Предчувствия не обманули Кэрол Уает. Ее статья о кинжалах так и не вышла в газете, этот материал приберегли для другого случая, однако из отдела информации он разошелся по всему миру. И уже через неделю после гибели Кэрол эту статью прочитал в Чикаго один старик. Просматривая как-то журнал, старик чуть было не выронил из дрожащих рук чашечку кофе.
      Наскоро старик пробежал глазами всю статью и тут же бросился к телефону. Он позвонил священнику. Затем направился в свой кабинет и склонился над книгой. Найдя интересующие его сведения, старик позвонил в журнал. Там ему сообщили искомый телефон в Лондоне. Положив трубку, старик испытал что-то вроде тщеславия. До чего же он смел и предприимчив, ну прямо настоящий частный детектив!
      Несколько позже он связался с отделом информации.
      — Меня зовут Майкл Финн, — представился он. — Я из Чикаго. Не могу ли я переговорить с одним из ваших репортеров? С Кэрол Уает?
      — И я бы этого хотел, — хмыкнул в ответ мужской голос, — она отсутствует уже целую неделю. А по какому поводу вы звоните?
      Пока Финн объяснял по телефону цель своего звонка, в дверь постучали, и в комнату заглянул невысокий худощавый мужчина. Он был одет в серый костюм с церковным воротничком. Финн кивком пригласил его войти, указывая на стул. Закончив говорить по телефону, он протянул священнику руку и как-то уж больно драматично вручил ему журнал.
      Священник читал неторопливо.
      — Да, — протянул он наконец, — разве это не странно?
      — Очень, — согласился Финн.
      Они вспомнили тот день, когда Финн случайно наткнулся на аукционе на эти кинжалы. Священник тогда увез их в Италию, в монастырь Субиако.
      — Если бы мы только знали, — сокрушался священник, — нам следовало бы оставить их на прежнем месте.
      — Вспомните хорошенько, — настаивал Финн, — ведь этот итальянец даже не объяснил, что он собирается с ними делать.
      — Не объяснил, — согласился священник. Финн покачал головой, не в силах отделаться от ощущения, что он каким-то образом несет ответственность за гибель людей, упомянутых в журнале.
      — А вы не в курсе, этот де Карло еще жив? Священник пожал плечами:
      — Понятия не имею, но вы ведь можете позвонить в монастырь?
      Финн кивнул, вновь ощутив непонятный внутренний прилив сил.
      — А если он жив, вы поедете со мной?
      — Зачем, что это даст?
      — Это удовлетворит ваше любопытство. Священник покачал головой:
      — Ну, мое любопытство не столь велико. Кроме того, у меня есть определенные обязательства перед приходом.
      — Да, конечно, — согласился Финн. — Но вот у меня как раз выпадает отпуск в ближайшее время, а что может быть летом лучше Рима?
      — Да, действительно, — подхватил священник.
 
      В свои шестьдесят лет Финн крайне редко выбирался за пределы родного города. Все, чем он жил и дышал, сводилось к чтению книг или изучению древней истории. Финн являлся признанным экспертом в своей области. Вдобавок, во всей стране трудно было сыскать наиболее полную коллекцию библейских текстов. Пожалуй, ценнейшим экспонатом в ней можно было бы назвать один из фрагментов рукописи, найденной у Мертвого моря. Древний папирус хранился в кабинете, в специальном стеклянном сейфе, оберегавшем реликвию от дальнейшего разрушения. Финн пользовался среди коллег безусловным авторитетом, однако о нынешней жизни имел весьма смутное представление. И потому в тот момент, когда Финн пристегивал в самолете ремни, он вдруг испытал сильное волнение.
      А ведь как он, упаковывая вещи, ликовал в душе, как радовался этому необъяснимому стеснению в груди, прощаясь с женой. Конечно же, стремясь всеми силами разгадать эту тайну. Финн отдавал себе отчет и в том, насколько опасной может оказаться предстоящая авантюра.
