я уже проверил: из Большой аудитории Долорес сразу переместилась в свой дом и до вечера его не покидала. Но Желтый, кто бы он ни был, Трубу не брал, ведь Чеширский Сторожевой даже не пытался ему помешать. Смотрите, что было дальше.
      Вторая минута. Пять коричневых пунктиров. Астральный влет группы неизвестных через дверь. Грубый взлом французского охранного заклятия Пулен с помощью контрзаклинания – неправильно написанного слова «мерси». Короткие отрезки в разные углы – прощупывание комнаты портативными поисковыми заклинаниями. Розовая клякса – кто-то пытается взять какую-то вещь и подвергается нападению Смайлика.
      Третья минута. Пять оранжевых пунктиров. Влет группы неизвестных через стену. Коричнево-оранжевые кляксы – следы схватки первой и второй групп.
      Четвертая минута. Черная запятая. Сражающийся со Смайликом применяет боевое заклинание Фас!Многочисленные розовые зигзаги. Чеширский котенок обижается и нападает на всех неизвестных сразу.
      Пятая минута. Суетливые оранжевые пунктиры в сторону окна, коричневые – в правую стену. Общее бегство.
      А оранжевые следы я, кажется, узнаю. Похоже, это спецгруппа Тотктонады.
      Упомянутый Тотктонада болезненно поморщился. Браунинг угадал. Когда хитроумная комбинация похитителей сработала, и Труба Мордевольта осталась в пустой комнате под защитой хлипкого ученического заклинания Амели, наперерез группе захвата пошла группа перехвата, руководимая его любимой эфесбаньши . Серый министр совсем было собрался довольно потирать руки, как оказалось, что Труба уже исчезла. Эфесбаньши попыталась хотя бы взять злоумышленников, но в дело вмешался Чеширский Сторожевой, о котором и похитители, и Тотктонада просто забыли. Пришлось и вправду бежать – ни с чем .
      – Как?! Тотктонада хотел украсть Трубу?
      – Нет, что вы дорогой Асс, Тотктонада так не действует. Скорее всего, он собирался помешать краже… хм. Ну да, конечно! Поймать похитителей, поставить под сомнение уместность хранения Трубы в школе и совершенно официально ее реквизировать. Да, это в его стиле.
      «Этот Браунинг слишком много знает для простого следователя, – подумал Тотктонада. – Нехорошо».
      – Ну вот, один момент мы прояснили. Но остальное мне пока непонятно.
      «С другой стороны, – подумал Тотктонада, – для и.о. премьер-министра он знает слишком мало. Неплохо».
      – Не понимаю, чего вы не понимаете, – сказал Асс. – Две группы дрались за Трубу, потом на них напал ваш Смеющийся Последним, они бежали, но кто-то успел Трубу утащить.
      – Но почему коричневая группа не забрала Трубу сразу? Зачем они начали обыск, если Труба оставалась лежать на столе?
      – А может, она там уже не лежала? Этот Аесли говорил про какой-то темный силуэт в коридоре. Может, силуэт вошел в комнату, отвел глаза девчонке да и упер Трубу?
      – Вы забываете о Чеширском Сторожевом, – напомнил Браунинг. – Ему глаза не отведешь.
      Смайлик приоткрыл один глаз и пренебрежительно чихнул. Пастор вернул котенка под подушку.
      – Ну что ж, пойдемте посмотрим, что там делал силуэт. В этой комнате мы все, что можно, уже выяснили. Верно, уважаемый Тотктонада?
      – Что это вы его в этом… всуе поминаете? – удивился Фантом.
      – Больше не буду, – сказал сыщик, и подмигнул верхнему углу комнаты, где рассекреченный жучок № 013 собрался покончить с собой.
      Раздался предсмертный хрип подслушивающего устройства, и динамик замолк. Похоже, даже для и.о. премьера Браунинг знал слишком много. «Может, избрать его постоянным премьером? – подумал Тотктонада. – И пусть себе знает, что хочет».
      Сыщики вышли в коридор.
      – Да, вот здесь он стоял, – сказал Браунинг. – И смотрел сквозь стену в комнату. В саму комнату, похоже, не входил. Как только «коричневые» бежали через стену… Нет… не они бежали… это силуэт организовал их астральный перенос из комнаты… Чудно… так… он их встретил и… Стойте! Коричневые не покинули Первертс! Они потоптались в коридоре, а потом направились в правое крыло. За мной!
      Следуя за подрагивающей цепочкой коричневых пунктиров, Браунинг и Асс вскоре оказались у фиолетовой двери.
      – Ну не я ли самый умный? – спросил Фантом. – Я же сразу понял, что Трубу Мордевольта похитил Мордевольт.
      – Мордевольт – не маг, – возразил Браунинг. – Он не может летать через Астрал.
      – Летали его сообщники, – сообщил Асс. – Харлей, Развнедел и мадам Камфри. Я уверен, что Труба окажется здесь.
