Александр Морозов (Красноярск):
      Очень хочется поговорить о состоянии дел в оформлении фантастики. Я бы поддержал разговор, хоть не мастер писать, но нужна затравка профессионального журналиста - возьмитесь, господа соредакторы. Век буду Бога молить!
      Максим Стерлигов (Санкт-Петербург):
      Надо же! А я думал, Юру Флейшмана знают все. А Игорь Всеволодович Можейко, оказывается, не знает!
      Игорь Халымбаджа (Екатеринбург):
      "Аэлита-95" все-таки состоится в последний уик-энд мая и секция фантастиковедения будет посвящена памяти В.И.Бугрова (воспоминания о нем и прочее...)
      И главное - уже формируются номинационный список на премию "Старт-95" (по итогам 1994 года). Уже сейчас в номинациях "Старта" книги Ю.Буркина, Г.Л.Олди, Ю.Щербатых и других. Похоже, 1994 год будет весьма и весьма урожайным...
      ----------------------------------------------------------------
      Шлейф
      ОТ РЕДАКЦИИ: Юрий Гершович Флейшман родился в 1961 году в г. Ленинграде, в 1984 закончил ЛЭИС им. проф. М.А.Бонч-Бруевича по специальности инженер-радиотехник. В фэн-движении с 1982 года, принимал участие в создании клуба "МИФ-XX", инициатор создания межрегиональной группы по изучению и пропаганде творчества братьев Стругацких "Людены", координатор группы. Библиограф фантастики, имеет ряд публикаций, как отдельно, так и в соавторстве. Принимал участие во многих фэновских конвентах и творческих проектах, в частности - в подготовке спецвыпуска журнала "Измерение Ф", посвященного юбилею А.Н.Стругацкого.
      Юрий ФЛЕЙШМАН
      К ВОПРОСУ О ТРИНАДЦАТОМ ВОПРОСЕ
      Обойма открытых писем
      Голос его показался мне странным, и я спросил, почему не слышно комментария.
      - Потому что комментариев не будет,- сурово сказал Спиридон.
      - Совсем больше не будет? - спросил я.
      - Нет, отчего же - совсем? Там посмотрим.
      А. и Б.Стругацкие, "Сказка о Тройке"
      Редакции журнала "ДВЕСТИ":
      Здравствуйте, Андрей и Сергей!
      1) Злополучный Тринадцатый вопрос анкеты не предназначался кому-либо, кроме Бориса Натановича Стругацкого. То, что он попал к "Странникам" и Борису Завгороднему - целиком вина (или заслуга) редакции. "Все, что не делается, делается к лучшему".
      2) В связи с различной реакцией Странников на Тринадцатый вопрос, я буду отвечать каждому человеку отдельно, и прошу рассматривать эти ответы обособленно друг от друга.
      3) Я не думал, что придется отвечать на вопрос "Кстати, кто такой этот Флейшман?" ("А ты кто такой?" - гневно вопрошал Паниковский Балаганова). Я не преувеличиваю свою значимость и известность в фэндоме, но мне не приходило в голову, что для кого-то имеет значение личность человека, высказавшего мнение, тем более - не только свое. Оказывается - имеет. Для Лазарчука. Не суть мнения - а личность человека.
      Оставим Лазарчуку его заблуждения.
      Борису Натановичу Стругацкому:
      Уважаемый Борис Натанович!
      Жаль, что мне не удалось донести до Вас ту обиду и боль, которую я испытываю.
      Пообщавшись с Вами, я уже сам начал сомневаться в том, существовали ли причины для этой обиды. Может быть, это люденский пиетет перед Мэтром, может быть, это просто свойство моего характера - я довольно легко принимаю чужую точку зрения. Не знаю. Но после наших бесед, я, мысленно прокручивая Ваши аргументы, не находил на них возражений. Все казалось простым и ясным. Но это был голос разума, а вот чувства говорили совсем иное. Этот "Double Think", как назвал его Оруэлл, это раздвоение между разумом и чувствами очень беспокоит меня и заставляет еще раз попытаться обосновать свою позицию.
