Огневой щит Москвы

С интересом и волнением осматривал я исторические места. Николай Федорович, старый москвич, не раз бывавший здесь, обратил мое внимание на один из многочисленных памятников: на вершине высокой гранитной колонны расправил крылья бронзовый орел. Потом мы подошли к холму, на котором сто тридцать лет назад отбивали яростные атаки наполеоновских войск прославленные пушкари Раевского. Курган, как и в грозную пору 1812 года, был использован для обороны. На его склоне притаился мощный железобетонный дот, кругом были противотанковые надолбы, окопы для тяжелой артиллерии. Историческая позиция бывшей "курганной батареи" вновь, через тринадцать десятилетий, оказалась важнейшим опорным пунктом наших войск на пути к Москве.
      Пять суток сдерживала здесь атаки врага дивизия полковника В. И. Полосухина. И казалось, будто к воинам этой дивизии относятся слова М. И. Кутузова, высеченные на постаменте памятника с орлом: "Неприятель отражен на всех пунктах".
      Полные нахлынувших мыслей и воспоминаний, подъехали мы к Уваровке, вернее, к месту, где она раньше находилась. Земля здесь была вся перепахана бомбами и снарядами, построек почти не осталось. Только около железнодорожного полотна уцелели какие-то бараки. Они-то и привлекали столь пристальное внимание вражеской авиации.
      В этом мы убедились вскоре после приезда. Едва только познакомились с командиром взвода зенитных пулеметов лейтенантом Афанасием Ивановичем Бондарем, как ему сообщили: "Курсом на Уваровку идут три Ю-88".
      Эти данные поступили от постов воздушного наблюдения взвода лейтенанта Воронина, располагавшихся в непосредственной близости от линии фронта. И хотя до Уваровки бомбардировщики обычно летели не более восьми минут, своевременное оповещение об опасности имело для пулеметчиков большое значение. Точно зная, откуда появится противник, они успевали изготовиться к бою.
      Так было и в этот раз. Едва фашистские самолеты вынырнули из-за ближнего леса, они сразу же оказались в перекрестье прицелов. И вот уже огненные трассы скрестились около головной машины. "Юнкерс" как-то неуклюже развернулся и скрылся за верхушками деревьев. А через мгновение мы услышали гул взрыва и увидели густое облако дыма, поднявшееся над лесом. Ведомые неудачливого лидера поспешили уйти из зоны обстрела.
      Пулеметчики действовали четко, быстро и очень спокойно. Мы горячо поблагодарили их за смелость и мастерство, выразили уверенность, что они и впредь будут столь же успешно выполнять свой долг. С особым чувством мы пожали руки главным героям этого боя: наводчикам Антону Гаранже, Дмитрию Курочкину и командиру отделения старшему сержанту Федору Осетрову. Это они сбили вражеский бомбардировщик. Мы тут же, на огневой позиции, наградили их часами.
      В последующих боях воины этого отделения уничтожили еще четыре неприятельских самолета и один подбили. Но однажды обстоятельства сложились для них неудачно.
      Налет был групповой. Пока зенитчики вели огонь по одному из бомбардировщиков, другой зашел с тыла и сбросил тяжелую бомбу. Ее осколки ранили Осетрова в лицо, Курочкина - в руку, а Гаранжу - в грудь. Но и раненные, они продолжали биться с врагом, пока не отогнали его от охраняемого объекта. Когда налет был отражен, Курочкин потерял сознание.
      После боя Федора Осетрова и Дмитрия Курочкина доставили в медсанбат. Вместе с ними пришел туда и Антон Гаранжа. Пока товарищам оказывали помощь, он молча стоял в стороне. Закончив операцию, врач обратился к Гаранже:
      - А вы чего ждете?
      - Да вроде бы и меня ранило...
      В груди Антона торчал осколок. После извлечения его он снова поспешил на огневую позицию. Правда, к пулемету Гаранжа встать еще не мог, но в боевой обстановке помогал товарищам, работая за телефониста.
