2-4. Давайте расставим все точки над "i".
      С глубоким и искренним уважением отношусь я к Андрею Михайловичу Столярову, высоко ценю его литературный талант, не могу не отдать должного и его замечательным организаторским способностям. Мне безусловно близка и понятна его творческая манера, хотя при обсуждении общелитературных вопросов мы с ним зачастую остаемся, как говорится, каждый при своем мнении. Среди лучших произведений нашей фантастики последнего десятилетия на мой взгляд без всякого сомнения навсегда останутся и "Изгнание беса", и "Послание к коринфянам", - как образцы литературы самого высокого класса.
      С глубоким и искренним уважением отношусь я и к Александру Геннадиевичу Щеголеву, какового рассматриваю (уже давно) как самого, может быть, многообещающего представителя последней волны нашей фантастики. Всегда с удовольствием читаю новые его вещи, всегда с интересом слушаю его нестандартные выступления на семинаре, всегда считал, что "Любовь зверя" и "Кто звал меня?" - среди лучших из лучших фантастических произведений последнего времени и способны составить доброе имя любому автору.
      Оба уважаемых автора уже давно и безусловно состоялись как писатели, никаких ЭСТЕТИЧЕСКИХ различий между ними я просто не вижу, и главное (может быть, единственное) преимущество Столярова над Щеголевым есть преимущество большей опытности - преимущество, разумеется, существенное, но, согласитесь, преходящее.
      Сказанным выше я хочу подчеркнуть, что ни в коем случае не намерен принимать чью-то сторону в возникшей (излишне резкой) полемике, ибо оба полемиста мне близки и дороги ОДИНАКОВО.
      Я специально перечитал сейчас оба доклада (в "Оберхамовском" изложении). Как и раньше, я согласен с большинством тезисов Столярова.
      Да, в литературе существует только ДВА вкуса: хороший и плохой ("мой" и "не мой"). Ни о какой "объективности" в литературе и речи быть не может.
      Да, имеют право называться ЛИТЕРАТУРОЙ только книги о человеке и о его судьбе в обществе (по сути именно это Столяров и называет "художественностью").
      Да, плохой писатель ОЧЕНЬ ЧАСТО оказывается и плохим человеком одновременно (не место здесь обсуждать эту любопытную корреляцию, горькую и опасную, но она есть "наблюдательный факт", как сказал бы естественнонаучник).
      Да, престиж фантастики, как равноправного вида настоящей литературы, принижен и продолжает систематически принижаться тем обстоятельством, что В.Рыбаков пишет фантастику - и Петухов пишет фантастику, М.Веллер пишет фантастику - и Ю.Медведев тоже пишет ФАНТАСТИКУ...
      Перечень совпадений наших со Столяровым точек зрения можно было бы и продолжить. Не из этого ли обстоятельства проистекает странное предположение о том, что Столяров просто "озвучивает" Стругацкого, и еще более странное предположение, что Стругацкий "принимает точку зрения" Столярова (надо понимать - за неимением своей собственной)?
      Однако любому непредубежденному и достаточно компетентному читателю ясно, что изложенные тезисы не есть что-то принципиально новое, что обо всем этом мы - все! - неоднократно уже говорили (на семинаре, в частности) и писали - в незапамятные времена, и десять, и даже двадцать лет назад.
      Что же произошло? Почему доклад Столярова (резкий доклад, жесткий, я бы сказал, даже - беспощадный) вызвал такую волну протеста? Ведь по сути, ничего в нем не содержалось, кроме констатации новой реальности и призыва ко всем писателям демократического направления дистанцироваться от халтурщиков, бездарей и политических прощелыг - дистанцироваться и эстетически, и этически!
