Возможно, что именно для этого Ельцин, начиная с весны, последовательно изменяет сам тип своей власти. На наших глазах президентское властвование как акробатическое византийское балансирование на противоречиях, притязаниях и аппетитах нескольких остро конкурирующих между собой групп (Коржаков против Грачева, Черномырдин против Сосковца и т.д.) — сменяется чем-то новым, пока не вполне проявленным, но заведомо иным. Полномочия Чубайса, известная свобода рук Черномырдина, изгнание Лебедя, назначение Березовского и ряд других громких явлений сегодняшней политической жизни — не просто тягостные обстоятельства болезни, а приметы этого самого “нового и иного”.
Прежний тип президентской власти на принципе “взаимного сдерживания кланов” исчерпал себя не только в смысле инструментальных возможностей балансирования, которые определялись объемами перераспределения съеживающейся ресурсной базы страны. Он в конечном итоге привел к почти завершенной “гармонии корпоративно-клановых сил”, принципиально блокирующей любое эффективное политическое, экономическое и социальное действие. Приватизация, законотворчество, чеченская война, внешнеполитические приоритеты — не было сферы, в которой любые попытки сделать что-либо значимое не наталкивались бы на равномощный отпор кланово-корпоративных конкурентов. Страна застыла в бездействии, питаясь соками собственного высыхающего тела, деградируя как государственный организм и опускаясь все глубже в кризисный хаос.
Президент сломал клановый баланс и взорвал эту ситуацию равновесного бездействия. Надолго или насовсем? И что уготовано на смену былому клановому равновесию? Предрекать рано, однако есть приметы, позволяющие сделать определенные предположения.
Прежде всего России нужны механизмы деятельной административно-политической власти, которые сегодня могут эффективно использоваться только президентом (привычные коллегиальные органы, выстроенные на инерции “равновесия и баланса сил”, заболтают любое решение). Эти механизмы должны им контролироваться и направляться, быть оперативными и независимыми от иных ветвей демократической властной оболочки с ее “разделением властей”. Подобные механизмы тем более необходимы именно сейчас, когда региональные выборы легитимируют через “всенародное избрание” новый губернаторский корпус, часть которого уже вовсе не склонна оглядываться на Москву и довольствоваться полномочиями из “договоров о разграничении”. В рамках нынешней Конституции эти механизмы могут быть созданы только в структурах администрации президента и учреждаемых лично им органов (СБ, СО). То, что сегодня делает Чубайс, — зачатки именно подобной исполнительной вертикали.
Далее, России необходимы механизмы эффективной экономической власти. Эти механизмы складываются из контролируемых государственным федеральным центром банково-финансовых структур и хозяйственных корпораций, по возможности сращенных в крупные финансово-промышленные группы. Именно такие структуры, корпорации и группы могут являться не только объектами юридически безупречных и подконтрольных госорганам масштабных иностранных инвестиций, но и самостоятельными инвестиционными субъектами внутреннего рынка и серьезными конкурентоспособными игроками на рынке внешнем. Становящаяся на наших глазах узкая группа банков, иногда иронически называемых “особоуполномоченными”, а также ряд суперконцернов как среди “естественных монополистов” (Газпром, РАО ЕЭС, ТРАНСНЕФТЬ и др.), так и среди “полумонополистов” (нефтяные “сестры”, рудные месторождения, металлургия) — потенциально могут стать именно такими федерально-контролируемыми механизмами экономической власти.
Наконец, для эффективной власти в сегодняшнем мире необходим тесный союз-прорастание между ее административно-политической и экономической ипостасями. Такой союз называется олигархией. Давайте будем честными: иные, неолигархические, инструменты властвования сейчас не работают. Прикрываются ли они ультрадемократическим флером англо-саксонского образца, оцениваются ли как вопиющие нарушения демократических норм в вариантах семейной олигархии Саддама Хусейна или саудовских принцев, но суть одна: в эпоху финансовой цивилизации в странах, признавших в качестве основы экономического порядка частную собственность и открывших свои рынки — власть всегда олигархична. Вопрос в другом: насколько олигархия дееспособна, консолидирована и подчиняется государственным интересам, а не интересам других своих политико-экономических партнеров. Иначе говоря, государственная она либо компрадорская.