      Пока самолет набирал высоту, Финн вдруг ощутил себя снова молодым, будто с души его стряхнули накопившуюся пыль, а мозг освободили от затянувшей его паутины. И тогда Финн окончательно нарушил все свои заповеди, заказав у стюардессы коктейль.
      Ученый ни минуты не потратил на осмотр римских достопримечательностей. Прямо в аэропорту он взял напрокат машину и отправился на восток, в сторону Субиако. Времени на экскурсию по Риму будет еще предостаточно. Но после того, как он встретится с де Карло.
      Наступали сумерки, а он все петлял по дороге, сверяя маршрут с картой. И вот, наконец. Финн заметил монастырь на вершине холма — полуразрушенное здание из темного камня.
      Ни одно окно не светилось. Да и самих окон-то Финн не смог толком разглядеть. Он, как когда-то и отец Дулан, невольно вздрогнул. Ученого охватило ощущение причастности к истории и к бесконечности. Таких чувств Финн никогда не испытывал в Чикаго.
      Финн затормозил, выключил мотор и окунулся в абсолютную тишину. Поднимаясь по стертым каменным плитам к тяжелой дубовой двери, ученый беззвучно шевелил губами, произнося молитву. Всю жизнь он протирал штаны, закопавшись среди книг в своей библиотеке, а здесь впервые столкнулся с чем-то реальным. Финн находился сейчас в таком месте, где знания накапливались веками. Он вдруг почувствовал собственную никчемность, ощутив себя песчинкой.
      Приблизившись к входу. Финн уловил низкие, монотонные мужские голоса. Они читали молитву. Ученый стукнул тяжелым, металлическим молоточком в дверь, и этот удар разнесся по всему зданию, но монахи, похоже, даже не прервали молитву. Финн дожидался еще очень долго, прежде чем дверь, наконец, отворилась. Монах, чье лицо скрывал капюшон, молча смотрел на ученого. Финн представился, и монах пропустил его внутрь.
      — Мы рады вашему приезду, — монах говорил на чистейшем английском языке.
      — Надеюсь, что не окажусь непрошенным гостем:
      — Отец де Карло счастлив видеть вас. Теперь уж его никто не навещает.
      — Как он?
      — Душа его в муках.
      Финн последовал за монахом вниз по проходу и дальше вдоль узкого коридора. Пахло плесенью и таким страшным запустением, что ученый опять вздрогнул.
      Монах остановился перед дверью и, постучав, толкнул ее. Финн вошел в крошечную каморку и увидел на узкой койке старика.
      Дулан когда-то описывал мужчину крепкого сложения, с волевым лицом, высокими скулами и орлиным профилем. Финн был, конечно, готов увидеть перемены. Но он никогда не мог предположить, что время может оказать такое разрушительное воздействие.
      Сморщенная кожа обтягивала голый череп, старик едва-едва ковылял, причем каждое движение доставляло ему чудовищную боль, особенно когда он пытался сесть.
      Финн никак не мог начать разговор.
      — Простите, святой отец, вы себя, вероятно, не очень хорошо чувствуете…
      — Я-то чувствую себя хорошо, — возразил де Карло. — Эти весь мир болен.
      — Да, конечно, — Финн слегка растерялся и, повернувшись, благодарно улыбнулся монаху, который поднес ему стул. Ученый присел на краешек и полез в карман за статьей Кэрол Уает.
      — Вы получили мое письмо? Священник кивнул:
      — Когда вы обнаружили кинжалы, вы что-нибудь знали об их предназначении?
      — Только то, что они идентичны рисункам, которые я когда-то встречал, и то, что они, возможно, из древнего города Мегиддо.
      — Совершенно верно. Из подземного города близ Иерусалима, этот город раньше назывался Армагеддон.
      — Ну а еще мне показалось, что эти кинжалы имеют и кое-какую историческую ценность, — продолжал Финн. — Может быть, ими даже пользовались при изгнании дьявола.