      Разумеется, в докладе есть утверждения, на мой взгляд, далеко небесспорные и даже просто неверные. Например, идея о том, что "хорошую" литературу можно отграничить от "плохой" с помощью некоего Экспертного совета, представляется мне совершенно ошибочной. (Я сразу представил себе Экспертный совет, составленный из величайших светил кулинарии и дегустации, который объявит мне, что овсянка есть вкуснейший и полезнейший продукт питания - амброзия и нектар богов! Я даже и спорить с ними не стану, для меня эта проблема не существует: я овсянку НЕНАВИЖУ, у меня к ней идиосинкразия, я не мог заставить себя есть ее даже во-время блокады!) Соответственно, ни на чем совершенно не основано представление Столярова, будто жюри премии "Странник" (или любое другое жюри) способно ОДНОЗНАЧНО отделить плевелы от злаков и агнцев от козлищ. "Если десять хороших писателей говорят, что книга хорошая - значит она хорошая." Какое заблуждение! Это значит только, что она соответствует литературным вкусам ЭТОЙ десятки, и ничего более. И я берусь в любом конкретном случае набрать десятку не менее хороших писателей, которые, так сказать, "не любят овсянку" - пшенку любят, а овсянку нет (хотя охотно готовы признать ее замечательные питательные и даже вкусовые качества - лишь бы их не заставляли ее есть).
      Нет, я полагаю, острая реакция на доклад Столярова возникла не из отдельных спорных (или неверных) его утверждений, хотя многие без сомнения обиделись за своих любимых Гаррисона и Урсулу Ле Гуин, к которым Столяров был совершенно неоправданно беспощаден.
      Из нервного, кровью сердца написанного, контрдоклада Александра Щеголева, содержащего больше эмоций, нежели идей (и живо напомнившего мне предсмертный крик Гоголевского Остапа: "Батько, где ты? Слышишь ли ты?"), извлек я лишь один ясно очерченный тезис, достойный рассмотрения. Это тезис об угрозе нынешней фантастики со стороны "новых большевиков", захвативших власть и стремящихся подгрести под себя все и, в первую голову, право "разрешать и вязать". И захотелось мне a la Тарас Бульба вскричать: "Слышу, сынку!" - слышу, но не вижу, а главное - НИЧЕГО не понимаю... Какая угроза? Какие большевики? Власть - над чем? Или - над кем?..
      Неужели непонятно, что в нынешних условиях ВСЕ решает "сладкая парочка" - тандем ИЗДАТЕЛЬ-КНИГОТОРГОВЕЦ? И есть лишь один критерий оценки книги: РАСКУПЯТ - НЕ РАСКУПЯТ? И это положение будет существовать до тех пор, пока не появятся разбогатевшие, сытые, самоуверенные издатели, которые наконец-то! - позволят себе быть меценатами и издавать книгу, исходя из каких-то иных критериев, кроме критерия прибыльности? Неужели же это не очевидно?
      И неужели же не следует отсюда, что никакие группировки, интриги, обходные льстивые маневры, никакие премии, статьи и телепередачи не способны изменить этого чугунного миропорядка? Неужели же до сих пор не умер этот чисто СОВЕТСКИЙ миф, будто бы в литературу можно прорваться хорошо сколоченной группой - как в киношку на вечерний сеанс, без билета, "на протырку"! Да, такое бывало в прежние времена, но даже и тогда это было исключением, ибо правилом были: ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ЧИСТОТА и БЛАГОСКЛОННОСТЬ НАЧАЛЬСТВА. А что сегодня мне толку от благосклонности многоуважаемого Н.Ютанова, если у него нет денег, чтобы издать мою книгу?..
      Решительно не понимаю опасений Александра Геннадиевича. Решительно не понимаю опасений сочувствующих ему участников Интерпресскона. Литература дело тихое, индивидуальное, изначально - совершаемое в одиночку. Писатель по определению - ВСЕГДА ОДИН. Никто ему не поможет, никто его не продвинет, никто его не возвысит. Кроме единственного движителя, имя коему Дар Божий. И может быть именно поэтому, чтобы он мог хоть ненадолго сбросить цепенящий груз этого одиночества, чтобы отдохнуть ему от этого проклятого одиночества - и следует для него устраивать такие вот сборища, как ИНТЕРПРЕССКОН. И организовывать премии - для него. И провозглашать здравицы - в его честь. Чтобы знал он: одиночество его велико, но небезгранично.
