Два неверных шага — я продолжал размахивать руками, как мельница, и разогревать мышцы — и моя рука уперлась в землю рядом с камнем.

— Вы готовы? — спросил Сфинкс, прокашлявшись.

— Нет, — сказал я, — но уверен, что вас это не остановит.

— Вы не ошиблись.

Я почувствовал необоримое желание зевнуть, и так у сделал.

— У вас наблюдается какое-то отсутствие надлежащего азарта, — неодобрительно заметил Сфинкс. — Но внимание:

В огне я поднимаюсь от земли, секут меня и ветер и струи воды, скоро увижу я все вещи мира.

Я молчал. Прошла, наверное, минута.

— Ну? — спросил наконец с интересом Сфинкс.

— Что «ну»?

— Вы нашли ответ?

— Ответ на что?

— На загадку, конечно!

— Я ждал. Никакого вопроса не было, только серия утверждений. Я не могу отвечать н вопрос, если мне неизвестно, что это за вопрос.

Сфинкс как будто несколько растерялся.

— Э-э-э… Но такова устоявшаяся историческая форма. Вопрос подразумевается в контексте. Это же очевидно, что вопрос: «Что есть я?»

— С таким же успехом это мог быть вопрос: «Кто похоронен в могиле Гранта?» Ну, ладно, не будем спорить. Что это такое?.. Феникс, конечно, гнездящийся на земле, восставший из пламени, взлетающий в воздух все выше, в облака…

— Неправильно.

Сфинкс усмехнулся и стал готовиться к прыжку.

— Подождите, — потребовал я. — Почему неправильно? Ответ подходит. Возможно, вы ждали другого, но и мой ответ не противоречит условиям задачи. Не так ли?

Он покачал головой.

— Окончательное суждение о правильности ответа делаю я, и определение то же делаю я.

— Тогда это просто жульничество.

— Нет!

— Предположим, я выпил половину содержимого бутылки. Она теперь наполовину пустая или наполовину полная?

— И то, и другое одновременно.

— Согласен. Но это то же самое. Если не принимать их все. Это как с волнами или частицами.

— Ваш подход мне не нравится, — покачал головой Сфинкс. — Это даст дорогу разного рода двусмысленностям. И вообще, это может только испортить весь смысл загадывания загадок.

— Это не моя вина, — сказал я, сжимая и разжимая кулаки.

— Но вы в самом деле затронули любопытный вопрос.

Я энергично кивнул.

— Но правильный ответ должен быть только один. Я так думаю.

Я пожал плечами.

— Мы живем далеко не в идеальном мире, — высказал я свое мнение.

— Гм-м…

— Давайте будем считать, что это ничья, — предложил я. — Никто не выиграл, но никто и не проиграл.

— Такой вариант представляется мне эстетически отталкивающим.

— Но в массе игр он, между прочим, действует отлично.

— Кроме того, я немного проголодался…

— Ах, вот оно что… Правда выходит наружу, — я осуждающе покачал головой.

— Но я хочу, чтобы все было честно. Я ведь по-своему служу истине тоже. Ваше предложение о ничьей предполагает вариант выхода.

— Прекрасно. Я рад, что мы нашли приемлемый вариант и…

— Пусть все решит мой ответ. Загадывайте вашу загадку.

— Что еще за глупости? — возмущенно воскликнул я. — Нет у меня никаких загадок.

— Тогда придумайте какую-нибудь, и попрошу вас, побыстрее. Потому что это единственный выход из нашего тупика. Иначе я буду считать вас проигравшим. — и он снова угрожающе пошевелил мышцами.

— Ну, хорошо, — сказал я раздраженно, — ладно… Одну секунду… Что за черт… вот!

Что это такое — зеленое и красное, И кружит, и кружит, и кружит?

Сфинкс моргнул два раза, потом нахмурил лоб и задумался. Я использовал образовавшуюся паузу, чтобы провести еще одну серию дыхательных упражнений и немного побегать на месте.

Огонь в теле немного угас, голова стала ясной, пульс выровнялся.

— Ну? — спросил я через несколько минут, стараясь в точности скопировать его тон.

— Я думаю.

— Не спеши, подумай хорошенько.

Тем временем я немного побоксировал с тенью, сделал несколько изометрических упражнений. Небо слегка потемнело, в правой полусфере роилось несколько звезд.

— Гм-м… — неуверенно проговорил я, — мне не хотелось бы торопить тебя, но…

Сфинкс недовольно фыркнул.

