Детективный конкурс Литвиновых - Смерть в белом халате

      – А! Ну, чего сразу-то не сказали! Пойдем, покажу. Валентин Петрович меня звать. Можно просто, дедушка Валя.
      – Очень приятно. Виктор. – Плеханов протянул руку, но дедок уже поднимался по скрипучим ступеням.
      – Значитца так, место у нас тут хорошее, но для молодежи неподходящее, – заявил дедушка Валя. – Предупреждаю сразу: дискотеки нет, пиво не продают, музыку громко слушать нельзя, старушки будут ругаться, особенно баба Сеня.
      – А магазин есть?
      – Есть, – старик поднялся на цыпочки, потянулся к балке над дверью и достал оттуда ключ. – Только там пива все равно нет.
      Замок щелкнул. Валентин Петрович навалился тщедушным телом на дверь и та, нехотя, поддалась.
      – Света нету, – дедушка Валя поцокал языком. – В прошлую зиму лиходеи какие-то провода срезали, да в металлолом сдали. К нашим-то домам новые привесили, аж весной, а к энтому наотрез отказались, мол, там все равно никто не живет. Экономют чегой-то.
      Молодые люди прошли внутрь дома. Небольшая прихожая с единственной дверью была абсолютно пуста, если не считать паутины и катышков пыли, разлетевшихся в стороны, когда Валентин Петрович открыл дверь.
      – Чего стоите? Давайте, заходите в комнату!
      Комнат в доме было две – большая, с печкой посередине, и маленькая, где едва уместится кровать. Полы тихо поскрипывали, пока Виктор и Максим ходили по дому. Сквозь окна поступало достаточно света, чтобы во всех подробностях разглядеть местами заплесневелый потолок, щели между досками пола, отваливающуюся штукатурку печки.
      – Жить можно, – крякнул дедушка Валя и выпустил изо рта струю густого вонючего дыма. – Прибрать маленько, и ладно.
      Куликов беспомощно посмотрел на Плеханова. Тот смущенно опустил глаза.
      – Спасибо за помощь, Валентин Петрович, – сказал Максим.
      – Так вам подошло? Ждать вас на новоселье-то?
      – Нет. Может, кто из других жильцов нашего дома согласится. Я про все им расскажу.
      – Ну, как знаете. – Дед засеменил к выходу. – Я вот тоже отказывался сначала в захолустье такое переезжать, но ничего не поделаешь. Жить-то где-то надо!
      – Вас тоже расселили? – заинтересовался Виктор.
      – Нет. Домишко мой сгорел. Хулиганы какие-то подожгли. А может бомжи. Вот, чтоб самому бомжем не стать, пришлось согласиться. А ведь в хорошем районе жил!
      Максим для вежливости покивал головой, и они с Виктором вышли из дома.
      Дед, дымя самодельной папироской, засеменил к себе, а молодые люди сели в машину.
      – Ну, по второму адресу поедем? – спросил Куликов. – Уверен, там то же самое.
      Плеханов пожал плечами.
      – Как хочешь. В принципе, дом неплохой.
      – Но…
      – Что «но»?
      – Он ведь тебе не понравился? – полуутвердительно спросил Куликов.
      – Не понравился. Но ты все равно не спеши с выводами. Администрация предложит пару вариантов, а потом приедут строители на экскаваторах. Тут уж и на общежитие согласишься.
      Макс включил зажигание.
      – Давай, уж, по последнему адресу съездим. Просто для очистки совести.
      – Верно. Может, там дом получше, чем здесь.

* * *

      Улица Совнаркомовская располагалась недалеко от центра. Дома здесь были неплохие: каменные, а не деревянные, но все равно старые. Водопровода, скорее всего, не существовало – по дороге им попались две колонки и колодец. О газовых трубах речь, понятное дело, не шла.
      Максим вырулил на однополосную асфальтированную дорогу.
      – У меня тут дядя недалеко живет, на соседней улице. Не хочешь заехать?
      – Без предупреждения?
      – Он будет рад. Я к нему редко приезжаю, время никак не могу выбрать.
      – Ну, давай. Только сначала дом посмотрим.
      – Ладно. Ты налево смотри, я направо. Тут номера перепутаны, нужный может отказаться где угодно.
