Цилиндр ван Троффа

Доцентов и меня хранит то, что мы нужны этим людям. Они удовлетворяют их низшие потребности. Я пытаюсь удовлетворить высшие… Такие у них тоже имеются. Ты должен знать, что это все еще люди. Они человечнее лунаков… Не думай, что это банда дегенератов. Действительно, генетически они сильно деформированы, но это не означает, что у всех проявляются какие-то неестественные особенности. Они просто беспомощны, ничему не научены, брошены на милость города и его автоматов. Живут здесь как крысы, которых полно везде. Только крыс становится все больше, а людей все меньше… – Старец потер пальцами веки, не открывая глаз поднял лицо вверх и продолжил ровным спокойным голосом, – Метод, которым пытались остановить взрыв «популяционной бомбы», как когда-то называли явление лавинного роста населения Земли, принес непредвиденные побочные результаты. Теперь трудно обвинять кого-либо в том, что использовались недостаточно проверенные средства. Просто не было времени. Каждое десятилетие промедления означало углубление проблемы…

Лунаки узурпировали привилегию создания нового человечества. Генетически отобранные, они решили построить «ковчег» и подождать, пока вызванный ими «потоп» ликвидирует оставшееся на Земле население. Можно сказать, что они поступили гуманно. То, что осталось на Земле – города, производящие все необходимое для жизни – обеспечивало жизнь следующих поколений, которые могли здесь родиться. Но им пришлось быть последовательными в своих планах. Земля должна быть ухоженна ровно настолько, чтобы принять возвращающееся поколение лунаков и обеспечить им быстрое расселение.

В генетически пораженной группе было много способных и даже гениальных людей. Некоторые ошибки генетического кода влияют на менее важные элементы структуры организма, некоторые вообще не дают явного эффекта в нескольких последующих поколениях, и постепенно вытесняются при скрещивании с генетически чистым материалом. Кроме того, надо помнить, что крайние случаи мутации сами вытесняются из общества чисто биологическим путем, давая летальные эффекты.

Однако, большей частью этих людей завладел маразм, возникший от того, что они считали себя усыхающей ветвью человечества. Пользуясь тем, что обеспечивали города, люди не хотели учиться, творить, работать. Это делали лишь немногие, которым это еще доставляло удовольствие. Но у всякого, кто осознавал, что лишь несколько поколений отделяет его от конца человеческого сообщества, опускались руки. Именно отсутствие мотивации и целей стали причиной разложения. Не дебилизм, склонность к агрессии и другие следствия генетических отклонений, но чувство безнадежности и бесцельности действия. Человек, с момента его возникновения как разумного вида, осознавал конечность собственного бытия, однако возникла цивилизация совершенствуемая очередными поколениями для поколений следующих. У нас не хватило наследников, получателей плодов деятельности… Что я делаю в этом городе? Пытаюсь убедить некоторых из них, что они должны до самого конца сохранять человечность. Возможно, я обманываю этих людей, придумывая цели, к которым должно стремиться. Но не лучше ли для любого из них дожить до конца своих дней с чувством уверенности в смысле собственного существования? Да, для меня все, что я сегодня делаю, определяет смысл моего бытия.

Старец замолчал, глядя на меня блестящими глазами. Он с трудом дышал, устав от длинной речи. Его ладонь потянулась к книге, которую он недавно листал. Он что-то искал с видимым трудом читая мелкие буквы через большую лупу.

– Все здесь ненавидят лунаков, – тихо сказал он. – Я не подпитываю их ненависти. Она возникла из легенды передаваемой из поколения в поколение. Примитивные рассуждения действительно представляют лунаков предателями, «обидевшими» человечество. Только сегодняшние лунаки – потомки прежних, они никого не «обижали». Но чтобы людям было во что верить, я учу их, что когда-нибудь сюда вернутся такие как ты, которые оставили Землю до того, как все началось. Я понимаю, что произойдет это нескоро, если произойдет вообще. Но существует хоть какой-то шанс… Я верю – где-то далеко отсюда выжили потомки тех, кто отправился заселять чужие планеты. Если они существуют, то вернутся найти следы своего вида.

– Тебе удалось их убедить?

