Устроен «Титаник» элементарно просто. Суперлайнер похож на слоеный пирог, он состоит из рубки управления, пяти пассажирских ярусов, причала, трюма и яруса № 0, так называемого эвакуационного яруса. Лайнер пронизывают множество шахт для компактных служебных лифтов, а пассажиров между пятью жилыми ярусами перемещают лифты повышенной вместимости и комфорта. Я взяла билет на самый дешевый первый ярус, интересует же меня ярус № 5, самый шикарный, категории «Все оплачено». Брат прописан в каюте люкс — 5 звезд № 2130449. Хорошо бы застать брата в каюте…

«ТТ» припарковался у выносного причала спустя 96 стандартминут после старта с транзитной планеты. Вместе с жидкой толпой пассажиров, опекаемая усачом, который снова стал звать меня «очаровательной», я прошла по шлюзовому рукаву в рекреацию прибытия на первом ярусе. Усач выяснил номер моей каюты и побежал получать багаж, а я поймала робота-рикшу и велела мчаться как можно быстрее в центральный холл.

Центральные холлы находятся один над другим на каждом из жилых ярусов. Пассажирские лифты повышенной вместимости располагаются по краям одинаково круглых, как цирковые арены, холлов. Диаметр каждой арены равняется километру, об этом написано в рекламном проспекте «Титаника». Каково общее количество пассажирских лифтов и каков их суммарный объем, я не помню точно, но в любом из них смог бы спокойно уместиться мотомобиль грузоподъемностью в сотню тонн. На «Титанике» много всего большого, вместительного, и мне здесь уютно, я чувствую себя здесь — в больших, замкнутых пространствах — как будто дома, во чреве родной Планеты Девяти Лун.

Зеркальные кабины лифтов резко контрастировали с малопрезентабельной отделкой коммерческого яруса, отчего многие пассажиры инстинктивно стеснялись в них заходить и непроизвольно поеживались, ступая на выложенные ценными породами дерева днища, вставая под горный хрусталь высоких люстр, поглядывая искоса на свои неказистые, размноженные зеркалами, отражения. А войдя и самую чуть освоившись за стандартсекунды подъема, некоторые стеснялись выйти даже на втором ярусе и тем паче тушевались ступать на ворс ковра, который целиком покрывал пол всего центрального холла на ярусе «Все оплачено».

Теоретически верхний жилой ярус — самый перспективный для мелких торговцев с рук. Любая покупка пассажира с медальоном навыпуск в виде бриллиантовой цифры пять автоматически оплачивается за счет владельцев «Титаника». Но обладатели престижных медальонов строго блюдут свой бриллиантовый статус и редко удостаивают вниманием коробейников. Каждому новому счастливчику, впервые надевшему медальон на шею, бывалые старожилы яруса № 5 пренепременно шепнут на ушко: «Западло на халяву лишку хапать, коли ты и так в шоколаде». На пятом ярусе живут по понятиям.

Я и не старалась особенно завладеть нарочито рассеянным вниманием пассажиров с понятиями. Взяв книжку в правую руку, сунув сумочку под мышку левой, я сориентировалась и посеменила, скромно потупив взор, куда указывала сотканная из цветных газов, зависшая в воздухе полупрозрачная стрелка с надписью: «Каюты 5 звезд».

Двигаясь по стрелке, я вошла в коридор с длинной вереницей дверных проемов. Инкрустированные полудрагоценными камнями простенки меж пафосных дверей были украшены картинами в золоченых рамах с подсветкой, как в музее. Желтоватая подсветка изящно гармонировала с оранжевым свечением цифр, обозначающих номера кают, масляная живопись выгодно сочеталась с благородным колером дверных панелей, а золоченые рамы картин композиционно соответствовали причудливым завитушкам медных дверных ручек. Коридор, который в рекламных проспектах «Титаника» именуется романтическим словом «палуба», был широк, как транспортный туннель, но мне все равно приходилось жаться к стенкам-простенкам, чтобы не мешать юрким роботам-рикшам и пешим гордым господам. Я поминутно кланялась престижным пассажирам, молча демонстрируя свой литературный товар, я старалась подражать ненавязчивым роботам-разносчикам и медленно двигалась вдоль извилистой бесконечности палубы-коридора.