      Комната Мордевольта по захламленности чертежами и устройствами походила на комнату Гаттера в масштабе 2:1. То есть хлама здесь было вдвое больше, а житель был всего один. Впрочем, сейчас и одного жителя не наблюдалось. Как и Трубы. Зато коричневые пунктиры просто исполосовали всю комнату.
      Отец Браунинг повертел носом и всплеснул руками.
      – Поздравляю, коллега, – сокрушенно произнес он. – У нас еще один висяк.
      – Что такое?
      – Похоже, Мордевольта похитили.
      – Я сразу заподозрил, что дело здесь нечисто, – сказал Асс.

Мордевольт и похитители

      Профессор Уинстон Мордевольт поудобнее устроился в привязанном к нему кресле и принялся с интересом рассматривать своих собеседников. Двое громил в масках неторопливо играли мускулами. Бугры бицепсов прокатывались от плеч к локтям, отражались в суставах и катились обратно.
      Уинстон поднял брови. Громилы ничего не ответили, только ускорили игру мускулами.
      – Хм? – спросил Мордевольт, но вместо ответных слов снова удовольствовался зрелищем: похитители принялись подключать новые группы мышц.
      Когда игра мускулами начала напоминать пинг-понг, в комнату пружинистым шагом вошел человек в черной маске с двумя полосками – видимо, главный. Голос его звучал глухо, словно сквозь ватно-марлевую повязку.
      – Ну что, будем в молчанку играть? – пружинисто подпрыгивая, приступил он к допросу. – Выкладывай все, что знаешь, а то сам знаешь, нам терять нечего, и нечего тут Ваньку валять, а то так наваляем…
      – М? М-м-м? – возмутился Мордевольт.
      – Без кляпа любой дурак все расскажет, – парировал собеседник, – но я не дурак тебе кляп доставать, а если достану, смотри – я тебя везде достану… Ладно, вынь ему кляп.
      – Чем могу быть полезен? – спросил Уинстон, как только кляп был извлечен.
      – Рассказывай, как устроена Труба, живо! – рявкнул захватчик, рассчитывая на эффект неожиданности.
      Расчет оправдался.
      – Хорошо, – согласился Мордевольт. – Садитесь, приготовьтесь записывать.
      От неожиданной сговорчивости пленника главарь сбился, замялся и сел.
      – Итак, – сказал профессор, – для начала напомню основные постулаты теоретической магии. Как следует из закона сохранения и превращения волшебства…
      Через пять минут движение бицепсов и трицепсов стало не таким быстрым. Через десять – замедлилось до скорости задумавшейся черепахи. Через пятнадцать минут игра мышцами превратилась в рефлекторное подергивание конечностями.
      Через полчаса один из здоровяков таким же ватно-марлевым, как и у главного террориста, голосом попросил:
      – Можно выйти?
      – Только недолго, – рассеянно разрешил Мордевольт, не заметив, что улизнули оба охранника. – Ложные представления Нострадамуса о причинно-следственных связях стали, тем не менее, отправным пунктом…
      Когда продолжительность лекции превысила пятьдесят минут, профессор заволновался:
      – Что-то звонка нет. У кого-нибудь есть часы? Эй! Вы что, спите? Вот вы, – Уинстон ткнул носом в главного похитителя Мордевольтов, – повторите, что я только что рассказал о корпускулярно-волновом дуализме заклинаний!
      – Я… это… – даже под маской было видно, что главарь спросонья хлопает глазами. – Я учил… Что? Какой дулизм?! Какой дулизм?! Что ты мне мозги пудришь? Про Трубу давай конкретно докладай!
      – Да, – задумался докладчик, – наверное, я был недостаточно конкретен… я имею в виду, чересчур академичен. Но вы можете развязать мне руки? Со схемами и графиками получится более наглядно…
      – Никаких графиков! Как она работает?
      – Нелинейное преобразование флуктуации…
      – Конкретнее!
      – Калибровка спонтанного излучения…
      – Еще конкретнее!
      Голос главаря звучал все звонче. Мордевольт пожал плечами:
      – Труба передает магию от одного человека к другому.
      – Это я и без тебя знаю! Ты мне доложи, как она…
      Тут террорист сорвался в кашель и выбежал из комнаты, а когда вернулся, голос его звучал сдержанно и глухо, словно через свежую ватно-марлевую повязку:
      – Так, начнем с самого сначала.
      К счастью, с самого начала главарь не начал. Теперь он задавал умные короткие вопросы. Выслушав ответ, похититель убегал из комнаты. Там его, видимо, посещало озарение, и главарь возвращался с новым, еще более умным и коротким вопросом. За три-четыре ходки террорист перешел на «вы» и «профессор», а также добрался до гениальной мысли:
      – Профессор, а вы можете сделать новую Трубу? Материалы будут предоставлены любые и по первому требованию.