– Одни верят, другие – нет. Но верующих становится все больше. Они верят в космаков и в заселенный ими иной мир. Кое-кто даже верит, что близок час, когда они прибудут и спасут оставшихся на Земле людей, дадут им возможность нормально размножаться. Непрерывность своей популяции они трактуют как бессмертие, ее конец – как собственную смерть. Ты понятия не имеешь, насколько это теперь для них важно! Остатки популяции сражаются с гибелью. Возник просто невообразимый культ женщины, как недостающего, но необходимого для выживания вида элемента. Женщины способные рожать занимают у них особо почетное место. Рождение девочки, наверное единственное событие способное вызвать у них энтузиазм. Хорошо, что ты здесь. Ты был мне нужен, я ждал такого случая. Теперь, когда тебя видели в городе, я могу сказать им, что ты – вестник скорого прибытия космаков. А потом, когда меня не станет, оставлю здесь тебя. Продолжишь мое дело, поддерживая в них веру в смысл бытия.

– Не знаю, нужно ли, – задумался я. – Это же обман.

– Один из многих, которыми в разные времена кормили человечество. В данном случае, ложь служит благородной цели. Подумай над этим. Я не требую немедленного согласия. Но хочу передать тебе власть над теми, кто мне доверяет. Я расположу их к тебе.

Выходя от Тесса я настолько задумался, что забыл про парализатор. Однако охранник провел меня до выхода из здания и сам сунул мне в руку оружие. Заткнув парализатор за пояс, в слабом свете единственной лампы, горящей на порталом здания, я стал высматривать Сандру. Среди стоящих на улице мужчин ее не было. Я спросил про нее у ближайшего. Он не мог сказать куда она ушла. Я направился по тому пути, которым мы шли сюда, но ее не нашел, лишь заплутал в темных переходах и совершенно случайно выбрался на предпоследний уровень грузовым лифтом. Я оказался в холле какого-то здания. Мимо меня прошли несколько неопрятных заросших недорослей от которых несло алкоголем. Из глубины здания доносились звуки громкой музыки, смешанные с шумом голосов. Я пошел туда. Шум доносился из-за приоткрытой двери. Я заглянул внутрь. В слабом свете софита, прикрытого грязной тряпкой, на полу небольшой комнатки сидели несколько мужчин. Посередине, между ними, стояло несколько пластиковых бутылок. Воздух был тяжелым от паров алкоголя. Они не заметили меня, когда я остановился в дверях, опершись о косяк. Они говорили громко и беспорядочно. Некоторое время я слушал их, но это была бессмысленная пьяная болтовня, густо пересыпанная ругательствами. Вдруг над всем этим вознесся высокий плаксивый голос одного из сидящих:

– Люди! Люди, сделайте что-нибудь! Не могу больше!

Его заглушил громовой взрыв пьяного смеха.

– Налейте ему – он трезвеет! – посоветовал кто-то, и все бросились поить несчастного.

Я пошел дальше, чтобы выбраться на улицу, с которой можно попасть в квартиру Сандры. Но пошел не в том направлении, потому что коридор закончился зарытой дверью. Я развернулся и в этот момент от одной из дверей долетел громкий женский смех. Я остановился и без колебаний толкнул дверь. Посреди комнаты сплелись в клубок несколько тел, из-под них доносился высокий пронзительный смех. Я смотрел на застывших при моем появлении четырех мужчин. Из-под них выбралась женщина. Голая. Она до сих пор смеялась. Это была Сандра. Она поднялась и пошла ко мне, глядя как-то странно, по-чужому…

– Подключайся, космак! Это Армо, это Авис, – говорила она показывая на своих товарищей. – Это Джек и Мило. А я Сандра. Пойдем, я тебя приглашаю… – И вновь зазвучал ее поразительный высокий смех. Я помню, что поднял руку ударить ее, но удержался и только толкнул так, что она упала между своих компаньонов.

Кровь стучала в висках когда я вслепую бежал по улицам города. Не знаю как я оказался у дверей в убежище. Лишь там, прислонив голову к холодному бетону, я обрел ясность мысли.

– Семь ю восемь? – спросил динамик.

* * *

В квартиру Сандры возвращаться не хотелось, не хотелось даже думать о ней… Я стирал ее из памяти – никак не получалось, ее образ переплелся в моем сознании с образом Йетты, который, в свою очередь, давно сросся с моей личностью. Теперь я пытался доказать, что Сандра не была Йеттой, что это невозможно… Любой ценой хотелось сохранить миф о верно ожидающей меня девушке.