Через стандартчас с минутами я прошла мимо каюты 2130449. В воздухе над дверью в каюту брата мигала газовая надпись: «НЕ БЕСПОКОИТЬ!» Хвала Тенгу, брат у себя. Даже если Железная Жаба, мой брат и тезка, сейчас не один — это все равно лучше, чем искать его по всему пятому ярусу.

Невдалеке от каюты брата я очень кстати приметила дверь с двумя нулями, дверь в туалетную комнату специально для гостей пятого яруса. Я прошла мимо двери № 2130449, вошла в комнату № 00 и закрылась в отделении «Для дам». Я оложила на край раковины сумочку и книгу, вытащила заколку из прически, закатала рукав на левой руке до локтя, расположила полуобнаженную руку над раковиной и, зажав острую заколку в правом кулаке, раскроила розовую плоть своего левого предплечья. Разумеется, я почувствовала боль, но несоизмеримо менее острую, чем во время игры в шахматы. Негативные ощущения сглаживались за счет побочных эффектов недавней инъекции — Отравленная Хризантема настояла, чтобы я вколола себе тройную дозу регенератора перед отправкой на Геону.

Моя алая кровь с повышенным содержанием гемоглобина закапала кляксами на белоснежный фаянс раковины. Я отложила заколку-скальпель, залезла пальцами в рваную кровоточащую рану, где сразу нащупала коконы. Я вытащила кокон поменьше, положила его возле серебряного крана, стянула края раны на предплечье и стандартминуту наблюдала активный процесс заживления. Как только на месте раны образовался шрам, я открыла кран из серебра высшей пробы и тщательно удалила все следы крови с живого и неживого.

Убрав за собой, обмывшись, я раскатала рукав, вернула заколку в волосы, поправила прическу и, довольная отражением в зеркале над раковиной, взялась за влажный от воды кокон. Сначала я резко его встряхнула, чтобы проныра внутри проснулся, затем поднесла кокон к сережке-клипсе на мочке левого уха, чтоб жучок-проныра и микродинамик в клипсе взаимонастроились. В ухе пискнуло — есть контакт. Осталось самое хлопотное — когда ломаешь кокон с пронырой, всегда рискуешь потерять жучка. Верткое насекомое, разумеется, далеко не убежит, но поди найди его, абсолютно прозрачную кроху, после того, как, ведомый инстинктами, он забьется в какую-нибудь щель. Имплантированные в усики жучка микрофоны, хоть и видимые, но только под микроскопом, ничуть не помогут его розыскам.

Сложив левую ладонь с коконом лодочкой, я надломила скорлупу кокона ногтем и, хвала Тенгу, поймала жучка в правый кулак. Я позволила себе вздохнуть с облегчением, выбросила скорлупу в урну-утилизатор, пристроила сумочку под мышкой, взяла книгу в левую руку. Насекомое в неплотно сжатом кулаке шевелилось, норовя протиснуться между пальцами, в ухе шуршало.

Смиренная и понурая вышла я из туалетной комнаты, изобразила задумчивость, сыграла лицом и телом маленькую пантомиму нерешительности розничной торговки, которая не знает, продолжать ли ей путь дальше по коридору или повернуть обратно к Центральному холлу. Взгляни на меня сейчас Отравленная Хризантема, она бы обязательно похвалила: «Верю! Прекрасно лицедействуешь, дитя». Я себе не льщу, наставница всегда заканчивала уроки актерского мастерства именно этой фразой в мой адрес…

Понурая торговка пошла обратно, к Центральному холлу, немного быстрее, чем семенила раньше, и как бы в результате неловкой спешки споткнулась, проходя мимо двери № 2130449, выронила сумочку и, разумеется, нагнулась, чтобы ее подобрать. Нагнувшись, я приблизила кулак с пронырой вплотную к зазору между дверью и полом, разжала пальцы и мысленно поблагодарила дизайнеров яруса за верность стилю «земноретро», предполагающему наличие всяческих щелей да зазоров.