      Все же прочее - группировки, интриги, "обеспечение прессы", обещания "устроить", угрозы "не пропустить" - все это от лукавого, и никакой, сколько-нибудь существенной, роли не играют. (Попробуйте "устроить" книгу, которая сулит издателю прогар; попробуйте "не пропустить" у него же рукопись очевидного бестселлера!).
      Допускаю, эта позиция кому-то покажется высокомерной, элитарной, нежизненной - возможно. Но это - итог без малого сорокалетнего варения в котле страстей, именуемом "литературной жизнью". Сорок лет проб и ошибок. И поимейте наблюдение: дурак учится на своих ошибках, умный - на чужих.
      5. Давайте сразу договоримся: престижность премии определяется ТОЛЬКО ОДНИМ фактором - устойчивостью высокого литературного критерия. Если из года в год, на протяжении многих лет, данная премия вручается за произведения высокого класса - эта премия обречена быть престижной. Но стоит жюри засбоить, ошибиться раз, другой и - все: от престижа в мгновение ока остаются лишь рожки да ножки. Так случилось с "Аэлитой". По крайней мере В МОИХ ГЛАЗАХ она НАПОЛОВИНУ потеряла свой престиж немедленно, сразу же, как только жюри пошло на поводу у начальства и покривило душой. Еще один или два аналогичных прокола доканали эту премию (в моих глазах!) окончательно. То же, к сожалению, произошло и с Беляевской премией: она дала сбой прямо на старте, и теперь надо ждать, что с нею будет дальше. "Интерпресскон", надо признаться, сильно подпортил свой авторитет, отдав предпочтение одному вполне посредственному роману. Премия "Великое кольцо", насколько я могу сейчас вспомнить, ни разу не удивила и не раздражила меня - что само по себе замечательно, если учесть разнородность состава "жюри", вдобавок еще и меняющегося от года к году. (Это лишь снова доказывает нам, что "хорошее всегда хорошо"). О "Страннике" говорить, наверное, еще рано, хотя первый набор лауреатов устроил меня вполне - премию получили не все хорошие произведения, но ТОЛЬКО хорошие. О "Бронзовой Улитке" мне судить невместно, но я тешу себя надеждой, что до сих пор не совершил пока еще ни одной ошибки, во всяком случае - грубой.
      Существует, однако, и принципиально другая точка зрения: престиж премии есть прежде всего - престиж жюри. Эта точка зрения мне понятна, но принять ее я никак не могу. Как же быть тогда, если жюри вообще анонимно (Нобелевская премия)? Если жюри состоит из людей, мало МНЕ приятных, но премии раздает при этом в ПОЛНОМ соответствии с МОИМИ представлениями?.. Если члены жюри - люди приятнейшие, а представления о литературе у них - ну, хоть святых выноси?!..
      Прошу обратить внимание на то, что до сих пор я рассуждал о премиях с точки зрения, так сказать, наблюдателя - члена и участника "Интерпресскона". Но ведь существует еще и точка зрения АВТОРА, - потенциального получателя премии! Здесь уж начинают работать факторы, вообще не поддающиеся учету и даже анализу. Разве что путем анонимного опроса можно установить отношение ПИСАТЕЛЕЙ к названным премиям (кстати, интересная мысль, вам не кажется?), и боюсь, после этого картина, и без того достаточно запутанная, запутается вовсе.
      Не проще ли нам, дорогие мои, исходить из самого демократического и самого общего принципа: "Больше премий - хороших и разных"? Пусть к услугам каждого из нас будет премия, которую он считает высокопрестижной, и (помните анекдот?) премия, которую он не желает признавать вообще.
      Я воспользовался случаем, чтобы изложить свое понимание проблемы, сделавшейся вдруг скандально-актуальной. Что же касается расстановки премий по ранжиру, то я не хотел бы этим заниматься. Это то же самое, как Чубайсу отвечать, куда он вложил свой ваучер. Могу сказать только, что самыми желанными премиями на свете являются для меня две - Нобелевская и "Бронзовая улитка". И знаете, почему? Правильно. Именно поэтому.
