Фигня (сборник)

      Здешние зрители были крепче. Они требовали главного и знали, что им это дадут.
      Но тут донья наконец заметила, что один из мужчин в зале сидит к ней спиной. Профессиональное самолюбие доньи было задето. Изгибаясь всем телом и пританцовывая, она начала движение с эстрады в зал, к столику, где сидела русская компания.
      Пытавшийся вернуться из туалета Вадим заметил, что донья подходит к его друзьям, и поспешно ретировался обратно.
      А донья, обойдя столик, остановилась напротив Ивана и начала работу с трусиками. Ее соски были направлены на лейтенанта, как дула пистолетов Макарова.
      Иван не знал, куда спрятать глаза.
      – Чего прицепилась?.. Скажите ей, чтобы ушла... – бормотал он, нагнув голову.
      Ольга попыталась было заслонить собою Ивана, спасти от позора, но служители кабаре мягко и бесшумно осадили ее, вернули на место. Нельзя мешать выступлению.
      Трусики были на полу! Восторг зала достиг апогея, все орали слова любви и признательности донье.
      Все, кроме Ивана. Лейтенант милиции сидел, набычившись, пунцовый от стыда, а рядом с ним покачивала бедрами обнаженная красавица.
      – Как вам не стыдно... – глухо пробормотал Иван. – Вы же девушка...
      – Что?! Что ты сказать?! – Донья сделала знак музыкантам, чтобы те прекратили играть.
      Зрители тоже замолчали. В зале наступила внезапная тишина.
      – Неприлично это... Как она не понимает... – продолжал Иван, обращаясь неизвестно к кому.
      – Ты?! – Донья с изумлением смотрела сверху на Ивана.
      – Вы роняете свое женское достоинство! – наконец внятно объяснил ей свое недовольство Иван.
      Донья побледнела. Все ожидали, что она сейчас на правах хозяйки выставит за дверь этот бесчувственный милицейский чурбан, но Исидора внезапно упала на колени перед Иваном и принялась с жадностью целовать его руки.
      – Ты красной! Красной! Мой Бог! Он красной, как рак! Это счастливый меня! Ты хотел, чтобы я одевалась? Да? Да? – Она заглядывала ему в глаза.
      – Да... Оденьтесь, пожалуйста... – попросил он.
      Исидора выпрямилась. Глаза ее блеснули. Она указала на Ивана царственным жестом.
      – Он мой мужчина. Никто не есть его трогать. Я любить его!
      И вернулась на эстраду, не забыв подобрать трусики. Там она собрала разбросанные части туалета и удалилась, помахивая ими в воздухе. Прощальный воздушный поцелуй она послала Ивану. Но тот его не видел, он по-прежнему сидел спиною к эстраде.

Глава 24
Посол доволен

      А в это время Бранко, напевая народную партизанскую песню, минировал «тойоту карину». Делал это, как всегда, тщательно, с любовью и знанием дела. Сначала подложил под каждое сиденье по шашке динамита, потом соединил шашки проводами, подключил взрыватель замедленного действия, а теперь настраивал часовой механизм.
      Как вдруг к кабаре подрулил кортеж из трех автомобилей. На них развевались флажки России.
      Бранко сплюнул и спрятал часовой механизм.
      Из первой машины выбежал характерный молодой человек в штатском, распахнул дверцу второй машины, и оттуда появился могучий мужчина в костюме, типичный оппортунист и ренегат, предавший родную партию, чтобы служить новым властям.
      Это был посол России во Франции.
      Увидев Бранко, он спросил по-французски:
      – Мсье, русские атлеты здесь?
      – Здесь, – с вызовом сказал Бранко по-русски. – Только они не атлеты, а сыщики.
      – Сыщики? – удивился посол. – А мне говорили, что они направлены комитетом по культуре... Вы член делегации?
      – В некотором роде, – ответил Бранко.
      – Чем занимаетесь?
      – Массажист, – лаконично ответил Бранко.
      – А-а... Ну, массируйте, массируйте! – Посол приветственно взмахнул рукой и проследовал в кабаре в сопровождении трех атташе.
      Бранко задумчиво посмотрел на посольские машины.
      «Взорвать, что ли, за компанию?» – подумал он. Но подумав, решил, что Перес по головке не погладит. Слишком громкая акция. Успеется.
      А посольские атташе уже объяснялись со служителями. Вызванный ими, появился Перес, который, конечно же, не стал демонстрировать знание русского языка, объяснялся через переводчика.
