Спрашивается, из каких таких источников финансируется в России несколько центральных телеканалов, вещание которых Святые Отцы, доживи они до наших дней, иначе как "бесовским наваждением" и не назвали бы? Экстрасенсы, шаманы, маги, уфологи, астрологи, знахари, зачастую просто психически нездоровые люди заполонили все мыслимые и немыслимые эфиры. Духовная грязь мутным потоком, не встречая на своем пути ни малейших помех, льётся в сознание народа, а вот возможности с православных позиций разъяснить смертельную опасность для человека этих духовных "ядов" почему-то нет.
Бедные люди! Никому ведь и в голову не придет доверить свое тело хирургу без диплома, с сомнительной репутацией, грязными руками и ржавым инструментом. А тут беззаботно и добровольно впускаем в святая-святых - в храм собственной души - безграмотных самозванцев!
Другая беда - невежество. Ни семья, ни школа, ни вуз сегодня не дают (и в ближайшее время, похоже, не дадут!) подрастающему поколению даже начального представления о том, что собой в действительности представляет "наука наук" - православная вера. Нужно искать новые, нестандартные пути. Впрочем, в столь сложный, переходный момент одинаково опасны и поспешность, и промедление. Приход человека к вере, к Богу есть результат действия в нем Промысла - внешние условия могут лишь способствовать этому преображению, но не подменять его. Иначе вместо веры получим, по меткому выражению А.С. Хомякова, верование, а из православных семинарий будут, как и в дореволюционные времена, выходить готовые революционеры и бомбисты.
Другой путь есть. Сегодня книжные прилавки полны трудами Святых Отцов - величайших аскетов и психологов, словно бы самим Промыслом назначенных для преодоления атеистической "разрухи в головах" (кстати, в Россию эти труды пришли с запозданием, лишь в середине XIX века, что в немалой степени предопределило ослабление духовного иммунитета страны накануне революции). Этот поистине спасительный ресурс знаний и опыта остается только доставить в "тыл" врага - в среду атеистического невежества и духовной беспризорности. К огромному сожалению, наша молодёжь, видя, главным образом, лишь внешнюю сторону церковности, остается - по незнанию - равнодушной к этому сокровищу и уподобляется нищему, который вымаливает милостыню, сидя на сундуке с золотом.
Почему нищему? Думаю, что за внешней независимостью и ершистостью молодёжи скрыт целый букет проблем и комплексов. Её жизнь перенасыщена страданием. Психофизические нагрузки, падающие на плечи молодых, растут сегодня буквально на глазах, "несущая" же их способность при этом не увеличивается. Скорее, наоборот. Отсюда стрессы, депрессии, аутизм, распад личности, суициды. Современный человек по темпу и тяготам своей жизни напоминает белку в колесе - с той только разницей, что белка крутит колесо, когда ей вздумается, а "человек разумный" - когда включается невидимый привод. Хочешь - не хочешь, а беги!..
ДУХОВНАЯ БЕСПРИЗОРНОСТЬ наших дней - явление особое, и оно требует к себе особого, деликатного подхода. Беспризорного насильно не усадишь сразу за парту, и не станешь учить алгебре - сбежит! Сначала его надо отмыть, отогреть, успокоить, научить алфавиту. В духовной сфере - то же самое. Апостол Петр рекомендовал новичкам твердую (духовную) пищу сразу не предлагать, а поить "теплым молоком". В Нижнем мы с успехом опробовали эту методику. Семинары "Переправы" из цикла СОС (самопознание, осознанность, самостояние) были посвящены не "лобовому" изучению Евангелия, к чему подавляющее большинство наших слушателей попросту не было готово, а рационально-эмпирическому изучению азов духовной жизни. Зримый и незримый миры, двусоставность природы человека и понятие души, навыки самоанализа, природа мысленно-эмоциональных состояний, различение в себе факта телесно-душевной дисгармонии, изучение феноменов страха, боли и других недугов "внутреннего человека", а также способов их лечения, умение жить в настоящем и так далее.
