Мы понимаем, что защита жизни сотрудников налоговой службы требует средств, а их в бюджете нет. Создана ВЧК, но и она не принесет результата, пока не будут созданы соответствующие условия для нормальной и эффективной работы налоговых инспекций.
Сложилось так, что в налоговых инспекциях работает много женщин, поскольку мужчины за такую низкую заработную плату на эту службу идут неохотно. Может ли женщина дать адекватный отпор бандитствующим коммерсантам? Кто надежно обеспечит ее безопасность?
Чрезвычайная ситуация, сложившаяся в налоговых инспекциях Московской области, заставляет нас прибегнуть к необычной форме взаимоотношений для государственных служащих — обращению лично к вам, господин президент. Условия, в которых мы работаем, реально препятствуют выполнению возложенных на нас обязанностей. Это является, на наш взгляд, одной из главных причин снижения собираемости налогов в регионах.
Наша служба — основной сборщик налогов и источник пополнения доходной части бюджета — низведена ныне до нищенства. Подмосковные инспекции не имеют реальных денег, чтобы расплатиться за электроэнергию, телефон, воду, аренду помещения, содержание охраны. Не говоря уже о невозможности улучшения технической оснащенности инспекций, мы не можем даже оплатить подписку на периодические издания, расходы на приобретение конвертов и служебную переписку с юридическими и физическими лицами. И все это при том, что в среднем каждый наш работник “приносит” в бюджет России сумму, в несколько сот раз превышающую ту, которая затрачивается на его содержание.
Мы все сильнее ощущаем на себе ежедневные увеличения объемов работы, а зарплата наша остается прежней и выдается с задержками. Ваш Указ от 23.05.96 г. о повышении заработной платы сотрудникам налоговой службы до сих пор не выполняется.
Положение районных и городских налоговых инспекций Подмосковья — отчаянное, близкое к критическому, запас человеческой прочности небеспределен. Именно поэтому сейчас из наших коллективов уходят наиболее квалифицированные специалисты.
Выражая решительный протест по случаю злодейского убийства нашего друга и коллеги Андрея Александровича Пескова, мы требуем использования всех необходимых сил и средств для розыска и наказания убийц.
Требуем выплатить семье убитого установленную российским законодательством материальную компенсацию в полном размере”.
ТЕПЕРЬ МЫ БУДЕМ
ЖИТЬ ПО ГОРЬКОМУ!
В Электростали припарковал “Жигули” в центре, возле Дворца культуры, который никак не менее Карнеги-холла. И заложен еще при Сталине.
Потом мы с Михаилом Николаевичем Лисицыным сидели в кухнегостиной его квартиры, выходящей окнами на этот дворец. Технарь по рождению, физик-романтик, русский инженер послевоенного поколения, он когда-то пахал на заводе с утра до ночи. Теперь в вынужденном расслаблении может себе позволить полдня “проработать на дому”. В свои сорок восемь он спортивен. Лысоват в меру, как и полагается атомщику.
— Вот только что получил письмо от брата. Он в Никеле работает. Заводы нашего города были основными потребителями их продукции. Пишет: вы нам теперь весь сбыт закрыли. Ни грамма не берем. Плавим низкосортные стали в болванки и сбываем итальянцам, в третьи страны. А раньше делали обшивки для “Буранов”, и наша сталь была дороже золота. Соответственно квалификация сталеваров, рабочих.
