----------------------------------------------------------
      Отражения ----------------------------------------------------------
      Наталья РЕЗАНОВА
      МИР - ЭТО МЕСТО, ГДЕ ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ
      Святослав ЛОГИНОВ. Избранное. Том 1: Многорукий бог далайна: Роман.- Нижний Новгород: "Флокс", 1994.- 384 с.- ("Золотая полка фантастики").
      Питерский фантаст Святослав Логинов дебютирует в Нижнем Новгороде романом "Многорукий бог далайна". То есть, известен Логинов уже лет десять. Я принадлежу к тем, кто запомнил Логинова по повести "Страж Перевала", а полюбил за рассказы на темы европейского Средневековья ("Железный век", "Микрокосм", "Цирюльник"). И до сих пор казалось, что попытки Логинова отойти от малой формы были малоудачны ("Я не трогаю тебя"), а попытки перейти с западной на иную - отечественную, скажем - почву ("Машенька") просто огорчительны.
      И вот - роман, и весьма объемистый. И весь знакомый логиновский антураж, все эти алхимики, рыцари, ведьмы и тому подобное отринут полностью. Возможно, это многих разочарует. Но я могу сказать - на сегодняшний день это лучшее, что написал Святослав Логинов. Хотя традиционные атрибуты западного фэнтези им отброшены, абсолютно точно соблюдается главный принцип главного классика и теоретика жанра, ставившего целью фэнтези создание вторичных миров. Ибо роман об этом самом - о создании и разрушении мира.
      Только во всех канонических мифологических системах мир создан либо для человека, либо хотя бы приемлем для его обитания. А если мир изначально создан *против* человека?
      Творец, старик Тэнгэр, устав от вековой борьбы с многоруким порождением бездны Ёроол-Гуем, ненавидящим все живое, предлагает сотворить мир специально для Многорукого - просто для того, чтоб тот от Тэнгэра отвязался, и не мешал ему думать о вечном. "Я построю для тебя четырехугольный далайн - обширный и не имеющий дна, я наполню его водой, чтобы ты мог плавать, населю всякими тварями - мерзкими и отвратительными на вид, и ты будешь владычествовать над ними". Но среди множества встречных условий, поставленных Многоруким: "Мне надо, чтоб среди этих тварей была одна, похожая на тебя, как схожи две капли воды, чтоб у нее были две руки и две ноги, чтоб она умела разговаривать и думать о вечном. Я буду убивать эту тварь в память о нашей битве". Но Тэнгэр также приговаривает к тому, что раз в поколение будет рождаться илбэч - человек, умеющий создавать сушу лишь силой желания, и неизвестно, останется ли, прежде чем яд Многорукого разъест ограждающую мир стену, место в далайне самому Многорукому. Таков "миф творения" в изложении Святослава Логинова. Мир, созданный по меркам дьявола и для обитания дьявола, а человек, созданный по образу и подобию Божьему (Тэнгэрову) изначально дьяволу (Ёроол-Гую) в жертву обречен.
      Псевдодальневосточная терминология (и дальнейшие "как бы" монгольские и китайские реалии) не должны вводить читателя в заблуждение. Хотя, конечно, введут, и, уверена, что будет высказанно мнение, что Логинов написал роман на основе монгольской мифологии. Ничего подобного. Я уже сказала - никакие канонические системы в основе романа не лежат. Я сказала также никакие канонические...
      В раннем христианстве оппозиция Бог - Сатана выражена слабо. Господь всемогущ, и представлять, что Сатана может реально противостоять ему - значит, умалять величие Божье. Но прежде христиан и в первые века их были гностики, отнюдь не считавшие Творца всемогущим. Ибо тот Творец, которого мы знаем - лишь слабая эманация, отражение истинного непознаваемого Бога. Разумеется, у такого творца-демиурга может быть "черный двойник", Сатанаил, истинный хозяин нашего мира. "Сотворение мира - эпизод второстепенный. Блистательная идея - мир, представленный, как нечто изначально пагубное, как косвенное и превратное отражение дивных небесных помыслов". (Х.Л.Борхес, "Оправдание лже-Василида", цит. по кн. "Письмена Бога", М., 1992).