— Я еще думаю.

— Вероятно, нам следует установить лимит времени…

— Мне осталось немного.

— Ну, что ж… Если ты не против, я отдохну.

Я растянулся на песке и закрыл глаза, пробормотав приказ Фракиру охранять меня. Потом я уснул.

Я проснулся от охватившей меня дрожи, от бившего в лицо ветра и света. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что уже наступило утро. Небо слева от меня на глазах светлело. Звезды меркли. Хотелось пить. И есть тоже..

Я поднялся, протер глаза, нашарил свою расческу и привел в порядок волосы, потом посмотрел на Сфинкса.

— И кружит, и кружит, и кружит… — бормотал он.

Я откашлялся. Никакой реакции.

Бестия смотрела в пространство мимо меня. Я уже начал подумывать о том, чтобы просто потихоньку улизнуть.

— Нет, — взгляд переместился на меня.

— Доброе утро, — сказал я жизнерадостно.

В ответ коротко клацнули клыки.

— Ну, хорошо, — продолжал я, — ты уже и так использовал гораздо больше времени, чем я. Если ты не придумал ответа, я больше играть не собираюсь.

— Мне твоя загадка не нравится, — наконец сообщил он мрачно.

— Извини. Но таковы правила игры.

— Какой же ответ?

— Ты сдаешься?

— Я вынужден. Какой ответ?

Я поднял руку.

— Не спеши. Во всем нужен порядок. Сначала я хотел бы узнать ответ на твою загадку, а уже потом скажу ответ на свою.

Он кивнул.

— Что ж, это справедливо. ну, ладно. Сосредоточение Четырех Миров.

— Как? — ошеломленно уставился на него я.

— Это ответ — «Сосредоточение Четырех Миров».

Я вспомнил слова Мелмана.

— Но почему? — спросил я.

— Оно лежит на пересечении миров четырех элементов, где поднимается в пламени из земли, атакуемой ветрами и водой.

— А как насчет всех вещей мира, которые оттуда видны?

— Это относится либо к точке видения с этого места, либо к империалистическим планам хозяина Сосредоточения, либо и к первому, и к ко второму одновременно.

— А кто хозяин?

— Я не Знаю. Для ответа это избыточная информация.

— Гм-м… а где же ты раздобыл такую мудреную загадку?

— Услышал от одного путешественника несколько месяцев назад.

— А почему сейчас ты выбрал эту загадку, а не какую-нибудь другую?

— Я ее не разгадал, значит это хорошая загадка.

— А что случилось с этим путешественником?

— Он отправился дальше не съеденным. Он на мою загадку ответил.

— У него было имя?

— Он не назвался.

— Опиши его пожалуйста.

— Не могу. Он был хорошо задрапирован.

— И он больше ничего не рассказывал о Сосредоточении Четырех Миров?

— Нет.

Я вздохнул.

— Что ж, думаю, что мне тоже следует немного пройтись.

Я повернулся лицом к склону справа от меня.

— Постой!

— В чем дело? — обернулся я.

— Твоя загадка, — требовательно спросил он. — Я сказал тебе ответ на мою. Теперь ты должен объяснить мне, что такое — зеленое и красное, и кружит?

Я посмотрел под ноги, пошарил взглядом и увидел подходящий камень, похожий на пятифунтовую гантель. Я сделал несколько шагов и остановился рядом с ним.

— Лягушка в Кузинатре, — сказал я.

— Что?

Мышцы его лап и плеч набрякли, глаза превратились в щели, а многочисленные зубы стали отчетливо видны. Я сказал несколько слов Фракиру, почувствовал, как он зашевелился, присел и схватил в правую руку тяжелый удобный камень.

— Вот именно, — добавил я.

И выпрямился.

— Одна из таких…

— Это дрянная, неправильная загадка! — прорычал Сфинкс.

Левым указательным пальцем я быстро начертил в воздухе перекрестие.

— Что ты делаешь? — спросил он настороженно.

— Отмечаю точку между твоими ушами и глазами, — объяснил я.

В этот момент Фракир стал видимым, соскользнув с запястья и обвивая мои пальцы. Глаза Сфинкса устремились на него.

Я поднял камень на высоту плеча. Один конец Фракира повис свободно, покачиваясь, с моей протянутой руки. Он начал понемногу разгораться, потом засиял, как раскаленная серебряная проволока.

— Мне кажется, наша встреча закончилась вничью, — уверенно произнес я. — А как вы считаете?