Жучок-проныра исчез под дверью. Несколько десятков стандартсекунд динамик-клипса говорил и одновременно шуршал. Почти в течение стандартминуты шуршание глушило голоса, но вот наконец насекомое забилось куда-то, разумеется, я не знаю, куда, но мне известно, что проныра в первую очередь прячет брюшко, а усы обязательно оставляет снаружи.

Я снова пошла, как и прежде, неторопливо семеня, в обратный путь мимо картин в рамках, мимо дверей, вдоль инкрустированных простенков, кланяясь всем встречным-поперечным и молча выставляя напоказ продаваемую книгу. Я шла, кланялась поминутно, а в моем ухе звучала разноголосица.

— … вашу мать! — ругался моложавый мужской баритон. — Вы серьезно, в натуре?! Не прикалываетесь? Без балды, а?

— Если вы не поняли, я повторю пророчество еще раз, — мягко настаивал голос женский. — Если вы пожелаете, я еще раз объясню вам, кем в действительности является «котопес». Я догадываюсь, как вам трудно поверить в Демиурга, которому снится наш мир, и я…

— Ха! — оборвал журчание женской речи прежний баритон. — Я однажды поверил накануне Большой Игры, что просто нравлюсь тебе, красивая, и в результате остался практически без штанов. А насчет Демиурга… ха! Подруга, ты что, за лоха дремучего меня держишь? Знаем, читали: снится ли Лаоцзы бабочка, или, наоборот, даосы, и Мир заодно, приснились капустнице, хрен поймешь, и все такое. Я-то тут при чем? То есть почему именно я, ха, типа, бог, если, допустим, мы все и вы тоже приснились «котопсу»?

— Вы прошли испытание, о котором сказано в пророчестве, — терпеливо проворковала женщина. — У вас есть частица…

— Жаба, прости меня, засранца! — перебил женщину мужской басок с хрипотцой. — Едять меня мухи, я-то, засранец, сразу-то, это самое, не поверил в тебя, каюсь! Когда нас это, на «Титаник», сюда, значит, телепортировали, мне наши сказали, кто ты такой, значит, есть, а я, едять мя мухи, все одно, это самое, не до конца, значит, уверовал, а как тебя, Жаба, здесь увидал… Жаба, слышь, я реально вижу над твоей башкой этот… как бишь его… нимб! Ага! Нимб, едять его мухи, видно, коли прищуриться хорошенько, блин буду!

— Злобный, черт, ты же пьяный, да?

— Маленько да, забодай меня комар, принял на грудь для храбрости, допреж к те в каюту стучаться. Мне ж сказали, кто ты, шутка ли — с самим богом, оказывается это, это самое, корешился. Слышь, я раньше-то, прости меня, засранца, не разглядел этот… как его… нимб, во! А ведь и раньше, это, щурился…

— Блин горелый, ребята! Ну, ладно! Ну, допустим! Допустим, я, ха, реально, типа… нет! Нет, не сын, конечно… Друг! Друг Создателя снов о Мире. В смысле — Демиургу приснился друг, этим другом, допустим, являюсь я и… И фиг ли с того? В смысле чего теперь?

— Все, чего пожелаете, — ответил вкрадчивый женский голос. — Вы…

— Стоп! Подруга, кончай выкать. Мы ведь, кажется, ха, были на «ты», да?

— Как пожелаете… простите, прости… Извини меня, Железная Жаба, зная, кто ты, я теряюсь, я…

— Хорош мямлить! Отвечай конкретно на вопросы: Фиг ли с того и чего теперь?

— Все, что пожелаешь. Тебе, Жаба, решать, чего и как теперь будет. Мы, рядящиеся под вульгарную мафию масоны, мы уверовали в твою богоизбранность. Мы двое и вся наша организация, мы рабы твои покорные, готовые исполнить любую волю твою, о Жаба!

— Угу, врубился… М-да… ха!.. Значится, товарищи жабомасоны, ежели моя божественная милость прикажет вам обоим, жабомасонским делегатам, сваливать отсюда, из моей каюты, вообще с «Титаника», вы сейчас же, тихо и мирно, в натуре, свалите к чертям собачьим, да?