      А) Кто такой "фэн" в моем понимании? Наличие профессионализма, с Вашей точки зрения, для меня не главное. Здесь скорее более важно нечто другое... "...фантастика в сердце моем...", в нем все. Годы... Прочитанные книги... Радость общения с единомышленниками... За все это я благодарен фантастике и фэндому.
      Б) Теперь посмотрим на взаимоотношения Странников с фэндомом. Лет семь-десять назад - очень мало, или практически нет публикаций, не говоря уж о книгах, почти полная неизвестность и отсутствие широкой читательской аудитории. В противоположность "внешнему", во "внутреннем мире" - фэндоме, все было с точностью до наоборот. Здесь они были известны, читаемы и почитаемы. Заинтересованное и благожелательное (можно сказать, благоговейное) отношение к книгам автоматически переносилось нами на самих авторов. А уж общаться-то с ними, задавать им вопросы и даже просто лицезреть!..
      Причин такого положения, на мой взгляд, несколько:
      - отсутствие хорошей фантастики в те беспросветные годы;
      - репрессии со стороны "Молодой гвардии". На Руси всегда было сочувственное отношение к обиженным - их не только "укладывали под нары", но и выбирали народными депутатами и, даже, Президентами. А тогда эти писатели были в положении обиженных злыми дядями и тетями из "МГ", Госкомиздатов и всевозможных ЦК;
      - Ваш авторитет, Борис Натанович. Сейчас он для меня по-прежнему высок, но в оценке Столярова мы расходимся;
      - И, наконец, наша семидесятилетняя большевистская привычка делить всех на своих и чужих. Она въелась в плоть и кровь. "Кто не с нами - тот против нас".
      На мой взгляд, мы (фэндом) нарушили древний Завет - "Не сотвори себе кумира!", за что сейчас и расплачиваемся.
      Этих писателей такое положение дел вполне устраивало. Что делать - других (ТАКИХ) читателей почти не было - хотя этого известный дяденька не говорил. Благостная картина всеобщего единения. До поры до времени. При этом предполагалась равнозначность и равноправие (наше дикое заблуждение, как показала жизнь!) обеих Высоких Сторон.
      В) А теперь перечитайте высказывания А.М.Столярова о его видении будущего "Интерпресскона" из "Интеркома" N 4. Все происшедшее на "Интерпрессконе-94" заранее в ней расписано прямо-таки по пунктам.
      Перейдем к событиям "Интерпресскона-94". Как я их видел и что при этом чувствовал. Я ждал "Интерпресскона" целый год. Целый год я "готовил" себя к встрече с ним, настраивался на эту встречу и общение с людьми, которые мне дороги. "Самая большая роскошь на свете - роскошь человеческого общения". Без малейших колебаний я выложил деньги на взнос. Ничто, казалось, не могло омрачить мне радость предстоящей встречи. Но это только казалось...
      Первые два дня превзошли мои самые смелые надежды. Одно вставание зала в едином порыве при вручении премии Ярославцеву чего стоит! Настроение было приподнятое, повседневные заботы и печали отошли куда-то далеко.
      О "бесплатном" довеске к "Интерпресскону" по имени "Странник" я тогда еще не знал.
      Поначалу испортило настроение само шоу - абсолютно безвкусное и совершенно чуждое празднику "Интерпресскона". Нам тужились изобразить вручение "Оскара" или, на худой конец, "Ники", получилась же жалкая пародия, что еще не самое страшное - большинство фэнов отнеслись к ней соответственно, и здорово повеселились. Но вот результаты награждения... Они были, мягко говоря, обескураживающими. Неужели мы перестали что-либо понимать в фантастике? эта мысль владела умами. Неужели Столяров действительно считает, что его "Послание к коринфянам" лучше "Дьявола среди людей"? Видимо, да - глядя на торжествующее лицо лауреата сомневаться не приходилось. Как сказал грубый, но искренний Корнеев из "Понедельника": "Кто-то врет. Либо вы, либо все законы природы. Я верю в законы природы, все остальное меняется".
      Именно тогда у многих родилась мысль о "самонаграждении" членов жюри и своего спонсора - издательство "Терра фантастика", коя (мысль) так и не опровергнута, несмотря на многочисленные контрдоводы.