      Одна из особенностей войск противовоздушной обороны состояла в том, что в них было много мелких самостоятельных подразделений. Расчет зенитного пулемета, прожекторного и аэростатного отделений, поста ВНОС - все это самостоятельные боевые единицы. Можно без преувеличения сказать, что от умения, опыта и личного мужества их командиров во многом зависела высокая боеготовность и боеспособность наших частей. Одним из таких замечательных младших командиров - прекрасных организаторов боя и. умелых воспитателей был коммунист старший сержант Федор Степанович Осетров. Он подготовил немало прекрасных солдат-специалистов, стойких и мужественных воинов. Вот отрывки из писем его бывших воспитанников, попавших впоследствии на другие фронты.
      "Переправлялись мы через Ладогу на пароходе. Налетел на нас немец. Но твоя наука, Федор Степанович, не прошла даром. Пошел фашист в подводное царство..." - это из письма ефрейтора Деревянко с Ленинградского фронта. А вот весточка из-под Сталинграда от красноармейца Федора Сиротина. "Я сейчас командую зенитно-пулеметным расчетом. Воюем вроде ничего. На днях меня наградили орденом".
      Сообщение Сиротина особенно порадовало Осетрова. Он помнил, как этот солдат твердил: "Не выйдет из меня пулеметчик. Я для этого мало жизнью приспособлен. Буду проситься в пехоту". Не пришлось Сиротину проситься в пехоту. Воспитал его Осетров, да и других солдат тоже. Отлично воевали они в Уваровке, сделали неприступной для вражеской авиации эту маленькую станцию. Я с большим удовольствием вручал потом Федору Степановичу Осетрову орден Красного Знамени - высокую награду за его мужество и воинское мастерство.
      Орденом Красной Звезды были отмечены боевые заслуги наводчиков Антона Ивановича Гаранжи и Дмитрия Ивановича Курочкина. Правительственные награды вручили мы и другим героям боев в Уваровке, в том числе командиру отделения старшему сержанту Ф. Ревенко, наводчикам Ф. Зиненко, Н. Мироненко и другим. Их крупнокалиберные пулеметы метко разили воздушного противника. 19 марта наводчик Курочкин сбил Ме-110, 21 марта расчет старшего сержанта Ревенко уничтожил Ю-88, 28 марта два "юнкерса" нашли себе могилу от метких очередей наводчиков Мироненко и Ефимова, 29 марта наводчик Рыбачек сбил истребитель Ме-109, 6 апреля такой же самолет уничтожил наводчик Зипенко. За двадцать дней боев эти воины сбили шесть вражеских самолетов и один подбили.
      Большие потери заставили противника заметно увеличить потолок полетов и отказаться от прицельного бомбометания станции. К тому же в апреле небо зачастую было затянуто плотной облачностью. Но и в этих условиях пулеметчикам лейтенанта А. И. Бондаря удалось сбить один из "юнкерсов", появившихся на какое-то мгновение в разрыве облаков.
      Тогда же отличились пулеметчики, оборонявшие другой объект. Расчеты, подчиненные лейтенанту Андреенко и младшему лейтенанту Романову, сбили Ю-88 и Me-110, проявив при этом высокое мастерство и мужество. Ведя огонь по вражеским самолетам под разрывами бомб, воины расчетов одновременно обезвредили несколько десятков зажигалок, сброшенных противником на охраняемый объект и огневую позицию.
      Эти боевые эпизоды свидетельствуют о том, что к всходу первого года войны мастерство наших воинов заметно возросло. Не прошли даром месяцы напряженной боевой работы и не менее напряженной учебы. Накопился опыт, возросла уверенность в своих силах, уверенность в своем оружии, что имело огромное значение для достижения победы над сильным противником в быстротечном бою.
      Велика заслуга в этом не только командиров и политработников, но и наших партийных организаций.