— Все, что ты скажешь, любые твои приказы бу…

— ТРЕВОГА!!! — это заорал отнюдь не микродинамик, вмонтированный в украшение моего левого уха, это орали макродинамики, спрятанные за холстами картин в золоченых рамах. — ЛАЙНЕР АТАКОВАН! ПРОИЗОШЛО ВТОРЖЕНИЕ! АДМИНИСТРАЦИЕЙ ЗАБЛОКИРОВАНЫ ВСЕ ПОРТАЛЫ И ВСЕ СПАСАТЕЛЬНЫЕ ШЛЮПЫ! ВСЕМ ПАССАЖИРАМ НА ПАЛУБАХ, ВСЕМ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫМ ЧЛЕНАМ КОМАНДЫ, ВСЕМ ЯВИТЬСЯ НЕМЕДЛЕННО НА ЯРУСА ПРОПИСКИ, В КАЮТЫ ПРОЖИВАНИЯ! ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ В КАЮТАХ! ТРЕВОГА НЕ УЧЕБНАЯ! ПОВТОРЯЮ: НЕ УЧЕБНАЯ! ВСЕМ ОФИЦЕРАМ ДЕЙСТВОВАТЬ СОГЛАСНО ПЛАНУ «ВТОРЖЕНИЕ»! ПОВТОРЯЮ: «ВТОРЖЕНИЕ»!

— Я спасу тебя, Жаба! — а это снова кричит женским голосом моя клипса. — Наши предупреждали, что на «Титаник» могут напасть ниндзя! Им нужен Артефакт Артефактов, чтобы клонировать Демиурга! Друг Создателя — их враг! Ты в опасности! — слушая пасквиль мерзкой масонки, я стиснула зубы, я почувствовала, как в точке дан-тянь разгорается пламя ярости. — Они охотятся за тобой, о Жаба! Они экстремисты, способные на все!

— Блин, бред какой-то…

— Едять тебя мухи! Линяем, кореш!

— Как? Куда?

— Я смогу разблокировать спасательный шлюп! — в женской скороговорке появились истеричные нотки столь свойственные фанатикам. — Я бывала на «Титанике» и раньше. Однажды, во время учебной тревоги, я спускалась на лифте эвакуатора в нулевой ярус с первого! Я тебя выведу, я смогу!

— Забодай меня комар! Че сидим? Хиляем до холла, сливаемся на первый и оттуда в ноль! Вздрогнули?

— Хм-м… Странно…

— Почему ты медлишь, о Жаба? Мы готовы умереть на пороге твоей каюты, но лучше бы ты согласился бежать! Ты не доверяешь нам, Жаба?

— Едять тя черви! Да мы! Да за тебя! Сдохнем за тебя, кореш, влегкую! Хошь, останемся тута помирать, хошь? Прогонишь, дык за порогом помрем в мочиловке с этими… как их… с ниндзями, чтоб их всех опарыши съели! Без тебя нам жизнь без мазы!

— М-да… трудно быть богом…

— О Жаба! Верь нам, как мы верим в тебя!

— Хм-м… Странно, однако я почему-то и правда верю, что вы, ребята, искренне желаете мне добра. Шестое чувство подсказывает — вы, в натуре, перепутали меня с богом, — по барабанной перепонке в моем левом ухе глухо ударила тяжелая дробь торопливых шагов. — Что ж, давайте сваливать вместе, раз уж… — в левом ухе хрустнуло, и я догадалась, что сей звук означает гибель проныры. Несчастный жучок выбрал не ту щелку в половицах, и его раздавила нога человека, спешащего к выходу из каюты. Прекратилось течение биотоков по усикам, и обесточенные микрофоны сдохли.

А в коридоре творилось нечто хаотическое и шумное, слабо поддающееся внятному описанию.

Прописанные на ярусе «Все оплачено» господа и дамы бежали, толкаясь и громогласно требуя уступить им дорогу к пафосным дверям своих кают. По направлению к Центральному холлу совершали массовый забег пассажиры без бриллиантовых медальонов. Общему хаосу мешали упорядочиться роботы-рикши, которые шарахались из стороны в сторону, свято следуя заложенной в них приоритетпрограмме «Не раздави».