      – Сделать новую Трубу? Безусловно, могу. Только мне нужно уточнить некоторые теоретические выкладки. Дело в том, что последние изыскания в области Второго Начала Третьего Конца Света…
      На сей раз озарение посетило главаря прямо в комнате. Он схватился за голову и затряс ее так, будто собирался вытряхнуть из ушей попавшие туда слова.
      – Не надо! Ничего не говорите! Просто напишите все, что вам нужно: материалы, оборудование, ассистенты, теоретические выкладки. И укажите, сколько чего нужно, в штуках.
      – В штуках?
      – Или килограммах.
      – Мне нужно две пачки.
      – Две пачки – и все? То есть две пачки чего?
      – Две пачки бумаги. Желательно чистой. И карандаш, который удобно держать в зубах.

Новое слово

      Путем долгих переговоров Сен вынудил Порри уступить ему половину спальни. «Вынудил» очень правильное слово, потому что большую часть переговоров Аесли бродил за Гаттером и нудил без пауз, перерывов и знаков препинания:
      – Слушай это нечестно у тебя целая комната а у меня ничего мы же друзья а друзья так не поступают давай поделим комнату…
      После того как Порри сломал любимый штангенциркуль , он сломался сам. Разгородив жизненное пространство кроватями, мальчики с головой погрузились в решение Очень Серьезных Проблем.
      Точнее, Гаттер погрузился в свои игрушки и теперь почти не мешал Аесли погрузиться в решение Очень Серьезной Проблемы.
      Система распределения выпускников Первертса оказалась весьма сложной конструкцией. Оценки пятикурсника за все годы обучения суммировались, из суммы вычитались штрафные баллы, приплюсовывались призовые очки и добавлялись часы посещенных лекций, деленные на продолжительность практических занятий, а потом все это умножалось на загадочный Коэффициент Трудового Участия, равный 0,625. Что это за коэффициент и зачем он нужен, не знал даже Лужж, к которому Сен пришел за разъяснениями.
      – Это традиция, – сказал ректор, стараясь не встречаться взглядом с Сеном.
      – То есть сумма баллов умножается на традицию? – уточнил Аесли.
      – Ну, вроде того…
      – А смысл?
      – Традиция, – объяснил Лужж и тоскливо посмотрел в окно. – Сен, ты иди, у меня тут одно дело…
      «Отче наш – сто двадцать три…», – послышалось Аесли, когда он прикрывал за собой дверь.
      Следующий этап распределения выглядел относительно разумным. Имена выпускников заносили в список, расставляя в соответствии с набранной суммой баллов. Затем этот список прикладывали к таблице вакансий, которые также были ранжированы – от перспективных и престижных до гиблых и дремучих. Таким образом, лучшие ученики попадали в столичные департаменты Министерства магии, а худшие – на покрытые плесенью заброшенные фермы по разведению плесени.
      Какую функцию выполнял Распределительный Колпак, Аесли не понял и снова отправился за советом – на этот раз к МакКанарейкл.
      Декан факультета Орлодерр встретила своего ученика вопросом, какого домового он все еще здесь.
      – А где я должен быть? – опешил Сен.
      Оказалось, Сен вместе с Мергионой и Порри должны не просто быть, а непрерывно пребывать в неустанных поисках Трубы Мордевольта и самого Мордевольта.
      Аесли почувствовал себя странно. А в самом деле, почему он не ищет Трубу? Ну он-то ладно, у него важное дело, а почему Трубу не ищут Порри и Мерги? Сен попытался об этом подумать, но мысли тут же рокировались, и на передний план, мощно и неотвратимо как атомный ледокол «Ленин», выдвинулась Очень Серьезная Проблема.
      – Мы найдем Трубу, мисс Сью! – горячо воскликнул он. – И Мордевольта найдем. Как только я разберусь с заданием ректора. А разберусь я, как только вы скажете, какую роль в распределении выпускников играл Колпак? Зачем он нужен?
      Ответ МакКанарейкл Аесли выслушал с открытым ртом – иначе он рисковал лишиться слуха . Узнав множество подробностей о себе, своих друзьях и ректоре, Сен получил и запрошенную информацию. Колпак был нужен для того, чтобы куражиться, отпускать сомнительные шутки и петь кошмарные песни собственного сочинения. Последнее его поэтическое творение начиналось словами «Стране нужны молодые специалисты, а не бездельники и лоботрясы».
      По сути, Колпак играл ту же роль, что и Коэффициент Трудового Участия.
      – Но тогда зачем… – произнес Аесли, когда мисс Сьюзан выдохлась. – А, понимаю. Традиция.
      Возвращаясь к себе, Сен подвел итог. Система распределения была дурацкой, но она работала. Увольнение Распределительного Колпака ничего не меняло. Но Лужж почему-то назвал это Серьезной Проблемой, которую надо срочно решить. Как странно…
      И снова с ним что-то случилось. Голова разом очистилась от сомнений (совсем как с хочугой Решительности!), и в этой голове, гулкой и пустой, появилось решение.