В минуты трезвых раздумий я был вынужден признать, что Сандра, будучи жительницей этого города и этого времени должна следовать царящим здесь общественным порядкам, как обязательной норме. В обществе с таким малым количеством женщин должны были сформироваться совсем другие отношения полов, не такие, как я знал. Полиандрия была единственно возможной здесь формой сожительства. Но я не мог согласиться с этим в отношении Йетты Это не могла быть она! Находясь вне цилиндра так недолго, она не могла утерять привычки и забыть обычаи в которых воспитывалась!

Я не вспоминал про свою гипотезу о потере памяти во время пребывания в цилиндре, подсознательно отбросил все, что могло поддержать прежнюю веру в то, что я нашел Йетту в образе Сандры. Я предпочел бы, чтобы она погибла. Миф о ее существовании был уже необходим мне для жизни, ее поиски стали моей единственной целью. Я упрекал себя в том, что так легко поддался миражам.

Жители бункера приняли меня без лишних вопросов, хотя заглядывал я сюда редко и почти потерял контакты с ними. Они должно быть заметили апатию, в которую я погрузился, но, по-видимому, их это не удивило. Наверное они думали, что мое настроение следствие неприятия того, что я встретил в городе.

Опять начались частые путешествия к цилиндру. Как я теперь жалел, что подарил Сандре цветы, которые были единственным материальным следом Йетты. Теперь они сохли в комнате, в которую я решил больше не заглядывать. Я ощущал это как измену по отношению к Йетте.

Однажды, когда я сидел в библиотеке бункера и всматривался в фотографию Йетты, за спиной раздался голос Марка:

– Кто это? – он протянул руку к рамке с фотографией, которую я держал перед собой. Я машинально прикрыл снимок, словно меня поймали за чем-то постыдном.

– Покажи, покажи! – Марк вытянул фотографию из моей руки. – По-моему я знаю это лицо!

Я вздрогнул и развернулся к Марку, разглядывающему фотографию Йетты.

Кирил! – Марк позвал одного из товарищей. – Глянь, узнаешь?

– Конечно! Это же Сандра! Моя лучшая модель! Откуда это?

– Это собственность нашего гостя, сказал Марк отдавая мне снимок. – Не это ли причина твоего расстройства? В последнее время ты долго не появлялся. Теперь понятно. Кирил, можешь что-нибудь сделать для нашего гостя?

– Можно попробовать. Немного исходного материала этой серии еще осталось… Хочешь? – обратился он ко мне. – Будет тебе Сандра, только это займет некоторое время.

Я непонимая смотрел на них. Они смеялись над моим удивлением.

– Ты даже не знаешь, какой у нас способный товарищ! – сказал Марк добывая из страниц какой-то книги сложенный обрывок газеты. – Прочитай, это было сто лет назад.

Статья касалась какого-то громкого судебного процесса. Под большим заголовком «Афера профессора Ордена» шло длинное описание дела. Я пробежал глазами текст, чтобы остановиться на абзаце содержащем сокращенное обвинение.

«Профессор Орден, управляя лабораторией молекулярной биологии, кроме прочего совершил преступление по статье 3125 Уголовного Кодекса, использовав свои знания и технические возможности для производства с целью наживы копий живых людей. Он использовал метод искусственного возбуждения клетки человеческого организма для партеногенетического развития. В результате подобной деятельности обвиняемый со своими подельниками производил дубликаты женщин известных своей красотой, звезд кино и головидения. Получившиеся создания, являясь организмами полностью идентичными оригиналу, поддавались воздействию субстанции стимулирующей быстрый рост и развитие. В результате преступной деятельности профессора появились многочисленные копии известных красавиц, полностью физически зрелые, но с умственным развитием на уровне маленького ребенка. Они стали объектом торговли живым товаром.

В последней фазе своей деятельности, шайка, управляемая обвиняемым, подряжалась доставлять копии любой женщины, указанной клиентом. Добывая преступным путем образцы тканей указанных особ, преступной группе удалось произвести как минимум четыреста копий, цены на которые зависели от красоты и общественного положения оригинала. Количество копий, уничтоженных владельцами неизвестно. Это является предметом отдельного расследования. Допускается, что подобные случаи были достаточно частыми, поскольку копии, взрослые женщины с умом маленького ребенка, в относительно короткий срок становились в тягость владельцам, жаждущим новых развлечений и новых „модных“ моделей партнерши. Избавиться от копии было относительно просто, всвязи с тем, что они не обладали личностью и не имели документов. Тем не менее по приговору Высшего Трибунала они признаны полноправными физическими лицами, тем самым факт избавления от копии трактуется как предумышленное убийство.»