В “цивилизованных” формах олигархия контролируется высшим легитимным властным центром, отождествляет себя с государственными целями и берет на себя полный груз государственной ответственности (“что хорошо для Америки, то хорошо для Форда”, а не наоборот). Думается, что дополнение в сегодняшней российской власти “старой” олигархии Черномырдина и т.п. молодыми и “зубастыми” фигурами “новой” олигархической генерации (Потанин, Березовский) несет для Ельцина именно такой смысл. И называется подобный тип власти авторитарной президентской республикой с консолидированной олигархической опорой.
Ключевые проблемы выстраивания президентом новой структуры власти, замкнутой в централистско-государственный олигархический альянс, заключаются в мучительном разрыве между острым пониманием необходимости такой структуры — и имиджем конкретных личностей, которые сегодня эту структуру наполняют и персонифицируют. Административно-исполнительную вертикаль строит “национальный аллерген” Чубайс с его несмываемым клеймом “ваучеризатора всей страны”. Централистский финансовый капитал олицетворяют Потанин и Березовский, право которых на присутствие в большой политике массовое сознание заранее ставит под сомнение не только потому, что молва приписывает им (во многом справедливо) приобретение состояния “за счет ограбления широких масс”, но и потому, что они пока ничем не доказали свои “некомпрадорские” наклонности. Черномырдин с его империей ТЭКа вовсе не является в глазах тех же масс олицетворением заботы о благе народном.
Трудно сказать, имелись ли у Ельцина для исполнения этих функций иные фигуры, которые были бы столь же квалифицированны и которым он мог бы в той же мере доверять после многократных политических измен последних лет. Но эти исполнители “имиджно уязвимы”, и свидетельство этой уязвимости — те непрерывные атаки со всех (либеральных, коммунистических, националистических и т.д.) политических азимутов, которые сейчас против них предпринимаются. Однако характер этих атак явно демонстрирует, что цели большинства атакующих отнюдь не ограничены нелюбовью к конкретным лицам.
Во-первых, Ельцина и его окружение старательно, если использовать язык политических интриг, “разводят”. Особенно ловко это делают наиболее “демократические” СМИ, и так, и сяк доказывая, что за время болезни Ельцина Черномырдин и Чубайс уже создали самодостаточные управляющие структуры, которые вовсе не нуждаются в сильном президенте. Во-вторых, главными целями атак являются вовсе не сами фигуры, а именно те структуры, которые ими строятся, и прежде всего “административная вертикаль” Чубайса, и “экономическая империя” Черномырдина.
Очень знаменательно, что ясное осознание благополучного исхода операции президента совпало с началом новой кампании СМИ по возвращению на российскую политическую сцену А. Лебедя. Есть веские основания предполагать, что в ближайшее время к этой отечественной кампании полновесно подключатся и западные радетели карьеры генерала. Не менее знаменательно, что в атаки на Чубайса и Черномырдина крупнейшие иностранные субъекты уже включились, и весьма активно. В ряде зарубежных экспертных оценок прямо говорится, что Чубайс слишким всерьез и профессионально выстраивает в России мощный властный центр, а Черномырдин становится политически опасен, поскольку Европа и некоторые страны СНГ уже сегодня оказываются слишком зависимы от диктата его ТЭКовской империи. Вряд ли случайны в этом свете и назойливые требования МВФ провести “реструктуризацию и демонополизацию” “Газпрома”, и его отказ в очередном транше кредита России. А президентская «административная вертикаль» оказывается именно в силу негативного имиджа Чубайса особенно уязвимой.
Ельцин начинает свой “второй старт” в очень тяжелых предлагаемых обстоятельствах, в которых — признаем честно — в максимальной мере виноват он сам как президент. У него сейчас, в отличие от 91-93 годов, почти бесспорный ресурс формальной легитимности. Но у него, опять-таки в отличие от тех лет, несравненно сниженный ресурс социального терпения и экономического “кнута и пряника”. И одновременно, и по тем же причинам, у его политических оппонентов как в системной оппозиции, так и в антисистемных кругах — намного выше ресурс социально-политической дестабилизации. Поэтому проблема выполнения хотя бы самых первоочередных массовых экономических обещаний и сохранения социального мира выходит для Ельцина на одно из первых мест.