      – Вот оно что! Нужно распределять не по баллам, а какое место кому больше подходит! За основу надо брать не оценки, а проявленные склонности к видам деятельности. Нужно проанализировать результаты учебы каждого, потом проанализировать особенности вакансий, потом их сопоставить…
      Аесли вошел в комнату и замолчал. Груда технического хлама исчезла. Вместо нее на гаттеровской половине стола возвышалась композиция, напоминающая неудачную модель мудловского Манхэттена.
      Над «Манхэттеном» показалась голова Порри.
      – Еще чуть-чуть и все, – сообщил он.
      – Что все? – сделал шаг назад Сен. – Кому все? А давай я пока пойду погуляю, а когда «все» произойдет, взрыв услышу и сразу вернусь.
      – Какие взрывы? Никаких взрывов! Это изобретение предназначено не для взрывов, а для твоих любимых теоретических расчетов.
      – Я люблю вовсе не расчеты, а рассуждения. Настоящей, чистой теории не нужны ни расчеты, ни наблюдения, ни подтверждения опытными фактами. А самое главное – у теории не должно быть практических применений, иначе она не будет теорией.
      «Это я загнул, конечно, – подумал Аесли, – но звучит хорошо. Надо запомнить и применить на практике».
      Гаттер даже оторвался от паяльника, которым дорисовывал руны на печатной плате:
      – И что это будет? Знание ради знания? Ерунда какая-то! А если мне нужно перемножить два и два, что скажет твоя чистая теория?
      – Она спросит «А смысл?».
      – Смысл? Ну, просто узнать, сколько будет дважды два.
      – «Знание ради знания?» – очень похоже передразнил друга Сен.
      – Слушай, – разозлился Порри, – ты мне мозги заплел!
      – Это потому, что ты не умеешь логически…
      – Это потому, что ты хватаешь мои детали, – Гаттер отобрал у Аесли прядку волос, которую тот задумчиво накручивал на указательный палец. – Теперь расплетать придется. А это – волосы Вероники, я буду использовать их в качестве мозгов… то есть оперативной памяти.
      – Ты хочешь использовать девичью память?!
      – Пригород! – сказал Порри, аккуратно заплетая косичку между микросхемами. – Нечеткая логика – самое перспективное направление вычислительной магии! Все, что ли? Вроде все… Дамы и господа! Вашему вниманию предлагается магический компьютер, сокращенно «магокомпьютер». Это новое слово в технологиях.
      Сен напряг память, но был вынужден согласиться, что слово «магокомпьютер» – действительно новое.
      Новое слово представляло собой конструкцию из неказистых серых ящиков, соединенных разнокалиберными проводами. Если верить Гаттеру, ящики назывались системный блок, блок питания, блок охлаждения, шифровальный блок, дешифровальный блок, блок резервного копирования, блок защиты от несанкционированного доступа, блок санкционирования доступа, блок защиты блока санкционирования доступа от блока защиты от несанкционированного доступа, анализатор голосовых команд (еще не устали читать? устали? ну ладно) и устройство ввода информации. Последнее смутно напоминало обычную компьютерную клавиатуру, хотя Порри собрал его из клетки для переноса хомячков и набора просроченных магических кубиков.
      – Долой допотопные волшебные палочки, замшелые заклинания и нелепые пассы! Теперь то же самое сможет магокомпьютер! То, что раньше требовало часов кропотливой работы, он сделает за полминуты! Желающие могут ознакомиться с принципами работы на основе нечеткой логики… Эй! Ты куда?
      – Искать желающих с нечеткой логикой. Я не гожусь – у меня логика ясная и четкая…
      – Ты собираешься рисковать случайными прохожими? Не ожидал от тебя такого. – И Порри что-то нажал на устройстве ввода.
      Сен мгновенно принял меры предосторожности: затаил дыхание, сдернул с носа очки и зажмурил глаза. К его удивлению, ничего не завоняло, не взорвалось и не вспыхнуло.
      – Ты что-нибудь забыл впаять? – спросил он сдавленным голосом.
      – С чего ты взял? – удивился Порри. – Все работает. Система загрузилась, микродемоны приведены в состояние боевой готовности и ждут приказа, чтобы моментальна выполнить его и отобразить результат… Ха! А на чем отображать-то? Надо быстренько какой-никакой монитор забубенить.
      «Слава Мерлину, – подумал Аесли, открывая глаза и начиная дышать, – хоть что-то сломалось». Вслух он сказал:
      – Хороший прибор. Не взрывается совсем. Так я пошел?
      – Куда?! Сидеть, наслаждаться! – прикрикнул на друга Порри, выжимая горсть жидких кристаллов в блюдечко с голубой каемочкой. – Сейчас мы его присобачим… А вот и изображение!
      В блюдечке появились белые облака, на фоне которых заполоскалось знамя Первертса .
      – И чего? Для создания такой нехитрой картинки нельзя использовать обычную гуашь?
