Командарм И. Д. Черняховский лично проверял готовность гвардейцев к броску на противоположный берег Днепра. Бойцы и командиры видели его в разных местах. Безусловно, он подвергал себя опасности. Ведь в любую минуту здесь мог разорваться случайный снаряд, мина, раздаться с той стороны пулеметная очередь: немцы периодически обстреливали и берег и реку в районе плацдарма. Но этот мужественный человек всегда старался быть в самой гуще событий. В его характере было то прекрасное беспокойство, неуемность, чувство огромной ответственности, без которых нельзя идти вперед, добиваться успеха.
      В 19 часов по всем линиям связи прозвучала команда "Вперед!". Бесшумно отчалили от берега плоты, лодки, баркасы. В темноте слышны были лишь тарахтение моторов буксиров, размеренные удары по воде весел, скрип уключин. От реки веяло прохладой, высокая волна хлестала о борта нашего парома, обдавая всех брызгами. На корме, следя за тем, как разматывается с катушки кабель и, увлекаемый грузилами, уходит на дно, шепотом переговаривались связисты.
      Все как будто шло хорошо. Но вдруг до слуха донесся гул самолета. Он нарастал, становился явственней. И вот уже ясно - немецкий. Внезапно все вокруг озарилось нестерпимо ярким трепещущим светом: одну за другой самолет сбрасывал осветительные бомбы. Над Днепром и близлежащей местностью стало светло как днем. Массовая переправа войск через реку была обнаружена противником. Вскоре и за высоким берегом появились всполохи: значит, ударили вражеские батареи. С флангов к реке потянулись оранжевые ленты пулеметных очередей. Завизжали над головой пули, стали падать неподалеку осколки - видимо, гитлеровские артиллеристы стреляли бризантными гранатами.
      Но ничто не остановило движение плотов, паромов, лодок к правому берегу. Гаубичные дивизионы 1-й гвардейской Глуховской артиллерийской дивизии открыли эффективный огонь по вражеским батареям, и обстрел значительно ослаб. Части 18-го гвардейского стрелкового корпуса и нашей бригады переправлялись всю ночь и сумели занять свои места на плацдарме.
      Уже через полчаса после завершения переправы оперативная группа бригады на своем командно-наблюдательном пункте развернула боевую работу: наладила связь с общевойсковыми командирами, организовала управление полками. Совершив небольшой марш по труднопроходимой местности, батареи заняли огневые позиции в районе местечка Страхолесье. Их наблюдательные пункты были выдвинуты к самому переднему краю противника в направлении Губина, Медвина.
      2 октября в 6 часов утра стрелковые дивизии, поддерживаемые артиллерией, перешли в наступление с задачей расширить плацдарм и преодолеть Восточный вал немцев. Противник при поддержке большого числа самолетов предпринял ряд ожесточенных контратак. Тем не менее первый день пребывания на плацдарме принес нам успех. Пехота, сопровождаемая артиллерийским огнем, с боем продвигалась вперед, расширяя плацдарм, и к исходу дня вышла на рубеж Губин, восточная окраина Горностайполя. Предпринятые противником контратаки не помогли. Организованным огнем гвардейцы нанесли ему ощутимый урон и отстояли занятые рубежи. Ожесточенные бои продолжались и в последующие дни.
      4 октября батарея гвардии старшего лейтенанта М. А. Кащеева, ведя огонь прямой наводкой картечью, отразила три психические атаки фашистов. Целые сутки артиллеристы удерживали высоту, на которой находился НП комбатра. Кащеев был ранен, но продолжал управлять боем своего подразделения. За проявленное мужество гвардии старшему лейтенанту Михаилу Александровичу Кащееву было присвоено звание Героя Советского Союза.
      Этого высокого звания был удостоен и разведчик гвардии рядовой Николай Мокрый. В течение нескольких часов он корректировал огонь своей батареи, находясь совсем близко от окопов гитлеровцев. Заметив, что в одной из многочисленных лощин скопилось до батальона пехоты немцев, готовящихся к новой контратаке, Николай немедленно сообщил комбатру нужные координаты. Огнем всей бригады контратака противника была сорвана.
