В цеха №№ 2, 5, 9, 10, 12 и 26 попало множество зажигательных бомб, но очаги возгораний были героически затушены группами самозащиты, которые в эту ночь действовали сразу на многих участках. Так, боец команды управления Цыбульский, невзирая на близкие разрывы бомб, до последнего момента оставался на наблюдательной вышке и передавал обстановку на КП, пока его не сшибло взрывной волной от очередной упавшей на завод бомбы. Врач Сняжицкая и командир медико-санитарного взвода Кукушкина прямо во время бомбежки оказывали помощь раненым в жилом доме № 9а на ул. Памирской, проходящей вдоль предприятия. Бойцы аварийно-восстановительной команды Татаев и Дмитриев проявили бесстрашие при откапывании пострадавших из земли. Но и тут не обошлось без паники. Начальник цеха Шамин в момент тревоги исчез, начальник дегазационной роты Мутовкин, вопреки штатному расписанию, не явился на завод и отсиживался в бомбоубежище.
      Бомбежке подвергся и судоремонтный завод им. 25 Октября, находящийся на берегу Оки. Несколько взрывов прогремело в затоне, в результате затонула одна баржа, вторая была разбита на мелководье. На завод «Красный кожевенник» упали 45 фугасных бомб, был полностью разрушен цех ширпотреба, в котором завалило двенадцать рабочих. Раскопка завала продолжалась в течение 40 минут, и пострадавшие в тяжелом состоянии были отправлены в больницу.
      Сильно пострадал и жилой сектор Ленинского района. На ул. Композиторской, проходящей между заводами, взорвались восемь 250-кг бомб, разрушивших два жилых дома. Здесь же сгорел барак кирпичного завода, была выведена из строя телефонная связь и канализация. На поселок Карповка, по данным службы МПВО, упали 50 фугасных и 12 тяжелых зажигательных бомб. Пожары охватили целые улицы, перекидываясь с постройки на постройку, с сарая на сарай, полыхали заборы и деревья. В итоге взрывами и огнем были уничтожены 56 частных домов. Одна бомба SC250 попала прямо в Карповскую церковь, сильно повредив основное здание. На рабочий поселок судоремонтного завода немецкие самолеты сбросили 30 фугасных бомб и три зажигалки. В итоге на ул. Микояна, Баумана, Диксона и Заводской были разрушены шесть жилых домов, многие другие получили повреждения. Всего было зафиксировано падение на Ленинский район свыше 250 фугасных и около 400 зажигательных бомб всех калибров. При этом только в жилом секторе, по официальным данным, погибли 27 человек, еще 52 получили ранения и контузии.
      Автозаводский район в этот раз отделался небольшими повреждениями. Основной удар пришелся по жилым кварталам восточнее ГАЗа, на которые немецкие самолеты сбросили 40 фугасных и несколько сотен зажигательных бомб. Весь берег Оки был охвачен пламенем, столбы взрывов подняли в небо тучи песка, грязи и пыли, смешав все это с едкой гарью. Грохот и треск горящего дерева перемежался с душераздирающими воплями коз, чьи загоны охватило пламя. В Восточном поселке на 3-й линии сгорели два барака, контора, склад и сарай ЖКО ГАЗа. Сильно пострадала 6-я линия. Здесь взорвались около 15 фугасных бомб крупного калибра, разрушивших семь жилых бараков. Меньше всех пострадала 7-я линия поселка, где сгорели только три сарая. В Американском поселке прогремела серия мощных взрывов, разрушивших засыпной склад и столовую № 7. Кроме того, сгорел штабель досок завода промвентиляции. На культбазе «Баржестроя» сгорели восемь одноэтажных домов, при этом в хозпостройках погибло 11 часов мелкого рогатого скота. В очагах поражения работали семь носилочных звеньев медико-санитарного взвода МПВО района, аварийно-восстановительный отряд, два отряда «скорой помощи», три носилочных звена сандружины, а также два пожарных автонасоса.