      6. Никакого "объективного отражения литературной значимости" не существует в природе ВООБЩЕ! Существует сугубо СУБЪЕКТИВНАЯ оценка произведения, причем характерная только и именно для данной группы ценителей. Чем больше группа, тем для большего числа читателей ее оценка будет казаться "верной". (Например, премия ИНТЕРПРЕССКОНа кажется широким читательским массам безусловно более "правильной", нежели "Странник" или "Улитка", несмотря на частичные пересечения результатов). Чем однороднее группа (в идеале - все члены жюри имеют одинаковый литературный вкус), тем меньше ошибка среднего балла для каждого из оцениваемых произведений, но ТЕМ БОЛЬШЕ читателей окажутся оценкой недовольны (так элитарная критика высоко ценит Г.Гессе и Т.Манна, к которым основная масса читателей остается вполне равнодушной).
      Каждая оценка литературного произведения характеризует одновременно и данное произведение, и литературный вкус ценителей. Отделить одно от другого невозможно В ПРИНЦИПЕ. Каждый раз, ставя оценку писателю ты ОБЯЗАТЕЛЬНО, хотя и не сознавая этого, ставишь оценку своему собственному литературному вкусу.
      Практически все социологические опросы показывают: с точки зрения ЛЮБОЙ оценивающей аудитории (жюри) все оцениваемые произведения делятся на три довольно ясно выраженные группы: "хорошие", "средние" и "плохие" (верхняя, средняя и нижняя треть итогового списка оцениваемых произведений). Жюри могут отличаться по своему составу очень сильно (например - жюри, состоящее из профессиональных литкритиков, с одной стороны, и жюри, состоящее из школьников старших классов, - с другой), соответственно сильно отличаются оценки одного и того же произведения в баллах, но - что характерно! произведения "средние" и "плохие" могут меняться местами в итоговых списках разных жюри, произведения же "хорошие" всегда оцениваются как хорошие (остаются в верхней трети списка) ВСЕМИ жюри. "Хорошее всегда хорошо, но плохое, оказывается, не всегда плохо".
      Давайте посмотрим, как работало жюри "Странника" с произведениями большой формы в 1994 году на первом этапе - отбор финалистов.
      СРЕДНИЙ БАЛЛ
      Булычев РЕКА ХРОНОС 7.86 0.59
      Лазарчук ИНОЕ НЕБО 7.38 0.84
      Рыбаков ГРАВИЛЕТ... 7.29 0.61
      Столяров МОНАХИ... 7.13 0.61
      Михайлов ВЛАСТЕЛИН.. 5.57 0.65
      Лукьяненко РЫЦАРИ... 5.38 0.68
      Тюрин КАМЕННЫЙ ВЕК 4.63 0.94
      Здесь: каждое произведение каждый член жюри оценивает в баллах по 10-балльной системе; предпоследний столбец - средний балл по каждому из произведений; последний столбец - соответствующая средне-квадратическая ошибка среднего балла.
      Перед жюри стояла на данном этапе ограниченная задача: отобрать ТРИ кандидатуры для финального этапа. Однако, легко видеть, что пользуясь ТОЛЬКО 10-балльной системой оценок это сделать невозможно. ОШИБКИ ПЕРЕКРЫВАЮТ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ СРЕДНИМИ БАЛЛАМИ. С точки зрения математики (и здравого смысла) первые четыре произведения имеют ОДИН И ТОТ ЖЕ СРЕДНИЙ БАЛЛ, различия между оценками носят СЛУЧАЙНЫЙ характер. Поставленная задача решения не имеет - разве что жребий тянуть. И здесь на помощь приходит скэйтинг-система.
      Члены жюри не только оценивали произведения в баллах, они обязаны были еще и распределить их по местам - от I до VII.
      Вот как выглядит это распределение:
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      ? РАСПРЕДЕЛЕНИЕ МЕСТ ? I ?II ?III?IV ? V ?VI ?VII?
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      ?Булычев "Река Хронос" ? 2 ? 1 ? 2 ? 1 ? 1 ? * ? * ?
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      ?Лазарчук "Иное небо" ? 2 ? 4 ? * ? 2 ? * ? * ? * ?