Воистину медвежья “грация”, с которой президент начал налаживать “национальное согласие и примирение”, несколько пугает. Учитывая, что именно он сам несколько месяцев назад вел избирательную кампанию на основе “красно-белого” социального раскола, решение задачи социальной консолидации потребует от Ельцина усилий совсем другого уровня и содержания, чем декларированное в указе создание комиссий и объявление “дней”, “месячников” или “лет”. Удручающий запах “акций” застойных времен, исходящий от данного указа, не перешибить ни восстановлением памятников (пусть даже Дзержинскому на Лубянке), ни очередными монументами Зураба Церетели на темы жертв сталинских репрессий, ни возвращением почетного караула к Мавзолею.
Для воссоздания у большинства граждан образов государства и президента как “своего” государства и “своего” президента — необходимо пройти очень тяжелый и в чем-то именно искупительный путь. Вступит ли Ельцин на этот путь, сумеет ли по нему идти, какую часть сможет пройти — время покажет очень скоро.
Ю. БЯЛЫЙ
"КОМПРОМИСС" ПО-ЛИТОВСКИ Э. Крюков
9 октября — В Вильнюсском окружном суде начались слушания по делу “13 января 1991 года” против лидеров компартии Литвы.
21 октября — В первом туре выборов в сейм Литвы по партийным спискам победила оппозиционная партия консерваторов “Союз отечества” В.Ландсбергиса.
— В.Ландсбергис заявил о намерении в случае победы его партии на выборах продолжать в отношениях с Россией политику добрососедства и сотрудничества, и выступил за предоставление Чечне статуса республики — члена СНГ.
5 ноября — Ландсбергис предложил провести в середине ноября широкомасштабную встречу-конференцию “Литва-Россия” для обсуждения конкретных вопросов предстоящего сотрудничества.
7 ноября — Губернатор Калининградской области Л.Горбенко встретился с председателем правления “Союза отечества” Г.Вагнорюсом.
10 ноября — “Союз отечества” победил во втором туре парламентских выборов в одномандатных округах.
Второй тур парламентских выборов в Литве закрепил позиции Консервативной партии Ландсбергиса. Согласно предварительным данным, по итогам двух туров консерваторы получили 70% мест в новом сейме, и в коалиции с другими партиями, преодолевшими 5%-ый рубеж, имеют хорошие шансы получить абсолютное большинство в сейме. Старые союзники — Христианские демократы — уже после первого тура заявили, что намерены работать в коалиции с “Союзом отечества” на условии равноправного участия в правительстве (пропорционально числу полученных парламентских мест). Против таких условий ничего не имеет Социал-демократическая партия. Слово осталось за “Союзом центра”. Правящей последние четыре года Демократической партии труда Литвы (ДПТЛ), видимо, придется довольствоваться ролью оппозиции. Но при любом состоявшемся альянсе можно говорить о власти правых и правоцентристских политических сил в Литве в ближайшие 5 лет.
Консервативная партия “Союз отечества” активно готовится к такому повороту событий. Ее лидер уже заявил, что “объявит о намерении баллотироваться на пост президента в зависимости от решения актуальных проблем Литвы в течение ближайшего года” (выборы президента намечены на начало 1998 года). Ландсбергис подтвердил также, что предложит на пост премьера Г.Вагнорюса, занимавшего эту должность в 1991-1992 годах, а министром иностранных — дел своего соратника А.Саударгаса.
Знаменательно, что некоторые западные политико-финансовые структуры настороженно отреагировали на победу “правых” в Литве, причем такие авторитетные международные финансовые организации, как МВФ и ВБ, оказывли поддержку правящей ДПТЛ. Но более щедрое финансовое обеспечение предвыборной кампании правых показывает, что были свои влиятельные покровители и у оппозиции. Природу этих подводных течений, возможно, несколько прояснила пресс-конференция потенциального премьер-министра Г.Вагнорюса. На ней было объявлено, что среди мер, намеченных новым правительством, числятся возврат Банку Литвы всех основных функций национального банка, ликвидация существующей ныне модели валютного управления и “отвязка” литовской национальной валюты от доллара (что произойдет уже в начале 1997 года). Далее возможны варианты. Например, либо лит “отправится в свободное плавание”, либо “привяжется” к немецкой марке.
