АГЕНТСТВО „ДНЯ“
      * Первое, что сказал Ельцин Черномырдину, когда вышел из-под наркоза: “Отдай кнопку!”
      * Целую ночь Черномырдин нажимал на “ядерную кнопку”, которая оказалась звонком в соседнюю квартиру.
      * Московские евреи в знак национального примирения перестали обзывать друг друга евреями.
      * Темпы выздоровления Ельцина пугают даже Дебейки.
      * Восстановление бандитского режима в Чечне за счет российского бюджета проходит нормально.

      Набросили на Россию огромный целлофановый мешок, связали по рукам и ногам, она задыхается, выпучивает глаза, беззвучно кричит, отекая потом и кровью, а ей сквозь мешок предлагают национальное примирение.
      Народу не дают взять в руки булыжник, и для этого используют тысячи халдейских приемов.
      Народ кромсают на “красных” и “белых” в расчете, что одни переколотят других. Его членят на “коммуно-фашистов” и “здоровые реформаторские силы”, и вторые стреляют из танков в первых. Народу подбрасывают ложного лидера, и вот уже генерал Лебедь выкатывает грудь колесом, рявкает смешные несуразности и уводит у Зюганова десять миллионов избирателей. Отсчитываются по списку деньги, почести, государственные посты и квартиры, и вот уже вчерашние патриоты превращаются в Рябова, Рыбкина, Валентина Ковалева. Ссорят между собой оппозицию, и она напоминает расколотое зеркало, в котором множество искаженных отражений. Показывают на ТВ патриота с крокодиловой пастью, одним глазом, поросшего шерстью и чешуей, от чего у чувствительных обывательниц случаются родимчики. Отлучают от народа тех, кто говорит языком красоты и духа, и уже годами мы не видим на экране Распутина, Белова и Шафаревича. Порочные комедианты, изображая дебилов и извращенцев, играют с народом в непрерывные телевизионные игры, от которых у человека атрофируются боль, вера и воля к сопротивлению, и он, как Леня Голубков, превращается в жвачное животное. Не платят зарплату всем — от академиков до разведчиков, а когда среди обезумевших от голода начинаются волнения и самострелы, выплачивают аккордную взятку наиболее активной протестующей части и смотрят, как благодарно, благословляя милосердие властей, съедают эту взятку шахтер и воздушный десантник. Церковник, получая от властей льготу на торговлю спиртным, проповедует смирение и освящает еще один разбойный банк. Наймит из “Пен-клуба” внушает народу, что его история — это скопление мерзости, и учит русских любить историю штата Оклахома.
      И все это — чтобы народ не протянул свою худую руку к обрезку трубы или навозным вилам. А теперь еще, как видим, послеоперационное откровение Ельцина, объявившего день красного восстания голубым днем национального примирения.
      Кого с кем станем мирить? Тридцать миллионов русских, проданных в один день на невольничьем рынке в гаремы и караван-сараи СНГ, — с Бурбулисом и Шахраем, авторами Беловежского контракта? Сытеньких, беспощадных Гайдара, Шохина, Бориса Федорова, раскормленного, как гренландский кит, Черномырдина, — с теми, кого они отправили на паперть, к мусорному ящику, в петлю самоубийцы? Новодворскую, которая в раскоряку протопала по красному флагу, — с теми, кто водрузил этот флаг на рейхстаге? Ерина и Грачева — с теми, кого они не допытали, не достреляли и не дожгли у Дома Советов? Ельцина, который посыпал бомбами города и поселки Чечни, и Шамиля Басаева, который умерщвлял беременных русских женщин?
      Нет, господин Сатаров, если это вы придумали идею нацпримирения. Нет, господин Чубайс, если это в ваших иностранных мозгах родилась подобная пошлость.
      Сначала изменим экономический курс, уничтожающий русскую индустрию. Потом изменим Конституцию, упразднив в России самодержавие без православия и народности. Дадим оппозиции свой собственный телевизионный канал. Сформируем правительство национального доверия. А уж тогда и поговорим о согласии. Пока еще булыжник — в мостовой, а труба не распилена на обрезки.

      В стране идут выборы губернаторов. Результат всюду один. На следующий день после подсчета голосов выясняется: региональная мошна пуста, как карман пропойцы, ищущего поутру мелочь на опохмелку. Действующие главы исполнительной власти словно соревнуются — кто ловчее вывернет карманы у избирателя.
      А избирателю хоть бы хны. Вот он снимает трубку, чтобы узнать точное время по телефону, и слышит: “Голосуйте за Ивана Ивановича Сидорова…” В любой другой стране избиратель возмутился бы: какая наглость! У нас — нет. Идет и голосует, как приказано по телефону.
      В N-ской области прошли выборы, победил действующий губернатор. На следующий же день выяснилось: пенсии, зарплаты, стипендии платить нечем, фонд на строительство жилья выметен подчистую, обещания, которые дал кандидат, невыполнимы ввиду отсутствия средств; избиратель соседней области, где выборы еще только предстоят, видит все это; думаете, он учтет горький опыт соседей? Как бы не так. В России две беды — дураки и дороги.
      Умный учится на чужих ошибках, дурак — на своих.
      Но есть дураки в квадрате. Они и на своих ошибках не учатся.
      Только что прошли выборы президента. Выяснилось: все, что плели средства информации, — ложь. Избирателя одурачили — он проголосовал за человека, лежащего под капельницей, страной правят совершенно другие люди, обещания и посулы забыты, казна пуста.
      Немыслимые средства ушли на кампанию Ельцина. Называют цифру 9 триллионов (не считая западных вливаний). Бюджет культуры и образования! Деньги были убуханы в бессовестную рекламу, на подкуп избирателей, на оплату артистов (конечно, только самой проституированной их части), на работу средств информации, этих сторожевых псов власти, — их задача облаять соперника и не пропустить на экран ни слова правды. Только тираж одной газетки “Не дай Бог”, которую засунули в ящик каждого избирателя, обошелся в 15 млн. долларов. Артистам, участвовавшим в шоу “Голосуй или проиграешь”, везли деньги мешками, выносили огромными коробами из дома правительства. Самые звездные из “звезд” за одно турне от Москвы до Владивостока ухитрились получить по 400 тыс. долларов. Съели пенсии всех стариков страны.
      Те 15 процентов, что доверились Лебедю, тоже оказались в дураках. Лебедь тут же передоверил их доверие Ельцину, Ельцин — Чубайсу… Чушь какая-то!
      Дурак в квадрате сделает из всего этого свой вывод: а на кой хрен вообще выборы?
      Чем ему возразить?
      В Швейцарии, например, выборы чуть ли не 20 раз в год, а она не обеднела, и ни один избиратель не жалуется, что у него вывернули карманы.
      На самом деле выборы не должны стоить ничего. Отпечатай бюллетень и сколоти ящики для них. И все.
      Чтобы узнать волю избирателей, больших денег не надо.
      А вот чтобы навязать ему свою волю, нужны огромные средства.
      В самом деле, какие нужны усилия, чтобы уговорить любимую и любящую тебя женщину?
      Никаких.
      А женщину, которая не любит?
      У-у!..
      Так и со страной. Чтобы ее изнасиловать, нужны огромные усилия.
      Неужто она опять позволит это сделать с собой?

      После первого тура выборов губернатора Ставропольского края лидером стал поддерживаемый Народно-патриотическим союзом Александр Черногоров, набравший 47,8 процентов, а вторым — нынешний глава администрации края, президентский ставленник Петр Марченко. 17 ноября — второй тур голосования, и подготовка к нему проходит с применением самых “убойных” методов со стороны главы края, направленных на дискредитацию соперника.
      Не имея в активе особых достижений по части управления Ставропольем и не снискав большого авторитета в народе, Марченко тем не менее поднаторел в “силовой борьбе”.
      Практически все СМИ Ставрополья агитировали и продолжают агитировать исключительно за него. В редакциях материалы от Черногорова не принимаются, ввиду “отсутствия места”, зато анонимно выходят массовыми тиражами клеветнические античерногоровские листовки. Марченко закупил и все эфирное время на телевидении, не оставя сопернику ни минуты, не считая, опять же, порочащих репутацию и достоинство Черногорова роликов, сфабрикованных, как здесь подозревают, по чьему-то заказу…
      Даже непосредственные встречи Черногорова со ставропольцами удается срывать: во Дворец культуры в Невинномысске, за аренду которого было заплачено, последнего не пустили, а когда сторонники Черногорова подали в суд, там быстренько “прекратили судебное производство”.
      Зато в угоду Марченко глава администрации Благодарненского района Колесник выделил помещение для его общественной приемной, заместители главы в Минеральных Водах Чукавин и Батищев прослыли лично активнейшими агитаторами за него, а на участке N 1047 в Ставрополе представитель администрации Литвинова была в первом туре замечена в подбрасывании бюллетеней в стационарный ящик для голосования.
      За действующего главу агитируют даже… телефоны. Набирая номера иных справочных служб, вы сначала слышите призыв голосовать за Марченко, а уж потом нужную вам информацию. Задействованы были и… представители сексменьшинств: это от них должен был исходить провокационно-организованный призыв голосовать за Черногорова с целью снискать отрицательные эмоции казаков. В школах же края задавали писать сочинения о положительном облике Марченко. Что делать, если зарплата учителей напрямую зависит от его милости.
      Были и угрозы (разумеется, анонимные) в адрес Черногорова, и нападения на приемную его сторонника депутата Госдумы Василия Ивера, и принудительные досрочные голосования “коллективом за Марченко” в молодежных общежитиях еще в ходе первого тура. На закрытом избирательном участке в больнице N 6 Ставрополя больным предлагалось 75 тысяч рублей на лекарства, если те проголосуют, как надо. Накануне же второго тура Марченко и его команда пошли еще дальше: сформированы бригады из должностных лиц, которые в рабочее время агитируют за своего начальника. Но главные силы брошены на проведение “досрочного” голосования, которое, по воле главы, началось за две недели до 17 ноября. Депутату Госдумы В. Иверу стало известно, что кое-где уже раздавались угрозы увольнения с работы тех, кто проголосует не за Марченко… С торговцами разговор еще проще: “Не проголосуете (лучше досрочно) за нашего главу, — закроем рынок или лишим торгового места”. Возражать на это боятся, жаловаться — некому…
      Поэтому пусть победит Александр Черногоров!
      Людмила АНДРЕЕВА

      Итак, Билл Клинтон переизбран, а Борис Ельцин благополучно покинул операционную. Оба известия заставляют ждать планомерного упрочения проводимого в России “курса реформ”. Однако было бы явно преждевременно делать такой вывод: слишком многие — на первый взгляд, побочные — российские и американские обстоятельства делают будущее непредсказуемым.
      УТВЕРЖДЕНИЕ Клинтона в Белом Доме на второй срок вселяет в обитателей Кремля надежды на новое поступление отмененных было траншей кредита МВФ (в пределе — 660 млн. до конца года). Кроме того, в Москве ждут “поблажек” в виде смягчения ряда позиций Вашингтона. Прежде всего в том, что касается расширения НАТО на Восток (как эта проблема была поставлена в детройтской речи Клинтона). Затем — по линии расширения частного кредитования; подключения к финансированию российского бюджетного дефицита иностранных банков (реализация евробондов, вменение права скупки ГКО нерезидентами и пр.) В Кремле также допускают, что американцы могли бы снять свои возражения против строительства Россией атомной электростанции в Иране и смягчить свою сверхжесткую позицию по Чечне.
      В целом эти упования тщетны.
      У Вашингтона есть, как любят говорить американские политики, “лишний козырь в рукаве” — всегдашняя возможность сослаться на политическую традицию, которая заставляет победившего на выборах инкорпорировать хотя бы часть программных требований проигравшего. (По крайней мере, так издавна обеспечивается двухпартийная база американского внешнеполитического курса.) Тут требования и ратификации договора СНВ-2, причем, вероятно, в увязке с реструктуризацией российского внешнего долга; и пассивного присоединения России к проектам строительства стратегических нефте- и газопроводов из Средней Азии в обход ее собственной территории; и отказа от реального стратегического присутствия в странах СНГ; и согласия на замену Александра Лукашенко “новым национальным минским лидером”. Республиканский конгресс вменил новой администрации также решительную поддержку Киева против Москвы в вопросах Севастополя и Черноморского флота. Красной нитью в их рекомендациях проходит идея формирования вдоль западных российских границ “второго санитарного кордона” (после Восточной Европы). Ключевую роль тут играет опять-таки “независимая Белоруссия”, предназначенная геополитически замкнуть “черноморско-балтийский мост”, оторвать Россию от Восточной Европы, исключить возможность альтернативного украинскому маршрута транспортировки нефти и газа из РФ в Европу.
      Более того, политическая и финансовая элита США традиционно культивирует “два подхода к России”. Первая группа выступает за военно-политическое и финансовое “освоение” России как единого целого через последовательное воплощение в РФ монетаристской правительственной модели. Вторая связывает российское будущее с неизбежной конфедерализацией, с борьбой “регионов и республик”, “русских этносепаратистов и промусульманских анклавов”. Российскую политическую элиту пытаются поставить перед искусственным выбором: либо единая страна “с Чубайсом”, либо “порегиональное”, через распад государства, встраивание России в систему мирохозяйственных связей под эгидой США. Оба подхода формируют американскую внешнюю политику вне зависимости от того, какая администрация у власти.
      Именно потому Вашингтон так или иначе будет настаивать на сохранении мира в Чечне и проведении там выборов.
      В КРЕМЛЕ на момент исхода медицинской операции фактически выкристаллизовался реальный механизм “придворной” власти.
      Стратегические решения принимаются через дочь и жену президента. Судя по всему, Татьяна Дьяченко и опекающая ее группа Чубайса (Березовский — Гусинский — Потанин — Лившиц — Дубинин) способна провести любое решение. Внутри упомянутой группировки сложилась следующая иерархическая конструкция: на вершине стоят Чубайс и Березовский, к ним примыкают остальные фигуры. Березовский — лидер банковского сообщества, коммерческие интересы сближают его прежде всего с Гусинским и Потаниным. Сам первый вице-премьер Владимир Потанин играет в этой раскладке роль своего рода “правительственного локомотива”, способствующего банкам в расшивке неплатежей и новом перераспределении собственности.
      Черномырдина “опекает” и в известной мере контролирует Березовский, а опосредованно — Дубинин. На Лужкова воздействует Гусинский, хотя его влияние последнее время снижается. Строев в силу слабости своего характера проявляет полную лояльность как семье Ельцина, так и Чубайсу. Министры-силовики маневрируют: Куликов пытается взаимодействовать с Березовским, Родионов — укрепить свои связи как с Черномырдиным, так и Чубайсом. Кроме того, премьеру отведена роль “сдерживателя” оппозиции и Думы от радикальных действий.
      Однако финансовый блок, доминирующий в Кремле, достаточно шаток. Противоречия между “молодыми банками” (“группа 13-ти”) и газпромовским финансовым холдингом, который представляет глава ЦБ Сергей Дубинин, исподволь нарастают. Кроме того, противоречия эти усугубляются еще и конкуренцией на российском поле мировых финансовых центров. Группу “Газпрома” связывают особые отношения с рядом европейских энергетических гигантов, а также с их заокеанским партнерами; крупнейшие американские чисто финансовые группы, наоборот, тяготеют к патронируемым Чубайсом структурам. “Мэррил Линч”, “Саломон Бразерс”, “Квантум-фонд” через своих контрагентов — ОНЭКСИМбанк, “Альфа-банк”, ИНГ-банк (по сути филиал одного из крупнейших в мире банков — “Бэрингз”) скупают контрольные пакеты акций флагманов российской индустрии.
      Между тем цепочка задолженностей и неплатежей (до 900 трлн. рублей) позволит “Газпрому” как крупнейшему в РФ заимодавцу сосредоточить в своих руках гигантские массивы собственности в стране и СНГ. Это тождественно деприватизации и усилению госвмешательства в экономику, против чего принципиально выступает Чубайс. Вместе с тем это непереносимо и для Ельцина, ибо приведет к пропорциональному росту политического влияния Черномырдина. Усиление Черномырдина также беспокоит целый ряд американских финансовых группировок, заставляющих МВФ требовать от Кремля регионализации и раздробления “Газпрома”. Сам же концерн стремится ускорить выход своих акций на нью-йоркский рынок и “застолбить” свое существование за счет продажи 9 процентов акций иностранным инвесторам.
      “Газпром” и, следовательно, Черномырдин могут также стать и жертвой потребности заткнуть бюджетные дыры деньгами естественных монополий, провала деятельности ВЧК, нужды в антикоррупционной кампании для поддержания престижа власти и просто субъективной потребности Ельцина осуществить крупные кадровые перемещения для утверждения собственной “властной” функции. Видимо, помешать этому может лишь жесткое требование ФРГ как главного кредитора РФ сохранить премьера на его посту, а систему “Газпрома” — в неприкосновенности. Другой отвлекающий фактор — обострившиеся отношения Чубайса с Лужковым.
      ПОХОЖЕ, политическое поведение президента может варьироваться по четырем сценариям. Первый — отказ от модели МВФ, удаление Чубайса и формирование коалиционного правительства с участием лидеров думских фракций. Второй — опять-таки удаление Чубайса и сохранение модели МВФ на основе альянса с Черномырдиным. Оба для Ельцина неприемлемы, ибо ужимают его формальные властные полномочия. Третий сценарий — удар по Черномырдину, отставка и списывание на него экономических и социальных провалов; затем — выдвижение нового премьера с роспуском Госдумы в преддверии завершения региональных выборов, где уверенно берут верх кандидаты оппозиции. Четвертый — удар по Лужкову в интересах Чубайса. Два последних более актуальны и могут налагаться друг на друга.
      Всем ясно, что в конце декабря итоги губернских выборов и новые персонажи в Совете Федерации могут сцементировать сильный альянс против Чубайса и его финансовой линии. Лужков публично бросил вызов главе президентской администрации во время их совместного пребывания в Архангельске. Мэр Москвы уже сделался неформальным лидером в СФ и намерен расширить его по окончании избирательной кампании. Он успешно формирует группу регионов-”доноров” (Тюменской, Свердловской и Липецкой областей, С. — Петербурга, Татарстана, Башкортостана), выступающую против параметров правительственного законопроекта бюджета и финансовой модели МВФ в целом. По Чечне и по поводу хасавюртовских соглашений Лужков занял государственническую позицию. Однако в ходе недавней нижегородской встречи глав регионов он фактически поддержал требования ряда губернаторов уравнять их области по налоговым сборам с республиками (федеральный налог не более 10 процентов, понижение импортных пошлин и регионализация общих налогов, создание свободных экономических и таможенных зон, регионализация приватизируемых объектов и природных ресурсов, а также перевод сборов на соцобеспечение на местный уровень). Излишне говорить, что это взорвет и бюджет, и само федеральное правительство.
      Таким образом, деятельность СФ и Лужкова может быть как конструктивной, так и деструктивной. При роспуске Госдумы сепартистское начало в СФ усиливается, а при ее сохранении укрепляется тенеденция к формированию единого фронта против жесткой кредитно-финансовой политики, проводимой группой Чубайса.
      ОППОЗИЦИЯ в Думе будет вынуждена лавировать между Сциллой кремлевского монетаризма и Харибдой антимосковской конфедерализации. Ей предстоит выдвинуть собственную линию, которая, с одной стороны, окажется приемлемой для региональных элит (инфляционная политика и целевое инвистирование через спецфонды), а с другой — дать отпор всплеску сепаратизма, который неизбежно будет накликан политикой секретаря Совбеза РФ Ивана Рыбкина, настаивающего на амнистии чечнским боевикам и легитимации бюджетных дыр через т. н. свободную экономическую зону в Чечне.
      Дума должна сохраниться до 15 января 1997 года, когда будет сформирован СФ и возникнет возможность думско-сенатского альянса против группы Чубайса.
      Александр ГОРДЕЕВ

