В скором времени мафиози Максим и Федор, следя за неразлучной тройкой, дошли до бульвара Оссман и увидели, что все трое скрылись в отеле «Коммодор». Максим, оставив этюдник на попечение напарника, скрылся за стеклянными дверями отеля, а Федор, положив на каждое плечо по этюднику, принялся прохаживаться по бульвару, всматриваясь в окна отеля.
      Под одним из каштанов на бульваре стоял нищий старик. Перед ним лежала кепка. Старик довольно крепким еще голосом исполнял Марш юных нахимовцев.
 
Солнышко светит ясное,
Здравствуй, страна прекрасная!
Юные нахимовцы тебе шлют привет!
В мире нет другой
Родины такой.
Путь нам осеняет, словно утренний свет,
Знамя твоих побед.
 
 
Простор голубой,
Волна за кормой,
Гордо реет на мачте
Флаг отчизны родной.
Вперед мы идем,
С пути не свернем,
Потому что мы Сталина имя
В сердцах своих несем!
 
      Федор сразу узнал в старике Бранко Синицына, но не мешал ему, слушал песню до конца. Старик пел взволнованно, в конце песни по его небритой щеке скатилась слеза.
      – Дед, ты еще на свободе? – весело приветствовал его Федор, когда пение кончилось.
      Бранко вгляделся в Федора и вдруг бросился на него с криком:
      – Фашист! Недобиток! Не дал мне умереть достойно!
      Порыв Бранко разбился о могучую грудь Федора. Тот сделал легкий вдох, распрямив торс, и Бранко отлетел на исходную позицию под каштаном. Федор положил свои ручищи ему на плечи и проговорил ласково:
      – Бранко, умирай достойно, но в одиночку. Зачем тащить с собой еще триста человек?
      – Теперь я здесь один! Нищий! Без единого франка! – кричал старик.
      – Да, репертуар у тебя... – задумался Федор.
      Из отеля «Коммодор» деловой походкой вышел Максим, приблизился к ним, машинально пожал руку Бранко.
      – Они в семнадцатом номере. Вот окно, – указал он на окно второго этажа, которое находилось буквально над ними, вблизи каштана. – А ты что здесь делаешь, отец? – обратился он к Бранко.
      – Пою, – мрачно ответил тот.
      – И танцуешь? – подхватил шутку Максим.
      – Нет, только пою, – не поддержал шутку Бранко.
      – И много платят?
      – За день – два франка.
      – Не густо... – Максим оценивающе посмотрел на старика; в голову ему пришла идея. – Хочешь заработать франки и улететь в свою любимую Тирану? Хотя я лично посоветовал бы Гавану.
      – Хочу, – сказал Бранко.
      – Только учти, тебя там могут расстрелять.
      – Пускай.
      Максим вынул из кармана бумажку в сто франков, повертел перед носом старика.
      – Это задаток. Выполнишь задание, получишь еще девятьсот франков.
      – Какое задание? – Глаза Бранко загорелись.
      – Вон за тем окном, – указал Максим вверх, – живут оппортунисты...
      – Настоящие недобитки, – вставил слово Федор.
      – Они опоганили великого вождя. Лимонка при тебе?
      Старик с готовностью выхватил из кармана лимонку.
      – Погоди, не так быстро. Федя, дай ему взрыватель.
      Федор протянул старику взрыватель, объяснил:
      – Вот здесь сточишь надфилем два миллиметра. Тогда сработает. Понял?
      Бранко радостно кивал.
      – Взорвешь этих, приходи за гонораром в кабаре «Донья Исидора» на Елисейских Полях, – сказал Максим.
      – Только чтобы все надежно. Понял? – веско сказал Федор.
      – Я потомственный взрывник! – гордо заявил Бранко. – Мой отец взрывал фашистские составы в отряде Тито. Потом взрывал Тито...
      – Не слышал что-то, чтобы он его взорвал... – заметил Максим.
      – Отца расстреляли, а мы с матерью бежали в Союз...
      – Ладно. Свою автобиографию напишешь следователю, – остановил старика Максим. – И гуманнее, старичок, гуманнее! Постарайся, кроме этих, никого не угробить!
      – Слушаюсь, гражданин начальник! – вытянулся в струнку Бранко.

      Настроение у Алексея Заблудского было приподнятое, несмотря на обескураживающий прием в посольстве. Денег дали по русским меркам невероятную сумму: почти миллион рублей. Во франках, разумеется. Как-нибудь разберемся с этим Бадди, думал Алексей. Не уроним чести России.