      Но гностицизм был всего лишь философской системой, вдобавок элитарной. Потом пришел пророк Мани и создал на ее основе "учение, доступное всем" - о вечной борьбе света и тьмы и регулярных явлениях "посланцев света". Церковь тут же объявила манихейство ересью и принялась его искоренять.
      Говорят, все со временем становятся похожи на своих врагов. На протяжении столетий манихейство возрождалось под именами павликианства, движения катаров и вальденсов, богомильства считавших мир вотчиной Сатанаила.
      На протяжении столетий церковь уничтожала павликиан, катаров, вальденсов и богомилов, жгла их на кострах, объявляла против них крестовые походы. К исходу Средневековья с ересью манихейства было поконченно. Но если бы люди внимательно взглянули окрест себя, то увидели бы, что живут в манихейском мире.
      Влияние гностическо-манихейской доктрины на формирование цивилизации - тема, вполне достойная внимания писателя вообще и писателя-фантаста в частности. В нашей литературе она затронута, кажется, только Аркадием и Борисом Стругацкими в "Отягощенных Злом". Но, если у Стругацких идет речь о *нашем* мире, *нашей* цивилизации, то Логинов развивает эту тему на материале "вторичного мира". Мира, изначально пагубно для человека.
      Далайн - четырехугольник, обнесенный стеной Тэнгэра, где плещется ядовитая влага и торчат каменные острова - оройхоны. Оройхоны бывают сухие, мокрые и огненные, причем жизнь возможна только на сухих. Множество хищных и омерзительных тварей - не считая явлений Многорукого, уничтожающего все живое везде, где дотянутся его щупальца. Плюс еще всевозможные прелести. Невозможный мир. Невыносимый мир.
      ...А люди живут. И не просто живут - цивилизацию построили, отнюдь не примитивную. Научно-техническая мысль не дремлет - во всяком случае, при полном отсутствии в далайне каких-либо металлов и крайне редко встречающемся дереве до огнестрельного оружия и артиллерии здесь додумались.
      ...И мысль социально-политическая - тоже. В далайне представлены едва ли не все возможные формы правления. Классическая абсолютная монархия (Страна Вана). Теократия (Страна Старейшин). Тоталитарная структура в духе "лагерного коммунизма" (Страна Добрых Братьев). Анархическое общество изгоев, из которого при нормальном миропорядке способен прорасти "здоровый капитализм". Короче, все. А значит, к несчастьям человечества, запрограммированным от сотворения далайна, добавляются еще и неизбежные войны.
      И все это на крохотной площадке, потому что весь далайн, весь мир этого человечества, если двигаться вдоль стены Тэнгэра по прямой, можно пешком обойти за четыре дня. Правда, прямых дорог в далайне нет.
      По этому миру и странствует герой романа Шооран. Странствует под видом солдата-цэрэга, каторжника, бродячего сказителя, тщательно скрывая свой дар илбэча. Потому что на илбэче не только проклятие Многорукого, обрекающее его на вечное одиночество. Илбэч - желанная добыча для любого правителя, потому что илбэч создает в далайне новую сушу. Новая суша - новые территории. Без комментариев.
      Шооран бродит, автор же вместе с ним осваивает мир далайна, описывая его реалии (перечислять которые было бы слишком долго) и то, что формирует духовный мир его обитателей. "Миф о творении" здесь уже цитировался. Есть и мифы о культурном герое, героические и любовные предания, скабрезный "низовой" фольклор. И почти везде - центральная фигура - Многорукий, дьявол и бог этого мира. И при всей его искусственности, лабораторной заданности, мир получается весьма достоверным и в чем-то очень знакомым. Сравните:
      "И каждый говорил своему брату: - То, что ты видишь,- мое, и все иное - тоже мое" (Логинов).
