ПОД СЕНЬЮ РИФА

Антон выравнивал батискаф, Вера следила за прицелом и, как только светящийся шарик попадал в перекрестие, нажимала красную кнопку на пульте управления.

Подгоняемый отливом, пришелец отступал в сторону океана. Аэрозольные петарды явно пришлись ему не по вкусу: кроме пугающего облака, они распространяли еще и фермент, выделяемый моллюском тритоном, единственным серьезным врагом морских звезд.

После каждого выстрела Антон пытался уйти к Городу Осьминогов, но, как только течение уносило пугающее облако, чудовище бросалось к «летающему блюдцу», и опять приходилось стрелять, и отливное течение уносило крохотное суденышко все дальше и дальше, к кромке Большого Барьерного рифа.

Осталось не больше десятка снарядов. Антон взглянул на светящуюся карту дна Лагуны, и зябкий холодок побежал по его спине: они вошли в один из каналов, соединяющих Большую Лагуну с океаном, и течение мчало их между извилистых подводных берегов вслед за пришельцем. У двигателя не хватало мощности, чтобы перебороть силу течения; нельзя было и всплыть, так как над подводным корабликом уже бушевал прибой.

Мощный прожектор батискафа освещал летевший навстречу правый берег канала, похожий на причудливо вытканный ковер.

Вера притихла, глядя вперед и держа палец возле красной кнопки: пришелец мог остановиться и неожиданно напасть на них.

— Вера!

— Да, Антон. — Она повернула к нему голову и залюбовалась его четким, сосредоточенным лицом. Она видела, что ему доставляет наслаждение эта бешеная гонка по каналу, необыкновенная охота, что он счастлив, ощущая ее близость. Она улыбнулась ему:

— Да, Антон.

— Скоро выйдем в океан, скорость уменьшается. Ты обратила внимание, какая пышная жизнь по берегам канала, хотя здесь неимоверно трудные условия для выживания? Какие пышные кораллы, анемоны, водоросли, а их бесконечно треплет течениями.

— Самые жизнестойкие виды находятся в полосе прибоя: сопротивляясь напору волн, они становятся сильнее, выносливее. Ты заметил, как нежны и хрупки кораллы в тихих заводях лагуны и как крепки там, где условия более суровые?

— Все это так и мне знакомо, но я не перестаю удивляться пластичности жизни.

— И я также, Антон. Стоит хоть немного изменить условия — и уже через несколько поколений начинают проявляться особенности, не свойственные данному виду, и если развитие растений направлять…

— …то можно заставить его даже двигаться, я же видел твоих ходячих питомцев. Странные создания! Не верится, что это не электронные игрушки.

— Инерция мышления, Антон.

— Согласен. Но человек за миллионы лет привык видеть растения неподвижными, а тут вдруг взяли да и пошли.

— Вот и неправда.

— Так, по-твоему, и прежде кустарники расхаживали по дорогам?

— Ну, не расхаживали, а поворачивали венчики цветов вслед за солнцем, двигались лианы, мимоза сворачивала листочки, мы только использовали эти свойства.

— Вера!

— Да, Антон?

— Тебе хорошо?

— Очень. Э

— Вот и прекрасно.

— Да, Антон. — Она счастливо засмеялась, и Антон глубоко вздохнул, сжимая штурвал. Берег канала ушел в сторону, течение сильно ослабло. Казалось, что «летающее блюдце» застыло на месте.

— Я попробую связаться со штабом, — сказала Вера. '

Она несколько раз повторила в микрофон позывные штаба самообороны. Никто не ответил.

— Что-то случилось с нашим аппаратом, — сказала Вера. — Помнишь, как нас тряхнуло, когда пришелец пошел в атаку?

— Исключено, Вера. Все содержимое нашего «блюдца» рассчитано на очень сильные перегрузки. Как жаль, что у нас нет гравитационного телефона! Да ничего, скоро мы поднимемся на поверхность.

