Глава 3

Каникулы хороши в первую неделю, а затем скука берёт за горло, как же хорошо было в школе, людно, а сейчас половина подруг разъехалась по морям, а мне это только в августе светит. Но нет худа без добра, в Интернет я теперь выхожу регулярно, скука пересиливает любые бзики. Ну, руки дрожат, ну голова коленца выкидывает, подумаешь! Вот моя подруга из соседнего подъезда ребёнка ждёт и не знает от кого из трёх парней, вот это действительно проблемы! А я не лузер, чтобы на не больших взбрыках собственного организма подолгу задерживаться. Я даже жду теперь от себя взбрыка, чтобы его исследовать с научной точки зрения, а он, зараза, ни как не приходит.

Нет, всё же хорошо было при союзе, почти обязательный пионерлагерь, а теперь только Сочи или Анталия на пару недель под присмотром предков. Ни тебе речей, ни тебе речёвок, пионербазы проданы под бордели. Так что променад по оставшимся подругам, а потом на спортплощадку, позже в кафе. И курить теперь лучше не пробовать, а то неделю назад я, как советовали подруги, зажевала, но отцу кто-то стукнул. Он не только дыхание проверил, но и пальцы мои обнюхал и потом всыпал так, что пару дней сидела с трудом. Так что приобщаться к табаку будем позже. Так что сейчас к Светке, потом к остальным, хорошо ещё луч в окошке имеется, послезавтра в ночную дискотеку «Страйк» идём. Такая вот моя тинейджерская доля-неволя.

4-го июля прибыли в Липецк. Город на горе, вокруг пашни. Близ города село с каменной церковью. Город оказался весьма красив, особенно его Дворянская улица, в одном из домов коей мы поселились в доме Туровского, надворного советника в отставке, бывшего штаб-лекаря.

Осмотрели знаменитые лечебные ванны, сделанные из дерева. Рядом с ними располагался деревянный же залец для танцев. Имелись души, лавки, массивная каменная ротонда, где пьют лечебную воду. Больных на излечении было 32 семейства, да и любопытные подоспели, так что подгнившие доски одного из мостков не выдержали под напором народного любопытства. Благо ни кто сильно не пострадал, так как глубина была не больше метра. Любовались дворянским садом и прекрасным видом на озеро. Я подшучивал по пути над Василием Андреевичем, говоря что, наконец-то, секретарь общества «Арзамас» почтил своим присутствием родину «Липецкого потопа». Это ещё лет двадцать назад князь Шаховский представил комедию «Уроки кокетки или Липецкие воды», в которой высмеивал романтическую поэзию Наставника. В ответ Батюшков, Пушкин и ещё полдюжины его друзей-поэтов образовали общество «Арзамас», чтобы противостоять стилю Шаховского. И вот теперь бессменный секретарь сего общества прибыл, наконец-то, на родину этих вод.

Приятственный день перешёл в вечер, затем и в ночь, а затем уже в привычный сон. Знакомые руки, знакомое колечко, знакомый «Странник». Моему настойчивому вопросу хозяйка уже не удивлялась и прошелестела буквицами, а в окошке появилась надпись «Жандармы Сталина». Берия. Берия. Берия. Грузин. НКВД. НКГБ. Аппарат, 15% от вооружённых сил державы, 13% строительных мощностей, фабрики и заводы, на которых день и ночь трудятся заключённые, те же крепостные. Создание сверхмощной бомбы, уничтожающей города. Вот это картина, громадный гриб! Да, это мощь, вот это сила, ну ни убирай, пожалуйста, вот так, хорошо. А теперь набери Бенкендорф, нет, не Бекендорф, а Бенкендорф, чему вас только в школе учат, не знаете элементарного. Вдруг заупрямилась, стирает написанное. Нет, так не пойдёт, беру на себя управление рукам, что-то в голове трещит, набираю, двигаясь как в сиропе, по букве, поиск, девочка опять в шоке.

