4

Секретарь Дома Царя Медес, широкогрудый колченогий человечек лет сорока с прилизанными на макушке смоляными волосами, обладал невероятной активностью. Он придавал форму решениям, принятым фараоном и его советом, а затем эти решения распространялись по всей стране. Ошибок своим подчиненным Медес не прощал.

Медес был страшно горд тем, что получил это свое назначение, потому что оно делало его одним из самых высокопоставленных чиновников государства. И все же у него были более высокие честолюбивые планы. В частности, ему хотелось войти в состав учреждения, которое являлось жизненным центром власти. И вовсе не ради того, чтобы лучше служить этой власти, а для того, чтобы ее разрушить. Задача избавиться от Сесостриса отнюдь не казалась ему простой, и провал последнего покушения на жизнь монарха ясно демонстрировал глубину и прочность его магической защиты. Но чиновник Медес был не таким человеком, чтобы отказываться от своих планов. Тем более что теперь у него появился такой союзник, как Провозвестник – странный и опасный тип, которому предстояло уничтожить трон фараона.

Медес первым приходил на работу и последним уходил из здания администрации. Он вел себя как строгий и ответственный чиновник, которому не может быть адресован ни один упрек. Восстановив должность визиря, которая была отдана Кхнум-Хотепу, царь ограничил полномочия Секретаря Дома Царя. Кроме того, старик Кхнум-Хотеп в совершенстве владел искусством государственного управления и исполнял свои обязанности как нельзя лучше, выказывая абсолютную преданность фараону, с которым некогда собирался воевать. Осторожный Медес старался не превышать своих полномочий и не задевать визиря. Он во всем беспрекословно ему повиновался и ни разу не дал ни единого повода к недовольству, потому что Кхнум-Хотеп был ушами монарха.

Думая о предстоящем ночном свидании, которое было для него столь же важно, сколь и рискованно, Медес волновался. Приближение назначенного часа делало его все более раздражительным, гораздо более раздражительным, чем обычно. Он даже выставил за дверь нескольких писцов, показавшихся ему не слишком расторопными.

Медес уже завершал проверку очередного дела, когда к нему неожиданно зашел Верховный Казначей Сенанкх, глава администрации Обеих Земель и министр.

Медес просто не выносил этого розовощекого жизнелюба с круглым брюшком. Его внешность была слишком обманчива. Сенанкх, специалист в области государственных финансов, был сильной личностью, презирал лесть и не стеснялся в безжалостном преследовании подхалимов, лентяев и тупиц. Медес тщетно пытался его скомпрометировать и подвести под отставку. Но хитрый лис Сенанкх отбил все сокрушительные атаки и нанес ему сильные контрудары.

– Никаких трудностей на горизонте?

– Никаких, Верховный Казначей.

– Финансы твоего департамента выглядят, на мой взгляд, особенно чистыми.

– Я пресекаю малейшее расточительство. Увы, этот труд конца не имеет! Как только внимание ослабевает, человеческие пороки берут верх.

– Благодаря твоему отличному управлению Секретариат Дома Царя действует хорошо как никогда. Да, у меня для тебя прекрасная новость: твоя просьба удовлетворена. У тебя будут дополнительно пять быстроходных кораблей. Найми нужное число писцов и обеспечь циркуляцию информации наилучшим образом.

– Ничто не могло меня так обрадовать, как это известие, Верховный Казначей! С такими-то средствами я смогу доставлять царские декреты мгновенно!

– Таким образом согласие Обеих Земель еще более укрепится, – заметил Сенанкх. – Только не охлади своего рвения.

– О, за это не беспокойтесь!

Вернувшись к себе, Медес задумался: уж не сомневается ли в нем Верховный Казначей? Правда, ни его слова, ни поведение не давали повода так думать. Но министр был так хитер и ловок и искусно умел скрывать свои мысли, что его собеседник просто обязан быть постоянно настороже. Как бы там ни было, Медес получил то, к чему стремился. Новые работники – посыльные и моряки – все принадлежали к сети его информаторов. И когда понадобится передать сведения мятежникам, сделать это будет проще простого.

Медес жил в прекрасном доме в центре Мемфиса. Со стороны улицы был служебный вход и главный, за двустворчатой дверью которого постоянно следил слуга. На каждом этаже – а в доме их было три – двери с вырезами для света, прикрытыми деревянными жалюзи, создавали прохладу. Лоджия с выкрашенными в зеленый цвет полуколоннами выходила в сад. Там было спокойно, и тревога отступала…

Но едва Медес переступил порог гостиной, как к нему на шею бросилась жена.

