Благородный отец семейства из Колхиды жалуется мадам Олбрайтонбич на соседей. Это аморальная семейка. Их дочь, едва исполнилось ей 18 лет, встречается с молодым человеком, и один раз я даже видел — о, ужас! — как они, стоя у подъезда, держались за руки! Что ждать от такого вертепа, где попираются общесемейные, и берите шире, общечеловеческие ценности?! — взывал благородный отец из Колхиды к мадам Олбрайтонбич, держательнице по всему свету публичных домов, школ мастерства, где уроки искусства всякоссутры вела сама, набирая слушательницами девочек с 5 лет из бедных семей или попросту украденных у родителей.
      Невозможно поверить! — заламывала руки мадам Олбрайтонбич. Благородный отец, дожевывая подаренный соседом галстук, на чистом английском с американским акцентом сгущал и без того мрачные краски: "Еще их бабушка, будучи слушательницей пансиона благородных девиц, переписывала в альбом стишки Пушкина, весьма фривольного господинчика: я к вам пишу, чего же, мол, боле", — возмущение благородного отца семейства, подглядывающего в окна городской женской бани, накалялось. Он сплюнул: "Несъедобный галстук подарил! И так во всём! Ведь всё, что у меня есть, этот негодяй либо мне подарил, либо я у него взял да и не отдал, либо просто украл. Но всё это никуда не годное: то, как галстук, невкусное, то, как нефть, чёрное, то как газ, вонючее. Вот когда я покупаю у вас, милейшая Олбрайтонбич, на деньги, вырученные от продажи соседского, всё такое высокомировое!"
      Олбрайтонбич жаждала мщения: "Покараем! Семейка, в которой все живут честным трудом, учат детей, заботятся о стариках, сеют, пашут, каждому воздают по труду, а не по беспределу, врагов гонят вон, малые народы развивают, охраняя, где дочь в 18 лет дошла до держания за ручку молодого человека, — да какой же они пример показывают всему свету?! Где же и среди кого же мы будем набирать резерв в дома терпимости? Разгромим! Разбомбим! Облбрайтонбич всего мира, объединяйтесь, вооружайтесь!"
      …Саакашвили, провинциальный щеголь с бегающими глазками базарного кидалы, способный тявкать только из-за чьей-то спины, позванный ощерить зубы с высокой трибуны, ужасает мировое сообщество: Россия оккупировала Грузию! Так она вела себя в 19 веке, в 20, так ведёт и сейчас! Сказал президент страны, добровольно присоединившейся к России, которая не сразу и приняла на себя такую обузу. Ужасал американцев, в угаре расчищения для себя жизненного пространства вырезавших целый континент. Шокировал французов, до середины 20 века имевших колонии, завоеванные в ходе кровавых вероломных войн. Ввёл в оцепенение англичан, до сих пор имеющих такие члены "королевства содружества", как Канада.
      Мировое сообщество колонизаторов безутешно: "Бедные вы, бедные!"
      Если на территории России уже проживает, по некоторым данным, миллион двести тысяч грузин, а в составе армии, гнавшей вояк Саакашвили и пробывшей пару дней на территории Грузии — несколько тысяч человек, то кто кого оккупировал?
      Общечеловеки рыдают: "Вам создали национальный театр, оперу, балет, киностудию? Бедные вы, несчастные! Наши индейцы до сих пор и алфавита своего не имеют. А вы должны были в школах учиться, в институтах дипломы покупать. Это же насилие!"
      Уже готовятся конференции на тему "Всеобщее обучение, лечение, развитие национальных культур и промышленности как форма подавления самобытного искусства и попрание свободы духа, наступление на кустарные промыслы и дедовские традиции ручного труда", где будут обличать оккупантскую Россию, которая вместо того, чтобы огнем и мечом, подобно просвещенным европейцам, окончательно решать национальные вопросы и этнические проблемы, насиловала аборигенов грамотой и прочими нехорошими излишествами.