      Бежевая «Лада» неторопливо ехала по потрескавшемуся от времени асфальту, подпрыгивала на кочках и проваливалась в то и дело попадающиеся ямы.
      – Хоть бы дорогу отремонтировали, – недовольно буркнул Макс. – На соседней улице, где дядя живет, сделали.
      – Приехали, – объявил Виктор. – Угловой дом.
      – Ничего себе! – присвистнул Куликов. – Я и не знал, что Совнаркомовская с Сенной пересекаются. Это же рядом с дядиным домом!
      Максим выскочил из автомобиля и бодрым шагом направился к дому.
      – Здорово! Смотри! С этой стороны табличка «Сенная 15», а с этой – «Совнаркомовская 32»!
      – А это точно тот дом, который нам нужен? – Виктор с недоверием посмотрел на крохотную хижину. По-другому назвать лачужку не получалось. Домик был совсем маленький, не больше сарая, низкий, ушедший в землю почти по самые окна.
      – Точно. Баба Настя с Администрацией разговаривала, ей сказали, в этом доме старик раньше жил, потом умер, дом обратно городу отошел. А я знал старика, который здесь квартировал. У него вообще родственников не было. Дядя пытался у него домик выкупить, чтобы снести и к своему участку землю присоединить, но дедок отказывался. Не хотел в очередях на приватизацию стоять.
      Плеханов подошел к Максу и посмотрел на дом. Вблизи строение выглядело намного хуже, чем из машины.
      – Какой смысл менять шило на мыло? Этот дом тоже в капремонте нуждается. Или, скорее всего, вообще ремонту не подлежит.
      – Да какая разница! – Куликов махнул рукой и завернул за угол.
      Плеханов последовал за другом. На улице Сенной дома выглядели вполне прилично: крепкие, каменные, некоторые даже были отделаны декоративным кирпичом.
      – Тут новые русские все скупают, – пояснил Макс. Он отправился к соседнему дому, выложенному бледно-желтыми декоративными панелями, и постучал в тяжелую металлическую дверь. – Дядя! Это я!
      Дверь открылась сразу, будто хозяин только и делал, что сидел у окна и ждал, когда к нему приедет племянник. Из двери выглянуло приятное лицо сорокалетнего мужчины.
      – Максик! – лицо радостно улыбалось.
      Дверь открылась, еле слышно скрипнув петлями, и Виктор смог рассмотреть обладателя приятного лица. Невысокий, плечистый, кряжистый, он напоминал лесоруба с картинки детской книжки про Красную Шапочку. Голубые глаза, тонкий аристократический нос, гладко выбритый подбородок никак не хотели сочетаться с телом в клетчатой рубашке. Лицо принадлежало интеллигенту, а тело вышеупомянутому лесорубу.
      Виктор опешил, когда крепыш с лицом учителя математики сгреб Максима в охапку и поднял над землей почти на полметра. Куликов, казалось, совершенно этому не удивился. Очутившись на земле, он похлопал дядю по спине и оглянулся на друга.
      – Знакомься, дядя. Мой лучший друг – Витек.
      – Эдуард Петрович, – представился мужчина.
      Плеханов пожал сильную мозолистую ладонь и улыбнулся – «лесоруб» оказался двойным тезкой их с Куликовым преподавателя философии.
      – Очень приятно.
      Максим тем временем скрылся в доме. Эдуард Петрович пригласил Виктора зайти, и через пять минут все трое уже пили ароматный кофе в небольшой, но очень уютной гостиной.
      Плеханов невольно почувствовал себя виноватым. Глядя, как живут нормальные люди, он вспомнил тот единственный раз, когда пришел в старый дом Макса на улице Касьянова. Сравнивать два жилища было нельзя. Этот дом – крепкий, ухоженный, аккуратный, с недавно отремонтированными комнатами – был похож на отель в Германии: максимум удобства и изысканный дизайн. А дом, который Администрация города решила, наконец, расселить, назвать домом можно было лишь условно. Крыша, которая лет десять грозит рухнуть на головы жильцам, текла, не переставая, покосившиеся от времени стены с трещинами, в которые можно засунуть палец, сыпали остатками штукатурки, ступени, ведущие на второй этаж, расшатаны до такой степени, что казалось, будто находишься на корабле в сильный шторм.