      Мне запомнилось выступление М. И. Калинина перед агитаторами Западного фронта, частей ПВО и Московского гарнизона 22 толя 1942 года. "В ходе войны армейские партийные организации непрерывно пополняются, растут, - сказал Михаил Иванович. - И чем острее положение на фронте, чем сильнее и ожесточеннее борьба, тем больше красноармейцев и командиров вливается в ряды партии. Уже один этот факт, что наш народ - а каждый красноармеец - это сын народа, а вся красноармейская масса - это теперь самая жизнедеятельная часть населения, - уже один этот факт, что наш народ, чувствуя опасность, нависшую над страной, в самые напряженные моменты борьбы теснее сплачивается вокруг партии, пополняет ее ряды, говорит об огромном авторитете нашей партии"{17}.
      За первое полугодие войны в частях 1-го корпуса ПВО было принято в партию 1728 человек. Общее число коммунистов корпуса возросло в три с лишним раза{18}.
      Большую роль в этом сыграла наша партийная комиссия и ее бессменный председатель батальонный комиссар И. И. Коровкин. Иногда прямо на огневых позициях члены парткомиссии принимали воинов в партию. Немало сделали они и для воспитания коммунистов в духе безупречного выполнения ленинских партийных норм.
      Огромную силу в войсках Московской ПВО представляли и комсомольские организации. Они мобилизовали молодых воинов на отличное овладение боевой техникой, на бдительное несение службы. Комсомольцы были верной опорой командиров в борьбе за постоянную и высокую боевую готовность. Особенно большую роль сыграли организации ВЛКСМ в подразделениях ВНОС.
      Наша комсомольская организация, возглавляемая батальонным комиссаром И. В. Стрелковым, в 1942-1943 годах насчитывала более 33 тыс. человек. Она непрерывно росла, пополняясь передовыми представителями воинской молодежи.
      Коммунисты и комсомольцы всегда показывали пример самоотверженного выполнения воинского долга, безукоризненного несения службы.
      На одном из партийных собраний своей части выступил старший лейтенант Н. А. Семенов. Он дал слово добиваться победы в каждой встрече с врагом в воздухе. И вскоре доказал, что его слово не расходится с делом.
      Весной 1942 года во время боевых вылетов Семенов четыре раза вступал в схватку с воздушным противником. И каждый раз добивался победы. За короткое время он уничтожил два Ю-88, один Хе-111 и один Ме-110.
      29 сентября 1942 года летчики 28-го истребительного авиационного полка в районе Ржева провели бой с семнадцатью вражескими бомбардировщиками и истребителями и уничтожили десять из них. В этой схватке А. Я. Федоров сбил три самолета противника, Г. С. Богомолов и Е. Е. Лозовой - по два.
      Алексей Яковлевич Федоров пришел в войска противовоздушной обороны Москвы в первые месяцы войны. Он был молодым, но уже обстрелянным летчиком. В воздушных боях над Днепром Федоров сбил два неприятельских самолета, а у нас успешно продолжил счет побед. Его боевой почерк постоянно совершенствовался, он стал зрелым воздушным бойцом, способным находить и уничтожать врага в любой обстановке - ночью и за облаками, на малых и больших высотах. Эти качества были характерны для подлинных асов, которых в тот период в частях становилось все больше.
      Во время Великой Отечественной войны более двухсот советских летчиков применили воздушный таран. Среди них более двадцати - летчики Московской противовоздушной обороны. И мне кажется это весьма характерным. Ведь таран самое решительное, крайнее средство, к которому прибегали авиаторы, чтобы пресечь полет вражеского самолета. Особенно остро эта необходимость возникала перед летчиками ПВО, несшими ответственность за оборону столицы нашего государства.
