С точки зрения строительного искусства это было уникальное сооружение. Система жизнеобеспечения убежища действовала полностью автономно. В бункере имелись мощная электростанция и установки регенерации воздуха. На самом нижнем, двенадцатом, этаже находился зал заседаний с таким же, как и в Кремле, длинным Т-образным столом, покрытым зеленым сукном. За ним могли одновременно разместиться 115 человек! Тут же, через коридор, располагался личный кабинет Сталина, имевший, как и кремлевский, несколько выходов. На верхних этажах располагались помещения для охраны, складов и служб технического обеспечения. Вход в бункер находился в холле обкома, справа от парадной лестницы, причем возле неприметной двери круглосуточно дежурил сотрудник НКВД.
      Еще одно секретное убежище было сооружено в Сталинграде. Вход в него был скрыт в огромном овраге, по которому текла река Царица. По воспоминаниям очевидцев, это было огромное помещение под землей, в центре которого имелся зал высотой десять метров. Самое невероятное заключается в том, что в зале стояли танк (!) и самолет По-2. Последний в случае необходимости должен был взлететь по пойме реки Царица в сторону Волги. Танком, вероятно, предполагалось воспользоваться в случае внезапного появления противника в районе убежища.
      Появилось тайное убежище и в Ярославской области. В 20 км от областного центра, на территории санатория «Красный холм», был сооружен большой бункер, в котором среди обычных помещений и коридоров с железными дверями, по рассказам очевидцев, был даже зал с мраморными колоннами.

Внезапный удар

      Ночь с 3 на 4 февраля в районе Москвы и восточнее ее была ясной и лунной. Около полуночи наблюдательный пост ВНОС, расположенный в районе поселка Вязники, заметил одиночный самолет, который с включенными габаритными огнями летел в направлении Горького. По внешним признакам наблюдатели опознали его как пассажирский или транспортный. Данные об этом были вскоре переданы в штаб Горьковского диврайона ПВО. Дежурный по району капитан Коробицкий счел информацию о приближающемся самолете не заслуживающей внимания и даже не доложил о ней своему командиру, находившемуся рядом на КП .
      Зенитные батареи молчали, спокойствие царило и на аэродромах 142-й ИАД, разбросанных вокруг Горького. На заводах в промерзших цехах уставшие рабочие ночной смены продолжали трудиться, изредка устраивая перекуры. На ГАЗе, несмотря на позднее время, тоже кипела работа, с конвейеров регулярно сходили грузовики,
      танки и бронемашины. Вдруг размеренный шум станков и агрегатов пронзил жуткий истошный вой, и вслед за этим прогремели два мощных взрыва. Вначале многим даже показалось, что произошла какая-то авария. В штабе диврайона также все были в смятении.
      Сразу после сообщения о взрывах на автозаводе, в 01.55, наспех был отдан приказ объявить воздушную тревогу, а зенитным батареям – открыть огонь. Но никто не знал, куда и в кого стрелять. Выбегавшие из своих землянок зенитчики сломя голову мчались к орудиям и с ходу начинали палить в небо, в котором, кроме полной луны и взлетающих из разных районов города сигнальных ракет, ничего не было видно. Бомбежка оказалась настолько неожиданной, что пожарные команды ГАЗа тоже оказались в полном замешательстве.
      Вскоре выяснилось, что одна фугасная бомба попала в моторный цех № 2, вторая – разорвалась в травильном отделении колесного цеха. Возникший очаг пожара не удалось своевременно локализовать, и он принял опасные размеры. Пришлось вызывать автонасосы ВПЧ № 20. Моторный цех № 2 горел в течение семи часов и получил серьезные повреждения. Погибли 17 рабочих ночной смены, оказавшихся в эпицентре взрывов, еще 40 человек получили ранения.
      Когда над Горьким начало всходить розовое февральское солнце, жители еще могли наблюдать большие клубы дыма и пара, поднимающиеся над заречной частью города. По улицам мгновенно поползли самые различные слухи. Одни рассказывали о сотнях сигнальных ракет, взмывавших в небо из нагорных и заречных районов, другие обсасывали подробности новой бомбардировки автозавода. Штаб диврайона ПВО пребывал в недоумении, почему вроде бы отлаженная за три месяца затишья система обнаружения вражеских самолетов дала сбой.
      Тем временем короткий февральский день быстро закончился, и над взбудораженным городом вновь опустилась темнота. Но и следующая морозная ночь не принесла покоя. В 02.35 жители сначала услышали протяжные гудки сигналов «Воздушная тревога», а затем надрывные хлопки зениток. И снова темное зимнее небо пронзили разноцветные сигнальные ракеты, то тут, то там освещавшие целые кварталы затаившегося в затемнении огромного города. Откуда именно их выстреливали, разглядеть было трудно, можно было лишь сделать вывод, что пуски производятся из разных районов, независимо друг от друга. У каждого, кто это видел, невольно возникала жуткая мысль, что в Горьком орудуют десятки и даже сотни вражеских шпионов.
      А между тем над городом вновь появился немецкий бомбардировщик, опять сбросивший две фугасных бомбы. Они взорвались рядом с новокузовным корпусом ГАЗа, в котором собирались танки Т-60. В здании были выбиты стекла и поврежден фидер № 104. На трамвайном кольце 8-го маршрута взрывной волной повредило три столба и оборвало провода. Один человек погиб, еще двое получили ранения. Еще три мощных взрыва сотрясли поселок Стахановский, расположенный неподалеку от автозавода. Позднее обнаружилось, что в жилом секторе пострадали три дома, погиб один человек и трое получили ранения. В 02.40 объектовые команды МПВО приступили к ликвидации очагов поражения и уже через 50 минут отчитались об исполнении. Зенитные батареи в течение ночи вели интенсивный заградительный огонь, выпустив около 3000 снарядов, но без каких-либо видимых результатов.