      Черное и белое, небо и земля. Нельзя было найти более различных домов, чем старый дом Макса на улице Касьянова, где, к счастью, он уже не живет, и дом Эдуарда Петровича. Если бы Администрация расселяла дома, предоставляя жителям не полувросшие в землю лачужки, а добротные квартиры, город гораздо быстрее бы избавился от ветхого фонда, а люди жили бы в нормальных условиях.
      Виктор сидел в мягком нежно-зеленом кресле в цветочек и старался не вмешиваться в разговор дяди и племянника, но это получалось плохо, потому что Эдуард Петрович, как радушный и внимательный хозяин при любом удобном случае спрашивал мнение гостя, поминутно предлагал то шоколад, то сахар, а то и коньяк.
      Плеханов расслабился. Светло-зеленый цвет комнаты успокаивал, а пробивавшееся через легкие белые занавески солнце, приятно согревало лицо.
      – Как хорошо, что ты приехал, Максик, – говорил Эдуард Петрович племяннику. – Я думал, ты совсем обо мне забыл.
      – Дела, – Куликов-младший виновато опустил голову. – Ты же знаешь. А сейчас ко всему прочему сессия началась. Вчера первый зачет сдали.
      – Молодцы. Виктор, вы в одной группе с Максимом учитесь?
      – Да.
      – А по какому делу сюда приехал? – вновь обратился к племяннику Эдуард Петрович.
      – Насчет соседнего дома. Администрация предлагает его как один из вариантов для расселения.
      – Да ты что! – мужчина вскочил с дивана и чуть не опрокинул на себя низкий стеклянный столик с кофейником. – Соглашайся, Максик! Обязательно соглашайся!
      Куликов степенно кивнул.
      – Я сразу не сообразил, что это именно этот дом, думал, просто где-то недалеко от тебя. А приехал, и вот, такой сюрприз.
      – Да уж. – Эдуард Петрович вновь опустился на диван. – Неужели Администрация действительно думает, будто кто-то согласится переехать в соседний дом? Виктор, вы видели, в каком он состоянии?
      Плеханов снова кивнул и сделал большой глоток из чашки.
      – Угощайтесь, вот конфеты, берите, не стесняйтесь!
      – Спасибо.
      Максим тем временем допил свой кофе и вопросительно посмотрел на дядю.
      – Так мне соглашаться? Этот дом только под снос.
      – Бери. Только заинтересованности не показывай. Пусть думают, ты от безысходности готов на любой вариант. Тем более, ничего лучшего они не предложат.
      – Вот! – Куликов поднял указательный палец к потолку и воззрился на Плеханова. – Я же тебе говорил! А ты до сих пор думаешь, будто миром правит справедливость! Деньги правят! Деньги! И ничего больше.
      Виктор предпочел промолчать, а слово вновь взял дядя Макса.
      – Как оформишь все бумаги, сразу подавай на приватизацию. А там мы этот дом снесем, землю выровняем, сделаем большой розарий или сад разобьем. А то у меня и посидеть негде, только на лавочке перед домом.
      – Значит, судьба была тебе этот дом заполучить, – улыбнулся Куликов-младший. – Дед не соглашался на приватизацию, все боялся чего-то, а в результате…
      – Не каркай, Максик! – дядя добродушно подмигнул племяннику. – Хорошую новость вы мне сообщили! Ну, а сам-то как? Переживаешь из-за мамки-то?
      – Нормально. Во вторник пять месяцев будет, как она умерла.
      Мужчины замолчали. Плеханов кашлянул.
      – Да, – Максим поднялся, – нам пора. Я тебе позвоню, когда все решится.
      – Конечно. – Эдуард Петрович встал с дивана и проводил гостей до двери. – Приезжай лучше. И вы, Виктор, тоже.
      – Спасибо. Всего доброго! – Виктор снова пожал крепкую ладонь «лесоруба» и направился к машине.
      Плеханов успел бросить прощальный взгляд на лачужку. Если первый дом, который они с Куликовым посмотрели сегодня, находился в относительно хорошем состоянии, то этот, однозначно, необходимо было снести. Неужели никто из Администрации здесь не был? Неужели никто не удосужился посмотреть, какие условия предоставляются людям? Или, все же кто-то приезжал?..