      Еще свыше двухсот термитных «зажигалок» попали в арматурно-радиаторный цех ГАЗа и в пространство между ним и КЭО. Для пожарных звеньев эти бомбы не представляли сложности, и все они вскоре были затушены. Потребовалось всего два автонасоса. Однако все-таки сгорели несколько ящиков с комплектами американских автомобилей и заправочная колонка с бутаном.
      В Кировском районе также прогремел мощнейший взрыв, во многих частных домах повылетали стекла. Около Инструментального поселка упала тяжелая зажигательная бомба, пламя от нее несколько минут ярко освещало окрестности. По счастливой случайности, в районе никто не пострадал.
      Тем временем к городу подходили последние группы бомбардировщиков, в частности «Хейнкели» из KG27 «Бельке». Командир эскадры барон Ханс-Хеннинг фон Бёст лично руководил действиями летчиков, барражируя на одном из самолетов над Горьким. Каждый экипаж, выполнив бомбометание, немедленно отчитывался перед ним по радио. В. Хартл из 8-й эскадрильи вспоминал: «Спокойствие, которое излучал фон Бёст, было неповторимым! Когда над Горьким зенитный снаряд разорвался непосредственно рядом с нашим Не-111, он совершенно спокойно приказал мне, как бортрадисту: „Хартл, запишите точное время“. Дав указание штурману, рассчитать обратный полет, поскольку осколки повредили топливнуюсистему, он лишь сказал: „Мы остаемся здесь до тех пор, пока не появится последняя машина эскадры и Хартл не получит сообщение о сбросе бомб“».
      В Ворошиловском районе в течение всего налета обстановка оставалась относительно спокойной. Заводы продолжали работу, хотя рабочие настороженно прислушивались к доносящейся с улицы стрельбе зениток и грохоту взрывов. Группы самозащиты и пожарные формирования находились в состоянии боевой готовности. Свободные от работы жители района притаились в щелях, кто посмелее наблюдали за происходящим с высокого окского откоса. Бомбежка шла всего в трех километрах отсюда, и было отчетливо видно, как в Карповке, за Станкозаводом и дальше на берегу горят дома, пылают цеха завода «Двигатель революции». Огромные клубы дыма уносились ветром на юго-запад, закрывая вид на автозавод и его окрестности.
      Время было 01.45. Казалось, что налет закончился, но в небе над Щербинками вновь послышался гул самолетов. А затем воздух пронзил ужасающий вой падающих бомб. Еще мгновение, и по всему Ворошиловскому району прокатилась серия мощных взрывов, затем на откосе, у железной дороги и в жилом секторе в небо взметнулись ослепительные языки пламени. На заводе № 326 им. Фрунзе рабочие ночной смены вдруг услышали гулкий удар, затем хруст, перемежающийся с грохотом. В цехах и мастерских осыпалась штукатурка, зазвенели стекла. У каждого, кто слышал это, похолодело внутри. Борис Увяткин, преподаватель Горьковской школы радиоспециалистов, и сержанты А. Нужин и С. Меркушев находились в подвале возле 19-й будки, расположенной недалеко от заводской столовой. Они тоже ощутили сильнейший удар, чуть не сваливший их с ног. Все поняли, что на завод упало нечто огромное. Впоследствии оказалось, что в одноэтажное здание столовой попала бомба SC1800. Пробив все перекрытия, «адская машина» ушла на несколько метров в грунт, но не взорвалась. Тем не менее лишь одного попадания почти двухтонной махины оказалось достаточно, чтобы сильно повредить здание.
      Пострадали и другие объекты на территории района. Мощный взрыв разрушил барак № 7 на ул. Крутояровской и восемь сараев. Четыре зажигательных бомбы BrandC50A упали на территорию радиотелефонного завода им. Ленина и еще одна угодила в дом № 18 на ул. Азовской. К счастью, на место быстро прибыли заводские унитарные команды и пожарные автонасосы. В течение 30 минут пожары удалось потушить. Серия взрывов прогремела и на станции Мыза. Здесь были сильно разрушены пути и станционные постройки. Всего, по данным службы МПВО, на территорию Ворошиловского района были сброшены 10 фугасных и 50 зажигательных бомб разных калибров. В результате пострадали 36 человек, в т.ч. пятеро погибли, 11 получили тяжелые ранения и травмы.