      Мужественно сражался в этих боях расчет орудия под командованием гвардии сержанта А. А. Филиппова. Умело и скрытно меняя огневые позиции, артиллеристы помогали стрелковым подразделениям отражать контратаки гитлеровцев.
      5 октября орудие Филиппова подбило две противотанковые пушки и три автомашин. После прямого попадания вражеского снаряда в погребок с боеприпасами расчету нечем стало стрелять. Кроме того, несколько номеров было ранено, в том числе и сам командир орудия. В это время гитлеровские автоматчики при поддержке легкого танка перешли в очередную контратаку, Гвардии сержант Филиппов приказал поднести несколько снарядов от разбитого соседнего орудия и ударить по фашистскому танку.
      Выстрел нашей пушки прозвучал одновременно с выстрелом пушки вражеского танка. Снаряд гитлеровцев пролетел чуточку выше щита орудия и разорвался где-то в лощине. Зато снаряд гвардейцев точно попал в цель. Танк завертелся на месте и, объятый пламенем, остановился. Контратака противника была сорвана.
      Бои на плацдарме западнее Окуниново становились тяжелее с каждым днем. Фашистское командование подтягивало к месту боя все новые и новые подразделения, в том числе артиллерию и танки. Захваченные пленные показали, что их командование получило категорический приказ ставки Гитлера: любой ценой ликвидировать все плацдармы Красной Армии на западном берегу Днепра севернее Киева.
      Вскоре гитлеровцы предприняли наступление в полосе действий 60-й армии и ее правого соседа - 13-й армии. Им удалось потеснить наши войска на плацдарме 13-й армии на реке Припять в районе Чернобыля. На плацдарме 60-й, на котором сражался 18-й гвардейский стрелковый корпус, положение тоже стало угрожающим.
      В это напряженное время 60-я армия была передана из Центрального фронта в Воронежский. Командиру 18-го гвардейского стрелкового корпуса было приказано перейти к жесткой обороне. Все артполки корпуса с позиций на левобережье окаймили его оборону пристрелянными участками ИЗО. Наша артиллерийская бригада готова была вести огонь как с закрытых, так и с открытых позиций.
      Вечером 5 октября генерал Афонин собрал у себя командиров 2, 3 и 4-й гвардейских стрелковых дивизий. Пригласил и меня как командира корпусной артиллерийской группы. Обсуждался один вопрос: обстановка на плацдарме. Все хорошо понимали, что гитлеровцы, сосредоточившие против нас большие силы, в ближайшие дни предпримут попытку ликвидировать плацдарм. Чтобы противостоять натиску врага, нужно было основательно подготовиться. В первую очередь следовало определить, опираясь на данные разведки, в каком месте, вероятнее всего, он нанесет удар.
      В ходе обмена мнениями командиры соединений пришли к выводу: основного удара следует ожидать на северном участке плацдарма и, вероятнее всего, утром 6 октября. Отсюда следовало, что к утру, то есть в течение ночи, нам необходимо произвести перегруппировку сил и средств так, чтобы усилить правый фланг. Командир корпуса приказал командирам стрелковых дивизий всю полковую артиллерию и пушечные дивизионы артполков поставить на прямую наводку, глубоко эшелонировав подразделения на танкоопасных направлениях.
      Корпусная артиллерийская группа получила задачу создать вокруг плацдарма огненное заградительное кольцо силами гаубичных и минометных батарей. Основные силы нашей бригады приказано было сосредоточить за боевыми порядками правофланговой 2-й гвардейской стрелковой дивизии.
      В соответствии с этим решением комкора я оставил на левом фланге в полосе обороны 3-й гвардейской стрелковой дивизии (в двух километрах восточнее Медвина) 206-й гвардейский легкоартиллерийский полк. Два других полка - 167-й и 200-й - перебросил на правый фланг, в район Куповате, Городище.