      Де Карло улыбнулся:
      — Нет-нет, все это детские игры. Эти кинжалы гораздо более значимы.
      Финн протянул священнику статью:
      — Я почти забыл о них, пока не наткнулся вот на это.
      Де Карло прищурился и пробежал текст очерка. Когда он прочитал статью, на его глазах выступили слезы. Священник смахнул их кончиком рукава и снова обратился к Финну:
      — Я хочу, чтобы вы кое-что выслушали. Только, пожалуйста, не перебивайте меня.
      Финн согласно кивнул, и священник начал свое повествование.
      Де Карло рассказал, как в этой самой комнатенке, будучи еще только послушником, он присутствовал на предсмертной исповеди священника по фамилии Стилетто, который подпал под сатанинское влияние и который способствовал появлению дьявола, существа, родившегося от мерзкого союза Сатаны и шакала.
      Финн растерянно заморгал, но промолчал.
      После появления на свет этого ублюдка его подложили вместо новорожденного младенца — сына Роберта и Катарины Торнов. А Роберту Торну сказали, будто его ребенок умер при рождении и что Господь пожелал, чтобы Торн вырастил вместо своего сына другого младенца, оставшегося сиротой. До этого у Кэтрин Торн случались несколько выкидышей, и этот шанс был, пожалуй, последний. Роберт согласился. Он сказал жене, что у них родился сын. Они назвали его Дэмьеном.
      — Ребенок этот обладал колоссальной разрушительной силой, — продолжал де Карло. — В конце концов, Роберт Торн узнал правду. Он отправился в Мегиддо, и ему отдали семь кинжалов. Но он не успел уничтожить ребенка. Роберта убили.
      Финн ладонью прикрыл глаза, а де Карло попросил монаха подать ему стакан воды, а затем принялся вновь рассказывать о том, как Дэмьен Торн стал во главе «Торн Корпорейшн», компании, которая контролировала питание большей части человечества, как это отродье окружило себя учениками и как с каждым днем росли его сила и влияние…
      — Но потом мои молитвы были услышаны, — усталым голосом произнес де Карло. Вы обнаружили кинжалы. Ваш знакомый священник привез их мне. То была воля Божья. И вы действовали, как посланник Божий.
      Финн сделал глоток, но так ничего и не смог произнести.
      — С шестью святыми братьями отправились мы в Англию, чтобы уничтожить Дэмьена Торна. — Де Карло засунул руку под матрас и вытащил оттуда кинжал. Финн невольно отпрянул, пораженный холодно блеснувшей сталью клинка и необычной рукояткой.
      Это был точно такой же кинжал, какой Финн уже однажды видел. И тут ему в голову пришло, что если этот сумасшедший священник все-таки говорит правду, то его, Финна, вполне могут обвинить в пособничестве убийству.
      — И вы, священник, собирались убить человека? — недоумевая спросил он де Карло.
      — Дэмьен не был человеком, — возразил священник ровным голосом. — Он был Антихристом.
      Де Карло протянул ученому кинжал. Финн приглушенно хмыкнул.
      — Я понимаю, насколько вам трудно поверить во все это. Даже вам, человеку верующему. Но еще сложнее было понять и принять эту правду Роберту Торну, но в конце концов он поверил. Точно так же, как и Кейт Рейнолдс. Именно она вонзила этот кинжал в спину Дэмьена Торна. — Де Карло опустил оружие на колени Финна, и тот уставился на лик Христа.
      — Я думал, — снова заговорил де Карло, — что нам удалось его уничтожить. Но надежды оказались тщетными: — Де Карло вздохнул и устало откинулся на спинку кровати.
      Финн легонько тронул острие. И тут же ощутил непонятное желание вскочить и броситься вон отсюда. Но силы его покинули.
      — Вы, конечно, хорошо знаете тексты книги Откровения? — поинтересовался священник. Финн кивнул.
      — «И дано было ему вести войну со святыми, и победить их, — промолвил де Карло, — и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем», — наизусть читал он слова Откровения. — Сегодня на всей земле нет ничего более могучего, чем «Торн Корпорейшн».