      Максим, наконец, попрощался с дядей и сел за руль отцовской «Лады».
      – Как хорошо, что мы сюда все-таки приехали. Ты рад?
      – Рад, – честно ответил Виктор. – Я рад, что эта лачужка не достанется бабе Насте, и что этот домишко принесет кому-то не головную боль и разочарование, а счастье.
      Куликов расхохотался.
      – Тебя послушать, так ты за всеобщее благополучие.
      – Так и есть. И зря ты смеешься. Справедливость должна быть! Кстати, насчет того дома, который нам дед, на Щукаря похожий, показывал…
      – Тебе он тоже Щукаря напомнил? – удивился Макс. – Я сразу Шолохова вспомнил, как только он в окно выглянул, просто тебе не стал говорить. Вот это да! Колоритный старичок!
      – Поговори с жильцами, пусть не отказываются от того дома. Ремонт мы сделать поможем, да и рамы заменить – не очень дорого.
      – Да. – Куликов посерьезнел. – Бабе Насте, конечно, в такой глухомани делать нечего, а вот Антонина Петровна вполне может там обосноваться. Женщина она сильная, здоровая. А с ремонтом мы ей действительно поможем. Чует мое сердце: пара вариантов, и на улицу Касьянова приедут экскаваторы.
      Машина тронулась, и вскоре лачужка почти по самые окна вросшая в землю, скрылась за деревьями.
      Плеханов вздохнул. День получился суетливым, а вечером ему предстояло отправиться на дежурство в «Кащенку». Он зевнул и закрыл глаза. С дорогой Макс как-нибудь сам разберется, все же четвертый год за рулем. И без аварий.
 
       Ночь с 13 на 14 мая
      Последние дни, как, впрочем, и ночи, получились насыщенными событиями. Началось все с Савичева, который испугал все отделение, проткнув себе запястье вилкой, продолжением послужила несколько необычная сдача зачета, который прошел легче, чем ожидалось. Прошлой ночью – дискотека в «ЭльГреко» и пожар (Плеханов до сих пор вспоминал хрупкую блондиночку Олю, стыдливо прикрывающую ладошками маленькие черные трусики). Потом короткий сон и поездка с Максом по адресам, предложенным Администрацией. Виктор надеялся, что все несчастья, которые могли произойти, уже произошли, и ему удастся выспаться после дежурства. И хорошо бы оно прошло без происшествий.
      Вечером Виктор пришел в клинику и первым, кого он встретил, был Антон. Эколог с важным видом сидел за столом в коридоре, листая журнал дежурств.
      – Ты до сих пор здесь? – удивился Плеханов.
      Парень печально кивнул.
      – Вчера пытался из ординаторской в милицию позвонить, так Геннадий Андреевич строго настрого приказал меня дальше второго отделения не выпускать. Теперь даже к охраннику спуститься не могу, чтобы пиво мне купил! И деньги закончились.
      – Деньги я тебе дам. – Виктор полез в карман и вытащил триста рублей, – больше у меня нет.
      – Спасибо, Витек! А то эта их больничная еда – ноги протянешь! Попрошу Ольгу Николаевну сосисок мне купить.
      – До милиции дозвонился?
      – Как же! У них, оказывается, только внутренний телефон. Я набрал 02, а попал к какому-то психиатру, – пожаловался эколог. – Слушай, а сотового у тебя нет?
      – Нет. Я сюда ничего ценного не приношу. Мало ли. Да ты не переживай, думаю, завтра тебя отсюда заберут!
      – Хорошо бы. А то мне кажется, будто я здесь уже неделю, не меньше.
      – Тебя родители искать не будут?
      – Нет. Я с отцом живу, а отношения у нас в последнее время не очень. Ссоримся часто. – Эколог помрачнел. – Я, честно говоря, пару раз из дома сбегал, потом, правда, возвращался, так что отец привычный. Искать будет не раньше, чем через неделю. Если только из экологов кто-нибудь вспомнит…
      – Ясно. Пойдем в ординаторскую. Покажусь Ольге Николаевне, заодно про сменщика узнаю.
