Куртизанки

Тайное общество розенкрейцеров было организовано бывшими вольными каменщиками. Оно пыталось различными мистическими спектаклями завлечь в свои ряды прежде всего высокопоставленных деятелей. Берлинские розенкрейцеры, предводительствуемые фаворитами епископа, совершенно подавили короля. Прусское государство превратилось в их приход. К тому же они начали всем распоряжаться по своему усмотрению. Только их сторонники, строго выполнявшие все предписываемые Орденом обряды, могли рассчитывать на какие-то перспективы и карьеру, веселую и беззаботную жизнь. Король поддался сильному влиянию настоящих мошенников, которые старались блюсти только собственные интересы. И как Пруссии навредили интриги этих бесчестных советников, ужасным образом проявилось только через много лет. Тогда каждому стали понятны мрачные последствия нечестивых деяний всей этой банды, которая превратила повелителя в марионетку и обманывала его.

Орден завербовал короля в свои ряды, еще когда он был принцем. Когда душа неспокойна, религия помогает удивительно хорошо. Это было основной истиной тайного общества, которую Фридрих-Вильгельм усвоил лучше всего. Люди тьмы старались размягчить его волю. Поднялась волна всеобщего мистицизма. Наследник получил кличку «Ормезус». Одновременно Орден начал противодействовать влиянию Вильгемины на принца. Верные «братья» доказывали принцу, что такой образ жизни не соответствует истинной вере. Тот, кто хочет подняться на высшие ступени орденской иерархии и приобщиться к его высшим таинствам, должен прежде всего вести «добродетельный образ жизни»! Эти интриги привели все-таки к тому, что принц в начале 1783 г. временно расстался со своей сердечной привязанностью. Но окончательно он так и не смог расстаться с женщиной, которая так осчастливила его своим безмятежным характером, своей прелестью, своим живым умом, а особенно своим оптимизмом, что часто имеет для влюбленного решающее значение... Происки Ордена натолкнулись на препятствие. Но у интриганов всегда были наготове новые ходы. Они решили подчинить себе и самого кронпринца, и его фаворитку. Для этого был применен план «золотой ошейник». Неожиданно их глава Вельнер, который со временем назовет Фридриха Великого «королем обманщиков и интриганов», стал выступать в качестве защитника молодой женщины, отчуждение к которой еще недавно сам пытался вызвать. Он стал защищать принца перед Орденом и написал: «Ормезус не будет совершать греха, если будет заботиться о матери своих детей, чего даже Орден не может ему запретить. Это было бы бесчеловечно». И скоро прежние любовные отношения между Вильгеминой и Фридрихом-Вильгельмом были восстановлены. Вильгемина не собиралась скрывать, что откровения Ордена ее мало трогают. Теперь, когда ход Вельнера изменил ситуацию, умная куртизанка решила пойти навстречу Ордену. Она всегда делала так, когда ее желания совпадали с событиями. К тому же враги были могущественны. Вскоре наследник получил титул «Ормезус Магнус», соответствующий королевскому, за заслуги, оказанные Ордену.

Дьявольские интриги продолжались. Учитывая легко поддающийся влиянию, впечатлительный характер принца, в высших кругах Ордена вспомнили о темных средневековых обычаях. После самоубийства пресловутого Шрепфера они заполучили все принадлежащие ему приспособления для вызова духов усопших. Иоганн-Герог Шрепфер, родившийся в 1739 г. в Нюрнберге, служил в армии гусаром и участвовал в семилетней войне, а потом стал владельцем кафе в Лейпциге. С членами Ордена и Вельнером его связывала особая дружба. 8 октября 1774 г. Шрепфер застрелился в Розентале под Лейпцигом. Его устройства должны были теперь сослужить отличную службу. И по желанию Фридриха-Вильгельма под грохот грома и блеск молний вызывали дух Юлия Цезаря, Марка Аврелия, философа Лейбница, великих курфюрстов, а позднее во дворце Ритца на Унтер-ден-Линден даже дух рано умершего любимого сына принца графа фон дер Марка.

Так как розенкрейцерам не удалось вывести из игры фаворитку-простолюдинку, ее многочисленные враги в придворных кругах избрали другой путь. Они решили подобрать слабовольному монарху любовницу по своему выбору. Случай пришел интриганам на помощь.

Еще когда он был кронпринцем, он проявлял прямо-таки болезненную склонность к одной придворной даме королевы.