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      ?Рыбаков "Гравилет "Цесаревич" ? 2 ? 1 ? 1 ? 3 ? * ? * ? * ?
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      ?Столяров "Монахи под луной" ? 2 ? 1 ? 3 ? 2 ? * ? * ? * ?
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      ?Михайлов "Властелин" ? 1 ? 1 ? 1 ? 1 ? 2 ? 1 ? * ?
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      ?Лукьяненко "Рыцари сорока островов" ? * ? 1 ? 1 ? * ? 3 ? 3 ? * ?
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      ?Тюрин "Каменный век" ? * ? * ? 1 ? 1 ? 1 ? 2 ? 3 ?
      ??????????????????????????????????????????????????????????????????
      В таблице можно видеть, сколько именно мест данного номера получило каждое произведение - например, роман Булычева получил 2 первых места, 1 второе, 2 третьих, 1 четвертое и 1 пятое место.
      Мы видим теперь, что вся первая четверка набрала ОДИНАКОВОЕ число первых мест - по два, и опять же не можем пока сделать выбор. Анализируя число вторых мест, мы видим, что в финал выходит пока один только Лазарчук - у него 4 вторых места, остальные же три претендента набрали опять же одинаковое число вторых мест - по одному. И только "с точностью до третьего порядка малости" мы устанавливаем финалистов: Столяров набрал 3 третьих места, Булычев - 2 - они и выходят в финал.
      Означает ли полученный результат, что Лазарчук написал более мощный роман, чем Столяров, а Булычев достиг больших творческих успехов, нежели Рыбаков? Да ни в коем случае! Даже если говорить не о мифической ОБЪЕКТИВНОЙ ценности данных произведений, а только лишь о СУБЪЕКТИВНОЙ оценке этих произведений с точки зрения этой, И ТОЛЬКО ЭТОЙ, группы читателей - даже и в этом весьма и весьма узком смысле слова можно сказать лишь одно: по мнению данного жюри Лазарчук, Столяров, Булычев и Рыбаков написали ОДИНАКОВО ХОРОШИЕ романы, достигнув относительного успеха в сравнении с остальными членами семерки. ВСЕ. Больше никакой ЗДРАВОЙ оценки полученных результатов НЕТ.
      Скэйтинг-система слепа, глуха, безразлична к доводам разума и чувства, ей все равно, с чем иметь дело - с романами или с фигурным катанием, но она решает очень важную задачу: она ВСЕГДА и ОДНОЗНАЧНО распределяет претендентов по местам. ЧТО НАМ ВСЕМ И ТРЕБОВАЛОСЬ В ДАН- НОМ СЛУЧАЕ. Давайте не будем путать МАНЕРУ писателя с его ЭСТЕТИЧЕСКИМИ ПРИНЦИПАМИ. Все названные здесь авторы обладают своей и только своей манерой: Щеголева не спутаешь с Логиновым, а Тюрина с Сергеем Ивановым. Однако эстетические принципы у них - общие. Все они работают в рамках фантастического реализма, то есть для них достоверность описываемого - превыше всего. Они опираются на "реальную" реальность - жест (может быть, и непристойный), который они наблюдали в институтской столовке, слово (возможно, грубое), которое услышали на пароме в Верхнедвинске, чувство (не слишком, может быть, благородное и даже вовсе низкое), которое испытали сами в какую-то не лучшую минуту своей жизни... Они выдумывают миры, но НЕ выдумывают реальности, а потому и миры их - реальны и объемны.
      Адепты же ДРУГОЙ эстетики исповедуют диаметрально противоположный принцип: "фантастика должна быть фантастична". Они убеждены, что реальному миру нечего делать в фантастическом произведении, они обожают твердить о "специфике фантастики". В своей работе они опираются на выдуманный (ими же) мир, на мир "каким он должен быть", на мир, не существующий в реальности и, более того, - не способный в реальности существовать. Они - "выдумывают психологию". Именно поэтому их герои ходульны и плакатны, их приключения назидательны, а творческие манеры так монотонно-дидактичны. Они - учат. Они - воспитывают. Они - несут миру истину. Со всеми, вытекающими отсюда последствиями.