      Подходя по адресу, указанному в посольстве, Заблудский испытал некоторое беспокойство. Он понял, что ему и впрямь предстоит что-то необычное. Здание представляло из себя стеклянный дворец, на фасаде которого развевались флаги. Алексей насчитал сто четырнадцать. Среди них – флаг России. Сознание того, что честь этого конкретного флага, в сущности, зависит от него одного, Алексея Заблудского, необыкновенно окрыляло.
      Также на фасаде располагалась огромная афиша с изображением молодого человека в одних плавках с невероятным количеством выпирающих из всех частей тела мышц. Даже из тех, где их, по мнению Заблудского, быть не могло. «Бадди Рестлинг, – подумал Алексей. – Вот он какой. Может, он античный поэт? Или философ. На древнего грека похож».
      Но Бадди Рестлинг был похож, скорее, на виноградную гроздь. Мускулы выпирали из него, как ягоды.
      Алексей вошел внутрь. В фойе было людно. Самое интересное, что и здесь очень часто встречались люди, по комплекции схожие с Бадди Рестлингом. «Последователи», – решил Алексей и подумал, что это правильно. В человеке все должно быть прекрасно – и лицо, и одежда, и так далее – это он знал с детства, хотя у него самого прекрасными были лишь душа и мысли, а лицо и в особенности одежда – так себе.
      Особенно поражали поклонницы Бадди Рестлинга – белокожие и темнокожие женщины с мускулами как у ломовых лошадей. Точнее, коней с яйцами, – так подумал Заблудский и застеснялся грубости этого сравнения.
      Алексей ходил среди этих огромных фигур, как в лесу, стесняясь спросить. Наконец осмелился и поинтересовался поанглийски у величавого негра размерами с трех Отелло, где регистрация участников.
      – Там, – ответил негр и показал пальцем, напоминающим копченую сардельку, на антресольный этаж холла.
      Алексей поднялся туда и увидел длинный стол, за которым сидели девушки в униформе. Перед каждой стоял букетик флажков. Заблудский нашел букетик, в котором находился флажок России, и обратился к соответствующей девушке:
      – Хау ду ю ду. Ай эм фром Раша. Май нэйм из Заблудский.
      – Здравствуй, – с акцентом произнесла девушка по-русски. – Ты тренер, коуч? Менеджер?
      Ему было приятно, что она сразу обратилась к нему на «ты». И мускулов на ней было немного, не больше, чем у Алексея.
      – Я один. Элоун, – охотно объяснил он. – Участник. Партисипент.
      Она порылась в списках, нашла фамилию Заблудского, после чего с нескрываемым интересом уставилась на Алексея.
      – Ты участник форума боди-реслинга?
      – Да, меня послали... Ознакомиться. От комитета по культуре.
      – О’кей, – сказала она и принялась заполнять документы.
      Алексей рассматривал сидящих неподалеку гигантов, тоже занимавшихся оформлением документов.
      – Вот твоя карточка участника, намбер...
      Намбер, то есть номер, был 77. Счастливый.
      – Это программа. Здесь места тренировок. Можешь пойти посмотреть. – Она указала куда-то в сторону. – Конкурсный показ послезавтра.
      – Показ чего? – удивился он.
      – Тела. Боди.
      – Чего? – пролепетал он.
      – Мус-ку-ла-туры, – по складам произнесла она.
      – Так у меня... Нет ее... – произнес он трагическим шепотом.
      – Ай си. Я вижу. Покажешь что есть.
      Алексей встал со стула и, как в бреду, направился к дверям, указанным девушкой. Там был прекрасно оборудованный тренажерный зал, где атлеты качали мышцы с неукоснительностью автоматов. Алексей застыл в дверях, наблюдая великолепную и пугающую картину блестящих тел, состоящих из узлов мышц. Он знал, что ни одной такой мышцы у него нет. И таких горделивых поз, какие принимали атлеты, ему никогда не освоить.
      Так вот он каков, Бадди Рестлинг! Античный философ, мать его за ногу!
      У Алексея был вид человека, пережившего жестокий удар судьбы. Одна из участниц, на голову выше Алексея, проходя мимо, улыбнулась и шлепнула Алексея по заднице. Мол, не робей, мужик.