      – Про сменщика и я тебе могу сказать: никого не нашли! Геннадий Андреевич сказал, ты и один справишься, а мне приказал тебя слушаться, если что-нибудь случится.
      Виктор вздохнул и отправился в ординаторскую, Антон засеменил следом.
      Плеханов постучал и, не дождавшись ответа, открыл дверь. Медсестра сидела за столом, заполняя бланки на лекарства.
      – Добрый вечер, – поздоровался Плеханов.
      Ольга Николаевна оторвалась от своего занятия, и устало махнула рукой.
      – Здравствуйте, Виктор. Если вы насчет дежурства, не волнуйтесь, одного мы вас не оставим. Сменщика, правда, до сих пор не нашли. В общем, я сегодня буду дежурить вместе с вами.
      – Тогда, вы будете здесь, а я в коридоре, – предложил Плеханов.
      – Спасибо. Я за день так устала с этими проверками! К нам через неделю комиссия приезжает, надо документацию в порядок привести. Если не возражаете, я здесь поработаю.
      – А я? – Антон вопросительно посмотрел на женщину. – Не забывайте, что я здесь сплю! Если уж меня здесь держат, пусть предоставляют нормальные условия!
      – У нас и в палатах неплохо, – парировала медсестра.
      – Ну, уж, дудки! В палату не пойду! Я не шизик какой-нибудь! Буду с вами, на диванчике.
      – Диван мог бы уступить даме, – Виктор надел белый халат и пригладил взъерошенные волосы.
      – Мы разберемся, кто кому чего должен, – недовольно буркнул Антон.
      – Не нужно ссор, молодые люди! Хотите, я вам чай приготовлю? – Ольга Николаевна поспешно встала со стула, но Плеханов махнул рукой.
      – Не беспокойтесь, Ольга Николаевна. Отдыхайте. А ты, активист-эколог, повежливее. Не у себя дома!

* * *

      Прежде чем вернуться на пост, Виктор прошел по коридору, поочередно заглядывая в палаты. Спали все, кроме Матвеева. Иван Борисович беспокойно ворочался с боку на бок, негромко бормоча себе под нос.
      Волнения позапрошлой ночи, подготовка к зачету, последующая его сдача, праздник в «ЭльГреко» и поездка с Максом по квартирам, не прошли даром. Виктор чувствовал, что не выспался, глаза закрывались. Плеханов включил вмонтированную в стену лампу, сел на положенное ему место и открыл журнал. Станица, повествующая о происшествиях прошлой ночи, была исписана.
      – Виктор! – Ольга Николаевна принесла большую чашку с чаем. – Сегодня вы должны были спать на диване? Ваш сменщик очень не вовремя заболел, а еще это происшествие с Савичевым… Не отказывайтесь! Голодное брюхо к дежурству глухо. Чай пить – не дрова рубить.
      Плеханов улыбнулся, взял чашку и демонстративно сделал глоток.
      – Ни в коем случае. Ваш труд не пропадет даром! Спасибо!
      Медсестра покосилась на журнал.
      – С этой проверкой пришлось много вписывать. Я пометила, где вы должны расписаться. Пролистайте.
      – Хорошо.
      Ольга Николаевна удалилась в ординаторскую, а Виктор занялся чтением.
      Оказывается, перед комиссией врачи заполнили сведения о больных, их домашние адреса, а также адреса и телефоны ночных дежурных. Виктор нашел свою фамилию и расписался. Пролистав страницы, он увидел запись за прошлую ночь и начал читать мелкий неразборчивый почерк Константина Ивановича – ночного дежурного. Буквы сливались, перепрыгивая друг через друга, сосредоточиться на неровном почерке старого медика было сложно. Строчки плыли. Плеханов зевнул и понял, что если не вздремнет минут пятнадцать, просто умрет тут, на этом самом стуле.
      Он положил руки на стол, лег и закрыл глаза.

* * *

      Александр Алексеевич проснулся от неясного ощущения, будто в палате находится посторонний. Он вздрогнул и забормотал:
      – Я не виноват! Я не виноват! Уходи прочь! Женщина с тысячью медных глаз! Проклятая цыганка! Я не виноват!
      – Са-а-аша-а-а! – раздался негромкий голос со стороны двери. – Нужна кро-о-овь!
