Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО

      Тем временем 27 октября Ярославский комитет обороны принял постановление: «Не позднее 1 ноября представить на рассмотрениекомитета план эвакуации одиннадцати ведущих предприятий».В утвержденном комитетом 15 ноября графике подачи вагонов для эвакуации оборудования значилось уже 17 заводов и фабрик. По данным на 25 декабря число полностью и частично демонтированных предприятий составило 25. К концу 1941 г. полностью провели эвакуацию Рыбинский машиностроительный завод и Ярославский завод топливной аппаратуры, на 50% – Ярославский электромеханический завод, на 30—50% – шинный, «Красный перекоп» и др. заводы. Некоторые из них были демонтированы на 80% и готовились к полной эвакуации. К этому времени железнодорожный транспорт отгрузил 5300 вагонов оборудования и материалов и водный – 18,7 млн т, в глубокий тыл были вывезены более 30 тыс. рабочих и служащих. Лаковый, эмалевый и нитролаковый цеха ярославского химического завода «Победа рабочих» были демонтированы и погружены на баржи. Однако из-за ледостава вывезти оборудование не успели, и оно три месяца пролежало у берега.
      Опасаясь массированных немецких десантов на территории Ярославской области, городской комитет обороны 30 октября отдал распоряжение всем секретарям райкомов партии и начальникам районных отделов НКВД выявить площадки и места, которые могли использоваться вражеской авиацией для посадки самолетов и высадки десантов. Далее предлагалось «принять меры к приведениютаких мест в негодное состояние (забросать бревнами, вкопать столбы, расставить рогатки), в тех районах, где имеется камень, разбросать его на площадке».

Ульяновск становится промышленным центром

      Противовоздушная оборона Ульяновска тоже находилась в зачаточном состоянии. Несколько зениток поставили на защиту внутригородского моста и патронного завода им. Володарского. К 15 сентября на улицах установили 18 уличных громкоговорителей и семь электросирен для оповещения о воздушной тревоге.
      Между тем в город одно за другим прибывали эвакуированные предприятия, быстро превращавшие захолустный провинциальный городок в новый промышленный центр. Первой стала чулочно-трикотажная фабрика им. КИМа из Витебска. Ее оборудование и рабочие стали прибывать в город уже в июле 1941 г., а 25 сентября начался выпуск теплого армейского белья и брезентовых мешочков для штатных узлов минометов. На базе эвакуированных Московского НИИ-12, Ленинградского и Вяземского приборостроительных заводов был создан Ульяновский приборостроительный завод № 280, который разместился на бывшей Ярмарочной площади. Его первая очередь была пущена уже в начале 1942 г., здесь работали свыше тысячи человек. А по соседству, на площади Революции, разместился завод «Электропускатель» из Харькова. Первоначально он занял магазины и склады на рынке и помещения местных артелей, позже были построены новые корпуса. Сначала завод выпускал различное электрооборудование, а с середины 1942 г. – и комплектующие детали для знаменитых «Катюш». Киевский и Московский заводы контрольно-измерительных приборов разместились в цехах ликероводочного завода. Эти объединенные предприятия получили название «Ульяновский завод контрольно-измерительных приборов № 10». Самым же крупным эвакуированным предприятием в Ульяновске стал московский автомобильный завод им. Сталина, расположившийся на территории таможенных складов завода «Металлист».
      Ульяновск был определен местом эвакуации 25 правительственных учреждений и организаций союзного значения. Сюда приехали организации Наркомата Военно-Морского Флота, управление тыла Волжской военной флотилии. Кроме того, в Ульяновск переехали Институт автоматики и телемеханики АН СССР, проектно-конструкторское бюро № 39 Наркомата путей сообщения, проектные институты авиационной промышленности, Воронежский государственный медицинский институт, Воронежский государственный зоотехническо-ветеринарный институт и др.