В последнем случае мы имеем уже заинтересованную игру определенной части западной элиты. Если предположить, что Ландсбергис через такой “валютный ход” хочет поменять заокеанских хозяев, приведших его к победе в 1991 году, на европейских покровителей, то это сильно скорректирует расстановку геополитических сил в северо-восточной Европе. Усиление немецкого присутствия в Прибалтике значительно расширит зону германского влияния на европейском политическом плацдарме. В надежных “клещах” оказывается Польша, где с большим трудом уживаются интересы Германии и США. В опасную изоляцию попадает Калининградская область, где, с одной стороны, усиливаются экономические и торговые связи с Литвой, а с другой — немецкий капитал ищет реализацию своих возможностей. Так, в начале 1996 года Калининградская прокуратура пресекла незаконные действия местной администрации, которая пыталась сдать в аренду на 49 лет (с правом последующей продажи в бессрочное пользование) уникальный природный заповедник — Балтийскую косу — немецкой компании “ФИЛЛ Трейдинг Гмбх”. Станет более прозрачна для немецкого влияния и Белоруссия, которая с большой тревогой наблюдает как за перспективой натовского присутствия в Польше, так и за активной поддержкой Украиной Литвы в ее прозападной интеграционной политике. Литва во всей этой политической комбинации имеет шансы приблизиться к европейским экономическим и военным структурам через германские двери.
Однако и заявления тех же консерваторов, и некоторые политические союзы, заключенные в Литве в последнее время, позволяют предположить иное развитие внутренней и внешней политики этого государства. Нельзя сказать, что планы правых партий очень сильно зависят от проталкивания на государственные посты своих соратников. Никто не отменяет конституционного права нынешнего президента Литвы Бразаускаса назначать премьер-министра. Известно его негативное отношение к кандидатуре Вагнорюса. Гораздо предпочтительнее для президента, чтобы на столь ответственный пост был назначен экс-премьер, а ныне президент Конфедерации промышленников Литвы (КПЛ) Б. Лубис. Для этого случая Ландсбергис предусмотрел другой вариант. Накануне парламентских выборов руководство консерваторов заключило с КПЛ меморандум об основных направлениях деятельности нового правительства Литвы.
С этого соглашения обе стороны ожидали крупный “навар”. Консервативная партия получала очень серьезного союзника — самую организованную и влиятельную макроструктуру в бизнесе, что одновременно решало вопрос и с финансированием выборов. “Директорский корпус”, как иначе называют КПЛ, меняя прежнего фаворита — правящую ДПТЛ — на более сговорчивого, решал свои “задачи выживания”. В программе КП, которую, кстати, очень условно можно назвать “правой”, уже обещано, что предпринимателям и промышленникам отдается до 50 процентов всех льготных кредитов — в ближайшее время на 14 процентов снижаются налоги, они уравниваются в правах с иностранными инвесторами, накладывается табу на передел частной собственности.
В стоимость этой сделки вошла и весьма крупная корректировка внешнеполитического курса Консервативной партии. Именно ее руководитель считается наиболее антироссийски настроенным политиком. Известно, какую активную роль сыграл Лансбергис в январских событиях 1991 года в Вильнюсе и во всем процессе получения независимости Литвой. Практически каждое выступление Ландсбергиса на сессиях СЕ в Страсбурге содержало гневные выпады против Москвы. Часто и охотно лидер литовских консерваторов высказывался и по чеченской теме. И вот сразу же после первого тура выборов Ландсбергис заявляет о “политике добрососедства и сотрудничества в отношении России, а чуть позже предлагает провести встречу-конференцию “Литва-Россия” с обсуждением конкретных вопросов “предстоящего сотрудничества в свете происходящих в политической элите Литвы изменений”.
Что это, компромисс ради власти? Скорее всего — да, поскольку промышленники и предприниматели никогда не забывают, на каких “китах” держится литовская экономика. Страна неплохо зарабатывает транзитом российских грузов, наличием режима наибольшего благоприятствования в торговле и растущим ее объемом. Российский “Газпром” является единственным поставщиком газа в Литву. Более того, западные фирмы однозначно дают понять, что согласны инвестировать средства в нефтегазовую промышленность Литвы только при одном условии — если совладельцем пакета акций будет “ГАЗПРОМ”. Среди других крупных инвестиционных проектов можно назвать реконструкцию нефтетерминала в Клайпеде, о чем ведутся переговоры с российским концерном “ЮКОС”.