      Эти картинки с выставки демократии — еще не апофеоз гуманизма. Дождёмся, погодите, как Олбрайтонбичи, сидя на горе детских трупов, будут брать живых детей, отрезать им на глазах всего мира головы, потрясать ими и рассуждать о слезинке ребенка, которая уже никогда не польётся из этих глаз. Будут демонстрировать и кадры, когда эта слезинка лилась: русские варвары тыкали в детей иголками, ставя уколы и прививки, а дети плакали! Мировое сообщество сделало всё, чтобы положить этому конец.
      И мировые обыватели, пожиратели "Домов" и "Семеек Симпсонов", в черепных коробках которых давно — сериалы и прочие продукты западной цивилизации, будут кричать: "Распни! Распни!"
 
      P.S. Жил-был Ваня. Грубый был, в общечеловеческих ценностях толку не знал. Одним словом, дурачок. Исходя из своих варварских пониманий, взял да трахнул дубиной по башке гражданина, убившего ребенка и желавшего его скушать. Прибежавшую правозащитницу новодворскую, рыдающую над "бесценной человеческой жизнью" детоубийцы, призывавшую к покаянию Ваню, не понимавшего, что такое "презумция", гендерная политика, либерализм и агностицизм, но знавшего, что такое кровь ребенка, тоже трахнул по голове. Пришедших с обвинительными речами на траурный митинг агностика гайдара и гностика чубайса также трахнул по головам, понимая, что такие на его земле ни ему, ни его детям жизни не дадут. Если считают, что убивать, а потом кушать детей — это правоприемлемо и либерально, то для этаких мозгов только дубина и годится. В расколовшейся голове детоубийцы было пусто, а правозащитницы… Одним словом, когда раздался характерный запах того, что было у агностиков вместо мозгов, Ваня понял, почему их называют дерьмократами.

      Знаменитый в Европе японский философ Судзуки в "Очерках по дзен-буддизму" определил гейшу как "существо, постигающее поэтическое совершенство тела". Это прекрасное выражение позволяет очистить высокое понятие от разного рода глупостей и двусмысленностей. Попробуем увлечься интеллектуальным японским драйвом. Судзуки, упомянув о невозможности адекватного перевода слова "гейша" на европейские языки, предлагает следующее приближение: "гейша — владелица фонтана в саду".
      Великий поэт Башё (17 век) написал о гейше:
 
      Четыре цветка в саду:
      Роза, Две гортензии,
      красная хризантема
 
      Другой поэт, Иссу, добавил:
 
      Любит утолять жажду из лужи,
      Никогда не видит
      Фонтана в доме своём.
 
      Поставим себе скромную задачу, попробуем поразмыслить над этими стихотворениями. Японцы отличаются церемонной вежливостью и стараются её сохранить даже в сумасшедшем темпе современной жизни. Зачастую прощание гостя с хозяином длится дольше, нежели самый визит. Если издатель не хочет публиковать какую-либо книгу, он скажет автору приблизительно так: "Глупая типография недостойна вашего шедевра. Мы поищем достойного каллиграфа в Японии, а если понадобится, пошлём курьера в Китай". Если нетерпеливый клиент срывает одежду с гейши, она поднимет брови: "Вы застенчивы, как вулкан, скованный снегом и льдом", — оставляя клиента озадаченно чесать затылок.