Осень в Саратове

      В Саратове тем временем тоже происходили грандиозные перемены. Еще 28 августа Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», согласно которому среди немецкого населения этого региона якобы имелись «тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которыепо сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья».Все немецкое население подлежало отправке в Сибирь и Казахстан. После этого указа Южное Поволжье охватили поистине драматические события. Тысячи «диверсантов и шпионов»целыми семьями спешно грузились в товарные вагоны и в нечеловеческих условиях этапировались в районы нового проживания. Всего депортации подверглись 375 тыс. поволжских немцев, в т.ч. 46 тыс. из Саратовской и 26,5 тыс. из Сталинградской областей. Республика немцев Поволжья была упразднена, а ее районы поделили между собой соседние регионы. Впоследствии на высвободившихся территориях расселили беженцев из Курской, Орловской, Ворошиловградской и др. оккупированных областей СССР.
      Между тем к 830 предприятиям, уже имеющимся в Саратовской области, прибавились еще 80 эвакуированных заводов и фабрик. Здесь разместились Тульские оружейные заводы, Московский подшипниковый завод (впоследствии ГПЗ-3), Ижорский тракторный завод и др. предприятия. Саратовский завод «Трактородеталь» был перепрофилирован для производства ручных противотанковых ружей. Кроме того, в город переехали Киевское артиллерийское и Харьковское военные училища, два бронетанковых училища, Ленинградское артиллерийское училище и др. военно-учебные заведения. Однако в принципе небольшой провинциальный город был не в состоянии организованно принять весь этот поток. Значительная часть эвакуированного оборудования хранилась в неприспособленных условиях, станки стояли прямо под открытым небом, сотни различных агрегатов неделями стояли неразгруженными на тупиках и вокзалах.
      Противовоздушная же оборона этого важного промышленного региона Поволжья по-прежнему находилась на низком уровне. Единственным серьезным мероприятием стало формирование, по примеру Горького, дежурного авиаотряда из летчиков авиационного завода № 292 на истребителях Як-1. Только эта импровизированная часть могла теоретически противостоять немецким налетам.

Осень в Куйбышеве

      В Куйбышеве, ставшем решением ГКО запасной столицей страны, также все больше ощущалось приближение войны. В начале осени жителям пришлось столкнуться с такими понятиями, как «выселение» и «уплотнение». В середине сентября глава НКВД Л. П. Берия подготовил проект выселения из Куйбышевской области лиц немецкой национальности. Таковых насчитали 11 500 человек, из которых более 2000 проживали в областном центре. Разрешение на акцию было получено очень быстро, и она состоялась. На место депортированных было решено свезти не только «1600 дворов» из всех 14 районов области, но и многих жителей Куйбышева. Об их желании переселяться в сельскую местность и стать крестьянами никто, естественно, не спрашивал.
      Власти же подобными действиями пытались решить еще одну навалившуюся проблему, острота которой нарастала с каждым днем, – размещение все возрастающего потока эвакуированных и просто беженцев из оккупированных районов страны. Самарка Мария Родикова возмущалась по этому поводу: «Что же этотворится – сюда отовсюду едут люди, а нас отсюда выселяют как собак… Посмотрите, какие упитанные рожи едут сюда, а тебя, как скотину какую-нибудь, гонят в деревню, где и в хорошие времена голодали».А заместитель главного энергетика завода «Автотрактордеталь» Мартынов высказался по поводу огромного количества приезжих: «Их, а вособенности москвичей, надо гнать дальше, в Сибирь, и не беспокоить жителей Куйбышева, которые живут здесь десятки лет».