      "И сказал брат брату: "Это мое, и это - мое же". ("Слово о полку Игореве").
      "Ты хочешь меня уничтожить, о Тэнгэр! Но подумал ли ты, что вместе со мной ты разом уничтожишь половину вечного времени, и половину бесконечности, их обратную, темную сторону? Сможет ли твоя светлая сторона существовать без меня, и на чем будет стоять алдан-тэсэг, если не будет моей бездны?" (Логинов).
      "Ты произнес свои слова так, будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что делало бы твое добро, если если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и от людей... Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?" (М.Булгаков, "Мастер и Маргарита").
      "Изгои - люди, загнанные жизнью туда, где жить нельзя" (Логинов).
      "Жизнь - это место, где жить нельзя". (М. Цветаева. "Поэма конца").
      Этот ряд можно было бы продолжить вплоть до братьев Стругацких, и, кажется, подобные "скрытые цитаты" не есть случайные оговорки, и уж, конечно, не плагиат, а цепь условных знаков следуем за русской литературной традицией. Но только ли русской и только ли литературной?
      "За прошедшее время страна всеобщего братства одряхлела еще больше, хотя и вела успешные войны разом на двух фронтах. В общинах оставались только женщины, которые и кормили всю страну, выполняя как женские, так и мужские работы. Мужчины поголовно считались цэрэгами. Сказочная добыча... давно рассосалась неведомо куда, новых приобретений заметно не было, но весь народ... жил надеждами, а значит не жил вовсе". Знакомо?
      Или: "После падения твердокаменного государства принудительной любви и узаконенного братства, на каждом оройхоне обосновался свой особый царек или республика, отличающаяся от прошлых времен лишь немощью и особым изуверством. Никто там не стал жить ни лучше, ни сытнее, все, как и прежде, ненавидели чужаков, а сами старались кормиться за счет более слабых соседей".
      Политический памфлет? Не без этого. К счастью, этим дело не ограничивается, иначе "Многорукий бог" ничем не отличался бы от "Анастасии" Бушкова, от чего Тэнгэр миловал.
      Что же до принадлежности к культурным традициям, то тут невольно вспоминается, что культурологи определяют цивилизацию Запада как "культуру вины", а цивилизацию Востока как "культуру стыда". В своих рассуждениях Шооран приходит к мысли, что во всех бедах мира виноват не дьявол - Многорукий, но демиург Тэнгэр, ибо творение - это действие, а всякое действие влечет за собой зло. Рассуждение абсолютно в духе китайской (конкретно, даосской) философии, проповедующей принцип "недеяния". Но вывод-то каков? "Виноват тот, кто делает. Значит, будем виновны". Спрашивается, ушел ли Логинов в действительности от своего изначального "западничества"?
      Следует заметить, что роман вовсе не является мешаниной философских, религиозных и политических рассуждений, как, похоже, следует из моих заметок. Это, как и положено роману, прежде всего история. История о творце. Ибо дар илбэча метафора творчества (определение "поэт" в романе прилагается только к Шоорану, хотя сказители в далайне не так уж редки). И творчества как жажды абсолюта. У Шоорана есть еще один антагонист, кроме Многорукого. Это его собственный брат и антипод Ээтгон. Если Шооран - "тип творца", Ээтгон - "тип реального политика", "рачительный хозяин", вроде ануйевского Креона. Шооран стремится уничтожить зло, Ээтгон - к нему приспособиться. И житейская правда в конечном счете на стороне Ээтгона. Что, в общем, тоже малоутешительно.