Целых три года преследовал он своими ухаживаниями Юлию фон Фосс, так и не достигнув желанной цели. И придворные круги втайне надеялись, что, благодаря связи короля с благородной дамой, им удастся нейтрализовать влияние дочери трубача. И они стали поощрять склонность короля к Юлии, действуя со всех сторон. Юлия фон Фосс долго упиралась. Она предвидела, какой скандал может разразиться, однако в конечном счете уступила домогательствам короля, который никак не хотел смириться со своим поражением. Наконец она согласилась принести эту «жертву», если будут выполнены следующие условия:

1. Ритц со своими детьми должна быть немедленно изгнана в Литву.

2. Король должен тайно обвенчаться с ней, и это должно быть официально признано.

3. Безусловное согласие королевы.

И при дворе моментально разразилась скрытая война между партиями Ритц и Фосс. И на этот раз Вильгемина показала, насколько она умна. Она не стала спорить. Она решила: пусть события развиваются своим путем. В разговоре с Фридрихом-Вильгельмом она всего лишь обратила его внимание на их клятву верности, заканчивавшуюся словами «никогда с ней не разлучаться»! И благодаря этой тактике она победила! Король не хотел выполнять первый пункт требования придворной дамы. Решение его было непоколебимым. Партии Фосс пришлось согласиться на это и надеяться, что время само все расставит по своим местам и образ госпожи Ритц постепенно поблекнет...

А второй и третий пункты были выполнены. Королева, скрепя сердце, дала согласие. После бесконечных и никчемных дискуссий духовенство тоже дало согласие на тайное венчание. Таким образом, морганатический брак состоялся. Юлии фон Фосс был тотчас пожалован титул графини Ингенхайм. Король жил как будто в счастливом сне...

Вильгемина совершенно спокойно вернулась в Шарлоттенбург. Она знала, что ее роль еще не сыграна до конца. Она решила подождать...

А так вроде бы удачно задуманный сердечный союз с Юлией фон Фосс достаточно быстро потерял свой блеск. 2 января 1789 г. она родила мальчика. А через три месяца умерла от чахотки. Придворная партия, сделавшая ставку на союз короля с графиней Ингенхайм, была жестоко обманута в своих ожиданиях. Ярость ее обратилась в подозрения, что это дело рук Вильгемины. Ее стали обвинять, что это она устранила соперницу с помощью яда, и эта версия распространилась в народе. Однако когда никаких следов отравления на теле не обнаружили, отравление моментально превратилось в воздействие магических сил. Но и тут бездоказательные обвинения против Вильгемины не привели к намеченной цели. Фридрих-Вильгельм на этот раз не поддался и после такого удара судьбы вернулся к своей прежней верной фаворитке.

Не прошло и года, как король угодил в другую любовную западню. На этот раз его околдовала своими чарами графиня Денхофф. Она была готова тотчас откликнуться на его призыв, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Только она требовала выполнения пунктов 2 и 3 такого же, как с графиней Ингенхайм, соглашения. Она не настаивала на удалении госпожи Ритц. Госпожа Ритц, как оказалось, сама способствовала в дальнейшем ее удалению.

14 апреля 1790 г. король вступил во второй морганатический брак. Графиня Денхофф была вознаграждена по-княжески: она получила приданое в 200 000 талеров. Родственников новой фаворитки король засыпал ценными подарками. Денхофф была красотой совершенно другого сорта, чем Ингенхайм. Она ослепляла искусным кокетством в дополнение к своей прелести. Ее капризы и прихоти вполне были способны снова и снова воспламенять страсть короля. Она хорошо знала, чего хотела! Она хотела царствовать как «наполовину королева». А чтобы добиться этого, она пожертвовала для стареющего короля своей цветущей красотой. Она была в полной уверенности, что ее тотчас введут в суть государственной политики. Однако она заблуждалась. Ее честолюбивым планам не суждено было сбыться, В эти дела король, так, по крайней мере, он считал, не собирался посвящать никого! Он считал себя абсолютным монархом. Госпожа Ритц, а с ней и розенкрейцеры опять одержали победу...

На какое-то время Денхофф, правда, удалось подчинить неуверенного в себе короля и заставить его плясать под свою дудку. Однако вскоре и эта история кончилась неудачей. Придворная партия переоценила влияние новой фаворитки. И Денхофф впала в немилость.