      – Это пока загрузка. Сейчас запустится и тогда… Сейчас… Вот-вот… Еще пять секунд…
      Следующие пятнадцать минут первокурсники любовались знаменем. В конце концов Порри не выдержал и произнес Контральтдел-Контральтдел!
      – Это такое специальное перегружающее заклинание, – пояснил Гаттер, пока на блюдце плясали неясные тени. – Контральтдел – естественный враг микродемонов. Услышав его имя, они прячутся кто куда, а потом вылезают и начинают работу заново.
      – Не понял, – сказал Сен. – Как заклинание? Ты же не маг.
      – Ну и что? Микродемоны ведь об этом не знают.
      Во второй раз картинка со знаменем проскочила за пару секунд. Поверхность блюдца взбурлила, потемнела и стала матово-черной.
      – Теперь он может решить практически любую проблему! – провозгласил Порри.
      – Любую? Тогда пусть перенесет сюда из библиотеки книгу «Выпускники Первертса. 1943–2002 годы». А то мне самому идти неохота.
      – Разбежался! Для этого его надо сначала на действия запрограммировать, потом программу отладить, протестировать, баги выловить, потом устройство вывода-осуществления магических действий подключить, а его перед этим еще разработать надо, а чтобы его разработать… – Гаттер увидел лицо Аесли и быстро свернул выступление. – Вообще-то я имел в виду, что теперь он может решить практически любую теоретическую проблему.
      – Любую теоретическую? Пусть ответит, в чем смысл жизни.
      Порри набрал на бывшей клетке для хомячков вопрос про смысл. На блюдце высветилась надпись «Какой жизни?».
      – Какой вопрос, – сказал Гаттер, – такой ответ. Давай теперь теоретическую, но более конкретную.
      – Конкретно: в чем смысл моей конкретной жизни?
      «Мальчики, вам что, делать нечего? Убрались бы в комнате, глядишь, и смысл найдется».
      – Нечеткая логика! – просиял Гаттер. – Видишь, какое умное устройство, как ловко выкрутилось.
      – Порри, – задушевно произнес Сен, – в Первертсе уже было такое устройство. Ты его много раз разбивал на мелкие кусочки. И вот оно не выдержало и ушло.
      – Ты имеешь в виду Каменного Философа? – помрачнел изобретатель. – Не может быть! Сейчас протестируем. Сколько будет дважды два?
      В глубине магокомпьютера раздался негромкий треск, и после секундной задержки микродемоны выдали странную надпись: «Это смотря чего».
      – То есть как «смотря чего»? – поразился Гаттер. – Смотря чего хочешь! Дважды два всегда четыре!
      «Да? – замерцало на поверхности блюдца. – А если, например, дважды дернуть два твоих уха? Где тут „четыре“? Чего тут „четыре“? Уха, что ли?»
      – Типичная нечеткая логика, – несколько растерянно произнес Гаттер.
      – Нечеткость вижу, – сказал Аесли и посмотрел на груду пергаментов, лежащих на его половине стола. – Логику не вижу. Слушай, а эта твоя штука…
      – Это не штука, это магокомпьютер!
      – Ага. И сможет ли твой… магутор проанализировать склонности, проявленные выпускниками за время обучения, и сопоставить их с особенностями деятельности мест распределения?
      – Ничего не понял, что ты сказал, – признался Порри. – Но он – сможет! Он сможет все! Творить чудеса! Рассчитывать флуктуации элементарных частиц! Вычислять траектории космических объектов! Но сначала он проведет инвентаризацию школьного имущества…

Действительность, невежливая и одумавшаяся

      Бальбо Рюкзачини стоял на бортике Непроплываемого бассейна , смотрел на освещенный хилым закатом Первертс и не верил ни одному из своих глаз. В Первертсе ничего не происходило.
      Невероятно. Вся магическая Британия гудела как перепивший улей. Попытки властей скрыть информацию под штампами «Совершенно секретно» и «Для служебного пользования» привели к обратному эффекту – весть об исчезновении Трубы Мордевольта распространялась по стране со скоростью сбежавшей гориллы. Везде только и говорили о том, как жить дальше и кого бить первым. Добровольные дружины самообороны патрулировали улицы, нападая на каждого, кто хотя бы отдаленно напоминал Мордевольта. Все предметы, похожие на Трубу Мордевольта, изымались и сжигались на кострах. Население не ходило на работу, а проводило манифестации, требуя от властей введения чрезвычайного положения, которое запретило бы ему, населению, собираться больше двух и позже десяти вечера, проводить манифестации и ходить на работу .
      Рюкзачини, занятый подбором рифмы к слову «Светозарный», узнал обо всем последним – как всегда, последним. Но узнав, не терял более ни секунды. Бросив рифму, Бальбо со всех своих коротких ног ринулся к исполняющему обязанности премьер-министра отцу Браунингу, чтобы на коленях вымолить разрешение отправиться к Месту Рокового Исчезновения Смертоносного Артефакта.
