7

Полковник фон Роде разговаривал в своём кабинете с ординарцем Клоса. Курт был удивлён, но своего беспокойства не показывал. Он отвечал на вопросы уверенно, даже с усмешкой, что выводило шефа абвера из равновесия.

– Ты лжёшь! – сказал фон Роде. – Немецкий солдат должен говорить правду, и только правду. Не волнуйся, о нашем разговоре никто не узнает.

– Я говорю правду, господин полковник.

Солдат упрямо стоял на своём, и фон Роде подумал, не допустил ли он ошибки, вызвав этого ординарца. В общем-то полковник ничего не имел против Клоса, способного, преданного офицера, всегда чётко выполнявшего служебные задания. Правда, сегодня вечером его поведение вызвало у полковника некоторое беспокойство. Однако серьёзных оснований для подозрения не было.

Только вот девушка-полька в квартире Клоса… Почему полька? И именно сегодня, спустя два-три часа после того, как было совершено нападение на инженера фон Круцке. Полковник привык доверять своей интуиции, которая редко его подводила.

В Божентове только им двоим было известно время приезда Круцке. А если он подозревает Клоса несправедливо… Его ординарец может быть просто болтун. Нет, фон Роде не был шефом отделения абвера, если бы не проверил всё это.

– Я вызвал тебя не для того, – сказал фон Роде, – чтобы ты строил из себя идиота. Мне всё известно! Обер-лейтенант был откровенен… И мы решили проверить твою лояльность к великой Германии… Ну что, теперь будешь говорить правду?

Курт молчал. Он верил своему обер-лейтенанту.

8

В операционной на полу лежал труп санитара Стефана Вельмажа.

– Смерть наступила мгновенно, – сказал доктор Ковальский. – Выстрел в область сердца с очень близкого расстояния.

В дверях толпились сотрудники больницы. Клос видел лица медсестёр Кристины и Клары, а в глубине перепуганное, вспотевшее лицо Вацлава Стоковского.

Обер-лейтенант наклонился над мёртвым, быстро проверил его карманы. Ничего не обнаружил, кроме нескольких десятков злотых, паспорта, выданного оккупационными властями, и удостоверения личности, подтверждающего, что Вельмаж работает в больнице.

Кто убил этого парня?

Клос был уверен, что существует только один ответ: Стефана Вельмажа убил агента абвера. Только этот агент, действующий под псевдонимом «М-18», мог иметь оружие. Даже если кто-то из сотрудников больницы был подпольщиком, то маловероятно, чтобы ему разрешили носить при себе оружие.

Клос прекрасно знал, что в подобных случаях следует делать офицеру абвера: немедленно доложить своему шефу фон Роде, передать дело в руки абвера и гестапо. Однако сделать это Клос не мог, ибо в больнице находилась Ева, которой грозила смертельная опасность.

Начать следствие под свою личную ответственность – это был единственный выход в данной ситуации. Возможно, ему удастся не только найти убийцу, но и обнаружить агента абвера. При этом от Клоса требовались быстрые и точные действия.

Агент «М-18» может почувствовать опасность и скрыться из больницы, чтобы доложить о случившимся фон Роде. Следовательно, Клосу оставалось только одно…

– Никто не должен выходить из больницы, – строго сказал он и обратился к доктору Ковальскому: – Прошу дать необходимое распоряжение вахтёру на проходной. Я буду допрашивать всех по очереди…

Клос приказал медицинскому персоналу войти в операционную. Теперь они были в полном составе: две медсёстры, фельдшер и доктор. Остался только вахтёр, которого Клос не принимал во внимание. Это был старик, который не покидал своего поста.

– Я хотел бы установить, – начал Клос, – где каждый из вас находился в момент выстрела…

Отвечали все по очереди. Медсестра Клара сказала, что уходила на склад за одеялами для больных из третьей палаты.

Медсестра Кристина находилась в перевязочной, готовила шприцы для уколов больным после операций.

Доктор Ковальский был в ванной.

Фельдшер Вацлав Стоковский признался, что, когда прозвучал выстрел, он находился в коридоре около кровати мужчины, привезённого из села. Вацлав утверждал, что больной мужчина в то время как раз пришёл в себя и может подтвердить, что он видел Вацлава именно в тот момент, когда раздался выстрел. Это было пусть слабое, но всё же алиби.