Гнев Сталина

      На следующее утро 5 февраля собрался Горьковский комитет обороны. После длительного обсуждения и гневных выпадов в сторону противовоздушной обороны было принято специальное постановление № 165, в котором отмечалось, что «в результате преступной беспечности и неоперативности дежурного по дивизионному району ПВО капитана Коробицкого и ослабления бдительности постов ВНОС в ночь с Зна 4 февраля с. г. вражескому самолету удалось пробраться незамеченным к городу и сбросить бомбы на автозавод им. Молотова».
      Однако этим дело не ограничилось, и подробности налета стали известны самому товарищу Сталину. Через два дня – 6 февраля – последовал приказ НКО № 129 «О безнаказанном пропуске бомбардировщика противника к г. Горький». Согласно ему командующий горьковским дивизионным районом ПВО В.М. Добрянский, а также военком батальонный комиссар Д.П. Егоров и начштаба подполковник В.В. Савко были арестованы на 10 суток с удержанием 50% довольствия за эти дни. Таким образом, наказание было приравнено к дебошу в ресторане, с дракой и битьем посуды. Серьезно пострадал лишь «стрелочник», оперативный дежурный на КП района капитан А.И. Коробицкий, который был отстранен от должности и предан суду военного трибунала. Командующий ПВО территории страны генерал-лейтенант Громадин получил предупреждение за недостаточный контроль боевой готовности средств ПВО Горького. Видимо, подобный «щелчок по носу», полученный от товарища Сталина, заставил Громадина уже тогда задуматься о замене полковника Добрянского на более опытного и надежного командира, но этот вопрос был решен им не сразу.
      Помимо наказания виновных, в упомянутом приказе отмечалось, что имели место многочисленные случаи, когда экипажи советских самолетов при полетах над своей территорией не соблюдали установленных маршрутов, особенно ночью. Хватало и полетов без каких-либо заявок и согласований, по принципу «где хочу, там и летаю». Все это затрудняло обнаружение самолетов противника, которые нередко принимались за свои, а свои – за немецкие с последующим обстрелом последних. Отныне недисциплинированных летунов было решено предавать суду военного трибунала. В приказе № 129 также оговаривались условия подачи заявок на пролет и устанавливалось право вылета без оных лишь для истребителей ПВО.
      К15 марта начальник связи Красной Армии должен был установить на каждый день единую радиоволну для взаимодействия между ВВС и ПВО. На ней потерявший ориентировку экипаж должен был донести о случившемся оперативному дежурному района ПВО, который по данным постов ВНОС должен был сообщить незадачливым пилотам их местонахождение. На этой же волне рекомендовалось выходить на связь летунам, попавшим под огонь зениток либо атакованным своими же истребителями. В свою очередь, истребители-перехватчики отныне должны были принуждать к посадке летящие неправильным маршрутом самолеты, а при неподчинении – открывать по ним огонь. Командующие районами ПВО получили приказ пересмотреть состав оперативных дежурных и назначать на этот пост знающих, распорядительных и ответственных командиров.