      ...И о том, куда такая жажда абсолюта способна завести. Потому что в борьбе с жестокостью мира Шооран незаметно перешагивает грань, за которой строит уже "не для людей, а против далайна". А человечество для него сосредоточилось в прибившейся к нему юродивой карлице Ай, по слабоумию своему не понимающей, кто с ней рядом. И когда Ай убивают оголодавшие крестьяне (а оголодали они, между прочим, из-за того, что в результате глобального творения Шоораном суши в далайне царит страшная засуха), люди вообще перестают для него что-то значить. Важна только борьба с Многоруким. "В вечном чудовище скрывался смысл и оправдание борьбы и надрывной испепеляющей работы". И Многорукий, незримо присутствующий в сознании Шоорана, как черт в сознании Ивана Карамазова, говорит:
      "Я вижу, добрый илбэч, ты еще страшней, чем я. Думающий как ты может и победить, а если бы люди пережили тебя, ты остался бы в их памяти великим богом. Тогда нас стало бы трое: старик, сделавший все и не делающий ничего, я - его тень и истинная суть, и ты - предвечный и единосущный сын и вместе с тем лучшее из творений, пришедший во имя любви и убивший мир. Жаль, некому будет полюбоваться на такую троицу".
      Все со временем становятся похожими на своих врагов.
      И гибнет Многорукий, и рушится стена Тэнгэра. А за ней - мир. Наш мир в его первозданной чистоте. Хэппи-энд? Ни в коем разе. Потому что человеческая природа осталась прежней, а в нашем мире свои трудности, и Логинов под занавес создает "мир будущего", в котором воплощенный кошмар далайна представляется золотым веком, раем земным, сказочной страной изобилия, а Многорукий - добрым и благостным божеством. И потому, что поблизости маячит стена нового далайна. И потому, что этот мир невыносим для Шоорана для нынешнего Шоорана. "Он не может жить без ненавистного далайна, без ядовитой влаги, стылой бездны и дыма жгучих аваров. Нельзя прожившему жизнь в борьбе лишаться врага. Он создал новый мир, но ему нет в нем места". И в последний раз он призывает свой дар, и в новом далайне становится новой инкарнацией Многорукого, с которым будет бороться новый илбэч... Кольцо замкнулось. Что соответствует древней и почтенной традиции. Убийца царя становится царем. Убийца дракона - драконом. А убийца Многорукого...
      Питерский фантаст Святослав Логинов написал хороший роман. И это единственный утешительный итог, который я могу здесь представить. Других нет.
      -------------------------------------------------------------------
      Николай ПЕРУМОВ
      Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. Привратник: Роман-фантазия.Киев: РПО "Полиграфкнига", 1994.- 328 стр.- ("Fantasy Collection").
      Романом это произведение можно назвать едва ли - скорее длинная повесть. Классическая, выдержанная в лучших традициях "fantasy". Сделана небезуспешная попытка отойти от традиций "qwest'a", когда седобородый маг в самом начале объясняет накачанным героям, что нужно делать, после чего книгу можно читать лишь для того, чтобы посмотреть, удалось ли автору придумать новый способ "низведения" и "курощения" главного негодяя.
      В "Привратнике" все не так. Есть загадка - в мир, где живут люди, некоторые из которых являются магами, пытается прорваться некая Третья Сила. Что это такое, откуда она взялась, чего хочет - никому не понятно. Вокруг этого и строится сюжет, состоящий их двух линий - собственно расследования того, что же это за Сила и странствия - на первый взгляд бесцельного - бывшего мага Маррана, он же - Руал Ильмарранен (отчетливый отзвук "Калевалы", хотя никакой связи с финским эпосом в дальнейшем не обнаруживается). Маррана лишили силы его былые коллеги за... В общем, за дело. И теперь блистательному в прошлом чародею приходится все начинать сначала - чуть ли не учиться ходить. Что и неудивительно - несколько лет он простоял, превращенный в вешалку. ("Amber" помните? Кого там в Замке Четырех Миров превратили в тот же предмет обстановки?).