      Жилья стало катастрофически не хватать. За первые полгода войны население города увеличилось с 390 до 590 тыс. человек. В итоге к концу года на одного жителя города стало приходиться не более 2,5 кв. м жилой площади.
      Самарский писатель Андрей Павлов вспоминал: «К моему дядетоже подселили – молодую женщину с двумя детьми. Муж: ее, майор, воевал. Их жизнь за дощатой перегородкой была слышна до шороха, дыхания во сне. В других квартирах второго этажа вскоре также появились новые жильцы из беженцев. В уставленном ларями и сундуками, корытами и ведрами длинном сумеречном коридоре иной раз было и разойтись с затруднениями. Единственная тусклая лампочка под потолком, горевшая теперь едва ли в треть накала, а иной раз и вовсе гаснущая, позволяла только что не столкнуться лицом в лицо. Об острые углы сундуков до смерти расшибались колени. В самой дальней комнате был подселен старик – ученый из Ленинграда, очень больной, в чем душа, человек. По дороге у него украли мешок картошки – действительно единственное по тем временам сокровище. Он плакал, моля судьбу о смерти. Она услышала его: зимой старик умер».
      Резкое перенаселение и перевод практически всех местных предприятий легкой промышленности на производство продукции для фронта быстро привели к тому, что возник дефицит всего: одежды и обуви, дров и угля, тканей и швейных принадлежностей, чулок и мыла. Продажа предметов обихода в розничной сети практически прекратилась, распределение в мизерных количествах шло только по предприятиям и учреждениям, используясь как средство поощрения. Городское автобусное сообщение быстро исчезло, ходили только трамваи. В начале осени жители, имевшие в своем распоряжении телефон, стали все чаще слышать в трубке: «Ваш аппарат отключен до окончания войны».
      Как и в других тыловых городах, в Куйбышеве была введена карточная система распределения продуктов. В зависимости от ПО категории жители получали от 500 до 800 г хлеба в день. Меньше всего получали так называемые иждивенцы: пенсионеры, инвалиды, люди с ограниченной дееспособностью, в т.ч. получившие травму на оборонных предприятиях. Нои мизерную пайку нужно было еще «отоварить». Один из жителей г. Куйбышева рассказывал: «Еще впредутренних сумерках короткого осеннего дня мы старались занять очередь у магазина. Того самого, в котором еще несколько месяцев назад свободно покупали сдобные плюшки и конфеты вразвес на мамины медяки. Серая, едва движущаяся людская лента несла в своих глазах скорбь, недоумение и неизвестность завтрашнего дня. Самым мучительным было стоять за хлебом, сжимая в руке драгоценные карточки: не потерять бы, не украли бы! Второй раз их уже никто не даст. Серым был и сам хлеб – о белом позабыли очень быстро».
      В Куйбышев со всех концов страны были эвакуированы 123 промышленных предприятия, превратившие его в третий по значимости промышленный центр Поволжья. Сюда прибыли авиазаводы № 1 и № 18, авиамоторный завод № 24, а также ОКБ Ильюшина . Уже существовавшие заводы полностью переключились на выпуск продукции для фронта. Так, завод «Стальконструкция» выпускал металлоконструкции для реактивных установок «Катюша», Куйбышевский мехзавод – бронекорпуса для штурмовиков Ил-2 и т.д. Возобновилось строительство Сызраньского крекинг-завода, а также двух шарикоподшипниковых предприятий – ГПЗ-4иГПЗ-9.
      Осенью Куйбышев, как и другие города, перешел на полную светомаскировку. В октябре началось строительство Куйбышевского оборонительного рубежа, которое вело 4-е управление военно-полевого строительства НКО. На него в сырые и промерзшие поля согнали свыше 31 тыс. человек.