      Посол заявил, что только что в горячих новостях телевидения передали репортаж с форума боди-реслинга, интервью с Иваном, репортаж с улиц Парижа, из которого посол понял, что празднование победы происходит в кабаре «Донья Исидора». Посол сказал, что он поспешил сюда не только как посол, но и как бывший борец классического стиля, чемпион Европы 1962-го года.
      – Очень приятно, – хмуро сказал Перес. – Проходите, они здесь. Донья Исидора, хозяйка кабаре, примет вас после выступления.
      Посол восол в зал.
      То есть пошел вошел в зал.
      Атташе расчищали ему дорогу в темноте, расшвыривая попадавшийся под руку негритянский сброд.
      Посол надвинулся на столик русских и протянул обе руки к Ивану.
      – Господин Середа, от имени и по поручению правительства Российской Федерации... Позволь, Иван, я тебя поцелую как бывший борец!
      – Кто это? – шепотом спросил Иван.
      – Не боись, Ваня, это посол России! Мы с ним знакомы, – объяснил пьяный Заблудский.
      Посол стиснул Ивана в своих могучих объятиях, которые были не слабее объятий Бузатти.
      – У-у, конспираторы! – шумел он. – Прикидывались овечками! Комитет по культуре! Видна омоновская хватка, видна!
      – Ну, все... Засветились окончательно... – махнул рукой вернувшийся к столу Вадим.
      – А это кто? Товарищи по команде? Алексей, вижу! Поздравляю! Рука до свадьбы заживет... – Посол пожал здоровую руку Алексею, познакомился с Вадимом и Ольгой.
      После чего было самое время выпить. Посол опрокинул фужер виски и уселся за стол так прочно, что все поняли – это надолго.
      – А эти молодые люди кто? – спросил он Пенкину, указывая на Максима и Федора.
      – Художники. Друзья детства, – ответила Ольга.
      – Эмигранты?
      – Нет, командировочные.
      Посол чокнулся с мафией, опрокинул еще один фужер. Пил он профессионально, одним глотком. Атташе за соседним столиком тоже не теряли времени даром.
      Бранко появился в зале, взглянул на компанию. Он не знал, на какое время ставить часовой механизм.
      К нему вышел Максим, они о чем-то посовещались. Бранко удалился.
      А Максим снова отправился в ставку верховного главнокомандования, чтобы уточнить время, когда старику взрывать. Здесь не могло быть неопределенности.
      Максим зашел в кабинет Переса и застал там семейный скандал шефа и доньи. Исидора сидела в кресле в чем мать родила, не успела еще одеться, а склонившийся над нею Перес орал:
      – Ментам продалась, сука!
      – Пардон, я не помешал? – вежливо осведомился Максим.
      – Пожалуйста, заходите, – кивнул Перес и продолжал донимать донью: – Мы должны уничтожить их, а ты целуешь им руки!
      – Нет им! Один Иван! – защищалась Исидора.
      – Нехорошо, донья... – мягко заметил Максим.
      – Клянусь Христом... – продолжал Перес, но донья, вскочив на ноги, перебила его.
      – Не клянись Христос! Он любить людей!
      – Ты предлагаешь мне любить ментов? – опешил Перес.
      – Христос любить ментов. Он всех любить... Этот мальчик иметь чистый глаз, – с волнением проговорила донья.
      – Этот мальчик, не задумываясь, сдаст тебя Интерполу. Он для этого сюда приехал, – не сдавался Перес.
      – Отдай мента Исидора, – сказала она.
      – Ты что... любишь его? – дрогнувшим голосом спросил Перес.
      – Да! Да! Да! – взорвалась она. – Я ненавидеть стриптиз! Кабаре! Париж! Я не хотеть деньги, я хотеть любовь!
      – Фу-ты, ну-ты... – сказал Максим.
      Донья поспешно натянула трусики и бросилась прочь из кабинета, размахивая лифчиком, как флажком. Перес, зарычав от ярости, устремился за ней.
      Взрыв откладывался на неопределенное время.
      Максим вернулся к «тойоте», рядом с которой томился Бранко, и предупредил старика, что сам даст знак. Бранко должен поставить взрыватель на пять минут позже этого знака.
      – А какой будет знак? – спросил любивший точность Бранко.
      – Я хлопну пробкой шампанского, – сказал Максим.