      (Долгое время я думал, что они просто не умеют писать, и мне два десятка лет понадобилось, чтобы понять: нет, это их эстетика, это их литературный принцип, они НЕ ХОТЯТ иначе. "Глупость - это тоже ум, только другой"...)
      Не надо заблуждаться: "Странник", по идее, вручается вовсе не авторам, пишущим в определенной манере - нет! Это приз для писателей, которые остаются в фантастике - РЕАЛИСТАМИ. Поэтому у меня лично нет ни малейших сомнений, что и Штерн, и Щеголев, и Логинов, и Тюрин, и еще многие и многие, любимые мною и с радостью читаемые, БЕЗУСЛОВНО могут, и более того ДОЛЖНЫ, ОБЯЗАНЫ претендовать на этот приз! Господи, да ведь приведенный вами список - это список лучших наших писателей. Побойтесь Бога! Как могли у вас возникнуть хоть малейшие сомнения на этот счет? Как рука у вас не дрогнула противопоставлять Столярова - Лукиным, Успенского - Рыбакову, Штерна, Щеголева, Лукьяненко - всему нынешнему составу жюри "Странника"? Или, может быть, вы готовы с той же жестокой легкостью противопоставить Ильфа-Петрова - Виктору Некрасову, а Платонова - Василию Аксенову? Льва Толстого Булгакову? Левый край спектра - правому?
      Я вовсе не придерживаюсь мнения, что "Странник" - наиболее престижная премия в Российской фантастике. Все заявления такого рода представляются мне полемическими издержками прошлых, настоящих и будущих дискуссий. Только время и общественное мнение способны расположить все премии по рангам (да и то, честно говоря, для каждого отдельного человека, если он мыслит самостоятельно, никакое общественное мнение - не указ). То же обстоятельство, что премия эта может быть присуждена (и теоретически, и, я думаю, практически) только представителям эстетики РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ, вовсе не представляется мне подавлением свободы творчества. Поощрение определенной тенденции - да, несомненно, но почему вдруг "подавление"? Вот если бы жюри смертные приговоры выносило бы представителям противоположной эстетики, вот тогда, конечно...
      10. Я не испытываю по этому поводу никакого дискомфорта. Наоборот, я как бы получил дополнительную степень свободы. В 93-м я должен был мучительно выбирать между "Омоном Ра" и "Посланием к коринфянам". В этом году "Омон Ра" в тройку финалистов не попал, и я с радостью, ничем не омраченной, проголосовал за Столяровскую повесть, которую очень люблю,
      11. Игорь Всеволодович не приехал потому, что так уж у него получилось. Не он один, к сожалению. И Пелевин не приехал, и Мирер, а ведь собирались. Не хочу гадать, случайности все это или некие жесты. Хотелось бы верить, что случайности.
      12. Я был категорически ПРОТИВ исключения "Терры Фантастики" из номинационного списка, когда этот вопрос поднимался. Как? Одно из лучших издательств России не включается в номинации только потому, видите ли, что нас волнует, "что станет говорить княгиня Марья Алексевна?" Вздор какой! Причем тут этика? Вот если бы ТФ была дерьмовым издательством и спонсировала бы премию, дабы как-то себя выпятить, - вот тут надлежало бы номинационной комиссии проявить твердость именно из этических соображений... Что за чертовщина? Почему этика должна входить в противоречие со здравым смыслом? Они что - противоположны? И не приводите мне, пожалуйста, пример с "Бронзовой Улиткой" и С.Ярославцевым. Это же совсем другое дело. Вот если бы Ютанов определял призера В ОДИНОЧКУ, тогда да, тогда разговор об этике имел бы смысл. И я уверен, между прочим, что в этой ситуации Ютанов НИ ЗА ЧТО не присудил бы приза ТФ.