– Теперь понимаешь? – улыбнулся Марк. – Наш приятель Кирил был близким сотрудником Ордена, достаточно ловким, чтобы избежать суда. Но навыки до сих пор остались. Он был специалистом по партеногенетическому развитию женских половых клеток. Он немало на этом заработал…

– Ты бы еще вспомнил о деле с синтетическими наркотиками в две тысячи сто тридцатом. – Огрызнулся Кирил. – Ты тоже был способным химиком.

– Так Сандра, это… копия? – выдавил я из себя.

– Сандра – название модели. Я сделал таких штук двадцать. Все называются «Сандра». Здесь большой спрос на девочек. Кроме «Сандры» были еще «Грация», «Мэрилин», «Маргарита»… – Но Сандры были самыми удачными…

– Кто был оригиналом? – я вскочил перед Кирилом.

Он испуганно отшатнулся.

– Разные девушки из города…

– Но эта… из которой… сделали Сандру, кто она?

– Сядь. Что тебе надо? – Марк оттянул меня от Кирила.

– Сейчас расскажу, – вмешался Кирил. – Я помню ту девушку…

– Когда это было?

– Давно. Лет двадцать назад. Я не играл в ускорение развития. Клиенты брали моих девочек на воспитание… Он все развиты нормально, и умственно и физически. В этом мире, при отсутствии женщин, подобная процедура приобретает положительные черты… Ты должен это признать…

– Так кем была эта девушка? Что с ней стало?

– Я встретил ее на одном из нижних уровней недалеко отсюда. Кажется, она заблудилась в незнакомом месте, потому что я нашел ее голодной и очень уставшей. Она была здесь около двух недель, лежала в жару, бредила… Помню, что плела всякую чушь… Потом, когда набралась сил, однажды исчезла. Я не искал ее и больше не видел. Тогда ей было около двадцати, теперь – лет сорок. Возможно она еще в городе, а может, в предместьях… От нее осталось немного клеток, взятых еще во время болезни. Я использовал не все, кое-что осталось. Если хочешь, могу сделать для тебя одну копию, но это продлится пару месяцев, а потом еще два года, чтобы стала зрелой женщиной… Лучше поищи по городу, там около двадцати экземпляров, примерно двадцатилетних.

Теперь все прояснилось… Йетта была здесь. Была двадцать лет назад! Вышла из цилиндра, возможно впервые, но ей не удалось самостоятельно выбраться на поверхность города.

На какие же страдания я обрек эту девушку! Что стало с ней позже? Удалось ей узнать что-нибудь про нас, о том, что мы еще не вернулись с Дзеты? Сомневаюсь, что кто-то мог ее проинформировать. Кирил не придал значения тому, что она говорила, приняв ее слова за горячечный бред. Вернулась ли она в цилиндр? Может не смогла туда попасть… осталась в городе…

А Сандра была ее дочерью – копией произведенной без участия мужской половой клетки, что давало гарантию идентичности с оригиналом…. Одна из многих ее дочерей, совершенных копий, рассеянных по городу… Поэтому я и встретил Сандру. Вероятность встретить среди немногочих женщин города одну из копий модели «Сандра» достаточно велика. Только теперь до меня дошло, что Сандра, которую я застал за эротическими играми с городскими жителями, могла быть, и наверняка была, другим человеком… Но какое это имело значение? Разве «моя» Сандра, воспитанная здесь с детства, могла обладать иной ментальностью, другими привычками? А вдруг… она действительно полюбила меня? Хотела остаться только со мной? Нет! Трудно предположить, что в ее мозге могла возникнуть мысль навсегда остаться с одним мужчиной. Она привыкла к местным обычаям. Даже если бы я оставался относительно близок с ней, у нее не было бы повода не вступать в контакты с другими. Местные мужчины тоже не знали давно нереального желания обладать женщиной только для себя… Однако я чувствовал себя виноватым перед Сандрой, которую бросил без всякого повода. Найду ли я ее теперь? Как она меня примет? Надо ли искать Йетту? Ее нет в цилиндре, а она могла добраться туда после бегства из бункера… Могла переждать там следующие двадцать лет и выйти снова в возрасте близком к двадцати годам… Если она в городе, отличу ли я ее от остальных копий, которые могу встретить? Или надо каждую называть Йеттой до тех пор, пока не найду нужную? Узнает ли она меня изменившегося после долгого и дальнего путешествия? Может, вместо того чтобы даром гоняться за тенью прошлого, следует попытаться помочь моим товарищам, оставшимся на Луне I?