      Дальше начинаются его странствия - тщательно выписанные, с яркими характерами второстепенных героев, но не слишком связанные с основным сюжетом. Они скорее работают на раскрытие характера самого Руала. Это, пожалуй, главная слабость книги сократи на один эпизод, на два, на три - едва ли что-то изменилось бы. И все это время Третья Сила настойчиво стремится достучаться до сознания Руала, что бы тот, естественно, послужил бы ей посредником, открыл бы ей дорогу в этот мир. Открыл в буквальном смысле слова - отпер большую железную дверь. Способ покупки также весьма прост - "ты все потерял, а со мной ты вновь сможешь обрести все".
      Собственно, весь ряд руаловых приключений - а для него они не слишком приятны и прибыльны - служит для того, чтобы максимально заострить этот выбор. Герой потерял все, его предали и продали почти все, кто мог - так почему бы не принять королевский подарок, почему бы не отодвинуть засов на железной двери? Вторая линия, с расследованием, которое ведут колдуны Ларт, Бальтазар и прорицатель Орвин, выписана менее тщательно - хотя удач там больше. Яркие и живые характеры колдунов - отнюдь не ангелов во плоти по типу Гэндальфа, много веселых, комичных ситуаций, в которые попадает ученик колдуна Ларта по имени Дамир трусоватый и не слишком обремененный умом паренек. Колдуны ищут посредника Третьей Силы - хотя читатель обо всем догадывается сразу, что несколько снижает общий интерес к книге. Есть много прекрасных деталей, очень оживляющих происходящее. Например, одни только кисти штор на окнах в доме колдуна Ларта - кисти штор, что ловят мух и питаются ими! Мне понравилось...
      Однако чувствуется, что авторы изо всех сил все-же пытались уйти от развлекательности. Отсюда некоторые неувязки с сюжетом, его откровенное "провисание" в середине книги - когда мне уже все ясно, кто привратник и что Руал Ильмарранен уже потерял все, что имел - там есть эпизоды, которые неоправдано затянуты и которые можно спокойно пропустить. Например, история с волком оборотнем, рассказанная необычайно подробно, но закончившаяся пшиком. Оборотень есть Ильмарранена отказывается и ускакивает себе в степь. Зачем, почему, для чего - объяснений нет. Можно строить предположения, но нужно ли?
      Подоводя итоги, скажу, что дебют авторам - если это дебют - явно удался. Отмеченные выше слабости вытекают, скорее, из излишнего "умения" авторов, их стремления сделать вещь ближе к "мэйнстриму" (что-то наподобие "Альтиста Данилова" В. Орлова). Так что будем с нетерпением ждать следующих их книг! Тем более, что, по слухам, продолжение уже есть...
      ---------------------------------------------------------------
      Сергей БЕРЕЖНОЙ
      Сергей ЛУКЬЯНЕНКО. Лорд с планеты Земля: Фантаст. произведения.- Алматы: ЛИА "Номад", 1994.- 576 с.
      Сначала пара замечаний, отношения к литературе не имеющих.
      Во-первых, обложка. Такого позорного оформления книги я не видел уже давно. При виде этой живописи хочется выть, топтать книгу и увлеченно мешать ее с грязью. Давненько книга не будила во мне обезьяну...
      Теперь о близком и родном - об авторских правах. Я так и не сумел понять, кто же владеет, говоря унылым канцелярским слогом, копирайтом на текст. С оформлением все ясно - на него копирайт художника проставлен. Наверное, чтобы никто не вздумал украсть эту обложку. А вот с текстом - сплошные непонятки. Два копирайта: первый ТОО "Пан", Москва. Второй ЛИА "Номад", Алматы. Сергей Лукьяненко за всем этим как-то не просматривается. Особенно если учесть, что по российскому закону об авторском праве юридическое лицо не может быть владельцем авторских прав на художественный текст. Ну, положим, на алматынских номадов это не распространяется, но московские паны-то...