Внезапно ультразвуковой приемник ожил:

— Ну, стреляйте же! Стреляйте! Рой, что с тобой? Ты ждешь, чтобы он проглотил тебя вместе с пушкой?

Послышалось шипение и через несколько секунд хлопок.

— Есть! — сказал кто-то знакомый.

И второй, тоже знакомый голос добавил:

— Разнесло голубчика, ни рожек ни ножек… хотя…

— Ножки остались, и из каждой вырастет новый малютка.

Вера сказала:

— Там, кажется, убили пришельца! Вот поднимут шум члены Общества охраны пришельцев! Да, да, уже и такое общество образовалось, я слышала перед посадкой в «блюдце».

— Ты узнала?

— Кто-то очень знакомый.

— Костя, Ив, Натка Стоун. Ты разве никогда не слышала ее голоса?

— Ну конечно, слышала. Это та, что работала в Космоцентре, а сейчас прибыла в Лагуну? — Вера почувствовала, что он чему-то мысленно улыбается, и ревность сжала ее сердечко. — Ты что замолчал? Что-то вспомнил? Да? — спросила она.

— Вспомнил, что все компьютеры в космосе говорят ее голосом.

— И не скучно такое однообразие?

— Представь, нет. В нем есть что-то необъяснимо успокаивающее, проникновенное. А в полете так этого не хватает.

— И она очень красива…

— Да, красива.

— Но ты хочешь сказать, что я лучше, дороже и так далее?

— Хотел, Вера.

— И хорошо, что не сказал. — У нее на глаза навернулись слезы.

— Глупая, хотя и выдумала ходячее дерево.

— Ну и ладно… Ты не обижайся, Антон, я знаешь что подумала?

— Нет.

— Вот ты полетишь и будешь слушать ее голос.

— Вера, Вера!

— Я сейчас свяжусь со штабом.

— Самое время.

Никто не ответил Вере и на этот раз.

— Оставь! — сказал Антон. — Мы в тени кораллового барьера. Вот поднимемся на поверхность…

— Что же мы не поднимаемся?

— Ты посмотри на батиметр.

— Выползаем, да что-то очень медленно. Или ты опасаешься, что попадем в прибой?

— Ну конечно. Сейчас над нами несутся десятиметровые валы. В такой крохотной кабине не особенно приятно очутиться вниз головой. Или рискнем?

— Ну конечно, нет! Пожалуйста, отойдем подальше… Еще не хватало нам стоять на голове! И учти, Антон, что пришелец где-то недалеко. Ты заметил, как он злился, когда я усиливала мощность приемника?

— Что-то не замечал.

— Неужели не заметил? Он же раскалялся, как уголь, становился красно-пепельным с синими разводами.

— Наверное, я увлекся управлением «блюдечка», оно то и дело становилось на ребро, особенно когда усиливалось течение и при атаках этого щеголя.

— Действительно, щеголь. Это что-то среднее между тигровой звездой и кальмаром, и заметь, не простым кальмаром, а Великим.

— Мне рассказывал Костя, как они встретились с ним.

Вера, сдерживая волнение, спросила:

— Ты видишь свет слева?

— Ну конечно, медуза. И справа и впереди… В этом году их множество. Океан стал необыкновенно плодовит.

— Это замечено уже давно. Только его плодовитость, как ты выразился, носит странный характер: он производит на свет уродов.

— Это с нашей точки зрения.

— Да, ты прав. Никто еще не распознал истинных целей природы.

Антон улыбнулся.

— Ты чему улыбаешься? — спросила она.

— Тебе, Вера. Ты мудра и загадочна. В твоей маленькой головке бездна мыслей и идей. И что бы ты ни сказала, Вера, я тебе верю. Верю Вере! О, как здорово: верю Вере!

И они засмеялись, как над забавным открытием. Батискаф вылетел на поверхность океана и закачался, как поплавок.

— Я сейчас открою люк, и мы глотнем морского воздуха. — Антон включил мотор, открывающий люк, и как только образовалась щель, в нее влетела струя воды.