Я была уже далеко от каюты с номером 2130449, когда погиб жук-проныра. Я замедлила шаг, чтобы дать возможность масонам и брату меня нагнать, и вот спустя некоторое время я услышала за спиной:

— Едять тя мухи, че под ноги лезешь, мурло?! В морду дам, дама! Мужик, осади! Ща, как врежу, забодай тебя комар…

Я обернулась и увидела ИХ.

Курносый простофиля пер утюгом, поминая всуе то мух-каннибалов, то комара с рогами. Ему помогала толкаться пикантная девица с золотыми волосами и молодцеватый симпатяга, мой брат.

Я сразу, с первого взгляда, идентифицировала молодцеватого с голографическим портретом, показанным мне Отравленной Хризантемой, и в моем сердце вспыхнула искра должного почтения к богоизбранному индивидууму и еще какое-то новое чувство, доселе мне неведомое.

Увидав воочию Железную Жабу, моего тезку и моего родного брата, запомнив внешность преданных ему масонов, я отвернулась и сменила шаг на бег. Сумочку я выбросила, чтоб не мешала, книжку в целлофане пока оставила. Я мчалась, держась поближе к простенкам, в Центральный холл и думала о подозрительном совпадении — как только брат, шутя, но однозначно, собрался выставить вон делегатов масонской ложи, так сразу и разразилась тревога. И в то же время я совершенно согласна с подсказкой шестого чувства брата — златовласка и простофиля искренне в него влюблены. Я хорошо знакома с методами оценки голосовых интонаций и убеждена — масонские делегаты стали жертвой своих хитрых начальников. Тревогу подстроили масононачальники без ведома разнополой пары переговорщиков, намеренных, спасая моего брата, доставить богоизбранного к коварным начальникам. Должна признать — блестящая задумка!..

На арене Центрального холла человеческий хаос достигал апогея. Лифты с легкостью сглотнули бы всех страждущих за ничтожно малое время, если б не паническая неразбериха. Кто-то бриллиантовый с ревом протискивался из лифта на арену наперекор рвущимся в кабину. Кто-то держал створки дверей лифта и драл горло, звал кого-то. Одна чудачка зачем-то пыталась заехать в лифт на рикше. Громче всех кричал в мегафон какой-то офицер из команды «Титаника». Стоя посреди арены, он старался изо всех сил организовать толпу, и, к несчастью, некоторые к нему прислушивались, в результате офицерский командный голос провоцировал все новые и новые человеческие завихрения.

Но двери отдельных лифтов вопреки всему и вся все-таки периодически закрывались. Особенно настырным и особо везучим пассажирам все ж удавалось покинуть ярус. К счастью, мне нет нужды становиться настырной или уповать на везение. Мне известно, куда звала брата обладательница мягкого сопрано, там я и встречу всю троицу — на нулевом уровне. Хвала Тенгу, я четко помню схему коммуникаций «Титаника», знаю и о сквозных служебных шахтах, и о том, где находится ближайшая. Таким образом, у меня есть фора, значительная фора по времени.

Я подняла глаза, разыскала взглядом газовый указатель высоко в воздухе с надписью «Ресторан», пробилась сквозь толчею, двинулась по воздушной стрелке к соответствующему ответвлению от арены Центрального холла…

Ресторан находился поблизости от гиперхолла, и все посетители давно его покинули. На опустевших столах остывала нетронутая и недоеденная еда, а из бокалов с шампанским успели исчезнуть пузырьки. Посередине площадки для танцев валялась одинокая туфелька и расплющенная, растоптанная гвоздика. На возвышении эстрады застыли самоотключившиеся роботы-музыканты.

Я пересекла танцплац, через мембранную дверь за эстрадой попала на опустевшую кухню. Помещение кухни впечатляло. Раньше таких кухонь мне видеть не доводилось. Помещение превышало суммарную площадь двух предыдущих, вдоль стен высились, подобные колоннам, пузатые криокамеры, между ними размещались аквариумы с водо— и кислотоплавающими деликатесами, вдоль плинтусов тянулись грядки со всевозможной съедобной флорой всех цветов и оттенков. Десятки синтезаторов пищи вросли в самомоющийся пол, с потолка свисали пульты управления синтезом усложненной модели «Гурман». По углам стояли столы для ручного труда, микроволновые, газовые и печи, которые топят дровами, мангалы и жаровни, лежали уголь, настоящие поленья, торф в брикетах.