Кроме металлургического завода, у нас в городе еще завод тяжелого машиностроения. Помните, когда западные немцы в связи с войной в Афганистане отказались нам поставлять трубы, то именно здесь, в Электростали, мы наладили технологию. Еще есть завод атомной промышленности. Именно здесь работал тот пленный ученый — немец, когда мы создавали свою атомную бомбу. Моя мать у него работала в лаборатории. С Курчатовым за руку здоровалась. А курировал — Берия. Серьезный был городок. Именно мы начали отработку атомных технологий, только потом распространилось по Красноярскам и Армавирам. Производство было довольно чистое. Бомб не делали. Выпускали таблетки для атомных реакторов — тепловыделяющие элементы. Немца ученого потом отправили на родину. Рабочих наградили. Было за что. Они работали, можно сказать, голыми руками. Но вот что интересно, особых последствий для их здоровья незаметно. Наверно, потому, что сам уран, когда он не обогащенный, не особо опасен. И еще есть завод “Химпром”. Он выпускал великолепные противогазы — даже от бактериологического оружия. Единственный в Европе. И вот на каждом из этих предприятий трудилось примерно по пятнадцать тысяч человек, и когда я был студентом, то даже друга-болгарина не мог сюда привезти. А теперь иностранцы табунами ходят по городу. Обидно. Национальное богатство растаскивают по крохам.
Сейчас на Электростали закрыто семь цехов. Цех электродуговых печей, последнее слово техники, тоже — стоит. Оставили самых классных специалистов, остальных — вон. Весь инженерный корпус — на рынке теперь, у вокзала. Приятные люди, одно удовольствие пообщаться. Ни хамства, ни обмана. Ну и как следствие — минимальный навар. Каждый мечтает об одном — вернуться в отдел на свои сто шестьдесят. Они на глазах деградируют. Чтобы выстоять день на холоде — выпивают. Теряют навыки, знания, здоровье. Уровень интересов — снижен до торгашеских, где выгоднее купить, продать. Они самые низшие в торговой иерархии. Неграмотные кавказцы с гор великодушно дают им партии товаров, потому что приятные люди, культурные, не обманут, не убьют, очень убедительно расскажут покупателям о всех химических свойствах косметики, например… Есть на свете семь профессий, которые позволяют человеку духовно возвыситься. Торговля туда не входит…
В общем сейчас на Электростали осталось только около семи тысяч работников. И те по три месяца без зарплаты сидят. На “Химпроме” — тысяча восемьсот, вместо четырех тысяч. Производство почти остановлено. А технология была высочайшая. Антибактериальные фильтры — лучшие в мире. Куда теперь их? Ну, делают фильтры для очистки питьевой воды.
Город — чисто советский. У каждого предприятия были свои школы, детские сады, дома культуры, стадионы, бассейны. Детскими кружками руководили в основном столичные преподаватели. Был свой оперный театр, костюмы к его постановками шили в мастерских Большого театра. Дирижер — оттуда же. А сейчас в это Доме культуры — конечно же — офис! И это еще хорошо, потому что другие Дома культуры просто не востребованными стоят — никто не берет в аренду. Есть, конечно, немного и музыкальных кружков, и танцевальный. Но вот что интересно — ни одного коллектива русского народного танца. Только эстрадно-бальные. Девочек готовят в танцовщицы для ночных клубов. И еще за очень высокую плату можно пойти учиться английскому языку.
А какой политехникум был в Электростали. Даже из Московского физико-технического института приезжали, арендовали уникальные приборы. Часть научных программ МИФИ проводилась именно у нас. У меня как раз отец занимался опытами с бериллием. Производство, конечно, не безвредное для здоровья. Теперь уже давно не плавят бериллий. Не надо бояться такой болезни, как бериллиоз. Но не смотря на это, смертность в городе увеличилась за последние пять лет вдвое, а рождаемость вдвое упала. Это почти в экологически чистом теперь городке. Как много спекуляций было когда-то на тему экологической опасности. На этом тонко сыграли организаторы развала страны. Не о здоровье людей они беспокоились. Ибо именно сейчас, в чистой экологии, люди мрут, как мухи, в Электростали. Взгляните в медзаключения о причинах смерти: колото-резаные раны, удушение, утопление, интоксикация, дистрофия. Зато бериллий не плавим. Вредно! Да, мы переживаем переходный период. Но куда? На кладбище. Агония — это тоже переходный период. Я добыл такую статистику: в 1987 году родилось в Электростали 2206 человек. Умерло 1458. А вот берем 1995 год. Родилось 1066. Умерло 2414. В этом весь Ельцин. Он попросту уморил народ. В пять раз возросла смертность от самоубийств. Кончают с собой даже десятилетние дети.