Логика экономических связей заставляет литовских промышленников, а под их нажимом и новую власть, искать миролюбивые политические формы диалога с Россией. В нынешней ситуации конфликт с Россией опасен для предпринимателей Литвы, а значит, и невыгоден их нынешним союзникам-консерваторам, которые очень активно продолжают корректировать свою позицию. Так, чтобы несколько ослабить впечатление от недавних резких выпадов в сторону “ЛУКойла” и других российских компаний по поводу их потенциального участия в приватизации концерна “Lietuvos nafta” и нефтепроводов, Вагнорюс заявил, что он радуется, видя “новые российские бензозаправочные станции в Литве”. А Ландсбергис “отчитал” ведущие предприятия газовой отрасли АО “Lietuvos dujos” и Минфин за то, что они вовремя не расплачиваются с “Газпромом”.
Впрочем, такое резкое изменение политического имиджа В.Ландсбергиса, вероятно, не породило никаких иллюзий у соседей. Правда, губернатор Калининградской области Л. Горбенко все же провел в Литве переговоры с Г. Вагнорюсом по вопросам развития торгово-экономических связей и интеграционных процессов. Однако эти переговоры проходили в атмосфере повышенной нервозности и крайнего взаимного недоверия. Приход к власти в Вильнюсе правого правительства, как минимум, проблематизирует идею свободной экономической зоны на оторванной российской территории. Эта идея (в не совсем традиционном преломлении Л. Горбенко), заключающаяся в развитии Калининграда как основного транспортного узла, связывающего центральные районы России с Европой через Литву — становится весьма уязвима. Препятствием для ее реализации может быть, например, поставленный на официальном уровне пришедшими к власти “правыми” вопрос о принадлежности Калининградской области, территория которой на многих литовских географических картах со времен “Саюдиса” обозначается как исторически относящаяся к Литве.
Но даже если в этом вопросе возьмет верх пророссийская ориентация, перспектива изоляции Калининградской области не отпадает. Ведь консерваторы ни в коем случае не отменят свои планы по интеграции во внешнеполитические западные структуры, в том числе и в НАТО. И какова в этом случае будет судьба Калининградской СЭЗ? Вопрос почти риторический! Не вызывает иллюзий и позиция консерваторов в отношении Чечни, о будущем статусе которой ими уже делаются официальные заявления. Осталась без ответа со стороны парламента Литвы просьба российской Госдумы освободить из-под стражи лидеров бывшей советской Литвы: М. Буракявичюса и Ю. Ермолавичюса, над которыми начался судебный процесс по делу “13 января 1991 года”.
Все это не избавляет от подозрений, что партия В. Ландсбергиса, одержав сегодня определенной ценой победу на парламентских выборах, завтра не предпочтет стратегическому компромиссу с Москвой последовательное развертывание антироссийскости в угоду тем силам Запада, которые все резче обозначают свою готовность щедро оплачивать любые акции по геополитическому добиванию ненавистной им России.
Э. КРЮКОВ
СТАРЫЙ КУРС НОВОГО БИЛЛА В. Сорокина
5 ноября — На президентских выборах в США победил Билл Клинтон.
Итак, Клинтон выиграл выборы. Но победа не несет ему отдохновения от трудов, а, напротив, ставит перед необходимостью решения новых, глобальных задач, коренящихся в вызовах XXI века. Как считают американские политологи, все более очевидными становятся предпосылки провала идеи мирового лидерства США, если они уже сейчас не сменят стратегию своего государственного развития. Не случайно лейтмотивом первой послевыборной речи Клинтона был призыв к республиканскому конгрессу “отложить межпартийные распри и работать вместе ради будущего Америки”.
Накапливавшиеся с середины 80-х годов управленческие ошибки привели сегодня Америку к краху ее внешнеэкономических, военно-политических, интеллектуальных концепций.
