Алексей ЦВЕТКОВ. Дневник городского партизана. — СПб.: Амфора, СТОГOFF Project, 2008. — 408 с.
 
      Если верить Карлу Шмитту и его "Теории партизана", то городской партизан — это нонсенс. Ибо настоящий партизан должен быть укоренён в почве. Но что делать, если единственно возможная почва — это асфальт мирового города? На окраинах, в подполье зарождается нечто, которое, проникая в общественное пространство, способно его взорвать. Так проявляются современные партизаны.
      Книга Алексея Цветкова — это автобиография, но фактически своеобразная история последнего двадцатилетия. Два десятка ярких текстов: баррикады августа-91 и чёрный октябрь-93, цветковские открытия мира — путешествия и антиглобалистские форумы, движение сопротивления, работа в рекламе и попытки вписаться в "актуальное искусство", литература и покойный соратник Кормильцев.
      Одно перечисление регалий, ипостасей и проявлений Цветкова является увлекательной историей: политактивист со стажем, журналист, поэт, художник, издатель — в "Ультра.Культуре" курировал коллекцию современного левого радикализма, в издательстве "Гилея" окормлял серию, где выходили субкоманданте Маркос, Ульрика Майнхоф, Хаким Бей, Рауль Ванейгем. В середине 90-х — ответственный секретарь "Лимонки" и в значительной степени автор тогдашнего облика НБП. Редактировал сайт www.anarh.ru. Приложил руку (точнее, мозг и сердце) к появлению "Фаланстера". Наконец, Цветков — автор как минимум шести книг и нескольких тысяч статей — от проблем революционной теории и художественной критики до увлекательных сочинений для бульварных изданий. Показательна история, как Цветков, будучи студентом Литинститута, на спор накатал "неизвестное письмо Набокова", которое и по сей пор циркулирует в среде литературоведов в качестве источника.
      Цветков никогда не окукливался и, чувствуя исчерпанность проекта, переходил к новым занятиям: "Существовать всё это может дальше сколь угодно долго и даже дров наломать нормальных, и даже играть роль в истории, но ничего нового, ни художественного, ни теоретического, ни метафизического уже не будет, а будет эксплуатация прежнего ресурса, его развитие. Я всегда в такой ситуации чувствую удушье, не могу развивать и эксплуатировать наработанное, предпочитая эти ресурсы для кого-то создавать".
      В одной рецензии наткнулся на удачную аттестацию Алексея: "Цветков — классический персонаж Культуры Апокалипсиса. В хорошем, то есть смысле, а не как Григорий Грабовой — в том, что это один из тех немногих людей, которым удаётся совмещать социальный (анархия, коммунизм), религиозный (гностицизм, ислам) и художественный (авангардное искусство) радикализмы, придавать всему этому приятную оболочку и подрывать, поражая сознание "старшеклассников и студентов гуманитарных вузов".
      Впрочем, читатели Цветкова — не просто студенты, это довольно объёмный и разнообразный конгресс в промежутке между гуманитариями, Гельманом, леваками и правыми радикалами. Разработки Цветкова, например, активно читают и почитают православные фундаменталисты из Опричного братства им. св. преп. Иосифа Волоцкого.
      Цветков для меня — синоним современного русского анархизма. Не отожравшийся на просоюзных и депутатских харчах бывший анархо-синдикалист, ныне яростный "единоросс", не придурки-автономы, и тем паче не безвкусные и бездарные интернет-стукачи, а именно, этот многоликий и странный литератор, как любит себя аттестовать сам Цветков. Пожалуй, есть ещё Дмитрий Костенко, но тот сегодня, скорее, заслуженный леворадикал "вообще".
      Цветковский сайт открывался максимой из Эрнста Юнгера: "Анархист, враг власти, всегда проигрывает в борьбе с ней после того, как причинит ей некоторые неприятности. "Анарх", со своей стороны, носит принцип власти в себе самом. Он является сувереном. Он ведет себя по отношению к государству и обществу как совершенно свободная от них сила". Посему как-то, отвечая на сакраментальный вопрос "кто виноват?", анарх Цветков ожидаемые инвективы в адрес "буржуев" или "глобалистов" оставил в стороне: "Наша пассивность, забвение собственного смысла и согласие с рыночным фарисейством".