Мой сын, как многие двадцатилетние, увлекается рок-музыкой. Недавно у нас был конкурс молодежных ансамблей. Он туда пошел. Приходит в ужасе. Папа, ты себе не представляешь, что там делается. Кругом наркотики. Валяются обкуренные головами в писсуарах. Пьют прямо в зале. Это поколение всего лет на пять младше моего сына. Но даже и ему дико. Наркотики дешевые, их полно в городе. И в нашем поколении, конечно, были грехи. Но ведь мы пьяные в школу не ходили. А о наркотиках вообще не слышали.
У сына есть знакомый сверстник. Он закончил сельхозтехникум. Взялись ребята выращивать грибы в подвале. Все организовали как следует. Грибам что надо? Тепло и влага. Не успели сбыть первую партию, как подвал у них отобрали. Но они и сами понимали уже тогда, что арендную плату не вытянут. Да еще дикие налоги. Да в магазине свое возьмут. Потом они еще что-то пробовали организовать — безнадежно. То есть даже инициативным молодым людям дверь в эту жизнь закрыта. Нужен папа — мэр. Мама — директор рынка. Начальный капитал нужен. В Электростали таких мало. Еще один знакомый сына закончил Институт стали. Сейчас в Москве охраняет наперсточников.
Кинулись некоторые на экономические факультеты. Выучились. А кому нужны они, люди без опыта? Девяносто девять процентов — никому. Мой племянник окончил Институт стали — устроился в Москве продавать шины. И это уже удача, можно считать. Хотя тоже, как бывало и раньше, по блату…
Двоюродный брат в Москве завидовал мне, живущему в Электростали: качество жизни, наполненность, организованность культурная была намного выше, чем у простого москвича. Мой сын чем только ни занимался — и хоккеем и плаваньем, и музыкой — и все бесплатно. В классе как было: дети, кто из вас не ходит в секции, кружки? Поднимаются две руки. И учитель давай их привлекать, предлагать им те или иные занятия. По количеству домов культуры и стадионов на душу населения Электросталь был на порядок выше Москвы. А теперь у нас какое, думаете, самое выдающееся сооружение в городе? Конечно — банк!
Если мужчинам, юношам трудно, почти невозможно зацепиться за жизнь, то женщинам, девушкам и того сложнее. Женщин в первую очередь сократили с заводов. И пускай она беременна, пускай у нее маленький ребенок — вон! А как может молодая женщина создать свою семью? Предположим, мой сын женится. Заработок у него мизерный. На хлеб едва хватит. И жена тоже не принесет какое-то особенное состояние. Значит, мы с матерью должны создавать семью детей. А у меня за август только зарплата получена — двести тысяч. Даже стул купить — проблема. Мы с женой тоже начинали с нуля, но через два года получили квартиру. Через десять она была уже обставлена. И мы были одеты-обуты. Сейчас такими темпами жить могут только пять процентов в стране, а в Электростали — один процент не наберется.
Сейчас у нас в городе обещано троекратное повышение платы за жилье. Дойдет до ста сорока тысяч с человека. То есть скоро мы будем жить по Горькому: все в ночлежках и с криком “Человек — это звучит гордо!”
Прекрасные дома в Электростали, в которых мы живем. Но это, по выражению демократов, совковый пережиток, потому что дома в руках таких, как мы — неимущих, что называется, простых людей. Дома передадут в частное владение какому-нибудь “новому русскому”. И тогда нам конец. Сын говорит: “Ну, неужели, папа, они нас на улицу выкинут?” Нет, Сережа, они выкидывать не станут. Мы сами уйдем, потому что они зимой отключат “за неуплату” отопление, воду, газ. На окраинах Электростали еще сохранились послевоенные постройки коридорной системы. Вот там мы и будем ютиться, Сережа, — по нашим-то теперешним доходам. Ведь в ельцинской конституции не записано, что человек имеет право на жилье. Нет такого права!