Для большинства слушателей (а это были в основном выпускники и аспиранты вузов) стало настоящим открытием, откровением, почти культурным шоком то богатство мысли и опыта, искренней заботы о благе человека и знания его самых интимных, сокровенных тайн, которое содержится в Священном Писании и трудах Святых Отцов. Но и это еще не всё. Простейшие аскетические практики, адаптированные к уровню новичков, во всей полноте открывают им глубину собственного невежества в важнейших вопросах своего (не чужого!) бытия. Выявляется и потрясает "беспризорное" сознание сам факт неведения и непонимания себя, своей души, природы своих переживаний. Как следствие - неумение владеть собой, управлять психикой, преодолевать страхи и тоску, достигать того, что именуется "миром души".
Для переориентирования внимания слушателей с "лукавого и льстивого" внешнего мира, куда оно неизменно устремлено, на мир внутренний в семинарах был применен, в частности, такой приём. В порядке эксперимента слушателям было предложено "измерить" параметры своего внимания к телу и душе. В течение целого дня ребята с карандашом в руках фиксировали, сколько внимания - мыслью, словом и действием - уделяется тому и другому. Результат оказался ошеломляющим: в среднем 95% на 5% - в пользу тела.
Аналогично были сопоставлены объемы позитивных и негативных мысленно-эмоциональных ощущений. Получилось где-то 80% на 20% в пользу негатива. Это у молодых-то, здоровых и в основном материально благополучных людей! Убеждён: проведи мы подобное исследование на людях среднего и старшего возраста - перевес негатива была бы куда больше.
О чём это свидетельствует? Чем меньше современный человек знает и чувствует свою душу, чем меньше заботится о ней, хуже владеет и управляет ею, тем страшнее представляется ему собственная жизнь, темнее и безрадостнее существование. И речь здесь вовсе не о просвещении, не об абстрактном "новом знании", которое можно получить, а можно и не получать. Вовсе нет! Речь о базовом, коренном упущении, провале в развитии современной личности, нарушении её природного душевно-телесного баланса, от чего страдает здоровье человека, рассеивается его внимание, сужается кругозор, утрачивается уверенность и осмысленность бытия, слабеет творческий потенциал, уходят жизненные силы.
Речь, таким образом, идет об ущербности и преступной однобокости всей нашей системы воспитания и образования, которая, надменно отметая богатейший отечественный опыт и заискивая перед опытом чужеродным, теряет из виду главное - воспитание человека-творца, и формирует однобокого, забитого, "желудочно-удовлетворенного" (пользуясь метким афоризмом братьев Стругацких) "кадавра". С какой, позвольте узнать, целью? Во имя подъёма страны? Тогда нужны пассионарии - люди духовно свободные, бесстрашные, цельные в своей богоподобности. Или для создания стада рабов, атомизированной биомассы, послушной бичу надсмотрщика?
ПРАВОСЛАВИЕ В ЛИЦЕ Святых Отцов идёт еще дальше, делает поистине революционный вывод: мир, окружающий человека, не есть случайное и непредсказуемое смешение атомов и объектов, процессов и явлений. Этот мир, в прямом смысле слова, является оттиском, продуктом, продолжением сознания человека. Каждый из нас движениями своей души, качеством своей духовной энергии буквально созидает и рисует мир вокруг себя. Совокупным духовным "продуктом" человечества определяется не только его, человечества, текущее состояние (благоденствие или упадок), но и "самочувствие" всех нижестоящих по отношению к человеку уровней бытия: животного и растительного мира, неорганической материи и даже природных стихий и катаклизмов. Такова истинная роль человека-творца на земле! Такова безмерность свыше дарованной ему - и только ему во всей Вселенной - свободы!
Душа человеческая - это не смутная, абстрактная сущность, прилагаемая к телу и действующая, как ей заблагорассудится, а важнейший орган человека, отвечающий не только за весь комплекс психофизического здоровья (включая и тело), но и… за связь с Богом. Загрязняясь грехами и страстями, душа как бы замутняется, теряет способность поддерживать двустороннюю связь с Первоначалом; очищаясь смирением и покаянием - восстанавливает эту способность. Не Бог отворачивается от нас. Мы - от Него.
Мир незримый и все его богатства, все ресурсы и озарения - столь востребованные сегодня, когда исчерпан потенциал безбожного разума, - находятся не где-то вовне, не за горами и долами. Он - внутри нас, ибо "Царство Божие внутрь вас есть", и только от нас зависит, открыть эту дверь или оставить ее закрытой.
Атеизм - не для нашей молодежи: проповедью вечной смерти он превращается в религию мрака. Наша молодежь жаждет жизни, свет которой хранится в недрах Православия.