      Для Цветкова метафизическая сторона бытия всегда значила не меньше, чем социальная. В идеологических святцах у него писатель Чулков из Серебряного века с концепцией "мистического анархизма". Но метафизическое решение находится не в русле успокоительных интеллектуальных кроссвордов — сиречь в уловках сансары, а в ориентации на Откровение, способное преобразить адепта и реальность.
      "Дневник городского партизана" легко читается. Автор постоянно оговаривается, что "не будет грузить". Но его книга заражает непокоем, непреодолимым желанием попасть в описываемый контекст. Цветков — этакий сталкер, вводящий в зону нестабильности, затягивающий в свою излюбленную "автономную зону". Человек — это слишком мало, человечество — безнадёжно много. Настоящая точка сопротивления — коммуна, сообщество, община.
      В "Суперприсутствии" Цветков так охарактеризировал штиль своих текстов: "Спасительный и добровольный комизм — последняя и единственно возможная форма обнаружения человеком вертикального в самом себе. Партизан смеется над собственной ошибкой и, смеясь, усугубляет её, приподнимая этим смехом градус собственного угла относительно общей плоскости". Такой подход, конечно, осудят, но сравним для начала биографии судей с буднями городского партизана Цветкова.

      Нам пришлось жить в сложный исторический период крушения советской империи — первой в истории человечества полномасштабной войны информационных технологий. Пораженческий синдром, который переживает страна, подразумевает политическую, экономическую и смысловую зависимость от победителей — стран НАТО. И если в области преодоления политических и экономических проблем у нас достаточный опыт, то в области преодоления смыслового вакуума, благодаря бурному двадцатому веку, мы очень уязвимы. А то, что война была "холодной" и, несмотря на масштабы потерь, непонятной — как бы не совсем войной, — лишь усиливает эффект непонимания произошедшего. Для осознания требуется время, и это осознание обязательно придет, но действия по реабилитации разрушенного смыслового хозяйства, тем не менее, откладывать нельзя. Мы или вновь обретем смысл, или рассосемся в пространстве и времени как человеческая организация. Поэтому так востребована набирающая силу дискуссия о прикладных идеологиях. Ведь идеология, по сути, и есть — смысл. Чтобы понять, куда нам следует "откатиться" в поисках "точки восстановления системы", попробуем определить, в какой точке мы находимся сейчас.
      Многие из людей, занимающих властные должности, увлечены древней теорией общественной кастовости. В эту обёртку упаковывается сегодня и неоязычество, и внутренний атеизм. Кстати, впервые о воинах и торговцах я услышал в середине девяностых от одного крупного преступного авторитета. Тогда криминалитет уже начал понимать, что тюремных "понятий" недостаточно для оправдания своей модели существования, и панически, в ситуации самоистребления, искал свой — локальный — смысл. Тем неприятнее слышать эти "телеги" от власть имущих, и обслуживающих их интеллектуалов. Связи, взаимодействия, внутри общественных сословий организованы намного сложнее. Но суть даже не в этом, — общество прошло сословно-классовую стадию организации и сегодня больше зависит от выдумок глобальных отраслевых и финансово-информационных союзов. "Газовики" сегодня влияют на Россию намного больше всех, вместе взятых, торговых трестов. Армия же маргинализирована — выдавлена на обочину общественно-политических процессов. Словесные манипуляции анахронизмами демонстрируют неадекватность большой и влиятельной части политической элиты. У парламентариев появилась мода на исполнение бездарных, инфантильных песенок, "патриотической" направленности. В чем цель — звездами стать? Повести за собой молодежь? Набрать имиджевых дивидендов? В любом случае, избранная методика не просто ошибочна. Это — системное легкомыслие, демонстрирующее тотальную, внутреннюю профнепригодность. И совсем не потому, что я или кто-то другой так думает. Нет, это — не субъективная оценка, а объективный, доказуемый вывод. Мелочь? Из таких мелочей все и складывается. Обнадеживает, правда, что исполнительная власть намного меньше заражена такого рода инфантилизмом.