Удар по элеваторам

      Во второй половине октября 1941 г. германская бомбардировочная авиация нанесла серию ударов по базам государственных материальных резервов, расположенным вокруг Москвы. Целью этой акции было в преддверии наступающей зимы лишить советские войска под Москвой и мирное население необходимых запасов и в первую очередь зерна для выпечки хлеба. Бомбежке подверглись элеваторы в Ярославской, Ивановской, Тульской и др. областях. В ходе налетов на станцию Александров, расположенную во Владимирской области, в 90 км к северо-востоку от столицы, был разрушен элеватор, а также чугунный мост через реку Шерна.
      Во второй половине дня 22 октября над поселком Володары , находящимся в 18 км западнее Дзержинска, неожиданно появился одиночный Ju-88. Самолет подошел к цели на большой высоте, затем перешел в отвесное пикирование и с высоты 500—600 м сбросил три фугасные бомбы на мельзавод № 4 и базу № 154, принадлежащую территориальному управлению государственных материальных резервов . Эхо мощного взрыва прокатилось по улицам. Во многих домах погас свет, вылетели стекла и осыпалась штукатурка. Началась страшная паника. Из школы с криками выбегали учителя и дети, бросаясь врассыпную. Жители начали в спешке покидать свои дома, хватая первые попавшиеся вещи, чемоданы. Некоторые вытаскивали даже сундуки и с криками бежали в сторону реки. Мгновенно распространились слухи о том, что ожидается вражеский десант, немцы уже подходят к поселку и т.п.
      Один из местных жителей вспоминал: «На мгновение дети остановились от неожиданности и неведомого прежде ужаса: горело восточное крыло ближайшего элеватора, неделю назад покрытое серо-желтыми разводами немыслимого камуфляжа. Гигантский гриб черного дыма набухал в вышине, закрывая полнеба над поселком. Основание гриба лизали крупные ярко-красные языки пламени, жар которого, казалось, чувствовался на расстоянии… Отблески огня пугающе играли в стеклах окон, на скатах светлых крыш и темных бревенчатых стенах домов».
      На следующий день бомбардировка элеватора на станции Сейма обсуждалась на заседании бюро Горьковского обкома ВКП(б). При этом местное начальство сделало совершенно ошибочный вывод, что целью налета якобы являлся расположенный неподалеку аэродром 2-го запасного авиаполка . Так, первый секретарь Родионов заявил по этому поводу: «Что значит запасный полк, не имеющийпорядка? Это замечательный объект для бомбежки врага. Видимо, была просто счастливая случайность, что они не разбили этот самый аэродром и не разбили самолетов. Видимо, им хорошо известно место расположения запасного полка, поэтому они и шли на него…
       Что значит эти пьянки и прочие явления ? Это означает отсутствие всякой работы с людьми. За такое разгильдяйство, за такое состояние дисциплины, по-моему, можно только в тюрьму посадить командиров, командирам место только в тюрьме.
       Ив отношении порядка в воздухе. Мы об этом говорим очень давно, а все-таки порядка в воздухе у нас нет, все-таки летают, кто и где захочет, кто в каком направлении хочет. Видимо, сейчас, с созданием городского комитета обороны, надо будет на первом же заседании комитета обороны установить такой порядок и предупредить наших зенитчиков – пусть сшибут одного хулигана и всем остальным это будет известно. Видимо, пока какую-нибудь сволочь не сшибем, так и будет беспорядок. Надо будет разработать правила прилета, отлета и вылета по г. Горькому, предупреждения и установить такой порядок в воздухе, чтобы не летали, кто когда вздумает и кто где вздумает!»
      Сведения о бомбежке Сеймы быстро распространились по округе и дошли до областного центра. Многих людей тут же охватило чувство паники. Так, в поселке Ляхово, расположенном на южной окраине Горького, заведующая яслями Коденева заявила: «Не о чемнам теперь беспокоиться, так как не сегодня-завтра нас разбомбят немцы. Сейму уже бомбят».При отправке на строительство укреплений многие отъезжающие прощались с близкими родственниками плача, говорили, что «может, больше не увидимся».Такое настроение было вызвано слухом о том, что «кто работаетна строительстве укреплений, их первых будут бомбить».Немецкие самолеты-разведчики действительно неоднократно появлялись над строительными участками, пролетали над ними на бреющем полете, пугая женщин и сбрасывая листовки. В одной из них, почти что в стихах, говорилось: «Дамочки, перестаньте копать ямочки, приедутнаши тапочки, зароют ваши ямочки».