      Отец Браунинг некоторое время пытался убедить пресс-секретаря не ползать на коленях, не рыдать и не биться лбом о коврик, поскольку он и так разрешает Бальбо отправиться к Месту Рокового Исчезновения, но потом махнул рукой и разрешил Бальбо отправиться к Месту Рокового Исчезновения.
      Бальбо это не остановило, и он еще полчаса ползал, рыдал и бился головой – уже в качестве благодарности. После чего, преисполненный надежд, отправился в Средоточие Магии, взбудораженное Зловещими Событиями.
      Поначалу ожидания летописца оправдались. По прибытии в Школу волшебства он застал бледных перепуганных учеников, профессоров с искаженными лицами и расставленные повсюду магиенепроницаемые сферы Фигвамера. Правда, вооруженных до клыков боевых магов , гарцующих на охотничьих драконах, или спешно возводимых неприступных бастионов Бальбо не заметил.
      – А когда вы приступите к возведению неприступных бастионов? – спросил он Лужжа.
      – А как мы приступим? – удивился ректор. – Они же неприступные. Да, а зачем нам бастионы?
      К неприятному изумлению Бальбо оказалось, что пропажа Трубы, исчезновение Мордевольта и уход Каменного Философа – это одно. А экзамен – это экзамен. Министерская комиссия проэкзаменовала лишь двоих – Мергиону и Сена, остальные сдавали сессию в обычном порядке. Именно этим и ничем иным объяснялись бледность учеников и искаженность лиц преподавателей. Сферы же Фигвамера предназначались для того, чтобы исключить пользование магическими шпаргалками.
      Действительность опустила Бальбо с небес и невежливо стукнула о землю. Он понял, что старые добрые времена, когда в окрестностях Школы волшебства нельзя было шагу ступить, чтобы не умереть мучительной смертью от укуса бродячего василиска, прошли безвозвратно. Они беспокоятся о какой-то сессии! Непостижимо! О чем тут беспокоиться? Не сдавших экзамен учеников даже не бросали в чан с кипящей смолой! Им всего лишь назначали пересдачу на осень!
      – Такую страну развалили, – с горечью процитировал неизвестного заграничного мудреца Бальбо.
      В другое время верное воображение литератора быстренько нарисовало бы ему монстров и чудовищ, а также героев в сияющих доспехах, с улюлюканьем этих монстров гоняющих. Увы, воображение покинуло Бальбо – наверное, обидевшись за обманутую и брошенную рифму к слову «светозарный».
      Но самое жестокое разочарование ожидало Рюкзачини в комнате Сена Аесли. Тот-чьи-первые-подвиги-Бальбо-уже-сохранил-для-потомков, причем совсем неплохим тиражом, больше не совершал подвигов. И не готовил себя к совершению подвигов. Герой всех времен и народов занимался – просто язык не поворачивается – реформированием системы распределения выпускников!
      Потеряв последнюю надежду, Бальбо двинулся к Непроплываемому бассейну с твердым намерением утопиться. Намерение вдребезги разбилось о куда более твердый нетающий лед бассейна. Набив несколько ледяных шишек, Бальбо немного остыл. Он забрался на бортик и принялся недоверчиво смотреть на Первертс. Вдруг действительность одумается и снова примет пристойные формы?
      И действительность одумалась. У стены Главного корпуса показалась крадущаяся, озирающаяся и вроде бы даже принюхивающаяся фигура в черном плаще с капюшоном. Из-под плаща виднелся внушительных размеров молоток.
      «Герой?» – осторожно подумал Бальбо.
      Навстречу кандидату в герои выскочила радостная стайка первокурсников, определенно что-то сдавших, в сопровождении добродушной мадам Камфри, определенно что-то принявшей. Неизвестный прыгнул в кусты, переждал там детишек, после чего продолжил путь – практически на четвереньках. Нет, герои так не поступают.
      «Значит, злодей! – приободрился летописец. – Ну, это уже кое-что… О! А это уже что-то…»
      Следом за кандидатом в злодеи кралась еще одна фигура – в желтом плаще с капюшоном. Время от времени фигура опрыскивала пространство вокруг себя из баллончика.
      «Злодей и герой, – подумал Бальбо. – Или два злодея. Или что-то еще».
      Да, это явно тянуло на что-то еще. За желтым плащом двигалась третья фигура – в пятнисто-зеленом балахоне. Третий незнакомец не пригибался и не прятался, но когда желтый оглядывался, начинал внимательно изучать надписи на стенах.
      Что наводило на определенные размышления, поскольку никаких надписей на стенах не наблюдалось.

Несложная петля времени

      – «Над границей Гаттер ходит хмуро», – мрачно напевал Аесли, бросая на пол огромную карту Британии.
      – «Хмурый Гаттер тишиной объят», – продолжал Аесли, доставая из кармана большие ножницы.