Читаем, вот тебе раз! Я знал, что наш главный жандарм герой, но вот чтобы такое, соратник Дениса Давыдова, не стал выполнять приказ и уничтожать партизанские отряды из беглых крестьян. Отбил город-порт в Европе и командовал генералами союзников, будучи сам полковником. Я, конечно, слышал это мельком, без подробностей. Его бояться, ненавидят, презирают, смеются над рассеянностью. А, вот почему отец ему так доверяет, почти как себе. Выволок его, из-под упавшей кареты в промозглый ливень, когда они, лишь вдвоем, мчались в соседний город с неожиданной проверкой, которые так любит отец. Значит, верит, что не предаст, а другим своим немцам лишь доверяет. Верит значит?

А чем плох синий мундир? Не любят? Бояться? Европа нос воротит? Так это же здорово! Общественное предубеждение, это внутренние проблемы общества и то, в основном, лишь столичного. Как я понял Николая Второго жаждала согнать лишь надушенная и вороватая шантрапа в обеих столицах, остальная Россия была за него. В этом направлении я слегка прощупал Жуковского, ничего конкретного говорить не стал, а то старик ещё больше расстроиться, но ему для упадка духа хватило даже намёков. Но вот то, что я сам набрал нужный вопрос это здорово, если будет следующий раз, буду знать заранее что спрашивать. Опять, наверное, где то через месяц. Посмотрим, подумаем, а пока насладимся дорогой и свободой.

5-го июля ненадолго задержались в Усмани. Дорога была приятной, по сторонам проносились поля с хорошим чернозёмом. В деревни Приваловка Василий Андреевич даже отказался от обеда, так был увлечён, зарисовывая местные красоты. А вечером прибыли в Воронеж. Поселились в доме Тулиновых, комнат на всю свиту не хватило, со мной рядом были лишь Василий Андреевич, Константин Иванович, Кавелин и Вильегорский. Так как Жуковский всё более и более тяготел к ссорам после высказывания моих новых воззрений и был слеп в своей доброте, я решил некоторые моменты обсудить приватно с Арсеньевым. Константин Иванович так же человек добрый, но патриот поболее Жуковского, в том смысле, что для блага России готов на большее, поговорим, посмотрим.

Случай представился в Воронеже 6-гот вечером, когда Василий Андреевич уединился с местным поэтом Кольцовым, найдя в нём более родственную душу и приятственного собеседника. Первый час моей беседы с Константином Ивановичем я потратил на осторожные манёвры, в которых проступали границы его преданности трону в моём лице. Начало было даже лучше ожидаемого и далее я рассказал ему о моих потугах по толканию России-матушки вперёд, то бишь о моих предприятиях с изобретателями, заводчиком и Губернатором. Рассказав, я спросил его мнения о моих действиях. Константин Иванович похвалил мой пыл в деле преобразования российской техники, но спросил меня, с чего мне в голову вдруг пришло заняться столь мелочной вещью, особенно в рядах высшего дворянства, как торговля и производство, мол, это же, в основном недавние дворяне, из скоробогатеев этим занимаются. Я объяснил ему свою конечную цель, на пути к которой другие мелочи теряют для меня всякий смысл. Паровые фрегаты, мощный флот, Черное внутреннее море. Я объяснил Арсеньеву, что англичане и французы в этом направлении сейчас рвутся вперёд и через десять лет нам за ними не угнаться. А так как я всего лишь наследник, то чтобы сдвинуть воз российского упрямства на океанских просторах, первым делом надо организовать речной торговый флот из пароходиков, он должен быть быстрым и сверхприбыльным. В погоне за наживой наши купцы вытащат на себе и морской флот, даже в случае моей внезапной кончины.