      – Хорошо, комиссар, – кивнул Бранко.

Глава 25
Карнавал

      Исидора снова появилась на эстраде – на этот раз в белом вечернем платье с глухим воротом и в широкополой шляпе с пером.
      – Дамы и господа! – обратилась она к гостям по-французски. – Сегодня к нам пришли самые сильные люди России. Их зовут Иван, Вадим и Алексей. В честь моих русских друзей я объявляю карнавал!
      Она сошла в зал и вывела на сцену слегка упиравшихся агентов Интерпола и Алексея Заблудского.
      Засверкали вспышки фотокамер. Музыканты заиграли бешеную самбу – и донья, подобрав юбку, пустилась в пляс, тряся подолом перед собой.
      Алексей был уже очень хорош, поэтому он без колебаний поддержал донью. Плясал дерзко и четко, как грифельный карандаш. Вадим делал финты руками, как фокусник. Иван неумело топтался на месте.
      Исидора за руки потянула мужчин с эстрады в зал, на танцплощадку, где уже извивались темнокожие и русский посол с тремя атташе.
      За столиком русских гостей остались Ольга и Федор. Ольга пригорюнилась, глядя на танцующих. Федор выпил очередной фужер виски и галантно обратился к даме:
      – Вы позволите потанцевать с вами?
      – С бандитами не танцую, – сказала она.
      Федор обиделся:
      – Просидишь здесь весь карнавал. Мужиков твоих уже увели. Пойдем!
      Ольга покорилась обстоятельствам.
      Вадиму удалось в одиночку завладеть Исидорой. Он обхватил ее за талию, пылко прижал к себе, и они закружились в вихре танца. Иван облегченно вздохнул и потихоньку ретировался с танцплощадки.
      Он вернулся за пустой столик и загрустил. Поискал глазами Ольгу и увидел, что она танцует с Федором, положив руки на его могучие плечи. Алексей рядом плясал сразу с двумя негритянками. А может, у него двоилось.
      Перес появился в зале. Он был мрачен как туча. Рядом сразу же возник Максим.
      – Донт ворри, дон, – сказал он. – Пусть напляшутся перед смертью. Бранко уже начинил машину взрывчаткой. Я командую парадом.
      – А ты мне нравишься, парень. – Перес положил руку на плечо Максиму. – Давай выпьем.
      Тут же возник официант с подносом, Перес и Максим взяли по бокалу. Максим обнял Переса, увел к стойке, не переставая бдительно наблюдать за событиями на танцплощадке и за столиками.
      Федор потерял в толпе танцующих Ольгу и нашел другую женщину. Потом выяснилось, что это переодетый женщиной гомик, клюнувший на великолепные физические данные Федора. А Ольга вернулась за столик к Ивану и уселась рядом. Иван закусывал.
      – Ванечка, ты бы вилочку в левую руку взял, – жалостно проговорила Ольга, охваченная внезапно вспыхнувшим к Ивану чувством.
      – Откуда же знать... – смутился он.
      – Ничего, привыкнешь. Небось первый раз в Европе...
      – Я тебя что хотел спросить, – начал Иван. – Вот ты обо мне в газету пишешь...
      – Пишу, Ваня.
      – Не позоришь?
      – Что ты! Ты у меня герой, – с любовью сказала она.
      – А Вадим?
      – И Вадим.
      Иван придвинулся к ней, жарко зашептал в ухо:
      – Ты не смотри, что я деревенский. Я еще кое-кому фитиль вставлю!
      – Да ты уже вставил, Ваня, – сказала она, намекая на Бузатти.
      Иван почему-то покраснел.
      – Нет, еще нет...
      – А я тоже деревенская, Вань, – призналась она. – В Париже хорошо, а в Будогощи получше будет.
      – В Рязани была? – спросил он. – Лучший город.
      Донья Исидора наконец оторвалась от Вадима, буквально отпихнула его от себя и, поискав глазами Ивана, направилась к нему.
      – Вания, дансинг, Вания! – блестя своими огромными, чуть раскосыми черными глазами, пригласила она Ивана.
      Лейтенант не мог отказать.
      Донья закружила его, увлекая все дальше от столика, к эстраде. Там, улучив момент, она юркнула за кулисы, потянув Ивана за руку, и они оба скрылись из глаз.
      Максим краем глаза следил за ними, успевая отвлекать внимание Переса. Увидев, что пара исчезла, Максим сказал шефу:
      – Пойду проверю динамит.