— Закрой, закрой! — вскрикнула Вера, вытирая лицо. — О, как нас качает, прямо бросает к облакам!

— Так снова в пучину?

— Никогда! Пусть качает как угодно. Ты только посмотри, какие звезды! — Она жадно всматривалась в потолочный иллюминатор, там на иссиня-черном небе горели крупные звезды.

Антон включил вентиляцию, и кабина наполнилась свежестью.

— Зачем было открывать люк? — спросила Вера.

— Хотелось увидеть небо пошире.

— Ты более нетерпелив, чем я.

— Иногда. Очень часто приходится ограничивать себя. У нас, космолетчиков, тысячи запретов.

— Уж и тысячи?

— Ну, сотни, и никак не меньше.

— Это много… Антон!

— Да, Вера.

— Ведь ты скоро улетишь?

— Да, Вера.

— И ты ждешь с нетерпением последних секунд отсчета?

— Ждал, Вера.

— Правда? Теперь тебе не хочется лететь?

— Нет, хочется. Вера, и в то же время жаль расстараться с тобой.

— О, я не могла бы полететь. Я побывала в вашем космосе. Ничего, кроме постоянного желания вернуться на Землю.

— Спутник еще не в космосе. Это же у порога дома. Космос там, за орбитой Луны…

— Я буду ждать, Антон. Экспедиция займет год, не больше ведь, верно?

— Меньше года: «Земля» скоростной корабль. Какое сооружение!

— Я видела его. Стоит на лунном космодроме, как свеча, большая нелепая свеча.

— Ну нет. Вера, планетолет напоминает башню, гигантскую башню.

— Нет, свечу!

— Ну хорошо, пусть свечу, космическую свечу. Если ее зажечь, то осветится вся лунная поверхность и свет ее будет виден на Земле.

— Пусть будет так. Долго нам еще плыть?

— Нет, не очень, около часа. Вызови еще раз штаб.

— Не отвечает.

— Вот теперь ясно, что радиоаппарат неисправен. Ведь нашим «блюдечком» давно не пользовались, его взяли из резерва, хотя уверяли, что оно в идеальном состоянии. Какой-нибудь пустяк. Надо будет посмотреть в порту, а не то опять поставят в резерв с неисправным приемником.

— Неужели неисправен и ультразвуковой?

— Ну нет. Мы все время находились в звуковой тени. А сейчас тем более. Лагуна для нас закрыта.

— Наверное, думают, что мы погибли.

— Не исключено. Последняя неделя полна трагических случаев.

— Все-таки еще раз попробую.

Неожиданно кабина наполнилась звуками: слышались обрывки разговоров, музыки, перебивали свисты, шорохи, щелчки.

— Послушай на нашем диапазоне, — попросил Антон.

Сразу же они услышали усталый голос, повторяющий:

— «Л-101», «Л-101», почему молчите? Отвечайте! «Л-101»…

Но передатчик не работал.

— Неприятная история, — сказал Антон. — Сколько неприятностей из-за нас! Там уже двинули всю флотилию батискафов на наши розыски.

— Мы сможем войти в канал при таком прибое? — спросила Вера.

— Ну конечно. Канал при входе очень широк. К тому же там большое движение, в крайнем случае нас подберут. Горят ли у нас ходовые огни?

— С моей стороны горит красный..

— Ну, а с моей — зеленый.

Батискаф подняло на гребень волны, и они увидели большой, залитый огнями корабль. Он шел встречным курсом в километре от них. Вера подумала, что можно выстрелить одной из петард, в воздухе она рассыплется чудесным фейерверком, корабль их заметит, и через каких-нибудь полчаса она будет лежать в прохладной кровати… Она тут же отогнала эту мысль: только из-за ее изнеженности останавливать такое огромное судно, тревожить команду, — нет, она неплохо может устроиться и в своем кресле.

— Ты можешь вздремнуть, — сказал Антон. — Нажми рычажок справа у сиденья.