      От этого шлепка Заблудский вылетел из зала, как пушинка, и тихо-тихо, бочком покинул место форума. Уходя, оглянулся на флаг России, который гордо развевался на ветру.
      Естественно, последующие три часа Заблудский надирался в каком-то дешевом ресторанчике, придумывая ослепительную месть своему начальству, комитету по культуре и отделу виз и регистрации. Пил он кальвадос, как герои Ремарка.
      Когда он вышел из ресторанчика, было уже темно. Над Сеной горели огоньки домов, теплый вечер спустился на Париж, пели шансонье. Алексей размяк, тоже мурлыкал что-то. Ему стало все по фигу, а когда все по фигу – лучше не надо.
      «И покажу что есть», думал он. По правде сказать, единственный достойный мускул, который мог посоперничать на международной арене, показу не подлежал. Алексей был из тех мужчин, про которых говорят «маленькое дерево в сук растет». Но и сук никаких не наблюдалось.
      Он шел по набережной, напевая Высоцкого, «Все не так, ребята», и не заметил, как попал в толпу клошаров, которые, как летучие мыши, в каких-то хламидах, окружили его и принялись галдеть. Он понял, что они говорят между собой, что вот, мол, еще один русский забрел на набережную.
      – А кто первый? – пьяно спросил он по-французски.
      Клошары увлекли его под мост, где прямо на гранитном парапете что-то обтачивал лохматый человек, окруженный клошарами. Клошары все время пытались отобрать у него надфиль, человек сердился, отпихивал их локтями и бормотал:
      – Не мешайте... Вот народ! Одно слово, клошары!
      – Бранко! – воскликнул Алексей и полез обниматься.
      Бранко испуганно отшатнулся, но потом увидел, что это не мент и не бандит, приобнял Заблудского, похлопал по спине.
      – Хочешь выпить? – спросил Алексей, показывая бутылку кальвадоса.
      – Не могу. Срочное задание, – сухо ответил Бранко.
      Алексей взглянул на парапет, где лежали лимонка, взрыватель и надфиль.
      – Все взрываешь?.. А я, брат, так влип, так влип...
      Он отхлебнул из бутылки. Клошары окружили его, загалдели, указывая на бутылку.
      – На всех не хватит, месье. Самому мало, – твердо заявил Алексей.
      Бранко наконец сточил что надо во взрывателе, засунул его в лимонку. Клошары почтительно отступили. Бранко со вздохом сунул лимонку в карман.
      – Пошли, что ли? Тебе куда? – спросил Алексей.
      – Отель «Коммодор».
      – И мне! – обрадовался он. – Пошли вместе. А то в этом Париже... Черт ногу сломит.
      Он обнял Бранко за плечи, и они побрели куда-то в темноту по набережной Сены, провожаемые почтительными взглядами клошаров.

      Дело в Париже было вечером, делать в Париже было нечего. Ольга с друзьями играли в подкидного дурачка в номере на двоих, принадлежащем Ивану и Вадиму.
      На холодильнике стоял стеклянный графин с засунутым в него кипятильником.
      В графине варились три яйца.
      – Тебе сдавать. – Ольга передала колоду Ивану. – Ты опять дурак.
      – М-да... – задумчиво протянул Вадим.
      Иван понял намек старшего группы. Мол, с таким помощником далеко не уедешь. Он потемнел лицом и принялся яростно тасовать колоду.
      В углу номера работал телевизор. На экране появился диктор, принялся что-то говорить по-французски.
      Ольга с надеждой посмотрела на Вадима. Но тот медлил, не переводил, хотел, чтобы его попросили.
      – Вадик, ну, пожалуйста... Что говорят?
      – На Багамах задержана крупная партия наркотиков, – перевел Вадим.
      – Наши работают? – спросил Иван.
      – Ваши, – саркастически ответил Вадим.
      Иван обиделся еще пуще.
      – Значит, скоро вернутся, – сделала вывод Ольга.
      – Скорее бы, деньги кончаются, – сказал Вадим.
      – Вы, товарищ капитан, все о деньгах... – с укоризной проговорил в пространство Иван.
      – Я забочусь о группе. Группу надо чем-то кормить, – парировал капитан.
      – Кстати, кипит! – Ольга указала на графин.
      Иван отложил колоду, подошел к холодильнику и выдернул шнур нагревателя. Затем распахнул холодильник. Тот был набит едой и выпивкой. Иван вздохнул.
      – Может, возьмем чего? Не заметят, а? – спросил он.