      – О’кей, – благодушно кивнул Перес.
      Максим бросился к кабинету хозяина.
      Когда он отворил дверь, донья уже успела стянуть с себя левую половину платья, правой же рукою раздевала упиравшегося Ивана.
      – Позвольте, мэм, я помогу, – галантно бросился на помощь Максим.
      Он стянул с доньи вторую половину платья, оставив ее в трусиках и в лифчике, и они вдвоем, в четыре руки, принялись расстегивать на Иване брюки и рубашку.
      – Что вы делаете, товарищи?.. – шептал обескураженный лейтенант.
      – Иван, неудобно отказывать хозяйке. Будь умницей, – тяжело дыша, приговаривал Максим.
      Когда на Иване осталась лишь его чемпионская форма – сатиновые трусы и черные носки – Максим вежливо покинул апартаменты, не забыв вынести за дверь одежду Ивана.
      Далее он действовал точно и хладнокровно.
      Первым делом Максим извлек из кармана брюк чек на миллион долларов и спрятал его за подкладку берета. Одежду Ивана бросил на пол перед дверью. Затем быстрым шагом вернулся в зал, подошел к стойке и тронул Переса за плечо.
      – Шеф, донья изволит отдаваться менту.
      – Где?! – взревел Перес.
      – В вашем кабинете, шеф.
      Переса ветром сдуло от стойки. Круша все на своем пути, дон полетел за кулисы. А Максим направился к столику, где одиноко сидела Ольга. Плюхнувшись на стол рядом с нею, он потянулся к бутылке шампанского, стал неторопливо сдирать серебряную фольгу с пробки.
      За его действиями жадно следил от дверей кабаре Бранко Синицын.
      – Вот мы тут сидим, – лениво начал Максим, – а Иван с Исидорой, между прочим, трахаются.
      – Где?! – подскочила Ольга.
      – Там, – указал он за кулисы.
      Ольга вихрем помчалась к эстраде. Увидев ее порыв, за нею побежали Вадим с Алексеем.
      А Максим открутил проволоку на пробке, отставил горлышко в сторону и произвел эффектный салют с обильной пеной, которая залила плясавших поблизости атташе. Это был единственный неосторожный жест в цепи продуманных действий, ибо атташе тренированно скрутили Максима и принялись мять ему бока. Максим уворачивался, придерживая на голове драгоценный берет.
      Но дело было уже сделано. Бранко Синицын увидел выстрел шампанского, удовлетворенно прикрыл глаза и ушел взводить адскую машину.

Глава 26
Погоня

      Схватка с доньей была посерьезнее поединка с Бузатти. Глаза не выдавишь. Все-таки женщина. Иван оборонялся как мог, но донье удалось-таки стянуть с него один носок, и теперь последним оплотом Ивана были трусы, которые оказались на редкость прочны. Донья буквально повисла на них, а Иван, вцепившись обеими руками в резинку, медленно отступал к двери, волоча донью по полу за собой.
      – Я любить тебя... – твердила она. – Почему ты не хотеть?
      – Я хотеть... Потом... Не здесь... – тяжело выговаривал чемпион по реслингу.
      Трусы угрожающе затрещали.
      – У-у, сука! – взвыл Иван и тут же получил от доньи оплеуху.
      Она отпустила трусы и принялась избивать Ивана, а он только прикрывался руками, пока ему не удалось задом открыть дверь.
      За дверью стоял Перес в черном сомбреро.
      Иван успел нагнуться, и кулак Переса просвистел над его головой. Зато Исидора не успела, и следующий взмах руки Переса поразил ее.
      Иван выскочил в коридор, подобрал свою одежду, но тут же был сражен прямым ударом в подбородок, который нанесла ему подоспевшая Пенкина.
      – Оленька... – прошептал он, падая.
      – Я тебе дам – Оленька! Падло мохнатое! – Она была прекрасна в своем гневе.
      Иван, прижимая одежду к груди, в одном носке, бросился по коридору. Ольга за ним. Следом бежала Исидора, которой удалось увернуться от обезумевшего любовника.
      По дороге им встретились Вадим и Алексей.
      – Вы куда, ребята? – спросил Заблудский.
      Ответа не последовало, поэтому соратники поспешили следом.
      Перес в это время бешено выдвигал ящики письменного стола, ища револьвер.
      – Всех пристрелю, как собак! – рычал он.