Спинка мягко откатилась, и Вера очутилась в узкой, но довольно удобной кровати.

— Я только полежу, а то от качки у меня что-то с головой, — сказала она, сладко зевнула и в то же мгновение заснула.

Антон вел батискаф, стараясь не попадать под нависающие гребни волн: тогда кораблик исчезал под водой и внутрь через вентилятор, хотя у него и был антиводяной клапан, попадали холодные соленые брызги.

Уже показался маяк у входа в канал, когда в ста метрах от батискафа на гребне волны вспыхнуло розовое пламя и погасло. Не прошло и минуты, как впереди почти одновременно, теперь уже ближе, вылетели из воды два пришельца и, пролетев метров двадцать, врезались в воду, подняв каскады фосфоресцирующих брызг. Задний стереоскоп показал, что и там вспыхнуло вначале розовое, а затем алое пламя.

«Я же включил все бортовые средства связи, — подумал Антон. — Правильно ли я сделал, раздражая пришельцев? Может быть, следует оставить попытки связаться со штабом или с кем-либо еще находящимся поблизости? А что, если им нравится ультразвуковой душ, что льется из нашего „блюдца“?»

И в третий раз появился пришелец. Он выскочил из воды совсем близко и перелетел через батискаф, слегка задев его щупальцами. Машина глубоко ушла в воду.

— Что такое? — проснулась Вера.

По лицу Антона она сразу поняла, что случилось, поставила спинку кресла на место и приготовилась к стрельбе петардами.

Антон не стал выходить на поверхность — там батискаф был беспомощен, его могли атаковать со всех сторон, он же мог только стрелять в воздух безвредными петардами. На глубине легче следить за приближением опасности, и там пока на противника действовало аэрозольное облако.

Вера все еще находилась под впечатлением увиденного сна.

— Мне снилось, — сказала она, — что мы с тобой гуляем по платановой аллее, благоухают листья, скрипит под ногами песок и будто ты уже вернулся с Марса, и ты очень весел…

— Огонь! — подал команду Антон. Вера выстрелила и, глядя на темное облако, освещаемое прожектором, продолжала:

— Неожиданно перед нами появился Мокимото.

— Еще огонь!

— Скорее, дым, — сказала Вера, нажав красную кнопку.

Страха в ней не было. Она была счастлива, что находится вместе с Антоном, что опасность еще больше сближает их.

Антон развернул батискаф на 180°, и Вера послала снаряд в пришельца, зашедшего с тыла. Антон сразу решил, что им легче будет обороняться, если они подойдут к отвесной стене Большого Барьерного рифа, и повел машину задним ходом. Батискаф опускался все глубже и глубже, чтобы приливные волны не раздавили его, пока он не достиг глубины ста пятидесяти метров. Все это время Вера посылала петарды в наседающих пришельцев.

— У нас два снаряда осталось, — сказала она Антону, и опять у нее не появилось страха за жизнь: так уверенно было лицо ее возлюбленного, движения его неторопливы, решительны.

— Пока не стреляй. Так говоришь, что видела меня во сне?

— Да, Антон. Ты был очень красив и понравился Мокимото, а он, должна тебе сказать, разбирается в людях, у него так мало привязанностей.

— Стреляй!

— Теперь у нас всего один…

— Ничего, мы подошли к стенке.

Антон включил все фары. Они находились под навесом поросших мшанками глыб; здесь, близ границы вечной тьмы, уже не росли кораллы, только колыхались под напором течения красноватые водоросли, виднелись морские лилии и еще какие-то растениевидные колонии животных. На огромной скорости пронесся серебристый косяк небольших рыбок.

Антон остановил батискаф и сказал:

— Здесь мы подождем, пока пришельцам не наскучат бесполезные атаки.

— Вот и отлично. Ты выбрал уютное местечко. — Она посмотрела в иллюминатор и слегка вскрикнула от изумления: — Ты только взгляни, что за существо сидит на уступе и таращит на нас глаза на тоненьких стерженьках! Кажется, мы открыли новый вид ракообразного. Как он элегантен! Клешней протирает глаза: не приснилось ли ему наше «блюдце»?