      Меня во всем этом больше всего поразило и обидело то пренебрежение, с которым учредитель и жюри отнеслись к нам: по принципу "чего там, для сельской местности сойдет!" И вообще, "будьте довольны, что за свои деньги были допущены к общению с "небожителями" и даже лицезрели "разборку" среди них" - это из письма Э.Геворкяна. Я согласен со словами Льва Вершинина: "...жюри "Странника"... попыталось освятить цацку ореолом "Сидоркона"..."; "... не фэны навязывают писателям свое мнение, а наоборот..."
      А как прикажете, Борис Натанович, реагировать на угрозы господина Успенского насчет "следующего кона, пения хором и обсуждения романа Желязны"? "Коны конаются", для всех участников, но отнюдь не для того, чтобы кто-то демонстрировал свое "превосходство" над остальными участниками каким угодно способом и в какой угодно форме.
      Я надеюсь, что угрозы ряда членов "Странника" игнорировать в будущем "Интерпресскон" и фэндом произнесены в полемическом запале и останутся только словами. В противном случае, хуже от этого будет только Фантастике.
      Но и это, Борис Натанович, не все:
      - доклад Столярова, подвергший сомнению мой здравый смысл и способность самостоятельно разбираться в прочитанном;
      - пресс-конференция, на которой мне не дали слова;
      - ну и конечно ответы на ТРИНАДЦАТЫЙ вопрос. Это была последняя точка, завершающий аккорд.
      О докладе А.М.Столярова могу сказать одно: рассуждая полтора часа о недопустимости "маргинальных" форм общения и ведения дискуссии, в заключительном слове докладчик позволил себе совершенно недопустимые выражения в адрес оппонента. "Что позволено Юпитеру, не позволено быку"? В лучших традициях прежних лет, когда любое несогласие с Генеральной Линией объявлялось "государственным преступлением" и немедленно каралось: в тридцатые-пятидесятые годы - расстрелами и концлагерями, а в более поздние, "либеральные времена" - высылками за границы страны (с лишением гражданства), и, кому повезет, психушками. Сей оппонент провозглашен "врагом народа" без права пожатия руки. Мне же, видимо, "повезло": пока меня только объявили идиотом (смотрите, Борис Натанович, ответы Столярова в "Двести-Б"). Очевидно, следующим шагом Этого Господина - чему я нисколько не удивлюсь - будет требование лишения меня "гражданства" и "высылки" с "Интерпресскона".
      И после этого удивляться обиде и оскорблению фэнов?!
      P.S. Борис Натанович, я специально нашел и перечитал роман Дюма. Так вот, либо Вы забыли книжку, либо сознательно слукавили. Приведенная Вами фраза принадлежит Портосу, который действительно ничего не понимал, да и понимать не хотел. Что же касается Сент-Эньяна, с которым Вы себя сравнили, то он по-началу действительно не понял, чего хотел де Бражелон, посредством Портоса (когда речь шла о переезде). Однако, когда разговор коснулся люка и, уж тем более, портрета, то де Сент-Эньян, как совершенно однозначно написано в тексте, "...почувствовал, что он прозревает".
      Обращение к читателям журнала "ДВЕСТИ":
      Господа!
      Что же произошло на "Интерпрессконе"? Отвечу словами Стругацких:
      "НИЧЕГО ОСОБО ИНТЕРЕСНОГО С ВАМИ НЕ ПРОИЗОШЛО!" (ЗМЛДКС)
      С одной стороны - Столяровские попытки "модернизировать" "Интерпресскон" (смотрите "Интеркомъ" N 4). С другой: "...Теперь выяснилось, что и друзей нет. То есть, пока еще имеются, но уже властно начинают предъявлять права на авторские свободы, диктовать автору стиль поведения и показывать ему, как Галилею, орудия пытки... Вот конфликт и возник, и отнюдь не по вине писателей, которые всего-то и хотели, что учредить свою профессиональную премию..." И еще: "... Иное дело, что в прошлых мытарствах родилась "новая социальная общность людей, симпатичных друг другу, сомыслящих и сопереживающих"... Вот эту общность и надо беречь..."