      Вот почему во многих случаях, не имея возможности поразить противника огнем бортового оружия, истребители устремлялись на таранный удар. Летчики выполняли этот сложный и опасный тактический прием мастерски. Я уже упоминал о первом в мире ночном таране, совершенном в московском небе Героем Советского Союза младшим лейтенантом В. В. Талалихиным. Великолепно выполнили таранные удары на большой для того времени высоте - свыше 9 тыс. метров - лейтенант А. Н. Катрич и сержант К. М. Белоусов.
      11 августа 1941 года лейтенант Катрич поднялся в воздух на перехват неприятельского разведчика. Стрелка альтиметра была уже за отметкой 9 тыс. метров, когда он обнаружил "Дорнье-217", шедший к Москве. Летчику удалось вывести из строя один из моторов бомбардировщика, но тот продолжал лететь. Боеприпасы кончились. Тогда Катрич приблизил свою машину к самолету врага и винтом отрубил ему часть стабилизатора. "Дорнье" рассыпался в воздухе. Лейтенант Катрич сумел посадить истребитель на своем аэродроме. Оказалось, что в уничтоженном им самолете находился командир 165-й разведывательной группы люфтваффе.
      На такой же высоте удалось таранить фашистский самолет и одному из самых молодых наших летчиков - сержанту К. М. Белоусову.
      В своем первом бою 17 октября 1941 года совершил таран сержант Сергей Ачкасов, ставший впоследствии Героем Советского Союза. 13 августа 1942 года, воюя уже под Воронежем, в одном бою он сбил два Ме-109, причем одного из них - также таранным ударом.
      Героический подвиг совершил командир звена 562-го истребительного авиационного полка комсомолец младший лейтенант Михаил Родионов. Он дважды в одном бою таранил самолет противника, причем на высоте всего 50 метров над землей. Это, вероятно, единственный в истории авиации случай.
      3 июля 1942 года, вылетев на перехват 10-88, шедшего к Москве, Родионов обнаружил врага на высоте 3 тыс. метров. Он немедленно устремился в атаку и вскоре заставил замолчать неприятельского стрелка.
      Фашистский летчик понимал, чем грозит ему дальнейшее единоборство с истребителем. Он прибегнул к обычному в то время приему: спикировал до самой земли и повел машину на бреющем полете. Родионов повторил его маневр. Но преследование на такой высоте чрезвычайно затруднительно: маневр истребителя ограничен. Летчику приходилось следить не только за противником, но и выдерживать предельно малую высоту.
      Несмотря на свою молодость, Михаил Родионов был испытанным воздушным бойцом. Он одержал уже четыре победы в воздухе, провел несколько успешных штурмовок наземных войск гитлеровцев, был награжден орденом Красного Знамени. Но и противник ему достался опытный. Расстреляв весь боекомплект, Родионов пошел на таран. Консолью крыла своего истребителя он ударил по плоскости вражеского самолета. Однако и после этого бомбардировщик продолжал держаться в воздухе. Наш летчик сделал второй заход и вновь нанес удар по машине противника. "Юнкерс" был уничтожен.
      Младший лейтенант, с трудом удерживая самолет, пошел на посадку. Но площадка, куда вынужден был приземлиться Родионов, оказалась ограниченной по длине, и истребитель врезался в земляную насыпь. Летчик-герой погиб. Михаилу Александровичу Родионову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
      Да, воздушный таран - это оружие смелых. Но для его осуществления недостаточно одной только смелости. Нужны огромная выдержка, мастерство, величайшая сила духа, сознание своего долга, огромная любовь к Родине.
      Немецкие летчики почти никогда не шли в лобовую атаку. Если в ходе воздушного боя случалась такая ситуация, нервы у гитлеровцев не выдерживали, они отворачивали в сторону. И уж, конечно, ни один из них не отваживался на столь решительный и рискованный боевой прием, как воздушный таран. Сбитые фашистские асы неоднократно признавали, что слышали о таране, но не верили в его осуществление. Если в первые месяцы войны немецкие летчики еще вступали в бой на равных, то в дальнейшем атаковали лишь в случае численного превосходства или используя фактор внезапности. Атак "мессершмиттов" летчики ПВО могли ожидать, как правило, только со стороны солнца, из-за облаков или с большой высоты.
