К его мнению стоит прислушаться, ибо Федоров — не варяг, которого бросили на подмогу, подобно тому как прежде отправляли по партийному призыву в отстающие колхозы. Он приехал в республику, которая является его родиной, здесь он сделал первые свои самостоятельные шаги как экономист. (В 1962 году, по окончании Плехановского института в Москве, он вернулся в Якутск и стал работать в республиканском Госплане). Потом уехал учиться в аспирантуру, много лет работал в академических учреждениях и вузах, представлял в ФРГ Институт мировой экономики и международных отношений. Был народным депутатом России, губернаторствовал на Сахалине… Три десятилетия разделяют того юного Валентина Федорова, который осваивал в Якутске азы экономики, и нынешнего председателя правительства. Громадные перемены произошли и в стране, и в каждом из нас. А как же Якутия, так и осталась медвежьим углом? Новый глава правительства считает, что здесь перемены еще значительнее, чем по всей России. Бросается в глаза рост самосознания якутов, произошло становление нации в подлинном значении этого слова — с живой, развивающейся культурой, со сложившейся элитой. После долгого перерыва углубленное ознакомление с реалиями жизни сегодняшней Якутии в каком-то смысле ошеломило Федорова.
      Обычно рост национального самосознания сопровождается и всякого рода уродливыми протуберанцами. Можно вспомнить противостояние по этническому принципу, возникавшее на этапе строительства национальных государств — от Бирмы до Боснии, от Эстонии до Юга Африки. И нигде, кажется, так называемые титульные нации не выразили признательности нации-цивилизатору. Один из свежих примеров — разгул казахского шовинизма, направленный против большинства населения республики. Но в Якутии нет таких проблем, как в Казахстане, считает Федоров. Другое дело, что сами русские и представители других национальностей хотят выехать из республики. Причины ясны: даже заработную плату не всем удается вовремя выплатить, не говоря уже о проездных, о льготах, которые полагаются по закону. Так что уезжают люди не из-за того, что испытывают какое-то национальное давление либо подвергаются какой-то дискриминации, а из-за сугубо прозаичных производственных и бытовых условий. Закрывается предприятие, зарплату не выплачивают, приходится где-то искать источник существования. А власти, к тому же, не могут обеспечить нормальные, достойные условия выезда…
      Я спросил, с какими неожиданностями столкнулся Федоров, став премьером. Он ответил, что ситуация в республике не преподнесла ему никаких сюрпризов. В принципе, считает председатель правительства, положение во всех регионах одинаково, а уж тем более в дальневосточных. Он провел полных три года на Сахалине и успел изучить тамошние проблемы. В Якутии они еще тяжелее. На Сахалине из-за территориальной обособленности и относительной компактности их решения проще. Якутия — это три миллиона квадратных километров, 20% территории России, и это создает дополнительные сложности. Когда один населенный пункт находится на расстоянии сотен километров от другого, глава администрации улуса должен садиться в самолет или на вертолет, чтобы посетить каждый поселок.
      Для такого региона не праздный вопрос о времени, необходимом для выработки стратегии развития, для самоопределения главы экономического блока. Есть ли у регионального премьера возможность заниматься какими-то глобальными экономическими, а тем паче политическими вопросами, или его пожирает необходимость все время искать деньги, затыкать одну дыру, другую, третью? Федоров одно другому не противопоставляет, и этим отличается от многих других деятелей. Как раз в осмыслении каждодневных проблем, нерешенных вопросов он пытается сложить общую картину — здесь плохо, здесь похожая ситуация, там аналогичное положение. Какой-то общий корень ищет. И вот из каждодневности, из этих будней выходит на стратегию. А сидеть и предаваться стратегическому планированию, оставляя все технические вопросы аппарату правительства, — это ошибочный путь, приведший к бесславному концу многих региональных руководителей. Примеров тьма — достаточно привести могучих политических и экономических стратегов Попова и Собчака. Да и оставивший в плачевном состоянии Нижегородчину кучерявый брюнет — хорошее сему подтверждение.