      Финн в глубоком сомнении покачал головой.
      — Можно ведь как угодно толковать Библию.
      — Конечно, — согласился де Карло. — Последователи Антихриста именно этим и занялись. Они по-своему интерпретировали тексты. В свое время существовал священник по фамилии Тассоне, он помогал при рождении Антихриста. Потом этот Тассоне раскаялся, он-то и предупредил Роберта Торна, что время пришло Евреи вернулись на землю обетованную. Голод распространился по всему миру. Политики зашли в тупик. — И де Карло вновь повторил пророчество Иоанна Богослова. — «Это суть бесовские духи, творящие знамение; они выходят к царям земли и всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя… И он собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон»… — Священник взглянул на Финна. — Вы знаете, как надо толковать Библию. Знаете и то, что Христос возродится и ему вновь предстоит очутиться лицом к лицу с Антихристом. Битва за Израиль состоится в Армагеддоне. Финн кивнул.
      — Христос уже родился, — заявил де Карло, — я сам видел Его.
      Финн прикрыл ладонью свое лицо. Ему вновь нестерпимо захотелось убежать отсюда. Но он не в силах был даже шелохнуться и слушал как завороженный.
      — Дэмьен Торн приказал своим ученикам перебить всех младенцев мужского пола, родившихся в один день с Христом. Ученики умертвили сотню детей. Христос же остался цел и невредим.
      На глаза ученого набежали слезы. Де Карло нежно коснулся его плеча — Я знаю, — произнес священник, — человеку мучительно постичь это, особенно такому человеку, как вы. Ведь вся ваша жизнь сводилась к исследованиям и кропотливой работе в библиотеке. Но, пожалуйста, прочтите вот это послание и убедитесь сами. — Де Карло протянул руку к полке, висящей над кроватью, и вытащил два конверта, один из которых вручил Финну. — Сначала прочтите это письмо Оно было написано мужественной женщиной незадолго до ее гибели. Прочтите и поверьте По обратному адресу было ясно, что женщина эта проживала в северо-западной части Лондона. Финн перевернул последнюю страницу и взглянул на подпись. Имя ни о чем ему не говорило.
      — Прочтите, — повторил де Карло. На этот раз слова прозвучали как приказ Финн вернулся к началу послания и принялся молча читать: «Святой отец, на следующей неделе я ложусь в клинику на страшную операцию. Мне объявили, что лечение будет длительным и мучительным. Я не верю в положительный исход, в то, что останусь жива. Вы лучше других знаете, что я не драматизирую события и менее всего склонна к мелодрамам, так что вы вполне сумеете воспринять все нижесказанное не как бред сумасшедшей. Я смотрю на свое тело — измученное и страдающее — и чувствую ужасную, терзающую боль. Определенные выводы напрашиваются сами собой.
      Вы единственный человек, кому я могу написать обо всем и поведать о своем ужасе. Боли мои начались вскоре после того, как вы покинули Англию. Сначала я толком и не обратила на них внимания. До тех пор, пока не обнаружила у себя опухоль. Врач направил меня к онкологу, который регулярно обследовал меня по мере того, как увеличивалась опухоль. Разумеется, он избегал слова «рак». Даже и сейчас он не произносит этого слова. Врач уклончиво называет его «образованием», то и дело подсовывая мне рентгеновские снимки.
      Однако я уверена, что это «разрастание» не совсем опухоль. Я убеждена в том, что это не мои рентгеновские снимки.
      Святой отец» это проклятое «образование» шевелится во мне. Это какой-то ночной кошмар, ставший явью.
      Я никогда не рассказывала вам, но, выражаясь вашим же языком, мы с Дэмьеном были последнее время «плотью единой». И если я не выйду из клиники живой, это письмо, я полагаю, станет своего рода исповедью. И вы прочтете его в том случае, если я умру.