      Эта одиозная вежливость присутствует в Японии далеко не всегда и не везде. Японцы в основном буддисты и выбирают одно из трёх направлений пути: "дзёдо", "дзэн" или "нитирэн". Сейчас, в тёмный, тяжкий, вещественный период "инь", предпочтителен резкий "дзэн" или "работа с материей". "Нитирэн" незаменим в общественных и политических контактах. Но для каллиграфии, фехтования, медитации, любви характерен "дзёдо".Церемонная вежливость входит в мировоззрение дзёдо, весьма и весьма нам чуждое. Здесь совершенно отсутствует понятие цели и достижения цели, здесь не размышляют, оправдывает ли цель средства или нет. Соответственно нет понятия о линейном, общем для всех, в пользу или впустую потраченном времени. Приглашение к чаю, сакэ или к созерцанию хризантемы чётко определяет "единственное во вселенной" время, где чай, сакэ, хризантема держат посетителей столько, сколько им (этим объектам) необходимо. Допустим: мастер чайного процесса спотыкается, падает, роняет чашку. Приглашённых — трое. Самый сведущий из них обязан в принципе исключить подобный казус; другой, менее опытный, обязан сохранить полную невозмутимость и продолжать беседу, хотя бы мастер и чашка свалились прямо на него; третий, ученик, должен поддержать мастера и поймать чашку возможно спокойней и незаметней. Это вполне напоминает учёбу юной гейши. "Мастер бамбуковой трости", объясняя девице сексуальное воздействие той или иной пастилы или язык цветов, внезапно падает на неё, успевает раздеть и артистично с ней соединяется, вернее, изображает такую сцену. Задачи будущей гейши по степени сложности: изящно увернуться и поймать отброшенную трость; увернуться, поймать трость, взять протянутый подругой букет; пойманной тростью точно нажать одну из "солнечных точек" на теле мастера, дабы вызвать мгновенную эякуляцию.
      Обучают в школах гейш по методике дзёдо, учитывая женскую специфику, которая называется "фу дзу". Девочка должна достигнуть уровня "пылающей хризантемы", полагает Чжу Си в "Трактате о пылающих хризантемах" (1804). Здесь трудная для нас деталь: такие выражения, как "задача", "долг", "достижение уровня", ни в коем случае нельзя понимать однозначно. Юноша или девушка, поступая в школу дзен или дзёдо, уже достигли всего необходимого, речь идёт лишь об уточнении и распределении знания. Как писал Чжу Си, "много ростков способно дать единое зёрнышко: учение не приобретает, а выбирает". Нам, целеустремлённым, страдающим в случае бесцельной и бессмысленной жизни, представить подобное очень непросто. В ситуации дзёдо моменты любого занятия качественно и динамически равноценны, а цель занятия, "то, ради чего", растворяется в процессе. Инициатор какого-либо дела способен получить совершенно неожиданный результат. "Думаю над вазой, создаю вазу, — говорит философ Тайсю, — а передо мной будет букет для вазы". Неподвижность порождает круговую активность — приблизительно так можно интерпретировать Тайсю — мраморное изваяние Будды пребывает в центре движения, минерал — его спокойный ученик, растение корнями берёт воду и огонь минерала.Чжу Си в своём трактате о гейшах высказывает сходные соображения. Для него, почитателя икенобо (искусства цветочного дизайна), растение — принцип и образец женского развития: "Извлеки корнями воду из собственной земли и распусти её по венам и артериям".В анонимном сборнике "Надписи на волнах озера Фай" восхваляется человек "недвижного пути" и уподобляется растению, что даёт много бутонов. Рассказывается там следующая притча. Однажды мастер чайной церемонии ненароком обидел самурая и был вызван на поединок. Вечером навестил его мастер фехтования. Мрачный хозяин попросил показать, как держать саблю, дабы совсем не опозориться. Гость, наблюдая процесс приготовления чая, сказал: тебя учить нечему. Вспомни четыре правила дзёдо и спокойно выходи на поединок. Наутро поглядел самурай на боевую стойку противника, поклонился и от поединка отказался.
      Мораль сей притчи: кто в совершенстве владеет одним искусством, потенциально владеет всяким другим (Это очень напоминает максиму Николая Кузанского: кто в совершенстве знает одну вещь, знает все остальные). Сложность в том, чтобы среди бесчисленных ремёсел выбрать соответствующее жизненному ритму и эстетической диспозиции. И ещё одно: занятие должно числиться в "списке вечных дел", освящённых традицией. Нельзя, к примеру, с самого начала постигать электронику или вождение автомобиля.