      Хорошие слова. Только расходятся с делами. А реальность такова, что нас использовали и выбросили, как соответствующее резиновое изделие.
      "Ни одно доброе дело никогда не остается безнаказанным..."
      Андрею Евгеньевичу Черткову:
      Андрей! Кто умеет и хочет работать - тот издает и, самое главное, продает изданное. Кто не умеет - всегда найдет оправдания своему неумению и нежеланию.
      Николаю Юрьевичу Ютанову:
      Бог простит, Коля! Я не Бог, прощать не в моей компетенции! Понимаю, что учреждая премию, ты меньше всего думал обо мне и таких как я (фразу "Фэндом и его мнение меня не интересует!" я запомнил давно и, как видишь надолго), Тринадцатый вопрос тебе просто смешон. Хочу только заметить, что для нас фантастика - не самка, и мы ее никогда ни от кого не загораживали руками, плечами и авторитетами, как это сделал Странник.
      Может быть, деньги потраченные на "Странник" лучше было пустить на издание еще одной книжки - романа Рыбакова, например?
      Андрею Михайловичу Столярову:
      Господин Столяров!
      Посидеть и подумать что может задеть других людей никогда не вредно. Почему бы Вам хоть раз в жизни жизни этим не заняться?
      В каком кругу общеприняты и пристойны термины, легко слетавшие с Ваших уст: "полные идиоты", "глупые статьи", "слуховые галлюцинации", "съехавшая крыша", "клинический кретинизм"? Где является нормой тот апломб и безаппеляционность, с которой Вы выносите "приговоры" и выстраиваете "ранжиры"? Где в почете презрение к несогласным с Вами? Кто может себе позволить такое пренебрежение к писателям, намного более известным и любимым читателями, чем Вы? Я не говорю о набивших оскомину Гаррисоне и Ле Гуин, неоднократно премированных "менее престижными", чем "Странник" премиями и имеющих написанных книг и их тиражи на порядок больше Ваших. Хочу напомнить Вашу фразу на лауреатской пресс-конференции во время "Интерпресскона-93", а потом неоднократно повторенную в разных местах: "Булычев и Крапивин - посредственные писатели!" Вот это самомнение! А между тем, не говоря уж о тиражах и изданиях, у этих авторов есть клубы преданных поклонников, чего у Вас, не было, нет, и сильно подозреваю, никогда не будет! Для Вас это конечно не аргумент. И наконец, как прикажете относиться к человеку, позволяющему себе совершенно хамскую выходку по отношению к противнику в споре?
      Кстати, о Ваших книгах... Мнение специалистов (не литературных критиков, а книготорговцев): как товарный продукт они не представляют ни малейшего коммерческого интереса.
      О моем целомудрии. Я как-то давно привык, что даже простой разговор об интимных аспектах чужой жизни, тем более - письменное упоминание, является признаком элементарной невоспитанности. Кроме того, "целомудренный Флейшман" никогда не позволял себе в адрес оппонента выражений "Это ж какую тупую башку надо иметь... Только идиот может предполагать... Вырывающийся у кого-то бред... Подобная чушь... Дурацкие вопросы..."
      В свою очередь, спрошу: Каким гениальным умом надо обладать, чтобы всерьез надеяться, что запланированное действо под названием "Странник" не только не вызовет никаких возражений, но и сорвет бурные аплодисменты и заслужит почет, уважение и восторг аудитории "Интерпресскона"? А ведь это несомненно планировалось! Раздражение устроителей на реакцию фэнов - прямое тому подтверждение.
      Неужели Вы всерьез полагаете, что любители фантастики преодолевали тысячи километров и государственные границы, чтобы любоваться полуобнаженными девочками в бездарно поставленном шоу, и Вашим счастливым видом с бронзовой глыбой в руках?
      Ну - не понимает господин Столяров. Ну - объясните ему, пожалуйста, что он - не понимает.
      Андрею Геннадьевичу Лазарчуку:
      Андрей Геннадьевич!
      Я всегда считал, что чувство собственной исключительности естественно для любого нормального человека. Каждый человек уникален по своей сути. С другой стороны, я также всегда считал, что эта уникальность (исключительность) не дает никому права считать других хуже себя. Как оказалось, эти элементарные (для меня) истины для Вас отнюдь не априорны.