      Хотя, что я ною? Вон "Флокс" в "Многоруком..." вообще постеснялся поставить копирайт на текст - и свой, и автора. Наверное, чтобы Логинов не умер от застенчивости. Владелец авторских прав - это звучит для некоторых, видимо, слишком гордо.
      Ладно. Теперь о литературе. Пришла пора!
      Ну, о "Рыцарях Сорока Островов" я распространяться не буду этот роман уже выходил, а на каждое переиздание не нарадуешься. Но вот "Принцесса стоит смерти" и "Планета, которой нет", напечатанные в этом сборнике впервые, подробного разговора вполне заслуживают. Во-первых, это классическая "космическая опера" - и по форме, и по содержанию. Во-вторых, это первая УДАЧНАЯ отечественная космическая опера после "Чакры Кентавра" Ларионовой. Мазохистски пытаюсь вспомнить что-то еще - из той же оперы - но безуспешно. "Люди как боги" сильны гамильтоновским размахом, но слишком уж нравоучительны - местами. Эпопеи Головачева были бы похожи на оперы, если бы у героев хоть можно было арии отличить одну от другой... Впрочем, тут я придираюсь, наверное...
      "Принцесса стоит смерти" начинается не по жанру чернушно (главный герой - крутой мэн, держит понт в районе), но затем перемещается на чужую планету (у вас есть проблемы с перемещением героев на другие планеты? - у Лукьяненко - нет) и уже вследствие этого факта становится рыцарем без страха и упрека. Полторы страницы на освоение "плоскостного меча", две страницы на введение в курс дела - и айда освобождать принцессу. Для этого надо завалить одного крутого кента, который не по делу хорошо машется. С первого раза это не получается. Герой вынужден вернуться назад по сюжету (в компьютерных игрушках это называется "load saved game") и переиграть кента так, чтобы тот не смог слишком выделываться...
      (Я совершенно не боюсь пересказывать сюжет - он вполне стандартен для "опер" и автор почти не старается засекретить следующие его повороты. Кайф проистекает от того, как этот сюжет написан. Лукьяненко умеет писать легко и напористо, так, что и читать его тексты удивительно легко. И крепость в его прозе как раз такая, чтобы все это читалось, как пилось...)
      ...Дальше начинается разнообразное мочилово и постепенно герой начинает держать понт на всей территории планеты. Абзац. Впрочем, принцесса оказалась изрядной занудой и потребовала, чтобы наш герой открыл свою родную планету. А то неудобно ей замуж выходить за варвара из неизвестно откуда.
      Весь второй роман ("Планета, которой нет") герой воюет с теми, кто хочет открыть Землю раньше него. Конкуренты просто и без затей собираются нашу планету заминировать и рвануть. Все это, конечно, из глубоко философских соображений. Герой этого, естественно, не хочет - из соображений вполне сентиментальных. Мочилово приобретает совершенно разнузданный массовый характер, но Земля все одно заминирована, счетчик уже щелкает, а карманы пусты и спасать Родину нечем.
      Но чтоб мы да не спасли! Х-ха! Поднатужились и...
      В общем, все в кайф.
      Совершенно иного уровня разговора заслуживают опубликованные в сборнике рассказы. Я впервые прочитал "Мой папа - антибиотик" и был поражен. Рассказ, по тону откровенно подростковый, отрабатывает тему "солдат цивилизации" - людей, которые берут на себя грязную и кровавую работу, необходимую для блага государства/общества/цивилизации - как это благо понимают "выше". Аналогичную тему поднимал Владимир Покровский в "Парикмахерских ребятах", но Покровского интересовала прежде всего этика и психология самих этих людей, а Лукьяненко углубляется в более абстрактные этические вопросы - например, может ли социум считаться этичным, если он прибегает (хотя бы и вынужденно) к таким средствам. И тема возмездия... К умозрительной социальной этике я давно неравнодушен, равно как и к вопросу применимости ее теоретических достижений к практике.