      Я не верю в Бога, несмотря на все Ваши слова о Дэмьене. До сих пор я не в состоянии принять весь этот ужас. Все, что я знаю, состоит в следующем: человек по фамилии Дэмьен Торн попытался забрать у меня сына, он заколол мальчика, а я, в свою очередь, убила Дэмьена. До сих пор в моих ушах сохранился этот звук капающей крови и треск кости, когда я вытаскивала кинжал из спины моего Питера. И тот же звук, когда я всаживала кинжал в спину Дэмьена. Это все, что я знаю. Дэмьен для вас — Антихрист. А для меня он был очень привлекательным мужчиной со странным родимым пятном — и не более того Иногда по ночам меня одолевают смутные видения. Будто эта штуковина внутри — это… это… Но не буду продолжать Ибо вы человек, верующий в душу, и в дьявола, и еще Бог знает во что. Например, когда мне снятся сны хорошие, я знаю, что Вы наверняка сказали бы, будто это Сын Божий меня успокаивает. Может быть, может быть. Но мне надо идти в клинику Помолитесь же за меня, отец де Карло. В любом случае от ваших молитв не случится ничего худого. А если я заблуждаюсь и мой скепсис — это цинизм, Ваши молитвы, возможно, и помогут мне».
      Финн взглянул на священника.
      — Переверните страницу, — попросил тот.
      Финн сделал это и прочел постскриптум на обороте:

      «Я сношалась с дьяволом, святой отец. Моя грудь истерзана, а новая жизнь зародилась гнусным образом, не в утробе. Это чудовищный грех, святой отец. Помолитесь о моей душе. Пожалуйста».

      Де Карло пояснил:
      — Постскриптум датирован утром того дня, когда Кейт Рейнолдс отправилась в клинику. На следующий день она умерла. Письмо было переправлено мне из нотариальной конторы ее адвокатом.
      Финн мрачно покачал головой:
      — Бедная женщина. Найдут ли когда-нибудь средство от рака?
      — У нее был не рак, — еле слышно возразил де Карло. Финн удивленно уставился на священника. Де Карло вновь заговорил:
      — Она оказалась последней жертвой Дэмьена Торна. И она родила от него сына.
      С этими словами он протянул Финну второе письмо. Финн молча взял его и, шевеля губами, углубился в чтение: «Простите меня, святой отец, ибо я согрешила…» Закончив читать, ученый посмотрел на священника. В лице его не осталось ни кровинки.
      — Этого не может быть. Это бессмыслица. Де Карло опустил голову:
      — А зачем ей было лгать?
      — Да при чем тут лгать? Это бред сумасшедшей.
      — О нет. Подобный вывод — слишком одностороннее предположение, если хотите. Она не лгала. Она как раз впервые оказалась, так сказать, в себе. С тех самых пор, как душой ее завладел дьявол.
      Финн хотел было что-то возразить, но де Карло жестом велел ему молчать:
      — В ту ужасную ночь я вместе с Кейт Рейнолдс похоронил ее несчастного сынишку, а тело Дэмьена Торна мы так и оставили на алтаре, чтобы оно распалось само по себе. Вместе с кинжалом я вынес тогда надежду, что наступит новая эра. Но надежда оказалась, увы, тщетной. Ученики нашли его тело. И объявили, что Дэмьен Торн скончался от сердечного приступа. Их врач подтвердил эту ложь. Предположительно, Дэмьена захоронили в Чикагском семейном склепе.
      — Я знаю, — как-то нервно перебил священника Финн. — Я видел это по телевизору.
      Де Карло взял у него письмо. Священник медленно двигал пальцем по подчеркнутым строчкам: «И каждый кинжал необходимо вонзить по самую рукоятку. — Он тихо продолжал. — Кинжалы должны составить крест. Удар Первого кинжала особенно важен. Он уничтожает жизнь физическую и образует центр креста. Следующие удары отнимут жизнь духовную. Все это должно быть совершено на освященной земле. Нас, апостолов дьявола, учили, чтобы мы были как можно более убедительными. Чтобы мы не допустили этого».