      – Я не виноват! – вновь запричитал Савичев.
      Он поднялся, подошел к тумбочке.
      – Вилка!
      – Нужна кро-о-овь! – голос сделался громче. – Нужна кро-о-овь! Прямо сейчас! Иначе ты умрешь!

* * *

      Виктора разбудил грохот и последовавший за ним мерный стук. Плеханов потянулся. Глова была тяжелой, мысли путались. Через пару секунд он сообразил, что стук доносится из палаты эпилептика. Вскочив, дежурный подбежал к двери резко рванул ее на себя. Эпилептик лежал на полу, извивался и бился головой.
      Плеханов схватил с кровати подушку и попытался удержать голову бьющегося в судорогах мужчины.
      – Я помогу! – в палату вбежал Антон.
      Через две минуты приступ закончился, молодые люди переложили пациента на кровать.
      – Хорошо, что ты пришел, – Виктор вытер вспотевший лоб ладонью. – А почему не спишь?
      – Я спал. Неудобно, правда. Ольга Николаевна на диване легла, а я прямо за столом задремал. Услышал, как ты по коридору несешься, вот и пришел.
      – Я тоже заснул, – признался Плеханов. – Если бы не эпилептик, наверное, до утра бы проспал. Прошлой ночью отмечали сдачу очень сложного зачета. Нужно пациентов проверить. Не хочешь размяться?
      – Давай.
      Молодые люди отправились вдоль коридора.
      – Смотри, у Семенова дверь открыта! – Виктор озадаченно почесал затылок. – Пойдем сначала туда.
      В палате на полу лицом вниз лежал Павел Петрович. Рядом сидел Савичев и блаженно водил пальцем в луже чего-то темного.
      – Быстро буди Ольгу Николаевну, – приказал Виктор.
      Антон убежал. Плеханов включил в палате свет.
      – Выключите! Выключите! – заверещал Савичев. – Глазам больно! – Он закрыл лицо ладонями и из рук у него выпала алюминиевая вилка.
      Семенов не шевелился. Из глубокой раны на шее вытекла на пол и разлилась большим озером кровь. Виктор подошел к лежащему, пощупал запястье. Пульса не было.
      В коридоре послышались торопливые шаги, в палату вбежали медсестра и Антон.
      – О, Боже! – Ольга Николаевна схватилась за сердце. – Он жив?
      Плеханов отрицательно покачал головой. Антон подскочил к Савичеву и поднял с пола вилку; ручка ее была заточена и испачкана кровью. Медсестра, истерически всхлипнув, выбежала в коридор.
      – Нужно в милицию звонить! – Молодой человек сунул орудие убийства Плеханову. – Ты пока присмотри за ним, а я Ольгу Николаевну успокою.
      Савичев отнял ладони от лица и снова начал водить пальцем в луже. Щеки и нос его были измазаны красным, на штанах расползалось обширное бардовое пятно – кровь с пола впитывалась в пижаму.
      – Что же ты натворил!
      Виктор невольно перешел на «ты», он не смог бы обратиться к убийце по-другому. Савичев обернулся, взгляд его прояснился.
      – Как удачно все получилось! Хотел опять в туалет пойти, только вы там найдете! В соседней палате спрятался! Очень удачно!
      – Да, удачно, – буркнул Плеханов. – Зачем бедного Павла Петровича зарезал? Что он сделал?
      – Мне? Ничего не сделал. Я его не убивал. Мы с ним редко разговаривали. Странный он был. Все время круги вокруг себя в воздухе рисовал. И плевался. Знаете, я очень не люблю, когда плюются. Это некультурно. А я культурный. Я всегда перед обедом руки мою.
      – Перед обедом. – Виктор вспомнил про орудие убийства. – А вилка откуда?
      – На тумбочке нашел! – хитро сощурился Александр Алексеевич. – Человек думал, будто я не увижу, как он ее кладет, а я увидел! Хороший человек. Добрый! – Савичев захихикал и снова окунул палец в кровь.
      Виктор вздрогнул, когда увидел на запястье Савичева два длинных пореза.