Фельдшер Стоковский с самого начала показался Клосу личностью подозрительной. Точно так же, как и любой другой человек, он мог войти в операционную и выстрелить в санитара. Но только он один находился в коридоре, и если он не убийца, то должен был видеть человека, выбегавшего из операционной после выстрела.

– Я должен допросить каждого. Буду вызывать вас по очереди в комнату для дежурных, – сказал Клос, – а пока можете заниматься своими делами… Вас, доктор Ковальский, прошу остаться… Это не допрос… Мне просто хочется поговорить с вами.

Ковальский закурил сигарету, потом подошёл к умывальнику, начал мыть руки.

– Мне кажется, – проговорил Клос, – что убийство санитара не очень удивило вас, пас доктор.

– Убийство теперь стало обычным делом. Когда вы, госродин обер-лейтенант, доложите полиции о случившемся? – спросил Ковальский.

– Меня сейчас больше интересует девушка. Когда она сможет покинуть больницу?

Доктор пожал плечами:

– Точно не знаю, но думаю, что не раньше чем через два дня.

Клос внимательно наблюдал за Ковальским. Он не мог до конца понять этого человека. Иногда доктор казался ему человеком искренним, а иногда просто подозрительным.

– Вы, пан доктор, заинтересованы в том, чтобы убийца Вельмажа был найден?

Ковальский ответил не сразу.

– Надо бы из операционной убрать труп убитого, – пробурчал он. – А если говорить о сути дела… как-то ещё не думал об этом, господин обер-лейтенант.

Тот, кто застрелил Вельмажа, видимо, боялся санитара. И убийца пока что не покинул больницу, хотя, если бы захотел, мог бы убежать… Распоряжение, данное старику вахтёру, не остановило бы того, кто захотел бы исчезнуть из больницы. Клос сам убедился в этом, когда поговорил с вахтёром в проходной. Старик, сидевший в небольшом помещении, освещённом керосиновой лампой, заверил, что никого не выпускал из больницы, ибо пан доктор так велел. Но при этом вахтёр смотрел на немецкого офицера с таким презрением и ненавистью, как будто готов был наброситься на него.

Что же оставалось Клосу? Пригрозить всему больничному персоналу оружием? Абсурд!.. Положение было очень сложным. Но ещё больше оно осложнилось после разговора с Евой. Девушка лежала в одиночной палате с забинтованным плечом. Клос закрыл за собой дверь и склонился над Евой. Она спросила тревожно:

– Ты видел того мужчину в коридоре?

– Который лежит в конце коридора? Я не обратил на него особого внимания, даже не подходил к нему.

– Это он!

– Кто? – спросил Клос.

– Он, – повторила Ева. – Тот немец. Инженер Круцке… Когда мы захватили его и начали отходить к лесу, то попали в облаву. Немцы вели плотный огонь из автоматов. Лис приказал всем залечь, но, к сожалению, это было на открытой местности. Мне приказали доставить Круцке в домик лесника. Но я с ним не успела добраться до леса. На опушке появились два эсэсовца. Один из них бросил гранату. Она взорвалась очень близко от нас, и я подумала, что Круцке убит. Потом Лис сразил этих эсэсовцев очередью из автомата, а я доползла до леса и вышла к домику лесника… Оказалось, что Круцке жив. Один из крестьян нашёл его в канаве на лугу и привёз в эту больницу.

– Где портфель с документами? – спросил Клос.

– Не знаю, – ответила Ева. – Но главное – этот немец узнал меня.

Клос почувствовал страшную усталость. Ему казалось, что из этой тяжёлой ситуации уже не найти выхода. Всё, буквально всё складывалось против него и Евы…

9

Фон Круцке снова пришёл в себя. Увидел наклонившегося над ним доктора в белом халате, вспомнил, что видел уже этого человека, это было недавно, когда его, фон Круцке, привезли в больницу. Немец говорил с трудом, каждое движение причиняло ему боль. Он попытался приподняться, но обессиленный, снова упал на подушку.

– Я Иоганн фон Круцке, – прошептал он. – Прошу сообщить немецким властям…

Ковальский внимательно слушал его. Проверил пульс, потом приложил ладонь ко лбу немца.