Россия не алчет власти над миром, и не стремится преуспеть за счет других. Святые Отцы видели ее грядущий подъем в умеренном процветании под сенью веры, общины и православной державности, в любви и терпимости к другим народам и религиям. (Не забудем, что именно благодаря православной веротерпимости в России за всю её историю не вспыхнуло ни одной религиозной войны!) Безопасность же нации, как показал недавний и, увы, печальный опыт Сербии, обеспечивает не только и даже не столько сила оружия, сколько крепость духа образующих ее людей, сплоченность их рядов и готовность бороться с агрессором до конца.
Ни одна из бесчисленных проблем атеистического мира не может быть и не будет кардинально решена в рамках эгоистической и лукавой логики этого мира. Православие четко указывает на корень индивидуального и вселенского зла - на страсти человеческие. Об этом и надо, в первую очередь, говорить с молодежью - честно, остро, без сюсюканья. Надо объяснять, что грех - это не "удовольствие, запрещаемое строптивым Богом", а вольное или невольное нарушение норм духовной жизни и духовного здоровья, и ведет он человека прямиком в погибель. Нужно наглядно показывать молодым асимметричность законов материальной (обычной, зримой) и духовной жизни, при безусловной приоритетности последних, прививать ей навыки одновременной жизни в двух мирах: зримом и незримом, строгого исполнения законов того и другого, "хождения пред Богом", что только и обеспечивает полноту, осмысленность и счастье бытия. Нужно прямо предупреждать молодых о последствиях неисполнения духовных законов: как на земле, так и в вечности.
В этом контексте саму возможность возникновения в России христианской "закваски" нового типа: людей, с полной силой и в полной мере понимающих всю пагубность отпадения от Христа, и не видящих уже себя вне Бога, - мы должны понимать как исключительную и бесценную привилегию. Это поистине "золотой шанс" спастись, значение которого, к сожалению, пока не видит и не признает остальной мир.
Взять хоть ту же коррупцию - третью по значимости после дорог и дураков национальную нашу беду (кстати, на "благословенном" Западе острота этой проблемы ничуть не меньше, а то и больше, чем в России, но вслух принято критиковать только нас). Можно ли одолеть это зло, меняя лишь внешние формы, принимая всё более жесткие законы и наказания, усиливая контроль?
Н.В. Гоголь писал: если к жуликоватому чиновнику приставить солдата с ружьем, получится два жулика, если к ним добавить еще одного - три. Суть проста. Никакие запреты, надзоры и угрозы не остановят человека, приставленного к государственному или любому другому "добру", если у него нет надлежащего нравственного устроения. Последнее состоит вовсе не в уговорах и увещеваниях, не в страхе даже перед наказанием, а в понимании самим человеком (чиновником, политиком, военным, инженером, дворником) того непоправимого вреда, который он наносит себе и своему роду актом присвоения чужого. Просто люди этого не знают: одни неосознанно боятся узнать, других губит гордыня. А ведь с некоторых людей, с того же чиновника, вообще особый спрос: он запускает руку не только в казну, но и - через неё - в карман вдовы, инвалида, пенсионера. Это страшная ответственность перед обоими мирами!
Духовно зрелый человек не просто может не красть - он не может красть. Почему? Он ЗНАЕТ, чем для него чревато нарушение заповеди "не укради", а по сути - духовного закона: такого же неумолимого и не оправдывающего невежество, как и законы нашей земной жизни.
На семинарах мы обсуждали эту тему, и вместе со слушателями пришли к выводу: если бы сознание личной ответственности за нарушение заповедей по-настоящему овладело людьми, кандидатов в министры и губернаторы пришлось бы искать днем с огнем. К слову, два года назад "Переправа" предлагала руководству Академии государственной службы при Президенте РФ провести эксперимент - прочитать курс начального духовного просвещения для будущих чиновников. Задача была двоякой: во-первых, хотя бы предупредить (но не голословно, а через знания и личный опыт) будущих чиновников о реальных размерах их личной ответственности перед Богом и людьми; во-вторых, доказать руководству страны, что духовное просвещение - единственный реальный способ борьбы с бюджетными хищениями и некомпетентностью. И что вы думаете? Не вышло!