* * *

      Милиция приехала быстро, а вот «скорая» немного опоздала, ведь ей спешить некуда – мертвое тело не воскресить, а освидетельствование может подождать. Суеты было много: повариха, услышав, про то, как Семенову проткнули горло вилкой, плача, доказывала, что эта вилка вовсе не из столовой. Все приборы у нее на учете. Пять пациентов в отделении – пять вилок. Ошибиться она не могла. Пожилая санитарка охала, сетуя, что ей предстоит убирать кровь, Ольга Николаевна всхлипывала, закрыв лицо руками. Плеханов обнял женщину за плечи и успокаивающе погладил по плечу.
      Пожилой судмедэксперт и фотограф уединились в палате Семенова, старший из двух приехавших милиционеров, – толстый, усатый, не выспавшийся майор Громыко, попросил выделить ему комнату, дабы он имел возможность по одному допросить всех присутствующих. Заведующий отвел майора в ординаторскую и вошел следом. Остальных попросили подождать в коридоре. Молодой милиционер остался с работниками клиники.
      Виктор нервничал. Он чувствовал свою вину: уснув, он косвенно стал виноват в смерти человека.
      – Не переживай, Витек! – Антон бодрился, но было видно, что и ему не по себе. – Ты не виноват! Рано или поздно он бы все равно кого-нибудь убил.
      Медсестра всхлипнула.
      – Александр Алексеевич опасен только для самого себя! Волк и всякий год линяет, а нрав не переменяет. Он никому не мог причинить вреда.
      – Не мог, а причинил. – Эколог закрыл шею ладонью. – А я спокойно ходил по отделению! Нужно убираться отсюда, пока ничего не случилось!
      – Уже случилось. – Виктор вытер внезапно вспотевшие ладони о халат. – Если бы я не заснул, то обязательно увидел, как Савичев выходит из палаты.
      – Не нужно, Виктор! Не корите себя! – Ольга Николаевна отстранилась от дежурного и встала ближе к двери в ординаторскую.
      – Очень интересно, – молодой милиционер с погонами старшего лейтенанта внимательно посмотрел на Плеханова. – Пока мойор Громыко розбирается с зоведующим, может, вы мне росскажете об убийстве?
      Плеханову понравился милиционер. Он внушал доверие – невысокий, полноватый, со слегка оттопыренными ушами он был похож скорее на деревенского парня, да и разговаривал странно – безбожно «окал», к месту и не к месту выделяя гласную «о», но речь была абсолютно правильной. Видимо, долго учился, а от рязанско-тамбовского говора так и не избавился.
      – Особенно рассказывать нечего. Я дежурил и нечаянно заснул. Проснулся оттого, что у одного из пациентов случился эпилептический припадок, побежал в палату. Потом прибежал Антон, вдвоем мы попытались помочь пациенту. Потом решили проверить больных. Вот, собственно, и все.
      Антон кивнул, подтверждая слова Виктора, и добавил:
      – Мы с Ольгой Николаевной тоже спали. А что, мне можно! Это не моя забота ночью психов охранять!
      – Понятно. – Милиционер, наконец, протянул руку сначала Виктору, потом Антону, и представился, – Сомов Евгений Николаевич.
      – Плеханов Виктор.
      – Антон.
      Старший лейтенант неловко улыбнулся медсестре и протянул ей руку. Ольга Николаевна, всхлипнув, закрыла лицо руками.
      Из ординаторской вышел Геннадий Андреевич, он позвал Плеханова, чтобы тот зашел к майору.
      – И вы тоже зайдите, – попросил врач милиционера.
      Сомов пояснил Виктору:
      – Буду покозания записывать.

* * *

      За столом ординаторской сидел майор Громыко, на краю дивана – заведующий. Сомов притулился сбоку от стола, достал блокнот и приготовился записывать.
      – Это не совсем официальный допрос, – пояснил не выспавшийся майор. – Можете считать нашу беседу, э-э-э, предварительным выяснением обстоятельств случившегося. Нам необходимо составить картину произошедшего.
      Плеханов стоял в центре комнаты, неловко переминаясь с ноги на ногу.
      – Фамилия, имя, отчество, год рождения, – обратился Громыко к Виктору и кивнул Евгению Николаевичу, чтобы тот записывал.
      – Плеханов Виктор Евгеньевич, 1984 года рождения.