      Воздавая должное мужеству и самоотверженности героев таранных ударов, мы в то же время настойчиво требовали от летчиков совершенствования огневой и летной подготовки, умения правильно использовать возможности бортового оружия, безукоризненной подготовки вооружения самолета к каждому вылету.
      Весной 1942 года противник имел достаточно большое количество самолетов, в том числе и бомбардировщиков, на аэродромах Белоруссии, Прибалтики и в других районах, откуда в 1941 году люфтваффе совершали свои налеты на Москву. Однако активность вражеских ВВС довольно быстро снижалась. Если в марте 1942 года в зоне противовоздушной обороны Москвы появилось 660 самолетов противника, то в апреле - лишь 410, а в мае - 243. Командованию люфтваффе все больше самолетов приходилось направлять на поддержку своих наземных войск. Да и слишком уж высок был процент потерь при полетах в зоне мощной противовоздушной обороны нашей столицы.
      И тем не менее мы не обольщались успехами. Постоянно поддерживали в войсках высокую боевую готовность. Ни один полет вражеского самолета в зоне Московского фронта ПВО, созданного в апреле 1942 года, не оставался незамеченным. Это требовало от воинов огромного напряжения сил. Особенно большая роль в борьбе с воздушными разведчиками противника отводилась в этот период истребительной авиации.
      Нужно сказать, что после напряженных боев 1941 года, когда истребители 6-го истребительного авиационною корпуса работали буквально на износ, у многих машин был почти полностью выработан ресурс моторов, да и сами самолеты, латаные-перелатаные, требовали замены. Были периоды, когда из 480 самолетов, состоявших на вооружении в наших частях, около одной трети машин не могли взлететь.
      В особенно трудных условиях оказались летчики истребительных авиационных полков, на вооружении которых находились английские и американские самолеты, переданные нам по ленд-лизу. Союзники весьма скупо снабжали нас запасными частями и агрегатами, а качество их самолетов оставляло желать много лучшего.
      Наиболее плачевное положение с материальной частью сложилось в 488 иап. Весь его самолетный парк в то время состоял из 18 машин типа "Харрикейн", и только 2 из них были исправны.
      Всего в тот период мы имели около 70 истребителей иностранных марок, но лишь 20 из них могли подниматься в воздух. Да и ресурс их был на исходе. Весьма характерны и цифры боевых потерь. За второй год войны мы потеряли в боях всего 26 самолетов, из них 10 - иностранных марок (восемь "киттихауков", один "Харрикейн" и одну "аэрокобру").
      Следует сказать, что помощь по ленд-лизу, которой в какой-то степени пользовались и мы, не оказала существенного влияния на прочность противовоздушной обороны Москвы. И напрасно буржуазные историки сейчас пытаются утверждать, будто их техника спасла нашу страну.
      Состояние самолетного парка 6-го истребительного авиационного корпуса явилось предметом пристального изучения и обсуждения только что созданного в ту пору Военного совета Московского фронта ПВО. И тут, как всегда, на помощь защитникам столицы пришли партийные и советские организации Москвы. Председатель Моссовета В. П. Пронин, ставший членом Военного сонета Московского фронта ПВО, мобилизовал на выполнение наших заказов предприятия столичной промышленности и этим во многом помог нам. Заказы наших авиаторов выполнялись всегда безоговорочно и быстро.
      Многое мы делали силами своего технического персонала. Сколько самоотверженности, трудолюбия, инициативы и мастерства проявляли механики, мотористы, оружейники, чтобы ввести в строй истребители, изрешеченные в воздушных боях пулями и осколками вражеских зенитных снарядов, пострадавшие при жестких посадках на грунтовые аэродромы! Они творили поистине чудеса, восстанавливая потрепанные машины. С большой благодарностью отзывались летчики о своих "технарях", обеспечивающих им безаварийную работу материальной части и в морозы, и в жару, и в дождь.