      – «Часовые Гаттера то ходят… то стоят… то лежат… то сидят…» – допевал Аесли, разрезая на кусочки список выпускников Первертса.
      Любой человек, знающий Сена Аесли, тут же догадался бы, что тот не в себе. Во-первых, Сен никогда и ни при каких обстоятельствах не пел, и тем более не напевал. А во-вторых, Гаттер – не тихий и не мрачный, а бодрый и крикливый – ходил не над границей, а над магутором, который уже занимал большую часть его половины комнаты.
      Над границей, разделившей спальню мальчиков, ходили Филимон и Смайлик, которые сочли превращение комнаты в две суверенные территории остроумной и забавной шуткой. Сейчас питомцы Гаттера и Аесли с удовольствием изображали враждующих часовых на границе. Филимон делал вид, что пугает Смайлика, а чеширский котенок притворялся, что смеется над угрозами металлического филина.
      Из себя Аесли вывел визит Бальбо со стенаниями и причитаниями, выдержанными в классическом духе шекспировских трагедий. Большинство упреков летописца Сен пропустил мимо ушей, но один вопрос заставил его серьезно задуматься.
      Почему он не ищет Трубу Мордевольта?
      Действительно, почему?
      Рассуждая логически… тут начиналось что-то непонятное. У Аесли прекрасно получалось рассуждать логически на любую тему, но стоило подумать о Трубе, как вместо четких и ясных построений появлялись расплывчатые мысли типа: «Ну, вот Труба… Труба, да… А что Труба?… Вот распределение!».
      И сразу логика оказывалась на месте, невинно хлопала глазками и уверяла, что никуда не отлучалась, она здесь, все время была здесь и готова работать, как, впрочем, и всегда.
      Сен завершил разрезание списка выпускников Первертса на кусочки.
      Сен начал раскладывать бумажки с фамилиями на карте Британии.
      Сен завершил раскладывание бумажек на карте.
      Неприятное ощущение, что он делает что-то не то, не проходило.
      Сен посмотрел на карту. Бумажки покрывали все населенные пункты Британии плотным слоем. Но в одном месте зияла проплешина, из которой выглядывала надпись «Стоунхендж».
      – Можем начинать! – крикнул Порри.
      – Что начинать? – вздрогнул Сен.
      – Как что? Инвентаризацию всей школы!
      – Да что ты говоришь? Вот так прямо сразу всей школы? – спросил Сен, пытаясь выиграть время. – Неужели с помощью твоего магутора?
      Попытка не удалась – Гаттер уже схватил стул и приложил его к металлическому разъему в боку устройства.
      «Стул обыкновенный, – высветилось на мониторе. – Деревянный. Четыре ножки, сидение, спинка. Что вы хотите с ним сделать?»
      – Присвоить инвентарный номер! – скомандовал Порри.
      «Какой номер?»
      – Инвентарный.
      «Зачем?»
      – Чтобы… э-э-э… его можно было отличить от другого стула.
      «Аргумент так себе, – сообщил магутор. – Впрочем, мне-то что? Так что, говорите, с ним надо сделать?»
      – Присвоить номер!
      «Какой?»
      – 145! – заявила Мергиона, входя в комнату.
      «145? Вы уверены?»
      – Какой 145? – возмутился Гаттер. – Почему 145?
      «Вы действительно хотите присвоить этому стулу обыкновенному деревянному номер 145? Вы не шутите?»
      – Потому что я нашла сто сорок пятую овцу!
      «Стул номер 145? Понимаю, что повторяюсь, но вы уверены?»
      – Осталась одна! Сто сорок пять овец за три дня! Лихо?
      «Так что, пишем 145?»
      – Да подожди ты! – отмахнулся Порри.
      «Не уверены, – довольно резюмировал магутор. – Так я и думал. Связавшись с вами, я совершил недопустимую операцию и буду переживать».
      – Мерги! Что ты сбиваешь с толку магокомпьютер! – закричал Гаттер. – И что ты жуешь?
      – Ничего, – сказала Мерги, продолжая жевать. – Это жевательная гимнастика китайских мандаринов. Успокаивает нервы и развивает хватательные мышцы лица.
      – А что ты собираешься хватать лицом? Своих овец?
      Мергиона долгим нехорошим взглядом смерила Порри, потом перевела взгляд на магутор.
      – Слушай, Гаттер, а эта твоя штука… как ее…
      – Магокомпьютер!
      – Ага… – Мерги совершила особо сложное движение нижней челюстью, – …может найти мне последнюю овцу?
      – Он может все! – завел волынку Порри. – Предсказывать тектонические сдвиги…
      Сен снова посмотрел на карту. Над Стоунхенджем по-прежнему зиял пробел. Пробел требовал логического объяснения. Объяснение появляться не желало.
      – …но сначала он проведет инвентаризацию школьного имущества!
      – Я все поняла, – сказала Мерги. – Я согласна.