      Бомбардировке подвергся и Ждановский район, расположенный на восточной окраине нагорной части Горького. Л. Дмитриева, работавшая тогда операционной сестрой на станции переливания крови, вспоминала: «Я находилась в это время на СПК. В окна третьего этажа, обращенные в сторону автозавода, мы словно завороженные наблюдали за тем, как падали зажигалки, сброшенные немцами.
       К нам зашел главный врач Е. Н. Нечаев и с тревогой сказал: – Девочки, все спускайтесь вниз, что-то у меня неспокойно на душе, что-то произойдет.
       Мы не послушались его совета и продолжали оставаться на своих местах. Через несколько минут он снова зашел и снова отругал нас. И только после этого мы бросились вниз. Едва успев добежать до второго этажа, почувствовали, что наше здание зашаталось, посыпались стекла».
      В районе сада им. Пушкина прогремела серия взрывов. Бомбы разорвались на ул. Белинского, Костина и Воровского, а также на Средном рынке. Несколько фугасок попали в чулочную фабрику № 5 им. Клары Цеткин, разрушив один из ее корпусов. По роковому стечению обстоятельств в момент бомбежки по улице строем проходила воинская часть, и десятки бойцов были убиты и ранены. Первыми на место трагедии прибыли медсестры со станции переливания крови. Дмитриева рассказывала: «Когда мы выбежали из помещения станции, то увидели такую картину: кругом все горело, трещало. Добежав до места, куда были сброшены бомбы, мы увидели воронки и лежавших на земле убитых красноармейцев. Мы переносили раненых солдат. Врачи перевязывали их, а потом отправляли в госпиталь».
      В 01.30 к Среднему рынку прибыли три пожарных автонасоса с боевыми расчетами, а также три звена медико-санитарной службы МПВО Ждановского района. К 05.30 утра основные очаги пожаров удалось потушить, затем началась очистка ул. Белинского от обломков. Когда бойцы разведали все очаги поражений, были обнаружены в общей сложности 25 воронок от фугасных бомб. Наиболее сильно пострадали чулочная фабрика и Средной рынок, на котором взрывами и огнем были разрушены все шесть павильонов, а также десять киосков. На протяжении трех кварталов по ул. Костина, Воровского и Белинского в жилых домах вышибло стекла, косяки, и рамы, поломало внутренние переборки внутри квартир . Наиболее сильные разрушения получили дома № 26 и 7а по ул. Костина. Всего в результате бомбежки в Ждановском районе пострадали 73 человека, из них 14 погибли и 34 получили тяжелые ранения. Кроме того, на частных подворьях были убиты лошадь и две козы.
      Тем временем немецкие самолеты один за другим возвращались на свои базы. Так, в 01.25, по берлинскому времени, т.е. когда в Горьком было уже 04.25, в Олсуфьево после 305 минут полета приземлился Не-111H «1G+AL» из 3-й эскадрильи KG27. В 01.40, проведя в воздухе 319 минут, садится He-Ill «1G+EL» из той же эскадрильи. В. Хартл из 8-й эскадрильи вспоминал: «Уже час спустя после посадки мы услышали, как русская радиостанция, мешавшая нашим передачам, передавала: „Кровавые собаки во главе с фон Вестом убили тысячи беззащитных людей и т.д.“».
      В Горьком наступило утро, однако по всему городу продолжались тушение пожаров и разборка завалов. В общей сложности в пяти районах работали 33 автонасоса и четыре пожарных поезда. В Ждановском районе работы по оказанию помощи раненым, уборке трупов и очистке улиц от обломков продолжались до 08.00, после чего удалось восстановить движение трамвая № 2. На станции Мыза авральными темпами шли восстановительные работы. Одновременно на Казанском вокзале, а также на перегоне Мыза – Кудьма скопилось множество эшелонов, ожидавших проезда. Движение оказалось полностью нарушенным, и его удалось возобновить лишь в 15.00.