      Далее, российское общество существует сегодня по законам первобытного социал-дарвинизма — на выживание. По Марксу это один из признаков последней стадии капитализма — империализма. Но наш капитализм явно недоразвит. И конкуренция совсем несвободна. Итак: неоязычество, социал-дарвинизм и недоразвитый капитализм. И глубинный кадровый кризис, распространяющийся "сверху — вниз". Сочинители блатных песен и юркие пропагандисты той же Думе явно нужнее, чем бескомпромиссные эксперты. Таковы (плюс-минус) исходные позиции.
      В поиске идеологий мы уже привычно опираемся на западную мысль. И пытаемся оттолкнуться от "трех китов" западного благополучия: просвещения, модерна и рационализма. Здесь пристального внимания требует модерн, который рассматривается как абсолютная ценность. Но именно в эпоху модерна произошла окончательная утрата целостности европейской цивилизацией — механизм дробления целого на автономные смыслы заработал на полную мощность, заведя в омут ощущений постмодерна. В реальности постмодерна единый замысел свелся к механическому объединению массы подсмыслов. Это экуменизм в религии, корпоративность в экономике, глобализм в политике, синтез и эклектика в искусстве и т.д. Хотя нет, истоки экуменизма глубже: у детей нет религиозных и национальных противоречий — они приобретаются с возрастом. Коммунистическая утопия вызрела в Европе, в системе модерна, как и другая утопия — теория индивидуализма.
      Индивидуализм предлагает отталкиваться не от наличия сходств — они слишком очевидны, а от наличия различий. Но индивидуализм слишком зависим от такого "виртуального" понятия, как — удача. И заканчиваются все теории индивидуализма тогда, когда приходит настоящая беда. Гипертонический криз, автокатастрофа или почечная недостаточность, — и ты уже не "кузнец своего счастья", а зависимый от близких, немощный человек. Но речь сейчас не о буржуазном антагонизме "личность — масса".
      Конечно, в той же Европе многого добились, но откуда у нас эти комплексы: "что о нас скажут на Западе", "в западной прессе появились публикации", "а вот в Европе уже давно"… Да какая разница кто, что, где и о ком говорит? Что это, — желание, чтобы похвалили, "по головке погладили", как мама? Как покончить с этим патологическим инфантилизмом, давно заразившем интеллектуальные силы страны? Ведь не зря же раскол Церкви на западную и восточную часть, произошел из-за теологической трактовки вопроса о Святом Духе. Ведь это Он примиряет людей и делает их равными — живет и дышит, где хочет. Католики решили "узурпировать" это понятие, — мол, не "где хочет", а только у нас. Отсюда их политика "большого брата" по отношению к человечеству, которая, чем дальше, тем больше, обнажает свое горделивое позерство и несостоятельность. Запад — не един, и самые прозорливые умы Европы весь двадцатый век, так или иначе, говорили о тупике, в который загнала человечество западная цивилизация. Все эти ковчеги "экзистенциализма", "авангардизма", "независимости", "одержимости", "созерцательности" — ни что иное, как внутреннее желание "спрятать голову в песок", самоустраниться от жестких вопросов бытия. Гуманитарии тоньше чувствуют безнадежность, — на гармоническом уровне, а знание, в отрыве от действительности, из силы легко превращается в слабость. Большая игра подразумевает полный контроль над ситуацией, но, в данном случае, это выше человеческих сил. Мир — не театр, а люди — не актеры. Мы не можем и дальше конструировать собственное мировоззрение выдумыванием новых "лозунгов", "кластеров" и "слоганов", — приятных для слуха идеологичных афоризмов-перевертышей. Лжи во благо не бывает. Все уже сказано — надо просто вспомнить. Но запретами тоже ничего не изменить. Должно спокойно и уверенно справиться с "букетом" вброшенных смысловых вирусов, насытить идейный, креативный вакуум нашего существования. Расшифровать "благодать" как антитезу одержимости и фанатизма, вспомнить об "умном делании" как противопоставлении мудрствованию и энтузиазму, о "преодолении" как противовесе экзистенции и фатализму. Вызвать к жизни спящие силы нашей истории, в общем. Для этого нужна государственная программа — устав информационной политики страны — которая будет проводиться в существующем информационном поле, руководствоваться его законами, и выражаться в принадлежащих государству СМИ на языке современности. В перспективе конкурентной межгосударственной борьбы Россия может занять место креативного центра, государства-выдумщика, страны-миротворца. Стать геополитическим ядром Коллективного Разума — землей, где уживаются и адаптируются самые разные человеческие идеи. Только, если не забудем, что помимо борьбы есть жизнь, пользоваться которой мы так и не научились.