      Де Карло глубоко вздохнул и отложил письмо.
      — Все, чего мы добились, это уничтожили тело Антихриста. Душа его осталась невредимой и воплотилась ныне в атом гнусном ублюдке — его сыне. — Де Карло прикрыл глаза и заговорил шепотом. — Когда его извлекли на Свет Божий, я тут же почувствовал это. Мы не сумели исполнить наше предназначение. Все мои братья во Христе погибли, стало быть, напрасно. И только месяц назад я получил это письмо и понял свою ошибку. Мы не знали, всего. Мы просто не знали.
      Финн с трудом поднялся, колени его дрожали. Голова кружилась. Ему вдруг показалось, что он постарел здесь лет на десять. Он чувствовал себя совершенно разбитым.
      Де Карло открыл глаза и медленно произнес:
      — Все, что я вам тут рассказал, записано на этих листах. Забирайте их и письма и поезжайте в Лендом. Там обязательно повстречайтесь с американским послом. Он поможет.
      — Почему? — удивился Финн. — С какой стати он должен мне помогать?
      — Он — человек мужественный. Кроме этого, он обладает и властью, и влиянием. Ему не трудно будет заполучить все кинжалы. Он сможет то, чего не сможете вы. А главное, он молод. А вы, как и я, стары и слабы. И хотя дух ваш, возможно, крепок, плоть ваша… — де Карло не договорил, улыбнулся и, с трудом поднявшись с койки, потянулся к Библии. — Обещайте это мне, — попросил он.
      Финн пытался открыть рот, но слова застревали в горле. Де Карло взял его ладонь и положил на Библию:
      — Обещайте мне это во имя любви к Господу Богу. Финн склонил голову:
      — Обещаю.
      — Тогда преклоните ваши колени, — промолвил де Карло.
      Они опустились на колени. В этой крошечной келье читали они молитву: отец де Карло произносил ее по латыни, а Финн с трепетом повторял, почти не осознавая, что делает.
      Поднявшись, священник положил свои руки на плечи Финну и вымолвил:
      — Постарайтесь убедить посла. Когда он будет готов, я вышлю кинжал. — Тут он улыбнулся и добавил: — Христос укажет вам путь. Доверьтесь ему и молитесь. Он вновь ступит на землю. Я это знаю. Я видел Его.
      Собрав документы и письма. Финн направился к двери. Подойдя к ней, он вдруг вспомнил, что не задал еще один вопрос:
      — А что случилось с первым, настоящим ребенком Катарины и Роберта Торнов?
      — Он был убит, — бесцветным голосом произнес де Карло. — Первая жертва в длинном списке.
      Финна охватила дрожь, не покидавшая его до того момента, пока он не отъехал от монастыря на приличное расстояние.
      И тут у него возникло жуткое сомнение.

      Звонили из Рима. Сняв трубку, священник Томас Дулан терпеливо ожидал, пока установится связь. В голове внезапно мелькнула абсурдная мысль, будто звонят прямо из Ватикана. Услышав голос Майкла Финна, отец Дулан был слегка разочарован. А когда священник опустил трубку, он уже вовсю проклинал себя за проявленную слабость. Отец Дулан пристально разглядывал висящее на стене распятие и никак не мог взять в толк, что же заставило его согласиться. Это же святотатство. И уж по крайней мере нарушение закона.
      Однако священник тут же принялся уговаривать сам себя, что Финн — это истинный слуга Божий. Ведь это благодаря стараниям Финна церковный купол над головой Дулана был великолепно отреставрирован. А впереди еще предстоит восстановление органа. Вечно там что-то или ломалось, или разваливалось на кусочки. Томас Дулан был человеком практичным и прекрасно осознавал, чего стоит промысел Божий. Ибо для спасения души требовалась еще и финансовая поддержка. Вот ради нее-то он и пойдет на поступок, о котором его просил Финн.