      – Не роняйте чести офицера, Иван, – сказал капитан. – Нам не расплатиться.
      – Ванечка, давай сюда яйца, давай... – Ольга уже поставила на столик блюдца, резала хлеб.
      Иван извлек ложкой из графина яйца, сложил их на тарелку. Партнеры, обжигаясь, принялись сдирать скорлупу.
      – А-а, была не была! Угощаю! – Ольга направилась к холодильнику, широким жестом распахнула его, достала большую бутылку виски. – Надо выпить за знакомство и начало работы!
      Она поставила бутылку на столик, а рядом фужеры.
      Иван с готовностью разлил виски, получилось каждому ровно по фужеру.
      – Вот ведь делают, и отмерять не надо! – радостно удивился Иван.
      – Ну, мальчики, за успех нашего дела! – подняла фужер Ольга.
      Они чокнулись, и Ольга молодецки заглотила весь фужер разом: была уже привычна, много раз ходила на презентации, где нужно успеть за считанные секунды выпить и закусить, иначе все будет сметено со стола ордой голодных журналистов.
      Вадим интеллигентно отхлебнул глоток и поставил фужер на место. Иван же, глядя на Ольгу, тоже допил до дна.
      Закусили яйцом, помолчали, ожидая действия шотландского напитка. И он подействовал очень скоро, так что вторая бутылка оказалась на столике ровно через десять минут, – ее достал Иван – а третья незамедлительно последовала за второй. Само собой, с тою же быстротой перемещались из холодильника на столик изысканные закуски: патэ разных сортов, сыры камамбер и горгонсола, селедочка в винном соусе...
      Вадим недолго исполнял роль кавалергарда, вскоре он так же молодецки высасывал фужеры до дна, правда, не удержался и попытался-таки испортить настроение Ивану.
      – Учтите, лейтенант, расплачиваться за все это придется вам...
      – Ой, напугал! – рассмеялась Ольга.
      – Ничего, авось образуется... – сказал размякший, захмелевший Иван. – А виски все-таки дрянь в сравнении с водкой.
      – Так не пили бы, – заметил Вадим.
      – Как же не пить... когда вот оно, полный холодильник!
      Ольга закурила, положила ногу на ногу, так что ее круглые коленки невольно привлекли внимание мужчин и потребовали традиционного тоста, который офицеры выпили стоя, отведя локотки в сторону, после чего принялись лобызать Ольгу.
      Тут же все перешли на «ты» и еще дальше.
      Иван направился в туалет, оттуда раздавались его восхищенные восклицания: «Ну, еб твою мать! Чтоб я так жил!» Вадим же, подсев к Ольге и думая совсем недолго, направил свою тонкую аристократическую ладонь ей под юбку, за что тут же получил увесистый удар по морде. Капитан отлетел, удивленный.
      – Ты чего?! – обиделся он.
      – А ничего! На хуя мне это надо. Я девственница! – гордо заявила Ольга.
      – Пардон... – слегка отрезвел капитан.
      Иван вернулся к компании и долго пытался рассказать о том, что он увидел в туалете. Слов не хватало даже с привлечением ненормативной лексики.
      Ольга вынула блокнот из сумки.
      – Ша, мальчики! Хватит пиздеть. Пишем второй репортаж из Интерпола. Первое событие, то есть мое освобождение, я уже описала.
      – Больше событий не было, – развел руками Иван.
      – Надо изобрести событие, – сказала она.
      – Можно пойти в эмигрантский клуб, – предложил Вадим. – Там много моих бывших подследственных. Будет о чем поговорить. Наверняка случатся события.
      – Типа: морду набьют, – прокомментировала Ольга.
      И тут из-за стены донеслось глухое и заунывное пение:
 
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым...
 
      – Наши! – воскликнул Иван.
      Они повскакали с мест, причем Иван предусмотрительно прихватил с собою бутылку виски и фужеры, и гурьбою выскочили в коридор. Пение доносилось из-за двери соседнего, шестнадцатого номера. Вадим безо всяких церемоний распахнул дверь...
      Посреди комнаты на ковре, поджав по-турецки ноги, сидел Алексей Заблудский и самозабвенно выпевал Есенина, прикрыв глаза.
      Перед ним на ковре стояла полупустая бутылка кальвадоса и фужер.
      – Алеша! – выдохнула Ольга, бросаясь к нему. – Он же летел с нами, помните? Из Публички, от комитета по культуре... – напомнила Ольга друзьям.