      Саперам предстояло в течение ночи закончить строительство понтонной переправы. Командно-наблюдательные пункты корпуса и бригады генерал Афонин решил тоже переместить к правому флангу.
      Приказ комкора все соединения выполнили точно: в ночь на 6 октября перегруппировка частей была завершена. Полки бригады успели окопаться, наладить связь и взаимодействие с пехотой. Все штабные командиры и работники политотдела выехали на места и приняли непосредственное участие в подготовке боевых порядков артбатарей и дивизионов к жесткой обороне.
      Бои за плацдарм
      Хотя мы все были уверены, что бой начнется на правом фланге и приготовились встретить гитлеровцев именно здесь, на душе у меня было неспокойно. Я только что вернулся из 206-го полка гвардии майора Тыквача, оставленного на левом фланге. Настроение у личного состава части было боевое, батареи оставались на прежних, обжитых позициях, имели около двух боекомплектов снарядов, каждый орудийный окоп был приспособлен к круговой обороне. Казалось, никакого повода для беспокойства не было, а уезжал я из полка почему-то с тяжелым сердцем...
      Начальник штаба Маградзе и начальник политотдела Гордиенко первую половину ночи провели в 167-м и 200-м полках. Так же, как и я, они очень устали. Проверив еще раз связь с позициями и наблюдательными пунктами, решили все-таки хоть немного отдохнуть. Под ветвистой сосной рядом с нашей землянкой ординарцы соорудили нам настилы из досок, покрыли их плащ-палатками. Где-то около 3 часов мы расположились на ночлег.
      Ночь выдалась удивительно тихая, теплая. Усеянное звездами небо, луна, заливавшая окрестности голубым светом, как-то успокаивали, навевали мысли о доме. Спать вовсе не хотелось. Дышалось легко и свободно. Но усталость брала свое. Да и уснуть перед боем не мешало бы. Легче будет воевать...
      И все-таки сон долго не шел, хотя глаза слипались от усталости. Вспоминалась юность, учеба в Сумском артиллерийском училище, преподаватели, товарищи. Думалось, как наивно тогда мы представляли бой, подвиг. Теперь-то каждый из нас знал реальную суть этих понятий...
      Сколько времени я так пролежал, не знаю. Видимо, немало, потому что под утро почувствовал, что не выспался вовсе и продрог. Разом перевернулся на другой бок, приказал себе спать и действительно уснул.
      Наступившее утро было ясное, солнечное. Окрест стояла тишина. Даже самолетов противника, появлявшихся, по обыкновению, в воздухе в эти минуты, не было видно. Командиры полков доложили: подразделения окопались, взаимодействие и связь с пехотой установлены, к бою готовы. Около 9 часов утра позвонил генерал Афонин.
      - Как у тебя дела? - поинтересовался он. - Все ли в порядке?
      Услышав утвердительный ответ, Иван Михайлович пригласил меня вместе позавтракать.
      Генерал сидел под высокой пушистой сосной на разостланной плащ-палатке. Недалеко стояла раскладушка. Значит, и он, как и мы, спал на открытом воздухе. Завтракая, в разговоре мы снова и снова возвращались к предстоящим событиям...
      Около 10 часов утра слева послышалась сильная артиллерийская канонада. Мы оба вскочили, бросились к телефонам, связывающим КП корпуса с левофланговыми частями. Командир 206-го гвардейского полка гвардии майор Д. П. Тыквач сообщил, что противник силой до двух пехотных полков при поддержке 50 танков, артиллерии и авиации перешел в наступление на их участке. Полк ведет огонь. Более подробно обещал доложить позднее, а сейчас просил дать сосредоточенный огонь гаубичными батареями по обозначенным на планшетах танкоопасным направлениям.
      - Особое внимание обратите на западную окраину коммуны "Червовый Жовтень". Там мои наблюдатели насчитали еще 30 танков и около батальона пехоты, если не больше, - сказал в заключение Тыквач.