      Бойцы же вездесущего 22-го инженерного противохимического батальона НКВД приступили к обезвреживанию многочисленных неразорвавшихся авиабомб. Больше всего их оказалось на территории Ленинского района. Здесь к полудню 14 июня удалось обнаружить 79 несработавших фугасок, в т.ч. две SC500,35 SC50 и 42 SC250.
      Это составило примерно четверть бомбовой нагрузки, сброшенной Люфтваффе на территорию района. Своеобразный рекорд поставил завод «Красный кожевенник», на котором саперы обнаружили аж 30 невзорвавшихся бомб! В районе ул. Баумана пришлось обезвреживать 12 таких «подарков с неба». Но самые большие трудности, естественно, возникли с 1800-кг бомбой, находившейся под столовой радиозавода им. Фрунзе. Под утро жители Кировского района обнаружили на станции Маяковская детской железной дороги воронку диаметром 12 м и глубиной 3,5 м. Недалеко от нее был найден 50-литровый бак, на полметра ушедший в почву. Сбоку к нему была прикреплена мелкая зажигательная бомба. Все вокруг в радиусе 30 м было забрызгано смесью керосина и нефти.
      Руководство МПВО по горячим следам подводило итоги очередного налета. Полковник Антропов указал в своей сводке, что якобы из общего числа 80 бомбардировщиков «на город прорвались 5—10 самолетов»,но потом, видимо, посчитав, что в эту цифру никто не поверит, от руки подписал «15—20 самолетов».Потери населения в ходе бомбежки оценили в 253 человека, из которых 55 погибли. Конечно же, и эта цифра является весьма сомнительной. Различные повреждения получили пять предприятий, но больше всех пострадал минометный завод «Двигатель революции». Значительный ущерб был нанесен жилому сектору города. Всего в результате налета были разрушены и сгорели 90 жилых домов и бараков, в т.ч. 67 – в Ленинском, 18 – в Автозаводском и по два – в Ворошиловском и Ждановском районах. Десятки жилых зданий получили повреждения.
      Штаб Горьковского корпусного района ПВО на сей раз заявил о пяти сбитых самолетах, из которых три были на счету зенитной артиллерии. По донесениям командиров батарей и полков цели были поражены над центром города, станцией Мыза и г. Бор. Истребительная авиация совершила в эту ночь 33 самолето-вылета с общим налетом 41 час. При этом пилоты сообщили, что в районе Павлове и Богородска ими были сбиты два бомбардировщика, в т.ч. один из них тараном. С задания не вернулся один Ла-5.
      Фактически же потери Люфтваффе составили лишь два самолета. He-lllH-16WNr.l60291 «1G+BM» командира 4-й эскадрильи KG27 «Бельке» гауптмана Хельмута Путца, поднявшийся в воздух в 20.30, по берлинскому времени, не долетел до цели и через два часа полета, в 22.30, по какой-то причине упал около Тулы. Два члена его экипажа – пилот 28-летний Путц и бортрадист 25-летний обер-фельдфебель Евгений Шорн – попали в плен . Остальные два члена экипажа – штурман унтер-офицер Рольф Хофманн и бортмеханик обер-фельдфебель Георг Котцихик – пропали без вести.
      Еще один «Хейнкель» юго-западнее Горького был сбит ночным истребителем. Один из пилотов 6-й эскадрильи KG27 потом вспоминал: «Мы летели на правом фланге правого звена. Внезапно между нами и самолетом на левом фланге почти вертикально пролетел одиночный русский ночной истребитель, который затем атаковал нашу машину справа. Я сразу же передал по радио: „Внимание, рядом ночной истребитель!“ Мы отразили атаку прицельным огнем. Ночной истребитель предпринял новую атаку, на этот раз сзади. Я сманеврировал, чтобы дать бортстрелкам лучшую возможность для огня, и мы смогли прицельными очередями снова отразить атаку. Вскоре после этого я заметил, что самолет палевом фланге перешел в крутое пикирование. Его экипаж: был объявлен пропавшим без вести».