– О, я больна, мой дорогой! Я так больна! А ты меня так надолго оставляешь!

– Что у тебя болит?

– Мне дурно, меня тошнит, мои волосы секутся и выпадают, у меня нет аппетита… Прикажи, пусть немедленно позовут доктора Гуа!

– Давай я займусь этим завтра.

– Но мне он нужен немедленно! Это срочно!

Медес отстранил жену.

– А у меня другие срочные дела.

– Ты хочешь моей смерти!

– Положим, до завтра ты доживешь. Прикажи, пусть подают обед. А после ступай к себе в комнату, служанка сделает тебе массаж. Это принесет облегчение.

Насытившись, Медес сел дожидаться ночи, чтобы, покрыв голову платком, отправиться к ливанцу. Он много раз останавливался и возвращался, чтобы запутать следы и убедиться, что за ним никто не идет… Вроде бы никого. На всякий случай он еще раз сделал большой круг, обойдя истинное место своего назначения… Успокоившись, стукнул в калитку заветного дома, ничем не приметного посреди скромного жилого квартала. Выглянул сторож. Медес протянул кусок кедровой коры с иероглифом «дерево».

Калитка приоткрылась, и вот уже Медес поднимается на второй этаж, а навстречу ему движется человек, чей силуэт напоминает тяжеловесную амфору. Он надушен до невозможности и одет в длинное просторное платье.

– О, мой драгоценный друг, какое счастье видеть вас! Отведаете сластей?

Хотя ливанец старался бороться с лишним весом, его большая гостиная была постоянно наполнена всевозможными пирожными, каждое из которых было верхом совершенства.

Медес скинул с головы платок и сел.

– Дай-ка мне лучше финиковой водки.

– Одну минуту!

Серебряный кувшин, в мгновение ока возникший в руках у хозяина, был маленьким чудом – так великолепна была его отделка.

– Это подарок одного из моих оружейников, который пытался меня шантажировать, – уточнил ливанец. – Перед тем как умереть в страшных муках, он завещал мне все свое имущество. Что ж, порой и подлые людишки могут иметь добрые чувства.

– Меня не интересует, как ты сводишь счеты. Икер убрался из дворца. Но я уверен, что он не вернулся в свою родную провинцию, а отправился в Ханаанскую землю.

– Моя сеть уже поставлена на ноги, но вот задача: с каким поручением он туда отбыл?

– Обнаружить Провозвестника и сообщить о его местонахождении египетской армии.

Ливанец улыбнулся.

– Не кажется ли вам, любезный Медес, что этот Царский Сын слишком самонадеян?

– О, не думайте о нем как о ничтожестве! Икер много раз уходил от верной смерти, и он очень опасен. Но раз он совершает ошибку и рискует пускаться в авантюру на территории противника, думая, что пройдет незамеченным, воспользуемся этим!

– А почему вы так об этом беспокоитесь?

– Потому что Икеру это поручение дал, конечно, лично монарх. А значит, он снабдил его действенным оружием! Сесострис очень осмотрителен и действует только наверняка. Если Царский Сын получил приказ войти в среду заговорщиков-ханаанеев, у него есть шансы на успех.

Аргументы были весомые.

– Стало быть, вы хотите устроить ему западню?

– Если я не ошибаюсь, Икер отправится в Сихем. Пусть твои соглядатаи предупредят тебя, как только он там объявится. Дадим ему войти в общину, а там уж без труда с ним расправятся. Предварительно допросив. Может быть, малыш даст нам какие-нибудь полезные сведения о планах наших противников.

Ливанец почесал подбородок.

– Может быть, это и способ все разузнать…

– Слушай, делай, как хочешь, но уничтожь этого мальчишку! Его смерть ослабит Сесостриса.

– Что ж, я займусь вашим подопечным, – пообещал негоциант. – А теперь поговорим о делах. Напоминаю, что новый груз с драгоценным лесом только что вышел из Ливана. Таможня должна ничего не заметить.

– С моей стороны меры уже приняты.

– Нужно сменить портовый амбар.

– Я это не забыл. А… масло?

– Время придет, я вам сообщу.