      Между тем на самой базе, подвергшейся внезапному удару Люфтваффе, долгое время пребывали в оцепенении. Среди людей, в т.ч. ответственных работников, царила паника, и ликвидацией последствий налета несколько дней никто не занимался. 31 октября этот вопрос даже обсуждался на заседании Дзержинского горкома ВКП(б), и было принято следующее решение: «Довести до сведенияобкома ВКП(б), что территориальное управление госрезервов не оказывает базе 154 необходимой помощи в ускорении выбора зерна, сушки его и ликвидации других последствий налета фашистского самолета на базу. Особое внимание на ликвидацию последствий паники, повышению бдительности и организованности. Ускорить восстановительные работы».
      В 18.23 23 октября в московском небе снова появились пять немецких самолетов, которые сбросили на город 43 фугасных и 1500 зажигательных бомб. В результате почти полностью сгорели склады государственного управления материальных резервов на ул. Волочаевской. Пламя от горящей пшеницы поднималось на сотни метров, ярко освещая окрестности и отражаясь в холодном осеннем небе. И снова, как и в прежние налеты, число пострадавших перевалило за сотню.
      Уже вскоре после этого удара по элеваторам в Москве и соседних городах стала ощущаться острая нехватка хлеба. 27 октября секретарь МГК ВКП(б) А.С. Щербаков направил товарищу Сталину письмо, в котором панически сообщал: «По состоянию на 27октябряостаток муки составляет 33 тысячи тонн, что удовлетворяет потребность области на 10—11 дней и по Москве на 8—9 дней».В связи с этим он просил ГКО разрешить снизить дневные нормы выдачи хлеба по области: рабочим с 800 до 600 гр., а служащим, детям и инвалидам пока оставить 400 гр. В некоторых районах области предполагалось выдавать зерно вместо муки и хлеба, а также заменить сортовой помол простым.
      В конце октября немецкие самолеты проникали все дальше в неприкрытые ПВО просторы России. Все новые города подвергались бомбежкам. 20 октября всего два Не-111 из KG55 «Грайф» совершили налет на авиазавод № 18 «Знамя труда» в Воронеже. Но и этого хватило, чтобы нанести предприятию большой урон. Вскоре завод был демонтирован и отправлен в г. Куйбышев.
      Бомбардировщики же 2-го воздушного флота продолжали утюжить Москву. Вечером 24 октября была разрушена железнодорожная станция Москва-Товарная и база Наркомата путей сообщений. 28 октября Люфтваффе выполнили сразу четыре налета на столицу. В 16.00 по московскому времени над центром города внезапно появился одиночный бомбардировщик. Погода была ясной и солнечной, сирены воздушной тревоги молчали. Поэтому сотни москвичей, заслышав гул моторов, задрали головы вверх и с ужасом увидели, как от серо-голубого брюха самолета отделились две точки, устремившиеся прямо на центр города. Вскоре мощный взрыв прогремел посередине ул. Горького (ныне Тверская), напротив Центрального телеграфа. Были убиты и ранены свыше сотни людей. На улице опрокинулись несколько автомобилей, вылетели стекла и оконные рамы во всех прилегающих зданиях. Вторая фугасная бомба попала в Большой театр, прошла между колоннами под фронтоном портика, пробила фасадную стену и разорвалась в вестибюле, из-за чего частично обрушились стена главного фасада и перекрытие вестибюля. В здании вылетели все стекла, многие внутренние помещения, в т.ч. зрительный зал, получили различные повреждения.
      Вечером немцы совершили еще один налет на центр Москвы, сбросив 15 фугасных бомб на территорию Кремля. Одна из них взорвалась в сквере у Оружейной палаты, другая упала на Красную площадь у Спасской башни, убив двух человек. В результате попадания бомбы в Кремлевский арсенал погибли 92 человека. Во время этого взрыва контузило секретаря МК ВКП(б) Щербакова и председателя Моссовета Пронина. Еще одна фугасная бомба взорвалась около Царь-пушки . На следующую ночь немцы разбомбили здание ЦК ВКП(б) на Старой площади.