* * *

С большим трудом я нашел вход в гараж, где когда-то оставил запущенную машину. Она осталась на месте. Поврежденные мною роботы стояли так, как я их оставил. Видимо, в нормальных условиях они ремонтировали друг друга или сообщали о необходимости починки другим автоматам. Поскольку я повредил всех сразу, система починки не сработала, благодаря чему некому было испортить машину Я вывел ее на улицу и помчался к южной окраине города. Выбирая дорогу я старался пользоваться самыми широкими туннелями и артериями предпоследнего уровня. Вскоре они вывели меня из центрального района. Здесь предпоследний уровень стал последним, я выехал из туннеля на эстакаду бегущую вдоль домов, монолитный потолок исчез, лишь иногда я проносился под проходящими выше развязками. Эстакада опускалась все ниже и проходила теперь мимо блоков пригородных строений, которые опднимались не больше чем на один этаж выше естественного уровня грунта. Я оглянулся. В ясных лучах солнца за мной возвышался город, освещенный с юга он вздымался вверх террасами своих уровней.

Машина выехала на дорогу бегущую по насыпи. Внизу с обеих сторон виднелись запущенные сады. Кто жил здесь до того, как территорией завладели изгнанные из города старики. Кто в последней фазе существования старого порядка бежал за город спасая остатки растительности в садиках возле домов? Была ли жизнь здесь роскошью или изгнанием из удовлетворяющего любые потребности рая, каким был город? Через несколько минут сумасшедшей гонки с выжатым до упора газом, позади остались и эти одинокие строения. По обеим сторонам от трассы теперь раскинулась бесконечная черная поверхность плиток Грилля. Даже среди дня они выглядели такими же черными, как вечером, когда я увидел их впервые.

Справа от шоссе я заметил светлую точку на черном фоне плиток и притормозил, чтобы рассмотрть ее. На расстоянии в несколько десятков метров от трассы лежало длинное светлое тело. Я остановил машину и вышел. Машина тронулась как только я закрыл купол, я даже подумал, что она уедет, оставив меня здесь. Но это сработала система безопасности, машина съехала на обочину и остановилась.

Я двинулся к предмету и уже через несколько шагов узнал то, что лежало на черной плоскости.

Абсолютно голый человек с очень светлой кожей и худыми конечностями беспомощно валялся лицом вниз, вытянув руки вдоль тела. Подойдя поближе я заметил, что его ладони и локти протерты до крови и покрыты порезами. Он не двигался, но жил. Я перевернул его, колени тоже были потерты и окровавлены.

Я достал из сумки набор первой помощи и сделал ему возбуждающий укол. Через несколько минут он пошевелился, но не пришел в сознание. Пришлось нести его к машине.

Здесь я рассмотрел его – все признаки лунатика: тощие мышцы, бледная кожа. Он выглядел крайне измученным путешествием по черной пустыне. Как далеко он мог проползти на локтях и коленях, именно на такой способ передвижения указывали повреждения его тела?

Я прошелся биноклем по горизонту. Вдали, в направлении откуда, следовало полагать, прибыл этот человек, я увидел слабый отблеск света среди черноты. Однако расстояние было слишком большим, чтобы добираться туда в жаркий полдень, а моя машина не могла ехать вне дороги. Если это действительно был ссыльный с Луны, поблизости мог оставаться посадочный аппарат, который его высадил. Но прежде чем я смогу добраться до него, он наверняка стартует на орбиту, где его ожидает материнское судно. Я вновь принялся за лежащего без сознания, используя все, что было в аптечке. Через пятнадцать минут он открыл глаза и начал приходить в себя. Я боялся передозировать медикаменты и ждал пока он сам не попробует поднять голову с поверхности кресла, на которое я его положил. Его губы задрожали, он пробовал что-то сказать, но это удалось ему только после нескольких попыток.