      • Источники в ЦКБ сообщают, что врачебная бригада получила указание от президентской администрации сделать все возможное, чтобы к 27 ноября Ельцин мог появиться на телеэкране для важных политических заявлений. Врачи сопротивляются, указывая, что уже в предоперационный период как Акчурин, так и Дебейки шли на грубейшее искажение оценок состояния здоровья Б. Н. (заявление о кардинальных сдвигах в сторону улучшения при падении уровня гемоглобина и замалчивание факта сжатия мышцы миокарда вдвое против нижней допустимой для операции нормы). Медицинский персонал под давлением Кремля вынужден идти на расширенное использование биостимуляторов. Этим же мотивируется шумиха, развернутая президентской администрацией и ТВ вокруг “сенсационно успешного исхода операции”. Эксперты полагают, что за этими усилиями стоит потребность провести некие кардинальные манипуляции политическим процессом в РФ, а также неуверенность в стабильности и длительности функционирования Б. Н….
      • По данным, поступающим из окружения Чубайса, в наиболее доверенной группе аналитиков идет разработка акций против Лужкова. Данная работа получила мощнейший импульс после поездки Чубайса в Архангельск, где Лужков публично несколько раз “наехал” на главу администрации. Анатолий Чубайс был настолько взбешен, что по прибытии в Москву дал указание Савостьянову и другим доверенным лицам подготовить серию спецакций против “московской группы”, в особенности через усиление борьбы с коррупцией и укрытием налогов в Москве, с подключением ВЧК. Полагают, что в ближайшее время будут предприняты попытки сместить начальника ФСБ по Москве и Московской области, московского прокурора, а также начальника московского ГУВД. ВЧК должна предпринять показательные акции против московских руководителей по модели дискредитации руководства корпорации “Алмазы Саха-Россия”, когда в список получивших квартиры и другие льготы от АРС попали ближайшие родственники президента Якутии Николаева…
      • Поступает информация о том, что в Москве все сильнее чувствуется расширение влияния чеченских бандформирований, которые ставят под свой контроль наиболее выгодные участки бизнеса. Убийство американского совладельца гостиницы “Славянская” связано якобы с ее полным переходом в руки чеченских структур. Как отметил один из московских уголовных авторитетов, “мы не можем им противопоставить ничего, поскольку они фиксируют местонахождение наших семей и вызывают боевиков из Чечни, где их не достанешь”. По мнению эксперта из ФСБ, началась повсеместная чеченизация процесса приватизации и перераспределения собственности. Главные цели чеченских групп — “Газпром”, нефтяные компании, “Норильский никель” и крупнейшие банки. В этой связи в Грозном, по имеющимся данным, сделана агентурная разработка по местонахождению семей Вяхирева (глава “Газпрома”), главы “Национального резервного банка” Лебедева, руководства группы ОНЭКСИМ (Потанин, Хлопонин, Ушаков и др.), лиц из “Группы Мост” и НТВ (Малашенко, Киселев). Показательно, что, как утверждают, в эти разработки не попал Гусинский. В свою очередь, Березовский, встречавшийся наедине с руководителями сепаратистов и отдельными главарями племен, по принципу которых строятся чеченские “крыши”, практически поставил на себе “крест” (по оценке одного из экспертов по оргпреступности), поскольку невыполнение обещаний по переводу финсредств в Чечню будет равнозначно “киданию” чеченских группировок. В числе требований к Березовскому и к РФ находится открытие воздушных коридоров для авиаполетов турецких лайнеров в Грозный, перевод средств на “пенсии”, которые планируется тут же перекачать на закупку новых вооружений, открытие нефтепровода в Новороссийске и поставки нефти из Тюмени в Грозный для переработки и дальнейшего вывоза через Новороссийск…
      • Геополитические итоги “линии Лебедя — Рыбкина”, по оценкам источников из Тбилиси, будут проявляться в резком развороте Шеварднадзе в сторону поддержки сепаратистов Чечни. Аналитические структуры спецведомств Грузии получили задание от Шеварднадзе рассмотреть практические мероприятия по вступлению Грузии в планируемую Кавказскую конфедерацию народов с обеспечением прохода поставок из Турции в Чечню и далее в российские автономии…
      • Как сообщают из Пакистана, произошедший переворот против Бхутто и ряда лиц в военных ведомствах связан с недостаточной поддержкой талибов и их прорывом в условиях “победы в Чечне”. В наркопроизводящих провинциях Пакистана развернута интенсивная подготовка нового маршрута поставок наркотиков через Грозный после открытия там аэропорта…
      • Как главнейшую задачу определили спецведомства Турции в секретном докладе по текущей обстановке в РФ продавливание через Госдуму закона об амнистии чеченским боевикам и учреждении спецэкономзоны в центре Кавказа. “После принятия этих актов русским парламентом, — говорится в документе, — окончательно формулируются условия для мощнейшего рывка Турции на Кавказ и далее в Среднюю Азию для контроля над энергопотоками и перевалкой золота и алмазного сырья из Якутии и Магадана. В самой ГД имеется группа “толкачей” чеченских интересов в составе вице-спикера Гуцериева и Аушева (родственник президента Ингушетии), некоторых членов фракции “Яблоко”. Для достижения упомянутых целей предполагается массовый подкуп оппозиционных депутатов, включая руководство Госдумы…
      • Вброс информации по якобы имеющемуся двойному гражданству Березовского сразу после его назначения в Совбез, согласно источнику из Иерусалима, был организован группой Лебедя — Коржакова с подачи одной из израильских спецслужб. То беспрецедентное внимание, что уделили израильские газеты данному вопросу, согласно местному источнику, отражает расхождение между разными ветвями израильских спецслужб, одна из которых отдает предпочтение использованию мусульманского фактора в РФ и урегулированию израильско-арабских противоречий, а другая придерживается конфронтационной линии с Палестиной и соответственно — опасается усиления фундаменталистского влияния в РФ и распада России под давлением мусульманского фундаментализма, что изменяет соотношение сил на Ближнем Востоке не в пользу Израиля. В целом тактика Березовского в Чечне укладывается в рамки Хасавюрта и отрыва Чечни от РФ…
      • По наблюдениям сотрудников ФСО, в последние недели ряд деятелей демократического толка (Бурбулис, Гайдар, Шахрай, Афанасьев), ряд военных и работников ФСБ, а также руководство администрации президента, минфина и ЦБ регулярно встречаются на госдаче Чубайса. Согласно неподтвержденной информации ФАПСИ, на происходящих сходках идет формирование оперативного кризисного штаба на случай экстремального развития обстановки. На встречах планируется выдвижение нового премьера — нынешнего первого вице-премьера Потанина. На днях, сразу после операции Б. Н., данная группа во главе с Потаниным, правда, не в полном составе, выезжала на сафари в Африку, где также активно обсуждались внутриполитические дела РФ…
      • По данным из среды чеченских боевиков, взрыв на кладбище в Москве 10 ноября в День милиции был организован в качестве пролога к планируемому указу Ельцина по отставке Куликова, на чем сейчас все сильнее будет настаивать группа Чубайса. Само же покушение было осуществлено по наводке из Москвы через структуры, которые до отмены таможенных льгот напрямую были связаны с контрабандой алкоголя и прекрасно ориентировались в работе и сходках членов афганского фонда инвалидов…
      АГЕНТУРНЫЕ ДОНЕСЕНИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ «ДЕНЬ»