      Видимо из тех же свойств Вашего характера вытекает подозрение в нечестной игре при голосовании по крупной форме на "Интерпрессконе". Я совершенно не понимаю, зачем Андрей Николаев вообще оправдывался. Агитация за любое произведение - неотъемлемое право любого участника. Такое же неотъемлемое право каждого голосующего - самому сделать выбор. За кого же Вы держите фэнов, если считаете, что они могут менять свое мнение в угоду Николаеву?!
      Довожу до всеобщего сведения, что Ваша последняя книга "Священный месяц Ринь", несмотря на героические усилия издательства, а также нескольких петербургских и московских книготорговых фирм (далеко не худших в своем "ремесле", смею вас заверить) бестселлером отнюдь не стала. Она, конечно, продается - врать не буду, но отнюдь не с той скоростью, как видимо, планировалось автором и издателями. Зато - самая премированная!..
      Вячеславу Михайловичу Рыбакову:
      Уважаемый Вячеслав Михайлович!
      Главное для меня заключается в том, что для Вас, в отличии от некоторых Ваших коллег по "Страннику", совершенно ясна необходимость читателя (и фэндома, соответственно) для писателя. ("Все же я, черт возьми, не онанизмом занимаюсь, я для людей пишу, а не для самоуслаждения". Ф.Сорокин "Хромая судьба"). Спасибо Вам за это!
      Что же касается всего остального, то здесь я с Вами согласиться не могу. И относительно "воды, говорящей рыбе" и по другим вопросам. Никто не собирается диктовать писателям как им писать. Просто хочется им напомнить, что они не "небожители", а фэны - не быдло и идиоты.
      Вручение "Оскара" или "Небьюлы" без моего разрешения меня не оскорбляет. Поскольку не задевает меня никаким боком. А вот "Интерпресскон" меня касается, и довольно серьезно.
      "Как могут несколько человек, приняв то и иное решение, оскорбить им других людей, не имеющих к процессу выработки этого решения ни малейшего отношения?" Мне, честно говоря, даже неловко объяснять профессиональному историку такие элементарные вещи. Ну вот, к примеру, собрались три мужика в Беловежской пуще. Посидели и приняли хорошо известное решение, последствия которого мы и сейчас ощущаем. Сколько миллионов обиженных этим решением насчитывается в нашей стране? И все они не имели ни малейшего отношения к процессу выработки и принятия его. Это высокая политика. Там сплошь и рядом несколько человек вершат судьбы миллионов. И хорошо еще если людей только оскорбят принятым решением. А могут и просто уничтожить... Можем перейти и к прозе жизни. В неком давнем сейчас году несколько деятелей Ленинградского УКГБ посчитали, что повесть молодого тогда В.Рыбакова "Доверие" является антисоветской и приняли решение: повесть изъять, с автором провести профилактическую беседу. Я думаю, что к принятию и осуществлению данного решения Вы, Вячеслав Михайлович, тоже не имели никакого отношения, но если Вы скажете, что не были оскорблены, то я Вам просто не поверю.
      Приведенный Вами аргумент насчет фильмов и прибежавших соседей, позвольте считать неудачным. Я вынужден - чтобы не повторяться, просить Вас обратить внимание на приведенные Выше цитаты из письма Льва Вершинина. Получается все с точностью "до наоборот".
      А ускорение свободного падения в одно "же" фэны, как и все человечество, как-нибудь перетерпят. Терпели несколько миллионов лет (или сколько там существует человек?), потерпят еще немного сколько там нам осталось? Можно было бы и поменьше - мне всегда хотелось немного полетать... А Вам?
      Евгению Юрьевичу Лукину:
      Милостивый государь, Евгений Лукин!
      Благодарю за предложение дуэли. Мне тут объяснили, сам я про это забыл, что вызов на дуэль посылался только равным себе. Я думаю, что у Вас это получилось непроизвольно, но все равно спасибо!