Поволжье готовится к обороне

      Между тем в Поволжье росло тревожное напряжение. Повсюду, от Рыбинска до Астрахани, на огромных просторах русских полей десятки тысяч людей в лихорадочной обстановке строили оборонительные сооружения. В связи с быстрым продвижением немцев к Москве все больше распространялись панические слухи и антисоветские настроения. Так, в Горьком на местном мясокомбинате был пущен слух, что с 20 октября город будут бомбить. 19 октября и.о. прокурора Воротынского района Н. Н. Соболева в присутствии ряда гражданок говорила, что «народ никогда не простит советской властизахлеб, отправленный в Финляндию накануне войны с Германией, чтонаши неудачи на фронте объясняются рядом измен, что тов. Сталинходит в лаптяхпо Чебоксарам, гитлеровцы на Москву вместо бомб бросают колбасу и целые головы сахара, что летчик Леваневский бомбил Москву».В самом провинциальном городишке Воротынец дважды находили антисоветские листовки, в которых провозглашались лозунги «Долой колхозы!», «Долой коммунистов!» и т.д. Причем листовки были разбросаны прямо в помещении райкома партии.
      Создавать же противовоздушную оборону было не из чего. Горьковскому бригадному району ПВО удалось собрать несколько десятков зениток и вооружить ими свои разрозненные части. Правда, половину орудий составляли 76-мм пушки времен Первой мировой войны и трофейные финские «Бофорсы» с ограниченным запасом боеприпасов. Лучше всех от возможных налетов был защищен Куйбышев, на защиту которого были поставлены полностью укомплектованные 767-й и 862-й ЗенАП и три прожекторных батальона. Но в остальных регионах дела обстояли куда хуже. В Казани и Астрахани зениток не было вовсе. Для Сталинграда и Саратова сумели наскрести по три десятка орудий из учебных частей.
      Подобная ситуация сложилась по ряду причин. Во-первых, большое количество матчасти было потеряно в боях и брошено в ходе длительного отступления. Во-вторых, все производимое вооружение прямиком шло на фронт по принципу латания дыр. В-третьих, три основных завода – производителя зенитных пушек находились в Подмосковье и после прорыва линии фронта в начале октября прекратили производство и начали готовиться к эвакуации на восток. Поскольку других предприятий, выпускавших эту продукцию, в стране тогда не было, образовался большой временной провал, в ходе которого зенитные орудия от промышленности вообще не поступали. Тому виной были грубые просчеты, допущенные в размещении артиллерийских заводов, ответственность за которые лежит на командовании артиллерией РККА, Наркомате вооружения и правительстве.
      К концу октября активность Люфтваффе значительно снизилась. В эти дни почти круглые сутки лил холодный дождь, по утрам стояли туманы. Раскисшие от осенней непогоды грунтовые аэродромы не позволяли самолетам ни взлетать, ни приземляться. Кроме того, растянутые коммуникации не позволяли удовлетворять все возраставшие потребности в снабжении запчастями, двигателями для замены. В итоге во многих авиагруппах оставались по три-четыре боеготовых машины.
      30 октября штаб немецкой группы армий «Центр» издал приказ № 2250/41 на продолжение операций, в котором, в частности, говорилось: «Северный фланг 4-й армии должен форсировать наступлениенаКаин. В дальнейшем намечается продвижение 4-й и 3-й танковых групп, усиленных пехотой, в направлении на Ярославль и Рыбинск, как только это станет возможно в связи с условиями погоды и положением со снабжением».Таким образом, немецкое командование все еще рассчитывало захватить Северное Поволжье. Достигнуть же Горького до начала зимы уже не представлялось возможным. В связи с этим было решено поручить авиации 2-го воздушного флота подвергнуть его промышленные предприятия бомбовым ударам.
      Итак, прошло чуть больше четырех месяцев с начала войны, как грозная опасность встала на пороге всего поволжского региона. Тень Люфтваффе пала на города, расположенные на берегах великой русской реки.

Тень Люфтваффе над Поволжьем

      31 октября 1941 г. Горьковский автозавод получил телеграмму Сталина: «Немецкая армия имеет большое превосходство в танкахнад нами. Для успешной борьбы с немецкими фашистами и для защиты Москвы нужно давать каждый день нашей армии больше танков. Башзавод не использует всех возможностей для значительного увеличения выпуска танков и плохо помогает делу обороны страны. Нужды обороны страны и Москвы требуют, чтобы ваш завод резко увеличил выпуск танков Т-60 и в ближайшие 2—3 дня начать выпускать до 10танков в день, а к концу октября – по 15танков в день».
      Однако рост производства замедлялся недостаточной подачей корпусов с Выксунского завода дробильно-размольного оборудования, Муромского паровозостроительного и Кулебакского металлургического заводов. Часть бронекорпусов и вовсе терялась на Горьковской железной дороге. Бывало, что корпуса, идущие в адрес автозавода, оказывались в Иваново, в Москве, а уже оттуда доставлялись на предприятие. При этом на железной дороге из-за всеобщего хаоса и неразберихи происходило много аварий. Только в октябре имели место четыре крушения поездов.
      Было ясно, что Горький в любой момент может подвергнуться атаке с воздуха, однако необходимые меры так и не были доведены до конца. Особенно отставала техническая маскировка объектов. Еще 23 сентября на радиотелефонном заводе № 197 им. Ленина прошло совещание по маскировке. На нем было констатировано, что «работы затягиваются». Через месяц 20 октября начальник штаба МПВО завода писал управляющему облпроекта товарищу Скобло: «Категорически настаиваем на срочном окончании и утверждении проекта маскировки завода им. Ленина. Проект может быть нам передан отдельными частями, чтобы иметь возможность немедленно приступить к работе по основным объектам».Наконец 1 ноября проект после долгих мытарств был утвержден. Согласно ему предполагалось придать заводу вид жилого поселка на окраине Горького. В остальном завод вроде бы подготовился к бомбежкам. Были укомплектованы 22 группы самозащиты, шесть объектовых команд, запасены 400 кв. м песка, 607 бочек с водой, 227 лопат и другое имущество.
      Средств ПВО, несмотря на быстрое приближение фронта, по-прежнему не хватало. В октябре командующим Горьковским бригадным районом ПВО был назначен подполковник Николай Марков . В первые недели войны он командовал 11-й бригадой противовоздушной обороны, защищавшей нефтяные промыслы в районе г. Дрогобыч на Украине. В июле он был ранен и находился на излечении в госпитале. Прибыв в тыловой Горький, Марков оказался словно «у разбитого корыта». В городе, буквально напичканном крупными промышленными объектами, имелись всего около полусотни зениток и несколько прожекторов.