      5 ноября — Б. Ельцину проведена операция аортокоронарного шунтирования;
      7 ноября — Президент издал указ “О Дне согласия и примирения”.
      Проведенная операция и грядущее скорое приобщение Ельцина к полноценной политической жизни открывают крайне значимый новый этап российской политической истории.
      Президент очень непросто обеспечил свою легитимацию в качестве “первого лица государства” на новый срок. Он понес при этом значительные потери в собственном имидже и “команде”, а также раздал множество предвыборных обещаний, от возможности выполнения коих теперь будет зависеть уже не очередное переизбрание, а тот образ государственного деятеля, который войдет (или не войдет) в историю и память будущих поколений.
      Последнее обстоятельство крайне важно. Оно, с одной стороны, “развязывает руки” для проведения крупномасштабных (и, значит, рискованных) социально-политических новаций без особой оглядки на изменения электоральной поддержки. С другой стороны, целью таких новаций должен быть качественный перелом российской ситуации к лучшему: Ельцин не из тех людей, которым безразлично — остаться “на скрижалях” Рузвельтом или Горбачевым. С третьей стороны, признанная политическая интуиция президента вовсе не означает гарантий того, что из “хотения, как лучше” — не получится “как всегда”. С четвертой стороны, в случае вероятных неудач нельзя исключить опасности скатывания главы государства к позиции “после нас — хоть потоп”. Таким образом, новый статус Ельцина после выборов и болезни означает и новые возможности, и новые риски.
      Однако эти “статусные” риски отнюдь не единственные. Уже стали общим местом многочисленные (и справедливые) экспертные оценки российской ситуации как кризисно-катастрофической и в экономике, и в сфере права, и в социальной сфере и, главное, в сфере государственного управления. Ельцин, проведший свою выборную кампанию на мотивах манипулятивного социального раскола, вовсе не случайно еще до операции задал в качестве ключевых ориентиров своей новой политики укрепление власти и консолидацию общества. Заявления о готовности стать “президентом всех россиян” и крайне резкие, несмотря на болезнь, реакции на разворачивающуюся среди “соратников” властную свару — вряд ли стоит упрощенно трактовать в стиле заклинаний мультяшного кота Леопольда “давайте жить дружно”. Более того, речь здесь, похоже, не только и не столько о чистой власти (которую президент, конечно же, беззаветно любит и просто так не отдаст), сколько о возможности использовать власть для упомянутых новаций.
      Возможно, что именно для этого Ельцин, начиная с весны, последовательно изменяет сам тип своей власти. На наших глазах президентское властвование как акробатическое византийское балансирование на противоречиях, притязаниях и аппетитах нескольких остро конкурирующих между собой групп (Коржаков против Грачева, Черномырдин против Сосковца и т.д.) — сменяется чем-то новым, пока не вполне проявленным, но заведомо иным. Полномочия Чубайса, известная свобода рук Черномырдина, изгнание Лебедя, назначение Березовского и ряд других громких явлений сегодняшней политической жизни — не просто тягостные обстоятельства болезни, а приметы этого самого “нового и иного”.
      Прежний тип президентской власти на принципе “взаимного сдерживания кланов” исчерпал себя не только в смысле инструментальных возможностей балансирования, которые определялись объемами перераспределения съеживающейся ресурсной базы страны. Он в конечном итоге привел к почти завершенной “гармонии корпоративно-клановых сил”, принципиально блокирующей любое эффективное политическое, экономическое и социальное действие. Приватизация, законотворчество, чеченская война, внешнеполитические приоритеты — не было сферы, в которой любые попытки сделать что-либо значимое не наталкивались бы на равномощный отпор кланово-корпоративных конкурентов. Страна застыла в бездействии, питаясь соками собственного высыхающего тела, деградируя как государственный организм и опускаясь все глубже в кризисный хаос.
      Президент сломал клановый баланс и взорвал эту ситуацию равновесного бездействия. Надолго или насовсем? И что уготовано на смену былому клановому равновесию? Предрекать рано, однако есть приметы, позволяющие сделать определенные предположения.
      Прежде всего России нужны механизмы деятельной административно-политической власти, которые сегодня могут эффективно использоваться только президентом (привычные коллегиальные органы, выстроенные на инерции “равновесия и баланса сил”, заболтают любое решение). Эти механизмы должны им контролироваться и направляться, быть оперативными и независимыми от иных ветвей демократической властной оболочки с ее “разделением властей”. Подобные механизмы тем более необходимы именно сейчас, когда региональные выборы легитимируют через “всенародное избрание” новый губернаторский корпус, часть которого уже вовсе не склонна оглядываться на Москву и довольствоваться полномочиями из “договоров о разграничении”. В рамках нынешней Конституции эти механизмы могут быть созданы только в структурах администрации президента и учреждаемых лично им органов (СБ, СО). То, что сегодня делает Чубайс, — зачатки именно подобной исполнительной вертикали.
      Далее, России необходимы механизмы эффективной экономической власти. Эти механизмы складываются из контролируемых государственным федеральным центром банково-финансовых структур и хозяйственных корпораций, по возможности сращенных в крупные финансово-промышленные группы. Именно такие структуры, корпорации и группы могут являться не только объектами юридически безупречных и подконтрольных госорганам масштабных иностранных инвестиций, но и самостоятельными инвестиционными субъектами внутреннего рынка и серьезными конкурентоспособными игроками на рынке внешнем. Становящаяся на наших глазах узкая группа банков, иногда иронически называемых “особоуполномоченными”, а также ряд суперконцернов как среди “естественных монополистов” (Газпром, РАО ЕЭС, ТРАНСНЕФТЬ и др.), так и среди “полумонополистов” (нефтяные “сестры”, рудные месторождения, металлургия) — потенциально могут стать именно такими федерально-контролируемыми механизмами экономической власти.
      Наконец, для эффективной власти в сегодняшнем мире необходим тесный союз-прорастание между ее административно-политической и экономической ипостасями. Такой союз называется олигархией. Давайте будем честными: иные, неолигархические, инструменты властвования сейчас не работают. Прикрываются ли они ультрадемократическим флером англо-саксонского образца, оцениваются ли как вопиющие нарушения демократических норм в вариантах семейной олигархии Саддама Хусейна или саудовских принцев, но суть одна: в эпоху финансовой цивилизации в странах, признавших в качестве основы экономического порядка частную собственность и открывших свои рынки — власть всегда олигархична. Вопрос в другом: насколько олигархия дееспособна, консолидирована и подчиняется государственным интересам, а не интересам других своих политико-экономических партнеров. Иначе говоря, государственная она либо компрадорская.
      В “цивилизованных” формах олигархия контролируется высшим легитимным властным центром, отождествляет себя с государственными целями и берет на себя полный груз государственной ответственности (“что хорошо для Америки, то хорошо для Форда”, а не наоборот). Думается, что дополнение в сегодняшней российской власти “старой” олигархии Черномырдина и т.п. молодыми и “зубастыми” фигурами “новой” олигархической генерации (Потанин, Березовский) несет для Ельцина именно такой смысл. И называется подобный тип власти авторитарной президентской республикой с консолидированной олигархической опорой.
      Ключевые проблемы выстраивания президентом новой структуры власти, замкнутой в централистско-государственный олигархический альянс, заключаются в мучительном разрыве между острым пониманием необходимости такой структуры — и имиджем конкретных личностей, которые сегодня эту структуру наполняют и персонифицируют. Административно-исполнительную вертикаль строит “национальный аллерген” Чубайс с его несмываемым клеймом “ваучеризатора всей страны”. Централистский финансовый капитал олицетворяют Потанин и Березовский, право которых на присутствие в большой политике массовое сознание заранее ставит под сомнение не только потому, что молва приписывает им (во многом справедливо) приобретение состояния “за счет ограбления широких масс”, но и потому, что они пока ничем не доказали свои “некомпрадорские” наклонности. Черномырдин с его империей ТЭКа вовсе не является в глазах тех же масс олицетворением заботы о благе народном.
      Трудно сказать, имелись ли у Ельцина для исполнения этих функций иные фигуры, которые были бы столь же квалифицированны и которым он мог бы в той же мере доверять после многократных политических измен последних лет. Но эти исполнители “имиджно уязвимы”, и свидетельство этой уязвимости — те непрерывные атаки со всех (либеральных, коммунистических, националистических и т.д.) политических азимутов, которые сейчас против них предпринимаются. Однако характер этих атак явно демонстрирует, что цели большинства атакующих отнюдь не ограничены нелюбовью к конкретным лицам.
      Во-первых, Ельцина и его окружение старательно, если использовать язык политических интриг, “разводят”. Особенно ловко это делают наиболее “демократические” СМИ, и так, и сяк доказывая, что за время болезни Ельцина Черномырдин и Чубайс уже создали самодостаточные управляющие структуры, которые вовсе не нуждаются в сильном президенте. Во-вторых, главными целями атак являются вовсе не сами фигуры, а именно те структуры, которые ими строятся, и прежде всего “административная вертикаль” Чубайса, и “экономическая империя” Черномырдина.
      Очень знаменательно, что ясное осознание благополучного исхода операции президента совпало с началом новой кампании СМИ по возвращению на российскую политическую сцену А. Лебедя. Есть веские основания предполагать, что в ближайшее время к этой отечественной кампании полновесно подключатся и западные радетели карьеры генерала. Не менее знаменательно, что в атаки на Чубайса и Черномырдина крупнейшие иностранные субъекты уже включились, и весьма активно. В ряде зарубежных экспертных оценок прямо говорится, что Чубайс слишким всерьез и профессионально выстраивает в России мощный властный центр, а Черномырдин становится политически опасен, поскольку Европа и некоторые страны СНГ уже сегодня оказываются слишком зависимы от диктата его ТЭКовской империи. Вряд ли случайны в этом свете и назойливые требования МВФ провести “реструктуризацию и демонополизацию” “Газпрома”, и его отказ в очередном транше кредита России. А президентская «административная вертикаль» оказывается именно в силу негативного имиджа Чубайса особенно уязвимой.
      Ельцин начинает свой “второй старт” в очень тяжелых предлагаемых обстоятельствах, в которых — признаем честно — в максимальной мере виноват он сам как президент. У него сейчас, в отличие от 91-93 годов, почти бесспорный ресурс формальной легитимности. Но у него, опять-таки в отличие от тех лет, несравненно сниженный ресурс социального терпения и экономического “кнута и пряника”. И одновременно, и по тем же причинам, у его политических оппонентов как в системной оппозиции, так и в антисистемных кругах — намного выше ресурс социально-политической дестабилизации. Поэтому проблема выполнения хотя бы самых первоочередных массовых экономических обещаний и сохранения социального мира выходит для Ельцина на одно из первых мест.
      Воистину медвежья “грация”, с которой президент начал налаживать “национальное согласие и примирение”, несколько пугает. Учитывая, что именно он сам несколько месяцев назад вел избирательную кампанию на основе “красно-белого” социального раскола, решение задачи социальной консолидации потребует от Ельцина усилий совсем другого уровня и содержания, чем декларированное в указе создание комиссий и объявление “дней”, “месячников” или “лет”. Удручающий запах “акций” застойных времен, исходящий от данного указа, не перешибить ни восстановлением памятников (пусть даже Дзержинскому на Лубянке), ни очередными монументами Зураба Церетели на темы жертв сталинских репрессий, ни возвращением почетного караула к Мавзолею.
      Для воссоздания у большинства граждан образов государства и президента как “своего” государства и “своего” президента — необходимо пройти очень тяжелый и в чем-то именно искупительный путь. Вступит ли Ельцин на этот путь, сумеет ли по нему идти, какую часть сможет пройти — время покажет очень скоро.
      Ю. БЯЛЫЙ

      9 октября — В Вильнюсском окружном суде начались слушания по делу “13 января 1991 года” против лидеров компартии Литвы.
      21 октября — В первом туре выборов в сейм Литвы по партийным спискам победила оппозиционная партия консерваторов “Союз отечества” В.Ландсбергиса.
      — В.Ландсбергис заявил о намерении в случае победы его партии на выборах продолжать в отношениях с Россией политику добрососедства и сотрудничества, и выступил за предоставление Чечне статуса республики — члена СНГ.
      5 ноября — Ландсбергис предложил провести в середине ноября широкомасштабную встречу-конференцию “Литва-Россия” для обсуждения конкретных вопросов предстоящего сотрудничества.
      7 ноября — Губернатор Калининградской области Л.Горбенко встретился с председателем правления “Союза отечества” Г.Вагнорюсом.
      10 ноября — “Союз отечества” победил во втором туре парламентских выборов в одномандатных округах.
      Второй тур парламентских выборов в Литве закрепил позиции Консервативной партии Ландсбергиса. Согласно предварительным данным, по итогам двух туров консерваторы получили 70% мест в новом сейме, и в коалиции с другими партиями, преодолевшими 5%-ый рубеж, имеют хорошие шансы получить абсолютное большинство в сейме. Старые союзники — Христианские демократы — уже после первого тура заявили, что намерены работать в коалиции с “Союзом отечества” на условии равноправного участия в правительстве (пропорционально числу полученных парламентских мест). Против таких условий ничего не имеет Социал-демократическая партия. Слово осталось за “Союзом центра”. Правящей последние четыре года Демократической партии труда Литвы (ДПТЛ), видимо, придется довольствоваться ролью оппозиции. Но при любом состоявшемся альянсе можно говорить о власти правых и правоцентристских политических сил в Литве в ближайшие 5 лет.
      Консервативная партия “Союз отечества” активно готовится к такому повороту событий. Ее лидер уже заявил, что “объявит о намерении баллотироваться на пост президента в зависимости от решения актуальных проблем Литвы в течение ближайшего года” (выборы президента намечены на начало 1998 года). Ландсбергис подтвердил также, что предложит на пост премьера Г.Вагнорюса, занимавшего эту должность в 1991-1992 годах, а министром иностранных — дел своего соратника А.Саударгаса.
      Знаменательно, что некоторые западные политико-финансовые структуры настороженно отреагировали на победу “правых” в Литве, причем такие авторитетные международные финансовые организации, как МВФ и ВБ, оказывли поддержку правящей ДПТЛ. Но более щедрое финансовое обеспечение предвыборной кампании правых показывает, что были свои влиятельные покровители и у оппозиции. Природу этих подводных течений, возможно, несколько прояснила пресс-конференция потенциального премьер-министра Г.Вагнорюса. На ней было объявлено, что среди мер, намеченных новым правительством, числятся возврат Банку Литвы всех основных функций национального банка, ликвидация существующей ныне модели валютного управления и “отвязка” литовской национальной валюты от доллара (что произойдет уже в начале 1997 года). Далее возможны варианты. Например, либо лит “отправится в свободное плавание”, либо “привяжется” к немецкой марке.
      В последнем случае мы имеем уже заинтересованную игру определенной части западной элиты. Если предположить, что Ландсбергис через такой “валютный ход” хочет поменять заокеанских хозяев, приведших его к победе в 1991 году, на европейских покровителей, то это сильно скорректирует расстановку геополитических сил в северо-восточной Европе. Усиление немецкого присутствия в Прибалтике значительно расширит зону германского влияния на европейском политическом плацдарме. В надежных “клещах” оказывается Польша, где с большим трудом уживаются интересы Германии и США. В опасную изоляцию попадает Калининградская область, где, с одной стороны, усиливаются экономические и торговые связи с Литвой, а с другой — немецкий капитал ищет реализацию своих возможностей. Так, в начале 1996 года Калининградская прокуратура пресекла незаконные действия местной администрации, которая пыталась сдать в аренду на 49 лет (с правом последующей продажи в бессрочное пользование) уникальный природный заповедник — Балтийскую косу — немецкой компании “ФИЛЛ Трейдинг Гмбх”. Станет более прозрачна для немецкого влияния и Белоруссия, которая с большой тревогой наблюдает как за перспективой натовского присутствия в Польше, так и за активной поддержкой Украиной Литвы в ее прозападной интеграционной политике. Литва во всей этой политической комбинации имеет шансы приблизиться к европейским экономическим и военным структурам через германские двери.
      Однако и заявления тех же консерваторов, и некоторые политические союзы, заключенные в Литве в последнее время, позволяют предположить иное развитие внутренней и внешней политики этого государства. Нельзя сказать, что планы правых партий очень сильно зависят от проталкивания на государственные посты своих соратников. Никто не отменяет конституционного права нынешнего президента Литвы Бразаускаса назначать премьер-министра. Известно его негативное отношение к кандидатуре Вагнорюса. Гораздо предпочтительнее для президента, чтобы на столь ответственный пост был назначен экс-премьер, а ныне президент Конфедерации промышленников Литвы (КПЛ) Б. Лубис. Для этого случая Ландсбергис предусмотрел другой вариант. Накануне парламентских выборов руководство консерваторов заключило с КПЛ меморандум об основных направлениях деятельности нового правительства Литвы.
      С этого соглашения обе стороны ожидали крупный “навар”. Консервативная партия получала очень серьезного союзника — самую организованную и влиятельную макроструктуру в бизнесе, что одновременно решало вопрос и с финансированием выборов. “Директорский корпус”, как иначе называют КПЛ, меняя прежнего фаворита — правящую ДПТЛ — на более сговорчивого, решал свои “задачи выживания”. В программе КП, которую, кстати, очень условно можно назвать “правой”, уже обещано, что предпринимателям и промышленникам отдается до 50 процентов всех льготных кредитов — в ближайшее время на 14 процентов снижаются налоги, они уравниваются в правах с иностранными инвесторами, накладывается табу на передел частной собственности.
      В стоимость этой сделки вошла и весьма крупная корректировка внешнеполитического курса Консервативной партии. Именно ее руководитель считается наиболее антироссийски настроенным политиком. Известно, какую активную роль сыграл Лансбергис в январских событиях 1991 года в Вильнюсе и во всем процессе получения независимости Литвой. Практически каждое выступление Ландсбергиса на сессиях СЕ в Страсбурге содержало гневные выпады против Москвы. Часто и охотно лидер литовских консерваторов высказывался и по чеченской теме. И вот сразу же после первого тура выборов Ландсбергис заявляет о “политике добрососедства и сотрудничества в отношении России, а чуть позже предлагает провести встречу-конференцию “Литва-Россия” с обсуждением конкретных вопросов “предстоящего сотрудничества в свете происходящих в политической элите Литвы изменений”.
      Что это, компромисс ради власти? Скорее всего — да, поскольку промышленники и предприниматели никогда не забывают, на каких “китах” держится литовская экономика. Страна неплохо зарабатывает транзитом российских грузов, наличием режима наибольшего благоприятствования в торговле и растущим ее объемом. Российский “Газпром” является единственным поставщиком газа в Литву. Более того, западные фирмы однозначно дают понять, что согласны инвестировать средства в нефтегазовую промышленность Литвы только при одном условии — если совладельцем пакета акций будет “ГАЗПРОМ”. Среди других крупных инвестиционных проектов можно назвать реконструкцию нефтетерминала в Клайпеде, о чем ведутся переговоры с российским концерном “ЮКОС”.
      Логика экономических связей заставляет литовских промышленников, а под их нажимом и новую власть, искать миролюбивые политические формы диалога с Россией. В нынешней ситуации конфликт с Россией опасен для предпринимателей Литвы, а значит, и невыгоден их нынешним союзникам-консерваторам, которые очень активно продолжают корректировать свою позицию. Так, чтобы несколько ослабить впечатление от недавних резких выпадов в сторону “ЛУКойла” и других российских компаний по поводу их потенциального участия в приватизации концерна “Lietuvos nafta” и нефтепроводов, Вагнорюс заявил, что он радуется, видя “новые российские бензозаправочные станции в Литве”. А Ландсбергис “отчитал” ведущие предприятия газовой отрасли АО “Lietuvos dujos” и Минфин за то, что они вовремя не расплачиваются с “Газпромом”.
      Впрочем, такое резкое изменение политического имиджа В.Ландсбергиса, вероятно, не породило никаких иллюзий у соседей. Правда, губернатор Калининградской области Л. Горбенко все же провел в Литве переговоры с Г. Вагнорюсом по вопросам развития торгово-экономических связей и интеграционных процессов. Однако эти переговоры проходили в атмосфере повышенной нервозности и крайнего взаимного недоверия. Приход к власти в Вильнюсе правого правительства, как минимум, проблематизирует идею свободной экономической зоны на оторванной российской территории. Эта идея (в не совсем традиционном преломлении Л. Горбенко), заключающаяся в развитии Калининграда как основного транспортного узла, связывающего центральные районы России с Европой через Литву — становится весьма уязвима. Препятствием для ее реализации может быть, например, поставленный на официальном уровне пришедшими к власти “правыми” вопрос о принадлежности Калининградской области, территория которой на многих литовских географических картах со времен “Саюдиса” обозначается как исторически относящаяся к Литве.
      Но даже если в этом вопросе возьмет верх пророссийская ориентация, перспектива изоляции Калининградской области не отпадает. Ведь консерваторы ни в коем случае не отменят свои планы по интеграции во внешнеполитические западные структуры, в том числе и в НАТО. И какова в этом случае будет судьба Калининградской СЭЗ? Вопрос почти риторический! Не вызывает иллюзий и позиция консерваторов в отношении Чечни, о будущем статусе которой ими уже делаются официальные заявления. Осталась без ответа со стороны парламента Литвы просьба российской Госдумы освободить из-под стражи лидеров бывшей советской Литвы: М. Буракявичюса и Ю. Ермолавичюса, над которыми начался судебный процесс по делу “13 января 1991 года”.
      Все это не избавляет от подозрений, что партия В. Ландсбергиса, одержав сегодня определенной ценой победу на парламентских выборах, завтра не предпочтет стратегическому компромиссу с Москвой последовательное развертывание антироссийскости в угоду тем силам Запада, которые все резче обозначают свою готовность щедро оплачивать любые акции по геополитическому добиванию ненавистной им России.
      Э. КРЮКОВ