      Однако, хотелось бы напомнить, что по дуэльным правилам выбор места и оружия остается за оскорбленной стороной. Что касается первого, то думаю, место проведения "Интерпресскона-95" устроит нас обоих. А по второму - каждый выбирает, что ему ближе. Мне в данном случае - я же книготорговец - ближе пачки с книгами. Поэтому попросим Сашу Сидоровича пригнать машину книг, а далее возможны варианты:
      - погрузочно-разгрузочные работы до полного изнеможения;
      - закидывание друг друга этими самыми пачками;
      - распространение книг среди присутствующих (не безвозмездно, естественно), с тем, чтобы материально помочь организаторам.
      Что Вас устроит?
      Количество секундантов тоже прошу сообщить заранее, поскольку может возникнуть необходимость в нескольких машинах.
      Я же, однако, предпочитаю другое. Пусть каждый занимается своим делом: Вы с супругой пишете новые произведения, как фэн - я их читаю (с удовольствием!), наша фирма их издает (нет такого желания?!), а как торговец - я эту книгу продаю. Вот тут и можно устроить дуэль (а лучше соревнование - по натуре я человек мирный!) - кто быстрее со своим делом справится!
      Эдуарду Вачагановичу Геворкяну:
      "Я ПРОСНУЛСЯ! ФЛЕЙШМАН"
      Игорю Всеволодовичу Можейко (Киру Булычеву):
      Уважаемый Игорь Всеволодович!
      Я не "гигант отечественной мысли" и не "местная тусовочная фигура" (кстати, Флейшман - это не имя, а фамилия, а зовут меня Юрий Гершович).
      Не соответствует истине (или Вы просто запамятовали) Ваше утверждение, что мы не знакомы. Знакомы, причем довольно давно. В моей библиотеке есть книга Кира Булычева с личным посвящением автора Ю.Флейшману. В моем архиве хранится переписка с Вами. Конечно же, Вы не помните беседу со мной на одной из "Аэлит", но в моей памяти она осталась... Так что мы знакомы.
      И я, кстати, полностью согласен с Вашими словами, сказанными в адрес "Странника".
      Но вот со словами, сказанными в мой адрес, я согласиться решительно не могу. Неужели Вы настолько невоспитанны, что позволяете себе походя дважды оскорбить совершенно незнакомого - по Вашим словам - человека, небрежным жестом налепив на него абсолютно безосновательные и несправедливые ярлыки. Уж от кого-кого, а от Вас я такого не ожидал. Нет желания извиниться?
      Господам Странникам:
      Я не собираюсь указывать Вам, кому и за что вручать премию "Странник". Это Ваше дело, профессиональное. Но хотелось бы заметить: продолжая относиться к фэнам, как к предмету интерьера, Вы когда-нибудь при вручении можете очутиться в пустом зале. Или за отдельную плату - будете нанимать статистов.
      И еще: после первого же вручения "Странника" писатели Булычев, Логинов, Штерн, Щеголев публично заявили о своем нежелании номинироваться на эту премию. Не боитесь, что их примеру последуют другие, и в номинации будут только Ваши фамилии?
      Юрий Флейшман
      3.01.1995
      ----------------------------------------------------------------
      Мимоид
      ОТ РЕДАКЦИИ: Каждому оскорбленному на страницах нашего журнала (или кому показалось, что он оскорблен) мы обязаны предоставлять возможность для ответного слова (интересно, кто придумал подобную глупость?) Роману Эмильевичу показалось, что его оскорбили - его право. Он поразмышлял и прислал нам небольшой текст. В сопроводительном письме, не предназначавшимся для публикации, он высказал мнение, что это гораздо лучше, чем оправдываться, что он не верблюд, что даже мы можем догадаться, что по форме это пародия на типовое интервью в уважаемой им "MEGE", и что он уверен, что это никого не обидит, но может, черт возьми, чуток повеселить, и что он уверен, что мы смогли бы это тиснуть без купюр. Что мы и делаем.
      ПРОФЕССОР НАКРЫЛСЯ
      На вопросы корреспондента журнала "Фантакрим-MEGA" Михаила ДУБРОВСКОГО любезно отвечает доктор филологических наук, профессор, автор монографии "История советской фантастики", лауреат премий "Бронзовая Улитка", "Интерпресскон" и "Странник" (все - за 1993 год) Рустам Святославович КАЦ. В беседе также принимает участие критик широкого профиля Роман АРБИТМАН.