— Да, прекрасный экземпляр, — ответил Антон, бросив мимолетный взгляд на рака, и снова стал смотреть туда, где должны были находиться пришельцы.

Свет пронизывал необыкновенно прозрачную воду и где-то далеко рассеивался, образуя светлое облако.

Они старались говорить о самых обыденных вещах, не выказывая тревоги.

Антон сказал:

— Я в этой суматохе потерял сандалию.

— Так она здесь, твоя сандалия, под ногами.

— Ты можешь снова вздремнуть, — сказал Антон.

— Ну нет, теперь твоя очередь.

— Я привык не спать по нескольку суток. Бдение входит в тренировки космолетчика.

— Ну нет, я соня, а вот сейчас спать совсем не хочется. Знаешь, почему?

— Нет, Вера, не знаю, почему не хочется спать после бессонной ночи.

— Взошло солнце! Уже половина седьмого! Кто же спит, когда взошло солнце?

— Никто, — улыбнулся Антон. — Никто не спит, когда Гелиос выезжает на своей лучезарной колеснице. У нас включен приемник?

— Да, включен.

— Прибавь громкость.

И они услышали голос Кости:

— Вера, Антон! Мы идем к вам на выручку! Где вы? Отвечайте.

Вера, сдерживая радость, ответила:

— Не тревожьтесь, ничего страшного. Мы отсиживаемся в гроте Барьерного рифа. Возле нас рыщут несколько пришельцев.

— Сколько?

— Было три. Сейчас, наверное, два.

— У вас есть оружие, вернее, мины или как они там… петарды?

— Есть.

— Сколько?

— Одна. Но ты не тревожься. Только идите к нам побыстрей.

— Идем, Вера! Антон! Как самочувствие, дружище?

— Отличное, Костя. Идите вдоль рифа на глубине ста пятидесяти метров. У нас горят все прожектора…

Антон умолк, увидев пришельцев. Вера не ошиблась, их пока было два; они медленно приближались, двигаясь на расстоянии десяти метров друг от друга.

— Почему замолчали? Антон, Вера!

— Пришельцы, — почему-то прошептала Вера. — Два! Сейчас я их…

Антон приказал:

— Не смей без моей команды!

— Есть без команды не сметь!

— Пусть подойдут ближе. Целься в правого!

— Почему в правого?

— Он, кажется, больше.

— В правого так в правого. Смотри, как они опять раскаляются. Им не нравятся наши ультракороткие волны.

Тосио сказал:

— Выключите! Они свирепеют от ультракоротких. Выключайте!

— Выключи! — приказал Антон.

Вера щелкнула тумблером, не сводя глаз с правого чудовища. Казалось, у него не было дурных намерений, просто его мучило любопытство и он хотел поближе рассмотреть тоже «пришельцев», вторгшихся в его мир. Он стал заметно бледнеть, но скорости не сбавил. Второй немного поотстал.

Вера торопливо прошептала:

— Их привлекает свет. Надо выключить. Все равно нам их будет видно, Антон!

— Выключаю, Вера. Не стреляй!

— Мы же договорились, что по твоей команде.

— Молодец!

— Еще бы! Ой, как они хороши!

Действительно, перед ними открылось совершенно фантастическое зрелище. Пришельцы купались в источаемом ими же розовато-голубом свете. Глаза-диски переливались тысячами бликов, передние двадцатиметровые «руки» с клешнями были похожи на остывающие стальные прутья.

Из приемника слышался голос Кости:

— Мы их отвлекаем на себя! Включили на полную мощность свою ультразвуковую пушку. Посылаем импульсы вдоль стенки рифа. Не высовывайтесь! Сидите до нашего прихода!

— Стреляй! — приказал Антон.