Проблемы организации ПВО

      Между тем германская авиация продолжала проявлять активность. Днем 11 февраля около 13.45 посты ВНОС зафиксировали пролет одиночного самолета-разведчика по маршруту Муром – Горький – Дзержинск – Вязники. Во второй половине дня погода заметно испортилась, пошел снег, однако в штаб диврайона ПВО вновь поступил сигнал о приближении самолетов противника. Опасаясь гнева вышестоящего начальства, Добрянский на всякий случай отдал приказ всем трем боевым секторам открыть шквальный огонь. Не имея никаких указаний о курсе и высоте полета «цели», зенитчики палили в белый свет, как в копеечку, произведя в общей сложности 1600 выстрелов. Но никакой бомбежки не было, и сбитых самолетов впоследствии, естественно, никто не нашел. Аналогичный «налет» имел место через две недели в ночь на 24 февраля.
      Неожиданные точечные удары германских бомбардировщиков вскрыли явные недостатки в организации зенитной обороны Горького. Так, ПВО ГАЗа осуществляли пять отдельных, самостоятельных в хозяйственном, организационном и даже оперативном отношении, дивизионов, четыре из которых подчинялись штабу дивизионного района, а один – командиру 196-го ЗенАП. Кроме того, на их базе существовала «группа ПВО Автозаводского сектора», с подчинением четырех дивизионов командиру 58-го ОЗАД. Практика показала, что такая сложная схема управления нецелесообразна и ни в коей степени себя не оправдывала. В некоторых случаях командиры дивизионов, равные по должности, но выше по званию того командира, которому были подчинены, не всегда выполняли его приказы.
      Это подтверждалось следующими фактами. Командир дивизионного района приказал командиру 58-го ОЗАД снять с батарей 238-го ОЗАД три пулемета и поставить их на завод. Командир 58-го ОЗАД, как начальник группы ПВО, дал такое распоряжение, но оно не было выполнено командиром 238-го ОЗАД, и потребовалось новое приказание командующего уже лично командиру артдивизиона. Во втором дивизионе 196-го ЗенАП от низкой температуры замерзала смазка пушек, в то же время в 58-м ОЗАД такого не было, т.к. там знали рецепт зимней смазки. Казалось бы, что командир 58-го ОЗАД, являясь начальником группы, должен был проверить состояние смазки пушек во всей группе и выдать им рецепт, но он этого не сделал. Командир 238-го ОЗАД по ряду соображений снял с одного участка автозавода три пулемета, оставив его без прикрытия, и не доложил начальнику группы. После вмешательства директора завода пулеметы были установлены вновь.
      Командование диврайона практически отстранилось отрешения подобных вопросов, что вынудило заниматься ими непосредственно руководство предприятия, отвлекая его от насущной работы.
      В середине февраля директор ГАЗа И. К. Лоскутов и парторг ЦК И. В. Маркин написали в Горьковский комитет обороны следующее письмо: «Имеющаяся система активной зенитной обороны юго-западного сектора г. Горького и стоящего на передовой его линии автозавода явно неправильна и ни в коей мере не отвечает важности этого сектора и в первую очередь завода. Итоги всех налетов показали, что враг в первую очередь старается поразить автозавод, который, в отличие от других заводов, имеет огромную отдельно расположенную территорию, прекрасные ориентиры на подступах к нему (Ока с высоким лесным берегом, ж.д.идр.). Заводы, стоящие в глубине районов г. Горького, как правило, прикрываются полком, а автозавод, несмотря на важность его и по существу прикрывающий зенитными средствами эти заводы с юго -западного направления, имеет явно неорганизованную систему обороны».
      Для укрепления ПВО автозавода они попросили взамен имеющихся отдельных дивизионов разместить на подступах к объекту отдельный зенитно-артиллерийский полк, а до формирования полка поставить дополнительно две батареи среднего калибра и три батареи МЗА, в первую очередь для прикрытия ТЭЦ и западной части завода. Стоящие же там три батареи 238-го ОЗАД имели на вооружении морские 45-мм пушки, скорострельность которых была в 10—12 раз ниже, чем у 37-мм орудий. Аналогичный запрос был послан директором ГАЗа заместителю наркома обороны СССР по ПВО Громадину.
      Однако, опьяненное успехами на фронте, советское руководство, видимо, уже не верило в возможность серьезных немецких налетов на тыловые города. Этим объясняется принятие 15 февраля постановления о призыве в Красную Армию военнообязанных из команд местной противовоздушной обороны. Теперь лица в возрасте до 45 лет, годные к службе, призывались на фронт. Для многих это решение стало трагедией, ведь служба в частях МПВО, хотя и была связана с определенным риском, являлась куда более комфортной, чем на передовой, и сотни мужчин надеялись, «провоевав» с немецкими бомбами, остаться в живых. Госкомитет обороны, в свою очередь, решил, что для тушения зажигалок хватит сил бабушек, дедушек и инвалидов.
      Продолжалось и ослабление тыловых частей ПВО. Так, в середине февраля из Горьковской области убыли 33-й и 632-й ПАП. 25 февраля командир 142-й авиадивизии Слюсарев писал в Горьков ский комитет обороны: «В составе 142ИАДостались 722ИАП, укомплектованный самолетами на 75%, ночной полк (Правдинск), укомплектованный старой матчастью на 60%. Это обстоятельство граничит с большим ослаблением работы 142 ИАД по прикрытию Горького и особенно по прикрытию автозавода и завода № 21. Прошу вашей помощи в получении от завода № 21 десяти самолетов ЛаГГ-3 для укомплектования 722 и ночного авиаполков в целях доведения их до полной боевой готовности по прикрытию объектов большого государственного значения г. Горького».