Первый удар по Сталинграду

      В Сталинграде в конце октября все больше ощущалось приближение войны. В город прибывали все новые поезда с ранеными, эвакуированным населением и демонтированными заводами. Люди рассказывали об ужасах отступления, страшных бомбежках, гибели целых эшелонов. На переправах через Дон в районе станицы Нижнечирской и Калача скопились огромные пробки из автомашин, конных подвод, скота и пеших беженцев. На мостах стали возникать жуткие давки с человеческими жертвами. В связи с этим Сталинградский горкомитет обороны принял постановление «Об обеспечении порядка на переправах через Дон», согласно которому начальники гарнизонов указанных городов должны были назначить комендантов переправ и сформировать специальные роты солдат для предотвращения паники и давки. Чуянов приказал также выделить средства ПВО для защиты переправ, но не подумал, где и откуда их можно было взять в эти кризисные дни. Для обороны самого областного центра едва удалось наскрести три десятка зениток. В местной авиашколе сформировали импровизированный отряд, вооружив его учебными истребителями УТИ-4иИ-16.
      В это же время были отмечены несколько фактов заброски немецких шпионов на территорию Сталинградской области. Выброска групп осуществлялась по ночам, при этом для приземления выбирались малонаселенные сельские районы. Группы, обычно состоявшие из трех-четырех человек, снабжались оружием с запасом боеприпасов, взрывчаткой, рациями, всевозможными фиктивными документами и чистыми бланками на все случаи жизни, а также большими суммами денег и даже бриллиантами для подкупа и вербовки антисоветски настроенных граждан .
      При этом часть агентов просто растворялась на просторах Советского Союза, благо, имея деньги, можно было легко устроиться на жительство и, нигде не работая, спокойно пережидать войну. В случае же встречи с милиционерами всегда был шанс откупиться за взятку. Тем не менее многие шпионы все же добросовестно выполняли порученные Абвером задания. Проникая на территорию крупного промышленного центра, они первым делом искали подходящее жилье, обычно в частном секторе, затем вербовали себе сторонников и приступали к сбору разведданных. Обычно немецких агентов интересовали крупные военные предприятия, электростанции и передвижения транспорта. При этом они знали, что в городе одновременно действуют и другие шпионы, имевшие схожие задания. Особенно кипучая деятельность начиналась с объявлением воздушной тревоги. Вооружившись ракетницами, абверовцы искали подходящее безлюдное место и пускали ракеты, обозначая районы для бомбометания.
      1 ноября в 14.40 по местному времени группа немецких самолетов совершила первый налет на Сталинград. По воспоминаниям очевидцев, три бомбардировщика шли на город с западного направления на небольшой высоте, не встречая никакого противодействия. Посты ВНОС либо прозевали, либо не успели сообщить о них в городской штаб МПВО, в результате воздушную тревогу не объявили. Бомбардировке и пулеметному обстрелу подверглись СталГРЭС и поселок Бекетовка, расположенный в Кировском районе Сталинграда.
      Воспитательница детсада Валентина Кусмарцева вспоминала: «В тот трагичный день я была с детишками в детском саду станцииБекетовская. Когда увидела, как летят самолеты, побежала со двора в группу. Детки не пострадали, но вот люди, шедшие с поездов мимо детского садика и на перроне… Куски растерзанных людей, кровь, горе – трагедия войны».
      Всего в ходе налета погибли 72 человека, в том числе 12 детей.
      4 ноября немецкие самолеты вновь появились в небе Сталинградской области, атакуя различные объекты на железной дороге. В результате бомбардировок и обстрелов там были разбиты четыре паровоза, сгорели 44 цистерны с горючим, взорвались 14 вагонов с боеприпасами. Погибли и получили ранения 58 человек.

Глава 12
Хмурый ноябрь в Горьком