      В отличие от “реформаторов”, торговавших при социализме цветами на ленинградском базаре или занудно щелкавших пером в “Коммунисте”, Федоров познавал механизм рыночной экономики воочию. Германское экономическое чудо принесло свои самые весомые плоды именно во второй половине 70-х, когда сорокалетний специалист из московского Института мировой экономики и международных отношений прибыл в ФРГ для ведения многолетней исследовательской работы. Так что если кому и суждено стать отечественным Эрхардом, то именно тому, кто до деталей знает, как работает современный рынок. Не берусь судить, возможно ли совершить экономический прорыв в отдельно взятом регионе — экономика страны интегрирована, и добиться сдвигов можно лишь через макроэкономические изменения. Но пример Китая, создавшего 44 свободные экономические зоны, служащие как бы локомотивами всего народного хозяйства страны, позволяет надеяться, что и у нас не все определяется московскими компрадорскими кликами…
      Валентин Петрович говорит, что аналогия с Эрхардом не приходила ему в голову, но то, что у него в Якутии исключительно экономические амбиции, он готов подтвердить. Никаких других на сегодня нет — ни политических, ни художественных. Это серьезное признание, если учесть, что несколько десятилетий Федоров делил время между основной профессией и писательством. Несколько книг стихов, диск романсов на его тексты и членство в Союзе писателей — свидетельства нешуточности второго призвания. И вот этот человек заявляет, что его интересует только экономика, только рациональное. Конечно, по должности он вынужден заниматься и иными вопросами — культурой в их числе. Это, конечно, помехи главному делу. Второе соображение: чтобы ощутить результаты, нужно несколько лет. Года мало. Несколько лет, а ведь в наше время трудно удержаться. До года ждут результатов, а вот после года пребывания на посту ответственность за дурное положение дел вешается на премьера. Это первый мальчик для битья.
      Тем не менее, я пытаю собеседника: можно ли говорить об экономической модели Федорова, или можно ли будет говорить со временем? Но председатель правительства хотел бы вообще воздержаться от такой постановки вопроса. Нужно проявлять скромность. Единственное. что можно сказать сегодня: в его модели не предусмотрен подход наобум к рынку. Разлом всей существовавшей структуры себя не оправдал, нужно об этом сказать честно. И шанс, имевшийся у Ельцина, используя еще не полностью истраченные резервы, поддерживая прежнюю систему в функционирующем режиме, — спешно создавать параллельную структуру — этот шанс упущен. Вот сейчас появляется исторический Шанс Номер Два: если упустим и его, другого у нас уже больше никогда не появится.
      К чему он зовет, в чем дело? Россия через полтора-два года могла бы по-настоящему выйти из экономического кризиса, если удастся использовать деньги населения. Это шанс, который почти никем не оценен. Сбережения населения — это миллиарды долларов. Мы унижаемся за каждый миллион, а тут миллиарды наши. Но они не работают. Невозможно вести хозяйство, когда собственные деньги не работают. У нас доллар работает на себя самого, а не на русскую экономику. Все страны, пережившие экономическое чудо — Япония, Германия, к примеру, — начинали с мобилизации сбережений населения. А у нас еще более благоприятные шансы выйти из кризиса, потому что сейчас банковская техника настолько шагнула вперед, что с помощью электронных денег мы можем мобилизовать финансовые ресурсы до последнего рубля и инвестировать их в производство. Но почему у нас этот шанс сохраняется только полтора-два года, не больше, а потом мы его потеряем? Потому что коммерческие банки в регионах пока еще не окрепли, а центральные все усиливаются. Как только, допустим, “Менатеп”, ОНЭКСИМ-банк, Инком-банк (это банки сильные, и по многим позициям Федоров их поддерживает) — пустят корни в каком-то регионе и их положение станет доминирующим, то деньги населения уже не направишь в производство. Заработает насос по вытягиванию финансовых соков. Так эту платежную систему, которая работала бы на подъем экономики, уже нельзя создать в Москве или в Петербурге, потому что там рынок уже разорван на сферы влияния банков. А Федоров имеет в виду, по сути дела, девственный рынок регионов, где местная администрация через посредство банка, действующего с опорой на гарантии администрации, способна привлечь деньги населения и направить их в местное производство, что даст быструю отдачу. Но большие банки так быстро внедряются сейчас на периферию, что с каждым годом у нас остается все меньше и меньше регионов, могущих работать сами на себя. Идеальным было бы, если бы осознание проблемы пришло сейчас — Чубайсу ли, Ельцину, всем, от кого на данный момент зависит принятие решения. А решение необходимо такого же уровня, как, допустим, решение о реформе жилищно-коммунальной системы. Речь не идет сейчас — плоха или хороша эта последняя, но мы должны создать территориальную платежную систему. Ни о каком изоляционизме не может быть речи, потому что электронные деньги всепроникающи — они перетекают из региона в регион, а потом и за границу. Но вот если бы было осознано, что деньги у нас в стране есть, и их только надо с умом использовать, то мы решили бы проблему инвестиционной накачки экономики. Но пока — ноль понимания.