      Сбитым самолетом оказался Не-1 ПН-16 W.Nr.7554 «1G+HH» фельдфебеля Герхарда Рихтера из 1-й эскадрильи KG27, вылетевший в 23.00 с аэродрома Олсуфьеве Все пять членов его экипажа – пилот 25-летний Рихтер, штурман 28-летний фельдфебель Вилли Хоффманн, бортрадист 25-летний фельдфебель Рудольф Кёппер, бортмеханик 30-летний обер-фельдфебель Ханс Хагенмайстер и бортстрелок 23-летний обер-ефрейтор Хельмут Беккенбах – считаются пропавшими без вести.
      Атаке ночного истребителя подвергся также «Хейнкель» обер-фельдфебеля Людвига Хафигхорста из 5./KG27. Вскоре после сброса бомб бортстрелок и бортрадист одновременно заметили советский самолет. Пилот Людвиг Денц сразу отвернул влево, в результате истребитель проскочил мимо, после чего по нему открыл огонь борт-стрелок унтер-офицер Бласс. «Подбитый самолет повернул в сторону. Откуда-то снизу у него вырвалась струя пламени, и, упав на землю, он взорвался», —вспоминал Хафигхорст. Сбитым истребителем, вероятно, был Ла-5 старшего лейтенанта Михаила Белоусова. Увидев перед собой немецкий бомбардировщик, летчик передал по рации, что идет на таран, после чего связь с ним оборвалась

Второй налет на Саратов

      Одновременно с налетом на Горький около 80 бомбардировщиков 6-го воздушного флота совершили второй налет на Саратов. Выйдя к Волге севернее города, они пересекли ее с запада на восток, а затем, ориентируясь по руслу реки, зашли на цель. Основной удар вновь пришелся по нефтеперегонному заводу им. Кирова и поселку Князевка, расположенному рядом, на берегу Волги. В результате попаданий фугасных и тяжелых зажигательных бомб возникли крупные очаги пожаров. В общей сложности сгорели 37 тыс. т нефтепродуктов. В поселке Князевка также возник большой пожар, охвативший сразу несколько улиц. В итоге были уничтожены 100 жилых домов, погибли 15 человек. Большую выдержку и самоотверженность проявили мастера цехов завода Ильин и Чернов, начальники караулов военизированной пожарной охраны А. Сергеев и В. Денисов, бойцы Панфилов и Захаров (оба погибли при ликвидации очагов пожаров).
      Летчики 144-й ИАД ПВО доложили о семи воздушных боях и двух сбитых самолетах. Старший лейтенант А. Гончаренко по прибытии на аэродром сообщил, что в районе деревня Квасниковка он перехватил один «Хейнкель» и сбил его пушечно-пулеметным огнем. Однако эти данные не подтвердились. На самом деле во время налета огнем зенитной артиллерии был подбит Не-111H WNr. 110071 унтер– офицера Герхарда Крюгера из 7-й эскадрильи KG55 «Грайф». Экипаж передал по рации, что продолжает полет на одном двигателе, однако самолет так и не вернулся на свой аэродром. Следует заметить, что расстояние от Саратова до линии фронта составляло около 670 км и дотянуть до нее на одном моторе было довольно сложно.
      Таким образом, бомбардировщики Люфтваффе продолжали каждую ночь летать в Поволжье, выводя из строя завод за заводом. Советские же ВВС по-прежнему утюжили Брянск, Карачев и Орел. Многочисленные же немецкие аэродромы в основном подвергались атакам ночных легких бомбардировщиков У-2. Порой немецкие самолеты, возвращавшиеся с очередного налета, в сумерках встречались с ними при заходе на посадку. П. Мёбиус из 9./KG27 вспоминал: «Иногда в утренних сумерках мы встречали тихоходные вражеские машины. Это были „беспокоящие“ самолеты», которые бомбили аэродром. Хотя мы все говорили о том, чтобы организовать ночную охоту на эти «ящики», я полагаю, что обер-лейтенант Вальтер Грасеманн был единственным, кто оставался над аэродромом и на своем Не-111 сбил несколько машин».