Константин Иванович задумался глубоко, затем встал и поклонился мне в пояс, сказав, что счастлив, потому как смог содействовать правильному миропониманию будущего Великого Царя России. Дальше, дождавшись пока собеседник сядет, я начал рассказывать о пользе «пароходок» и как можно быстрейшим способом способствовать прокладке железных дорог. Я доказывал ему, с приблизительными цифрами на руках, с какой скоростью мы сможем маневрировать войсками внутри страны, коли к нам пожалуют супостаты, а так же супротив внутренних мятежей. Говоря супостаты, я имею в виду Англию и Францию, тянущие свои загребущие руки во все стороны. Тогда Арсеньев спросил меня, как я отношусь к крепостничеству, видимо это была для него больная тема. Я крепко подумал и, прежде чем ответить, я потребовал клятвы, что ни одно слово из дальнейшей беседы не пересечёт порога комнаты. Клятва была дана, перед лицом Бога и Наследника. Прежде всего, сказал я, мне безразлично страдание крепостных в моральном взгляде, раз они не пошли за Пугачёвым, то это их дело. Раб остаётся рабом, если не хочет свободы больше жизни. Я же буду нести ответственность лишь перед будущим государства российского. История будит моим судьёй, а не бог и не люди. Держава не должна боле проиграть не одной войны, ликвидировать, в кратчайшие сроки, техническую отсталость, ибо она ведёт к потере преимущества на поле боя. Парады, парады они хороши и красивы, но куда более важны маневры пехоты и маневры флота.

Так что я безразличен к крепости, но отменю её при первой же возможности, ибо она ведёт к безынициативности и технической неграмотности. Но и особо торопиться и бежать вперёд лошади, советуя сделать это отцу, я не буду. Через десять лет или через двадцать, а пока я буду освобождать тех, кого мне удастся выкупить или украсть. А отец, я не верю что он, при всей своей решительности, рискнёт освободить крестьян. Уступив же дворянству в мелочах, он не добьётся ничего в главном, ибо он так же мечтает лишь о победах. Его же верные чиновники-немцы так же не хотят освобождения, ибо достаточно обрусели и обзавелись деревнями и крепостными. Так что единственный для меня путь выполнить задуманное, не повторив судьбу Петра 3-го, это на момент подписания указа об освобождении находиться в центре большого войска преданных лично мне воинов. И лучше всего, если в этом войске не будет ни одного дворянина, так как освобождать без земли я не намерен, а сами воины будут сугубо из крестьян. А ещё лучше, если я буду к тому времени богат как Крёз, и деньгами сглажу все острые моменты реформы. А острые углы обязательно появятся, дворянство же будет мне на первых порах необходимо, поэтому придётся ему помочь. В противном случае меня сомнут. Василию Андреевичу я ничего из оного в подробностях не расписывал, так как до конца не уверен прислушается ли он ко мне, и будет ли молчать о сказанном. Ибо его ведут музы, в его стремлении к доброте, а я хочу умереть в своей постели, поэтому понимаю лишь вооружённое добро, а добро, это благо для моих подданных. Всё, что улучшает их жизнь, добро, всё, что ухудшает, есть зло. Как вы относитесь к таким речам Константин Иванович?

Мой учитель статистики и географии думал, он не кинулся сразу с верноподданническим одобрением моего мнения, он думал о деле и спросил, какими будут мои действия, если возникнут проблемы с одобрением моих действий отцом? Я честно ответил, что сие возможно, но всё что я делаю, это, прежде всего, направленно на благо отца и Отечества и, если для того чтобы Отечество воссияло, а родитель пожил подольше, мне придётся доставить его в монастырь и окружить верными войсками, то я сделаю это, не задумываясь. Но до этого момента я буду стелить мягко, очень мягко, не в коем случае, до поры, не давая повода думать, что могу стелить и жёстко. Далее я заговорил о помощниках, верных мне и беззаветно преданных империи, помогающих тащить тяжёлую корону. Этакий царский отряд доверенных лиц, в котором я хотел бы видеть и его. Преодолев свои секундные колебания, Константин Иванович встал на одно колено и принёс мне клятву личной верности, до гроба. Когда последние недомолвки между нами исчезли, я поделился с моим первым доверенным помощником информацией о моих видениях в возможном будущем, которого необходимо избежать. Рассказал о картинах Крымской войны, пояснив, что видения посещают меня примерно раз в месяц, но про светящийся ящик из будущего промолчал. Сказал что, вероятно, мне присылает си кто-либо из святых, покровителей земли русской, кои не хотят её видеть под пятой чужеземных Наполеонов. Описал причины смерти отца, предательство Нессельроде и преступное бездействие генералов-пруссаков. Описал лица голодных русских солдат, радующихся битве как избавлению, ибо до неё их накормят досыта. Дальше, действуя больше от себя, я описал английские и французские войска с револьверными ружьями, которыми они, без устали и с далёкого расстояния, косят ряды нашей армии. И смерть и ад со всех сторон, как писал Пушкин. Вот этому будущему я и счёл возможным противиться. Сказал я ему так же, что опираться надо на военное сословие, но лишь после, военных заводчиков и армейских нижних чинов.