Ведь нам не дают работать даже по законам рынка. Наш машиностроительный завод вынудили расторгнуть контракт эмиссары Международного валютного фонда. Дело в том, что выгодно торговали с Финляндией и Австрией. В результате упали чьи-то акции на Лондонской бирже, и вот сразу же последовали санкции МВФ.
Я лично, конечно, намерен сопротивляться. Но восстанет ли народ? Нас как-то очень умело усыпляют. Я сужу по своим ощущениям — как хотите называйте это — гипнозом, или зомбированием, но, несмотря на ясное сознание приближающейся личной катастрофы, угрозы семье, — все-таки пребываю в какой-то странной пассивности. Однако есть цифры, отражающие социально-нравственное состояние общества. Судя по ним, мы уже подошли к критической черте, за которой — бунт.
АНЕКДОТ
Некоему государственному деятелю, известному восстановлением храмов и строительством синагог, на 60-летие подарили огромный торт, на котором красовалось мармеладное распятие. Юбиляр пригляделся: у фигуры на кресте вроде губы шевелятся. Юбиляр придвинул ухо ближе и слышит пение: «Happy birthday to you, happy birthday to you…»
МОСКВА — АУЛ Михаил Архангельский
МЭР СКАЗАЛ: «В ПОЛЧАСА ВСЮ ДИАСПОРУ ВЫВЕЗЕМ».
ОН, РАЗУМЕЕТСЯ, ШУТИЛ
1. Непокорных смывают дожди
Вот говорят: кавказцы, кавказцы.
У них, мол, все рынки, ларьки, торговля.
Ладно бы так, читатель.
Сквозь тонированное стекло огромного окна многоэтажного офиса фирмы «Конти», огромного, крашен-ного в нежно-салатовый цвет, видны в осеннем мареве административные небоскребы на противоположной стороне Нового Арбата. Какие там ларьки: вид этот в полной мере отвечает роду и масштабам деятельности президента фирмы Тимура Темирбулатова.
“Звездный час” Темирбулатова настал в те дни, когда столичные власти дали старт программе сноса хрущевских пятиэтажек и переселения жителей в новые дома. Глава большой финансово-строительной корпорации “Конти” (ее поднебесная вывеска видна издалека) сделался одним из вершителей замыслов градо-начальства.
Темирбулатов оказался одним из инициаторов создания Фонда реконструкции и развития столицы, президентом которого стал в феврале 1996 года сам мэр Юрий Лужков. Чеченский бизнесмен вошел в руководство Фонда вместе с другим выдающимся деятелем диаспоры в Москве — президентом влиятельного “Мосстройэкономбанка” М. Тагир-бековым.
Вот маленькая история, мало-примечательная на фоне, скажем, недавнего убийства американского совладельца “Рэдиссон-Славянской” Пола Тейтума, приписываемого “чеченской мафии”, однако весьма типичная.
Еще в июле 1994 года Ю. Лужков подписал постановление N 610, которым фирме Темирбулатова давалось право сноса пятиэтажек в девяти кварталах в Западном округе Москвы, в красивейшем районе “Фили-Давыдково”. Да вот беда: по плану под снос пошли три здания, которые были вовсе не “хрущобами”, а добротными домами; они принад-лежали кооперативам российских ветеранов “Сатурн-2”, “Авиатор” и “МИД СССР N 8”, что по улице Кастанаевской.
Почти полтора года населяющие их ветераны сражались в судах с большим капиталом “Конти”, отстаивая свое право собственности. Супре-фектура муниципального округа тотчас запретила им дарить свои квартиры, прописывать у себя родных и пр. Боролись при полном бездействии городских властей, к коим тщетно взывали о помощи.
Жителям удалось выиграть дело аж в Верховном суде России. Постановление N 610 было отменено как незаконное в части, касающейся только этих домов.
Однако радовались ветераны недолго.
В июне этого года “Конти” подогнала строительную технику вплотную к их домам, что стоят недалеко от оврага, издревле промытого речушкой Филькой. Под окнами рос и рос, как скифский курган, земляной вал, уничтожая естественные стоки поверхностных и грунтовых вод. Жители кооперативных домов узнали, что фирма собирается строить тут 22-этажный дом.