      13. Юрий Флейшман безусловно погорячился. Не только НАМЕРЕННОГО, но и вообще НИКАКОГО оскорбления кого бы то ни было жюри, разумеется, не допустило. Сама постановка вопроса кажется мне настолько странной и неожиданной, что я, право, теряюсь. Обычно в таких случаях я пытаюсь найти подоплеку, скрытые причины обиды и раздражения, которые самому раздраженному, может быть, не ясны, но в данном случае у меня просто ничего не получается. Я НЕ ПОНИМАЮ.
      Собралась группа писателей, нашла спонсора... Вернее, все было наоборот: нашелся спонсор, собрал группу писателей. Вместе разработали статут премии, проголосовали, вручили... В чем криминал? Кто, кого и как обидел? Писатели, члены жюри, - все, согласитесь, очень и очень недурные. Спонсор порядочнейший человек. Призеры - достойнейшие и всеми (или, скажем, - многими) ценимые авторы... В чем дело? Почему ломаются шпаги и летят по воздуху швыряемые неведомому оскорбителю перчатки? Ничего не понимаю. Вспоминается только знаменитый диалог между Сент-Эньяном и блистательным Портосом, который привез ничего не понимающему царедворцу вызов виконта де Бражелона. "...Подумать только! Переезд, люк и портрет! Но, друг мой, и одного из этих оснований достаточно, чтобы все дворяне Франции и Испании перерезали друг другу глотки..." Кто не помнит этот эпизод из Дюма-пера, перечитайте - и вы поймете, почему я чувствую себя полнейшим Сент-Эньяном.
      Нелепо все это. Вот поссорились Столяров и Щеголев. Сильные слова произнесены, и каждый считает себя правым. Горько. Я люблю их обоих, и надеюсь только, что холод, их окутавший, не распространится и на меня. Глупо же! Я СОВЕРШЕННО ТОЧНО ЗНАЮ, что не хотел и в мыслях своих не имел Столяров обидеть кого-нибудь из "нашего лагеря", а тем более - Щеголева, которого ценил всегда высоко и как писателя, и как полемиста. Я-то знаю, а как передать мне это мое знание Александру Геннадиевичу? А ведь он уже (под благовидным предлогом, разумеется) и в отставку решительно подал с поста старосты семинара...
      Друзья вы мои дорогие! Давайте жить дружно. Давайте учиться жить в свободном мире. Это при тоталитаризме мы все были одинаковые. Теперь мы все разные, и каждый заявляет о себе по-своему, и каждый сам себе Зоил. Раньше у нас у всех был один враг - режим. Теперь, нам кажется, врагов у нас стало много. Это неправда. У каждого писателя - один единственный враг, он же - лучший друг: исчирканный (или хуже того - чистый) лист бумаги. Все остальное - глюки, миражи и томление духа.
      Давайте объединяться. Но не для того, чтобы "пробиться", и не для того, чтобы кого-то "свалить", а для того лишь, чтобы найти способ помочь друг другу, поддержать друг друга (пусть даже только морально), вкусить "роскоши человеческого общения".
      Давайте ругаться, но - не ссориться при этом.
      Давайте спорить, но - помнить, что в споре рождается (или даже пусть гибнет) истина, но не должен в споре рождаться враг или гибнуть друг.
      Давайте учиться признавать за всеми другими те же самые права, которые отвоевали для себя.
      И давайте исходить из того, что все мы - хорошие люди, честные, неглупые и устремленные к добру.
      *************************************************************************** *********************** ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТРАНИЦЫ ***************************
      Вадим КАЗАКОВ
      ПОЛЕТ НАД ГНЕЗДОМ ЛЯГУШКИ --------------------------------------------------------------------------
      Рецензия на книгу:
      Вандерер Т. Всплеск в тишине. - Ольденбург: Сирена, 2231. - 240 с. --------------------------------------------------------------------------
      Книга "Всплеск в тишине", подписанная несколько претенциозным псевдонимом "Тим Вандерер", вышла в свет мизерным тиражом полгода назад и тихо разошлась среди любителей квазиисторических реконструкций и эсхатологических сочинений, практически не получив откликов в прессе. Единственное известное мне исключение - нервная реплика представителя группы "Людены" Института исследований космической истории: указанная группа, дескать, не желает тратить свои квалифицированные усилия на опровержение очередной чепухи вокруг давно утратившей всяческую привлекательность проблемы "прогрессорской деятельности Странников", ибо у нее, группы, были и есть дела посерьезнее и поважнее.