      Есть и еще одно взаимосвязанное с высказанными идеями направление мыслей премьера. Оно касается перспектив сотрудничества Якутии со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, такими, как Китай, Корея, Япония, Канада, Америка. При нормальных, не экстремальных условиях развития у Якутии очень большие шансы использовать не только свои ресурсы, но и ресурсы соседних российских регионов. Тут уместно привести пример Германии — эта держава буквально засосала в зону своего экономического доминирования такие страны, как Австрия, Голландия, Бельгия, Дания, а ГДР вообще поглотила. Потому что обладает экономической мощью и имеет ключевое геополитическое положение. Никто не принуждает эти малые страны — экономическая необходимость гонит их в объятия более сильной страны. У Якутии, обладающей громадным ресурсным потенциалом и выгодным географическим положением, могли бы появиться шансы стать экономическим лидером для группы дальневосточных регионов.
      Но пока об этом можно лишь теоретизировать, ибо, как считает Федоров, мало изменилась политика центральных властей по отношению к регионам в сравнении с сахалинским периодом его работы. А прошло-то более четырех лет. Можно даже сказать, она сохраняется в самом худшем варианте. Нельзя говорить о какой-то продуманной стратегии. Имеется, скорее, продуманность в необдуманности. Это не игра слов, а точное наименование присущего кремлевским мечтателям ожидания чуда от рынка, отсутствия какой-то созидающей мысли. Правительство делает самое простое, что можно делать — ждать и говорить населению, что рынок сам расставит все по местам. В этом плане никаких изменений нет за прошедшие годы.
      Перспективы старо-новой команды он оценивает скептически. Сколько она продержится? Федоров не берется предсказывать, но ему ясно, что эти люди не смогут обеспечить заметного улучшения для России. В то же время вряд ли можно говорить о какой-то его оппозиционности по отношению к обитателям “Белого дома” на манер Лужкова, который заявляет, что является оппонентом нынешнего правительства и по политическим, и по экономическим вопросам.
      Трехлетний опыт губернаторства не прошел даром, и сейчас Федоров старается избегать интервью, не участвует в телевизионных встречах. Сначала дело, а потом паблисити. То, что задумано, еще не сделано, поэтому он избегает широковещательных заявлений. А кроме того, как всякий реальный политик, считающий, что какое-то положение или какая-то линия не рациональны, он ни за что их не будет выполнять, ведь в этом спасение Руси от всяких аракчеевых, хрущевых и прочих гайдаров… Если бы все глупости, которые время от времени выпархивают из Кремля на крыльях указов, распоряжений и постановлений, принимались к исполнению, наша страна давно превратилась бы в безлюдную пустыню. Другое дело, что есть законы, которые вершатся помимо воли отдельного администратора. Но там, где можно нерациональность исправить на рациональность, там, где можно следовать русской пословице: “Плохие законы должны плохо исполняться”, — там любой здравомыслящий человек поступает соответствующим образом…
      К сожалению, все эти разумные администраторы разобщены, не то что интернационал проходимцев всех мастей, клубящихся вокруг тронов и постелей первых лиц. Вот и губернаторы в сегодняшней России действуют вразнобой, иначе не вылезали бы время от времени хлестаковы, пробирающиеся в господские палаты через альковы городничихи и ее дочек. Понять региональных лидеров можно: у каждого такая масса проблем, что им просто не хватает времени на выработку какой-то общей стратегии. А тем более отслеживать ее солидарное осуществление. Встречаются время от времени дальневосточные губернаторы, действует вроде бы Сибирское соглашение, но на его посиделки не всегда губернаторы приезжают, а их замы. Пожалуй, выступление в поддержку Наздратенко стало первой акцией, продемонстрировавшей становление корпоративного самосознания региональных элит.
      Федоров, кстати, давно лично знает губернатора Приморья, считает, что у него есть и плюсы, и минусы, как у каждого человека. Высоко ценит его патриотическую позицию по вопросу пограничного размежевания с Китаем. То, что Наздратенко не отступил от своих взглядов, несмотря на сильное давление из Москвы, делает его одной из сильных фигур российской политики. Странное совпадение — информационный террор и попытки экономического удушения направлены именно против того, кто посмел иметь свое мнение по вопросам большой политики, а не удовольствовался ролью завхоза, которую отводят губернаторам в Кремле. Что-то не похоже, что сдана в архив та политика, которая проводилась Козыревым, министром иностранных дел в России, как его называл Валентин Федоров.
      Постепенно складываются два блока — региональный, возглавляемый Лужковым (как ни парадоксально, но интересы Москвы как региона сегодня куда существеннее, чем ее же интересы как столицы), и кремлевский. Последний — типичная дворцовая камарилья, сильная только своей близостью к уху и постели фараона и его родни. История любой страны, не только России, свидетельствует: с заменой фараона все члены камарильи оказываются на плахе или на галерах. Но пока до этого доходит, клика успевает ошельмовать, а то и предать казни много истинных патриотов. Сегодня мучают на телевизионной дыбе. Так что, если за кого-нибудь особо рьяно взялись заплечных дел мастера, вроде Доренко, знай: человек тот достойный.