      Наконец, пистолет был найден, Перес произвел устрашающий выстрел в потолок и бросился в погоню за беглецами.
      В зале продолжалось веселье, гремела самба. На танцплощадке три русских атташе избивали Максима, Федор избивал обнаружившего себя неосторожными приставаниями гомика, за компанию дрались еще несколько пуэрториканцев и негров.
      Карнавал был в разгаре.
      Внезапно из-за кулис эстрады вылетел Иван в порванных трусах и в одном носке. Он почему-то прихрамывал. За ним, размахивая вырванной у мексиканского трио гитарой, мчалась Ольга, следом выскочили мало что понимающие Вадим и Алексей, а последней – Исидора в одном нижнем белье. Они проследовали к выходу, путаясь в дерущихся.
      Паля из пистолета, показался Перес.
      – Ложись! – заорал он, размахивая револьвером.
      Но лег на пол один посол. Остальные продолжали биться, кое-кто танцевал.
      Атташе отбросили Максима, который облегченно упал на пол, обеими руками прижимая к голове берет. Расстановка сил была ясна для атташе. Гнались за русскими, значит, нужно было их защищать.
      Атташе набросились на Переса. Один тренированным ударом выбил у него из рук револьвер, двое других повалили на пол. На помощь хозяину бросились служащие, человек пять. В центре танцплощадки произошла грандиозная свалка.
      А убегавшие выскочили на Елисейские Поля, где их почтительно встретил Бранко. Он протянул Ивану ключи от «тойоты», но подоспевшая Исидора оттолкнула руку старика.
      – Вания, я есть ехать с тобой. Мой кар! – Она указала на джип «шевроле», стоявший рядом. – Перес убить меня! Вания!
      – На кой она нам! – вскричал Вадим. – Ее только нам не хватало.
      – Так ведь убьют женщину, Вадим, – заступился за нее Иван.
      – Так ей и надо! – крикнула Ольга, замахиваясь на донью гитарой.
      – Ребята, потом разберемся, – миролюбиво проговорил Заблудский, отворяя дверцы джипа. – Кто поведет?
      – Я драйвер! – объявила донья, садясь за руль.
      Алексей уселся рядом с ней, остальные сзади. Иван принялся неловко натягивать брюки, извиваясь всем телом.
      – Оля, ей-Богу... – шептал он. – Ничего не было.
      Джип с ревом отвалил от дверей кабаре, оставив на тротуаре брошенную гитару и рядом старика Бранко в полном недоумении. Синицын вертел в руках ключи от «тойоты», раздумывая, что делать с ними дальше, ибо из пяти оставшихся до взрыва минут прошли уже две.
      Его раздумья прервал выскочивший из кабаре Перес.
      – Где они?! – взревел он.
      – Уехали, господин, – Бранко указал на скрывающийся за поворотом джип.
      Перес прорычал что-то, выхватил у Бранко ключи, прыгнул в «тойоту» и помчался следом за неверной доньей.
      Бранко посмотрел на часы и перекрестился.
      Визжали тормоза, машины неслись по улицам ночного Парижа.
      Донья вела машину на дьявольской скорости, с ненавистью взглядывая в зеркало заднего вида, где уже виднелись огни преследующей их «тойоты».
      – Он думать, я есть его вещь! Кабаре мой имени! Публикум смотреть меня! – не переставая восклицала она. – Христос посылать мне Ванию!
      – Христос и министерство внутренних дел, – уточнил Вадим.
      – О, как он надоедлив для мой! – вскричала донья. – Вы должен знать. Он не есть испанец, нет. Он есть еврей Одессы. О-о, чтоб тебя разорвать! – воздела она глаза к небу.
      Сзади прогремел взрыв. «тойота» разлетелась на куски, вечернюю улицу заволокло дымом.
      – Мадам, его разорвало, – сообщил Вадим.
      – Мой Бог! Я не думать, что это есть так буквально, – сказала донья.

Глава 26
Инструктор Интерпола

      Уже когда подъезжали к отелю «Коммодор», Ивана как громом поразила догадка.
      – А ведь этот взрыв для нас предназначался, Вадим. Мы ведь должны были на «тойоте» уехать.
      – В самом деле... Мне в голову не пришло, – признался Вадим.
      – Бранко. Его почерк, – приподнял голову дремавший Заблудский.
      Донья затормозила на бульваре Оссман. Была глубокая ночь. Лишь одно окно светилось в отеле. Это было окно номера, который занимали агенты Интерпола.