      От неожиданности Аесли даже оторвался от карты:
      – С чем?
      – Этот гаттеровский…
      – Магокомпьютер! – Порри начал багроветь.
      – Да, этот… предмет быстренько пронумерует школьное имущество, а потом найдет мне мою Белку.
      – Кого?
      – Я так решила назвать последнюю овцу.
      – Хорошее имя, – сказал Сен. – Только быстренько не получится. Для инвентаризации надо все школьное имущество принести сюда.
      – Ну-у-у… – поскучнела Мерги, – это долго. Хотя, можно сказать Лужжу, чтобы он заставил Фантома Асса перетаскать все имущество сюда. Ассу не привыкать.
      – Не надо никакого Асса, – обиженно сказал Порри. – Нужно просто зарядить магокомпьютер магией, и тогда он пронумерует все на расстоянии.
      – Всего-то? Лови!
      Мергиона заслуженно гордилась быстротой реакции. А Порри с Сеном заслуженно гордились тем, что при такой реакции Мергионы они еще живы.
      – Не-е-ет! – попытался конструктивно возразить Гаттер, но яркое облачко уже вылетело из палочки Мергионы и шмыгнуло в недра аппарата.
      – Видишь, – заметила Мерги, – все в поряд… Ой! Ай! Фу! Что это так противно воняет?
      – Это противно воняет, – медленно произнес Порри, – сожженный тобой уникальный прибор.
      – А сейчас, – сказал Сен, наблюдая за лицом друга, – он превратится в уникальный прибор, доломанный о твою легкомысленную голову.
      – Ой, какие мы нежные! Несложная петля времени… Сейчас… Минутку… Порри, отойди, а то попадешь в петлю, встретишься сам с собой и взорвешься… А-за-ними-кот-задом-наперед!
      «О! О! – сообщил восстановленный из руин магутор. – Кажется, я научился предсказывать будущее. Сейчас вы захотите присвоить инвентарный номер 145 стулу деревянному обыкновенному. Правильно?»
      – Правильно, – проворчал Порри.
      «145? Вы уверены?»
      – Несложная петля времени? – уточнил Сен.
      – Почти несложная, – ответила Мерги и вытерла пот. – Мне про нее мисс Сью объяснила, когда показывала заклинания, о которых мне лучше не знать. Петлю можно делать только с неживыми предметами, не чаще, чем раз в полгода, не больше, чем на три минуты назад. И колдовать потом полдня нельзя.
      – Это хорошо, – согласился Сен и повел тонким носом.
      Запах горелой пластмассы в петлю времени не попался.

Все пути ведут в Стоунхендж

      – Мергиона, ты здесь?
      В комнату заглянула Амели.
      – Ой… Я не помешала? Если что, я попозже зайду. Хотя нет, не зайду. Даже если помешала, я все равно…
      Все это обычно сдержанная девочка выпалила на одном дыхании, и когда оно иссякло, Мерги сказала:
      – Ты только Гаттеру помешала. Переживать.
      – Ой! – Амели умела и любила переживать, поэтому с удовольствием выполнила команду.
      – Да не тебе переживать! Гаттеру переживать ты помешала. – Ой… Порри, извини… это было так бестактно, так… так…
      – Давай бестактно, – прикрикнула Пейджер. – В смысле без всяких «так»!
      – Так я… ой… просто я. Опросила призраков. Висельник видел одну овцу, которая ушла из Первертса!
      – Я так и знала! И куда ушла? Что сказал Висельник?
      – Он сказал: «Куда-то туда, отстань от меня, сумасшедшая девочка», – Амели махнула рукой на юг и принюхалась. – А что это у вас…
      – Это у нас наша боевая подруга, – сказал Порри, завершив придирчивый осмотр магутора, – которая запустила в последнее слово магических технологий первым попавшимся заклинанием. Что это было?
      – Ты же сказал «зарядить магией», – недовольно ответила Мергиона. – Я и решила, что тебе все равно чем…
      – Что это было?
      – Ну это такой… астральный подзатыльник… Я его с собой ношу на всякий случай. Что ты смотришь? Объяснил бы сразу, что тебе нужно! Кстати, а что тебе нужно? И почему ты не засунул туда какой-нибудь магический предмет, например мой клык дракона? Как в транспликатор?
      – Потому, Мергиона Пейджер, что это не транспликатор. И не предмет, и не штука! Это сложнейший высокотехнологичный прибор, способный…
      – Все, все, – замахала руками Мерги, – я поняла. Давай зарядим его правильным заклинанием.
      – Ты же сейчас колдовать не можешь!
      – Ну и что? Амели может.
      – Я могу, – закивала Амели.
      – Нет, простым заклинанием тут не обойдешься…
      – Я могу не простое! Я могу сложное! Я для вас все что угодно могу!
      – Да сложное тут тоже не годится… Сейчас объясню. Будешь слушать?
      – Ага, – Мерги для разминки зевнула.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.