      – Культурист, значит? – то ли пошутил, то ли всерьез спросил Иван.
      Услышав это слово, Заблудский заплакал и повалился на ковер.
      Его подняли, но он твердил лишь одно – «Бадди Рестлинг». Ему догадались дать виски, Алексей успокоился, обвел новых друзей печальными пьяными глазами и сказал:
      – Мне-то ничего, фиг со мной. А вот Россия...
      – Да объясни ты, что стряслось с Россией! – потребовала Ольга.
      – Стряслось! – проговорил Алексей, и в ту же секунду где-то совсем рядом громыхнул страшной силы взрыв. Стена гостиничного номера обвалилась, обнажив соседнюю комнату, где только что сидели Ольга, Иван и Вадим. Она была страшна – мебель переломана, в ковре выжжена дыра, холодильник вдребезги.
      Из разбитых бутылок вытекало то, что не успели допить друзья.
      – Видишь, я говорил, что все образуется... – неуверенно проговорил Иван, глядя на эту страшную картину.
      – Это Бранко. Его почерк, – сказал Алексей.
      – Почему ты так думаешь? – сразу приступил к следствию Вадим.
      – Да я видел, как он с лимонкой на дерево лез. Я его подсаживал.

      А дело было так.
      Когда Бранко с Заблудским в обнимку подошли к дверям «Коммодора», Алексей пригласил старика зайти выпить кальвадоса. Но Бранко отлепился от него и направился прочь от дверей.
      – Ты не пойдешь? – удивился Алексей.
      – Мне туда не надо. Помоги мне, брат, – попросил Бранко.
      Заблудский послушно поплелся за ним. Они подошли к каштану, росшему под окнами отеля.
      – Подсади, будь другом. – Бранко указал на каштан.
      Алексей, не удивившись, подставил спину. Бранко вскарабкался на него, ухватился за нижний сук и попытался подтянуться. Но силы старого партизана были уже не те. Он висел на суке, болтая ногами в воздухе. Заблудский поймал его за пятки и с усилием принялся выжимать вверх. Кое-как они справились с задачей, и Бранко водрузился на суке, откуда мог уже перелезть на следующую ветвь.
      – Спасибо, товарищ! Иди! Иди! – махнул Бранко рукой. – Дальше я сам.
      Заблудский тоже помахал ему рукой и отправился в свой номер. Бранко отломил от дерева тонкую длинную ветвь и не спеша принялся освобождать ее от листьев.
      Внизу, под каштаном, возник ансамбль перуанских музыкантов, которые тут же принялись играть на своих дудках и гитарах, не обращая внимания на падающие на них сверху листья. С одной стороны, это было хорошо, потому что создавало шум, с другой – плохо, ибо собрался народ, а это лишние свидетели. Бранко деловито примотал лимонку запасенным шпагатом к концу образовавшегося длинного удилища и провел испытания получившегося террористического приспособления. Он протянул руку с удилищем к раскрытой форточке окна и убедился, что лимонка аккурат влезает в форточку. Бранко удовлетворенно хмыкнул и притянул лимонку к себе. Однако то ли он ее плохо привязал, то ли шпагат оказался слишком тонким, но лимонка сорвалась и упала вниз, попав прямо на темечко главному перуанскому музыканту, художественному руководителю с гитарой. Хорошо, он был в сомбреро, которое слегка смягчило удар, но не настолько, чтобы перуанец его не заметил. Он упал под каштаном, продолжая еще несколько секунд механически играть слабеющими пальцами. Его собратья склонились над ним, играя на дудках, потому что выступление продолжалось. Потом все так же, не прерывая музыки, они дружно взглянули вверх и увидели в густой листве Бранко.
      Музыканты взяли последний аккорд, побросали инструменты и всей гурьбой полезли на каштан, подсаживая друг друга. Это напоминало штурм крепости Измаил Суворовым.
      Поверженный перуанский худрук остался лежать на бульваре, смотря пустыми глазами в парижское небо. Вокруг каштана стремительно образовывалась толпа зевак.
      Бранко, выругавшись, попытался удрать от нападавших. Он стремительно полез вверх, но каштан быстро кончился, и Бранко остался на верхней ветке, которая была очень ненадежна. Перуанцы, похожие на стадо обезьян в сомбреро, ловко карабкались к нему. Привыкли у себя в пампасах. Бранко перекрестился, хотя был убежденным атеистом, и отступил по ветке еще на шаг.