      5 ноября — На президентских выборах в США победил Билл Клинтон.
      Итак, Клинтон выиграл выборы. Но победа не несет ему отдохновения от трудов, а, напротив, ставит перед необходимостью решения новых, глобальных задач, коренящихся в вызовах XXI века. Как считают американские политологи, все более очевидными становятся предпосылки провала идеи мирового лидерства США, если они уже сейчас не сменят стратегию своего государственного развития. Не случайно лейтмотивом первой послевыборной речи Клинтона был призыв к республиканскому конгрессу “отложить межпартийные распри и работать вместе ради будущего Америки”.
      Накапливавшиеся с середины 80-х годов управленческие ошибки привели сегодня Америку к краху ее внешнеэкономических, военно-политических, интеллектуальных концепций.
      Во внешней торговле, по мере развития западноевропейской и азиатской интеграции, США обнаруживают неконкурентоспособность своих товаров по сравнению с продукцией восточноазиатских государств и ЕС. Американская интеграционная модель — договор о Североамериканской зоне свободной торговли (НАФТА), объединяющий общими экономическими целями США, Канаду и Мексику, малоэффективна из-за высокой стоимости рабочей силы в США, даже по сравнению с Канадой, не говоря уже о Мексике.
      Главным образом против США оказалась направленной конкуренция европейских стран, действующих весьма слаженно. Так, ЕС жестко отреагировало на антикубинский закон Хелмса-Бертона, разрешив европейским фирмам возбуждать ответные иски против американских фирм. Даже партнеры по НАФТА, Канада и Мексика, солидаризировались с ЕС, заявив о недопустимости таких “агрессивных шагов”.
      Серьезная “экономическая интервенция” против США проводится азиатскими государствами — Японией, Китаем, странами ЮВА, чей экспорт в США постоянно превышает американский импорт. Дефицит в торговле с Китаем — “главным геополитическим соперником США в XXI веке” — в 1995 году составил 34 млрд. долларов. При сохранении нынешней динамики к 2020 году ВВП Китая увеличится в 7 раз и сравнится с общим потенциалом США, Японии и Германии. А после воссоединения с Гонконгом Китай станет владельцем золотовалютных запасов, более чем на 70 процентов превышающих американские, что, по мнению газеты “Нью-Йорк таймс”, “разрушит монополию Запада на мировую мощь”. Таким образом, США обнаруживают себя перед лицом грядущих экономических вызовов практически в одиночестве, без надежных партнеров и союзников.
      В военно-политической области США уже стоят перед фактом “бунта” западноевропейских стран, главным образом, Германии и Франции. Проходящие внутри НАТО структурные изменения (в том числе связанные с переакцентировкой роли ЗЕС), оказываются в итоге направленными на ослабление влияния США. Неоднозначно и отношение внутри США к проблеме расширения НАТО. Фонд Карнеги отмечает, что для принятия новых членов требуется не только единогласное одобрение всех членов НАТО, но и одобрение 2/3 американского сената, в котором достаточно много противников расширения. Одни считают, что оно подогреет русский национализм и возобновит раскол времен “холодной войны”, другие беспокоятся, что новые члены ослабят оборону союза, создадут напряжение для сокращающихся военных ресурсов и опасность утечки информации.
      Самое же главное: совершенно не очевидна принципиальная необходимость расширения НАТО. В самом деле, идея подобного расширения является стопроцентным детищем рейгановской политики военного превосходства в мире. Теперь же Клинтон оказывается перед выбором — либо признать ошибочность политики расширения, либо проводить именно полномасштабную неорейганистскую внешнюю политику и оборонную стратегию именно со всеми (!!!) вытекающими отсюда последствиями.
      Политическая апатия американцев (лишь 49% избирателей приняли участие в выборах) тоже является отдельной проблемой, причем немалой. Она же является индикатором еще более глобальной проблемы — предельной насыщенности США “благополучием”. Клинтон стоит перед труднейшей задачей: вдохнуть энергию в привыкшую к размагничивающему комфорту и связанному с ним “пофигизму”, и не желающую менять эту свою губительную привычку американскую нацию, не способную ответить на новые вызовы, сохраняя себя в привычном качестве самой сытой, самой благополучной и в силу этого не способной к самомобилизации сверхдержавы. Между тем, вызовы множатся буквально на глазах.
      Добавим к уже сказанному очевидный интеллектуальный вызов XXI века. Американское высшее образование до последнего времени — путем ли собственных ресурсов или “перекачки мозгов” — обеспечивало определенное место США в области исследований, разработок, дизайна, маркетинга. Но Америка потерпела полный провал в начальном и среднем образовании, которое в США значительно ниже мировых стандартов. Не случайно Клинтон в своей предвыборной программе уделил внимание именно этим проблемам, заявив, что необходимо, чтобы в ближайшее время каждый ребенок до 8 лет научился читать, а в возрасте 12 лет работать с “Интернетом”. Заявить об этом — не трудно. А вот реализовать?.. Как? И опираясь на что?
      Перечисленные проблемы с необходимостью подталкивают Клинтона к заимствованию ряда геополитических и внутригосударственных идей своих соперников-республиканцев. Стратегия прошедшей избирательной кампании Клинтона уже была направлена на перехват республиканских лозунгов. О закреплении этой стратегии свидетельствует и кадровая перестановка, начавшаяся с отставки У.Кристофера, намечающегося ухода У.Перри и еще половины из 14 министров и глав федеральных агенств клинтоновской администрации. Несомненно, такие масштабные перестановки есть следствие смены идейных приоритетов. “Парадокс нынешних выборов заключается в том, что при победе демократов в Белый дом придет совсем не тот Клинтон, которого мы знали даже два года назад”, считает профессор Уэйн. — “После жестокого урока выборов в конгресс 1994 года нынешний Клинтон мало чем отличается от умеренного республиканца”.
      Конечно, Клинтон не откажется от принесших ему выборный успех обещаний повышения благополучия граждан США за счет проведения соответствующего социально-экономического курса. Однако мало совместимые с эти курсом идеи республиканцев (в той мере, в какой они отвечают на вопрос, останутся ли США по-прежнему государством — мировым лидером, каким они себя заявляют и ощущают сегодня) представляют для президента ценность в качестве стратегической концепции США на XXI век. Клинтон прекрасно понимает, что с позиций “демократических ценностей” мировой гегемонизм США в будущем веке (который поддерживает 2/3 населения — столько же, сколько во времена “холодной войны”) обеспечить невозможно.
      Каковы же идеи республиканцев в их самом общем виде? Директор Центра международных отношений Калифорнийского университета профессор Ричард Розенкранц выдвинул теорию виртуального государства. Суть ее в последовательной исторической смене типов государства в связи со все большей интеграцией мира. Если классический тип государства добивался территориальной экспансии, расширения “жизненного пространства”, то в 1970-1980 г.г. появился новый политический прототип — торговое государство, которое основной целью считало торговлю. Тем самым экономическая стратегия страны становится не менее важной, чем ее военная стратегия. Теперь же, по мнению Розенкранца, земля и промышленное производство становятся менее ценными, чем технология, знания, поэтому измененяются функции государства. Виртуальное государство не накапливает дорогие производственные мощности, а специализируется на техническом и исследовательском обслуживании, получая доход от проектирования, маркетинга, финансирования.
      В результате этих тенденций мир будет делиться все больше на страны-”головы” и страны-”тела”, а также страны, сочетающие в себе эти функции. Китай с его все увеличивающимся промышленным и человеческим потенциалом — образец “тела” XXI века. Современная Россия пока не может служить даже телом, но “со временем вместе с Китаем и Индией Россия будет важным местом размещения производственных мощностей мира”, — заявляет Розенкранц.
      Странам-”телам” для сохранения инвестиций придется сдерживать инфляцию, обеспечивать повышение производительности, сильную валюту. Конечно, эти требования будут приходить в конфликт с принципами социальной защиты, общественного благосостояния, борьбы с безработицей, но национальные правительства уже не смогут разрешать такого рода конфликты. Лишь внешнеполитическая игра государств-”голов”, к которым США, конечно же, причисляют себя, будет определять как функционирование “тел”, так и способы существования единого мирового “организма”.
      Роль России, исходя из этой концепции, уже определена, и Соединенным Штатам необходимо лишь добиться выполнения некоторых предварительных условий. Для превращения России в промышленный модуль мира с квалифицированной и дешевой рабочей силой следует лишить ее ядерного оружия (ратификация СНВ-2), окончательно расчленить пространство СНГ (отделение от России Украины и Кавказа), снять притязания России на Восточную Европу как зону своих геополитических интересов (расширение НАТО). Конечно, во избежание социальных взрывов следует добиваться относительной стабильности внутри России (“бунтующий раб — опасен”).
      Будет ли реализовываться этот “старореспубликанский курс нового Клинтона”? По всей видимости, да. По крайней мере, первый шаг в этом направлении уже сделан — смена внешнеполитического истеблишмента США направлена, скорее всего, на усиление, по сравнению с прежней администрацией, антироссийского лобби. Вполне возможно также, что новый Клинтон, в качестве перехода к политике “холодного мира”, согласится с требованием республиканского конгресса финансировать программу “малых звездных войн” или национальной ПРО.
      Чем может ответить на эти американские “вызовы” Россия? Тактические ответы очевидны, они заложены в условиях задачи — это сопротивление ратификации СНВ-2, расширению НАТО, сохранение целостности страны. Стратегические ответы не даны так явно. Но находятся они в сфере тех мобилизационно-государственнических проектов, которые дадут России определенные позиции в плане ее “головного развития”. В противном случае, Россия окажется превращенной не просто в “тело”, а в пищу, в место производства “продуктов питания” для новых “виртуальных” господ.
      В. СОРОКИНА

      В октябре хворый Ельцин и квелый Кучма ударили по рукам: будем подписывать договор. В ноябре дебелый Черномырдин и в меру упитанный Лазоренко сойдутся в Киеве его составлять.
      Быть, наконец-то, или не быть российско-украинскому договору о полномасштабном сотрудничестве?
      Не в том вопрос.
      Квартет упомянутых мужей способен родить любой документ о сотрудничестве. Но не способен наладить сотрудничество.
      Недавно, 26-27 августа, Черномырдин уже встречался с премьером Украины Лазоренко. Оба остались довольны друг другом и оба заявили об успехах переговоров о сотрудничестве. А что произошло потом?
      Россия ввела с 1 сентября 20-процентный налог на ввозимые с Украины сахар, спирт и зерно, а Украина установила пошлины на вывоз в Россию металлолома.
      На словах — лад, на деле — торговая война.
      Договор о сотрудничестве Черномырдин с Лазаренко, вероятно, изготовят, а Ельцин с Кучмой его подпишут. Но никакого сотрудничества от этого не произойдет. Сотрудничество необходимо народам Украины и России, но в нем нет нужды у власть имущих в Москве и Киеве, ибо их личные интересы не имеют ничего общего с интересами народов.
      Доказать это легко. Надо лишь заглянуть в скрытые от народов письма:
      “Президенту Украины г-ну Л. Д. Кучме.
      Уважаемый Леонид Данилович!
      РАО “Газпром” совместно с АОЗТ “Интергаз” разработана эффективная схема расчетов за поставляемый в Украину российский природный газ.
      АОЗТ “Интергаз” успешно выполнило договорные обязательства первого квартала 1996 года, проведя с нами своевременные расчеты на сумму 266 млн. долларов США.
      Однако без всяких на то оснований Госкомнефтегазпром Украины произвел перераспределение областей между оптовыми импортерами Украины, чем практически лишил АОЗТ “Интергаз” рынка сбыта (реализации) российского природного газа по уже заключенным контрактам.
      Просим восстановить за АОЗТ “Интергаз” ранее определенный для него рынок сбыта.
      С уважением -
      В. В. Шеремет, и. о. председателя правления РАО “Газпром”.
      С такой же просьбой, но только не к Кучме, а к премьеру Лазоренко постучался и сам председатель правления “Газпрома” Рэм Вяхирев (письмо N РВ-28): “Вынуждены в третий раз обратиться к вам с предложением предоставить АО “Интергаз” рынок для российского природного газа в целях обеспечения расчетов за его поставки”.
      Итак, вожди “Газпрома” четырежды ходатайствуют перед высшими чинами Украины за фирму, которая кредитоспособна и вовремя рассчитывается с ними. С момента последнего их ходатайства проходит месяц. И появляется на свет письмо премьера Лазоренко к министру обороны России Игорю Родионову:
      “Уважаемый Игорь Николаевич!
      Поставка основных объемов газа промышленным и коммунально-бытовым потребителям Украины возложена на корпорацию “Единые энергетические системы Украины”.
      …В связи с вышеизложенным прошу вас дать поручения соответствующим подразделениям вверенного вам министерства на выдачу наряд-заказов на весь запланированный объем корпорации “Единые энергетические системы Украины”.
      Письмо премьера Лазоренко датировано 20 августа. А на следующий день “Газпром” за подписью зампреда его правления А. А. Пушкина направляет послание президенту той самой корпорации “Единые энергетические системы” Юлии Тимошенко, где говорится: “Минобороны России в письме от 12 августа N 148/1809 выражает серьезную озабоченность в связи с отсутствием поставок материально-технических ресурсов по генеральному соглашению между минобороны России и “ЕЭС Украины”.
      Ваша корпорация предоставила документы для зачета ресурсов на сумму 562 млрд. рублей, а по состоянию на 10 августа обеспечила отгрузку этих ресурсов лишь на сумму 253,5 млрд. рублей.
      С учетом сказанного за семь с половиной месяцев текущего года фактическая оплата поставленного корпорации газа составила 723 млн. долларов США или 64 процента, а долг превысил 410 млн. долларов США”.
      Что следует из всего процитированного выше? На Украине есть несколько торгующих российским газом фирм. Одна — “Интергаз”, покупая его, успешно реализует и исправно рассчитывается с поставщиком. Вторая — “ЕЭС Украины”, получая газ, не платит за него сотни миллионов долларов, обрекая тем самым российских граждан на безденежье, а украинских ставит перед вероятностью перебоев в газоснабжении. Но правительство Украины первую фирму изгоняет с рынка, а вторую насильственно туда внедряет: пусть граждане России месяцами не получают зарплату, пусть граждане Украины с наступлением зимы мерзнут в своих хатах, но торговать газом будет та фирма, которая дорога правительству Лазоренко.
      Такой же логикой руководствуется и правительство Черномырдина, когда, скажем, выделяет миллиард долларов на закупку авиадвигателей из США: пусть рушится российское моторостроение, пусть русские станочники и украинские металлурги останутся без работы, но зато будет процветать американская фирма “Прайт энд Уитли”.
      У народов России и Украины интересы одни, у властей в Москве и Киеве — другие. Их интересы — это интересы отдельных коммерческих кланов, интересы сословия чиновников, наживающихся на взятках, и интересы иностранных компаний, которые превращают республики СССР в сырьевые придатки Запада.
      Строителю великой советской империи гениальному Сталину принадлежат слова: “Мы объединили государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единство социалистического государства, кто стремится к отделению от него отдельной части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР”.
      Сталин знал то, что он построил. И ныне каждому не замешанному в криминальном обогащении русскому и украинцу очевидно: Россия и Украина не могут существовать отдельно, не попадая в чужую кабалу. И всякий договор о сотрудничестве между ними, составленный суверенитетчикам, которых Сталин называл врагами народов, будет мертворожденным.
      Николай АНИСИН

