Зрители той трогательной сцены сразу поняли значение криков, заинтересовавших их. Пантеры, играя со своим другом, ворчали самым нежным и шаловливым тоном, а Тота подражал им с таким совершенством, что даже Рама-Модели ошибся, приняв его голос за крики детенышей пантеры.

– Я никогда не видел ничего более удивительного, – шепнул Сердар на ухо Раме.

– Это случается не так редко, как думают, – отвечал Рама тоже шепотом. – Тота-Ведды берут пантер еще детенышами, кормят, постепенно приручают их и так привязывают к себе, что те никогда не расстаются с ними и ведут вместе один и тот же образ жизни. Когда Тота поймает лань или дикую козу, он дает пантере часть добычи. Если, наоборот, пантера задушит теленка буйвола, то она предоставляет дележку своему хозяину и получает кусок, какой ему вздумается ей дать. Тота-Ведда старается приучить пантеру всегда брать пищу только из его рук, чтобы ей и в голову не приходило, что она может сама распоряжаться ею. Большую часть животных, которых мы обучали, продали нам жители леса. И всегда это были детеныши, взятые в логовище во время отсутствия матери, но никогда ни один Тота не соглашался отдать нам пантеры, спутницы своей жизни.

Пока они шепотом разговаривали между собой, Ури и пантеры, все еще продолжая играть, удалились на другую сторону долины.

Наши зрители, не видя их больше, машинально последовали за ними, совершенно забыв, что оставили свои ружья у входа в пещеру. Вдруг одна из пантер, заметив их, остановилась и, положив морду на передние лапы, стала похожа на кошку, собирающуюся броситься на добычу, и громко зарычала. Сердар и Рама хотели бежать, но было уже поздно… Вторая пантера в четыре, пять громадных прыжков присоединилась к первой и приняла выжидательную позу.

Сердар и Рама уже прощались с жизнью, когда подбежал Тота. Не понимая опасности, которой подвергаются люди, он остановился около животных и скорее с любопытством, чем со страхом, наблюдал за происходящим. Прошло несколько секунд самого невероятного напряжения.

«Неужели это дикое создание допустит, чтобы нас разорвали на куски?» – подумал Сердар.

И в ту же минуту в его голове мелькнула мысль, заставившая его похолодеть от ужаса. Что, если Тота думает, что и они так же будут играть с пантерами? Тогда они действительно погибли. И он с отчаянием крикнул:

– Ури!

Слово это было произнесено с таким ужасным отчаянием, что в неподвижном мозгу дикаря что-то шевельнулось… У него, без сомнения, мелькнула вдруг мысль об опасности, угрожавшей его другу… тому, кого он два раза признавал своим господином, падая к его ногам…

Он схватил склонившуюся над ним ветку дерева, сломал ее, проявив такую силу, какую у него и заподозрить было нельзя, и, бросившись на пантер, принялся бить их как попало и с выражением необычайного гнева издавать по их адресу целый ряд междометий и странных криков.

И удивительная вещь! Пантеры, вместо того, чтобы разозлиться на такое обращение, сразу успокоились, подползли к ногам хозяина, прося у него прощения, как это делают молодые щенята, когда их наказывают. Но дикарь не ограничился этим. Он погнал их вперед, как бы приказывая отдать должную дань и его новым друзьям. Затем передал ветку Сердару и сделал ему знак, чтобы и он, в свою очередь, хорошенько наказал пантер. Когда тот отрицательно покачал головой, Ури с необыкновенным жаром принялся жестикулировать, то показывая ему на животных, то на свои зубы, и для ясности открывал и закрывал рот, делая вид, что хочет укусить или разорвать что-нибудь.

– Повинуйтесь ему, Сахиб! – сказал Рама-Модели. – Тота хочет сказать, если вы не желаете, чтобы эти животные съели когда-нибудь вас, вы сегодня же должны дать им почувствовать свою силу… Он прав, поверьте моей опытности и бейте посильнее!

Сердар больше не колебался, и пантеры покорно приняли от него наказание. Он протянул затем ветку Раме, чтобы тот тоже исполнил экзекуцию, но индиец тихонько отстранил его руку.

– Нет, – сказал он, – я не пользуюсь такими средствами. Но так как животные теперь успокоились, то хочу посмотреть, не забыл ли я своего прежнего ремесла… Оставьте меня одного с ними на четверть часа.

– Разве эта последняя формальность так необходима? – спросил Сердар, улыбаясь.