Между тем нарушение стоков — почти абсолютная гарантия того, что дождевые и талые воды станут скапливаться у края оврага, подмывая фундаменты трех домов “давыдковских мятежников”. А дальше пойдут трещины по стенам и… территория все равно достанется под застройку фирме “Конти”?
Люди кинулись по инстанциям. Документы свидетельствуют: “Конти” не получала разрешения на засыпку оврага в архитектурно-планировочном управлении Западного округа. Она не остановила работы даже тогда, когда ей это было предписано Московским городским комитетом охраны окружающей среды. Только после вмешательства депутата городской Думы Ольги Сергеевой строительная техника встала. Надолго ли? Стоки уже уничтожены, и люди дождались осенних дождей…
“Мы на оккупированной террито-рии”, — говорят друг другу жители, иные из которых прекрасно помнят взятие Сталинграда и Минска.
2. “Кавказское притЯжение” одной души
Наблюдатели давно отметили, что в окружении Лужкова, старательно поддерживающего в глазах населения имидж “гонителя черных”, изрядную роль играют богатые выходцы с Кавказа. Покойный “крестный отец” Отари Квантришвили, с его незабвенным присловьем: “Спорт-смены словно дети — убьют и не заметят”. Зураб Церетели, на чьи помпезные памятники мэр легко тратит безумные суммы из бюджета. (Последний грандиозный бронзовый памятник Петру I на насыпанном посреди Москва-реки острове стоил, по ряду оценок, порядка 180 млрд. рублей.)
Панорама столичного бизнеса в этом смысле также представляет нам целую шеренгу “экспонатов”.
Те же Темирбулатов с Тагир-бековым.
Или знаменитая, приносящая еженедельный шестимиллиардный доход, вторая по величине в городе черкизовская барахолка, над которой реют странные, сильно смахивающие на израильские, флаги. Это стяги контролирующей рынок фирмы “ACT”, управляемой выходцем из Азер-байджана горским евреем Тельманом Исмайловым.
Или фирма “Князь Рюрик”, столь же таинственная, сколь знаменит возводимый ею пивзавод, что рекламируется самим мэром и часто удостаивается его посещений. Там заправляет дагестанец Аграгим Джафаров, за глаза прозванный “Кинжал”. Он же контролирует концерн “Дербеневка”, который вобрал в себя дрожжевой и желатиновый заводы. Дрожжи в Москве — золотое дно, возможность диктовать условия производителям пива в четырех сопредельных областях. Джафаров известен еще и тем, что через свои фирмы владеет большими угодьями в Серебряном Бору.
За перечисленными деятелями молва закрепила славу лидеров этнических кавказских общин столицы.
А еще — как бы это сказать помягче? — они слывут дельцами, несколько неразбочивыми в средствах достижения чисто деловых целей.
3. Загадка симбиоза
Под рукой “крепкого хозяй-ственника” все в Москве немыслимо вздорожало. Видавших виды иностранцев перекашивает от цен в столичных супермаркетах. Скажем, квартиры, с продажи которых через подконтрольные администрации риэлтерские агентства шел, как утверждают злые языки, “откат” во внебюджетные фонды мэрии, уже сегодня стоят тут вдвое-втрое дороже американских. Услуги, земля, арендная плата — просто разорительны.
И тем не менее рынки недвижимости (в Москве одних квартир продается до 3 тысяч ежегодно с годовым оборотом в 1,7-2 трлн. рублей), услуг, земельных участков и пр., однажды раскрутившись, должны работать. Всякое снижение оборотов и падение цен больно бьет по монопольным коммерческим интересам городских сановников. А потому Москве требуются новые и новые богатые потребители, приносящие деньги или хотя бы умеющие выжимать их с населения здесь, на месте.