      Спору нет: спекуляции насчет Странников воспринимаются ныне, разве что, как некий неприличный анахронизм вроде пропаганды флогистона или мирового эфира. Тема эта изрядно обесценилась в массовом сознании после бесславного финала "дела Абалкина" и окончательно скатилась ниже уровня критического обсуждения во времена Большого Откровения, начисто вытесненная заботами о куда более домашних делах. Автор, впрочем, прекрасно об этом осведомлен. Само название книги - строчка из старинной хокку Басе про тихий омут и прыгнувшую лягушку. Очень похоже, что это прямой намек на популярный афоризм, будто мы представляем для Странников не больший интерес, чем сообщество лягушек в тихом пруду - для строителей близрасположенной плотины.
      Да, избранная автором тема одиозна. И тем не менее, есть в этой книге нечто, заставляющее хотя бы на время чтения ослабить столь успешно привитый нам иммунитет к разговорам о влиянии Странников на Землю. Во всяком случае, со мной произошло именно так.
      О себе автор не сообщает ровным счетом ничего. (Замечу, что и мои попытки прояснить личность Тима Вандерера ни к чему не привели.) Тексту предпослан (без указания источника) эпиграф: "Суть в том, что никто, кроме нас, не знал, где здесь выход, и даже мы не знали, где вход". В преамбуле своего сочинения Т.Вандерер довольно бегло перечисляет кое-какие апокрифы прошлых веков, могущие относиться к Странникам, однако ценность подобных источников для автора не слишком велика. Разумеется, пишет Тим Вандерер, в недрах городского архива какого-нибудь заштатного Ташлинска можно при желании обнаружить в сомнительных мемуарах давно перезабывших все очевидцев или в косноязычных реляциях древних силовых ведомств подтверждение чему угодно, от путешествий по Времени до подготовки нового Армагеддона. Конкретика интерпретаций зависит в немалой степени от исходных предубеждений, вкусов и темперамента исследователей, и уже поэтому отделить зерна от плевел крайне затруднительно. Насколько серьезно можно (если можно вообще) говорить, например, о влиянии Странников на становление ислама на том лишь основании, что некий загадочный клеврет некоего аравийского лжепророка якобы осуществлял контакт своего патрона с высшими космическими силами и звался при этом Раххалем, то есть Странником?
      Не задерживается автор подробно и на казусах прошлого века (вроде истории Саула Репнина), хотя и могущих иметь некое касательство к теме Странников, но не подпадающих под понятие их МАССОВЫХ акций. Он начинает свое основное повествование с событий столетней давности, предшествовавших созданию Совета Галактической Безопасности.
      Прежде чем последовать за Т.Вандерером, я хотел бы сделать пару замечаний. "Всплеск в тишине" выгодно отличается от подобных "реконструкций" отсутствием той внешней надрывной сенсационности, в которую случалось впадать еще патриарху этого жанра А.Бромбергу. Автор не злоупотребляет повышенной лексикой, избегает хлестких эпитетов и памфлетных передержек: текст книги довольно близок к нормированному языку рядового научного сообщения. Значительную часть "Всплеска в тишине" занимают необходимые для автора, но вряд ли очень увлекательные для массового читателя (которого, впрочем, книга не имеет) цепочки логических построений. Построения эти (порой, на мой взгляд, очень остроумные, порой же уныло-тривиальные) призваны увязать новые интерпретации давно и хорошо известных фактов с трактовками фактов малоизвестных, но все же имевших место, а также с информацией, доступной только автору. Тим Вандерер, впрочем, без обиняков дает понять, что дело объясняется не столько всеобщим равнодушием и предубеждением к теме его поисков. Тем не менее ссылки на источники подобной информации сплошь и рядом делаются автором либо невнятными, либо нарочито неубедительными: чего стоит хотя бы упоминание некоей кристаллокопии некоего секретного меморандума, ошибочно выданной через БВИ совершенно постороннему адресату!