Русская образованная молодежь готова ко "второму принятию" Христа. Она теснится у врат, ведущих к Центру мироздания и скрывающих до поры всё, что поможет ей вырваться из мнимого тупика глобального кризиса и совершить рывок в долгожданное Русское Развитие. Повторюсь: дверь в будущее не вовне, она - внутри каждого из нас. Имя ей - душа, через которую, духовными трудами и помощью Божьей, мы сможем восстановить когда-то добровольно прерванную праотцами связь с Всевышним, одолеть в себе гибельное своеволие тела, ума и души, возродить ЧЕЛОВЕКА, каким его в начале времен, по образу и подобию Cвоему, создал Господь. Не для смерти создал - для вечности. Ибо Бог есть Любовь, и только эта Любовь, соединяясь с человеком, руководя его помыслами и делами, может спасти гибнущий мир.
Владимир Семенко ПАТРИАРХ ПОСЛЕДНИХ ВРЕМЁН
НЕОЖИДАННАЯ ДЛЯ МНОГИХ смерть Патриарха Алексия - один из многочисленных в последнее время сигналов о каких-то очень существенных тектонических сдвигах, происходящих в метафизической глубине истории. Когда пришла эта весть, многие, слишком многие явственно ощутили, как что-то оборвалось; и Церковь, все последние годы жившая своей особенной (хотя и не отделенной от остального общества) жизнью, вступает в тревожное и неизведанное, быть может, в новую смуту.
Вопрос о патриаршестве - есть вопрос о власти. Вопрос о власти для людей Церкви есть вопрос служения Христу и реальной, живой и действенной, связи со Христом. Ибо никогда и нигде никакая земная, человеческая власть не воспринималась Церковью сама по себе, как самодовлеющая. Подлинная власть, власть в собственном смысле есть дело Божие и богочеловеческое, но никак не только человеческое. "Дана Мне всякая власть на небе и на земле" (Мф. 28, 18), - говорит Господь. Дело же человека, будь то "начальник, носящий меч", или, тем более, архиерей, предстоятель Церкви, воспринявший от апостолов право "вязать и решить" - есть только служение. Служение Церкви - молиться, имея предстоятеля (предстоятель - тот, кто предстоит пред престолом); служение же царства, империи - носить "меч" государственной власти, используя его по назначению там и тогда, где и когда люди начинают жить явно не по заповедям, нарушая "добрые нравы" христианского общежития. В этих двух видах и формах симфонического богослужения - вся тайна и метафизика подлинной (то есть христианской) власти, освященной духом и буквой Писания, переданной нам бесчисленными поколениями спасаемых и ведущих ко спасению наших великих предков. Государь, восхищающий священное право Церкви - право душеводительства ко спасению - узурпатор и преступник перед Богом; но и Церковь, берущая в свои руки "меч" власти внешней, будь то военная сила, нажитое не без греха материальное богатство или пиар-технологии, совершает нечестие, ибо погрешает против высшей власти - власти Духа, перед которой всякая земная "сила" - прах и тлен и всяческая суета.
Когда Христос учил в Храме "как власть имеющий", - никто ведь силой не принуждал иудейских старейшин его слушать! Когда побиваемая и унижаемая Церковь победила в итоге языческий Рим, что было признано его последним апологетом ("Ты победил, Галилеянин!"), и побудила всю доселе языческую империю служить себе - разве эта духовная победа была достигнута при помощи какой-либо внешней "силы"? Преподобный Сергий, отец древнерусского исихастского возрождения, великий святой, стоявший у истоков знаменитой колонизации Северо-Восточной Руси, один из тех, кто заложил основы древнерусского благочестия - обладал ли он какой-либо "силой"? Ушедший от мира молитвенник и пустынножитель - был ли он отделен от мира людей? Что побуждало сильных мира сего, тогдашнюю "элиту", наравне с совсем простыми людьми притекать к нему и подолгу ждать мудрого и прозорливого слова этого смиренного чернеца, когда тому угодно было молиться или нести какое-нибудь послушание?
Это была - харизма святости, власть, данная от Бога (сам Христос говорит: "дана Мне"), которая бывает невыносима тем, кто такого подвига не прошёл и потому им не даётся, власть, перед которой всё внешнее - бессмысленно и беспомощно. Сердце, раскрытое для Бога и стяжавшее благодать Святого Духа - есть вместилище такой власти, перед которой склоняется всё; и именно оно, сердце преподобного и великого сонма наших святых, стяжавшее плоды подвига, было "в начале" возрождения, а всё внешнее: и военная сила, и социально-государственное строительство, и великая культура, - всё это, безусловно, важное и "необходимое", было все-таки вторичным и производным.