Вера помнила, как навела перекрестье прицела на глаза-диски правого пришельца, горизонтальная линия чуть ниже диаметра дисков, нажала красную кнопку, видела, как мелькнула последняя петарда, но почему-то, обогнув цель, улетела в темноту.

— Ну, ничего… — проронил Антон. — Ничего, Вера.

— Как ничего! — со слезами в голосе вскрикнула Вера. — Я промазала! В двух шагах! Что же теперь…

— Успокойся, Вера. Все-таки ты их напугала. Видишь, они остановились и, кажется, совещаются.

— Ты все шутишь! А как же мы теперь?

— Ничего не изменилось, Вера. Смотри, один отвалил влево. Может, его в самом деле отвлекают ребята своей пушкой. А вот у правого совсем другие намерения…

— Антон! Руки! Смотри, тянет к нам руки!

— Вижу, Вера. Успокойся. Нас не так-то легко взять голыми руками.

Как у всех батискафов, у «летающего блюдца» на верхней полусфере находилась пара управляемых рычагов для сбора образцов в глубинах моря; при случае рычаги и резак на их концах могли послужить и средством защиты, но только не от гигантского пришельца. Антон знал это и все же двигал манипулятором, улыбаясь Вере.

— Отлично работают.

— Правда?

— Сама посмотри.

— Да, да. Как здорово! — Вера закрыла глаза, увидев, как «рука» пришельца почти касается обшивки их кораблика.

Антону удалось зажать резаком «руку» пришельца выше клешни. Последовал рывок такой силы, что акванавтов вдавило в спинки кресел, как при выходе на околоземную орбиту. Антон невольно выпустил из рук рычажки манипуляторов. Пришелец вращал батискаф вокруг своей чудовищной головы, стараясь от него освободиться. Наконец лязгнул рычаг, вырванный из гнезда, и батискаф полетел вдоль стенки рифа, сам похожий на разгневанное чудовище.

Антон, привыкший к перегрузкам, ни на секунду не потерял сознания. Он ухитрился включить двигатель, и батискаф сопротивлялся изо всех своих сил, это-то и решило исход борьбы: пожертвовав механической «рукой», батискаф вновь получил свободу передвижения и поспешно отходил под защиту стены рифа. Он слышал голоса друзей:

— Так держать, Антон! Мы заходим для атаки! Что вы сделали с пришельцем? Что за эволюции он совершает?

— Занят, бедняга, рычагом от нашего «блюдца», никак не может от него избавиться.

Вера медленно приходила в чувство. У нее все плыло перед глазами: кружились приборы, то приближалось, то удалялось лицо Антона, она смутно слышала его встревоженный голос:

— Вот и прекрасно, Вера. Теперь все. Уже виден свет батискафа. На вот, глотни…

Вера отстранила его руку с термосом. Она как зачарованная смотрела в иллюминатор на пришельца. Теперь он весь пылал рубиновым пламенем. Его гигантское тело конвульсивно подергивалось, медленно вращаясь на месте. Он старался освободиться от рычага батискафа, резак которого мертвой хваткой сжал его «руку» выше клешни. Наконец пришелец прекратил вращение. Несколько секунд он висел неподвижно, словно раздумывал над создавшимся положением, затем взял другой «рукой» за рычаг и оторвал его вместе с клешней. Из раны потекли голубые нити крови.

Из репродуктора слышалось дыхание Тосио, Кости, Ива. Кто-то из них сказал:

— Давай!

«Летающее блюдце» дрогнуло раз, другой. Пришелец стал меняться в цвете, как остывающая сталь, и медленно опускаться в глубину.

— Ну, вот и все! — сказал Антон. — И ничего страшного…

— Но как я испугалась, если бы ты знал!..

— И совсем не испугалась.

— Может, все это нам показалось?

— Ну конечно, Вера. Просто интересный сон.