Такими своего рода “спасителями” московских монополий становятся сплоченные и весьма многочисленные торгово-мафиозные кавказские кланы. На сегодняшний день, согласно ряду экспертных оценок, в столице проживают около 1,5 миллионов кавказцев. Лидеры и авторитеты их общин, сделавшие триллионы на грабежах и наркоторговле, на фальшивых авизо и “восстановлении экономики Чечни”, на контрабанде дешевого турецкого ширпотреба и вульгарном рэкете, существуют, похоже, в устойчивом симбиозе с московской властью.
Чем больше денег у кавказских кланов — тем лучше сановно-коммерческой Москве.
И тем хуже простонародью, устойчиво ненавидящему кавказцев.
Ибо, раскошеливаясь, горские торгово-мафиозные кланы нещадно выжимают ценами рядовых москвичей. Нагло оккупируют городские рынки, заводя россыпи ларьков и просто “точек” из трех перевернутых ящиков с весами, куда ставят опять-таки приезжих украинских и молдавских торговок. Ничего не производят, а просто скупают дешевые товары на оптовых базах, на вокзалах, на подъездах к городу (альянс ГАИ и кавказцев — отдельная тема) и продают втридорога. Собирают дань за места на рынках, хотя эти деньги уж точно не были бы лишними в городском бюджете. Переселяют в Москву родственников, заводят “рабов” и “наложниц”. Ведут себя, как колонизаторы на покоренной территории.
И вот — начинают претендовать на лучшие земли города, сгоняя с них русских.
4. Торжественное молЧание
Театральные лужковские гонения на кавказцев сводятся к легким уличным репрессиям вроде проверки до-кументов и небольшим крово-пусканиям на продовольственных рынках силами нескольких “муни-ципалов”. В немногих сотнях метров от места “показательной расправы” чеченские бандгруппы средь бела дня открывают огонь по милиционерам, а ленкоранская группировка скромно контролирует половину наркорынка первопрестольной.
Летом этого года, когда Москву сотрясали террористические взрывы, в коих ясно читался “кавказский след”, мэр Лужков под горячую руку воскликнул: “Предупреждали же! В полчаса всю диаспору вывезем”. Он, разумеется, шутил. “Диаспора” растет себе и растет.
Между тем, страницы прессы полны протестов против кавказского засилья.
Вот две публикации, горькой шутки ради извлеченные нами из компьютерного досье наобум.
Газета “Свидетель” (март-апрель 1993 года) поместила интервью уволенного накануне шефа Мос-комимущества Ю. Андреева, который утверждает, что в Северо-Западном округе один из чиновников заставлял коллективы приватизированных магазинов “перепродаваться некоему товариществу “Вайнах”, коим руководил некто Абдулла”. В газете “Известия” (18.09.96) репортер, ставший лавочников на одном из московских вокзалов, описывает, как попал под власть “бакинца Ромы”, которому вынужден был платить дань. Над Ромой же стоит “Миша — торговый бог вокзала. Выше него — только солнце, луна, звезды и мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков”. Этот Миша — тоже бакинец, и от него ежемесячно уходит дань в 10 тысяч долларов “…на самый верх. Мы так поняли, что не в префектуру и не начальнику вокзала. А на самый верх. К луне, солнцу и звездам”.
Насколько известно, городская администрация, обычно весьма чувст-вительная к искажениям жизненной правды, в обоих случаях так и не вчинила иск клеветникам.
Просто вегетариански помаргивала.
«СТИРАЛЬНЫЕ МАШИНЫ» ( письмо читателя )
“Приходите в магазин — Маяковка, дом один!” — эта реклама так и лезет мне в глаза: в газетах, в метро, в буклетах, неизвестно кем опускаемых мне в почтовый ящик. Работаю как раз на площади Маяковского. Дай, думаю, зайду.
Это в том же доме, что и кинотеатр “Москва” (ныне “Дом Ханжонкова”), что и Москомархитектура. Моему взору открылся гигантский зал с сияющим полом. Справа, где-то невообразимо далеко, за столиком с компьютерами, сидели несколько молодых менеждеров. На меня они не обратили никакого внимания. Слева, редко, как оазисы в пустыне, разбросаны были стенды с образцами товара — несколько видов шикарных штор и жалюзи производства голландской фирмы “Hunter Douglas”. Ничего себе шторы и жалюзи, но цены… Стоят они между тремя и четырьмя сотнями долларов. Иные — до тысячи. Да хоть на Москворецком, хоть на Первомайском рынке стройматериалов такие вещи и ассортиментом побогаче, и ценой втрое ниже!