Во время этой пламенной речи, подействовавшей, отчасти, и на меня самого, я понял, что надо подробнее узнать в светящемся ящике о револьверах и о строительстве паровых судов. Будем надеяться, что прошлое видение не окажется последним. Ну, хватит о высоком, пора в путь.

7-го июля ехали в довольно быстро, мимо проносились ухоженные поля и сады. Миновали село Конь-Колодезь. Затем был Задонск, белый, старинный Монастырь Тихона-Чудотворца и его гроб под сводом. Вечером прибыли в Елец. Город большой, купечество сильно развито, остановились в доме предводителя местного купечества Кароулова. С ним я провёл уже ставшую привычной беседу о пользе пара и пароходов, рассказал, какие доходы ожидают тех купцов, которые прислушиваются ко мне и вкладывают деньги в это сверхприбыльное и в высшей мере патриотическое дело. Нашёл понимание и горячий отклик, правда, скорее верноподданнический, чем осмысленный. Ну, пусть и не понимает, лишь бы делал. Следующие недели города и веси сливались в одно, ибо я не находил нужных мне людей.

29-го июля это изменилось, в тот день я гостил в подмосковном имении князя Сергея Михайловича Галицина. Имением сиим стоит восхититься особо, чтобы увидеть каким прекрасным может быть обычный кусок русской земли, превращённый в рай полуторами миллионами рублей. Художников приходиться оттаскивать за уши от видов здешних прудов и парков, ибо сами покидать эдем русского розлива, то они отказываются. Князь, как городской голова, любим москвичами, ему выказывается в городе искреннее уважение. Избавившись от свиты мы остались вдвоём, у дверей же, для большей приватности. я попросил покараулить Константина Ивановича с наказом никого не пускать.

Сергей Михайлович, не скрою, был мне интересен, прежде всего, как хозяин чугунолитейных заводов. Начав разговор с вопросов о его деле и, дав ему самому описать свои обширные владения, я похвалил его. В дальнейшей беседе речь зашла о Петре 1-ом, о том случае когда он решил искоренить взяточничество, издав закон, о том, что наворовал более чем на верёвку, тебя на ней надобно и повесить. Но сначала показал закон своему другу, прокурору синода и спросил его мнения, тот, не колеблясь, ответил, что повесить надобно сейчас и всю Россию, ибо воруют все. Сергей Михайлович оказался знатоком вопроса и пояснил, что сейчас за рубль ассигнациями дают сейчас 28 копеек серебром, и за последние тридцать лет бумажные деньги подешевели втрое, а жалование чиновника выросло лишь на четверть. Он так же привёл пример, когда честный чиновник прошлым годом вернул в казну уже списанный долг в полторы тысячи рублей серебром, отказавшись от взятки в пять сотен серебренных рублей. Затем он с беременной женой и двумя малышами месяц жил впроголодь, засим князь попросил угадать, взял ли этот чиновник следующее подношение?