      В ночь с 14 на 15 июня был совершен третий подряд налет на Саратов. Крекинг-завод им. Кирова получил новые повреждения, сгорели еще около 4000 т нефтепродуктов. В донесении Саратовского областного управления НКВД сообщалось, что «авиация противника из-за отсутствия средств ПВО действовала безнаказанно».Зенитная артиллерия Саратовского диврайона продолжала вести преимущественно заградительный огонь, расходуя тысячи снарядов.
      Вскоре после начала налетов на Саратов в город прибыл генерал М.С. Громадин, который принял участие в заседании Саратовского обкома ВКП(б). В ходе проведенных на месте проверок выяснилось, что боевой порядок зенитной артиллерии был построен неправильно, расчет завес заградительного огня велся неточно. Имеющиеся в наличии станции орудийной наводки использовались очень мало, т.к. были недостаточно освоены расчетами. Были обсуждены меры по улучшению взаимодействия между частями ПВО и формированиями МПВО, снабжению водой путем подвоза ее по железной дороге, трамваями и пароходами. Отдельно был рассмотрен вопрос о вылавливании ракетчиков и борьбе с распространителями ложных и панических слухов.
      Тем временем противник не дремал и в ночь на 16 июня нанес очередной удар по Саратову. После нескольких дней непрерывных налетов в Сталинском и Октябрьском районах вышли из строя водопровод, освещение и телефонная сеть. 16 июня городской комитет обороны вынужден был принять постановление «О выделении материалов для городских телефонных сетей», согласно которому «Главметаллсбыту» и заводу им. Ленина поручалось выделить ГТС проволоку для восстановления разрушенных во многих местах линий связи.
      В следующие дни усилия немецкой авиации сосредоточились на второстепенных целях. В ночь на 18 июня «Хейнкели» из I./KG100 «Викинг» атаковали Камышин, разрушив местную нефтебазу и завод стеклотары. Попутно бомбардировщики сбросили в Волгу новые мины. В эту же ночь одиночный Не-111 совершил налет на Сызрань, сбросив на город десять фугасных и одну тяжелую зажигательную бомбу.
      Таким образом, в ходе второй фазы воздушной операции против Поволжья, с 9 по 18 июня, бомбардировочная авиация Люфтваффе окончательно вывела из строя Горьковский автозавод, разрушила Саратовский крекинг-завод им. Кирова и Ярославский шинный завод. Кроме того, были нанесены сильные повреждения нескольким средним предприятиям и крупным нефтебазам. Потери немцев составили семь бомбардировщиков, из них по три были сбиты во время налетов на Горький и Ярославль и один – над Саратовом.

Последствия и оргвыводы

      В то время как Люфтваффе продолжали утюжить заводы Поволжья, советское начальство принимало срочные меры по их восстановлению. 16 июня Горьковский комитет обороны рассмотрел вопросы о мероприятиях по ликвидации последствий налета на минометный завод № 718 «Двигатель революции», а также по быстрейшему восстановлению автозавода. Генеральным подрядчиком был выбран трест «Стройгаз» № 2 во главе с товарищем Хвацким. Для восстановительных работ были выделены 200 человек из треста «Союзпроммеханизация», два батальона красноармейцев, и принято решение о мобилизации 3000 человек из числа городского трудоспособного населения.