Как раз в это время она облегчала душу в письме одной из своих подруг следующим образом:

«Неужели Вы думаете, что король может любить ту, чьим советам он так слепо следует?! Ведь он так боится ее, вот и все. Знаете ли Вы, что оказывает на него воздействие более сильное, чем любовь? Это сам дьявол, это заклинания, магические заговоры и греховные средства, выдуманные мошенниками и духовидцами, которые за все зло, творимое ими, никогда не получат отпущение грехов».

А Вильгемина после всех этих тяжелых испытаний только укрепила свое влияние. Придворная партия постепенно сдавала позиции в борьбе с ничем ей не уступавшей фавориткой. Назло самым изощренным интригам она с честью выходила из трудных ситуаций. С этим пришлось смириться, и победительницу окружили всеобщей лестью. Скоро она стала самой почитаемой дамой при дворе Фридриха-Вильгельма II. И король снова стал относиться к ней с прежними чувствами. Правда, прежняя любовь трансформировалась во многом в искреннюю дружескую привязанность. Вильгемина делала все от нее зависящее, чтобы быть достойной этой дружбы...

Последующие годы из-за войны с Францией жизнь ее была полна тревог и беспокойства. В начале кампании король сначала отправился на фронт, однако вскоре возвратился во Франкфурт-на-Майне. Здесь его стареющее сердце воспламенили прелести прекрасной дочери банкира Бетмана.

Чтобы добиться ее благоволения, Фридрих-Вильгельм и ей предложил морганатический брак. Но его домогательства не возымели успеха. Девушка подарила ему несколько часов любовного свидания, однако оказала героическое сопротивление всем его попыткам...

Так Вильгемине удалось счастливо избежать и этой новой опасности, которая могла серьезно подорвать ее положение. Наконец-то дружба и привязанность короля принадлежали ей безраздельно!..

Вильгемине уже в который раз был брошен упрек в том, что она вмешивается в государственные дела. Это обвинение было довольно шатким. Никогда не стремилась она играть такую же роль, как графиня Денхофф в начале своих отношений с королем. Вопросы государственной политики мало заботили Вильгемину. И совершенно правильно поступал король, полностью доверявший ей, когда порою советовался с благоразумной женщиной. Он, однако, находился под большим влиянием своих «штатных» советников и братьев из Ордена и ничего не мог поделать с этим автократическим правлением, даже если бы и хотел этого!..

Вильгемина заболела. Придворный врач, тайный советник Браун, посоветовал лечение водами на курорте в Пизе. А затем – продолжить лечение в Неаполе. Король моментально выделил средства для этого путешествия. Вильгемине были выданы чеки на предъявителя в самые престижные банкирские дома в Милане, Ливорно, Флоренции и Риме. В сопровождении господина Филистри, фроляйн де Шаппюи, секретаря и многочисленной челяди отправилась она в Италию. Повсюду она должна была появляться окруженная княжеской роскошью. И во время этой неоднократно критикуемой ее прусскими противниками поездки Вильгемину повсюду ждал триумф. Толпа известнейших художников, поэтов и ученых окружала с утра до вечера фаворитку короля. Ее находили очень остроумной и еще более красивой. А ведь в это время ей было уже 44 года...

В Цюрихе она посетила широко известного Иоганна-Каспара Лафатера и с тех пор стала переписываться с ним. Прекрасно оформленные пригласительные билеты открывали пред ней двери лучших домов. И где бы она ни показывалась, толпа авантюристов и искателей приключений следовала за ней по пятам...

А большие и малые итальянские дворы соперничали друг с другом, стараясь как можно великолепнее обставить прием прославленной куртизанки прусского короля. У нее была в самом деле всемирная известность. И только неаполитанский двор захлопнул пред ней двери. Высокомерная королева Каролина, дочь Марии-Терезии, не хотела иметь ничего общего с низкородной блудницей! Однако близкие ко двору круги приняли Вильгемину с распростертыми объятиями. Прямо здесь, в Неаполе, различные высокопоставленные персоны стали одолевать се предложениями любви и замужества, а также задарили подарками. И леди Эмма Гамильтон, супруга английского посла и подруга неаполитанской королевы, осчастливила Вильгемину своими посещениями и любезными приглашениями. Даже стариковское сердце самого лорда Бристоля, архиепископа Лондон-Дерри, не оставили равнодушным волшебные чары госпожи Ритц. Иоганн-Готфрид Земе достаточно красноречиво описывает ситуацию: «Старый 75-летний поп не пропускает ни одной юбки на улице. Он заигрывает также с Лихтенау и пишет ей нежные письма».