      Это полностью относится к девушке, которая хочет стать гейшей, то есть избрать "фу дзу", путь женского развития. Здесь надо заметить следующее: бытует мнение, будто гейшу — танцовщицу и специалистку в эротике — воспитывают чуть не с колыбели. Подобная практика действительно имеет место, но так готовят не гейш, а квалифицированных проституток. Разница приблизительно такая, как между гетерой и простой миньоной. Гейшу воспитывают по религиозно-философской системе, а потому в школу поступают весьма взрослые девушки, уже чувствующие определённое призвание. Мастер (в школе преподают только мужчины) прежде всего оценивает правильность и подлинность выбора, затем предлагает ученице продолжать любимое дело. Стремление к совершенству категорически отклоняется. Девушка, скажем, обожает вышивать. Но если она, боже упаси, к своим цветочкам и кренделёчкам добавит лишний лепесточек и завиточек, её предупреждают: ещё одно украшение — и школу она может более не беспокоить. (Информация взята из вышеупомянутого "Трактата о пылающих хризантемах"). Такое занудство или, точнее, "отсутствие лунного просвета в крепкой крыше", продолжается довольно долго. Затем ученицу просят сменить произвольную вышивку на тематическую. Изо дня в день вышивает она "игру бамбуковой трости и абрикоса". Вдруг мастер неведомо почему выбрасывает вышивальные принадлежности и наступает "время розовеющих губ". Ученица часами сидит у зеркала и фиксированным взглядом пытается интенсифицировать розовость губ. Её удачи и неудачи никого не интересуют, ибо главное процесс, а не цель. В книге Чжу Си перечислены десятки подобных упражнений, одно другого монотонней. Потом мастер объявляет о прекращении уроков, но это вовсе не каникулы. В школу надо по-прежнему приходить и слоняться без дела. Этот период называется "хаосом цветов". Обращаются с девушкой очень мягко и советуют, если уж ей особенно скучно, сосредоточиться на изречениях, наклеенных на стене: гортензия — это хризантема; роза — это хризантема, гортензия — это роза.
      Здесь надобно припомнить приведённое в начале текста стихотворение Башё. Чжу Си предлагает "сто интерпретаций". Одна из самых простых: в саду женского тела красная хризантема — губы; две гортензии — груди; роза — сокровенное место "великого расцвета". Трудность такова: это не просто метафоры и символы, но и соответствующие данным женским прелестям растения — необходимо познать обоюдную магическую симпатию. Изречения на стене означают: могущество цветов беспредельно, они блуждают ночью по саду и меняют свои роли. Проще говоря, женщина должна эротизировать всё тело, дабы не ограничиваться обычными средоточиями сексуальной магнетики.
      Период "хаоса цветов", то есть полного безделья, продолжается неопределённо долго. Предоставленная себе ученица бродит по школе, наблюдает за уроками каллиграфии, декламации, танцевальных движений, однако её просят не задерживаться и размышлять о жизни вообще. Наконец она совершает предосудительный поступок: обращается к мастеру, что запрещено. Мастер приказывает ей раздеться догола и гоняет бамбуковой тростью по всей школе. Затем ученица, зарёванная и в синяках, ложится спать и размышлять о жестокости судьбы. Её пробуждает грубый толчок — перед ней обнажённый юноша в состоянии напряжённой мужественности. Он ложится рядом и начинает беседу об агрикультуре. На его спине, груди и ногах она замечает крохотные, нарисованные красной тушью иероглифы. Это средоточия эротического возбуждения. При умелом нажатии можно добиться мгновенной эякуляции или длительной импотенции. Эта техника называется "лунный просвет сквозь дырявую крышу".