– Непременно, Сахиб! Я, вы знаете, принадлежу к касте заклинателей, которая состоит из небольшого числа членов. Перед тем как нас начинают обучать этому искусству, мы должны поклясться душам наших предков, что никому не откроем доверенной тайны. Кто нарушает эту клятву, тот сразу теряет свою власть над животными.

Сердар не настаивал, он давно уже понял, как трудно бороться с предрассудками даже самых развитых и умных индийцев. Он сделал знак Ури следовать за собой и, взяв его за руку, увел в пещеру.

Через несколько минут Рама позвал Сердара. Небрежно развалившись, Рама лежал на обеих пантерах, а они преданно лизали ему руки. Однако, стоило выйти из пещеры Тоте, как пантеры бросились к своему прежнему хозяину, показывая ему своим нежным прерывистым ворчанием, что рады его снова видеть. Сердар не пытался скрыть свое удивление таким быстрым результатом. Он в первый раз видел на практике искусство своего друга.

– Действительно чудеса! – сказал он Раме, поздравляя его. – Ты также быстро можешь усмирить и пантер из джунглей?

– Это займет больше времени, Сахиб, – отвечал заклинатель. – Однако я уверен…

Он не закончил фразы… Хорошо знакомые всем обитателям Нухурмура звуки рога, которыми они давали друг другу знать о себе, послышались где-то вдали, но так слабо, что, не будь ночной тишины, никто не услыхал бы их.

– Это Нариндра, – сказал Сердар с радостью. – Это он, я узнаю его сигнал! Оджали отвечает ему. Умное животное тоже узнало зов своего погонщика.

Это действительно был Нариндра, в число обязанностей которого входила и забота о слоне. Голос Оджали произвел необычное действие. Испуганные пантеры мгновенно вскочили и припустились бежать по долине. Достигнув противоположного конца ее, они, без колебаний и не уменьшая скорости, начали карабкаться вверх по вертикальной почти стене, пока не добрались до плато, где и исчезли из вида в одно мгновение.

Присутствующие не успели еще опомниться от удивления, как Тота, следуя их примеру, пустился бежать с поразительной быстротой по долине и затем, в свою очередь, начал опасный подъем, хватаясь руками за кусты и уступы скал.

Не сказав друг другу ни слова, Сердар и Рама бросились преследовать его, но, несмотря на быстроту бега, они добежали до конца долины только для того, чтобы убедиться в бесполезности своей попытки… Тота-Ведда был уже почти наверху.

– Это бегство, Рама, большое несчастье, – сказал Сердар в полном унынии… Ты знаешь, суеверен ли я, или нет, но у меня предчувствие, что бедный идиот этот, сам того не желая, станет причиной нашей гибели.

– Вы зря беспокоитесь, Сахиб! Необходимо невероятное стечение обстоятельств, – отвечал Рама, – чтобы этот дикарь, ненамного умнее своих пантер, не говорящий ни на одном понятном языке, мог бы выдать тайну нашего убежища. Вы знаете, что одного вида людей достаточно, чтобы заставить его бежать.

– Хотел бы я ошибиться, Рама! Будущее покажет, кто из нас прав.

Увлеченные происходящим, они совсем забыли о сигнале Нариндры, который, изнемогая от усталости, не хотел обходить озеро и просил, чтобы за ним выслали лодку. Повторные крики Оджали напомнили им об этом.

– Не стоит никого будить, – сказал Сердар, – мы одни переедем на ту сторону озера, а Сами прикажем не спать до нашего возвращения. Я с нетерпением жду новостей из Франции, – и он прибавил со вздохом, – впрочем, наверняка эта тщетная надежда… так горько бывает разочарование.

Проходя через комнату Наны, они остановились на минуту. Принц, лежавший на диване, который служил ему постелью, внезапно заворочался. Ему не спалось, и он произносил бессвязные слова. Вдруг он приподнялся, протянул руку вперед и на языке хинди отчетливо прокричал: «За веру и отечество, вперед!» Потом снова лег, продолжая бормотать невнятные слова.

– Бедный принц! – воскликнул Сердар. – С этими словами он вел сипаев на англичан. Будь у него столько же ума, сколько и мужества, ни он, ни мы не были бы здесь.

Они пришли на берег озера. Надо было ответить Нариндре, который то и дело повторял сигналы, не зная, слышат его или нет. Сердар взял буйволовый рог и извлек из него сначала звучную продолжительную ноту, означавшую на условном языке: «Мы слышали». Затем вторую отрывистую, быструю: «Мы поняли», и, наконец, две, одну за другой: «Мы сейчас будем с лодкой».