Между тем модернистский напор, явственно усиливавшийся весь последний год, но особенно - после смерти святейшего Алексия, на деле игнорирует эту суть, эту духовную сердцевину Церкви. Построения наших церковных модернистов насквозь пронизаны вопиющими противоречиями. Все разговоры о "сильной Церкви", об "антикризисном менеджменте", якобы необходимом нашей Церкви на "современном этапе", полны вопиюще мирского духа и потому в конечном счёте не выдерживают серьезной критики. Оправдываясь за "антикризисного менеджера", "миссионер всея Руси" дьякон-профессор А. Кураев, получив достойную порцию критики, стал распространяться о том, что "в кризисе", де, не Церковь, а современный мир. А раз Церковь живет в мире, то… Ключевое слово здесь, однако, совсем другое. Раз Церкви требуется "менеджер", стало быть, сама она (то есть церковная институция) мыслится по образу фирмы. Здесь сразу прослеживается явная ересь - экклезиологическое несторианство. Если Церковь - фирма, то, стало быть, церковная институция как бы отделяется в этом суждении от собственно Церкви, Церкви мистической, от Тела Христова, в котором действует сила Божия. Ибо ни в каком совете директоров благодать Божия непосредственно не проявляется, во всяком случае, по православным понятиям. Это всего лишь бизнес. Здесь модернист сразу изобличает себя, сразу демонстрирует, что Бог и сила Божия, то есть благодать, всегда подаваемая открытому и любящему сердцу - лишнее в его построениях. Далее, поскольку цель грамотного менеджмента - всегда успех (а наши церковные модернисты просто зациклены на "совместимости христианства с богатством и успехом"), ясное дело, что фирма "Патриархия и К°" должна быть непременно успешной. Если фирма неуспешная, значит менеджер плохой, и наоборот. Однако, по элементарным (и общеизвестным) законам рынка, успешная фирма - значит ликвидная. Любой экономист знает, что если вы не можете успешно ликвидировать свое предприятие, то есть выгодно продать его, то оно, значит, никакое не успешное. Ведь цель бизнеса - прибыль, а какая же у вас может быть прибыль, если ваши акции никому не нужны? Ликвидность - главный признак успешности. Это азы экономики. Так кому и за сколько эти люди хотят продать нашу Церковь?
"Модернизаторам на основе традиции" видится выбор лишь из двух возможностей: либо старая, замшелая, верная традициям Церковь отвоевывает в так называемом "современном мире" свой маленький, особенный, "независимый" мирок ("гетто"), либо она становится достаточно органичной частью этого мира, говоря о Христе, о вере на понятном миру языке. Для этих людей принципиально не стоит вопрос, бывший неотделимым от жизни древней Церкви, - вопрос о том, чтобы властно навязать "миру" свой язык, чтобы стать ядром христианской альтернативы, христианского альтернативного миропроекта, дать новый толчок тому процессу, который стремятся начать лучшие люди Запада - религиозному возрождению.
В нынешнем "православном" модернизме, беспомощно повторяющем зады западной мысли и практики 60-х-70-х годов ХХ века, давно уже приведшей западное христианство к практически полному вырождению, изначально отсутствует понимание того, что внутри самого христианства, в его духовной, метафизической глубине существует альтернатива апостасийной скверне "современного мира", в свое время не использованная в истории.
Мировоззрение модернистов, столь часто излагаемое в жанре "ораторского богословия", представляет собой поистине целую систему противоречий, подтверждая сокровенную суть церковного модернизма и либерализма как "ереси всех ересей". Так, постулат о максимально широкой и действенной влиятельности в этом мире чаемой "сильной Церкви" парадоксально сочетается у них с постоянно декларируемым тезисом о "многополярности", где Церковь и, по идее, порождаемый ею уклад мыслятся вполне в духе постмодернистского "плюрализма" - лишь как один из равноправных участников общемирового "диалога культур". Таким образом, непрестанные, повторяемые как обязательная ритуальная мантра, разговоры о "миссии" (ради которой нас убеждают пожертвовать слишком многим в нашей православной традиции) в действительности изначально предполагают, что максимальная "открытость" ("миссионерская установка"), упор на количество, а не на качество обращаемых, в конечном счете, тем не менее, отнюдь не приведет к тому, что Церковь станет, как в Средние века, мировым цивилизационным лидером; иначе - какая же "многополярность" и, стало быть, равноправие "полюсов"?