      Одним из самых умелых "лекарей" авиационной техники считался старший техник-лейтенант Василий Иванович Морев. Он ведал вооружением самолетов и выполнял свои обязанности отлично. Тринадцать вражеских машин сбили летчики части оружием, подготовленным к бою Мореным. Василий Иванович первым освоил новые виды вооружения, и не только освоил, но и внес шесть ценных рационализаторских предложений, обеспечивших его лучшую эксплуатацию.
      Немалые заслуги имел и другой оружейник - коммунист старший сержант Д. С. Сивоконь. Обслуживая самолеты летчиков Л. Г. Рыбкина, Н. А. Александрова, В. А. Киселева и К. П. Букварева, он помог им уничтожить в боях десятки неприятельских машин.
      Тринадцать рационализаторских предложений внес авиационный ремонтник старший сержант Т. И. Пшеничников. Одно из них - новый способ замены шпаклевки на обшивке самолета - позволило сберечь сотни рабочих часов, а главное - значительно ускорить ввод в строй боевых машин.
      Самоотверженно трудились моторист красноармеец П. Ф. Евтушенко, техник-лейтенанты А. В. Василенко, А. Т. Водолажский и многие другие воины, работавшие на земле, но обеспечивавшие победы в воздушных боях.
      Я уже говорил, что инженерное оборудование боевых порядков зенитчиков, прожектористов, вносовцев потребовало от нас немало сил и средств в первые месяцы войны. Но то, что мы сделали тогда, было лишь началом. Увеличение количества войск и боевой техники столичной противовоздушной обороны требовало постоянного внимания к строительству и оборудованию позиций.
      Особенно большие инженерные работы были проведены в течение второго года войны. За это время мы построили 6500 различных сооружений общим объемом в полмиллиона кубометров. Мы почти не обращались к государственным органам за помощью. Строительные материалы заготавливали на месте: рубили лес, добывали песок, глину, щебень. Ну, а в рабочих руках у нас недостатка не имелось. Как ни трудно было совмещать боевую работу со строительством, наши воины не жаловались: знали, что всем тяжело приходится.
      За год в наших войсках было построено 9 полковых командных пунктов, 122 командных пункта для батальонов прожектористов, вносовцев, пулеметчиков. Зенитчики оборудовали 477 основных огневых позиций и 137 запасных, 878 позиций создали прожектористы и аэростатчики. В Подмосковье было сооружено 2087 жилых землянок, на 10-15 человек каждая, отрыто 30 тыс. погонных метров ходов сообщения, возведено много других инженерных сооружений.
      Огромную работу пришлось проделать по маскировке позиций. Все земляные сооружения обкладывались дерном, обсаживались растительностью, закрывались маскировочными сетями. Специальная аэрофотосъемка, проведенная нами, показала, что элементы боевых порядков почти не заметны с воздуха.
      В то же время было создано много объектов, обнаружение которых противником входило в наши расчеты. Это ложные зенитные батареи (их число довели до 74), прожекторные позиции, предприятия. Вражеские воздушные разведчики могли увидеть на этих объектах вспышки выстрелов, лучи прожекторов, а в ряде мест взрывы фугасных бомб, имитируемые термитными зажигательными шашками. Словом, изобретательности для обмана противника было проявлено немало, и он нередко клевал на эту приманку. Не случайно в течение второго года войны на территории, обороняемой нашими войсками, почти не было случаев разрушения предприятий, сооружений, жилых домов от бомбовых ударов вражеской авиации.
      Успехи наших войск в области инженерного оборудования связаны с именем генерал-лейтенанта А. С. Гундорова  - начальника инженерной службы Московского фронта ПВО. Во многом это результат его неутомимой энергии, инициативы и мастерства.