Если все будет благополучно, то чудовищный план ливанца будет стоить жизни сотням или даже тысячам египтян.

Зло наступает!… На какое-то мгновение Секретарь Дома Царя дал волю воображению. В такой ситуации отстаивать закон Маат, как это делает Сесострис, означает почитать навсегда ушедшее прошлое.

Конечно, жестокость и страдания отталкивают его, но разве победа и захват власти не оправдывают их? Медес уже давно выбрал лагерь. Сейчас любое колебание гибельно. Встреча с Провозвестником дала ему неожиданную возможность обойти препятствия, которые он считал непреодолимыми. Пусть он продал душу демону тьмы, зато тот принесет ему славу и деньги!

– Никакой серьезной опасности?

– Стража не заметила ни одного из агентов моей сети. И, тем не менее, сыщики Собека-Защитника не сидят без дела! К счастью, я оставил в Мемфисе только лучших из своих людей, а они успели идеально вписаться в египетское общество.

Согласно приказу Провозвестника, большая часть отрядов которого вернулась в Ханаанскую землю, ливанец руководил сетью в Мемфисе. Сеть состояла из торговцев, разносчиков и цирюльников. Все это были люди, искусно подмечавшие всех незнакомцев и, если нужно, ловко их устранявшие. Конспирация соблюдалась строжайшим образом, и даже провал одного из людей не дал бы результатов: все под удар не попадут!

Ливанец никогда не предаст Провозвестника. Один раз, только один раз он солгал ему. И тогда… Страшно вспоминать… Это чудовище с горящими как уголья глазами едва не вырвало у него сердце, оставив на груди огромный безобразный шрам, который не дает о себе забыть. И при первом же проступке негоциант в два счета распростится с жизнью, которую вырвет у него человек-сокол.

– Медес, а вас никто не подозревает?

Высокопоставленный чиновник задумался.

– Я не наивен и беспрестанно задаю себе этот вопрос. Пока никаких тревожных сигналов нет, но я настороже. Когда Верховный Казначей Сенанкх соглашается на мои предложения, я всегда спрашиваю себя, думает ли он о делах государства или ставит мне западню. Пожалуй, и то и другое одновременно.

– Мы не можем позволить себе малейшего промаха, – напомнил ливанец. – В случае чего отменяем все наши планы. Если кто-нибудь из людей, близких к Сесострису, попытается подобраться к вам вплотную, немедленно дайте мне знать. Тогда будем резать по живому. Помните, Медес: Провозвестник не простит нам провала.

5

Множество рабочих трудились над расширением Стены фараона – линии укреплений, предназначенной для охраны северо-восточной границы Египта и отражения любой попытки нападения мятежных племен со стороны Ханаана. Ремонтировались и укреплялись старые строения, возводились новые. Сообщение между бастионами осуществлялось при помощи специальных оптических сигналов и голубиной почты. Гарнизоны, образованные из солдат и таможенников, на ощупь проверяли багаж и товары в проходивших караванах, обыскивали людей. После покушения на жизнь фараона Сесостриса надзор усилился. Несколько ханаанских мятежников были убиты, но другие все еще пытались проникнуть в Дельту и отомстить за своих товарищей. Кроме того, солдаты отправляли обратно подозрительных и нежелательных лиц, а если кого и пропускали, то только после строжайшего допроса. Ведь говорилось же в указе Великого Царя, что перешедший эту границу станет одним из сынов земли фараона.

Уйти с территории Египта и отправиться в Ханаанскую землю можно было, лишь назвав свое имя, причину ухода и точную дату своего возвращения. Писцы писали все в специальные свитки, которые тщательно перепроверялись.

Задача Икера была трудной, потому что он не должен был оставить за собой ни малейшего следа. Это будет непростое испытание, но оно позволит ему доказать непокорным ханаанеям, что он бежал из своей страны, где его ищет стража. Если предположить, что у них есть информаторы среди солдат или строителей Стены фараона, они смогут проверить факт побега и убедятся, что никакого официального разрешения у него не было, и что он вел себя как заговорщик.

Икер оценил масштаб предпринятых мер безопасности: большое число лучников на зубцах донжонов, а также наземные отряды в постоянной готовности к бою. Возможность внезапной атаки отпадает. Бастион, взятый приступом, успеет до своего падения предупредить следующий за ним, новость разнесется быстро, подкрепление прибудет немедленно.