      Не стало Анатолия Ивановича Зыкова.
      Народный художник России, человек широчайшего кругозора, по-настоящему влюблённый в русскую культуру, создатель удивительной графической пушкинианы, где "солнце русской поэзии" сияет всеми лучами своей ослепительной жизни, автор книги "Дорога к Пушкину", иллюстратор Гоголя и Шолохова, искренний и давний друг газеты "Завтра", он навсегда останется в нашей памяти примером высокого служения искусству и Родине.
      Редакция

      "Комба БАКХ" — несомненный хит летнего сезона. Хотя слово "хит" совсем не подходит к этому незаурядному явлению. "Комба" восхищает, "Комба" удивляет, "Комба" ставит в тупик.
      Журнал "Афиша" дал убедительный и хвалебный анонс, который проигнорировать было невозможно: "Сочиняют они массу всего — удивительной красоты инструментальную электронику с сэмплами из всего, начиная от Стравинского и заканчивая неведомым французским рэпом; сельское регги; кавер-версии на Боба Марли и Цоя, спетые чуть ли не монашеским каноном; белорусские песни о любви; духовный фолк — невероятно гармоничный, чистосердечный и искренний. Наконец, православный рэп, одновременно ироничный и абсолютно серьезный; и это только на слух смешно — а на деле дико мощно и как-то очень правильно".
      "Комба БАКХ" — это сообщество молодых костромичей, за несколько лет сотворивших четыре десятка (!) альбомов, которые сами именуют выпусками. Собственная мифология разработана по полной — музыкантов зовут Аполлон, Потап, Квадрафилий и Бинпол. Помимо имён, разработан свой язык, имеются любопытные художественные и литературные опыты.
      На концерте в культурном центре "Дом" в голову пришла ассоциация из книжки Троицкого "Рок в СССР" — первое впечатление от "Аквариума" на сцене: "На сцене толпилась группа просвещённых рок-фанов, и это было замечательно". Здесь больше. Музыкальная палитра комбовских проявлений в самом деле простиралась от классической музыки до трип-хопа. Фронтмен и флейтист устанавливали контакт с залом, вводили в курс дела, выступали за союз России и Белоруссии, хохмили.
      В случае БГ, спустя тридцать с лишним лет так и не стало ясно, зачем это всё некогда было затеяно. "Комба" мыслит по-другому: "Ну да, мы слушали и "Аукцыон", и Wu-Tang Clan — но они не отвечают на самые главные вопросы; например — на хрена?" Последнее для костромичей принципиально. Свои произведения они именуют — "телеги". А "телега" без мессиджа не повезёт. "Комбовцы" обличали пороки мира сего, выдавали внятные антиглобалистские зонги, славили родную землю, её героев и пророков.
      Самая главная проблема многих проектов, претендующих на "новую серьёзность", — честно, но уныло, вымученно и одноклеточно; либо же гладко подбито, но явно продуманно, расчётливо и тоже не работает.
      У "Комбы" нет ни муки, ни искусственности. Чтобы телега "цепляла", работала, обязательна энергетика. На вооружении "Комбы" Рахманинов и Боб Марли, джангл и "Песняры". Масштабы записанного напоминают артистов лейбла World Serpent Distribution. Казалось, при таком объёме трудно избежать пустот, повторов. Но на тех выпусках, что я приобрёл после концерта или осваивал в интернете, всё на уровне — свежо и убедительно.