      Нелегко подробно описать занятия в школе гейш. Диапазон широк — от изучения трактатов учителей дзёдо, в частности, и буддизма вообще до экзерсисов крайне постыдных с точки зрения европейской морали. Исследование мужской эротики, овладение сексуальным мастерством должно привести ученицу к следующей мысли (верной или неверной, безразлично): мужчина — существо опасное и примитивное, необходимое только для постепенного раскрытия секретов собственного тела. "Вода со стороны", "лужа" суть мужская влага, от которой "саду" грозит гибель.Когда эта мысль войдёт в плоть и кровь, начинается освоение "фу дзу" (уступка, уклонение, постоянное уклонение). Курс фу дзу включает, среди разного прочего, уроки специфического "единоборства", основанного на исключительном, но внешне рассеянном внимании. Чжу Си полагает: в отличие от мужской агрессивной активности, направленной на уничтожение и переделку среды обитания, активность женщины растворяется в "небесном расцвете бутонов". "Молоко" или "сок" женского "фонтана" вздымается словно в стебле цветка. Укоренённый в "собственной земле" цветок сопротивляется даже самым сильным порывам ветра. Женский вариант "недвижного пути", парадигма поведения. Женщина никогда не должна изменять своей природе и отвечать ударом на удар. Если она владеет "совершенным уклонением", любые удары пройдут мимо, обессиливая противника и умножая энергию "нежной властительницы". "При нападении змеи я точно повторяю изгиб змеи". Освоению фу дзу поможет опыт "третьей медитации", которой учат комментарии к тексту Башё "Тесная тропа на глубокий север". Тесная тропа — ложбинка меж грудей, источник фонтана. Чтобы источник ожил, необходимо жестко фиксировать внимание на указанном месте, повторяя соответствующие мантры. Если такое случится, губы окрасятся багряным огнём: уровень "пылающей хризантемы" достигнут.
      Кроме важного экзистенциального прорыва, гейша обретает второстепенные возможности — "рябь на воде". К примеру, она способна по желанию увеличивать и уменьшать округлости своих прелестей или, зажав пинг-понговый шарик вагинальными мышцами, "выстрелить" и попасть в бокал на расстоянии двух, трёх метров… Подобная сексуальная эквилибристика не осуждается и не поощряется.
      Это лишь несколько оттенков пылающей хризантемы.
      Школы, основанные на дзёдо, свойственны аристократическому классу прежней Японии. В нынешний демократический век требовательность значительно понизилась, воспитание девиц стало куда менее глубоким, зато более широким. Тем не менее, традиционные принципы так или иначе присутствуют. Современную атмосферу хорошо отразил известный американский специалист по японской культуре Кеннет Уильямс в работе "Фу дзу и японское искусство воспитания" (Williams, Kenneth, Fu-dzu and japan art of education, 1979). В специальные школы принимают девочек восьми-десяти лет, преподаватели — как мужчины, так и женщины. Фу дзу нечто вроде "факультатива" для юных особей, проявляющих к этому делу особые склонности. Из обширной системы фу дзу учитывается, главным образом, эротическое воспитание, искусство вести беседу и самооборона. Преподавание основано на гипотезе противоположной ориентации полов. Мужчина экспансивен и разбрасывается от центра к периферии, женщине свойственна сдержанность и концентрация. Она легко усваивает опыт медитации, внимания, терпеливых повторов.
      Девочек "отсеивают" разнообразными проверками. Например, пускают резвую курицу в огороженный полигон и предлагают поймать. Если девочка начинает суматошно гоняться и злиться на неудачу, её не принимают. Аналогичны испытания с кольцом и палкой, бабочкой и сачком. Смысл подобных проверок: девочки подавляют мальчишеские склонности — настойчивость, целеустремлённость, раздражение от неудач и самое ужасное — тенденцию к превосходству над другими.