Во внешней торговле, по мере развития западноевропейской и азиатской интеграции, США обнаруживают неконкурентоспособность своих товаров по сравнению с продукцией восточноазиатских государств и ЕС. Американская интеграционная модель — договор о Североамериканской зоне свободной торговли (НАФТА), объединяющий общими экономическими целями США, Канаду и Мексику, малоэффективна из-за высокой стоимости рабочей силы в США, даже по сравнению с Канадой, не говоря уже о Мексике.
Главным образом против США оказалась направленной конкуренция европейских стран, действующих весьма слаженно. Так, ЕС жестко отреагировало на антикубинский закон Хелмса-Бертона, разрешив европейским фирмам возбуждать ответные иски против американских фирм. Даже партнеры по НАФТА, Канада и Мексика, солидаризировались с ЕС, заявив о недопустимости таких “агрессивных шагов”.
Серьезная “экономическая интервенция” против США проводится азиатскими государствами — Японией, Китаем, странами ЮВА, чей экспорт в США постоянно превышает американский импорт. Дефицит в торговле с Китаем — “главным геополитическим соперником США в XXI веке” — в 1995 году составил 34 млрд. долларов. При сохранении нынешней динамики к 2020 году ВВП Китая увеличится в 7 раз и сравнится с общим потенциалом США, Японии и Германии. А после воссоединения с Гонконгом Китай станет владельцем золотовалютных запасов, более чем на 70 процентов превышающих американские, что, по мнению газеты “Нью-Йорк таймс”, “разрушит монополию Запада на мировую мощь”. Таким образом, США обнаруживают себя перед лицом грядущих экономических вызовов практически в одиночестве, без надежных партнеров и союзников.
В военно-политической области США уже стоят перед фактом “бунта” западноевропейских стран, главным образом, Германии и Франции. Проходящие внутри НАТО структурные изменения (в том числе связанные с переакцентировкой роли ЗЕС), оказываются в итоге направленными на ослабление влияния США. Неоднозначно и отношение внутри США к проблеме расширения НАТО. Фонд Карнеги отмечает, что для принятия новых членов требуется не только единогласное одобрение всех членов НАТО, но и одобрение 2/3 американского сената, в котором достаточно много противников расширения. Одни считают, что оно подогреет русский национализм и возобновит раскол времен “холодной войны”, другие беспокоятся, что новые члены ослабят оборону союза, создадут напряжение для сокращающихся военных ресурсов и опасность утечки информации.
Самое же главное: совершенно не очевидна принципиальная необходимость расширения НАТО. В самом деле, идея подобного расширения является стопроцентным детищем рейгановской политики военного превосходства в мире. Теперь же Клинтон оказывается перед выбором — либо признать ошибочность политики расширения, либо проводить именно полномасштабную неорейганистскую внешнюю политику и оборонную стратегию именно со всеми (!!!) вытекающими отсюда последствиями.
Политическая апатия американцев (лишь 49% избирателей приняли участие в выборах) тоже является отдельной проблемой, причем немалой. Она же является индикатором еще более глобальной проблемы — предельной насыщенности США “благополучием”. Клинтон стоит перед труднейшей задачей: вдохнуть энергию в привыкшую к размагничивающему комфорту и связанному с ним “пофигизму”, и не желающую менять эту свою губительную привычку американскую нацию, не способную ответить на новые вызовы, сохраняя себя в привычном качестве самой сытой, самой благополучной и в силу этого не способной к самомобилизации сверхдержавы. Между тем, вызовы множатся буквально на глазах.
Добавим к уже сказанному очевидный интеллектуальный вызов XXI века. Американское высшее образование до последнего времени — путем ли собственных ресурсов или “перекачки мозгов” — обеспечивало определенное место США в области исследований, разработок, дизайна, маркетинга. Но Америка потерпела полный провал в начальном и среднем образовании, которое в США значительно ниже мировых стандартов. Не случайно Клинтон в своей предвыборной программе уделил внимание именно этим проблемам, заявив, что необходимо, чтобы в ближайшее время каждый ребенок до 8 лет научился читать, а в возрасте 12 лет работать с “Интернетом”. Заявить об этом — не трудно. А вот реализовать?.. Как? И опираясь на что?