      Некоторые выпуски правильно сравнить с радиопостановками — чёткая драматургия, вставки из старых фильмов и мультиков. 39-й выпуск предваряет и завершает "слово пастыря", архиепископа Костромского и Галичского, Александра. На ум приходит жариковский "Радиотеатром", этап в истории "ДК", когда техника звукового коллажа была представлена на высшем уровне.
      После концерта я "достал" друзей, собиравшихся в Кострому — имейте в виду, достопримечательность. Город внезапно попал на личную карту страны. Доселе Кострома в формате современной музыке скорее ассоциировалась с песенкой "Ивана Купала" да альбомом "Аквариума". Собственно костромские группы вроде "Миссии" совершенно не вдохновляли.
      А распевы и начитки "Комбы" постоянно всплывают в голове, выпуски регулярно переслушиваются.
      "Комба БАКХ" — модернисты-почвенники. Точнее, да извинят меня костромичи, — даже почвенники-постмодернисты. Помимо множества отсылок в своих произведениях "Комба" снимает оппозицию высокого и низкого, для них реально все жанры хороши, кроме скучного. Но сопоставить их с признанными мэтрами постмодерна крайне сложно.
      Есть знаменитая байка про писателя Сорокина. Когда его упрекнули в том, что он в своих произведениях издевается над людьми, Сорокин хмуро отпарировал: "Это не люди, а буквы". Вполне себе внятный выбор.
      Для костромичей первостепенны — люди. "Если образом Божьим людей называем, то помним, что Бог не бывает поругаем…". "Комба" не боится говорить определённо. "Мы читаем не рэп, а морали". Но и жёсткие инвективы в первую очередь обращены и к себе.
      При этом "Комба" не позволяет себе "реактивный" взгляд на мир. Они самые настоящие квасные (то есть православные) патриоты. Жизнь — дар и экзамен; трудности решаемы, если взяться сообща. "Мы русские, у нас внутри есть всё, капитулировать не будем!" Некоторые "геополитические" идеи группы меня скорее смущают, но разбирать явление сквозь социально-политические частности совершенно не хочется.
      На "компиляцию" постмодерна "Комба БАКХ" отвечает типично русским универсализмом. Сергей Угольников предложил остроумные определения, подчёркивающие отличие: первое — объединение разнонаправленных нагрузок или разъединение единонаправленных с неярко выраженным результатом. Универсализм же — объединение единонаправленных усилий с получением дополнительного позитивного результата. Прекрасным примером универсализма из обыденной жизни является русская печь — одновременно лежанка, кухня, жар. Так в соратниках и вдохновителях "Комбы" все, утверждающие торжество духа. И "дополнительный позитивный результат" налицо.
      Просканировал интернет, собирая впечатления. Показательное разноцветие получилось не хуже, чем музыка костромичей:
      "Комба БАКХ" очень оригинальны и интересны. Я, конечно, понимаю, что это основа их концепции, но чересчур уж много затрагивали русскую идею, от этого порой уже тошно становилось".
      "Шикарно выступили, это очень правильно — передавать вместе с музыкой message. После пикника убедился, что ничего интереснее Комбы на нашей сцене сейчас действительно нет".
      "Скачал, слушаю, с ума схожу. Рекомендую присоединиться. Как комментировать прослушиваемое, пока не знаю".
      "Я так понимаю, что это — суперхит недалёкого будущего (если ещё не настоящего). Поддамся искушению прорекламировать их, ведь действительно молодцы, хоть и мракобесы"
      "Удивительно светлые люди. "Третий рейх обломал зубы о наш Третий Рим", хехе"
      "Тоже подсел на "Комба БАКХ", играют чёрт знает как, тексты на грани ужаса, но жуть как весело, ничего не могу поделать, смеюсь и плачу, ребята просто молодцы, часть треков — просто шедевры стёба".
      "Православные репера из Костромы — Комба БАКХ. Это зрелище! Какое, судить не берусь. Но у меня был шок и истерика, когда я их слушал. Это надо увидеть и услышать".
      "Честно говоря, не вставило. Хотя местами очень складно и остроумно. Но слишком уж прямолинейно, не могу так, если не стёб".