СВЕТЯЩЕЕСЯ ЧУДО

«Золотая корифена» не была приспособлена для лова и транспортировки крупных морских животных; правда, на ней находилась довольно мощная лебедка, но с ее помощью мы могли поднять на палубу не более пяти-шести крупных звезд, поэтому Чаури Сингх приказал нам временно оставить яхту и перейти в распоряжение капитана «Атлантиды», гигантского рефрижератора, на котором было всего шестнадцать человек экипажа; к тому же всего трое из них могли считаться приличными аквалангистами. Впятером мы заарканивали звезд, и ребята на палубе упрятывали их в ледяные трюмы «Атлантиды».

Вначале тигровые звезды не реагировали на наше появление: у них не было врагов в океане и они чувствовали себя неуязвимыми. Все же очень скоро хищники поняли, что мы представляем для них опасность, и стали защищаться и даже сами перешли в наступление.

Все охотники на звезд были облачены в плотные костюмы подводных пловцов, доставленные сюда из полярных районов. Ни один участок кожи не должен был соприкасаться с водой, насыщенной ядвитыми выделениями этих гадов. Конечно, пришлось сменить и невесомые маски рааба на громоздкие, изолирующие от водной среды акваланги, изобретенные великим исследователем океана Жаном Ивом Кусто еще в XX столетии.

В первый день мы, вооружившись ампулометами, парализовали до какой-то степени своих противников, а затем набрасывали на них сети из акрилостилена, волокна которого превосходили по прочности сталь. Звезда вялыми движениями запутывалась в сети, и ее поднимали из воды.

На другой день у нас кончились ампулы. Где-то в заводах-лабораториях наращивали их выпуск и обещали, что через день-два у нас будет их в избытке, но ждать мы не могли, и вот тогда началась настоящая опасная борьба, чуть было не стоившая жизни одному из наших товарищей с «Атлантиды».

Тактика борьбы состояла в том, что мы обезвреживали звезд с флангов: здесь они отходили в стороны от основной лавины и с ними легче было справляться.

Мы наметили огромную звезду. Она пожирала колонию морских лилий, разбросав над ней все свои щупальца. Стали заводить сеть. Звезда увидела нас и стала приподниматься, готовясь к атаке. Мы накрыли звезду сетью и поплыли в стороны, остальное — запутаться в сети — мы предоставили ей самой, за что она и принялась с тупым упорством. И тут Роберт Вечентини, кибернетик с «Атлантиды», решил поправить сбившуюся сеть. Звезда выбросила одну из своих «рук» и в мгновение ока сорвала с него шлем с маской; счастье Роберта, что шланг был старый и порвался, а не то звезда подмяла бы Роберта под себя и он погиб бы на наших глазах. Костя и Тосио подхватили пострадавшего и вынесли на поверхность. Правда, он с испугу порядочно хватил морской воды, да все обошлось благополучно. Роберт отделался нервным шоком и остался на поверхности, так что мы стали работать под водой впятером. Между прочим, больше участников и не нужно.

Надо сказать, что в более трудной и неприятной работе еще никто из нас не принимал участия. Все искупалось сознанием необходимости: ведь мы в числе пяти тысяч добровольцев отражали нашествие чуждой нам жизни, слепой в своей ярости и неумолимо жестокой.

В воде мы находились по три часа, затем всплывали на полчаса — и снова под воду. На обед и отдых уходило два часа, но нам троим хватало для восстановления сил и одного часа. Менее тренированным ребятам с «Атлантиды» приходилось тяжелее, и Тосио уговорил их использовать для отдыха и второй час, а не то могло получиться нечто похуже, чем с Робертом.

За неделю «Атлантида» приняла тысячу двести звезд, затем в Лагуну доставили тралы, и очистка дна пошла быстрее. Все же много осталось и на долю пловцов-разведчиков — приходилось обезвреживать отдельных хищниц, расползшихся по дну.

С нами теперь работало все семейство Геры. При ликвидации колонны звезд, двигающихся к Лусинде, дельфинам было запрещено принимать участие в работе, так как от ядовитых выделений они получали смертельные ожоги кожи, теперь же, когда колонна звезд сильно поредела, дельфины стали главной силой в их розыске.