      Параллельно эти же вопросы обсуждались и в Москве на самом высшем уровне. 14 июня нарком иностранных дел и Председатель Совнаркома В. М. Молотов подписал приказ о передаче с московских баз Наркомату среднего машиностроения, специально для ГАЗа, 500 штук электромоторов мощностью 4—10 кВт. 16июняГКО обязал наркома путей сообщения Л. М. Кагановича производить перевозку всех грузов, идущих в адрес Горьковского автозавода и треста «Стройгаз» № 2, военными транспортами, в течение июня – июля и августа 1943 г. беспрепятственно принимать багаж в адрес ГАЗа. Наркомат речфлота во главе с Шагновым должен был также беспрепятственно принимать и обеспечивать срочную перевозку всех грузов и багажа, предназначенных для восстановления автозавода в Горьком. Начальник ГУ Гражданского воздушного флота Астахов получил приказ принять в июне – июле к доставке транспортными самолетами 150 т наиболее необходимых грузов для ГАЗа.
      Кроме того, ГКО принял постановление о размещении в Горьком полка, а в Дзержинске и Балахне – батальонов войск МПВО НКВД. Эти формирования предполагалось использовать для изъятия и обезвреживания неразорвавшихся авиабомб, снарядов и мин, проведения аварийно-восстановительных работ на важных узлах городского коммунального хозяйства (мостах, электростанциях, водопроводе, линиях связи). Войска МПВО должны были находиться на казарменном положении. Личный состав общей численностью 2000 человек считался мобилизованным в Красную Армию и подчинялся городскому штабу МПВО. Согласно постановлению госкомитета, аварийно-восстановительные отряды МПВО «комплектуются из смелых, физически крепких людей, способных выполнять сложную работу в условиях воздушного нападения противника, и проходят специальную подготовку по программам, разработанным ГУ МПВО НКВД СССР».
      17 июня прошло заседание бюро Горьковского обкома ВКП(б). Основным вопросом снова были немецкие налеты. Первый секретарь М. И. Родионов, в частности, отметил успехи, достигнутые формированиями МПВО при отражении последнего удара Люфтваффе: «Как показала борьба с пожарами на станкозаводе и Д. Революциитам все дело спасли искусственные водоемы, которые были сделаны за день до бомбежки. Там водоводы, как и на ГАЗе, сразу вышли из строя, и если бы не искусственные водоемы, заводы сгорели бы».

Листовки по МПВО, которые печатались и распространялись в г. Горьком

      Одновременно рассматривался вопрос о боеготовности частей ПВО. По этому поводу Родионов сказал: «Недавно мыс тов. Громадиным и Герасимовым были в Правдинске. Там второй полк. Со связью там плохо: стоят два дежурных самолета в боеготовности, но чтобы им подняться в воздух, должен прибежать вестовой и сказать им об этом. Нет проводов. Летчиков плохо кормят, мало практики, мало учений. Мы посмотрели, они так садятся, с такими „козлами“, что как только машины терпят, причем даже днем».
      Аналогичные вопросы рассматривались и в других городах Поволжья. В частности, Саратовский городской комитет обороны 19 июня принял постановление № 182 «О борьбе с пожарами, возникающими от зажигательных авиабомб противника».
      Массированное применение немцами тяжелых зажигательных бомб стало, в силу известного головотяпства, для советского командования и руководителей предприятий неожиданностью. Начальник Главного управления МПВО НКВД генерал-лейтенант Осокин в своем приказе № 32/7692 писал: «При последних налетах авиации противника на промышленные объекты и города применялись новые типы зажигательных авиабомб с жидким воспламеняющимся составом, что увеличивает площадь одновременного возгорания не только горизонтальных, но и вертикальных поверхностей сооружений… На отдельных объектах, благодаря неправильно осуществленным мероприятиям по закрытию световых проемов (сплошная забивка больших проемов досками наглухо), создавались серьезные затруднения по разборке и удалению затемняющих устройств во время тушения пожаров… При утеплении образуется наслаивание горючих материалов».