      Возникает проблема контекста. Она неизбежна для тех, кто работает с идеями, понятиями, темами, которые в обществе ассоциируется либо с бездумным официозом, либо с радикальным политическим сегментом. "Комба" уверенно двигается пройти по узкой дорожке между радикализмом зилотов, опричным пафосом и казённой мертвечиной.
      И отрицание, неприятие вроде "новых колхозников" здесь куда осязаемее, чем формально положительная реакция через словечко "прикольно".
      Такое сознание сложно задеть прямолинейным жестом, пронзить поэтическим изяществом. Прямое высказывание, наталкиваясь на ухмылку, теряется. На помощь приходит способность говорить о принципиальных вещах весело.
      Товарищ услышал пару "телег", хмыкнул: мол, какой рэп, нормальное "юродство". У меня были ассоциации со скоморохами.
      Слово снова становится реальным бытием, пусть пока ещё тонет в шуме, визге, трёпе. "Комба" — героическая попытка сказать простое, но важное. Ещё один парадокс нашего времени — многократно заклеймённый как "бездуховный" рэп в лице многих своих представителей активно претендует на внятное высказывание. Можно вспомнить Виса и "Многоточие", необузданные южнорусские группы, сборники "Русские для русских" и недавнее интернет-сообщество white_rap. Ровно пять лет назад Михаил Рябинин на страницах газеты анализировал возможность такого поворота в статье "Чеховское ружьё хип-хопа".
      "Комба БАКХ" — безусловно, не стёб. И самоирония — неправильное слово. Скорее так: свои телеги костромичи гонят с юмором. Как говорится, бить надо правой и левой рукой поочередно. Меч веры и добрый смех — убедительный альянс.
 
      P.S. Сайт группы — http://www.kombabakh.ru.

      "Он из Германии туманной привёз учёности плоды…" Строка великого романа припомнилась не без нужды. Я на Германию сегодня с утра до вечера гляжу. Плодов учёности тут вроде хватает впрямь, но о погоде — совсем иное вам скажу.
      Жара — за тридцать! Нет спасенья который день, который час… Вот только к морю здесь — на север спешат, в отличие от нас. Но не лежу весь день на пляже: и там, и сям люблю бывать, а коль возможность есть, то даже — с народом местным толковать…
      Для большинства их, скажем прямо, всего важней их быт и дом. Но и недавний гость Обама здесь обсуждается при том — кем с интересом, кем небрежно. Традиционных тем набор — Иран, Ирак… Китай, конечно. Олимпиада и футбол.
      Их языка, считай, не знаю, но для страховки всякий раз — словарик, книжка записная в моём кармане про запас. Чем любопытна им Россия? — спросил у немцев между дел. О президенте расспросили. Ну, рассказал им… что сумел.
      Про нефть и газ — вопросы тоже, про цены… Просят, объясни: миллиардеров столько всё же — у вас откуда? Кто они? И, не забывши нас, наверно, ещё по майскому броску(!), вдруг подзадорят откровено: возьмут ли русские — Москву?..
      Возьмём!.. — заверить мне охота, при этом вид мой брав и лих. А сам задумываюсь что-то над непростым вопросом их… Да, нас за горло взял буквально шинкарский наш "капитализм", и понимаешь здесь реально: где рынок дикий — где нормальный, где зуд "реформ" — где просто жизнь.
      …Шагаем с внуком по деревне — вполне обычной: автобан, антенн космических тарелки, отель, заправка да пивбар. Асфальт по взгорью, а не тропы, умытый вид и строгий лад. Короче, матушка Европа, спокойный бюргерский уклад…
      Пройдёт какая-нибудь Марта, промчит ребячий шум и гам, проедет трактор (иномарка!) к своим игрушечным лугам — и снова тишь. Стою разиней, зато легко глядит вокруг мой внук Андрюшка, евразиец. Гляди ещё смелее, друг!
      Стань продолжателем традиций, когда в душе хранят, любя, и те края,где ты родился, и те, где корни у тебя. Они с тобой навек остались, и не в обиду никому — скажу тебе лишь одному: Россия, внучек, юбер аллес!..