Если бы у Икера не было точных сведений, ему не удалось бы проникнуть за Стену фараона. Сехотеп, Хранитель Царской Печати, показал ему подробную карту, на которой была отмечена последняя лазейка – пока еще недостаточно укрепленное место в башне. И когда опустилась ночь, юноша отправился в путь…

Вот и старая башня, стоящая поодаль от остальных. Она на ремонте. Зажженные факелы означают, что сейчас время снятия караула. Икер воспользовался несколькими минутами суматохи и со всех ног бросился в сторону Ханаана…

Коменданту крепости вовсе не нравилось его новое назначение. Он сожалел, что ему пришлось оставить казармы неподалеку от Мемфиса, где было столько развлечений. Да и вообще – столица… А здесь и сравнивать нечего – каждый день и каждая ночь тянутся как целый век.

Завтра он прикажет расчистить и сжечь густой кустарник. И тогда если кто и осмелился ступить ногой на египетскую землю, то непременно будет замечен его солдатами. А если кто-то вздумает бежать, то у лучников есть приказ стрелять на поражение. Кроме того, можно просто тренироваться, потому что ежедневная тренировка не только полезна для поддержания боевой формы, но и позволяет скоротать время. К счастью, генерал Несмонту как опытный военный позволял давать солдатам увольнительные и часто менял небольшой процент гарнизона, чтобы иметь возможность избежать утомления и, вследствие этого, потери бдительности. С таким начальником солдаты быстро войдут во вкус службы.

Вот и наступил час смены караула.

Комендант стал во главе группы из десяти человек лучников и направился к сторожевой башне, где уже зажигали факелы. Обычно это событие не занимало много времени, потому что сменявшиеся солдаты быстро покидали свои посты, охотно уступая их новоприбывшим, и торопились попасть в столовую.

Но в этот вечер всех охватило совершенно необычное возбуждение! Лучники, еще находившиеся на своих постах, громко и раздраженно переругивались, не желали спускаться вниз, их спор готов был перерасти в выяснение отношений.

– Эй, наверху, что там происходит? – крикнул снизу комендант.

– Идите сюда, комендант, они не хотят уходить!

Комендант стал карабкаться по узкой крутой лестнице.

Один из солдат лежал на спине, у него был разбит нос. Вокруг все было забрызгано кровью. Двое других с трудом удерживали нападавшего, который вырывался у них из рук и дышал как разъяренный бык.

– Это что такое! Вас избили?

– Это он, – прошептал раненый, – этот сумасшедший! Он ударил меня без всякой причины!

– А вовсе и не без причины! – заорал виновник. – Ты обокрал меня, подлец!

– Я ничего не желаю больше слушать! – решительно прикрикнул комендант. – Вы оба предстанете перед военным трибуналом, и там ваши действия прояснятся.

Один из лучников, подошедших на смену, рассеянно смотрел на ханаанскую степь.

В лунном свете, ярко заливавшем ровное пространство, все казалось привычным и спокойным. Вдруг что-то привлекло его внимание. Еще секунду… и пораженный солдат вскрикнул:

– Комендант, там человек! Он бежит из Египта!

– Стреляйте! – приказал комендант. – Стреляйте все! Постарайтесь не промахнуться!

Икер был еще недалеко от крепости, когда над его левым ухом пропела свою смертельную песню стрела. Вторая стрела задела его плечо. Но Икер, прошедший жестокую школу в провинции Орикса, порадовался тому, что стал прекрасным бегуном на дальние дистанции, умел правильно дышать и неутомимо стремиться вперед. Перемещаясь зигзагами, он прибавил скорость и сосредоточился на стремлении к горизонту.

Зловещее пение стрел стало звучать реже, интенсивность значительно уменьшилась, а потом он уже слышал только мерный звук собственных ног, соприкасавшихся с иссохшей землей.

Границу удалось пересечь, слава богам!

И все же Икер продолжал двигаться в том же темпе, боясь, как бы за ним в погоню не отправили патруль. Но вот уже наступила ночь, и комендант теперь не станет рассредоточивать силы гарнизона, потому что побоится других попыток прорыва.

Царскому Сыну оставалось лишь выбрать верное направление на Сихем.

Заползший на лицо Икера, огромный муравей разбудил его и тем спас ему жизнь…

К кустарнику, где Икер проспал несколько часов, приближались двое плохо выбритых людей. Думая, что их никто не слышит, они даже не старались вести себя тихо.