      Это «своевременное открытие» было сделано почти через год после бомбардировки Ростова-на-Дону, когда было зафиксировано первое массовое применение тяжелых «зажигалок». И словно после этого не было огненных смерчей в Сталинграде, страшных пожаров на Саратовском крекинг-заводе в сентябре 1942 г.?! И только теперь, в июне 1943 г., встал вопрос о создании новых средств пожаротушения. Причем инициативу здесь проявили не те, кому это было положено, т.е. ведомство МПВО НКВД, а руководители заводов. Так, директор Горьковского жиркомбината им. Кирова Андреянов писал председателю горкомитета обороны М. Родионову: «Последние налеты вражеской авиации показали, что производственные цеха пострадали больше от зажигательных бомб новой конструкции… Тушение этих ЗАБ существующими средствами огнетушения несколько затруднено. Предлагаю организовать производство пекогонов емкостью 15—20 литров со шлангом и распылителем».Впрочем, на все это требовались как минимум месяцы, а к тому времени немцы вполне могли выжечь все города Поволжья.
      16 июня ГКО вновь собрался для обсуждения вопросов противовоздушной обороны Поволжья. Было принято постановление № 3 588сс «Об усилении ПВО важнейших промышленных центров, мостов и электростанций», согласно которому для означенных целей предписывалось дополнительно выделить: 390 зенитных орудий калибра 85-мм, 655 пушек калибра 37-мм и 20-мм, а также целых 14 тыс. зенитных пулеметов ДШК! Но самое интересное, что больше всего из этого арсенала должен был получить г. Ижевск, расположенный в 600 км восточнее Горького и ни разу не подвергавшийся налетам авиации. Этому промышленному центру средней важности отписали аж 100 зениток среднего калибра! По 48 орудий всех типов должны были получить также Уфа и Молотов (Пермь). Этот факт говорит о том, что руководство страны было сильно напугано размахом налетов Люфтваффе и опасалось даже за судьбу городов глубокого тыла. Куда более важному Ярославлю отписали всего 36 зениток, другие города Поволжья – Горький, Казань, Куйбышев и Саратов – должны были вскоре получить по шестьдесят 85-мм орудий. Небольшое количество зениток выделялось также для ПВО Ульяновска, Сызрани и Коврова.
      Одновременно с проблемами восстановления заводов и укрепления противовоздушной обороны неизбежно встал вопрос о замене проштрафившихся командиров, и в первую очередь о генерале Осипове. При этом на фоне множества выявленных недостатков и провалов удивляет мягкость, проявленная Ставкой ВГК в лице товарища Сталина в отношении командующего Горьковским корпусным районом ПВО. По меркам военного времени, с учетом результатов налетов немецких бомбардировщиков, нанесших громадный ущерб автозаводу и др. объектам, его «деяния» явно тянули на рассмотрение дела в военном трибунале с вполне предсказуемым приговором. Однако серьезное наказание почему-то миновало генерала.
      По свидетельству генерал-полковника Журавлева, командовавшего в 1943 г. противовоздушной обороной Москвы, на этом заседании ГКО обсуждались итоги проверки результатов отражения налетов на города Поволжья. Сталин напрямую спросил у командующего ПВО страны М. Громадина: «Что представляет собой командир Горъковского корпусного района ПВО?»Уже в самой форме вопроса содержалась скрытая угроза для незадачливого командира. Понятно, что характеристика Громадина могла решающим образом повлиять на судьбу старого и заслуженного, по мнению Журавлева, А. Осипова. Обычно весьма осторожный в высказываниях на столь высоком уровне, на этот раз Громадин внезапно очень твердо выступил на защиту своего провинившегося подчиненного. Он заверил Сталина, что генерал-майор Осипов «очень честный и знающий дело командир, один из старейших зенитчиков страны».Командующий ПВО СССР вынужден был признать, что генерал «безусловно, допустил ошибки, но ему можно полностью доверять…».Представляется вполне вероятным, что обвинительное выступление Громадина в адрес Осипова могло повлечь и вполне логичный вопрос: кто назначил на столь ответственный пост неподходящего по деловым качествам генерала? Дальнейший «перевод стрелок» с Осипова на самого Громадина в таком случае был бы вполне вероятен. После этого к вопросу о наказании руководителей ПВО Горького участники совещания больше не возвращались. На дворе был уже 1943 г., а случись подобное в 1941—1942гг., когда само будущее нашей страны висело на волоске, думается, что участники драмы не отделались бы легким испугом.