      Громила-перуанец, размахивая дудкой, устремился к нему, но тут ветвь обломилась, и Бранко с перуанцем, сосчитав все ветви каштана, грохнулись на бульвар.
      Толпа зевак зааплодировала. Они думали, что это бродячий цирк. Цирковому номеру не хватало эффектной концовки. И Бранко, надо отдать ему должное, не растерялся. Он схватил лимонку, которая лежала рядом с поверженным музыкальным руководителем, выдернул чеку и с криком «Оп-ля!» зашвырнул ее в окно второго этажа, причем со страху попал в раскрытую форточку. После чего повернулся к толпе и поклонился подчеркнуто театрально, отставив руки назад. Это его и спасло.
      Французы бешено зааплодировали, обрушившиеся с дерева перуанцы тоже принялись кланяться по привычке, а Бранко юркнул в толпу и растворился в ней.
      У него было три секунды, и он использовал их максимально.
      Вверху, в окне отеля «Коммодор», блеснула молния, прогремел взрыв, на бульвар посыпались осколки стекла.
      Бранко самодовольно улыбнулся, потер руки и не спеша удалился по бульвару с видом человека, исполнившего свой долг.
      Подоспевшая полиция уже вязала ансамбль перуанских музыкантов.

      В переполненном зале, расположенном амфитеатром, окружавшим центральный помост, под звуки бравурной музыки открылся всемирный форум боди-реслинга.
      В центре помоста находился обтянутый канатами ринг, где должны были проходить состязания по реслингу, а вокруг, на подиуме, предполагалась демонстрация боди.
      Алексей и его новые друзья за день, оставшийся до форума, успели узнать, что демонстрация боди – произвольная, а реслинг имеет только одно правило: никаких правил.
      То есть все складывалось удачно. Делай что хочешь, только побеждай.
      Заблудского готовили тщательно. Ольга купила ему трусы за пятнадцать франков и майку – самого маленького размера. Она все равно была великовата. Алексей вспомнил комплекс физзарядки, которому его учили в пионерлагере, устроили репетицию в номере Вадима, полученном вместо взорванного – он был вместительнее, – и решили: где наша не пропадала! Выступим. Не посрамим чести России.
      На форум отправились все вместе.
      Ольге удалось получить журналистскую аккредитацию, а Ивана и Максима пропустили по временным удостоверениям Интерпола. Так что на этом сэкономили шестьсот франков. Места получили роскошные, в ложе прессы. «Минолта» Ольги работала без отдыха. Пенкина успела связаться с газетой «Спорт-экспресс» в Москве, где были изумлены участием русского спортсмена в состязаниях по боди-реслингу и проявили большую заинтересованность в материалах.
      Оставалось побеждать.
      Заблудский ночь перед состязаниями провел спокойно, молился. Он оказался верующим. Неизвестно, что его больше беспокоило: демонстрация боди или реслинг без правил.
      Во втором случае могли запросто убить соперники, а в первом – публика.
      Его физические показатели перед состязаниями были таковы: рост сто шестьдесят четыре, вес пятьдесят восемь, количество отжиманий от пола на руках в положении лежа – четыре.
      Наконец началось!
      Ольга и интерполовцы заняли места в ложе прессы, в первом ряду, в двух шагах от подиума. Уже гремели аплодисменты.
      На подиум вышли ведущие – звезды французского кино. Мужчина был во фраке, а женщина в вечернем платье.
      – Мадам и месье! Леди и джентльмены! На нас возложена почетная обязанность открыть состязания всемирного форума боди-реслинга, в котором участвуют представители ста четырнадцати стран. Начинаем парад-алле участников!
      Под звуки марша на подиум вступили атлеты. Впереди каждого гиганта шествовала девушка с флагом, одетая в несколько полосок материи – на груди и бедрах. Сзади вообще ничего из материи видно не было. По существу, прикрыты были лишь соски и некоторая часть лобка.
      Иван поморщился. Он этого не любил. Вадим, напротив, был весь внимание.
      Заблудский в новых сатиновых трусиках, усеянных незабудками, шествовал за красавицей, стараясь не смотреть на ее ягодицы. Красавица, играя всеми выпуклостями, несла табличку с надписью «Russia».
      – По-моему, ничего смотрится... – шепнула Ольга.
      – Да, бабец в порядке, – кивнул Вадим.