      Через четверть часа он позвонил снова и доложил, что гитлеровцы прорвались на правом фланге 3-й гвардейской стрелковой дивизии. После ожесточенного боя они овладели населенным пунктом Губин, коммуной "Червоный Жовтень" и Медвином. Части 3-й гвардейской стрелковой дивизии под натиском превосходящих сил врага с боем отходят в восточном направлении, к Страхолесью. 206-й гвардейский полк, неся потери от артиллерии и авиации противника, ведет ближний бой с пехотой и танками. На огневых позициях некоторых батарей идет рукопашная схватка.
      - А как огонь наших гаубичных батарей с левого берега? - спрашиваю его.
      - В коммуне "Червоный Жовтень" подбито и подожжено около пяти танков, гитлеровцы потеряли там очень много солдат, но в бой брошены новые части.
      Расстояние между передовыми подразделениями немцев и строящейся переправой неумолимо сокращалось. Если их не остановить, то мы можем потерять плацдарм, за который пролито столько крови. Я решил идти к генералу Афонину, но тут меня позвали к прямому проводу - вызывал командарм, Он потребовал доложить обстановку. На фронте так часто бывало, когда старшего общевойскового начальника интересовала обстановка в оценке артиллерийского командира. И резон в том прямой: артиллеристы народ точный, у них не бывает расстояний "с гаком". Ошибаются они всего лишь на "дельту икс", то есть на цену деления прицела - 50 метров.
      - Товарищ командующий, - докладываю генералу, - обстановка на плацдарме слева тяжелая, точнее - критическая. Наши стрелковые подразделения вынуждены отходить. 206-й гвардейский полк (вверенной мне бригады ведет ближний бой с танками и пехотой врага, несет большие потери. 167-й и 200-й помогают ему беглым из всех орудий. Командир 206-го гвардии майор Тыквач докладывает о большом скоплении частей противника в оставленных нами населенных пунктах Медвин, Губин и особенно в коммуне "Червоный Жовтень". Вероятно, гитлеровцы подтягивают туда свои резервы для развития успеха, чтобы самым коротким путем выйти к строящейся переправе. 1-й артиллерийский дивизион 167-го гвардейского полка лично поведу к переправе, чтобы остановить гитлеровцев в случае их прорыва. Хорошо бы ненадежней прикрыть переправу с воздуха...
      В ответ на мой доклад я услышал спокойный, уверенный голос командарма:
      - Управляй бригадой, дорогой, бригадой. Дивизион пошли, но с кем-нибудь другим, надежным, с крепкими нервами. Понял? А помощь дадим. Сейчас все будут работать на вас с Афониным. Снарядов не жалей! Переправу и плацдарм ни в коем случае отдавать нельзя. Они нам очень дорого стоили и нужны позарез...
      Прекрасное утро померкло в дыму и пыли. Гул танковых двигателей и самолетов смешался с визгом осколков и свистом пуль. Наступил критический момент: решалась судьба наших войск на плацдарме...
      Стрелковые части, их собственная артиллерия и минометы, теснимые фашистами, отошли на рубеж огневых позиций 206-го гвардейского полка, окопались. Особого накала бой достиг в районе позиций 2-го артиллерийского дивизиона, которым командовал гвардии старший лейтенант А. К. Галецкий. Это был один из самых смелых и знающих артиллеристов полка, недавно выдвинутый на должность и отлично справлявшийся со своими обязанностями.
      Батареи дивизиона уже израсходовали полтора боекомплекта снарядов, но гитлеровцы продолжали напирать. Особенно опасны были их танки.