      Отец Дулан набрал только что записанный телефонный номер. Голос на другом конце провода был сама любезность. Знакомый Финна предлагал всяческую помощь.
      Примерно час плутал священник в поисках нужного адреса. Наконец он нашел его и встретился со знакомым Финна. Тот вручил ему какой-то странный аппаратик, и отец Дулан помчался в сторону кладбища, расположенного в Северной части. Такси притормозило у ворот, и он заплатил по счетчику. Дулан вылез из автомобиля и принялся рассматривать аппаратик. Прибор обладал широким основанием, ручкой с набором цифр, как в телефоне, и маленьким экраном. Все это крепилось на трехфутовом стержне. Человек, вручивший отцу Дулану странный аппарат, с гордостью заявил, что на сегодняшний день эта штуковина является самым чувствительным и точным прибором на службе как профессиональных геологов, так и любителей-самоучек.
      Священник набрал несколько цифр. Он настроил прибор на глубину шесть футов и включил его. Раздалось слабое жужжание, внезапно экран вспыхнул и на нем возник фрагмент верхнего земельного слоя Чикаго. Дулан от изумления протер глаза, а затем взглянул на небо. Ночь стояла ясная, над головой ни единого облачка. Дулан поднял детектор и, направив его на звезды, снова взглянул на экран. Ровным счетом ничего. Прибор действовал только в радиусе пятидесяти футов. Жаль, подумалось Дулану. Вот если бы аппарат функционировал без ограничений, можно было бы, пожалуй, обнаружить обитель нашего Создателя.
      Дулан отключил прибор и, отворив кладбищенские ворота, выставил перед собой детектор, как если бы он подстригал траву на газоне. Это было ухоженное место. Оно являло собой последнее прибежище всех богатых обитателей Чикаго. Здесь же висел и список лиц, настаивающих на перезахоронении своих близких.
      Ирландская душа Томаса Дулана попыталась было взбунтоваться против подобных мероприятий, однако сам этот факт в значительной степени облегчал выполнение святотатственной, как ему казалось, задачи.
      Склеп Торнов располагался неподалеку от озера — округлое сооружение из гранита, разбрасывающее вокруг себя лунные блики. Двойные дубовые двери были закрыты, но они тут же распахнулись, стоило только Дулану дотронуться до них.
      Изнутри склеп не представлял собой ничего особенного. Круглый зал, сплошь уставленный обелисками с металлическими гравированными табличками. Зал освещался единственной свечой, стоящей в алькове. Дулан обратил внимание и на то, что на стенах склепа не виднелось ни одной надписи.
      Священник обошел весь зал. Он с интересом рассматривал металлические таблички. Здесь была увековечена память четырех поколений семейства Торнов. На самом крупном обелиске отчетливо виднелась гравировка: «Памяти Роберта и Катрин Торнов. Памяти Ричарда и Анны Торнов. Мир праху их, да упокоятся их души».
      Дулан отступил на шаг, огляделся по сторонам и, заметив посреди зала большую мраморную плиту, так и впился в нее глазами. Надпись на плите гласила: «Дэмьен Торн, 1950 — 1982» и ни слова больше. Но даже после смерти Дэмьен Торн занимал здесь главенствующее место. Дулан припомнил церемонию похорон. Он наблюдал ее по телевизору. Какие-то люди вносили в семейный склеп гроб, телевизионные камеры выхватывали то отдельные лица скорбящих, то двери склепа… В ушах священника до сих пор раздавался голос диктора, повествующего о трагической смерти Дэмьена Торна.
      Дулан вновь включил прибор. Внезапно на священника нахлынула волна ужаса, и по его спине поползли мурашки. Не один раз присутствовал он при перезахоронениях, однако сейчас ему нестерпимо хотелось убежать отсюда, оставив это тело в покое. Вцепившись в ручку прибора, Дулан приказал себе не отступать. В конце концов это не займет много времени, и скоро он покинет наводящее ужас место.