А между тем зал-то у них какой: тут можно десять магазинов открыть. Если его арендовать, это будет тысячи две за квадрат в год. Купить тоже не дешевле будет. Всего в нем под полтысячи метров — это уже миллион долларов. Неужели торговля этими “наворотами” приносит эдакие барыши? Да посетителей нет никого: я несколько раз из любопытства заходил.
Вот другой пример. Люблю я сыр “Маасдам”. На оптовых рынках он стоит не более 30 тысяч кило, а в супермаркете возле моего дома (живу на Мичуринском проспекте) сыр лежит в шикарном импортном… как сказать не знаю, то ли прилавке, то ли саркофаге упакованный по 100 грамм, и каждый такой кусочек стоит… 14 тысяч. И все цены там такие.
Однако ни тот, ни другой магазин не разоряются. Вроде даже процветают.
Кто же там чего покупает? В Москве и стар и млад — все берут на оптовых рынках из-за цен.
“А особо никто, — просветил меня один коллега на работе. — Это, знаешь ли, может, просто прикрытие. Магазин — торгующая организация. Наторговал за месяц миллионов на тридцать, а выручку в банке может показать в миллиарды. Кто спросит-то? Так многие денежки теперь отмывают — доходы от рэкета, от наркоторговли, от организованной проституции. Это так и зовется теперь — магазин-”стиральная машина” А цены высокие — это чтобы показанная высокая выручка хоть как-то оправдана была”.
В. К., сотрудник Минпрома РФ
НЕ ДОНОР, А ВАМПИР ( нечто о бюджетной дыре ) Олег Обозинцев
ПОКА Государственная дума развязывает гордиев узел правительственного проекта бюджета, в верхней палате идет своя игра на эту тему. В Совете Федерации сформировалась группа глав администраций, называющих себя лидерами регионов-”доноров”, то есть десяти официально признаваемых недотационными республик и областей. Во главе ее мы вновь встречаем Юрия Лужкова — разумеется, в амплуа ярого противника “бюджета Лившица-Чубайса”.
О бюджетном проекте сказано достаточно: он чудовищен. Ну а сам градоначальник, желающий прослыть главой губернаторской фронды?
Эксперты Минэкономики РФ, предоставившие “Завтра” свои выкладки и попросившие не упоминать их имен, полагают, что Москву регионом-”донором” можно считать лишь с большими оговорками. Весьма странной, по их мнению, выглядит позиция сенатского критика, в чьем региональном бюджете зияет прореха в 9 триллионов рублей. А проедена она не столько выборными расходами прошедшего лета (как, скажем, в финансах “Газпрома”), сколько столичным строительным “Большим Бумом”, составляющим предмет гордости городского головы. Характерно, кстати, что только в этом году Москва получила одних прямых субвенций из федеральной казны 3,2 триллиона.
МЭР МОСКВЫ похвастался однажды, что в 1993-1995 годах строил по 3 миллиона квадратных метров жилья. Эту планку московский строительный комплекс перевалил еще в 1955 году. Между тем в Москве и поныне 700 тысяч очередников.
Мэр упустил похвалиться, сколько миллионов метров наметил сдать в текущем году. По официальным данным — около 3 миллионов 600 тысяч квадратных метров. Оценить реальные масштабы жилищного строительства в городе можно, лишь исходя из реального количества распределяемой жилплощади. А это — великая тайна, тщательно сберегаемая с некоторых пор администрацией даже от федеральных ведомств. Потому эксперты, исследовавшие вопрос, вынуждены были строить аналогии с недавним прошлым — с ситуацией на 1994-95 годы.