      Против фашистских танков, которые уже начали совершать давно наигранный маневр, чтобы обойти оборонявшихся с флангов, гвардии старший лейтенант Галецкий сосредоточил огонь всех своих двенадцати пушек. Подпустив гитлеровцев на довольно близкое расстояние, по головным вражеским машинам в упор ударила батарея гвардии лейтенанта И. С. Чернова. Два танка загорелись. Расчет орудия гвардии сержанта П. М. Сидельникова прямым попаданием бронепрожигающего снаряда разбил бензобак еще одной машины, и она вспыхнула свечой у самой позиции орудия. Остальные танки повернули обратно. Маневрируя на сильно пересеченной местности, они скрылись, оставив пехоту на произвол судьбы.
      Однако командир поддерживаемого стрелкового полка и командир дивизиона, заметив на окраине Горностайполя новую колонну мотопехоты и танков противника, решили отвести выдвинутые далеко вперед от основных сил стрелковые роты и батарею Чернова на новый рубеж. Орудия батареи и уцелевшую сорокапятку стрелкового батальона сняли с позиций буквально из-под носа вражеских автоматчиков. И вновь отличились бойцы расчета гвардии сержанта Сидельникова. Несколькими снарядами с картечью и огнем из личного оружия они прижали автоматчиков к земле, обеспечив тем самым беспрепятственный вывод из боя остальных расчетов.
      Самоотверженно и хладнокровно действовали и водители тягачей гвардии ефрейторы А. А. Терешин, И. Н. Мушбаев и другие. Под обстрелом на виду у вражеских автоматчиков и пулеметчиков они подводили тяжелые "студебеккеры" к орудийным окопам, умело разворачивали машину так, чтобы номера расчета в считанные секунды могли надеть проушину станин на крюк тягача, а затем так же быстро исчезали за складками местности.
      За обеспечение вывода батареи с позиции под огнем противника все воины расчета Сидельникова получили высокие правительственные награды, а гвардии сержант Пармений Михайлович Сидельников за умелое руководство подчиненными и храбрость был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
      Вот он подвиг на поле боя. Мне всегда раньше казалось, что это удел каких-то необыкновенных личностей. Но в годы войны я понял, что совершают его самые обычные простые люди, которые, как правило, даже не замечают, что делают нечто большее, чем другие. Но всем им, безусловно, присущи отвага, воинское мастерство и прежде всего любовь к своей Отчизне, готовность к самопожертвованию.
      Не успели батарейцы Чернова развернуться на новом рубеже и привести орудия к бою, как на позицию, пытаясь обойти ее с флангов, двинулось целое танковое подразделение врага, прикрываемое артиллерийским и минометным огнем с закрытых позиций. На помощь пришли воины соседних 6-й и 3-й батарей гвардии старших лейтенантов Н. Н. Бадика и А. Л. Русака. И эта атака была отбита.
      Заместитель командира 206-го гвардейского легкоартиллерийского полка гвардии майор В. П. Струк и командир дивизиона гвардии старший лейтенант А. К. Галецкий, руководившие всеми артиллерийскими и минометными подразделениями на этом участке, выставили на фланге наступающего противника трехорудийную батарею под командованием гвардии старшего лейтенанта Б. Я. Борманова. Заняв позицию, артиллеристы фланговым огнем заставили вражескую пехоту залечь. Когда же перед ними появился "тигр", расчет орудия гвардии сержанта П. И. Тавровского поджег его. Но вслед за "тигром" в атаку пошли еще четыре средних танка. Их тоже встретили метким огнем прямой наводкой. Потеряв две машины, гитлеровцы отошли. Но батарея понесла тяжелые потери. Пали смертью храбрых командир орудия Петр Ильич Тавровский и наводчик гвардии сержант Николай Тимофеевич Пономарев. Оба они - ветераны бригады, об их храбрости уже ходили легенды. Ценой своей жизни эти отважные люди не пропустили врага к переправе.
      В Музее обороны Сталинграда-Царицына в городе Волгограде на постаменте стоит 76-миллиметровая пушка, на стволе которой нарисовано 7 ярких красных звездочек, свидетельствующих о том, что только в одном бою на подступах к волжской твердыне из этого орудия было уничтожено семь вражеских танков. На щите - портреты тех, кто стрелял из него, - Героев Советского Союза П. И. Тавровского и Н. Т. Пономарева.