– Ты… ты… – прохрипел он, глядя на мою эмблему. – Ты из космоса?

– Я человек.

– Знаю, но…

– Не бойся. Откуда ты.

– С Луны…

– Тебя выслали? Так, без одежды?

– Они же так… всех. А здесь… так трудно… двигаться. Не хватает сил… Я голоден.

На первом же перекрестке я развернулся и помчал в сторону города. По дороге я пытался получить хоть какую-нибудь информацию от лунатика, но говорить ему было мучительно трудно. Из-за него я отказался от намерения добраться до своей ракеты, ожидающей где-то с другой стороны автострады, в часе пути от нее. Я не мог бросить на волю судьбы этого полуживого беднягу, для которого следующие несколько часов решали вопрос жизни. Если бы я не нашел его в таком состоянии посреди пустыни из плиток Грилля, основы жизни этой планеты, я сидел бы сейчас за рулями ракеты и определял траекторию полета к Луне. Как бы тогда сложилась моя судьба? Это была такая точка во времени, в которой должны начинаться разветвления действительности, о которых говорит теория параллельных времен… Такими точками могли стать и все другие минуты более или менее важных решений, случаев, событий из которых состоял мой путь во времяпространстве. Если бы можно было вернуться к одному из таких разветвлений и выбрать другой вариант…

Если бы мне была дана возможность выбора, к какой из них я вернулся бы теперь, имея позади весь видимый в сходящейся перспективе пройденный путь?

Вновь на миг вернулся образ Йетты, выразительный, хоть и не оплетенный рамкой с орнаментом, я не смотрел на него с тех пор, как узнал, что в городе существует много живых портретов Йетты. Вернуться туда, в свою эпоху, во время предписанное мне минутой рождения… Как возвратиться, если я могу двигаться только вперед, неограниченно далеко, но лишь вперед? А может… Может именно в этой неограниченности и есть возможность, единственная вообразимая?… Когда мы оказались в городе, лунатик снова потерял сознание при попытке встать на ноги, поэтому я перекинул его через плечо и отнес в убежище. Был он достаточно легким, по пути я отдыхал только два раза. Встречные жители города внимательно присматривались к нам. До меня доносились споры относительно моей ноши. Преобладало мнение, что это лунак, но были и такие, кто принимал его за згреда или доцента. Нагота, даже здесь и теперь, стирала разницу в классификации. Я передал лунатика Кирилу, который взялся привести его в сознание и укрепить настолько, что с ним можно будет поговорить. Это мне удалось только на второй день.

– Его организм не приспособлен к земным условиям, – сказал он разведя руками. – Кости у него ломкие и тонкие, мышцы никуда не годятся, кроме того он приспособлен к очень экономному энергетическому хозяйству и низкому содержанию кислорода в воздухе, силы его быстро убивают, сразу перегорает все, что он в состоянии усвоить. Если все они в таком состоянии, то…

Он решительно махнул рукой, что можно было понять как приговор для всех жителей Луны. Даже если им и суждено вернуться на Землю, сначала предстоит долговременная адаптация в переходных условиях. Не говоря уже о других элементах влияющих на их приспособленность к жизни на Земле, на открытом пространстве, в открытой общественной системе… Но в тот момент лунатики меня не интересовали. Перед тем как найти этого беднягу, я решил вернуться на Луну I и даже ценой жизни всех жителей Поселка вызволить своих товарищей… Сколько в этом решении было солидарности с ними, а сколько желания успокоить совесть, расплатиться за медлительность, почти предательство по отношению к ним?… Сегодня трудно понять.

Как я писал, встреча с жителем Луны была той особой точкой во времени, той стрелкой на полотне событий, которая решает все. На второй день лунатик уже был способен на короткие разговоры. Он почувствовал себя настолько в безопасности, что даже сам разговорился. От него я узнал, что в момент его старта с Луны ситуация в Поселке Луна II, откуда он был родом, была достаточно унылой. Группа анархистов захватила центральный энергетический узел и грозила отключить напряжение от систем регенерации воды и воздуха. Бунт удалось ликвидировать, виновных убили во время операции, а для устрашения остальных жителей выбрали троих из подозреваемых в симпатиях к анархистам и отправили на Землю. Одним из них был тот, которого я нашел. Бедняга на собственной шкуре убедился, что на Земле нет условий для жизни. Еще немного и он умер бы в этом убеждении.