В ту же минуту из-за озера послышался целый ряд условных звуков – ответ Нариндры: «Это я, Нариндра, я жду вас».

Осторожность требовала, чтобы они имели в своем распоряжении много разнообразных сигналов. Без этого они могли, ничего не подозревая, попасть в засаду.

Пять минут спустя лодка быстро неслась по поверхности озера. Луна в это время скрылась по другую сторону гор, и вода в темноте ночи казалась чернилами.

Друзья проделали уже две трети пути, когда пронзительный крик, похожий на свист, издаваемый обезьянами вида макак-силенус, очень распространенного на Малабарском побережье, прервал вдруг молчание ночи.

– Что это? – воскликнул Сердар, вскочив на ноги. – Не сигнал ли это?

– Мы приближаемся к берегу, – отвечал Рама, – а в прибрежных лесах живет большое количество обезьян этого вида, и крик этот не представляет ничего особенного.

– Да, но тебе должно быть известно, что в тех случаях, когда звук рога может выдать наше присутствие врагу, мы заменяем его криками животных, распространенных в этих лесах, что никому не внушит подозрения. Так, например, крик макаки-силенус, повторенный два раза, означает…

Слова замерли на губах Сердара… тот же крик повторился среди ночной тишины.

– А! На этот раз я не ошибся, это сигнал, – воскликнул Сердар и, не дожидаясь ответа, бросился к машине. Лодка уменьшила ход, вращение винта прекратилось, и судно остановилось на некотором расстоянии от берега.

– Я выполнил приказ, – сказал Сердар Раме. – Сигнал означает остановку, в каком бы месте земли или воды мы ни находились. Там происходит что-то необычное.

– В том случае, конечно, Сахиб, – отвечал Рама, – если этот сигнал подал Нариндра. Я, например, не нахожу ничего удивительного, если вторая макака отвечает первой или одна и та же крикнула два раза.

– Я желал бы, Рама, чтобы ты был прав… Во всяком случае, мы скоро узнаем, в чем тут дело. Третий крик будет означать: «Вернуться обратно». Тогда уж никаких сомнений не будет.

Прошло четверть часа томительного ожидания… но третьего сигнала не было. Напротив, тихий звук рога дал знать людям в лодке, чтобы они продолжали путь. Вскоре после этого они без всяких затруднений пристали к берегу.

– Это ты, Нариндра, мой верный друг? – крикнул Сердар, не выходя из лодки/

– Да, Сахиб, – отвечал звучный голос, – это я. – И Нариндра тотчас прибавил: – Почта из Франции, Сахиб!

Услышав эти слова, Сердар почувствовал, что у него закружилась голова и подкашиваются ноги. Известие, которого он ждал целые месяцы, здесь, в двух шагах от него. Его милая Диана, обожаемая сестра, не могла изгнать его из сердца.

Он даже не спросил Нариндру, что за причина, из-за которой он дал сигнал остановиться посреди озера, не спросил своего ловкого посла, следили ли за ним шпионы, занимаются ли до сих пор английские газеты Наной и им, Сердаром, подозревают ли о том, где они скрываются… Ее письмо… он думал только о ее письме, и, когда Нариндра протянул ему пакет, он схватил это письмо, как скупец хватает потерянное им и снова найденное сокровище, и прижал его к бьющемуся сердцу. Затем, вернувшись немедленно на борт лодки, он бросился в каюту, закрыл двери и люки, зажег лампу и положил драгоценное послание на стол.

Писем оказалось пять. Почему пять, когда только три человека знали, куда писать ему: лорд Ингрэхем, верный друг, всегда веривший в его невиновность и давший совет Эдварду и Мэри обратиться к нему с просьбой спасти отца, сестра, которой он писал, и бывший консул в Калькутте, представитель восставших в Париже.

Он взял наудачу одно из них, дрожащей рукой сломал печать, пробежал первые строчки и остановился, задохнувшись от волнения.

Да, это было письмо сестры, и оно начиналось так:

«Дорогой брат!

Я никогда не обвиняла тебя, а следовательно, никогда не осуждала, но много плакала о тебе и люблю тебя, как всегда любила…»

У него не хватило сил читать дальше, он опустил голову на руки и заплакал… Вот уже двадцать лет, как он не плакал… с того дня, когда военный совет лишил его чинов, когда с его груди сорвали орден Почетного легиона… он плакал теперь во второй раз.