Перечисленные проблемы с необходимостью подталкивают Клинтона к заимствованию ряда геополитических и внутригосударственных идей своих соперников-республиканцев. Стратегия прошедшей избирательной кампании Клинтона уже была направлена на перехват республиканских лозунгов. О закреплении этой стратегии свидетельствует и кадровая перестановка, начавшаяся с отставки У.Кристофера, намечающегося ухода У.Перри и еще половины из 14 министров и глав федеральных агенств клинтоновской администрации. Несомненно, такие масштабные перестановки есть следствие смены идейных приоритетов. “Парадокс нынешних выборов заключается в том, что при победе демократов в Белый дом придет совсем не тот Клинтон, которого мы знали даже два года назад”, считает профессор Уэйн. — “После жестокого урока выборов в конгресс 1994 года нынешний Клинтон мало чем отличается от умеренного республиканца”.
Конечно, Клинтон не откажется от принесших ему выборный успех обещаний повышения благополучия граждан США за счет проведения соответствующего социально-экономического курса. Однако мало совместимые с эти курсом идеи республиканцев (в той мере, в какой они отвечают на вопрос, останутся ли США по-прежнему государством — мировым лидером, каким они себя заявляют и ощущают сегодня) представляют для президента ценность в качестве стратегической концепции США на XXI век. Клинтон прекрасно понимает, что с позиций “демократических ценностей” мировой гегемонизм США в будущем веке (который поддерживает 2/3 населения — столько же, сколько во времена “холодной войны”) обеспечить невозможно.
Каковы же идеи республиканцев в их самом общем виде? Директор Центра международных отношений Калифорнийского университета профессор Ричард Розенкранц выдвинул теорию виртуального государства. Суть ее в последовательной исторической смене типов государства в связи со все большей интеграцией мира. Если классический тип государства добивался территориальной экспансии, расширения “жизненного пространства”, то в 1970-1980 г.г. появился новый политический прототип — торговое государство, которое основной целью считало торговлю. Тем самым экономическая стратегия страны становится не менее важной, чем ее военная стратегия. Теперь же, по мнению Розенкранца, земля и промышленное производство становятся менее ценными, чем технология, знания, поэтому измененяются функции государства. Виртуальное государство не накапливает дорогие производственные мощности, а специализируется на техническом и исследовательском обслуживании, получая доход от проектирования, маркетинга, финансирования.
В результате этих тенденций мир будет делиться все больше на страны-”головы” и страны-”тела”, а также страны, сочетающие в себе эти функции. Китай с его все увеличивающимся промышленным и человеческим потенциалом — образец “тела” XXI века. Современная Россия пока не может служить даже телом, но “со временем вместе с Китаем и Индией Россия будет важным местом размещения производственных мощностей мира”, — заявляет Розенкранц.
Странам-”телам” для сохранения инвестиций придется сдерживать инфляцию, обеспечивать повышение производительности, сильную валюту. Конечно, эти требования будут приходить в конфликт с принципами социальной защиты, общественного благосостояния, борьбы с безработицей, но национальные правительства уже не смогут разрешать такого рода конфликты. Лишь внешнеполитическая игра государств-”голов”, к которым США, конечно же, причисляют себя, будет определять как функционирование “тел”, так и способы существования единого мирового “организма”.
Роль России, исходя из этой концепции, уже определена, и Соединенным Штатам необходимо лишь добиться выполнения некоторых предварительных условий. Для превращения России в промышленный модуль мира с квалифицированной и дешевой рабочей силой следует лишить ее ядерного оружия (ратификация СНВ-2), окончательно расчленить пространство СНГ (отделение от России Украины и Кавказа), снять притязания России на Восточную Европу как зону своих геополитических интересов (расширение НАТО). Конечно, во избежание социальных взрывов следует добиваться относительной стабильности внутри России (“бунтующий раб — опасен”).
Будет ли реализовываться этот “старореспубликанский курс нового Клинтона”? По всей видимости, да. По крайней мере, первый шаг в этом направлении уже сделан — смена внешнеполитического истеблишмента США направлена, скорее всего, на усиление, по сравнению с прежней администрацией, антироссийского лобби. Вполне возможно также, что новый Клинтон, в качестве перехода к политике “холодного мира”, согласится с требованием республиканского конгресса финансировать программу “малых звездных войн” или национальной ПРО.