      – Э-э-э, учитесь?
      – Да. В медицинском институте, на пятом курсе дневного отделения.
      – Хм. – Майор с сомнением посмотрел на Плеханова. – А почему здесь оказались?
      – Я работаю ночным дежурным.
      – Давно?
      – Месяц.
      – Каков график дежурства? Э-э-э, в котором часу вы приходите на работу, сколько раз в неделю дежурите?
      – Прихожу вечером, к шести, ухожу в восемь утра. Дежурим вдвоем с напарником, через день, точнее, через ночь.
      – Понятно. – Громыко покосился на Сомова, дабы удостовериться, что тот успел записать, и задал следующий вопрос: – Как зовут вашего напарника?
      – Павел. Но его нет, он заболел.
      – Э-э-э, вы дежурили один?
      – Со мной была Ольга Николаевна. Это наша старшая медсестра. Она осталась помочь мне, так как сменщика не нашли. Мне помогал Антон.
      – Он дежурный?
      – Нет. Он временно находится в клинике, но он не пациент. Об этом вам лучше поговорить с Геннадием Андреевичем. – Виктор покосился на заведующего и увидел, как тот вздрогнул. – Я мало знаю.
      – Э-э-э, расскажите, что произошло ночью. – Громыко потер кулаком правый глаз и зевнул, стараясь сделать это незаметно.
      Плеханов вздрогнул, пришла пора рассказать о том, как он нарушил дисциплину и заснул, о том, как по его вине погиб человек.
      – Я пришел на дежурство как обычно, сел на свое рабочее место. Полистал журнал происшествий за ночь и случайно заснул. – Виктор виновато посмотрел на Геннадия Андреевича, но тот уставился в пол и не видел взгляда дежурного. – Проснулся от грохота – у одного из пациентов случился эпилептический припадок – он упал с кровати. Прибежал Антон, мы успокоили человека, потом отправились проверить остальных больных. Дверь в палату Семенова была открыта и мы сразу пошли туда. Павел Петрович лежал на полу, рядом сидел Савичев. Он водил пальцем в луже крови. В руках у него была заточенная вилка.
      Плеханов ожидал, что майор его перебьет, но тот молчал и, казалось, вообще задремал. Вместо Громыко голос подал старший лейтенант.
      – Значит, все дежурные спали? Ольга Николаевна, вы, и даже Антон, которому, кстати сказать, бодрствовать было вовсе не обязательно?
      – Да.
      – А почему вы заснули?
      – Просто я уже две ночи не спал. То есть спал, но мало. С одиннадцатого на двенадцатое у нас произошло небольшое ЧП, а следующей ночью мы с друзьями были в клубе.
      Громыко очнулся и поинтересовался:
      – Э-э-э, что за ЧП?
      Геннадий Андреевич, до этого времени сидевший на диване без движения, поднял голову и извиняющимся тоном произнес:
      – Я вам рассказывал.
      – Ах, да! Значит, с одиннадцатого на двенадцатое ваш подопечный исколол себе руки вилкой, а с тринадцатого на четырнадцатое.… Впрочем, мы не будем делать поспешных выводов, подождем результатов экспертизы. Женя, трупом уже занимаются?
      – Сомо собой. Фотограф и судмедэксперт сейчас в полате.
      – Пусть работают. На чем мы остановились?
      Сомов посмотрел в блокнот.
      – На том, что молодые люди обноружили Савичева рядом с покойным.
      – Продолжайте, – сонным голосом попросил майор.
      Плеханов недоуменно посмотрел на вновь задремавшего Громыко. Наверное, этот милиционер видел в своей жизни столько трупов, что уже не реагирует ни на кровь, ни на факт убийства, ни на преступников с заточенной вилкой.
      – Я попросил Антона сбегать за Ольгой Николаевной, а сам включил свет и пощупал у Семенова пульс. Пульса не было. Когда Антон вернулся вместе с медсестрой, он отобрал вилку у Савичева и отдал мне. Ольге Николаевне стало дурно, она выбежала из палаты, Антон пошел за ней. Я спросил у Александра Алексеевича, зачем он убил Семенова, а тот ответил, что не убивал, а вилку ему подложил какой-то добрый человек.