      Генерал Гундоров пришел к нам из Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, которую он возглавлял. Высокообразованный специалист, человек большой культуры и обаяния, он пользовался огромным авторитетом и уважением. Новый начальник инженерной службы сразу же энергично взялся за дело.
      Однажды А. С. Гундоров обратился ко мне с предложением:
      - Давайте, товарищ командующий, съездим посмотрим, как оборудована в инженерном отношении одна из огневых позиций зенитчиков.
      Выезжаем за город. Гундоров останавливает машину на поле, и мы идем в сторону невысоких бугров. Оказывается, там стоит батарея, но обнаружить ее не мог даже мой наметанный глаз. А затем по сигналу бойцы мгновенно откинули на брустверы окопов большие щиты, и орудия вскинули стволы в зенит.
      Я как-то сам высказал А. С. Гундорову идею оборудования огневых позиций зенитных орудий ограждениями, которые могли бы защищать расчеты и технику от наземного огня. Но я не думал, что это предложение найдет столь быстрое и эффективное воплощение в жизнь. Впоследствии многие батареи были оборудованы такими щитами. Кое-где их сделали стальными, а на ряде позиций деревянными, с земляной засыпкой.
      Генерал Гундоров был известен не только как большой специалист в области фортификации, но и как крупный общественный деятель, активный участник антифашистского движения. Когда был создан Всеславянский антифашистский комитет, А. С. Гундоров стал его председателем. Эту обязанность он выполнял до конца войны, совмещая ее с деятельностью в штабе нашего фронта.
      Понятно, что это было нелегко. Но генерал Гундоров никогда не жаловался на трудности. Он постоянно находил применение своей кипучей энергии. А. С. Гундоров вел большую и очень нужную работу в комитете. Его выступления на митингах, в печати имели огромное значение, способствуя сплочению славянских народов на отпор врагу.
      25-ю годовщину Октября защитники Москвы встречали в спокойной обстановке. Уже давно вражеская авиация не пыталась совершать налеты на город.
      7 ноября 1942 года наш 193-й зенитный артиллерийский полк был преобразован в 72-й гвардейский. Зенитчики полка заслужили почетное звание гвардейцев. Они бессменно стояли на одном из самых ответственных участков обороны Москвы, встречая самолеты противника, шедшие с юго-запада и запада. Сорок из них было уничтожено метким огнем батарей полка.
      Выступая на митинге в честь вручения полку гвардейского Знамени, я отметил большие заслуги командования части - командира полка подполковника Михаила Геронтьевича Кикнадзе, его заместителя по политической части батальонного комиссара Федора Михайловича Греся, начальника штаба майора Петра Ефимовича Фролова. Под их руководством зенитчики стойко, мужественно и умело выполняли свои боевые задачи по обороне столицы.
      В дни ожесточенных налетов вражеской авиации на Москву умелыми организаторами боя показали себя многие командиры батарей гвардейского полка. Среди них старшие лейтенанты В. И. Каплинский, X. С. Гургенян, Д. З. Пономаренко и другие.
      Нам было особенно приятно, что высокого гвардейского звания удостоилась часть, имевшая богатые боевые традиции и славную историю. Начало летописи полка относится к первым дням Советской республики. Тогда по личному указанию В. И. Ленина рабочие Путиловского завода создали зенитный бронепоезд. Экипаж его состоял из рабочих-путиловцев. Зенитчики отлично проявили себя на фронтах гражданской войны и были удостоены Памятного знамени ВЦИК.
      Впоследствии личный состав бронепоезда составил ядро вновь сформированного зенитного артиллерийского полка. 193-й полк вначале находился в составе противовоздушной обороны Баку, а потом был переведен в Москву.