После приема, оказанного ей неаполитанской королевой, Вильгемина чувствовала себя глубоко задетой. Она горько жаловалась самому королю. Только теперь она попросила пожаловать ей дворянство, чтобы исключить в будущем подобные унижения. Фридрих-Вильгельм тотчас исполнил ее желание. Жалованная грамота была датирована двумя годами раньше. Вильгемина получила титул графини фон Лихтенау, а также право ввести в свой герб прусского орла и королевскую корону. Грамота оканчивается следующими словами: «Дано в Нашей Королевской Резиденции – Городе Берлине, дня 28-го, месяца апреля после Рождества Христова в одна тысяча семьсот девяносто четвертом году и на восьмом году Нашего Королевского Правления».

Это возвышение фаворитки у нее на родине породило волну злых сплетен. Недоброжелательство и зависть вспыхнули снова. Сама Лихтенау пишет об этих интригах с большим умом и тактом:

«...Неужели кто-либо мог бы подумать, что я настолько глупа, чтобы не отдавать себе отчета, какие отрицательные последствия может иметь мое возвышение? И если бы я своим умом не дошла до этого, у меня достаточно друзей, чтобы объяснить мне это. Один из них написал мне после случившегося со мной несчастья: „Я думаю, что, если бы Вам не был пожалован графский титул, общественность не перестала бы любить и ценить Вас. Однако всем этим Вы задели гордость знати, и она возненавидела Вас, потому что Вы поднялись снизу и сравнялись с ней, и этим Вы вызвали ее зависть“. Все так! Но как же я могла бы решиться и отказаться от такого опасного титула графини? Король послал мне грамоту в Венецию с моим братом, шталмейстером. Король, говорю я, с одной стороны, мой друг, мой благодетель, но с другой стороны, он также мой повелитель! Ведь я достаточно долго противилась этому. Достаточно долго я тактично отказывалась от титула, теперь же я не хочу и не могу больше тянуть! Уже вскоре после своего восшествия на престол король неоднократно высказывал такое желание. И основное, что он считал несчастьем и чем-то совершенно неестественным, был тот факт, что мать таких детей, которым уже при рождении был пожалован этот титул, тоже не может им обладать! Но я всегда противилась этому, так как хорошо представляла заранее возможные осложнения, и это в самом деле долго огорчало меня!

Во время моего пребывания в Италии я сообщила королю о возможном заключении брачного контракта между моей дочерью, графиней фон дер Марк, и лордом Гарвеем, сыном милорда Бристоля, из чего, к сожалению, впоследствии ничего не вышло. Тогда в нескольких своих письмах он сообщил мне о своем окончательном решении присвоить титул графини. И я не осмелилась отказаться.

Что же тогда остается от частых и язвительных упреков в мой адрес в честолюбии, стремлении к почестям и титулам? Какое тут тщеславие, если обстоятельства вынуждают меня принять титул, который я могла бы получить уже десять лет назад?..

...А вообще-то я считаю, что объективно присвоение мне титула совершенно справедливо. И тут возникает вопрос: как же я должна себя вести после этого – при таком отношении двора и высшего света, к которому я до сих пор сама принадлежала? Самое главное, конечно, это то, что у меня нет знатных предков и родословной. И это пятно, конечно, будет на мне до гроба. Но как же я должна была поступить? И разве правда, в частности, то, что пишет своим отравленным пером господин кригстрат Фридрих фон Келли:

«Можно легко представить себе, в какой вертеп превратился королевский дом в последний год правления Фридриха-Вильгельма II благодаря окружению короля. Он отдает предпочтение графине Лихтенау, над которой, начиная с ее представления при дворе, насмехаются все принцы и даже сама королева?»

После возвращения из Италии Вильгемина находилась на вершине могущества. Все ее прежние враги примирились с ней, хотя зачастую это было всего лишь притворством. Теперь им приходилось считаться с ней. Король доверял ей, как ни одной из ее бывших соперниц.