К концу второй недели «Атлантида» ушла со своим ядовитым грузом в Сидней, а мы снова перешли на свою «Корифену». Все эти дни ее неусыпно сторожил наш Гарри, отбиваясь от посягательств туристов-«дикарей», которые не участвовали в борьбе со звездами, но не прочь были пройтись на безнадзорной яхте. Перед уходом с яхты Костя вставил «немому» Гарри разговорный блок с весьма ограниченным запасом слов. Как только его тепловой локатор нащупывал на причале туристов, раздавался грозный Костин голос, записанный в разговорном блоке:

— Прошу не подходить близко к борту! Яхта отравлена ядом тигровых звезд!

Конечно, после такого окрика ни один турист не появлялся на палубе в наше отсутствие. Теми же словами встретил Гарри и нас и пытался бесконечно повторяться, пока Костя не вынул из него блок, сказав:

— Помни, старина, что главное твое достоинство — это слушать и выполнять приказы. Ступай к штурвалу и не забудь принайтовать свои ноги к палубе, а не то при первой волне покатишься, как пожарный баллон.

На это Тосио заметил:

— Нет ничего легче, чем давать советы…

«Корифена» опять в свободном плавании. Утренний бриз осторожно наполняет оранжевые паруса яхты, чуть креня ее на левый борт. Лагуна близ Лусинды очистилась от больших рефрижераторов, только небольшие суда-снабженцы желтеют там и сям на синей воде: они или выуживают последних тигровок, или, как и мы, несут разведывательную службу.

По яхте разносится аппетитный запах жареной рыбы: сегодня очередь Тосио готовить еду. Надо сказать, что он на это непревзойденный мастер, его блюда всегда приготовлены не из консервов, а из даров океана. Еще с вечера перед днем дежурства он попросил Геру доставить к утру определенный вид рыбы, устриц, голотурий, водорослей. В сочетании с приправами, которые Тосио хранит в холодильнике, получаются, как говорит Костя, «кулинарные сонеты и поэмы».

Костя, насвистывая, возится с видеофоном. Он вытащил его на палубу и сидит с ним в позе Будды на разостланном белом брезенте. Из открытого люка тянется по брезенту красный шнур паяльника. Костя в одной руке держит паяльник, а в другой — крохотную деталь.

— С этими ядовитыми уродами, — говорит он, — мы растеряли все связи с друзьями, близкими. Вот налажу аппарат и первым делом соединюсь со своими. Стыдно сказать, скоро месяц, как я не виделся ни с кем из домашних. Хотя думаю, они должны понять, что мы тут не танцуем круглые сутки.

Явно Костю мучает совесть. Видеофон, да еще какой, находился на «Атлантиде», а он и не подумал связаться с родными. У меня тоже нехорошо стало на душе, так как и я не нашел на это времени. У нас один Тосио каждый вечер виделся со своими стариками. Отец и мать у него преподают в одной школе где-то в городке-спутнике близ Киото.

Костя поминает черта. Он обжегся паяльником.

— Невыносимо! — говорит он, поводя пальцем по воздуху.

— Сильно обжег? — интересуюсь я.

— Да нет, пустяк. Я не по этому поводу. Неужели ты не чувствуешь?

— Что?

— Тосио соорудил что-то невероятное. — Он жадно втянул ноздрями воздух.

— Меня аж в дрожь бросило. Тосик! — позвал он умоляюще.

— Я слушаю тебя. Костя.

— Долго ты еще будешь нас мучить?

— Еще только двенадцать минут. Обед будет подан точно по судовому расписанию.

— Муки по судовому расписанию, это что-то новое на флоте. Ты вот что, сенсей, дорогой, дай нам по кусочку на пробу. Вот по такому, крохотному.

Тосио не ответил, но через минуту поднялся с двумя бутербродами. Он подождал, пока мы с жадностью проглотили восхитительную рыбу с лепешкой — тоже произведение Тосио.