Посмеялись вместе над глупым вопросом, затем он рассказал мне недавний случай, когда у него гостил обрусевший за двадцать лет службы генерал-немец, который любил повторять, что превратить прусского чиновника в русского можно за три года, достаточно лишь уменьшить ему довольствие вчетверо. Мол, только попостившись вволю, он поймёт чаяния души своих русских коллег. На мой вопрос, что же делать с этой бедой, он ответил что ничего, хоть увеличивай оплату втрое, хоть вообще не плати. Привычка-с. Разве что повесить старых перед строем новых, тогда да, будут брать меньше. Со своей колокольни, и как голова и как заводчик, посоветовал отменить систему откупов на спиртное, ибо прикормленный торговцами горькой губернский голова больше слушает речи кормильцев, а не царских посланцев. Про себя покаялся что взятки даёт, как кормом так и деньгами, ибо без взяток от тебя возьмут у конкурентов и съедят тебя за год. Я посочувствовал заводчику и обрадовал, что с сегодняшнего дня ему предстоит иметь дело с новым видом ревизоров, техническими. Пояснил, что первый ревизор, это я. Я посвятил его в свои начинания, кратко объяснил необходимость пароходов. Потом высказал своё высочайшее мнение, что через год ему обязательно иметь на каждом заводе не менее двух паровиков, а от его имения до кремля должна быть пущена железная дорога, по типу Царско-сельской. Как это будет сделано, меня не интересует ни в коем разе, но если он желает видеть в будущем государе друга, он должен найти способы.

Глава 4

Улёт, сёстры-братцы, полный улёт. Это надо же папаша учудил законопатиться в санаторий Архипо-Осиповки, да здесь не пляж, а одни каменюки! Экономист чёртов, от слова экономить, ему, видите-ли, нефтяники, кроме денег, путёвку халявную двухнедельную на семью дали, в свой санаторий. Анализы он, видишь-ли им какие-то провёл или кристаллы вырастил, которые из нефти что-то там абсорбируют, короче точно не вдавалась в подробности, не моя это кухня.

Ну да ладно, не важно это, а важно то, что согласно графику в ближайшие дни ко мне опять заявиться барабашка. Наживка для него, ноутбук отцовский, к местной сети подключён, воткни провод, загрузи Рамблер и жди барабашку. Почему я его так зову? Ну надо же как то духа назвать, особенно историей интересующегося. Я так думаю, сгинул человек в прошлом, а теперь интересуется, что с царями всякими, Сталиным, скоро на Хрущёва перейдёт! А может не дух? Может джин, и, как поется у Высоцкого, он может многое. Тогда надо с него просить по крупному, баш на баш, как в народе гуторят. Телом моим пользуется, а делиться не хочет! Это совсем не по-нашему, не по капиталистически, и противоречит единственно верному учению Путина, верного ученика и продолжателя дела Ельцина, свергнувшего с трона царя Мишу Меченного.

Так я и заявлю барабашке при следующем сеансе, плати! А чем платить? Точно! У Юльки из 27-го дома бойфренд-студент летом клады копает под Анапой, дольмены грабит. Вот пусть мне барабашка и подскажет где золото зарыто.

Альтернативная История. Российская Империя.

Август 1837.

4 августа побывали в Коврове, в местной церкви прослушали торжественный молебен. Уже привычно-необычный, но вполне ожидаемый сон, пришёл ко мне в эту же ночь. Увидев яркие краски, так не похожие на обычные мои сны, я подобрался, приготовившись перехватить управление чужим телом, но замер в растерянности.

Во-первых, из окна передо мной виднелось море, освещаемое жарким южным солнцем. Часть обзора, справа и слева, закрывали высокие стройные деревья, а на том куске прибрежья, что был мне виден, происходило непонятное. Человек сидящий в воде на каком-то то ли механизме, а скорее всего животном, дёргал его за усы. он был одет, не смотря на жару, в толстый жёлтый ватник, но, почему-то, на голое тело, и миниатюрные синие панталоны. На верёвке за его животным была привязана большая сороконожка, на которой сидели взрослые люди обоего полу, а так же дети, но все были одеты подобно первому. Неподалёку быстро плавала лодка, без вёсел и с одним рулевым, одетым так же, как предыдущие. Далее моё внимание привлёк пляж и одежда его представителей, вернее, почти полное её отсутствие. Бесстыдство молодых девиц доходило до того, что у некоторых из них груди не были прикрыты ни чем, а вместо пантолонов свисали какие-то шнурки. В целом же, если ты не церковник, зрелище было весьма приятственым.