      Священник взглянул на экран. Но ничего, кроме земли, не увидел. Тогда он настроил прибор на глубину пяти футов. В фокусе оказался глиняный пласт, напомнивший Дулану почему-то шоколадную плитку. Гладкий и нетронутый пласт, точь-в-точь такой, каким он был миллионы лет назад.
      Дулан приблизил прибор к мраморному надгробию. Сам он стоял уже прямо над могилой на гравированной табличке. Священник вновь взглянул на экран. Структура почвы менялась. Земля казалась здесь более рыхлой, встречались камешки.
      Дулан увеличил четкость изображения. Настроил прибор на глубину пять футов и один дюйм, затем пять футов и два дюйма.
      И тут у него перехватило дыхание. На экране вспыхнуло изображение гроба из красного дерева. Дулан невольно Перекрестился. В мозгу почему-то тут же промелькнула дурацкая мысль о том, что после смерти у покойника отрастают волосы и ногти, и Дулан уже приготовился к этому зрелищу. Зажмурившись, он дотронулся до циферблата на Приборе и, собравшись с духом, открыл глаза.
      На экране виднелись камни. Ровный слой каменных обломков. Нахмурившись, Дулан настроил прибор еще на пару дюймов вниз: и снова одни только камни. Еще глубже на четыре дюйма. Основание гроба. Вверх на восемь дюймов — экран опустел.
      Дулан лихорадочно работал, передвигая прибор по всей плоскости надгробия, пока не осознал окончательно: кроме камней, в гробе Дэмьена Торна ничего не было. Гроб был пуст.
      Священник наконец выключил прибор и тупо уставился на надгробную плиту. Потом с тем же бессмысленным выражением лица покачал головой и пробормотал: «Надо бы хлебнуть чего-нибудь крепкого. И порядочную дозу».
 
      Далеко-далеко от этого места, в часовне, стоял на коленях юноша. Он вцепился в руки своего отца, и губы его двигались в безмолвной молитве. Пот струился по лицу и рукам юноши, отчего даже мертвые ладони Дэмьена Торна покрылись влагой. Лицо юноши напряглось, жилы на висках вздулись…
      В этот момент внизу, в Пирфордском парке, огромная собака запрокинула массивную морду, а затем, повернув ее на запад, испустила жуткий, леденящий вой…
 
      Бармен в небольшой забегаловке неподалеку от Чикагского кладбища был человеком широким и терпимо относился к человеческим слабостям. Вот и на этот раз он не обратил ровным счетом никакого внимания на тщедушного человечка с какой-то металлической штуковиной в руках. Этот тип так неудержимо опрокидывал одну рюмку за другой, будто завтра собирались объявить сухой закон.
      Прикончив очередную порцию, человек вышел. «Наверное, отправился звонить жене, — подумалось бармену, — сейчас будет плакаться, лепетать всякие извинения».
      А Дулан в который раз набирал телефон междугородней:
      — Пожалуйста, соедините меня с Римом.
      — Минутку.
      — Пожалуйста, постарайтесь, чтобы на этот раз линия была свободна.
      Он непременно должен дозвониться, чтобы хоть кто-нибудь мог разделить с ним это потрясающее открытие. Дулан набрал номер и ждал.
      — На проводе, сэр.
      — Слава Богу, — пробормотал священник, барабаня пальцами по стене.
      — Но, к сожалению, нужного вам человека нет сейчас на месте.
      — Пожалуйста, попросите, чтобы его поискали.
      — Минутку, сэр.
      Эта минутка ожидания обернулась для Дулана вечностью. Наконец он услышал голос Финна. Внезапно за спиной священника нестройный хор пьяных голосов разом грянул какую-то песню, и Дулану пришлось заткнуть одно ухо. Он весьма сумбурно и бегло пересказал все, что успел выяснить. Когда Финн благодарил священника, тому совершенно отчетливо послышалось в его напряженном голосе крайнее волнение. Дулан в изнеможении привалился к стене. «Ладно, пропущу напоследок еще одну, и пора домой», — мелькнуло у него в голове.