      Рассказ "Л" - значит люди" посвящен актуальной, кажется, навеки, теме ксенофобии. Человек для выполнения задания на другой планете с агрессивной средой трансформируется в наиболее приспособленное для существования в этой среде тело. Экипаж тамошней станции демонстрирует свою нетолерантность к его новой форме и кое-кто из планетологов даже предпринимает попытку уничтожить его. Лукьяненко несколько отстраненно, но весьма убедительно демонстрирует, что внешняя форма имеет для современного человека большее значение, чем содержание: ксенофобия здесь возникает не по отношению к представителям негуманоидной расы, но из-за того, что форму тела изменил один из людей Земли... Планетологи это вполне сознают, но подсознание любое отклонение от обыденного воспринимает как опасность - и стремится защититься. А лучший способ обороны...
      "Поезд в Теплый Край", "Дорогу на Веллесберг" и "Фугу в мундире" я читал в журнальных публикациях прежде и могу лишь констатировать, что Лукьяненко на протяжении последних пяти лет работал ровно, принципиальных провалов у него не было, но и очевидного творческого роста после "Рыцарей Сорока Островов" я тоже не заметил. Рост профессионализма - да, безусловно. Но профессионализм - это еще не все.
      Из обычной стилистики у Лукьяненко выделяется только "Поезд..." - достаточно жесткая новелла, наполовину символическая, наполовину притчевая. Единственная у Лукьяненко вещь, которая сопоставима со стилем "четвертой волны" и ясно показывает, что все достижения предшественников Сергеем вполне освоены. С другой стороны, он не слишком-то стремится применять эти достижения на практике - чему я могу только порадоваться... Не потому, конечно, что меня чем-то не устраивает "четвертая волна" напротив,- но потому, что теперь можно и должно рассматривать эту волну лишь как одну из предшествующих, и достижения ее - это фундамент для новых достижений, но не фигуры, венчающие высокие шпили российской фантастики.
      -----------------------------------------------------------------
      Точка опоры -----------------------------------------------------------------
      Сергей ПЕРЕСЛЕГИН
      ДОСПЕХИ ДЛЯ СТРАНСТВУЮЩИХ ДУШ
      ----------------------------------------------Настоящий материал написан как предисловие к трилогии Сергея Лукьяненко "Лорд с планеты Земля", который планирует выпустить издательство "Аргус" (Москва). Материал публикуется с любезного разрешения редактора серии "Хронос" Олега Пули. ---------------------------------------------
      (C) С.Переслегин, 1995.
      Восточной стороне не доверяйся,
      Там великаны хищные живут
      И душами питаются людскими;
      Там десять солнц всплывают в небесах
      И расплавляют руды и каменья,
      Но люди там привычны ко всему...
      Цай Юань. "Призывание души".
      1. Размышления о развлекательной литературе
      и ее роли в истории XX столетия.
      В цикле А.Азимова "Основание" шесть книг. Первая - собственно "Основание", написанная еще во время Второй Мировой Войны, была гимном человеческому разуму. В том же смысле, что и "Таинственный Остров". Распадающийся мир Галактической Империи, столетия войн и варварства впереди - и один человек. Ученый. Психоисторик. Хари Селдон. Элегантный План, позволяющий минимальными усилиями возродить Цивилизацию. План, исходящий только из наиболее общих закономерностей природы и общества. Железная рука, протянувшаяся через пространство и время. Во второй книге цикла молодой талантливый генерал Империи пытается противопоставить Плану себя. Личность. Случайность. И погибает. Никто не может противостоять силе Закона. (Написано в 1945 г.)
      Но время (Время Реальности - время Отражения "Земля", в котором жил писатель А. Азимов и живем мы с вами, Время, понимаемое, как мера изменений в мире) идет. И появляется Мул, случайность, мутант, который не был и не мог быть предусмотрен Хари Селдоном, жрецом и повелителем силы Порядка. И оказывается, что гордое "Первое Основание" - лишь ширма, за которой управляют историей мира люди - психологи и психоисторики. Ораторы. Сеятели. Отрешенные. Управители Порядком. Игроки. (Написано в 1948-1953 гг.)