Но засматриваться на прелести будущих красавиц мне не дали, раздался знакомый писк, и я повернулся к светящемуся ящику. Не тот это был ящик, не прежний. Он больше напоминал толстый фолиант с откинутой вверх обложкой, на которой и светился знакомый мне знак «Странника», дух коего нашёл себе новое прибежище. Оружие, напомнил я себе, ищи оружие, и с этими мыслями взял под контроль правую руку сидящей девицы и стал писать. Успел я вывести всего три буквицы, когда левой рукой, сей отрок женского полу, сделал стремительное движение, и светящееся окно погасло. Я пребывал в растерянности, тут же утратил контроль над её руками, и девочка быстро всё восстановила. Но «Странника» не появилось, на весь экран был лишь чистый белый лист с надписью наверху «Текстовый документ». Тут же маленькие пальцы забарабанили по выпуклым буквицам, а в Текстовом документе появились слова: «Не вздумай брать надо мной власть, злобный демон-барабашка, без моего на то разрешения». Я быстро оправился от шок

а и лихорадочно соображал, что же делать,

но мне не пришлось долго ломать голову и подсказка пришла тут же. Девочка написала: «Разрешаю использовать мою руку для написания ответа».

Поняв, что промедление грозит столь необходимому перемирию, я быстро написал:

– Не буду, без твоего на то согласия.

Ответ пришёл сразу же, видимо заранее обдуманный:

– Вот и хорошо, договорились, демон. А как мне тебя звать, личное имя у тебя есть, или у вас в аду все уже по ИНН друг друга окликают?

– Что такое ИНН не ведаю, а имя моё Александр, то есть Александр Николаевич Романов, если полностью.

Последовало минутное молчание в нашем печатном диалоге, затем она спросила:

– Так ты человек? Не монстр? Что тебе нужно?

– Да человек я, человек. Сплю я и вижу тебя во сне, вижу много непонятного и мниться мне, что вижу я в этом сне будущее.

– Постой, Романов? Так ты из этих, московских, это мы о вас в школе проходили, как вы у Рюриковичей трон хапнули?

– Я, как ты изволила выразиться, ни чего не хапал, сейчас ночь на 5 августа 1837-го года. Мне 19 лет и путешествую по России по повелению отца моего, государя.

– Ну, улёт, так ты не просто глюк, а глюк исторический, правильно я о тебе не стала ни кому рассказывать, а то бы точно в дурку угодила.

– Мне не понятны твои речи, точнее некоторые слова в них, но по прошлым встречам я знаю что время наше ограниченно. Не могла бы ты открыть окно «Rambler» снова и написать вопрос Сэмюель Кольт.

– А, так ты этот, как это у Звягинцева, прогрессор. Хочешь хапнуть из будущего на халяву военных технологий, да ещё через посредника берущего нулевые комиссионные? Когда у меня, ярчайшей представительницы молодёжи будущего имеются финансовые нестыковки между запросами и возможностями? Не пойдёт! Деньги на бочку, иначе, фиг тебе, а не помощь от благодарного потомства в моём лице.

Я был в шоке, как от меркантильности сей юной особы, так и от того, что не знал, чем ей заплатить. Так я и написал:

– Но чем мне расплатиться с тобой.

– Золотом, но возьму и серебро, я не гордая, мне всё равно, что отрывать в кладе, лишь бы шелестело после продажи в бумажнике.

– Ты хочешь, чтобы я зарыл золото, а я бы его нашла, так я понял?

– Нет, дорогуша, хотела бы я чтобы всё было так просто. Ты, как я поняла, хочешь изменить историю, переиграть и что-то уже предпринял, от обычных твоих действий отличающееся?

– Да. Я несколько раз приказывал важным особам, чтобы они делали пароходы и «пароходки».