Среди ошеломляющего многообразия покинутой работниками общепита кухни мой наметанный глаз выделил замечательный креативверстак последнего поколения. Разумеется, без верстака на такой кухне не обойтись — слишком уж расточительно хранить редкую утварь, зря захламляя складские помещения, гораздо рациональнее сохранять в креативпамяти чертежи тех же, например, вибровилковил для разделки крабоежей с Планеты Чва-Чва, которые надобны раз в сезон, во время линьки даров Чва-Чваньских силиконовых морей.

Поглядывая искоса в сторону верстака, я подошла к раздвижной двери лифта. Дверь, отмеченная буквой «С», что значит «Служебная», пряталась за особенно толстой криокамерой, в узком проеме между аквариумом с корюшкой и грядкой с мандрагорой. Над стальными створками лифта перемигивались пронумерованные огоньки — лифт опускался. Выше находится многоэтажная рубка управления, и будет досадно, если придется столкнуться нос к носу с офицером в униформе «Титаника». Хорошо б кабина уехала ниже, освободилась, а потом я бы ее спокойно вызвала. Хорошо бы, но на всякий случай я сорвала целлофан с книжки.

Мина в корешке переплета уничтожает книгу, разумеется, без всяких последствий для здоровья незаконного читателя. Будь в корешке серьезное взрывное устройство, меня б задержали, едва я материализовалась на космовокзале Геоны. Таможенные сканеры обмануть невозможно. Мина в переплете — воспитательного действия, книжка самоуничтожается в ответ на несанкционированное раскрытие с безвредными, но эффектными хлопком и вспышкой. Слегка шокированного воспитательным взрывом гипотетического офицера будет гораздо проще нокаутировать. Я приготовилась.

Оцифрованное перемигивание над створками лифта закончилось. Какая жалость! Кому-то не повезло — кабина остановилась на пятом ярусе, между мной и кем-то, и я приготовилась метнуть книгу так, чтобы она зашелестела страницами, воздействуя на детонатор. Дверные створки разъехались, за ними стоял монстр.

Отдаленно похожий на средневекового земного латника, двухметрового роста, со всеспектральными сканерами вместо глаз, с выносными ЛИТРами на наплечниках, сиречь с Лучеметами Индивидуальными Трофима Ракова (не путать с аналогом оружейницы Тамары Раковой). На лифте приехал гиборг!

Хвала Тенгу, я среагировала быстрее гиборга — метнула книжку ему в рыло, она вспыхнула с хлопком, воздействуя на зрительные сканеры монстра, а также на его слуховые и осязательные рецепторы. Таким образом, я отвоевала смехотворно малое, но преимущество во времени, равное вдоху-выдоху.

На вдохе носки моих ног подбросили вверх мое девичье тело, мои колени согнулись, прижались к моему плоскому животу, и биоэнергия ци хлынула в точку дан-тянь, что находится чуть ниже моего аккуратного пупка.

Я резко выдохнула, и обе мои пятки ударили по бронированной голове-башне гибрида человека с машиной. Я выплеснула ци из точки дан-тянь в ударную зону, и биоэнергия возвела в степень силу мышечного импульса, отчего шейные сочленения гиборга, способные выдержать прямое попадание малой ракетой, хвала Тенгу, надломились. Я снесла монстру башню раньше, чем он опомнился.

Я победила, крутанула заднее сальто, встала на самомоющийся пол и с чувством глубокого удовлетворения наблюдала, как монстр, стукнувшись о задник кабины лифта, сползает, царапает сломанной шеей задник, как скребут о днише его шокеры-шпоры, вылезая наружу, не позволяя створкам сомкнуться автоматически, блокируя лифт.

Я восстанавливала дыхание, впитывала кожей живительную прану, чтобы компенсировать растраченную не напрасно биоэнергию, а массивная туша поверженного монстра искрила синими змейками молний, и запах озона смешивался с запашком паленого мяса.