– В других Поселках тоже были выступления, – рассказал он, когда я спросил его о причине происшедшего. – А все началось с того, что в одном из поселков анархисты взорвали емкости с кислородом… Взрыв сорвал запоры с одного из люков. Возникла внезапная декомпрессия. Техники, которые в тот момент находились снаружи, сообщили другим Поселкам. Послали спасателей. Многим жителям, которые никогда не были снаружи выдали скафандры и оборудование. Но спасти никого не удалось. В том Поселке погибли все. А те, кто учавствовал в акции спасения рассказали все своим сожителям. Всеобщую волну враждебности по отношению к властям Поселков, доведших до подобной ситуации, остановить не удалось. С тех пор покоя нет…

– Какой… это был Поселок? Где был взрыв? – спросил я.

– Луна I, – ответил он.

Я выбежал из Бункера без определенной цели, не чувствуя ничего кроме вины, обиды и ненависти к самому себе и ко всему вокруг.

* * *

Теперь ничто не связывало меня с этим городом, с этим временем, с прошлым. Я потерял все: друзей, которых из-за своей медлительности не сумел спасти, девушку, которой теперь здесь нет, во всяком случае такой, как я хотел найти.

Город стал для меня чужим, как были чужими все познанные мною планеты. Человек, как растение – не может существовать оторванный от корней связывающих его с почвой, на которой он вырос… Передо мной осталось только невообразимо далекое будущее, даже скорее шанс на будущее.

Я спускался в цилиндр, придерживая рукой поднятый люк. Следующий шаг, еще одна ступенька вниз…

Люк на долю секунды прижался к краю отверстия, но тут же подпрыгнул, открытый снаружи, оторвавшись от поддерживающей его ладони. Сноп света обрушился на меня сверху. Я поднялся на несколько ступенек вверх. Луч фонарика соскользнул с лица, позволяя ослепшим глазам в отраженном от стен свете узнать хрупкий силуэт. Я замер, боясь произнести слово, которое вертелось на языке.

– Ты здесь! Почему ты ушел? Я так долго искала тебя…

Это была Сандра. Моя Сандра…

Она нашла меня в моем последнем убежище. Видимо, она запомнила дорогу сюда.

Она вырвала меня из колодца времени, в который я хотел погрузиться, чтобы оставить все за собой, бросив настоящее… Она остановила мое бегство. И что с того, что одна из многих одинаковых, но все равно неповторимая, как неповторимы мимолетные слова и жесты, словно вспышкой зафиксированные в памяти на фоне размытой полосы проходящих событий.

Я пошел за ней, оставив на дне своего сознания чувство, что вернусь сюда еще до того, как что-то произойдет. Что-то вернется, не все еще потеряно…

Комментарий

Зеленую тетрадь я обнаружил в третьем слое центрального района Города С. Необходимо пояснить, что используемая археологами нумерация слоев обратна используемой в записках. «Первый слой» является наивысшим уровнем Города, вскрытым после снятия слоя грунта нанесенного ветром. Первый слой, как наиболее подверженный действиям внешних факторов был почти полностью уничтожен. Весь он, как писал автор записок, построен из легких материалов, сформированных в ажурные конструкции. Последующие слои сохранились намного лучше, но и они во многих местах либо разрушились вследствие чрезмерной нагрузки, либо были засыпаны через провалы возникшие в верхних слоях.

В настоящее время, по истечению примерно тысячи ста лет от периода описываемого в записках, ландшафт планеты ничем не напоминает того, который наблюдал автор записок. Постепенная водная эрозия, действие некоторых микроорганизмов и водорослей, живущих в плитках Грилля, несколько сотен лет назад привели к почти полному уничтожению давно уже бесполезных энергопоглощающих полей. Открывшаяся почва, смешанная с продуктами разложения плиток Грилля в начальной фазе свободно перемещалась из-за сильных ураганов, засыпая вымершие города. Ураганные ветры явились следствием нарушения водного баланса на планете лишенной растительности, из-за заменивших ее энергетических полей. Однако остаточная растительность, выжившая в немногочисленных заповедниках, вскоре начала достаточно энергичную экспансию на опустевшие территории и за пару столетий покрыла почти всю поверхность земли умеренной и тропической областей. Таким образом возникли близкие к первоначальным условия, которые царили на планете до развития цивилизации. Близкие, но не идентичные.