      Переделкино, 10 часов утра. Михаил Дубровский (в дальнейшем именуемый М.Д.) нагло-предупредителен, в руках у него кипа исписанных листков. Роман Арбитман (в дальнейшем именуемый Р.А.) держится почти спокойно. Д-р Кац (в дальнейшем именуемый по-прежнему д-р Кац) заметно нервничает и глотает таблетки.
      М.Д. (с пафосом): Дорогой Рустам Святославович! Позвольте мне от имени читателей "МЕГИ" и от себя лично поздравить вас с получением премий и от всей души пожелать...
      Д-р КАЦ (брюзгливо): Поздновато спохватились. Два года назад, батенька, нужно было поздравлять. Дорога, извините уж, ложка к обеду. Кто рано встает, тому Бог...
      Р.А. (сдерживая доктора): Мессир, он не виноват. Вы сами долго отказывались от интервью. И потом вы преувеличиваете. Со времени вручения вам премий прошел всего-навсего год...
      Д-р КАЦ (удивленно): Вот как? А...
      Р.А. (продолжает):...А два года пройдет уже тогда, когда читатель получит журнал с этой беседой.
      М.Д. (многозначительно, в сторону): Крот истории медленно роет.
      Д-р КАЦ (услышав): Кто этот крот? Уж не хотите ли вы сказать...
      Р.А. (поспешно): Так вы, Михаил Витальевич, остановились на том, что хотели поздравить и пожелать...
      М.Д. (с удивлением): Я? Ах да, хотел. Впрочем, первый мой вопрос, боюсь, покажется вам чуть-чуть некорректным. Или, скажем так, не совсем корректным.
      Д-р КАЦ (ворчливо): Тогда не задавайте.
      М.Д. (не слушая): Или даже совсем не корректным. Но я все равно спрошу. Ходят упорные слухи, будто все три премии вы получили жульническим путем. Смухлевали, по-русски говоря. Правда ли это?
      Д-р КАЦ (истерически): Да как вы смеете?!
      Р.А. (успокаивая доктор): Спокойнее, мессир. Не поддавайтесь на провокации. (Дубровскому, вполголоса) Увы, это правда. Профессор смухлевал, чего уж там скрывать. Возбуждено уголовное дело. Старший следователь ФСК Алексей Свиридов убедительно доказал, что профессор обманным путем заставил несколько сот человек прочесть свою книгу. А если бы книгу никто не прочитал, никаких премий она бы, естественно, не получила. Даже в номинационный список не попала бы...
      М.Д. (слегка ошарашенный такой степенью откровенности): И что же теперь делать?
      Р.А. (подумав): Премии придется вернуть и выплатить компенсацию за причиненный моральный ущерб. Тогда дело, может быть, и не дойдет до суда...
      Д-р КАЦ (истерически, глотая таблетку): Я тебе дам "вернуть"! Ты сначала заработай хоть одну премию, а потом свою и возвращай!
      Р.А. (с некоторой обидой): Но, позвольте! У меня, в некотором роде, тоже...
      Д-р КАЦ (с явным пренебрежением): А-а, бессмертный сборник "Живем однова"! Как же, имели удовольствие читать-с.
      Р.А. (с душевной болью): Дважды! Дважды живем.
      Д-р КАЦ (брюзгливо): Ты хоть одну жизнь нормально, как я, проживи. Чтобы, значит, не было мучительно больно...
      М.Д. (осторожно вмешиваясь): Итак, этот самый старший следователь ФСК Свиридов...
      Д-р КАЦ (совсем раздраженно): Какой там, к черту, старший! Молодой зеленый оперок, прогибается только. Помню, когда за мной пришли в сорок девятом...
      Р.А. (предостерегающе кашляет): Кхэ-кхэ!
      Д-р КАЦ (брюзгливо): В чем дело?
      Р.А. (вкрадчиво): Рустам Святославович, товарищ корреспондент уже и так наслышан о вашей трудной юности...
      Д-р КАЦ (недоверчиво): И про то...