      ИНТЕРВЬЮ С ДИРЕКТОРОМ ОБЬЕДИНЕННОГО ИНСТИТУТА ФИЗИКИ ЗЕМЛИ РАН В. Н. СТРАХОВЫМ
 
      — Владимир Николаевич, полтора месяца назад вы, российский академик, поразили страну и мир, объявив голодовку протеста против уничтожения отечественной науки. И те 12 дней, когда она продолжалась, совпали с достаточно бурными событиями в жизни научной общественности. Шли профсоюзные собрания, митинги, заседания руководства РАН. И вы стали ярким символом этой волны протеста. Как вы расцениваете результаты вашего поступка?
      — Прежде всего хочу сказать, что мы голодали вместе с председателем профкома нашего института Игорем Ильичем Науменко-Бондаренко. Мы шли с ним как бы в авангарде профсоюзного движения протеста. Начали голодовку 30 сентября, 8 октября прошла профконференция работников всех академических институтов, а 10 состоялся массовый митинг на площади Маяковского. Вот этот митинг и стал кульминацией нашей общей акции.
      Считаю, что кое-чего мы добились. Во-первых, в октябре науке вернули значительную часть долгов за третий квартал. Хотя вопрос о выплатах за первое полугодие так и остался замятым. Второй итог состоит в том, что активность широких слоев ученых несколько повысилась. Раньше преобладали упаднические настроения, считалось, что всякая борьба с этим правительством бесполезна. Третий результат состоит в том, что власть забеспокоилась: не получится ли у нее серьезная конфронтация с широкими кругами ученых. Если наиболее интеллектуальные силы общества вдруг окажутся в оппозиции к правительству, для него это может плохо кончиться. Во всяком случае, премьер Черномырдин В. С., выступая на недавнем общем собрании Академии, в присутствии более тысячи человек заявил: мы допустили ошибку, приравняв науку к другим категориям бюджетной сферы. Все это запомнили. Но какой будет позитив из этого высказывания, наложит ли вето на, похоже, независимые от подобных заявлений действия министерства финансов, — этот вопрос остается открытым.
      — Объявив голодовку, вы сформулировали конкретные требования к правительству. Как оно прореагировало на них?
      — Мы сделали заявление для печати, направили обращение к другим академическим институтам, в президиум РАН. Сверх того я написал премьер-министру Черномырдину, министру финансов А. Я. Лившицу, председателю комитета по науке и технологии, вице-премьеру правительства В. Е. Фортову и тогдашнему секретарю Совета безопасности А. И. Лебедю. Ну, от Лебедя письма я не получил. И это понятно, потому что вскоре он ушел со своего поста, ему было не до того. Но странно, что нет ответа от Владимира Евгеньевича Фортова. А он присутствовал на общем собрании РАН, мог бы как-то к себе подозвать и хотя бы устно что-то сказать. Ничего! Это, я считаю, наиболее печальным во всем деле. То есть министерство науки размежевывается с теми взглядами, которые я выразил. И эта позиция прослеживается также у руководства Академии. Оно не хочет заявить о том, что в основном разделяет мои оценки и требования.
      Я получил два письма. Первое — от Виктора Степановича Черномырдина, который прислал копию своего поручения. В нем сказано: “Предложение академика Страхова необходимо внимательно рассмотреть. Прошу в месячный срок подготовить с участием заинтересованных министерств и ведомств, научных и общественных организаций предложения по существу поставленных вопросов”. Подписано оно 3 октября 96-го года. Но указанный месяц уже прошел, а что реально сделано? На общем собрании РАН 28 октября, отвечая на мой вопрос, Юрий Сергеевич Осипов сказал, что по договоренности с Черномырдиным на президиуме совета министров будет поставлен вопрос о состоянии науки.
      Надо сказать, что когда на общем собрании РАН я предложил принять обращение, была создана редакционная комиссия под председательством академика В. Н. Кудрявцева. Я участвовал в ее работе, и в мой проект документа был внесен целый ряд корректив, выхолащивающих его дух.
      Например, я совершенно четко ставил вопрос о неправомерности ссылок чиновников правительства, и особенно министерства финансов, на общие экономические трудности. На ту же предвыборную президентскую кампанию только официально было потрачено 13 триллионов рублей. А расходы на всю российскую Академию наук по бюджету 96-го года составляют один (!) триллион 385 миллиардов рублей. Но это ведь еще без выборной кампании губернаторов! А если все это просуммировать, то окажется, что настрой нынешнего правительства таков: политическим схваткам уделяется гораздо больше средств, чем развитию науки и техники.
      А сколько стоила война в Чечне — сначала разрушение, а потом восстановление Грозного? Сошлюсь на журнал “Итоги” за октябрь месяц. Там речь идет об указе президента по поводу выделения на эти цели 16 триллионов рублей плюс один миллиард долларов. Главный вопрос: куда ушел этот миллиард долларов? А это в четыре раза больше, чем годовой бюджет РАН. Вот такие суммы куда-то исчезают, и никто в этом разобраться не может.
      А сколько денег идет на содержание непрерывно разбухающего госаппарата? Ведь у нас после перехода к новому строю число ведомств и учреждений стало просто астрономическим! И по сведениям, которые мы имеем, сотрудники этого громаднейшего аппарата получают гораздо большую зарплату, чем ученые.
      Вот передо мной справка, которую подготовил комитет по науке, культуре и образованию Госдумы. Научная сфера за январь-сентябрь 96-го года: средняя зарплата 618 тысяч рублей. По отношению к средней по России — это 82 процента. А в госорганах управления средняя зарплата — 939 тысяч, или 124 процента к средней по стране. То есть мы видим, что старое марксистское определение госаппарата как некоего инструмента подавления и принуждения в общем сохраняет свою силу. И этот аппарат постоянно увеличивается. Ведь надо проводить достаточно непопулярную политику…
      Но кроме того, я получил ответ из министерства финансов. И этот ответ с самого начала меня удивил. Почему? Я-то писал министру финансов и надеялся, что он мне ответит. Ну, естественно, сам министр финансов писем не пишет, — ему их готовят. Но он их подписывает и таким образом берет на себя ответственность за содержание. Ответил мне заместитель Лившица — И. П. Молчанов. Это письмо, с моей точки зрения, содержит целый ряд утверждений весьма сомнительных.
      Ну, например:”Финансовые трудности, испытываемые научными учреждениями, характерны для всей бюджетной сферы. Вместе с тем, по сравнению с другими отраслями, наука финансируется в приоритетном порядке.” Я вот только что говорил, что финансирование науки хуже, чем госаппарата. Так что же значит “в приоритетном порядке”? Беру опять официальную справку правительства, распространенную в Госдуме, — выполнение федерального закона “ О бюджете РФ в 95-м году”. Читаю: “В доходной части бюджет выполнен на 104 процента”. С точки зрения простого здравого смысла, это значит, что и расходные статьи должны быть полностью выполнены. А оказывается, что “расходы выполнены на 96 процентов”. То есть на 8 процентов меньше, чем могло быть. В том числе государственное управление — 86 процентов, национальная оборона — 83, правоохранительная деятельность и обеспечение безопасности — 104 процента! Вот тут-то и видны приоритеты правительства… Фундаментальные исследования и содействие научно-техническому прогрессу — 69 процентов. Ниже этой цифры только сельское хозяйство и рыболовство — 68 процентов, а также социальная политика — 32 процента! Промышленность, энергетика и строительство — 83 процента, образование — 82, культура и искусство — 72, СМИ — 88, здравоохранение и физическая культура — 76. Обслуживание государственного долга — 122 процента. Пополнение государственных запасов и резервов — 111, и “прочие расходы” — 124 процента!
      Очень даже существенны эти “прочие расходы”. В абсолютном исчислении, общие расходы 275 триллионов, а загадочные “прочие” — 56,8 триллионов. То есть если бы “прочие” расходы сократить на упомянутые 24 процента, то все остальное можно было бы выполнить… И нет расшифровки этих “прочих расходов”, что само по себе очень симптоматично. А наука плетется в хвосте и обслуживается по остаточному принципу. Поэтому утверждение заместителя Лившица о “приоритетном” финансировании науки — это, мягко говоря, дезинформация.
      У меня есть другой документ — “Оценка ожидаемого исполнения федерального бюджета за 96-й год “, по данным правительства РФ, Минфина и Госкомнауки. На этот год показатели еще хуже, чем прошлогодние, и идет большое расхождение между оценками правительства и Госкомнауки. Ожидаемые доходы — 83 процента. Расходы — 82 процента. И далее: госуправление — 87, правоохранительные органы — 84, социально-культурные мероприятия — 86, образование — 80. Наука… по оценке Госкомнауки — от 48 до 50 процентов. А по оценке правительства — 75 процентов. Но за январь-сентябрь, то есть за 9 месяцев, выполнение составило 36,4 процента. Значит, только если за оставшиеся 3 месяца выдадут фактически столько же, сколько за все 9 предыдущих месяцев, будут выполнены те самые 75 процентов. Во главе Госкомнауки все-таки стоит вице-премьер правительства. Я думаю, что там гораздо трезвее оценивают эти перспективы. И получается, что наука будет профинансирована на 48-50 процентов, то есть в полтора раза ниже, чем любая другая сфера.
      Вот эта картина и показывает истинное отношение к науке нынешнего правительства. А тем самым к нашему будущему. Потому что сейчас безопасность страны, ее экономическое процветание зависят от того: имеет ли она ресурсы и может ли создавать принципиально новые технологии. Если не имеет ни того, ни другого, тогда это страна без будущего. Если она делает ставку на сырье, как сейчас у нас, это прямая проекция в колонию. Ни о каких перспективах быть какой-то державой, с которой серьезно считаются в мире, при этом не может быть и речи. Только способность создавать новые технологии делают страну достаточно сильной экономически и политически. А что такое новые технологии? Это научные достижения. И относиться к науке так, как это делается сейчас в России, значит, напрямую адресовать нашу страну в колониальное будущее. Вот что нужно ясно осознавать.
      — Вы говорите о двух вариантах нашего будущего. С одной стороны — независимое развитие, наука, прогресс, а с другой — колониальная зависимость. И естественно, при втором варианте требуются подавление внутренней оппозиции и недовольства обреченных на нищенское существование людей. Вот вам и растущие расходы на правоохранительные органы и загадочные “прочие расходы”, о которых нельзя говорить открыто. Таковы обнаруженные вами тенденции в бюджетном финансировании?
      — Совершенно верно. Отношение к отечественной науке должно быть раскрыто и таким образом. Вот в ответе Молчанова написано: “Предусмотренное проектом бюджета ассигнование на проведение фундаментальных исследований и содействие научно-техническому прогрессу составляет 14 триллионов рублей, или 3,58 процентов к расходной части бюджета, учтенного в сопоставимых условиях”. Оставим на совести заместителя министра финансов иезуитский конец фразы — “учтенного в сопоставимых условиях”. Простому смертному понять, что за этим кроется, невозможно. Но я получил разъяснения по этому поводу в думском комитете. А кроется за этим то, что неправильно вычисляется этот процент. Вот передо мной справка о расходной части федерального бюджета по годам. Возьмем 97-й год. Здесь проект правительства — 524 триллиона рублей, и на науку записано 14,75. И это составляет 2,65 процента к расходной части бюджета. Каким же образом родилась эта цифра, 3,58, которая содержится в письме Молчанова? А получилась она, видимо, таким образом. Возьмем финансирование за 95-й год, уберем обслуживание госдолга, пополнение резервов и “прочие расходы”, оставим только конкретные статьи, имеющие своих адресатов, и тогда действительно, соотношение будет похожим на три с лишним процента. Но выбрасывать-то это нельзя!
      Известно, что в конце августа президентом был утвержден закон о науке и научно-технической политике. И в этом законе, в сноске, было написано: правительство считает, что науке надо выделять 3 процента от расходной части бюджета. Дума утвердила 4 процента. То есть правительство, считая, что необходимы 3 процента, на самом деле дало 2,65 вместо утвержденных законом 4 процентов! Даже если взять 3,58 процента в этом неправильном исчислении, и то окажется, что это нарушение принятого закона. Это значит, что нынешнее правительство должно быть однозначно квалифицировано как правительство, не желающее выполнять законы страны! А по источникам из Госдумы, после отправления ею проекта бюджета на доработку, правительство возвращает его в этой части в том же самом виде.
      И последнее. В письме замминистра финансов написано: “По вопросу соответствия заработной платы научных работников сообщается (кем сообщается — неизвестно), что, по оперативным данным, в сентябре текущего года средняя заработная плата работников науки и научного обслуживания составила 768,4 тысячи рублей, в то время как средний по стране прожиточный минимум трудоспособного населения — 416,0 тысяч рублей.” Вот из-за этой дополнительной дезинформации, очень сознательно составленной, сам Лившиц, вероятно, и не стал подписывать бумагу. Потому что грубость работы здесь видна невооруженным глазом.
      Средний прожиточный минимум по стране… Даже если согласиться с самой цифрой, это все равно, что средняя температура по больнице, включая врачей, медсестер и посетителей. У нас есть население сельское, есть небольших городов, есть мегаполисов типа Москвы, Петербурга или Новосибирска. Те, что живут на селе, в мелких городах, как правило, имеют участки, подсобные хозяйства. Люди больших городов ничего этого не имеют. Расходы на транспорт — тоже разные. В Москве, например, люди обычно ездят в метро и на автобусе или троллейбусе. Но даже если человек ездит только в метро, он тратит 3 тысячи рублей в день. То есть в среднем в месяц — 90 тысяч. Реально же — в два раза больше. И за квартиру он должен заплатить, и за лекарства. Кроме питания, он также должен кое-что купить из одежды и обуви. А семья, как правило, состоит из 4-5 человек, включая детей и престарелых родителей. То есть цифра в 416 тысяч рублей для Москвы и других мегаполисов, где в основном и работают ученые, абсолютно неприемлема. Ее надо как минимум в два, два с половиной раза увеличивать… А кроме того, цифра в 768 тысяч взята с потолка. Вот опять-таки по справке думского комитета, в научной сфере за январь-сентябрь 96-го года средняя зарплата составила 618 тьсяч рублей.
      Английский физик Резерфорд говорил: “Существует три вида лжи. Первая ложь — наглая, вторая — во спасение, а третья — это математическая статистика. Вот здесь мы с этим однозначно и сталкиваемся.
      — Как вашу акцию восприняли широкие слои работников академической науки и члены РАН, в частности?
      — Думаю, что подавляющее большинство ученых встретило нашу голодовку с пониманием и внутренне нас одобрило. Но что касается академического корпуса, то он отнесся к ней с долей непонимания и нежелания открыто солидаризироваться. Мы получили довольно большую поддержку от разных институтов. Но если все суммировать, то в итоге это будет где-то пятьдесят академиков и членов-корреспондентов. А ведь на самом деле их более тысячи. Вот такая боязливость, а если откровенней сказать, даже трусливость, воспитанная десятилетиями прошлой жизни и страхом за свое существование в данный момент, как бы является определяющим для академического корпуса. В целом этой реакцией я разочарован.
      — Именно в дни заседаний общего собрания РАН произошло самоубийство директора федерального ядерного центра В. З. Нечая. Какой была реакция академического сообщества на эту трагедию?
      — На следующий день на общем собрании была попытка почтить память погибшего вставанием и как-то сформулировать свое отношение к случившемуся. Но руководство Академией пошло по иному пути: мы, мол, не знаем, что и как, и давайте пока ничего такого не делать. Я считаю это неправильным. Потому что, по большому счету, было видно, что этот человек был доведен до отчаяния всеми трудностями жизни. Было видно, что природа его самоубийства — социальная. И конечно то, что общее собрание не почтило его память, не солидаризовалась таким образом с этой формой протеста, я считаю ошибкой.
      — Какова финансовая ситуация в руководимом вами Объединенном институте физики Земли?
      — Крайне тяжелая. На бумаге наш бюджет 10 миллиардов 164 миллиона рублей в год. В месяц это где-то 843 миллиона. А реально нам дают примерно по 610. В том же письме замминистра Молчанова сказано, что за 9 месяцев наука была профинансирована на 70,3 процента. Если бы нам выдавали, по крайней мере, то, что нам причитается на бумаге, мы, наверное, жили бы относительно неплохо. А сейчас нам погасили долги не из ста процентов, а приблизительно из этих 70 процентов. И еще несколько миллионов урезали. В результате мы живем не по средствам. Получая 610 миллионов в месяц, мы тратим по 750. То есть каждый месяц образуется примерно 140 миллионов рублей долга. И вот мы судорожно отправляем людей в отпуск без содержания, и чтобы выжить, должны произвести сокращения где-то на 15 процентов. Но это означает достаточно массовое увольнение. Вот вам парадокс: если бы статья была защищенная и мы получали хотя бы то, что запланировано, мы не только бы не делали сокращений, но у нас была бы еще возможность миллионов на 80 покупать оборудование. Поэтому ситуация очень трудная. И ответственность за все это несет правительство в целом и министерство финансов в частности.
      — Как вы представляете себе продолжение борьбы за будущее отечественной науки? Что намерены предпринять дальше?
      — То, что было, — это только начало. Мы должны настраиваться на перманентную борьбу, об этом я говорю постоянно. Надеюсь также, что все однозначно понимают: речь не идет о какой-то физической борьбе. Речь идет о борьбе с непониманием роли и значения науки и нежеланием выделять на нее необходимые средства. Считаю, что время аппаратных методов, время стояния с протянутой рукой в приемной премьера прошло. Сегодня необходимо постоянное давление снизу. И наш профсоюз должен свои акции без конца возобновлять.
      Другое направление — борьба в Госдуме. Надо настоять, чтобы там были проведены слушания о состоянии науки. Если прибавить к этому запланированное обсуждение на совете министров, то в целом должен появиться нужный итог. Во-первых, эти 4 процента, во-вторых, защищенность статей бюджета, чтобы расходы на науку не велись по остаточному принципу. И сверх того, конечно, программа технического переоснащения науки. Реорганизация науки нужна, как и ликвидация ее балласта. Но это очень трудный социальный вопрос, потому что речь идет о судьбах людей. И я считаю, что это один из отправных моментов для создания пособий по безработице. Во всех странах такие пособия существуют. Они позволяют человеку в течение года-полутора пройти какие-то курсы, освоить новую профессию, чтобы переходный период в его жизни не был таким страшным и мучительным.
      Но вот возьмем те же данные по бюджету. В научной сфере средняя зарплата 618 тысяч рублей. Сельское хозяйство — 307 тысяч. Пищевая промышленность — 906. Государственные органы управления — 939. Банки и финансовые компании — 1302 тысячи, я думаю, реально они получают намного больше. Энергетика — 1512 тысяч. Нефтедобыча — 2109 тысяч. Газовая промышленность — 2960 тысяч. Мы видим, что в сфере нефтедобычи, газовой промышленности получают в три раза больше, чем в среднем по стране. При этом оказывается, что в науке платят в 5 раз меньше, чем в газовой промышленности. По этим показателям прекрасно видно отношение к науке.
      Государство, которое печется о будущем, никогда бы не допустило, чтобы наука имела столь низкую зарплату по сравнению с добывающими отраслями. А правительство, которое сознательно ликвидирует отечественную науку и все больше ориентируется на добывающие отрасли, должно получить соответствующую реакцию со стороны народа. Уверен, что наш народ не согласится с будущим, которое предполагает колониальную эксплуатацию страны со всеми вытекающими отсюда последствиями. Причем то отношение к науке, которое было в советское время, можно квалифицировать как гораздо более государственное, чем нынешнее.
      — На митинге 10 октября вы сказали, что приостанавливаете свою голодовку. Вы имели в виду, что можете ее возобновить?
      — Я думаю, что это продолжение уже где-то на горизонте. Потому что я понял: правительство твердокаменно стоит на малом проценте для науки, твердокаменно стоит на попирании закона. И это требует, по-моему, решительной позиции протеста. То есть на самом деле сегодня воля идет на волю…
      Интервью вел Александр ПРОКУДИН