Говорят, что слезы успокаивают, и скоро Сердар почувствовал, что может продолжать чтение письма.

Письмо было полно благодарности за спасение жизни мужа и отца. Его сестра знала, что было использовано насилие для спасения майора, которого честь обязывала умереть на своем посту, и была благодарна Сердару за то, что таким способом он спас честь офицера.

Она знала, что он открыл свое имя Лионелю Кемпуэлу, Эдварду и Мэри в тот только момент, когда лодка отчалила от парохода, и ласково пеняла ему за это.

Вдруг Сердара снова охватило сильное волнение. Диана писала ему, что Лионель назначен полковником 4-го шотландского полка, стоящего гарнизоном в Бомбее, а Эдвард прапорщиком того же полка. Могла ли она после этого оставаться в Англии с Мэри, когда ее муж, сын и брат, все, кто для нее дорог в мире, будут вдали? Нет, сердце ее не могло устоять, а потому они все вместе едут на ближайшем военном корабле, отправляющемся в Бомбей.

Тот первоклассный броненосец, называющийся «Принц Уэльский», находится под командой лорда Ингрэхема, который всегда был искренним другом Фредерика Де-Монморена, т.е. Сердара… Через месяц после того, как он получит это письмо, «Принц Уэльский» будет на рейде Бомбея… Диана надеялась, что брат будет там, чтобы встретиться с ними.

Она знала о его участии в восстании, но все уладилось. Муж ее, поддерживаемый лордом Ингрэхемом, получил приказ от королевы даровать Фредерику Де-Монмор-де-Монморену прощение, признать его невиновным и запретить кому бы то ни было преследовать его за исключением того случая, если он будет по-прежнему упорствовать и с оружием в руках препятствовать восстановлению власти ее величества в принадлежащих ей индо-азиатских владениях… и Диана надеялась, что ее брат давно уже сложил оружие и не нарушит королевского благоволения, продолжая служить идее, благородной, без сомнения, но эфемерной… Быть не может, чтобы он пожелал иметь своими противниками зятя и племянника, которые, как солдаты, вынуждены будут подчиняться приказам! Диана не думала этого, она была убеждена в противном…

– Бедная Диана, если бы она знала! – сказал Сердар, дочитав до этого места. – Я не могу изменить своим клятвам, отдать того несчастного принца на волю англичан, которые в виде трофея повезут его из города в город на поношение первым встречным… А с другой стороны, могу ли я отказаться от свидания с сестрой?.. И эта амнистия, данная только мне, могу ли я воспользоваться ею, не рискуя прослыть изменником в глазах товарищей?.. Что делать, Боже мой? Ты не допустишь торжества зла, разве только с той целью, чтобы заметнее было твое правосудие… Неужели я мало еще страдал и не имею права надеяться на мир и покой?

В конце письма Диана сообщала брату, что отец, умирая, простил его, убежденный в его невиновности.

Остальные письма были от зятя, племянника и Мэри. В них говорилось о любви к нему и подтверждалось все, написанное в письме Дианы. Пятое письмо было от его корреспондента в Париже. Оно не представляло ничего важного.

Напрасно ломал он себе голову, как найти выход из сложного положения, в которое попал, и наконец остановился на мысли предоставить решение этого вопроса своим товарищам.

Это вернуло ему спокойствие, и он вышел на палубу. Увидев Нариндру, он сказал ему:

– Я не поблагодарил тебя, как ты того заслуживаешь. Тебе я обязан самой большой радостью с тех пор, как приехал в эту страну.

– Очень жаль, если я омрачу твою радость, – сказал махрат, – я должен передать весьма важные известия.

– Говори!.. Я готов ко всему. После радости – грусть, после счастья – горькие разочарования. Такова участь всех человеческих существ, и моя больше, чем кого-либо иного, мой друг.

– Известия, привезенные мною, могут быть приятными и неприятными, смотря по тому, как вы их оцените, Сердар! Английское правительство издало декрет о всеобщей амнистии для всех лиц, скомпрометированных последним восстанием. Оно дает слово оставить жизнь Нане Сахибу и платить ему пенсию, сообразно его сану. С ним будут обращаться, как со всеми принцами, лишенными трона. К тем же, которые в течение месяца не сложат оружия, отнесутся как к разбойникам с большой дороги и повесят. Случай этот мне кажется весьма благоприятным, чтобы прекратить жизнь, которую мы ведем, потому что рано или поздно…

– О! Я знаю англичан, – прервал его Сердар, – они притворяются добрыми, чтобы захватить Нану Сахиба и привязать его к триумфальной колеснице Гавелока. Нет! Мы не можем допустить, чтобы знамя независимости втоптали в грязь и унижали его в глазах индийцев!