Одновременно с титулом графиня получила в свое распоряжение поместья Лихтенау, Брайтенвердер и Росвизе. Она стала таким образом крупной землевладелицей. Это привело к появлению целого роя весьма серьезных претендентов на ее руку из представителей знати. Так, например, ей сделал предложение лорд Темпелтаун, двоюродный брат знаменитого английского министра Питта. Дело дошло даже до обручения. Когда король узнал о возможном союзе, он стал энергично противиться этому. Несомненно, в первую очередь мужчин очаровывал тонкий шарм интересной женщины. Однако Вильгемина была другого мнения. «Все думают, что я владею миллионами,– писала она.– С тех пор, как я стала графиней, я просто не в состоянии увернуться от брачных поползновений знатных господ».

В своем дворце на Унтер-ден-Линден, в пристрое, выходящем на Беренштрассе, графиня фон Лихтенау организовала свой собственный театр. На открытие и гала-представление, в котором были задействованы лучшие силы придворной сцены, она пригласила королеву, всю королевскую семью и весь двор. До сих пор все члены королевской семьи презирали Вильгемину. Любые контакты с ней гневно отвергались. Никто не хотел знать низкородную потаскуху!

Однако по воле короля все изменилось буквально за одну ночь. Теперь Вильгемина была знатной и приходилось ее признавать! И теперь она могла пригласить двор к себе. Вообще-то, было не очень тактично, что в качестве первого представления была выбрана опера Назолини «Клеопатра». В результате вскрылись старые раны. Историограф А. X. Дапмартин в своем труде «Жизнь при дворе Фридриха– Вильгельма II» так рассказывает об этом празднике:

«Королева, кронпринц и его супруга, как и другие королевские принцы и принцессы, дрожали от еле скрываемой злобы из-за унизительного положения, в которое они попали в качестве гостей женщины, само существование которой было им ненавистно. Какое достойное сожаления развитие событий! И какие печальные мысли навевало оно, каким тревожным сигналом оно было! Бледное лицо короля носило отпечаток смертельной болезни. Добрая королева выдавливала из себя вынужденное веселье... Именно ей принадлежала самая несчастная роль на праздничном вечере у графини Лихтенау. Выбор оперы был в высшей степени бестактным и предосудительным.

Сочувствующие и в то же время любопытные взгляды зрителей были большей частью направлены на королеву, как будто точную копию несчастной и покинутой неверным мужем Октавии».

Несомненно, этот праздник был большой ошибкой. Но король повелел. Может быть, он снова хотел в какой-то мере загладить свою вину перед Вильгеминой, которая столько лет была ему преданной подругой?! А может быть, он чувствовал, что дни его сочтены... Здоровье «Благословенного» было серьезно подорвано. Последствия разгульного образа жизни проявились в неопровержимых признаках водянки. Придворные врачи были не в состоянии помочь. Они предписали лечение водами в Пирмонте. Король согласился. Он приказал, чтобы графиня фон Лихтенау сопровождала его. Никто не осмелился возразить.

В это же время лорд Бристоль сделал попытку убедить короля передать на его попечение дальнейшую судьбу графини Лихтенау, чтобы она в будущем ни в чем не испытывала нужды. «Если Ваше Величество,– сказал он,– еще сомневается, какое будущее ожидает графиню, то я беру на себя священную обязанность защитить ее от любых лишений. Я отдам ей во владение замок в Англии и назначу ежегодную ренту в 2000 фунтов».

Но Фридрих-Вильгельм избрал другой ответ на письмо. Он тотчас подарил своей фаворитке 500 000 талеров в пятипроцентных голландских долговых обязательствах.

Когда общественность узнала о королевском подарке, то и снизу и сверху поднялся сильный ропот. Однако что такого?! Каждый должен был заботиться о себе, как мог! Министры и высшие придворные чины блюли свою выгоду. А дворянство засыпало доброго короля прошениями, где речь почти всегда шла о пожаловании дополнительных привилегий. А придворные слуги и лакеи таскали помаленьку, когда позволяла обстановка. И Лихтенау всего лишь получила то, что по доброй воле было ей подарено. Ведь король этим хотел вознаградить ее за верность...

Похоже, лечение водами в Пирмонте принесло облегчение. При возвращении в Берлин короля радостно приветствовал весь народ. Фридрих-Вильгельм объехал Берлин в одной карете с графиней Лихтенау. Народ ликовал. «Благословенный» вернулся к жизни!