      * * *
      Военно-патриотический клуб “Русские витязи” выступил с предложением к федеральным и краевым властям взять на себя охрану слабоконтролируемых участков административной границы Чечни и Ставропольского края. Созданный три года назад в Ставрополе клуб насчитывает сегодня несколько сотен активистов, многие из которых прошли военную службу на территории Чечни, Таджикистана, Абхазии и в других “горячих точках” СНГ.
      Председатель клуба Михаил Ратничкин заявил: “Опять начались набеги на приграничные станицы, похищения людей, угон скота и прочий беспредел, творившийся в 1990-94 годах, когда бандиты чувствовали полную безнаказанность за свои преступления. Патриоты хотят сами защищать свой дом, а не слушать обещания о мире из Кремля”.
      * * *
      Во Владивостоке завершено следствие по делу Александра Шестопалова, бывшего сопредседателя “Республиканского движения Крыма”, девять месяцев находящегося в следственном изоляторе.
      В 1993 году Шестопалов переехал из Крыма в Приморье, где продолжал заниматься активной общественно-политической деятельностью. С 1994 года он также занимался выпуском газеты “Русский порядок” для дальневосточного региона.
      По словам адвоката Александра Шестопалова, дело от начала до конца сфабриковано под давлением местных властей, против которых Шестопалов неоднократно выступал с критикой.
      * * *
      В конце октября Арбитражный суд Санкт-Петербурга предписал Центральному комитету Российской коммунистической рабочей партии освободить помещение в бывшем здании Дома политического просвещения. Три года назад это здание было передано городскими властями под Международный центр делового сотрудничества (МЦДС). Руководство РКРП отказалось выполнить решение суда.
      Недавно силами ОМОНа и службы безопасности МЦДС руководство партии было выдворено из своих помещений, а принадлежавшие ей комнаты переданы в эксплуатацию “ОНЭКСИМ БАНКУ”, владеющему 50 процентами акций МЦДС.
      Лидер РКРП Виктор Тюлькин сообщил корреспонденту “НОРД-ПРЕСС”: “Здание Дома политического просвещения было построено на деньги коммунистов и распоряжаться им могут только приеемники КПСС, а не новоявленные демократы. По имеющейся информации, “ОНЭКСИМ БАНК” предоставил бывшему мэру Собчаку кредит на проведение предвыборной кампании на сумму в 50 млрд. рублей, а после грандиозного провала ставленника демократов на губернаторских выборах потребовал от руководства города вернуть затраченные средства. В качестве платежа руководство банка предложило передать в собственность помещения РКРП”.
      Контактный телефон
      “NORD-PRESS”: 925-69-14
      факс 924-84-35

      «ВСЛЕД ЗА ПОСЛЕДНЕЮ МЕТКОЮ ПУЛЕЙ МЫ ПОКИДАЕМ КАВКАЗ…»
      Такие слова были в старой русской военной песне. Сегодня откат русских войск, русского влияния, русской цивилизации из всего Северокавказского региона принимает обвальные масштабы. Практически подмяв под себя территории Чечни, Ингушетии, Дагестана, полевые командиры боевиков распространяют свое влияние на север, в области, искони заселенные русскими. Эмиссары чеченских бандитов пробираются даже на Дон, где поднимает голову, казалось, давно рассыпавшийся в прах призрак местного сепаратизма. Компетентные источники утверждают, что многие донские атаманы, даже те, что отстаивали с оружием в руках интересы России в Приднестровье, устав ждать от Москвы льгот, милостей и денег, подумывают о создании независимой казачьей Донской республики, идею которой проповедовал еще генерал Петр Краснов. И помощь в осуществлении этого плана — как финансовую, так и материальную — они могут получить у “отстоявших независимость” чеченских боевиков и их турецких хозяев, которым на руку продолжающийся распад России.
      В Чечне начался период затяжных осенних дождей. На Ханкале и Северном месят грязь еще около десяти тысяч российских военнослужащих. Кроме 205-й мотострелковой бригады и 101-й бригады внутренних войск, остаются в Чечне еще ставропольские десантники, части ОДОН (отдельная дивизия особого назначения ВВ МВД РФ) и многострадальный “Витязь”. Ходят слухи, что контингент, размещенный на этих двух базах, будет не уменьшаться, а увеличиваться. Армейцы относятся к этой перспективе крайне отрицательно — больше никто из них не желает воевать за правительство, так хорошо умеющее продавать противнику результаты побед своих собственных войск.
      Псковские омоновцы, несущие сейчас службу в составе совместной комендатуры в Грозном, чувствуют себя настоящими смертниками. Боеприпасов у них на полчаса боя, и “случись что”, им не продержаться до подхода помощи. Их “коллег” из числа бандитов в несколько раз больше и ведут они себя нагло, запрещают даже укреплять мешками с песком входы и окна в здании, где расквартированы псковские милиционеры.
      Обстрелы позиций и колонн федеральных войск не прекращаются ни на один день, но российские военнослужащие ответный огонь, как правило, не открывают.
      Одновременно в Грозном работают правительственные эксперты, торгующиеся с боевиками из-за сумм репараций (для приличия называемых помощью по восстановлению экономики), которые русский народ по воле своих бездарных руководителей должен выплатить кавказским уголовникам.
      Александр БОРОДАЙ