– Однако, Сердар…

– Продолжай свой рассказ, увидим потом, как лучше поступить.

– Англичане узнали каким-то образом, что Нана не покидал Индии.

– Каким же образом?

– Я боюсь огорчить своего друга.

– Говори, не бойся… я сказал тебе, что готов ко всему.

– Да, я буду говорить, потому что должен сказать правду. В газетах Бомбея пишут, что правительство из Лондона прислало депешу вице-королю, предупреждая его, что из рассказов членов твоей семьи…

При этих словах Сердар так вздрогнул, что Нариндра остановился, не решаясь говорить дальше.

– Продолжай! Продолжай! – сказал Сердар дрожащим голосом.

– От твоих родных в Европе узнали, что ты остался в Индии, а так как всем известно, что только благодаря твоей помощи мог бежать Нана Сахиб, то все уверены, что он не расстался с тобой. Вот почему отдано приказание осмотреть по всем направлениям окрестности Ганга и большую цепь гор на малабарском берегу, единственные места, где возможно долго скрываться от самых тщательных поисков.

– А затем…

– А затем, не доверяя туземцам, вице-король отправил батальон 4-го полка шотландцев, осмотреть Малабарские Гаты, начиная от Бомбея до мыса Кумари, тогда как другой батальон сделает то же самое между Бомбеем и границами Кашмира.

– Прекрасно, нагуляются вдоволь, – холодно заметил Сердар.

– Надеюсь… Сердара не так просто поймать. Не будет ли, однако, более благоразумным вместо того, чтобы противиться…

– Все? – перебил его Сердар.

– Я должен еще предупредить вас, что большое количество индийцев и иностранных авантюристов, соблазнившись обещанной суммой…

– Да, миллион, ни более ни менее… англичане хорошо платят изменникам…

– Так вот, они готовятся идти вслед за войсками.

– Что касается этих, то мы заставим их раскаяться в своей смелости. У солдат же не тронем ни одного волоска на их голове. Они подчиняются тому, что им приказывают.

– Начальник их получит тоже снисхождение?

– Кто он?

– Капитан Максуэл.

– Мясник Гаурдвара, Лакхнау, Агры, Варанаси и сотни других мест?

– Он самый.

– Война окончена, и он нападает не на меня; у нас с ним нет отношений, но у него старые счеты с Барнетом и Рамой, – вот случай для них подвести баланс. Я думал, что этот убийца женщин и детей служит в туземной артиллерии?

– Да, но вице-король послал его в Бомбей с приказом губернатору назначить его командиром экспедиции.

– Человек этот счастлив только среди крови и слез.

– Мне осталось сказать еще одно слово, и Сердар будет знать все.

В ту минуту перед Нариндрой и Сердаром выросла тень. Пришедший сказал, пожимая им руки:

– Спасибо, Нариндра, спасибо за хорошую новость.

Это был Рама-Модели, разбуженный разговором.

– Ты слышал? – спросил Сердар.

– Я никогда не сплю, когда говорят об убийце моего отца, – мрачно ответил заклинатель, – продолжай, Нариндра!

– У нас есть еще более опасный враг.

– Мы его знаем, это Кишная.

– А что вы о нем узнали?

– Рама-Модели был недавно на равнине, и ему там сказали, что Кишнаю видели в окрестностях.

– Говорят, что правительство следит за всеми душителями в провинции, чтобы помешать им совершить празднество пуджи[50] в честь богини Кали, а потому все они скрываются в горах на расстоянии десяти миль от Нухурмура. Закрыть глаза на это празднество обещали только с тем условием, что они возьмут в плен Нану Сахиба. В таком случае им разрешат кровавые таинства, лишь бы только человеческие жертвы были взяты из их собственного племени.

– Да, надо быть настороже, – сказал задумчиво Сердар. – Один из этих демонов мне страшнее всех шотландцев. Мы с Нариндрой знаем кое-что об этом.

– Да, из-за Кишнаи, нас едва не повесили в Галле.

– Хорошо, что хватило присутствия духа у нашего друга заклинателя пантер, иначе мы не разговаривали бы так спокойно на Нухурмурском озере.

При этом воспоминании оба с чувством пожали руку Рама-Модели.