      Валентин Федоров это на себе ощутил. Стоило ему занять независимую (а следовательно, патриотическую) позицию по Курильским островам, как московские ТВ-киллеры обнаружили у него целый воз огрехов в экономике. До сих пор многие помнят только, что из телевизора в его адрес что-то пролаяли… “Удивительное дело, — говорит Валентин Петрович, — люди меня ни разу не видели, со мной не беседовали, а уже явные враги. Но с другой стороны, я сам иной раз ловлю себя на том, что вижу по телевизору какого-то нового или старого политика, с которым не знаком, но настроен к нему отрицательно. То есть я, помимо собственной воли, стал его противником”. Что же говорить о массовом потребителе информации, который к самоанализу отнюдь не склонен?
      На вопрос о том, кого Федоров видит политическим союзником, он раздумчиво отвечает: “Для меня четкого разграничения нет. При определенных условиях я готов работать и с коммунистами. Отношусь ко многому в этой партии скептически, но далек от утверждений, что у нее нет будущего. Я не знаю, как пойдет развитие событий в России, что будет через год — через два, кем бы я ни был к тому времени, в какой бы должности ни состоял, может, как политик, может, как простой гражданин, — но я не исключаю, что обращусь к ним при необходимости”.
      А есть ли среди молодого поколения — того, к которому принадлежат Чубайс, Немцов, — деятели, симпатичные Федорову? Ведь и там имеются различные группировки. Но он категорически высказывается против того, чтобы делить политиков на молодых и старых. Сам по себе возраст еще ничего не дает. Когда речь идет о спортсменах, о физических рекордах — ну конечно, тут фавориты молодые, а в шахматах и старики долго держались на высших ступенях пьедестала, допустим, Василий Смыслов. А когда речь идет о политике, то ее можно уподобить скорее шахматам, чем легкой атлетике. Здесь главное — совсем не возраст. А что касается тех молодых, которые нынче пришли в кремлевские палаты, то Федоров полагает, что правомерно задаться вопросом: какой у них опыт по поднятию экономики из руин? Если иметь в виду провинциалов, которые вознесены мановением дряхлеющей руки, то надо посмотреть, как чувствуют себя регионы, откуда они пришли. А там падение составляет больше, чем по России. На какие же результаты работы “новой метлы” мы можем рассчитывать?
      Но политика для председателя правительства Якутии сегодня не на первом месте. Экономка, экономика, экономика. И культура — хотя и по старому, еще советскому, остаточному принципу. Сегодня в Якутии много делается для развития телевидения, книгопечатания, театра, фольклора. Естественно, касается сие прежде всего титульной нации. А вот русская культура, по моим наблюдениям, не очень развивается в Якутии, хорошо еще, если там она в стагнационном состоянии. Федоров согласен с этим. И дает такое объяснение: якутская культура быстро развивается потому, что она сама для себя является эталоном, ей не приходится ориентироваться на какой-то центр за тридевять земель. А эталон русской культуры — в Москве и Петербурге. Уровень развития русской культуры в Якутии отстает от Москвы и Питера, это бесспорно. Но по крайней мере, развиваться ей никто не мешает.
      Остается надеяться на самого Федорова — все-таки с его приездом в Якутск здешнего полку русских писателей прибыло. Сейчас, правда, признается Валентин Петрович, времени на стихи не остается. Полгода уже, как только назначили премьером, муза отлетела. “Боюсь, — говорит он, — что это навсегда. Раньше, если прошел вечер-два без стихотворения или хотя бы без мыслей о стихах, это было для меня что-то необычное, а если вдруг неделя — то это вообще трагедия. А сейчас я даже не вспоминаю об этом, потому что настолько много тяжелых проблем… Было бы странно, конечно, продолжать такую относительно беззаботную жизнь, которую я вел в Москве”.
      Лета к суровой прозе клонят — и это не только в писательстве. К политике это применимо не меньше: от реформаторского романтизма люди приходят к повседневному, быть может, малозаметному труду, который исподволь и созидает нечто прочное и долговечное.

ЧУБАЙС ПО ПРЕЖНЕМУ ВРЕДИТ ( Из обращения губернатора Приморья Евгения Наздратенко к Совету Федерации России )

ДЕ-БИРС КАК ФЛАГМАН ОППОЗИЦИИ ( Южно-африканский концерн подписал торговое соглашение с компанией “Алмазы России-Саха”. Один его пункт может сберечь стране денег больше, чем деятельность думской оппозиции )

К 50-летию Александра КРУТОВА

Ванцетти ЧУКРЕЕВУ — 70