– Говорю тебе, там кто-то есть.

– Может быть, это только куча тряпок.

– А что, если под этой кучей человек? Посмотри получше!

– Кажется, действительно это человек… С дорожным мешком.

– Видишь, дело стоящее!

– А он, может, и не согласиться отдать нам свои вещи.

– А ты бы отдал? Сам бы отдал?

– У тебя совсем головы нет, что ли?

– Тогда незачем и его об этом спрашивать! Просто ударим как следует и украдем! Если хорошенько стукнуть, он и сделать ничего не успеет.

В тот момент, когда грабители готовились напасть, Икер неожиданно вскочил на ноги, выставив вперед короткий меч, полученный от Сесостриса.

– Не двигайтесь, – приказал он, – а не то я вам ноги поотрываю!

Один из грабителей упал на колени, а другой лишь отступил на шаг.

– Кажется, ты не шутишь! Ты кто, стражник или солдат?

– Ни то и ни другое, но с оружием обращаться умею. Вы хотели меня ограбить?

– Нет, нет! – воскликнул тот, что стоял на коленях. – Мы хотели вам помочь!

– Разве вам не известно, что воров приговаривают к каторжным работам, а убийц – к смерти?

– Но мы всего лишь бедные крестьяне, которые ищут себе что-нибудь для пропитания! В этих местах не каждый день достается на пропитание.

– Разве генералу Несмонту не удалось сделать эту землю процветающей?

Бродяги беспокойно переглянулись.

– Ты что… египтянин?

– Вот именно.

– И ты… работаешь на генерала?

– Вот это неверно.

– Тогда… Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь от него убежать.

– Ты дезертир?

– Нечто вроде этого.

– И куда движешься?

– Хочу присоединиться к тем, что сражается с генералом за свободу ханаанеев.

– Странно… Это очень опасно!

– А вы двое не из сторонников Провозвестника?

Тот, что стоял на коленях, поднялся и присоединился к своему товарищу.

– Нет, мы в эти дела не вмешиваемся.

– Если только чуть-чуть, не так ли?

– Только чуть-чуть. Совсем, совсем чуточку. Меньше, чем вот на столько.

– Но это чуть-чуть могло бы дать вам хороший бакшиш.

– А можно поточнее, друг?

– Слиток меди.

Бандиты сглотнули. Это настоящее состояние! Они могли бы напиться вдоволь и даже угостить своих подружек!

– Тебе повезло, друг.

– Отведите меня в лагерь к Провозвестнику, – потребовал Икер, не очень-то веря своим новым знакомым.

– Ты что, бредишь или издеваешься? Никто не знает, где он скрывается!

– Но вы ведь, конечно, знаете кого-нибудь из его сторонников.

– Может быть… Но почем мы знаем, честный ли ты человек?

– Ну, раз слиток меди…

– Это, можно сказать, весомый аргумент…

– Тогда вперед! А я двинусь за вами.

– Нет, сначала слиток меди.

– Не держите меня за дурака. Когда отведете меня к сторонникам Провозвестника, тогда и заплачу. Если не согласны, прощайте. Сам выкручусь.

– Нам нужно посоветоваться.

– Ладно, советуйтесь. Но быстро.

Двое приятелей стали оживленно спорить. Один осторожничал, второй напирал. В конце концов они сошлись на компромиссе.

– Лучше всего, – сказал осторожный, – идти в Сихем. В селениях можно нарваться на неприятности. В городе у нас много знакомых.

– А разве стража и солдаты не стоят в городе?

– Это верно, но не могут же они следить за каждым домом! Там у нас есть люди, которые наверняка могут свести тебя с Провозвестником.

– Ладно, пошли. Только вы идете впереди.

– Держись на приличном расстоянии, друг! Мы умеем обходиться с египтянами. Но только уговор: если они тебя сцапают, мы тебя не знаем.

– Ладно. Но если принять в расчет то, что я вам заплачу, лучше посты обходить, понятно?

– А ты как думал! Мы тоже не дураки. Если они возьмут тебя, плакал наш бакшиш!

Это признание успокоило Икера.

Они стали двигаться окольными путями, таились, пропуская то один, то другой караул, и, когда добрались до города, сначала обошли его, держась от него на приличном расстоянии, чтобы затем войти в бедный квартал с жалкими лачугами.