Сфинкс провел языком по губам.

— Да, — наконец сказал он и глубоко вздохнул. — Кажется вы правы.

— В таком случае желаю вам всего наилучшего. И до свидания.

— Да. Жаль. Очень хорошо. Но прежде, чем вы покинете меня, могу ли я узнать ваше имя — на всякий случай?

— Почему бы и нет? — сказал я, улыбнувшись. — Я Мерлин из Хаоса.

— Ага… — сказал он. — Значит, за вас кто-нибудь пришел бы отомстить?

— Вероятно.

— Тогда ничья — лучший вариант. Прощайте.

Я немного попятился, потом повернулся и двинулся вниз по склону. Я был настороже до тех пор, пока не отошел на достаточное расстояние, но меня никто не преследовал.

Тогда я не торопясь побежал.

Мне хотелось есть и пить, но посреди этой каменистой пустыни, под этим лимонным небом, мне вряд ли подвернулся бы завтрак. Фракир свился в кольцо на левом запястье и погас. Я начал глубоко дышать, удаляясь в сторону, противоположную восходящему светилу.

Ветер ерошил волосы, задувал в глаза песок. Я направился в сторону скопления валунов и миновал их. Среди теней, которые они отбрасывали, небо показалось мне щавельно-зеленоватым. Я снова выбежал на равнину, уже не такую суровую. В небе плыли облака, вдали что-то сверкнуло.

Я установил мерный ритм бега, достиг небольшого подъема, преодолел его и спустился по склону, покрытому редкой высокой травой, которая волнами качалась на ветру. Вдали заросли низких деревьев с густыми мочалками-кронами… Я направился туда, спугнув по дороге маленькое существо с оранжевым мехом, выпрыгнувшее на моем пути и ускакавшее куда-то влево. Секунду спустя, надо мной промелькнула черная птица. Жалобно крича, она полетела в ту же сторону.

Я продолжал бежать, и небо становилось все темнее.

Теперь небо было зеленое, травы густые и тоже зеленые. С неравными промежутками набегали порывы ветра. Деревья постепенно приближались. С их ветвей раздавался певучий звук. Ветер нес тучи.

Тяжесть оставляла мои мышцы, и ее заменяла привычная текучая легкость.

Я миную первое дерево, топчу длинные палые листья, пробегая среди мохнатых стволов. Тропа, по которой я бегу, хорошо утоптана, на ней отпечатки странных ног, следы. Дорога извивается, становится то шире, то уже.

По обе стороны местность поднимается, деревья уже поют, как басистые виолончели.

Небо, иногда выглядывающее в просветы между ветвями, приобретает цвет лазури. На нем перистые облака, как серебристые ручьи. На склонах по обе стороны дороги появляются голубые цветы.

Стены склонов растут, становятся выше моей головы. Дорога становится каменистой. Я продолжаю бежать.

Тропа моя расширяется, медленно уходит вниз, еще не видя и не слыша ее, я чувствую запах воды. Теперь осторожно… Я делаю поворот и вижу реку с высокими скалистыми берегами.

Теперь еще медленнее. Пенится, бурлит поток. Следовать за всеми его извивами.

Повороты, изгибы, высоко над головой деревья, их корни висят в воздухе на стене справа от меня, они серо-желтые…

Полоса, по которой я бегу становится шире, под ногами больше песка и меньше камня. Ниже, ниже… На уровне головы, теперь плеча…

Еще один поворот тропы, склон уходит вниз… До пояса… Вокруг зеленые деревья, над головой голубое небо, справа утоптанная дорога. Я взбираюсь на склон, бегу вдоль дороги.

Деревья и кустарник, птичьи трели, холодный ветер. С удовольствием втягивая прохладный воздух, я ускоряю шаг. Деревянный мост… Мерный стук подошв по гулкому настилу… Этот ручей впадал в невидимую мне реку, вдоль которой я до этого двигался. Поросшие мхом, влажные валуны вдоль берега ручья, низкая каменная стена слева, впереди следы повозок…

По обе стороны — заросли диких цветов, далекий, отдающийся эхом смех, ржание лошади, скрип телеги. Поворот налево. Дорога стала еще шире, тени и солнечный свет, тени и свет. Слева река. Она стала шире и сверкает на солнце. Туман или дым над следующим холмом…

Приближаясь к вершине, я замедляю шаг. Отряхиваю одежду и замедляю шаг. Привожу в порядок волосы. Мои легкие с шумом качают воздух, испарина на лбу охлаждает лицо.