Разумеется, мозг из головы-башни, в которой оборудован аварийный мини-портал, телепортировался сразу, едва случилось нарушение в контурах шейных сочленений. Портные гиборгтел гарантируют сохранность мозга при любых экстренных случаях. Индивид, чей мозг сейчас находится где-то на другом конце Вселенной, не ощущает вони жареного мяса, но уже знает, что утраченную органику придется выращивать вновь из эталонобразцов. Как минимум стардартмесяц закапсулированный мозг будет мечтать о вкусовых, половых, осязательных и прочих человеческих ощущениях.

Я нагнулась, рассмотрела ЛИТРы поближе. Так я и думала — один лучемет, снаряженный психотропным магазином, предназначен для временной нейтрализации людей, при помощи второго можно крушить всяческие преграды. И на втором есть насадка автоматического гашения лазерного луча в том случае, если на его пути появится живая органика. По крайней мере формально акция вторжения — очередное протестное мероприятие человекомашин. Для своих акций гиборги обычно используют ту же, что и мы, ниндзя, хакертелепортацию. Совершая хулиганские набеги, они выражают тем самым несогласие с действующим законодательством, согласно которому человекомашины, в отличие от генетических модификантов, от людей с киберимплантантами и от чистых натуралов, вынесены за скобки процессуальной системы. Гиборгов не наказывают ношением рога, их карают пересаживанием мозга-оператора под титановый панцирь и одиночной ссылкой в черепаховом виде на планеты, лишенные атмосферы, где легко погибнуть от беспробудной, всепоглощающей скуки.

Масоны вполне могли узнать и сообщить гиборгам ДСП-коды служебных порталов в ходовой рубке и спровоцировать акцию на «Титанике». Вторженцы деморализуют гипнолучами офицеров на капитанском мостике и как тараканы расползутся по кораблю. Уже расползаются…

Все констатации, подозрения, умозаключения касательно вторжения и текущего состояния дел на борту «Титаника» промелькнули у меня в уме за то короткое время, которое понадобилось, чтоб добежать от застопоренного шпорами гиборга лифта, до замеченного ранее креативверстака. Я не могу допустить, чтобы меня деморализовал гипнотический луч, я должна серьезно вооружиться на случай повторной встречи с агрессором.

Я остановилась возле креативверстака, перевела тумблер его питания в положение «ВКЛ», проигнорировала надпись на квадродисплее, сообщившую о том, что я не имею права работать на верстаке, и о том, что во всех помещениях «Титаника» ведется оперативная видеосъемка и мое незаконное деяние фиксируется. «Во всех помещениях, кроме туалетных комнат» — мысленно поправила я, и мои пальцы забарабанили по клавиатуре софтмодулей со скоростью, вполне сравнимой с режимом «турбо» у киберконструкторов. Я уничтожила угрожающие надписи, нарисовала всего за три четверти стандартминуты объемный чертеж будущего изделия вместе со схемой его начинки, составила сопутствующую спецификацию и ввела описание технологических особенностей процесса производства. Это был хороший верстак, в матбазе которого должен наличествовать, причем в достатке, молекулярный ассортимент для создания изделий любой степени сложности. Посему я не стала тратить лишнее время на проверку исходников, а сразу запустила процесс и спустя 16 субъективных секунд созидания из камеры творения на поднос для готовой продукции выскользнул первый постсюрикен.

Мои пальцы снова пустились в пляс по клавишам, задавая параметры и размеры пояса для ношения продвинутых сюрикенов, а на подносе тем временем копились острые звездочки с дырочками для автонастройки на цель, с сенсором для фиксации цели и запуска микродвижков, с великолепными аэродинамическими и безжалостными убойными характеристиками.

Готовый пояс скользнул на поднос змейкой спустя еще 6 созидательных секунд. Я подпоясалась, рассовала постсюрикены по удобным кармашкам и бегом вернулась к лифту.

Некоторое важное для дела количество стандартных секунд я бездарно истратила, пытаясь вытащить волоком безмозглую гиборгоболочку из кабины. Потом сообразила, что гораздо проще запихнуть в лифт его шокер-шпоры и вместе с отыскрившей свое, смердящей жареным мясом нагрузкой опуститься под трюм, на ярус номер ноль.