– Прошу сообщить немецким властям, – повторил Круцке. – Вы понимаете, доктор, что я говорю?

– Понимаю, – ответил Ковальский. – Завтра сообщим. – Он знал немецкий, но пользовался этим языком только в редких случаях.

– Необходимо сообщить срочно! – настаивал Круцке. – Если вы этого не сделаете… Это ваша обязанность, доктор… Та девушка…

– Какая девушка? – будто бы не понял Ковальский.

– Вы доктор? – прошептал Круцке. – В этом городе немцы?

– Да, – ответил Ковальский. Круцке с облегчением вздохнул:

– Та девушка, что везли по коридору… Она была ранена… Ковальский молчал.

– Была ранена, – повторил Круцке. – Я знаю… – он закрыл глаза, но Ковальский понимал, что немец не спит.

Ковальский повернулся и увидел в дверях больницы фигуру девушки. «Кристина? Клара? – подумал он. – Скорее, Клара. Кристина, пожалуй, повыше ростом». Медсестра с минуту постояла на пороге. Возможно, заметила во дворе доктора Ковальского. Когда вахтёр выглянул из своей проходной, девушки в дверях уже не было.

Ковальский не ошибся. Это была Клара. Девушка вернулась в коридор, постояла около двери комнаты для дежурных, в которой Клос уже допрашивал сотрудников больницы. Через несколько минут она вошла в операционную. Тела убитого Вельмажа уже не было, его унесли в морг.

Около окна стоял Вацлав. Он резко повернулся, когда услышал, как хлопнула дверь.

– Это ты, Клара? – проговорил он с облегчением. – он, наверное, арестует меня.

Вацлав дрожал от страха. Клара с жалостью посмотрела на него, подошла к нему поближе:

– Успокойся, возьми себя в руки.

– Слушай, – прошептал он, – этот немец действительно начал следствие? Но почему? Какие у него на это полномочия? Ведь он не из гестапо и не из жандармерии…

– Ты думаешь, что их очень волнует смерть поляка? Они могут всех нас расстрелять не моргнув глазом… или обвинить в убийстве Стефана.

– Да, но он уже начал допрос, – сказал Вацлав.

– Это, наверное, забавляет его. – Клара присела на низенький табурет и, приподняв голову вверх, смотрела на лицо Вацлава. – Ты был в коридоре, когда раздался выстрел, – негромко проговорила она. – Знаешь, кто убил Стефана?

Вацлав долго молчал.

– Не знаю, – наконец прошептал он.

– Мне казалось, что ты недолюбливал его.

Вацлав втянул голову в плечи. Он смотрел на девушку как зверь, попавшийся в капкан.

– Не бойся, – еле слышно сказала она, – я тоже не очень любила его.

Какое-то время оба молчали. Потом Вацлав наклонился к Кларе, протянул руку, как будто бы хотел обнять её.

– Оставь, Вацлав.

– Клара, ты же знаешь, давно уже знаешь…

– Я не хочу об этом говорить сейчас…

– Неизвестно, что будет с нами завтра, – вздохнул Вацлав. – Может быть, у нас осталась всего одна ночь.

– За себя я не боюсь, – ответила девушка. Вацлав отошёл от окна:

– Я знаю, о ком ты беспокоишься. О нём, о Ковальском?

– Да, о Ковальском, – подтвердила она. Вацлав внезапно повернулся.

– Этот докторишка… – со злостью прошептал он. – Ради этого докторишки ты могла бы даже убить…

В дверях появилась медсестра Кристина.

– Вацлав, тебя вызывает на допрос немецкий офицер, – сказала она. – Будь осторожен.

10

Инженера фон Круцке необходимо было уничтожить. Иного выхода не оставалось.

Клоса удивляло, что «М-18» до сего времени не предпринял никаких попыток, чтобы сообщить обо всём Роде. Если бы шефу Клоса стало известно о нахождении в больнице Круцке и Евы, он немедленно прибыл бы сюда. Кто бы из персонала больницы ни был агентом «М-18», непонятно одно: почему он притаился и не принимает никаких мер, чтобы связаться с полковником фон Роде.