      Вадим первым обратил на это внимание.
      – Стоп! Туда нельзя. Там засада.
      – Люди Переса, – кивнула донья. – Надо звонить полис.
      Примчавшийся через три минуты на желтом джипе полицейский патруль обнаружил под окнами отеля группу из трех мужчин и двух женщин, одна из которых была в кружевных трусах и лифчике. Правда, на ее плечи был наброшен пиджак. Это был пиджак Алексея производства швейного объединения «Пролетарский труд».
      Смотрелся он на донье великолепно.
      Пятеро полицейских, сопровождаемые потерпевшими, ворвались на второй этаж и вышибли дверь ногой.
      В номере на кресле, вытянув длинные ноги, дремал рослый детина с трехдневной щетиной на подбородке, иссеченном шрамами. Услышав шум, он открыл глаза.
      – Что случилось? – недовольно спросил он по-английски.
      Однако полицейские вместо того, чтобы скрутить злоумышленника, почтительно вытянулись и взяли под козырек.
      – Прошу прощения, капитан. Мы не знали... – подобострастно проговорил полицейский офицер. – Сорри. Экскьюз ми.
      Обернувшись к Вадиму, полицейский прошипел тихо:
      – Это капитан Маккензи из Интерпола! Предупреждать надо!
      После чего полицейские хотели быстро ретироваться, но Маккензи остановил их жестом.
      – Стойте, парни. Сдается мне, что вам придется прихватить с собою эту дамочку. – Он указал на донью. – Только я сначала перекинусь с нею парой фраз.
      Капитан встал, оказавшись ростом за шесть футов и косой сажени в плечах. В сантиметрах тоже довольно много. Он не спеша закурил, явно подражая Шварценеггеру в каком-то кинофильме (потом оказалось, что это Шварценеггер подражал ему, ибо Маккензи был консультантом на том фильме), и подошел к русским.
      – Капитан Джеральд Маккензи. – Он протянул руку Вадиму, потом Ивану и Алексею. – Мне поручено руководить вашей стажировкой.
      Он сделал паузу, видимо, вспоминая что-то, потом добавил по-русски с акцентом:
      – Ебена мать.
      Французские полицейские расплылись в улыбке. Им явно нравилась эта холодная бесстрастная манера супермена.
      Маккензи хлопнул Ивана по плечу.
      – Ты здорово работал на ринге. Поздравляю. Много денег, ебена мать. Надеюсь, ты положил чек в банковский сейф?
      Иван понял по интонации, что его о чем-то спрашивают и вопросительно взглянул на друзей.
      Заблудский перевел.
      – Нет, чек при мне, – ответил Иван.
      – Он не при тебе. Ты ошибаешься, парень. – Маккензи помахал перед носом Ивана пальцем. – Если ты шатался с ним по Парижу больше часа, он уже не может быть при тебе. Или ты не можешь быть жив. Одно из двух, ебена мать.
      Иван выслушал перевод и полез в карман.
      – Да вот же... – и осекся.
      Чека не было!
      – И вправду... – пробормотал он.
      – Не финти, лейтенант! – взвился Вадим. – Куда дел миллион?! Не хочешь делиться?!
      Маккензи уже все понял. Он подошел к Исидоре, указательным пальцем приподнял ее подбородок. Исидора взглянула на него томно, как кролик на удава.
      – Капитан, это наша подруга, – сказал Вадим, не привыкший к такому обращению с дамами.
      – Смирно стоять! – сквозь зубы приказал капитан. – Я сделаю из вас настоящих полицейских. Распустились там, в России.
      И снова добавил те же два слова по-русски.
      Русские офицеры и Заблудский вытянули руки по швам. Маккензи продолжил разговор с доньей.
      – Исидора, ты знаешь меня двадцать лет, с тех пор как ты занималась проституцией в пуэрториканских кварталах Нью-Йорка. Меня когда-нибудь подводил нюх? Зачем ты вертишься вокруг наших стажеров? И где миллион этого парня?
      – Иван, не верь этот человек! Это был белый квартал! Я не есть брать твой миллион! – пылко воскликнула донья, и совершенно зря, потому что Иван не понял ни слова из английской речи Маккензи. – Я уже другая, – добавила она по-английски.
      – Чепуха! Человек таков, каким создал его Бог. А тебя он создал проституткой, – возразил капитан.
      – Что они говорят? – тихо спросил Иван.