      – При чем здесь бабец! Лешка хорошо смотрится. Свежо.
      – С нашей кормежки – вполне прилично, – согласился Иван.
      Атлеты под звуки музыки ходили вокруг ринга, делая эффектные движения руками и ногами, вздувая отдельные группы мышц, которые нарастали, как волны, а потом спадали. Алексей проделывал пионерский комплекс, что также смотрелось оригинально.
      Во всяком случае, публика не свистела. Русские – черт знает, на что они способны. Немного озадачивала подчеркнутая хилость атлета, но именно здесь и угадывалась изощренная тактическая уловка русских. Это особенно настораживало. Во всяком случае, многие гиганты бросали все более озабоченные взгляды на невозмутимого Заблудского. Явно нервничали.
      Судьи выбросили оценки за боди по десятибалльной системе. Победил негр из Швеции, он получил 9,7. Росту в нем было сто девяносто шесть, вес сто пятьдесят четыре, обхват бицепса, как объем груди у Алексея, – девяносто четыре.
      Заблудскому дали 3,5, что вызвало негодование публики. Правда, было не совсем понятно – против чего протестуют: по поводу завышения или занижения оценки?
      С этими баллами Заблудский занял, как это ни странно, не последнее, а предпоследнее место. На последнем оказался представитель Уругвая, дисквалифицированный за показ непристойных частей тела. Он так раздул мускулы, что его трико лопнуло и кое-что вывалилось. Он был очень опечален.
      Некоторой компенсацией оказался приз зрительских симпатий, врученный Заблудскому. Это была серебряная ваза и чек на десять тысяч франков.
      Ликованию друзей не было предела. Алексей совсем ошалел и хотел было отказаться от дальнейших состязаний, но ему сказали: нельзя. Он должен был заявиться в один из кругов реслинга.
      Тут правила были такие. Каждый атлет мог начинать с первого тура, но мог заявить себя на борьбу сразу во втором, третьем и так далее вплоть до финала. Но если проигрыш в первом туре ничем не грозил, кроме моральных огорчений, то поражение во втором влекло штраф в тысячу франков, в третьем – пять тысяч и так далее. Поражение участника, который начинал сразу с финала, влекло штраф в сто тысяч долларов. Но и приз был гигантский: миллион долларов.
      Если же атлет честно карабкался к финалу со ступеньки на ступеньку, он мог проигрывать без материальных последствий.
      Сразу в третий тур заявили себя швед и представитель Канады. Начать со второго пожелали восемнадцать атлетов. Безумцев, рискнувших выставить себя сразу в финал, не нашлось никого.
      Кроме Заблудского.
      Когда объявили, что представитель России начинает борьбу в финале, то есть, по существу, ждет, когда все остальные участники выявят между собою сильнейшего, чтобы бороться только с ним за звание чемпиона, в зале началось невероятное. Корреспонденты всех изданий кинулись к Алексею. Пенкина была в первых рядах.
      – Вот это по-нашему! – Ольга успела расцеловать Заблудского, но была оттеснена собратьями по профессии, которые совали микрофоны в зубы Алексею и обстреливали его вспышками блицев.
      Алексей на все вопросы отвечал двумя фразами, причем обе плохо поддавались переводу.
      Первая: – Пропадать, так с музыкой!
      Вторая: – Нам, татарам, один хуй!
      Из чего некоторые агентства заключили, что Заблудский – представитель Татарстана.
      Таким образом, еще до начала состязаний по реслингу была одержана первая крупная моральная победа. Противники были психологически подавлены. Начались уже схватки первого круга, но публика и корреспонденты не обращали на них никакого внимания. Все взоры были устремлены к Заблудскому.
      Ольге удалось все же пробиться к нему. Она обняла его за хилые плечи, нежно спросила:
      – На что надеешься, Леш?
      – Ни на что, – отвечал он спокойно. – Убьют, передай вазу маме, а десять тысяч франков – на перевоз тела домой и похороны.
      – А если не убьют? Если только покалечат? Кто штраф будет платить?
      – Комитет по культуре! – сказал Алексей, и глаза его мстительно блеснули.

      Перес де Гуэйра по своему обыкновению сидел в кабинете, положив ноги на стол и покуривая сигару. На нем было черное сомбреро, в руках пистолет. Мафиози Максим и Федор писали его портрет на одном холсте двумя кистями. Тренировались для Монмартра.