Между тем кажущееся улучшение состояния здоровья короля было обманчивым. Болезнь обострилась. Фридрих-Вильгельм понял, что его звезда закатывается. Он знал, как настроена его семья, и хотел вынудить графиню уехать в Англию еще до своей кончины. Однако Вильгемина с неудовольствием отклонила эту заботу. Памятуя об их общей клятве верности, она решила остаться и не отступила. Она взяла на себя все заботы о больном монархе, находившемся в Мраморном дворце в Потсдаме. Никто и ничто, в том числе явные и скрытые угрозы, не могли вынудить ее уступить позиции сторонникам королевской семьи. Она хотела быть рядом с ним до тех пор, пока хватит сил. Она прекрасно понимала, что ей не стоит ждать ничего хорошего от королевской семьи, как только король отправится в последнее путешествие. На предложение голландского генерала Констана покинуть Берлин она храбро отвечала: «С сознанием полной моей невиновности я остаюсь, да, я остаюсь даже в том случае, если бы у меня была уверенность, что свои дни я окончу в тюрьме или под топором палача. Я ни при каких обстоятельствах не покину короля, который всегда был моим благодетелем и другом. Моя забота нужна ему. Кажется даже, что благодаря моему присутствию он чувствует себя лучше, и я предпочитаю смотреть тысяче смертей в лицо, пока дыхание еще теплится в нем».

Дни короля были сочтены. Ни врачи, ни знахари не могли вернуть ему уходящие силы. 15 и 16 ноября 1797 г. страдания больного стали нестерпимыми. Придворный врач, тайный советник Зелле, сообщил Лихтенау и королевской семье, что конец близок. Лихтенау, измученная длительным уходом за больным, упала в обморок, и ее отправили в собственные покои. Тотчас после этого в покоях короля появились генерал Бишоффвердер и два штабных офицера. В это время здесь находились только Ритц и камердинер-француз, члены королевской семьи отсутствовали при последних часах «Благословенного». Началась ужасная агония. Ничего не оставалось от того почитания, которым он был окружен, когда был здоров. Теперь, когда король больше не обладал прежним могуществом, никому больше не было до него дела. Его верная подруга лежала в беспамятстве. И 16 ноября 1797 г., в 9 часов утра, король избавился от своих страданий...

Не успел король умереть, как решилась судьба Лихтенау. Ее тотчас покинули все друзья. Они моментально перебежали в противоположный лагерь.

Прежний почитатель графини граф фон Гаугвиц с уверенностью нового хозяина тотчас отдал приказ, в соответствии с которым взвод гвардейцев должен был занять ее квартиру. Ее уведомили, что она находится под арестом.

Вот теперь все и началось! Всевозможные обвинения обрушились на голову беззащитной женщины! Она оказалась шпионкой, воровкой, короче говоря, исчадием ада, которое разоряло государство. За всем этим напускным возмущением стояли трусы и действительно замешанные в махинациях.

Так как никаких доказательств противного не существовало, эта ложь действовала. Злословили кто как мог. Вот, в благодарность за все благодеяния короля эта шлюха еще и отравила его. Ненависть к ней росла.

Народ проклинал ее и требовал ее публичного наказания. Раздавались даже призывы повесить ее. И хорошо еще, что она находилась под стражей, иначе чернь могла бы ее растерзать.

Наконец было принято решение. В нем было семь пунктов:

«1. Графиня фон Лихтенау выдала государственные тайны.

2. Она злоупотребляла умственной слабостью короля и поддерживала заговорщицкую деятельность розенкрейцеров.

3. Она обворовывала государственную казну.

4. В Пирмонте она раздаривала государственное имущество.

5. Она похитила самый ценный бриллиант короны – «Солитэр» и у умирающего короля сняла с пальца два кольца с бриллиантами.

6. За три дня до смерти короля она куда-то унесла его личный портфель.

7. Она сознательно не допускала семью короля к его постели».

Три месяца находилась Лихтенау под следствием. Судьи не смогли найти никаких доказательств ее вины. Все показания обвиняемой находили подтверждение. Она ничего не скрывала. В том числе подарки, вызвавшие пересуды против нее.

Таким образом, придворный суд был вынужден признать ее невиновность.

Король Фридрих-Вильгельм III получил судебное решение. Но отношение его все равно было пристрастным. Его ненависть к фаворитке отца пересилила свойственное ему уважение к законам. Лихтенау должна была пасть – вот и все. И 17 февраля 1798 г. королевская комиссия зачитала ей королевский указ, в котором Фридрих-Вильгельм повелел, чтобы она вернула короне все подаренные ей его отцом ценности, дома в Шарлоттенбурге и Берлине и те самые 500 000 талеров в голландских ценных бумагах. Считалось, что все это она у усопшего короля выманила.