А может быть, убитый Вельмаж и был агентом фон Роде? Задав себе этот вопрос, Клос, поразмыслив, ответил на него отрицательно. Никто из подпольщиков не мог ликвидировать предателя без приговора организации.

Нужно быть, наконец, безумцем, чтобы убить немецкого агента, когда в больнице находится офицер абвера. И тем не менее это произошло…

Все сотрудники больницы казались спокойными и даже безразличными, как будто бы смерть Вельмажа никого из них не касалась. Но так ли это? Какие отношения связывали, например, убитого с Вацлавом Стоковским? Они вместе работали, наверное, хорошо знали друг друга…

Клос посмотрел на руки Стоковского. Они дрожали, и фельдшер, видимо, заметив взгляд офицера, быстро спрятал их в карманы. На вопросы он отвечал не торопясь, но был чем-то взволнован. Клос понимал, что, если этот молодой парень не глуп, он ничего конкретного не скажет немецкому офицеру, даже если и знает что-нибудь.

Вместе с тем Клос понимал, что «М-18», беседуя с немецким офицером с глазу на глаз, не станет скрывать, что сотрудничает с немцами.

– Во время выстрела, – ещё раз повторил свой вопрос обер-лейтенант, – вы были в коридоре?

– Да, – ответил Вацлав.

– Что вы делали, когда раздался выстрел?

– Сидел около больного.

– И даже не повернулись на звук выстрела?

– Не повернулся, – ответил Вацлав.

Клос обыскал его, но ничего, кроме паспорта, не обнаружил.

– Это вы убили Вельмажа! – твёрдо сказал он.

– Нет! – крикнул Вацлав. – Я его не убивал!

– Садитесь. Скажите честно, кто первый появился в коридоре после выстрела?

– Все одновременно, – прошептал Вацлав.

– Но кто-то, однако, пришёл раньше? Хотя бы на секунду. Вспомните как следует.

– Кажется, доктор Ковальский, – ответил парень шёпотом.

– А потом?

– Медсестра Клара и вы, господин обер-лейтенант, вошли почти одновременно.

– А последней была медсестра Кристина?

– Да, – сказал Вацлав.

Это уже кое-что значило.

Наконец-то этот парень начал говорить более связно. Теперь Клосу надо было выяснить, какие отношения были у Стефана Вельмажа с Кларой и Кристиной. Голос Вацлава заметно дрожал, когда он говорил о Кларе. Он сказал, что Кристина была любовницей Стефана.

Клос угостил Вацлава сигаретой и отпустил:

– Это всё. Можете пока идти. Вас допросит ещё раз полковник фон Роде. – И добавил: – «М-18»…

Однако последние слова Клоса не произвели на Вацлава никакого впечатления. Он встал и спросил:

– Я могу идти?

Затем в комнату вошла медсестра Кристина.

Клосу был известен такой тип женщин: кроткие, послушные, обычно привязанные к одному мужчине. У Кристины были натруженные руки, гладко зачёсанные волосы и чистое, без следов косметики, лицо.

«Этой девушке, – подумал Клос, – видимо, нелегко было удержать около себя Стефана Вельмажа».

На вопросы обер-лейтенанта девушка отвечала сдержанно и без особого желания.

– Да, я была знакома со Стефаном Вельмажем уже два года… Да, я была его любовницей… Действительно, он сидел в тюрьме. За что? Напрасно господин немецкий офицер спрашивает меня об этом… Ничего интересного для немецких властей я сообщить не могу… – Она встала, выпрямилась и, презрительно посмотрев на Клоса, с вызовом сказала: – Больше я вам ничего не скажу. Оставьте меня в покое!

Клос вынужден был прикрикнуть на неё, чтобы не вызвать у девушки подозрения:

– Вы забываете, что говорите с немецким офицером!

– Я вас не боюсь, – ответила Кристина, – Мне теперь всё равно. Я знаю, как у вас там допрашивают и добиваются признания. Я готова на всё!

Её ответ был неожиданным для Клоса. Он не мог даже предположить, что эта кроткая молодая женщина могла решиться так разговаривать с немецким офицером.

Как и Вацлав, Кристина не обратила внимания на слова Клоса о полковнике Роде и агенте «М-18». Значит, она не могла быть немецким агентом.