(фото из музея ГАЗа)

      В Сталинграде же второй месяц 1942 г. ознаменовался вторым значительным успехом ПВО. 22 февраля около полудня по местному времени на аэродром Бекетовка поступил сигнал об обнаружении над западными границами области вражеского самолета. В небо взвилась красная ракета, и по заснеженной взлетной полосе тотчас с ревом поднялись несколько «Яков» из 788-го ИАП. Последнее сообщение говорило о том, что противник находится примерно в 200 км к западу от города. Погода в этот день была неважной, видимость составляла не более двух километров. Вероятность перехвата, таким образом, сводилась к минимуму. Тем не менее удача улыбнулась русским летчикам.
      Командир эскадрильи старший лейтенант Николай Смирнов в районе г. Калач сначала разглядел впереди смутный силуэт двухмоторного самолета, из которого вскоре отчетливо вырисовался «Юнкере» Ju-88. He теряя времени, летчик начал атаку. Немцы, увидев преследовавший их «Як», стали отстреливаться и маневрировать, однако из-за ограниченной видимости применить характерный прием с переходом в пикирование и выводом над землей им было затруднительно. В ходе короткого боя истребитель Смирнова получил множество попаданий, но пилот все же смог сохранить самообладание и, подойдя к самолету противника на минимальное расстояние, дал длинную очередь, после чего отвернул в сторону, опасаясь столкновения. Попадания оказались удачными, и разведчик – Ju-88D-1 W.Nr. 1195 «Т5+АН» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. – начал падать, оставляя за собой длинный шлейф дыма. Один из немецких летчиков успел выпрыгнуть на парашюте, остальные погибли вместе с самолетом.
      Когда окрыленный Смирнов приземлился на аэродроме и доложил о победе, командир полка немедленно сообщил радостную новость в штаб диврайона ПВО полковнику И. И. Красноюрченко а тот – в обком партии. Руководство города решило немедленно воспользоваться воздушной победой в пропагандистских целях. За Николаем тут же прислали машину и отвезли в Сталинградский драматический театр, где шло заседание, посвященное 24-й годовщине Красной Армии. Летчика вывели на сцену и объявили, что им только что сбит немецкий самолет. Все присутствующие не понаслышке знали о «Юнкерсах», почти каждый день безнаказанно гонявших над городом, поэтому новость вызвала в зале настоящую овацию.

Глава 2
Фронт в тылу

Глава 3
Первая военная весна