Собственно украшения, которые ювелиры оценили в 15 630 талеров, серебряные вещи и посуда ценой 26 579 талеров, а также обстановка были ей оставлены. Из всего этого она должна была также заплатить свои долги.

Кроме того, графиня была сослана в крепость Глогау. Она получила содержание в сумме 4000 талеров в год. Она также ни в коем случае не должна была оспаривать устно или письменно решение короля или как-либо пытаться скомпрометировать королевский дом.

Со свойственным ей мужеством графиня повела себя и в новом положении. В Глогау она прижилась очень быстро, и ей даже удалось подружиться с тамошним обществом. Через некоторое время все еще достаточно обворожительная графиня познакомилась с гитаристом Фонтано, настоящее имя которого было Франц фон Гольбейн. Их отношения становились все более сердечными и скоро переросли в любовную связь. Не раз в разговорах со своим возлюбленным Вильгемина жаловалась на судьбу, которая, с одной стороны, сделала ее графиней, а с другой – такой несчастной. «Я очень хотела бы,– говорила она, – остаться простой дочерью музыканта».

Франц фон Гольбейн попросил графиню выйти за него замуж. Она направила королю прошение разрешить ей путешествие в Карлсбад, а также соизволить дать свое согласие на ее замужество с Францем фон Гольбейном.

24 апреля 1802 г. Фридрих-Вильгельм III ответил ей:

«Высокочтимая!

По вашей просьбе от 19 числа этого месяца милостиво позволяю Вам осуществить Ваше намерение и сочетаться браком с Гольбейном, а также желаю Вам всяческих удовольствий, вытекающих из этого. Также охотно разрешаю Вам отправиться в путешествие в Карлсбад и при этом надеюсь, что могу быть уверенным, что распространявшиеся к Вашему несчастью в прошедшем году слухи и в дальнейшем не получат подтверждения и что к моему удовольствию Ваше поведение не изменится.

Остаюсь Вашим милостивым королем.

Подписано: Фридрих-Вильгельм».

Так начался новый виток в жизни Лихтенау, который она должна была провести в совершенно других кругах. Ей нужно было похвалить себя за то, что она предусмотрительно не стала никому жаловаться на приговор по судебному процессу королевского двора против нее...

В качестве постоянного места пребывания был назначен Вроцлав, где на Бишоффсгарден она сняла очень уютную квартиру. Здесь 3 мая 1802 г. состоялась ее свадьба с Францем фон Гольбейном. Сорокадевятилетняя графиня фон Лихтенау стала госпожой фон Гольбейн. В течение следующих трех лет этот брак был очень счастливым. А потом Гольбейн снова зажил своей беспокойной жизнью, отправился в Париж, потом в Вену, где влюбился в одну известную шахматистку и после многочисленных и тягостных взаимных разбирательств навсегда оставил Вильгемину...

В 1804 г. банкиры Шиклер из Берлина и Микали из Ливорно начали против благородной графини Лихтенау судебный процесс и потребовали оплаты аванса в 30 000 талеров, выданного для знаменитого путешествия в Италию. Эти счета после смерти короля не были признаны финансовыми службами и остались неоплаченными.

Вильгемина сама была не в состоянии заплатить такую сумму и отправилась в Берлин, чтобы переговорить об этом с двором. Король решил, что купленные ею тогда предметы искусства должны рассматриваться как достояние государства, и в ответ на ее прошение ответил:

«Высокочтимая!

В соответствии с Вашим прошением от 4 числа прошлого месяца и в соответствии с докладом Государственного министра барона фон дер Река и изданным в то же время приказом канцлера фон Гольдека, касающихся претензий банкирских домов здешнего Шиклера и Микали из Ливорно на соответственно 14 061 и 3 002 талера, Вы будете поставлены в известность о принятом Канцлером решении, о чем Вам сообщает Ваш милостивый король.

Подпись: Фридрих-Вильгельм».

Позднее долг Шиклеру был также заплачен по приказу короля, и госпожа фон Гольбейн была наконец освобождена от этой заботы.

Женщина, которая прежде стояла в центре всех интриг прусского двора, теперь вела весьма замкнутый образ жизни.