      Сознание не сразу вернулось к нему. Наверное, очень долгими были мгла и его беспамятное парение между землей, на которой он был распростерт, и небытием, в котором он мог бы навсегда остаться. Очнулся ночью. С трудом повернул неимоверно тяжелую голову, закованную в спецкаску “СОБРа”, увидел неподалеку силуэт бэтээра, несколько неподвижных черных фигур на разбитом асфальте и стену дома, сквозь мертвые глазницы окон которой светила луна…
      Их расстреляли в упор из развалин по всем правилам городского боя — ударили залпом сразу из нескольких гранатометов… Разнесли, развалили в металлолом, а по тем, кто уцелел, защелкали дудаевские снайперы… Били сначала в ноги, затем в руки, и лишь в конце следовал “милосердный” выстрел в голову…
      У него тоже были прострелены ноги и рука, но что-то, видно, помешало стрелку довести дело до конца… Может, то, что, потеряв сознание, он недвижно лежал навзничь, и это создало уверенность: не жив он вовсе. Что толку стрелять в мертвого, когда еще есть живые?
      Боец хотел отползти к стене дома, но простреленное тело не повиновалось ему. И тогда он тихо позвал:
      — Ребята! Ребята… Кто есть, отзовитесь!
      Тишина. Никто не отзывался. И вдруг голос:
      — Эй! Ты где?
      Нет, это не свои.
      — Эй! Ты где?
      “Молчи!” — приказал себе боец. Вскоре в темноте возникла идущая крадучись, почти на четвереньках, фигурка почему-то очень небольшого человека. Он склонился над одним из недвижно лежащих бойцов СОБРа, стал то ли трясти его, то ли обыскивать. Перебежал к следующему… И вот он рядом. На неподвижно лежащего бойца глядели черные, вовсе не испуганные, а азартные глаза подростка-чеченца. Лицо приблизилось, а затем отпрянуло — понял, что голос подавал этот русский и что он тяжело ранен. Что-то зловещее и неясное прозвучало на незнакомом языке — подросток исчез в темноте. Сейчас он сообщит своим о легкой добыче, и они либо добьют его снайперским выстрелом, либо, что не приведи Бог, постараются захватить живым. И нетрудно догадаться, какими страшными будут оставшиеся минуты жизни… Единственная рука все еще была верна ему, и он нащупал на бронежилете гранату…
      Не надо о подвиге, о мужестве. Это — безысходность, кратчайший путь обеспечить себе достойный “отход” из этой жизни. Собрался, приготовился. Но вот с другой стороны улицы послышался топот ног и голоса: “Ребята! Кто живой есть? Мы — лефортовцы!”
      Свои! Это уж точно. К тому же, вэвэшники. Собровец откликнулся. К нему подходили грамотно, перебежками. Несколько человек нырнули в развалины; чуть поодаль кто-то саданул из “мухи” по руинам противоположного дома. Двое склонились над раненым. Один — с портативной рацией. Передал негромко в эфир: “Ляпин! Вперед тридцать метров и возле сгоревшей коробки стоп! Правильно. Действуй!”
      Рывком подлетел бэтээр. Выскочили двое и сноровисто перенесли грузного раненого на броню.
      Уже в безопасном месте, когда собровцы раздели, надежно перевязали, вкололи промедол и еще какой-то тюбик, он снова услышал эту фамилию “Ляпин”: “Давай, Ляпин, жми на всю железку к нашему скверу. Туда вертолет подойдет!” — “Есть жать к нашему скверу. Сдать раненого на вертолет!”
      Все получилось у этого шустрого паренька. Домчал, как на “скорой помощи”, передал врачу в вертолете. А собровец, когда его перекладывали на носилки, еще нашел в себе силы — поблагодарил:
      — Спасибо… Сам-то откуда будешь?
      — Из Москвы!
      — Земляк… — тихо произнес собровец и, похоже, отключился. Через полгода, оправившись от ранений, он будет вспоминать тот роковой грозненский вечер, будет помнить, что вывез его из боя какой-то москвич-солдат по фамилии Ляпин или что-то близкое к этому. Земляк. Вывез из-под огня, как на “скорой помощи”.
      * * *
      А Ляпин и впрямь когда-то работал шофером на “скорой помощи”. Это была самая значимая лично для него работа, на которой ощущал себя нужным людям, во-первых, и по-мужски сильным, во-вторых.
      Мчался на своей “скорой”, и лучи автомобильных фар чаще всего высвечивали узкие проезды между рытвинами и буграми новостроек… Возил рожениц. Даже участвовал однажды при приеме младенца — тот горласто кричал, а Влад, державший его на простыне, больше всего боялся, как бы случайно сильно не сжать или не уронить. Это было самое хрупкое существо, которое он держал в своих руках! Возил пожилых людей с сердечными приступами, приходилось доставлять в “Склиф” и с виду грозных, “навороченных”, а на самом деле совсем по-мальчишески боящихся уколов и боли парней…
      К машине приобщился рано. Она была у отца. Лет, наверное, в девять тот доверил сыну порулить. Но вся сложность была в том, что с трудом доставал педали сцепления и газа… “Качай силенку, Влад! И расти!” — говорил отец.
      Качал, рос. Но уже в одиннадцать лет отец от них ушел. Вместе со своей машиной… Встретил другую женщину, перешел к ней жить. Отец избрал очень жесткую форму разрыва со своим первым семейным прошлым — порвал, как отрезал. Ни посещений, ни встреч, ни даже телефонных разговоров с сыном.
      Недостачу сильной мужской опеки Влад ощутил довольно рано… Подерется с мальчишками, побьют его беспощадно, а поделиться своей бедой, найти из нее достойный выход — с чьей помощью? Мать, она может только погладить, приласкать, пожалеть… А требовалось совсем иное. Искал выход сам — подался, было, в секцию каратэ, но там ему буквально на первой неделе сломали руку. Ходил в школу с гипсом.
      Как-то встретился с отцом. Тот сам его нашел:
      — Я теперь снова в Москве работаю. Возглавляю фирму… Заходи, поговорить надо. Не чужие люди…
      — О чем говорить-то? Ты столько лет пропадал, скрывался…
      — Ну не ершись, не скрывался… Не сложились у нас отношения. Просто не хотел создавать дополнительные сложности, давал матери возможность устроить новую семейную жизнь… Но она, похоже, так и осталась одна.
      — Не одна, а со мной. Мы как были двое — так и остались вдвоем. А ты… ты ее так и не понял. Жалко тебя, отец.
      Владислав тогда с трудом произнес это, ставшее непривычным ему, слово “отец”… И добавил, не без некоторого вызова, что в самое ближайшее время уходит в армию. От встречи отказался…
      * * *
      Кто-то тряс его за плечо:
      — Ляпин! Ляпин! Да проснись же, твою дивизию! Спит, как дома…
      Над ним стоял прапорщик Панченко, старшина их автороты. Ляпин сел на матраце, брошенном на траву, и стал шарить рукою, искать сапоги.
      — Десять минут на сборы. Едешь на бензовозе Егорова. Его в госпиталь отправили вчера. Сбор колонны в шесть ноль-ноль. Ты меня понял, сержант?
      — Понял, товарищ прапорщик. Это я понял…
      — А что неясно?
      — Неясно, Павел Степанович, когда весь этот бардак кончится… Вчера — на одной машине, позавчера — на другой. Сегодня вот снова. Когда только это кончится?
      — Ну непонятливый ты хлопец, Ляпин. Считай, уже год воюешь, а все не знаешь, что война и есть самый большой бардак. Езжай, езжай. Глядишь, снова к награде тебя представим. Ко второму кресту.
      — Ясно, товарищ старшина. Тут бы березовый не заработать.
      — Пронесет и на этот раз. Ты у меня везучий. Тьфу-тьфу-тьфу!
      Колонна попала под обстрел.
      Тактика старая и верная — подбили головной бэтээр, подожгли несколько транспортных машин и в их числе бензовоз, который вел Ляпин. Хорошо хоть сама дорога позволяла объезжать подбитую технику, и тут главным было, чтобы и во время объезда снова кого-то не подбили — это закупорило бы дорогу. Бойцы открыли плотный ответный огонь, не давая противнику действовать выборочно.
      Бензовоз мог каждую секунду взорваться. Ляпин это понимал. Как раз в это время кто-то забарабанил по кабине слева, а затем в проеме окна появился возбужденный прапорщик Панченко:
      — Ляпин! Сбрасывай наливник с дороги!
      Он бы и сам, Панченко, это сделал более умело и быстро, но занимать место водителя, высаживать Ляпина было некогда…
      — Понял! Сбросить с дороги! — Ляпин стрельнул глазами: сам-то, мол, соскочи…
      Панченко спрыгнул, бежал рядом с открытой дверцей…
      — Набери ход и за этой подбитой… круто вправо! Ну! Молодец, Ляпин!
      Это еще неизвестно, кто молодец! Прапорщик бежал рядом с наливником, вроде бы и прикрытый от огня корпусом машины, но сама она могла вот-вот рвануть, и тогда…
      Все удалось! Машина уже срывалась с дороги, когда Ляпин покинул кабину… Приходилось ему когда-то прыгать на ходу с поезда — там главное было не налететь на какой-то камень или другой твердый предмет, а здесь, хотя и скоростенка меньше, но камней навалом, а главное, угадать бы, не сорваться по инерции за край дороги. Дьявольская сила все же повлекла его вслед за машиной, но кто-то сгреб, схватил его за ноги — удержал! Панченко! Конечно, подстраховал он. Так, лежа рядом и не слыша грохота боя, они разом увидели, как перевернулась машина, пошла на следующий кувырок и рванула огромным огненным шаром, подняв над местом взрыва черный клубящийся султан. На них пахнуло жаром, но, слава Богу, не опалило. Они вскочили на ноги. Идущая следом машина уже притормаживала, чтобы подобрать их. Панченко ахнул и упал, как подкошенный. Попытался снова вскочить, но не смог и лишь тогда понял:
      — Ноги, Ляпин… Мне попало в ноги…
      Ляпин перенес прапорщика в кузов подошедшей машины, подтянулся, запрыгнул сам. Колонна, огрызаясь, подбирая раненых и убитых, уходила из-под огня. Панченко, сам того не подозревая, оказался пророком: Ляпина действительно представили ко второй награде.
      …”Ну вот, мама, и разрешился наш с тобой спор: получится из меня солдат или не получится. Получился. И, наверное, не очень хилый, если вчера вторую награду вручили. На этот раз медаль “За отвагу”! Вот уже три месяца, как я стал старшим сержантом и назначен на должность старшины роты вместо раненого прапорщика”.
      Когда писал это письмо, снова невольно вспомнил приезд мамы сюда, в Чечню…
      Это было еще в начале его службы. Тогда как раз в прессе и по телевидению началась кампания борьбы за мир в Чечне, за возвращение матерями своих сыновей с войны. Правозащитник депутат Сергей Ковалев вещал: “Езжайте в Чечню. Убедите своих сыновей не воевать против свободолюбивого чеченского народа. Забирайте их и уезжайте в Россию!”
      Как же Влад был удивлен, увидев мать в расположении части! Уткнулась ему в плечо и плакала, целовала его и все говорила: “Слава Богу, ты живой! Какой же ты худой стал, сынок! Ты не болеешь?”
      Ну обычные слова, какие говорят, наверное, все матери при встрече со своими сыновьями. Но были и другие слова, сказанные наедине. Осторожные, робкие. Те, которые говорила она, и сама не верила в то, что они будут услышаны:
      — Ты у меня один… Если с тобой случится страшное — я не переживу, я не буду жить. Ты, понимаешь… ты — смысл всей моей жизни! Нельзя ли как-то уехать, уйти от этой войны. Ну зачем она нам?
      Он отвечал ей, набычившись, точно в чем-то перед ней провинился:
      — Дезертиром не стану! Ты должна меня не только любить, но и уважать!
      Он не уехал, не сбежал, как это сделали некоторые из солдат, поддавшись эмоциям и уговорам матерей. К чести его товарищей-москвичей, никто из них этого не сделал. Они дали друг другу клятву — уехать отсюда только всем вместе с оружием в руках.
      * * *
      … Что привозит солдат с войны? Известное дело — “законсервированную” на всю оставшуюся жизнь горечь потерь, тревожные сны, злые отметины на теле, а то и расшатанные после контузии нервы. Везет он в себе и нечто такое, что сразу и не выразишь… У одного внешне вроде бы и никак не проявится, а у другого… И назовут это “синдромом”, по названию самой войны. “Афганский синдром”… Он уже есть. Теперь вот — долго ждать не пришлось — “чеченский”… Он в диспропорции опыта, полученного человеком на войне, и тем, что есть в мирном быту; он в умении “нормально” жить там, где опасность и смерть, и неумении сразу приспособиться, адаптироваться к мирной вроде бы, но тоже очень непростой жизни… Он проявляется в обостренном восприятии любой, даже малой несправедливости, не говоря уже о большой…
      А еще в той раскованности, которую даже самый строгий моралист “разгильдяйством” или даже “разнузданностью” не назовет. Да и плевать солдату на моралистов.
      Там, на войне, это что-то иное — среднее между раскованностью, инициативой и безоглядностью на мирную мораль. Там — профессиональное чувство — выполнить приказ. Возвратившись с войны, не подставить товарищей под смерть… Влад в кругу друзей духарился (как всякий в его возрасте):
      “Есть ли жестокость на войне? Конечно. У воюющих друг с другом — обязательно. А по отношению к мирным жителям — не помню, не бывало…
      Другое дело — дан приказ добраться срочно туда-то… Останавливаешь чеченскую легковушку, всех оттуда вытряхиваешь. Увел чужую машину? Война. Они-то сами из России сколько авто угнали?”
      Вот так. Сидела уже, жила в нем этакая лихость, солдатская дозволенность или как там ее психологически точно назвать?! Но без нее на войне, наверное, и нет бывалого солдата…
      Изредка по телевизору показывают кадры Парада Победы. Вид сверху на грозно и красиво шагающие квадраты бойцов-победителей, и голос диктора, что у нас в 45-м была самая сильная и опытная армия. И это однозначно потому, что каждый из тысяч шагающих в строю умел, когда надо — все. И метко стрелять, и ползать по-пластунски, и бежать под огнем так, как нынешним олимпийцам и не снилось… Умел во имя победы инициативу проявить! Только никто потом его удаль и раскованность “синдромом Отечественной войны” не считал, потому что воевала вся страна, весь народ…
      …Москва изменилась. Особенно ее центр. Приобрела иностранный вид. Многие старинные дома и особняки вдоль бульваров похорошели, обрели вторую молодость. А вот неоновых реклам на русском языке почти не осталось…
      В их квартире все по-прежнему. Будто и не уезжал из нее на два года. Гитара, книги, улыбающиеся полуобнаженные красотки, всерьез обещавшие солдату все прелести мира. Мать сколько раз грозилась снять их со стены и выкинуть в мусоропровод, но так и не исполнила своей угрозы…
      Он сам это сделал. У него теперь начиналась новая взрослая жизнь. Жаль только, что девчонка его так и не дождалась — вышла замуж.
      Он не стал бездельничать, не дал себе поблажки и месяца. Как задумал еще в Чечне — остался на службе во внутренних войсках. Характеристики и рекомендации имел лестные. Ну а потом две награды за храбрость и мужество — они сами за себя говорили!
      Мать не возражала, не отговаривала. Одно только сказала: “Боюсь, чтобы тебя снова в пекло не сунули!” Он отшутился: “Была бы шея — хомут найдется! Ладно, постараюсь только ради тебя найти теплое местечко — там, где главное до блеска чистить ботинки и лихо начальству честь отдавать!” Мать рассказала об отце. Работает в какой-то фирме. Звонил, говорил, что как вернешься и, если захочешь, он тебя на хорошую работу устроит. “Я ему сказала, что без его услуг обойдемся. Может, я зря так?” “Нет. Все правильно”.
      * * *
      …Работой своей был он, судя по всему, доволен. Опять возле привычных машин, в служебном автопарке. Сразу же присвоили ему звание прапорщика. Каждое утро, начищенный, в ловко сидевшем на нем камуфляже, спешил он на работу, легко сбегал по ступеням лестничной площадки вниз. Лифт игнорировал.
      Все соседи комплименты матери расточали. Надо же, какой парень стал. Статный, бравый.
      …И была неделя как неделя. Суббота как суббота. Новые московские друзья. Чем заняться, как бы интересней провести время?
      Один предложил: “Давай махнем к девахам! Ну, к тем самым, которые не откажут штатским, а уж героям чеченской кампании — ни в жисть!”
      Влад засомневался: “Ну их… Грязь всякую подбирать!” Его осмеяли: “Ну ты на своей войне вообще зациклился. Да сейчас все такие, что не знаешь, на ком что найдешь, а на ком потеряешь! У тебя, скажи откровенно, женщина хоть одна в жизни была? Не было — по глазам видно. Так сегодня же будет!”
      Другой поддержал: “Все так! Жизнь капиталистическая стала. Имеешь деньги — все имеешь”. “А без денег? Ведь есть же на свете любовь!” “Ну, блин, ты даешь! Без денег… любовь… гармонь… сирень в чужом саду… Ну, есть любовь! Не будем спорить. Только ты ее, Влад, попробуй еще найти! Возможно, и найдешь, но на это нужно время. А я про сегодня, про сейчас! Понял?” “Леша прав. Пока ты на войне боевую практику приобретал — мужик в тебе дремал. Может, даже и заснул вообще. А что — бывает! Будем наверстывать! Едем?”
      Поехали. Эх, пропали на сегодня мамины пироги! Если захочет мне что-то передать — пусть позвонит по пейджеру. Придумали же такую чудо-коробочку.
      * * *
      Тройка веселых кавалеров пришла по интимному адресу. Но — “облом”. Девиц не оказалось. Надо же, такая невезуха, прямо по тревоге убыли все за город к “новым русским”.
      — Так что вы нам посоветуете, мадам? — хорохорился косивший под бывалого мэна Алексей — двадцатитрехлетний парень со светлой есенинской челкой на лбу, приятель Владислава еще со школьных лет.
      — Ой, не знаю, кавалеры, как вам и помочь? Вот что… Есть две девочки с Украины… Оксаночка и Наталка. Запишите адресок! Это — Северное Бутово, новый район. Телефона пока нет. Но по домофону узнаете, должны быть дома.
      …Частник привез их к нужному дому. А вот и подъезд с домофоном. Набрали номер, услышали певучий голос с украинским акцентом…
      — Алле! Оксаночка? Ах, то Наталка-полтавка? Здравствуй. Я по рекомендации тети Моти… Ну, Веры Андреевны.
      — Что надо? — вдруг ворвался в динамик грубый мужской голос.
      — Это кто еще? Я с Наталкой беседовал, а ты… Дай ей трубку!
      — Слушай, ты, козел, валяй, откуда пришел. Пасись!
      Троица переглянулась. Ну зачем такие обидные слова про козла и про пастбище? Обидел. Ой, обидел. Надо бы с ним разобраться. Пока спорили, как проучить нахала, вышел крутой с виду парень, а с ним девушка чернявая, симпатичная. И не узнали бы, пропустили, да он сам обозначился. Подходя к “мерседесу”, ухмыльнулся:
      — Я же сказал, ваш поезд не в ту сторону, ребята! Не тратьте время!
      На эффект давил. На своей “мерс”, на крутой вид и прикид — знайте, мол, не простой дворовый.
      Вот ведь и вежливо вроде посоветовал, но они уже были взведены. Особенно Леха. Недаром же он физически отменно подготовлен и какой-то пояс по какому-то японскому боевому искусству имеет. Подошел и молча звезданул нахалу промеж рог. Но драка сразу не началась. Подумалось даже, что тот после удара что-то понял, но оказалось — хитрил. И в ходе словесной разборки снова много обидных слов, но уже в адрес девицы, этой самой Наталки-полтавки, наговорил — что и куплена она с потрохами им на двое суток за такие “башли”, что им, безмозглым баранам, не снились. Жизнь современную надо бы уже и понять… Словом, опять драка, но уже с помощью выхваченной хамом из машины бейсбольной биты. Попади по руке — перелом, по голове — похороны… Неизвестно, как бы все кончилось — может, и уложил бы всех троих рядком, но выручил опять же Леха — изловчился и въехал этому мэну в пах. Тот свалился, скрючившись бубликом.
      — Ну все, ребята. Сваливаем!
      Дверца “мерседеса” открыта — ну прямо приглашает. Не пешком же добираться! Сели. Влад, естественно, за руль. Эх, солдат! На каких машинах ты только не ездил — прокатись-ка на черном “мерседесе”!
      * * *
      Спустя час всех троих задержали. А как узнали, что Владислав Ляпин еще и прапорщик — передали его в военную комендатуру. С него ремень сняли и этот самый пейджер.
      …Строчки на нем высвечивались: “Влад! Срочно звони. Мама”.
      Теперь мать знает, где он и что с ним… Побыл-то после войны дома всего два месяца и вот уже третий месяц в следственном изоляторе. Возбуждено уголовное дело. За групповое (по словам потерпевшего) избиение, за угон чужой автомашины… В Военном трибунале, наверное, закончили подшивать все необходимые бумажки.
      Но нет среди них “чеченских” боевых реляций. Не будет и в безликой характеристике с последнего места службы даже скупых слов, что любит технику и людей, что работал радостно и увлеченно… Что России предан и как боец надежен…
      И подписавший казенную характеристику командир, кроме жгучей злости и досады, вряд ли еще какие чувства испытывает… Надо же два с лишим десятка лет прослужить в матушке-Сибири, честно проползти на пузе все ступени от сержанта конвойной службы до подполковника-автомобилиста, попасть служить в столицу, а здесь из-за какого-то прапора… эх, не видать теперь полковничьего звания. Не видать…
      Грядет суд. Может, смутно чуя беду, вдруг позвонил отец:
      — Как дела, как служба у Владислава? — спросил у бывшей жены.
      — Спасибо. Жив-здоров…
      — А что у тебя голос такой? Ну, хриплый… Простыла, что ли?
      — Да, наверное. Дежурство трудным было. Устала.
      — Ну отдыхай. Передавай привет сыну!
      …В специзоляторе тесные душные камеры. Днями тяжело. Вечерами — особенно. А ночами иногда приходит забытье — снится свобода.
      Снится и война в Чечне. Вот вчера приснился боец-собровец, которого когда-то ночью тяжело раненного вытаскивал.
      Здоровый и невредимый. Весело так говорит: “Вот за то, что ты меня спас, я тебя охранять буду!”. “Как охранять? — не понимает Влад. — Ты же не охранник, а собровец! Ты — элита!” Смеется собровец, хлопает Влада дружески по плечу своей тяжелой рукой: “Чудило! Я тебя в обиду никому не дам. Вот в этом плане и охранять буду!”
      Так хорошо на душе стало, а проснулся — хоть волком вой. Сегодня придет адвокат. Наняла мать какого-то законника. Блуждает меж трех сосен и, видно, не выведет.
      Спросить бы кого-то да громко так: “Ну что такого случилось? Ну что, разве убили кого или ограбили? У государства, конечно, должны быть всякие законы, в нем должен быть порядок. Но разве он есть? И разве Влад Ляпин — вчерашний солдат — самый тот, кого надо держать за решеткой?”
      Только кому что докажешь, кто такое услышит и поймет?
      А вечерами в квартире тикают старинные часы. И висит в шкафу военная форма сына с наградами и знаками отличия… И сиротливая гитара на стене снова покрывается пылью. Как в те месяцы, когда Влад был в Чечне. Сколько на этот раз ждать? Глядят с фотокарточки из-под автомобильного стекла с пулевой пробоиной (он привез его с войны на память!) глаза сына. Он никогда не был для нее героем. Никогда не будет и преступником, потому что, по сути своей, быть им не может. Он для нее всегда — сын. Один, единственный.