      Эта пушка начала свою боевую биографию под Сталинградом в 1942 году в составе 1189-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, там же за отличные боевые действия переименованного в 206-й гвардейский легкоартиллерийский полк РВГК. Пройдя тысячекилометровый путь от Сталинграда до Праги, легендарное орудие возвратилось в Сталинград, но теперь уже на пьедестал Почета и вечной Славы...
      Дивизион гвардии капитана В. П. Иванова, который я послал для прикрытия переправы, совершил десятикилометровый марш по бездорожью с правого фланга на левый и занял огневые позиции восточнее боевых порядков 206-го гвардейского полка. Это было как нельзя кстати. Нескольким вражеским танкам удалось прорваться к переправе. Тут их и встретили орудия дивизиона. Открыв по ним огонь, они подбили сначала головную машину, за ней вторую, третью. Остальные повернули назад, но там по ним ударили батареи 206-го гвардейского и уже не выпустили из образовавшегося мешка.
      6 октября, когда северо-восточнее Медвина гитлеровцам удалось потеснить наши части, немецкая пехота подошла вплотную к огневым позициям батареи гвардии старшего лейтенанта Т. П. Северова. За пехотой двигались танки.
      - Рус, капут! - кричали фашисты. - Сдавайтесь в плен!
      - Сейчас сдадимся, гады. Погодите немного! - отвечал им комбатр.
      И вывел гвардии старший лейтенант Северов свое подразделение во фланг наступающим гитлеровцам. Прямой наводкой с первых же выстрелов орудия батареи уничтожили три танка, восемь бронетранспортеров с пехотой и около роты автоматчиков. Стрелковый батальон, прикрытый артиллерийским огнем, успешно контратаковал фашистов, отбросив их в исходное положение.
      7 октября батарея гвардии старшего лейтенанта Северова прикрывала дорогу, ведущую от Медвина к переправе, спешно сооружавшейся саперами на Днепре, и не пропустила к ней в этот день ни одного танка, ни одного вражеского солдата. За бои на днепровском плацдарме Тимофею Петровичу Северову было присвоено звание Героя Советского Союза.
      8 период тяжелых боев на плацдарме на моем НП безотлучно находились бывшие сослуживцы по 201-му гвардейскому пушечному артполку командир дивизиона гвардии майор Н. Г. Посохин и командир батареи гвардии капитан М. П. Вовк. Наблюдая за ходом боя, они управляли огнем тяжелых орудий своего полка, находившегося на левом берегу Днепра. Полк помогал стрелковым частям отражать натиск врага, удерживать завоеванный плацдарм. Оба офицера были отличными мастерами своего дела. С их помощью 201-й гвардейский добился больших успехов: подавил четыре батареи, уничтожил немало пехоты и танков врага. За эти бои Николай Григорьевич Посохин и Михаил Павлович Вовк получили высокое звание Героя Советского Союза.
      Отлично действовал на плацдарме западнее Окуниново 167-й гвардейский легкоартиллерийский полк. Он помог нашим стрелковым частям отразить многочисленные атаки превосходящих сил противника и был награжден за это орденом Красного Знамени. Командиру полка Александру Андреевичу Бутко и его заместителю по политической части Петру Захаровичу Истратову было присвоено звание Героя Советского Союза. За успешное форсирование реки Днепр севернее Киева, прочное закрепление плацдарма на западном берегу и проявленную при этом отвагу звания Героя Советского Союза были удостоены 24 офицера, сержанта и солдата 3-й гвардейской Бахмачской легкоартиллерийской бригады, в их числе был и я. Каждому из нас тогда вручили теплое письменное поздравление за подписью командарма, члена Военного совета, начальника штаба и начальника политотдела 60~й армии.