Первое, что бросилось в глаза: ошеломляющие арифметические нестыковки в официальных данных по вводу жилья. К примеру, из введенных в 1994 году 2,513 млн. кв. м жилья 1 млн. составил муниципальную долю, 356 тыс. кв. м было продано на аукционах; в 1995 году введено было 2,586 млн.кв. м, в коих муниципальная доля снова со-ставила 1 млн. кв. м, аукционная — 333 тысячи. А где же другая половина жилья, не попавшая в эти доли?.. Продана налево? Кому, куда? Уместно предположить, что эти жилые кварталы и микрорайоны пополнили залоговые фонды близких мэрии банков, кредитовавших столичное правительство.
Реально префектурам в 1994 году “осыпалось” лишь 233 тысячи кв. м (23 процента) вместо 575 тысяч, зафиксированных в реляциях департамента муниципального жилья правительства Москвы. Денег, вырученных, скажем, в 1994 году от аукционной продажи жилья, — 2,4 трлн. рублей — хватило бы, чтобы удвоить годовой ввод жилья. Но судьба их опять-таки туманна.
Наконец, капремонт жилых зданий был в 1994 году выполнен лишь наполовину, площадь же пустующего без ремонта жилья в 1995-96 годах устойчиво держалась на уровне 600 тысяч кв. м.
Далее: 1995-96 годы ознаменованы были гигантскими стройками. К жилью они не относятся почти никак. Однако сумели пожрать, согласно разным оценкам, 5-9 трлн. рублей. Хотя предполагалось, что финансирование в основном возьмут на себя инвесторы, иностранные по преимуществу. Первое (задуманное как негласное и произведшее в Минэкономики РФ эффект разорвавшейся бомбы) бюджетное вливание в АО “Московский Сити” имело место сразу же после того как любимое детище мэра и двух его паладинов — гг. В. Ресина и И. Орджоникидзе в июне 1995 года с треском провалило первичное размещение своих акций. Именитые заокеанские девелоперы из “Raichmann Asia” зазваны были “Сити” лишь осенью — на нулевой цикл, уже густо унавоженный деньгами налогоплательщиков. Впрочем, долго люди из дома Райхманнов в Москве не задержались; о самом же проекте ныне предпочитают не вспоминать. А ведь еще года полтора назад трубили на всех углах.
Эксперты также полагают, что и строительство отелей “Балчуг -Кемпински” и “Olympic-Penta” вряд ли обошлось без бюджетных “подкачек”. Как не избежали их, по достоверным слухам, ни строящийся бизнес-центр на Садово-Кудринской (0,4 трлн. рублей), ни подземный торговый центр на Манежной (0,3 трлн.), ни Нагатинский торговый суперкомплекс ($100 млн.), ни рассчитанная еще на восемь лет программа коттеджного строительства (4 трлн. рублей).
НА ЭТИ деньги — 4 трлн. рублей (в ценах 1994 года, когда правительство Москвы, как утверждают, принимало решение о бюджетной “подкачке”) ежегодная цифра якобы вводимого в Москве жилья — 3 миллиона кв. м — могла бы быть опять-таки удвоена шутя.
Думается ли об этом московскому среднестатистическому очереднику, когда на битых “жигулях” проезжает мимо огромного жилого комплекса для “новых русских” в Давыдково — “Золотые ключи на Минской”, окидывая взглядом эти бесконечно многообразные коттеджи-”шале”, эти ломаные зеленые крыши с флюгерами в форе золотых петушков? Когда он гуляет по Фрунзенской набережной, любуясь — через витиеватые решетки — фешенебельными “пентхаусами”? Метр жилья стоит в Москве в среднем $500-600. В этих двухэтажных квартирах, специально выстроенных для “бизнес-элиты”, — от $4.000… Трудно отделаться от мысли, что все эти красоты не сами с неба упали, а были построены из стройматериалов, произведенных на заводах столичного АО “Росштерн”, с помощью техники, взятой, надо полагать, напрокат в ведомстве г. Ресина; да и денежки сюда вбуханы вряд ли не бюджетные, иностранные.