      Принимая гвардейское Знамя, зенитчики поклялись с честью нести высокое звание правофланговых столичной противовоздушной обороны. И они твердо держали свое слово. Гвардейцы всегда отличались высоким воинским мастерством, организованностью и дисциплиной, постоянным стремлением безукоризненно нести службу.
      Осенью 1942 года взоры всех советских людей были прикованы к Сталинграду, где развернулась гигантская по масштабам и героизму битва.
      В тот период поддержка авиации была особенно необходима защитникам Сталинграда. Ставка изыскивала возможности, чтобы помочь Сталинградскому корпусному району противовоздушной обороны обеспечить прикрытие наших войск, сражавшихся в черте города.
      Однажды поздно вечером мне доложили: "Вас вызывает к телефону Верховный Главнокомандующий". В трубке я услышал, как всегда, спокойный голос И. В. Сталина:
      - Товарищ Журавлев, прошу вас выделить три истребительных полка для Сталинграда. Самолеты мы вам компенсируем. Беру их под свою личную ответственность, взаймы...
      Нужно ли говорить, что были немедленно приняты меры для отбора лучших летчиков и исправных самолетов. К утру экипажи уже находились на аэродромах близ Сталинграда и вскоре приняли участие в ожесточенном воздушном сражении.
      И. В. Сталин сдержал свое слово. Ровно через три дня мы получили с завода новейшие истребители вместо тех, что были взяты у нас "взаймы".
      Этот факт убедительно свидетельствует о том, какое большое значение руководители партии и правительства придавали противовоздушной обороне столицы. Даже в дни самых напряженных боев под Сталинградом правительство не считало возможным ослабить ПВО Москвы.
      В числе летчиков, направленных нами на Волгу, был и воспитанник одной из наших частей Владимир Микоян - сын Анастаса Ивановича Микояна. Несмотря на свою молодость, он успел зарекомендовать себя мужественным и умелым воином. В напряженных воздушных боях, развернувшихся в небе Сталинграда, Владимир Микоян погиб смертью героя.
      В начале 1942 года нам пришлось выделить ряд частей в помощь войскам Северо-Западного фронта. В район Старой Руссы был перебазирован 161-й истребительный авиационный полк. Здесь отважно сражался и героически погиб летчик этого полка, сын выдающегося советского полководца М. В. Фрунзе Тимур Фрунзе. Посмертно он был удостоен звания Героя Советского Союза и навечно зачислен в списки части.
      В марте 1943 года 34-й истребительный авиационный полк праздновал своеобразный юбилей - на боевой счет части был занесен сотый сбитый летчиками полка вражеский самолет. На митинге, проведенном, на аэродроме, приняли резолюцию, в которой говорилось: "Мы, летчики, авиамеханики и младшие авиаспециалисты, собравшись на митинг, посвященный сотой победе своей части над немецко-фашистской авиацией, единодушно приветствуем старшего лейтенанта В. Ф. Коробова, округлившего счет".
      Да, героем сотой победы был Коробов - наш замечательный летчик, прославившийся во многих воздушных боях и штурмовках. Но на митинге ему присутствовать не удалось. По тревоге он поднялся в воздух на перехват вражеского разведчика. И надо же случиться такому: виновник торжества "испортил" круглый счет. Пока на земле шел митинг, Коробов сбил сто первый самолет - немецкий бомбардировщик "Хейнкель-111".
      Через несколько минут пришло еще одно сообщение: летчики 34-го полка старший лейтенант Урвачев и сержант Годин взяли в огненные клещи другого фашистского разведчика и вогнали его в землю. Сто вторым самолетом оказался Ю-88.
      Нужно сказать, что 34-й полк был одной из лучших наших частей. Его летчик Герой Советского Союза A. Г. Лукьянов отличился еще во время отражения первого налета вражеской авиации, открыв боевой счет полка. Здесь служили отважные и умелые воздушные бойцы капитаны В. А. Киселев, Г. С. Богомолов, старшие лейтенанты Н. Е. Тараканчиков, С.