      С 11 по 16 октября соединения и части 18-го гвардейского стрелкового корпуса при поддержке 3-й легкоартиллерийской бригады вели непрерывные бои за улучшение своих позиций. В эти дни огонь наших батарей был особенно интенсивным. Стволы нагревались до предела, но другого выхода не было.
      С 17 октября обе стороны в районе Губина, Медвина и коммуны "Червоный Жовтень" перешли к жесткой обороне. Лишь на отдельных участках подразделения 18-го гвардейского стрелкового корпуса предприняли ряд попыток улучшить свои позиции. Гитлеровцы не делали и этого.
      Приостановив неудавшееся наступление своих войск против 18-го гвардейского стрелкового корпуса, противник подтянул резервы и решил попробовать предпринять активные боевые действия против соединений 30, 77 и 24-го стрелковых корпусов, находившихся на плацдарме левее нас, в районе Чернобыля и южнее реки Тетерев. Используя превосходство в силах, гитлеровцы вновь поставили наши войска в тяжелое положение, прижав их к самому Днепру. 3-я гвардейская легкоартиллерийская бригада получила приказ передислоцироваться в район Толокуньская Рудня, Толокунь и поступить в оперативное подчинение командира 30-го стрелкового корпуса генерал-майора Г. С. Лазько.
      В течение двух дней стрелковым корпусам 60-й армии с введением в бой резервов удалось восстановить положение, очистить южный берег реки Тетерев и соединить три разрозненных плацдарма в единый. Стороны опять перешли к активной обороне. Одновременно мы приступили к подготовке нового решающего удара по группировке немецких войск в районе Киева.
      Обстановка, однако, сложилась так, что попытки войск 1-го Украинского фронта (так с 20 октября стал именоваться Воронежский фронт) разгромить эту группировку, нанося удар с букринского плацдарма, не увенчались успехом. Поэтому осуществление этой задачи было поручено армиям, сосредоточившим свои соединения севернее Киева, на лютежском плацдарме.
      Впереди - Киев
      Глубокий обход
      В последнюю декаду октября частям нашей артиллерийской бригады дали возможность несколько дней отдохнуть, а главное - пополниться личным составом, вооружением и боеприпасами, отработать упражнение стрельб с подразделениями, в которые влилось немало новичков.
      Наступление на Киев с лютежского плацдарма предстояло осуществить в начале ноября силами 3-й гвардейской танковой и 38-й армий.
      60-я армия должна была наступать правее 38-й с задачей прорвать оборону гитлеровцев в направлении местечка Дымера и, прикрывая ударную группировку фронта с запада, при поддержке артиллерии нанести удар в юго-западном направлении. Далее, обходя Киев, двигаться по западному берегу реки Ирпень и к исходу 5 ноября достичь рубежа Мануильск, Микуличи, Козинцы, в 25 километрах западнее Киева.
      Распоряжением командира 30-го стрелкового корпуса бригада была включена в дивизионную артиллерийскую группу 75-й гвардейской Бахмачской стрелковой дивизии генерал-майора В. А. Горишного. Соединение это, его командира и многих командиров частей и подразделений мы хорошо знали по совместным боям за Глухов, Конотоп, Бахмач и Нежин. Поэтому встретились как старые знакомые, очень быстро согласовали все вопросы взаимодействия. Командиры артполков бригады, выводя части в район огневых позиций на восточных склонах высот у Толокуньской Рудни, с удовольствием приняли приглашение своих боевых друзей, с которыми хорошо сработались в прошлом, командиров стрелковых полков и разместились вместе с ними на уже оборудованных наблюдательных пунктах.
      Перед фронтом 75-й гвардейской стрелковой дивизии оборонялась 327-я пехотная дивизия противника. Не так давно ее хорошенько потрепали воины 60-й армии, но сейчас, по данным разведки, она пополнилась и личным составом и техникой и была вполне боеспособна. Оборона на участке этой вражеской дивизии состояла из трех позиций общей глубиной до 14 километров. Каждая позиция имела траншеи, ходы сообщения, многочисленные дзоты и хорошо оборудованные пулеметные площадки. Перед первой траншеей гитлеровцы установили минные поля. На ряде участков имелись проволочные заграждения и даже противотанковые рвы.