ЧТО БЫ НИ ГОВОРИЛОСЬ модернистами о "нашей победе", вся логика их подхода основана на том, что апостасия мыслится ими в конечном счете как неостановимый процесс; поэтому "миссия" в их исполнении и заключается, как мы сказали, во встраивании в апостасийный мир, а не в радикальной борьбе с ним; таким образом, модернисты, хотят они того или нет, признаются они самим себе в этом или нет, реализуют фундаментальнейший историософский принцип - отождествляют апостасию и историю. Filioque и уния, великая схизма 1054 года и восстание гуманизма; замена Богочеловечества и его духовного аналога - обожения - антропоцентризмом, ренессансная "эмансипация человека от Бога" и Реформация; революция и погром Церкви, падение монархии и российский большевизм - были, значит, предопределены? А как же свобода и ответственность? Разве апостасийные процессы, какие бы ни действовали в них закономерности, изначально порождены не злой человеческой волей? Разве Бог ответственен за наше отпадение от Него? А раз свобода существует, и никакой предопределенности в том, что христианская цивилизация вступила на путь апостасии, нет, значит, в принципе всегда есть возможность для покаяния и смены пути погибели на путь спасения, и не только для отдельного человека, но и для всего народа. Но это возможно лишь в том случае, если народ видит для себя в истории и жизни не заслоняемую ничем высшую духовную перспективу. У модернистов, к сожалению, не возникает совершенно естественной мысли о возможной вариативности истории (иначе ведь придется признать в истории одну лишь сплошную закономерность и полное отсутствие фактора свободы), о том, что закономерность развития, порождаемая ложным метафизическим выбором, отнюдь не абсолютна, поскольку самый выбор может быть изменен волевым усилием народа Божия, и "прогресс" современного человечества в сторону апостасии и погибели может смениться движением ко спасению, пусть это и не принесет народу чисто земного, материального процветания. В своих последних основах это, в сущности, очень пессимистический взгляд.
В то же время агитационно-пропагандистские тексты модернистов полны совершенно неоправданным социальным оптимизмом; вопреки слову Христа, они верят (или делают вид, что верят), будто возможно "проповедать Евангелие всей твари" - и преуспеть, всех сделать христианами. Однако в силу того, что мера христианства, предлагаемая ими миру, сильно занижена, эта утопия выглядит как очень опасная и реально достижимая; вопрос только в том, насколько велика общность между этой чаемой модернистами "христианизацией" мира и реальным историческим христианством.
Пресловутая "закваска", которую христианский модернизм настойчиво предлагает миру, на поверку оказывается всего лишь сахарным сиропом или сладкой пилюлей, которой представители этого столь бурного и шумного течения пытаются подсластить апостасийный яд "современности". Всё равно ведь умрем, так хоть сладко будет… Недаром один из них сравнительно недавно так яростно защищал эвтаназию. Это мировоззрение, ощущение истории, мира и себя в истории и мире - более чем далеко от духовной трезвости. В конечном счёте, у модернистов нет серьёзного, подлинного чувства истории, всей её трагической метафизической глубины, трагичности самого факта нашего бытия, у них нет непосредственного, живого ощущения неизбежной конечности этого мира, а значит, и подлинной любви ко Христу и жажды соединения с Ним в "жизни будущего века". Всё это побуждает нас задать себе и другим очень простой и очень страшный вопрос: А ВЕРЯТ ЛИ ОНИ В БОГА?
Последнее и самое главное противоречие православного модернизма, трагикомический парадокс, в котором, как в фокусе, сходятся все внутренние противоречия этого движения, очень просто и лежит на поверхности. Когда модернисты говорят о том, что наше "вступление в глобализацию" неизбежно, и нужно, де, учиться действовать в этих новых условиях, они словно не замечают очевидного. Глобализм, как специфический, постмодернистский ответ на кризис секулярного модерна, в наши дни не просто сам испытывает серьезные трудности - он буквально рушится на наших глазах! Всё больше стран и народов, которые, вполне успешно используя современные технологии (не полит-, а просто технологии), то есть периферийные достижения модерна, решительно восстают против первого главного принципа глобализма - объединения мира на основе неолиберальных стандартов, на основе воинствующего безбожия, и мусульмане показывают в этом протесте всем остальным достойный пример.