      Р.А. (очень вежливо перебивает): И про то, что Солженицин лично вам одну главу в "Архипелаге ГУЛАГ" посвятил, он тоже знает.
      Д-р КАЦ (Заметно смягчаясь): Между прочим, не главу, а прочти полторы. Одну главу он астроному Козыреву посвятил. А мне - главу, еще полстолька, еще три страницы в примечаниях к первому тому и в "Теленке" два абзаца. В общей сложности, при пересчете на страницы, как раз и выходит полторы главы... (Дубровскому, почти вежливо) Ну, какой там у вас вопрос?
      М.Д. (копаясь в своих листочках): Сейчас-сейчас... Были ли за границей... Не участвовали ли... Не находились ли на оккупированной... Где же это? А, вот! (Читает по бумажке) Как и когда вам пришла в голову идея написать вашу "Историю советской фантастики"?
      Д-р КАЦ (гордо): Именно тогда! Помню, в пятьдесят первом в кондее на переследствии попалась мне книжка какого-то Бритикова. Вертухай принес вместо баланды. Начинаю ее с горя читать - и вижу (с внезапным грузинским акцентом): нэ так это было! Савсэм нэ так!
      Р.А. (осторожно)): А вот раньше вы говорили, что идея пришла вам в голову только после XX съезда...
      Д-р КАЦ (с искренним удивлением): Когда это я такое говорил?
      Р.А. (корректно): Три года назад, в интервью журналу "Огонек", специальному корреспонденту Мокроступову. Вспомнили?
      Д-р КАЦ (изумленно глядя на Дубровского): Постойте! А этот корреспондент тогда, по-вашему, откуда?
      Р.А. (все еще корректно, но уже повышая голос): Я же вам объяснял. Это Михаил Дубровский из журнала "Фантакрим-MEGA".
      Д-р КАЦ (тоже повышая голос): А как его фамилия?
      Р.А. (громко, с отчаянием в голосе): Дубровский же! Д-р КАЦ
      (кричит): Как-как?!
      М.Д. (невольно тоже кричит): Тише-тише! Я - Дубровский.
      Д-р КАЦ (после долгой паузы): А-а, Дубровский. Так бы сразу и сказали. Ладно, задавайте ваш вопрос.
      М.Д. (снова копаясь в своих листочках): Момент... Есть ли близкие родственники за рубежом... Не провозите ли иностранную валюту или оруж... Черт! Не то, не то... О, нашел! (Читает) Сложно ли вам было собирать материал для своей книги? Помогал ли кто-нибудь вам?
      Д-р КАЦ (быстро бросив взгляд на Арбитмана): Никто мне не помогал! Сам своим умом до всего дошел! (Опять бросает взгляд на Арбитмана, который с видом мученика молчит) Собирать материал было, конечно, непросто. (Со вздохом, доверительно) Бегали они от меня, как тараканы. Не хотели, чтобы я их в книжку вставлял. Один даже под поезд бросился.
      М.Д. (с профессиональным интересом): Кто?
      Д-р КАЦ (равнодушно): Не помню. Все равно в конце моей "Истории" они все умерли...
      Р.А. (с некоторым нажимом): Рустам Святославович, не все.
      Д-р КАЦ (испуганно): А? Что?
      Р.А. (с сильным нажимом): Не все, я говорю. Насчет одного есть закрытое распоряжение. (Гулким шепотом на ухо доктору, но так, чтобы слышал и Дубровский) Считать его живым. Понятно?
      Д-р КАЦ (Все поняв и перепугавшись): Да-да, один случайно выжил. В смысле, и не болел никогда. (С нарастающей истерикой) И на фронте не был! И в Париж сроду не ездил! (Кричит) И книжек таких не писал! Вообще никаких не писал!
      М.Д. (встревоженно): Тише, доктор...
      Д-р КАЦ (успокаиваясь): Да-да, вы Дубровский. Я помню... Ну, задавайте, наконец, ваш вопрос.
      М.Д. (перебирая кипу своих листков): Секундочку... Не болели ли вы чумкой... Не ударялись ли головой... Не было ли среди ваших предков шизофре... Да где же он? Ага, вот! (читает по бумажке) Почему, по вашему мнению, до вас такая книга никем не была написана?