      В период подготовки к предстоящим наступательным боям войска 1-го Украинского фронта укрепляли свою оборону на занимаемых рубежах, вели тщательную разведку противника.
      Большое внимание уделялось планированию операции. Под руководством командарма И. Д. Черняховского и штаба артиллерии армии артиллеристами была детально изучена вся огневая система противника, тщательно отработан план артиллерийского наступления, с которым был ознакомлен командный состав, вплоть до командиров батарей.
      В ходе всей этой напряженной подготовительной работы мы неизменно ощущали помощь и поддержку командарма. Будучи сам по профессии артиллеристом, он внес большой вклад в разработку нового и важнейшего в то время вида огневого воздействия артиллерии на противника в бою. С нами, командирами артиллерийских частей и соединений, Черняховский постоянно советовался, делился своими мыслями, требовал от каждого творческого подхода к организации боя. Во всем чувствовались его одаренность, культура, умение работать с людьми, уважать и понимать их.
      На одном из совещаний, на которое были приглашены не только командир 1-й гвардейской артиллерийской дивизии, командиры бригад, но и командиры полков, Иван Данилович встретился наконец со своим однокашником Александром Андреевичем Бутко. Он подошел к нему, сердечно обнял и при всех сказал, что Саша Бутко - его давний товарищ по Киевской артиллерийской школе и что он очень рад его видеть живым, здоровым да еще и Героем Советского Союза. Эта простота, непосредственность и сердечность командарма тронули не только Александра Андреевича Бутко, но и всех присутствующих.
      - Вы, товарищ Жагала, уж не обессудьте, если я задержу вашего подчиненного на полчасика, - обратился ко мне командарм, когда совещание подошло к концу. - Хочется побеседовать с Сашей, вспомнить друзей. Ведь мы так давно не виделись.
      Сейчас, когда спустя много лет я вспоминаю Ивана Даниловича Черняховского, то почему-то чаще всего именно в те минуты. Наверное, тогда особенно ярко раскрылись все грани большого человеческого характера этого полководца.
      К концу октября штаб 3-й гвардейской во главе с гвардии подполковником С. Л. Маградзе завершил работу над планом артиллерийского наступления. В те дни все офицеры штаба и его начальник трудились горячо и вдохновенно. Я знал, что подполковнику Маградзе не очень по душе штабная работа (впоследствии он перешел на командную должность), но он сделал все от него зависящее, чтобы наш штаб был на высоте. При энергичном участии Семена Лаврентьевича Маградзе в соединении научились и планировать, и хорошо сочетать штабную работу с командной. Он навел образцовый порядок в связи. Проводная и радиосвязь работала безотказно как между штабом бригады и полками, так и с поддерживаемыми стрелковыми частями и соединениями. А это имело для нас первостепенное значение.
      2 ноября вечером на плацдарм прибыл командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин. Здесь, на командном пункте 60-й армии, состоялось заседание Военного совета фронта, на котором присутствовали все командиры корпусов, дивизий и бригад, а также начальники политотделов соединений. После доклада И. Д. Черняховского о готовности войск армии к наступательной операции Н. Ф. Ватутин обратился к присутствующим-с кратким напутствием на предстоящий бой, дал ряд указаний службе тыла фронта, от имени Военного совета пожелал всем нам удачи.
      В нашей бригаде, как и в других частях и соединениях армии, прошли митинги, на которых зачитывалось обращение Военного совета фронта. В нем говорилось: "Славные бойцы, сержанты и офицеры, перед вами родной Днепр, На его западном берегу древний Киев - столица Украины... В этот час... к нам обращаются взоры всей страны, всего народа. Нас ждут советские люди..."
      Обращение Военного совета слушали с затаенным дыханием. Его проникновенные слова дошли до сердца и сознания каждого воина.