Когда в сентябре прошлого, 2007-го, года я выпустил свой "Призрак Второго Ватикана", я попытался в этой работе спрогнозировать ближайший ход событий и описать достаточно простую технологию, при помощи которой церковные модернисты пытаются сформировать для себя новую, "современную" и (по аналогии) - "не слишком церковную" паству, старательно выталкивая в раскол церковно-консервативное большинство. Более подробно, на конкретном и общеизвестном примере эта технология описана мною в работе "Церковные качели". Тогда я отнюдь не рассматривал свою работу как что-то сверхважное. Потом был целый поток замечательных публикаций о церковном либерализме и модернизме и других авторов. Дальнейший ход событий показал, что мы затронули какой-то очень важный и до поры до времени скрытый нерв подспудных движений внутри самой Церкви. Если бы все ушаты виртуальной грязи, вылитые на нас "политправославными" апологетами церковного модернизма, собрать в какую-нибудь большую ёмкость, в ней можно было бы утопить немало народу. Тогда нам казалось, что время еще есть, ибо час "Х", которого с нетерпением дожидалось либеральное лобби - смерть Святейшего Алексия. Этот час настал значительно раньше, чем мы думали. И это, пожалуй, - единственное, в чем мы крупно ошиблись.
НА ФОНЕ ПОИСТИНЕ БЕШЕНОЙ активности модернистов - чего же мы, верящие в Церковь и ее духовную власть, можем ожидать от будущего Патриарха?
Прежде всего, разумеется, того, что он станет достойным продолжателем дела почившего Предстоятеля и не допустит в Церкви радикальных реформ, то есть, попросту говоря - твердой и неподкупной верности Традиции. Мы ждем, что новый Предстоятель будет достойным и богоугодным молитвенником за всех верных чад Церкви, за многострадальную Русскую Землю. Мы с упованием и твердой верой в Промысел ожидаем, что он будет мудрым управителем Церкви, охранителем ее устоев, догматов и канонов, её богослужебного строя, этого "неба на земле", оставленного нам в наследство нашими предками, которое связывает нас с нашей славной историей и с вечностью.
Но осмелимся высказать дерзновенную мысль, что в нынешней непростой и, скажем откровенно, переломной ситуации всего этого будет всё-таки мало. В этот судьбоносный для Родины и Церкви час не забудем, что в отсутствие монархии власть Патриарха - единственная, чья легитимность восходит не просто к воле народа, но непосредственно к воле Божией. Власть Церкви - есть власть Самого Христа. Но как быть с тем, что на протяжении многих столетий православная Церковь жила и несла людям Слово Божие, открывала им путь спасения через духовное делание и благодать таинств, будучи охраняема государственным мечом "удерживающего", живя и действуя в теле империи? Не только святые отцы и апостолы, но уже Сам Христос свидетельствует о том, что всякая подлинная власть - от Бога, даже если это власть языческого государя, не просветленного единой истинной верой. Пилат говорит Христу: "Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?" (Ин. 19, 10). "Имею" - это чисто языческое понимание власти как самодовлеющей силы (власть по праву сильного во всём её первобытном ужасе). Христос отвечает: "Ты не имел бы надо Мной никакой власти, если бы не было дано тебе свыше" (Ин. 19, 11). Не просто "имеешь", но "дано". Власть - не "сила", а то, что дано от Бога. Мало кто задумывается о том, что здесь Господь, идущий на Крест, свидетельствует о богоустановленности власти отнюдь пока еще не "воцерковленной" империи (власть прокуратора производна от власти императора), и только поэтому, не оправдываясь от иудейских наветов, смиренно отдает Самого Себя в её руки! Таким образом, первым "миссионером", указавшим древнему "начальнику" на божественное (а отнюдь не самодовлеющее) происхождение его власти, был Сам Христос! Затем уже апостол Павел настойчиво требует суда у кесаря, чтобы перед лицом империи засвидетельствовать Благую Весть о Христе. Гонимая и попираемая перед лицом языческого Рима, древняя Церковь не "встраивается", но, по образу Христа, говорит как "власть имеющая" и только потому побеждает, воцерковляет империю.