Смычка дверных половинок заняла в два раза больше времени, чем сам спуск. Половинки начали раздвигаться, и я выпрыгнула в щель. Я прыгнула боком, не дожидаясь полного открытия дверей, перекатилась через плечо, откатилась в тень и замерла в позе тритона, припав на одно колено, прижавшись к колену грудью, одну руку уперев в пол, другую расположив у пояса.

Самый нижний из ярусов «Титаника» напоминал гараж для приземистых грузовых каров. Потолок здесь гораздо более низкий, чем на жилых ярусах, и освещение тусклое — с мраком замкнутого свободного пространства борются скупо разбросанные по потолку белые квадраты архаичных ламп. Хвала Тенгу, владельцы суперлайнера экономят на освещении яруса № 0, и здесь есть моя союзница тень, есть где спрятаться.

Я затаилась в тени у левого борта, вдоль коего расположены многочисленные двери служебных лифтов и лифтов, специально предназначенных для эвакуации пассажиров. На другой стороне, вдоль противоположного борта, вытянулась череда задраенных шлюзов шлюпов-спасателей. Борта разделяет значительная дистанция, но я вижу, как ее преодолевают отдельные недисциплинированные пассажиры. И я слышу, как то и дело открывается то один лифт, то другой, то впереди, ближе к носу лайнера, то позади меня, у кормы. Из лифтов выбегают невротики, взбалмошные пассажиры, которые сумели самостоятельно разыскать ходы со своих ярусов на эвакуационный. Разумеется, если бы в тексте тревожного сообщения отсутствовало упоминание о блокировке шлюпов, то не было бы и желающих к ним прорваться. Я уверена, что и заблокированные порталы штурмуют сейчас те пассажиры, которые считают себя самыми умными и предприимчивыми.

Масоны и Железная Жаба спустятся на нулевой с первого яруса, все двери лифтов пронумерованы, за исключением помеченных буквой «С». Номера на створках лифтов для пассажиров соответствуют номерам ярусов, откуда предполагается эвакуация. Мне следует искать конгломерат дверей, отмеченных единицами. Это где-то ближе к носу.

Из позы тритона, как с низкого старта, удобно срываться, ускоряясь. Единственная моя забота — на бегу придерживаться тени, что просто. Еще проще следить за нумерацией дверей — цифры на створках фосфоресцируют желтым.

На мой взгляд, планировщики эвакуации правильно сделали, что предпочли малому количеству лифтов с большой грузоподъемностью большое количество маленьких лифтовых кабинок, поелику с мелкими, дробными порциями пассажиров легче справляться, их проще организовывать и, разумеется, пассажироручейки проще останавливать, чем обезумевшие пассажиролавины.

Я увидела энное количество желтых единиц в тот момент, когда разъехались в стороны соседствующие им створки с буквой «С» и в сумраке нулевого яруса появился статный офицер, вооруженный БЛАСТЕРОМ. Конечно же, он явился для того, чтоб приструнить распоясавшихся невротиков из числа пассажиров. И, как будто нарочно, едва сомкнулись створки с буквой «С», сразу же открылся один из череды лифтов с цифрой «1», оттуда вышли растрепанный господин под руку с раскрасневшейся дамой. Они увидели вооруженного члена команды и, расцепив руки, помчались галопом к противоположному борту.

— Стоять! — завизжал офицер фальцетом, а эхо размножило его визг. — Стреляю!

Господа остановились столь резко, что офицер едва не выстрелил от неожиданности. Я же мягко скользнула туда, где тень погуще. Господа неврастеники стояли как статуи, боясь оглянуться, даже вздохнуть. Офицер тихо выругался, опустил дуло БЛАСТЕРа. Я распласталась на полу в позе камбалы, я осталась незамеченной.

— Кругом повер… — начал офицер, но договорить команду ему помешал звук раздвигающихся дверных половинок. Прибыл еще один лифт с пометкой № 1 и выпустил интересующую меня троицу.

Мой родной брат, подвыпивший простофиля и крутобедрая златовласка вышли из лифта. Брат вышел первым, разумеется, на него и перенацелился БЛАСТЕР.