      Внимание педагогов привлекают ученицы, которые, во-первых, отказываются под любым, желательно остроумным предлогом, от такого рода испытаний, а во-вторых, просят объяснить, как делать правильно. Опыт с курицей: учительница встаёт в центр полигона и рассыпает немного зерна. Другое, более сложное действие: учительница, почти не перемещаясь, медленно и гибко танцует, рассыпая воображаемое зерно. Если курица, вопреки ожиданиям, не реагирует, учительница спокойно уходит.На уроке гимнастики девочке предлагают раздеться догола, встать "на мостик", выдержать щекотку доколе возможно, затем водят по телу чистой акварельной кисточкой и после перед зеркалом, спрашивают, какой рисунок различается. Лучше всего, опять же, отказаться с самого начала, но очень неплохо, не выказав удивления, выразительно рассказать о "рисунке". Всё это проходит на фоне занятия постоянного, если его можно назвать таковым, на фоне танца. Девочку стараются отучить от походки целенаправленной, от прямой линии — кратчайшего расстояния между двумя пунктами. Она поднимается с постели извивно и медленно — всякая спешка наказуема — и старается весь день, исключая требующих быстроты упражнений, двигаться плавно и гармонично по принципу: воздух — это вода.
      Что хотят достигнуть такого рода обучением? Проникновения в сущность женского бытия согласно фу дзу.
      Необходимо подробней разобрать постулаты этого "женского" фу дзу или, точнее, фу дзу инь. Нам поможет цитата из книги Мирамотсу (20 в.) "Восход солнца над Киото": "С точки зрения человека пробуждённого, физическая агрессия, эротическая ласка, вопросы, обращённые к вашему знанию или вашей жизни — это разные виды насилия. Внешний мир хочет так или иначе подчинить вас, овладеть вами, ассимилировать вас. Будьте осторожны, не верьте "самоочевидным истинам", не поддавайтесь очарованию самых сладких пирожных, самых нежных милостей, помните: страшные яды любят таять во рту. Учитесь свободному вниманию, никогда не отвечайте ударом на удар, не собирайте знания для конкретного ответа на конкретный вопрос. У мастера Йен-лу однажды спросили: "В чём высший смысл истины?" Он ответил: "Открытая даль неистинна".
      Ушёл ли от ответа мастер Йен-лу? И да, и нет. Бесспорно одно: он поставил вопрошающего в положение сложное и прямого контакта избежал. Разумеется, многое здесь так и просится под скальпель психоанализа. Разве это не попытка удрать от жизненных трудностей, разве это не эскапизм? Наученная Фрейдом, современная деловая особа растит в себе комплекс высшей полноценности, дабы доказать мужчине, что умеет она преуспевать не хуже, а гораздо лучше. Застенчивость, стыдливость, целомудрие — какой бред! В жизненных битвах нужна хорошая амуниция и диспозиция. Успешная боевая единица должна изучить мужскую логистику и мужские боевые искусства, для чёткой рекогносцировки нужен ястребиный глаз: вот бизнес, вот секс, вот спорт, вот семья, над всем этим — необъятное, манящее небо денег.
      Да, японская система воспитания здесь ни к чему. Япония. Разве там мало американизированных коллективов, разве все эти самураи, гейши, борцы сумо, театр кабуки и прочее не используется для рекламы? И, тем не менее, существует Япония, которая старается хранить верность традиции. Поэтому нелепо сравнивать гейшу с прогрессивной либертинкой или, боже упаси, с проституткой.
      Вернёмся к нашей теме. "Женщина зреет, словно жемчужина в раковине своего тела", — сказала Наритсу, высокообразованная средневековая японка. Это означает: экспансия женской личности имеет жёсткий предел, иначе эта личность не будет гармонической. Эволюция раковины медлительна и спиральна. Гибкое круговое движение соединяет растерзанную на куски жизнь в единое целое. Открытое — открыто, закрытое — закрыто и не надо копаться в поисках тайных причин. Поэтому в японской традиции, равно как во всякой другой, не существует анатомии человеческого тела. За нормальные физические кондиции отвечают кожа, волосы, ногти. Уход за поверхностью, знание поверхности объединяют мысль и чувство в тонкое сферическое внимание, когда совсем необязательно иметь глаза на затылке. Это называется "атмосфера дзакка".