      – О Боге разговаривают, – пояснил Заблудский.
      – За что вы хотите арестовать меня сейчас? – вызывающе спросила Исидора.
      – Пока что – за оскорбление общественной нравственности, – указал капитан на одеяние Исидоры. – Если за тобой ничего нет и ты не брала миллион у этого парня, через три часа тебя отпустят. Увести! – сделал он знак полицейским.
      Исидору увели.
      – Вания, я найду тебя! – донесся из коридора ее крик.
      – Ты лучше миллион найди, – процедил сквозь зубы Вадим.
      Потеря миллиона оглушила всех. Каждый уже успел построить какие-то планы, мысленно истратил хотя бы пару сотен долларов... И вот все рухнуло.
      Капитан обернулся к своим подопечным. В этот момент Ольга ослепила его вспышкой. Маккензи поморщился.
      – Фотографирование агентов Интерпола запрещено. Негатив сдашь мне, – сказал он Ольге и, оглядев парней, продолжил с расстановкой: – А теперь ровно на две недели вы забудете маму, папу, Россию и вашу Коммунистическую партию. Я один буду вам папой, мамой, Россией и Коммунистической партией. Ебена мать!

Глава 28
Сукин кот

      Донья вернулась в кабаре под утро, – продрогшая, поникшая, осипшая. На ней была пижама, выданная ей под расписку в полиции. «Сукины дети! – думала она обо всех сразу. – Надо же так ловко упереть миллион. Кто это сделал?»
      Она вошла в кабаре. Портье спал на рабочем месте. На танцплощадке два пьяных в стельку негра продолжали вяло мутузить друг друга. В углу ресторана догуливало мексиканское трио Фриш, Левинский и Семенов.
      Донья подошла к музыкантам. Они попытались встать, но смог это сделать только интеллигентный Фриш.
      – Мадам, примите наши соболезнования... – сказал он и жестом пригласил донью к столу.
      – А что случилось? – спросила Исидора, садясь и наливая себе мартини.
      – Дон Перес взорван, мадам. Вы не знали?
      – А-а, это... И серьезно?
      – Он в реанимации, в частной клинике своего друга.
      – Я знаю эту клинику. Дон Перес часто там лечится от алкоголизма.
      Она выпила, закурила.
      «Кто? Кто?» – вертелось у нее в голове.
      Перес отпадал. Он не стал бы красть, скорее бы убил Ивана, если бы узнал о миллионе. Бранко... Тоже не вор, взрывник... Но в зале была еще куча людей, многие из которых смотрели форум по телевизору и видели награждение Ивана. Каждый из них мог похитить чек. Исидора знала эту публику.
      Где он держал чек? Исидора вспомнила, как был одет Иван. Футболка с короткими рукавами и надписью «Динамо», джинсы, кроссовки. Чек мог быть в одном из карманов джинсов. Но у этих брюк, как известно, очень узкие обтягивающие карманы. Так просто из них ничего не вынешь. Снимал ли Иван брюки?.. И вдруг в памяти ее всплыла картина: Максим в бархатной куртке и в берете, прижимая к груди одежду Ивана, пятится из кабинета...
      – У-у, сукин кот! – воскликнула донья, отчего Фриш побледнел, а остальные протрезвели.
      – Вы нам, мадам? – пролепетал Фриш.
      Исидора не ответила, она ткнула сигарету в пепельницу и решительным шагом направилась в апартаменты Переса.
      При кабаре были жилые помещения: квартира Переса, где он жил с Исидорой, и еще несколько гостевых комнат, где принимали партнеров из разных стран мира. Две из них сейчас занимали Максим и Федор.
      Исидора нашла комнату Максима и попыталась открыть дверь. Она была заперта.
      – Максим... – тихо позвала она.
      За дверь послышалось шевеление, потом сонный голос Максима спросил:
      – Кто там?
      – Это я, Исидора...
      Дверь приотворилась, Максим выглянул. Был он в башмаках, брюках, бархатной куртке и берете.
      – Ты не спишь? – удивилась она.
      – Сплю. Что надо, донья?
      – Почему ты есть одет?
      – Привычка спать одетым. С детства... Я вас слушаю.
      – Может быть, ты приглашать даму в комната? – возмутилась Исидора.
      Максим нехотя посторонился и пропустил Исидору к себе. Донья поняла, что у нее есть только один шанс, и нужно немедленно ошеломить партнера.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.