      А потом и психоисторики становятся тенями, лишь предполагающими, что от их деятельности что-то зависит. Истинным творцом истории выступает Р.Дэниэл, сверхробот и сверхчеловек, созданный случайно. Случайность порождает закономерность. Порядок Плана Селдона - лишь мимолетная картинка в калейдоскопе хаоса. (Написано в 1983-1988 гг.) Круг замкнулся. От веры во всесильную закономерность, олицетворенную наукой, человечество пришло к вере во всесильную случайность магии. И осталось несвободным. [1]
      Марксисты считали искусство вторичным по отношению к жизни. Кажется, это называлось "теорией отражения". Поэты и художники считали жизнь вторичной по отношению к искусству - что-то вроде симпатической магии. Думается, никого не обидит компромисс: жизнь и творчество взаимно воздействуют друг на друга. Картины и книги, и другие информобъекты - кванты, которыми передается информация. Из будущего в прошлое. Из одной вселенной в другую. Мир меняется, поглотив квант или излучив его.
      Почему-то принято считать, что сильное воздействие оказывают только великие книги. Что-нибудь ранга Библии или на крайней случай "Улисса". Однако, поставим простой вопрос: на сколько читателей "Трех мушкетеров" приходится один читатель "Замка"? А среди детей и подростков в возрасте до 17 лет (то есть, наиболее пассионарной части населения)? Это к вопросу о степени влияния.
      Кончался XIX век, в развитых странах население поголовно было обучено грамоте. У всех, даже у самых бедных появился досуг. И люди стали читать. Не только Шекспира и Достоевского, но и, например, детективы.
      Был капитализм, и рукопись была товаром. Она должна была заставлять себя читать. "За столом сидел человек, а рядом лежала его отрезанная голова..." Уже интересно. Поскольку интересно все, что страшно. Инстинкт выживания и инстинкт продолжения рода. Смерть и любовь. Как мог бы объяснить З.Фрейд (если бы он уже создал к этому времени психоанализ) о сексе и об убийствах читать будут все.
      Однако же, в мире господствовала Англия, а в Англии викторианская этика, стройная, прогрессивная и ханжеская: ни о какой "Анжелике" и речи идти не могло. И писатели создавали детективы.
      Человек привыкает ко всему. Когда в первый раз описывается кухонный нож, вонзенный в сердце несчастного, это может сойти за "зверское убийство" и потребовать вмешательства Грегсона, Лестрейда и самого Холмса. Но, прочитав такое в десятый раз, читатель зевнет. Уже не страшно. Значит, надо придумать что-то другое.
      Нет таких кошмаров, которые нельзя было бы извлечь из подсознания. И начинают описываться все более замысловатые убийства, все более страшные пытки и издевательства... Хайд у Стивенсона был воплощением абсолютного зла. Он убил (в припадке беспричинной ярости) пожилого джентльмена и наступил на лежащего на земле ребенка. Наступил! Стивенсону и в голову прийти не могло, чтобы его дьявол мог ребенка убить. Тогда это было за пределами сознания. В Id.
      Но писатели - потому и творческие люди, что пропасть между сознанием и подсознанием у них минимальна. И все больше "кошмаров Фредди" просачивалось сквозь тонкий слой цензуры и оставался в пестрых книжках в мягкой обложке. Книжках для толпы.
      А потом, когда пришла Война, оказалось, что люди, представители многократно воспетого социалистами "вооруженного народа" могут представить себе (и, следовательно, выполнить, поскольку война была тотальной, и для победы годилось все, что мог изобрести разум) гораздо больше жестокостей и зверств, чем это казалось возможным викторианской этике, верящей в прогресс человечества, и даже авторам детективов, по мере сил и возможностей поспособствовавших этому прогрессу.