Я сплевываю набившуюся в рот дорожную пыль. Внизу под холмами стоит деревянная гостиница, несколько столов вынесены на крыльцо, сколоченное из грубо оструганных досок, выходящее на реку. Еще несколько столов стоят в саду рядом с домом.

Прощай, настоящее время действия, я прибыл.

Я спустился с холма и обнаружил колонку у дальнего конца здания гостиницы. Там, под струей воды я вымыл лицо и руки.

Левое предплечье все еще саднило, и в том месте, где к нему приложилась Ясра, ткань была воспалена.

Потом я прошел к крыльцу и занял небольшой столик, призывно помахав служанке, которую увидел внутри дома. Немного погодя, она принесла мне овсянку, сосиски, яйца, масло, земляничное повидло и чай. Я быстро покончил со всем этим и попросил повторить. Когда я расправился со второй порцией, ко мне возвратилось чувство нормы, и я стал жевать уже медленнее, наслаждаясь едой и глядя на протекающую мимо реку.

Да, неожиданно закончился мой день. Я предвкушал удовольствие путешествия без особой цели, длинные ленивые каникулы, ведь моя работа была завершена. На пути стояло лишь пустяковое дело Н., и я не сомневался, что с ним-то я быстро управлюсь.

И вот сижу здесь, все отчетливее понимая, что я ввязался в какое-то очень опасное и весьма необычное дело. И совершенно не понимая, в чем же все-таки дело. Допивая вторую чашку чая и наслаждаясь теплом солнечного утра, постепенно разводившего свои пары, я мог бы попасть под гипноз ложного чувства покоя и мира, но я знал, что это чувство мимолетно. Теперь для меня не будет настоящего покоя, настоящего отдыха. Оглядываясь на события сегодняшнего дня, я понял, что не могу больше доверять своим мгновенным реакциям. Пора было думать над каким-нибудь планом.

В первую очередь в мой список неотложных дел я включил определение личности Н. и его устранение, но еще раньше стояло определение мотивов.

Определенно и бесповоротно кануло в небытие мое предположение, что я имею дело с примитивным психопатом. Н. явно действовал по четкому плану, обдуманно, и при этом обладал некоторыми весьма необычными возможностями и способностями.

Я начал планомерное прочесывание моего прошлого, выбирая вероятных кандидатов. Пожалуй, я мог бы назвать несколько персон, вполне способных устроить все, что со мной приключилось, но не мог с уверенностью сказать, кто из них именно настолько недружелюбно относится ко мне. И все же в дневнике Мелмана упоминался Эмбер. Таким образом, теоретически, все это дело сразу превращалось в дело семейное, и я был просто обязан уведомить о нем остальных, но это было бы почти то же самое, что попросить помощи, сдаться, признать, что я не в состоянии уладить свои собственные неприятности. Угроза моей жизни — это было мое личное дело. И Джулия… Это было тоже мое личное дело. За это я должен отомстить лично.

Мне необходимо было еще подумать. Колесо-Призрак? Я задержался на этой мысли, оставил ее, потом снова к ней вернулся. Колесо-Призрак… Нет. Не испытанное, все еще в процессе доводки…

И всплыло оно у меня в сознании только потому, что это была моя личная игрушка, мое главнейшее достижение в жизни, мой сюрприз для всех остальных. Я просто стараюсь найти легчайший выход из положения. Но мне необходимы дополнительные данные, чтобы вложить их в него, а следовательно, нужно было добыть эти данные. Колесо-Призрак. В данный момент я остро нуждался в новой информации. У меня были Карты и дневник, но играть с Картами я был больше не намерен, тем более, что первая же попытка оказалась своеобразной ловушкой. В ближайшее время я изучу дневник, хотя первоначальное впечатление подсказывало мне, что я вряд ли узнаю из него еще что-то полезное.

Записи Мелмана носили слишком субъективный характер. Мне следовало вернуться к нему домой, чтобы как следует осмотреть квартиру, на случай, если я пропустил что-нибудь существенное. Потом… мне необходимо связаться с Люком выяснить, не может ли он сообщить мне что-то новое — значение может иметь самое мимолетное замечание. Да…

Я вздохнул. Еще какое-то время я сидел и смотрел на реку, допивая чай. Затем я провел Фракира над пригоршней денег и отобрал достаточное количество трансформированных знаков, чтобы хватило заплатить за еду.

Пора было бежать назад.