      На фоне чудовищного экономического кризиса в стране и испуганной милитаризации различных министерств и ведомств (из которых уже 26 имеют собственные вооруженные формирования) Чубайс и его команда фактически осуществляют широкомасштабную и совершенно антиконституционную кампанию по узурпации властных полномочий. Чубайс насыщает не только администрацию президента, но и другие органы власти своими людьми — старыми демороссами, дискредитировавшими себя как управленцы еще в 1991 году. Не будет неожиданностью, если на политическом горизонте с его подачи снова появятся такие фигуры, как Егор Гайдар и Геннадий Бурбулис. Пост помощника секретаря Совета безопасности уже занял протеже Чубайса — Борис Березовский. Невозможно объяснить это назначение какими-нибудь рациональными причинами, кроме необходимости иметь на важном посту верного Чубайсу человека. Мало того, что Березовский непрофессионал, он еще и делец, чья репутация многим представляется весьма сомнительной. Заявлено, что этот человек будет заниматься урегулированием чеченского вопроса, одного из самых больных и острых в современной России. Но ведь уполномоченным президента по Чечне, вместо Лебедя, уже назначен Иван Рыбкин. Значит, Березовский, вопреки указу президента, фактически узурпировал его полномочия?
      Еще одна креатура Чубайса — бывший министр иностранных дел Андрей Козырев, “заслуги” которого перед страной настолько известны, что о них можно умолчать, получил теплое место — стал представителем России в НАТО.
      Возможно, самым сокрушительным ударом по руинам российской государственности стало создание при администрации президента РФ “государственной военной инспекции”. Этот недавно народившийся орган, чьи функции и полномочия определены крайне нечетко, может стать настоящей дубиной в руках Чубайса, с помощью которой тот сможет нанести сильнейшие удары по всем основным силовым структурам. По всей видимости, главная задача комиссии в том, чтобы очистить силовые министерства от людей, которые имели несчастье стать неугодными или подозрительны почти всесильному временщику. Впрочем, последние отставки в руководстве правоохранительных структур Москвы, видимо, непосредственно связаны с активизацией закулисной борьбы за власть в стране.
      Нам остается ждать реакции премьер-министра и его окружения на эти изменения в структуре власти. Ведь деятельность Чубайса, прежде всего, ущемляет права и интересы Черномырдина и его людей.

      Язык дан людям, а в особенности дипломатам и политикам, для того, чтобы скрывать свои мысли. В последнее время стало, например, очень модно рассуждать об “элитах”. Куда ни кинь, везде толпятся “элиты”: центральные, региональные, отраслевые и т. д. Тем не менее, многочисленные писания на эту тему мало что дают для прояснения сегодняшней смутной ситуации, а вот затемняют многое.
      Характерен сам контекст, в котором чаще всего оно встречается. Это прежде всего “борьба элит” — драка за влияние, за раздел и передел остатков народного достояния. Читая статьи “элитологов”, часто ловишь себя на мысли, что Россия в их понимании — всего лишь поле боя соперничающих кланов, декорация на политической сцене, не имеющая самостоятельной ценности.
      Французское слово “elite” (от глагола “йlire” — выбирать) означает отборную часть чего-либо. Оно употреблялось у нас до недавних пор в основном в семеноводстве и животноводстве. Проникновение его в сферу общественных понятий началось тогда, когда социальное расслоение, неравенство и несправедливость перестали восприниматься, как нечто ненормальное и постыдное, подлежащее сокрытию от глаз народа. “Сливкам общества” потребовалось благозвучное самоназвание — естественно, “престижное” и “заграничное”, и оно было скоро найдено. Кстати, от этого же корня происходит еще один термин современного новояза — “электорат”.
      Сегодня “элита” — собирательное выражение для обозначения привилегированных социальных групп, синоним всякого рода олигархий, номенклатур, мафий. Они с радостью напялили на себя новый титул, скрывающий убожество содержания и придающий ему блеск “избранности”. В отношении всей этой публики народная мудрость не питает, впрочем, ни малейших иллюзий, глася: “из грязи — в князи”.
      Для обозначения такого рода явлений ничего лучшего, кроме “элиты”, действительно, не придумаешь. Однако если говорить о людях, действительно составляющих цвет нации, общества и государства, пользующихся общественным влиянием и моральным авторитетом благодаря своим личным заслугам перед народом, — то для таких людей, будь то рабочий или политик, военный или учитель, писатель или врач, ученый или священник, — для них в русском языке и в нашей общественной традиции определения найдутся.
      Например, “знатные люди”. Одно из многих его значений очень близко и к понятию “элиты”. Но характерна сама сущность этого слова, отражающая глубокое смысловое различие знатности и элитарности. Если от “элиты” и “элитарности” — прямой путь ко всякого рода “расам господ” и “богоизбранным народам”, и ко всем видам расизма, то “знатный” — это известный, видный, уважаемый, пользующийся доверием, отличный, славный.
      В этом понятии нет ничего ни от римского нобилитета (благородства происхождения, прирожденности заслуг), ни от буржуазной аристократии денег: всех этих, как иронически выразился однажды Маркс, “выдающихся колбасников” и “влиятельных торговцев сапожной ваксой”. Общественное утверждение высоких достоинств человека русский язык и отразившееся в нем миропонимание возложили на признание их его друзьями, товарищами и соотечественниками.
      Да, бывает родовая знать, но бывает и трудовая: знатная доярка, знатный проходчик, водитель, ученый. Сегодня эти понятия советского времени вызывают у некоторых лишь презрительную ухмылку. А зря. Конечно, самые высокие слова могут быть оскоплены лицемерием и казенщиной, что нередко случалось в былые времена. Но глубинный их смысл от этого не утрачивается. Он в том, что общественный вес гражданина состоит прежде всего в его моральном авторитете. Не место красит человека, а человек — место.
      “ВЫШЛИ МЫ ВСЕ ИЗ НАРОДА…”
      Есть иерархия социальная, в рамках которой самовыражаются “элиты”, и есть иерархия нравственная. Последняя не признает официальных чинов, и отсюда еще одна ключевая, исконно русская категория — разночинность. Настоящая знатность тождественна антикастовости. Лучшая часть общества — это лучшая часть всех, без исключения, общественных групп и слоев “сверху” и “донизу”. Слова на памятнике, воздвигнутом на Красной площади — “Гражданину Минину и князю Пожарскому” — прекрасно это иллюстрируют.
      Хорошо, если социальная и моральная иерархия совпадают. И хотя нигде и никогда этот идеал не был пока достигнут, если общество продвигается к нему — значит оно здорово. Когда же движение происходит в обратном направлении, это признак того, что общество больно, причем одной из самых опасных и тяжелых болезней.
      Такой болезнью страдает сегодня Россия. Выражаясь научным языком, в России существенно повреждены каналы вертикальной социальной циркуляции. Сложилась система отбора и продвижения “наверх” по критериям, не имеющим ничего общего с интересами всего общества.
      Слова знаменитой песни “Вышли мы все из народа” превратились в злую пародию на чиновников и новоявленных миллиардеров. Оторванность от народных корней, народных традиций и национальных святынь стала той питательной почвой, на которой распустились ядовитые цветы политиканства и безудержной демагогии. Понятия бескорыстия, честности, преданности делу и верности идеалам для них превратились в пустой звук. Бал правят корысть и тщеславие, приспособленчество и изворотливость, беспринципность и карьеризм.
      К примеру, опросы Центра комплексных социальных исследований показывают — почти 70 процентов экспертов считают, что важнейшим фактором, способствующим сегодня личному обогащению, является “должность, занимаемая до начала реформ”. А свыше 90 процентов называют в качестве этого фактора “связи”, обусловленные такой должностью.
      Среди качества, необходимых сегодня предпринимателю, чтобы разбогатеть, эксперты на второе место, вслед за чисто коммерческими способностями, ставят… “неразборчивость в средствах и нечистоплотность”! При этом “порядочность и добродетельность” в такой табели о рангах находится аж на… пятнадцатом месте, имея рейтинг всего в 6 процентов, пропустив вперед “изворотливость” (десятое место) и “жестокость и эгоизм” (одиннадцатое место). Те же эксперты в 50 процентах случаев называют главным фактором, способствующим личному обогащению, “связь с криминальными структурами”, а около 80 процентов из них считают, что “большинство россиян стали богатыми, пользуясь несовершенством закона”.
      Новая российская “демократура”, вылупившаяся из порядком подпорченного горбачевского “номенклатурного яйца”, безответственна и лишена глубокого понимая своего долга. Не удивительно, что в такой атмосфере личные и клановые интересы получают весомое преимущество перед общенациональными нуждами. Торжествует “психология временщика” с ее гаденьким лозунгом: “Урвать побольше, спрятать подальше, а там будь что будет…”
      Как же так: в России по-прежнему много хороших, умных, честных, талантливых людей, а наверх шумной ватагой устремилась самая нечистоплотная публика?
      Известно крылатое выражение, верно характеризующее суть отношений, на которые опирается истеблишмент Соединенных Штатов: “Что хорошо для “Дженерал моторс”, то хорошо и для Америки”. У нас же этот принцип пока не работает, и неизвестно заработает ли вообще. Патриотическое предпринимательство остается до сих пор редким исключением. Превращение его в правило весьма проблематично в условиях продолжения экономического курса президента и правительства. Что хорошо для нынешних “элит”, вовсе не обязательно хорошо для России. Причину тому следует искать как в социальных и экономических условиях современной ситуации, так и в исторических особенностях развития нашей цивилизации.
      Эта особенность в том, что “элитарность” как таковая враждебна российскому духу, российской государственности. Я далек от мысли идеализировать отечественную историю, приписывая ей извечную гармонию. Наоборот, то, о чем идет речь, возникло в силу сочетания крайне противоречивых и весьма жестких факторов. Но и потери связаны с приобретениями — такова историческая диалектика. Она тонко раскрыта А. Пушкиным в одной из его заметок по русской истории.
      При Петре I, писал он, “все состояния, окованные без разбора, были равны перед его дубинкою. Все дрожало, все безмолвно повиновалось. Аристокрация после его неоднократно замышляла ограничить самодержавие; к счастию, хитрость государей торжествовала над честолюбием вельмож, и образ правления оставался неприкосновенным. Это спасло нас от чудовищного феодализма, и существование народа не отделилось вечною чертою от существования дворян. Если бы гордые замыслы Долгоруких и проч. совершились, то владельцы душ, сильные своими правами, всеми силами затруднили б или даже вовсе уничтожили способы освобождения людей крепостного состояния, ограничили б число дворян и заградили б для прочих сословий путь к достижению должностей и почестей государственных… Нынче же политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян, желание лучшего соединяет все состояния противу общего зла”. (Все выделения в тексте мои. — Авт.).
      Такова “демократия несвободы”, определявшая классовые взаимоотношения на протяжении большей части российской истории, обусловившая общность судьбы “высших” и “низших” сословий. Русское дворянство было “прижато” самодержавным деспотизмом к народному телу, и при всех противоречиях, разделяющих общество, оно оказалось ближе к народу, чем где бы то ни было на Западе. Здесь корни особого, отличного по своему происхождению от буржуазного, характера российского национального и народного единства, столь ярко проявившего себя и в 1612, и 1812 годах, и во многих других событиях. Здесь корни народности культуры “высших” классов, благодаря которой представители знатнейших родов становились “зеркалом русской революции”, зеркалом крестьянской России. Послушаем еще одного гения нашей литературы. Вот как рисует Лев Толстой русскую плясовую Наташи Ростовой.
      “Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро-весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел, и они уже любовались ею.
      Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять все то, что было в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке”. Не в этом ли секрет, почему Ленин так любил перечитывать сцену охоты из “Войны и мира”?
      Россия с честью выходила из самых ужасных испытаний, когда лучшие представители “высших” классов “умели понять все то, что было во всяком русском человеке”. Когда они умели понять также и то, что своим развитием обязаны не случайности рождения в кругу “элиты”, а тем, что оно куплено трудом миллионов безвестных и безграмотных людей, перед которыми “элита” всегда останется в неоплатном долгу.
      И, наоборот, все кризисы и смуты в России знаменовались не ослаблением элиты, а усилением “элитарности” высших классов и сословий, превращением их в касту, оторванную от народа, все более замыкающуюся в своих эгоистических интересах. Последний наглядный тому пример — превращение советской партийно-государственной номенклатуры в “элиту”, отгороженную от реальной жизни и как закономерное следствие — предательство ею интересов страны.
      РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ
      Главной заслугой Петра можно считать создание механизмов, обеспечивших резкое обновление национальной элиты. Это было достигнуто в первую очередь благодаря знаменитой петровской “Табели о рангах”, которая позволяла любому одаренному россиянину, проявившему свои способности на ниве служения Отечеству, получить как личное, так и потомственное дворянство.
      “Первоначальная концепция социального устройства имперской России, — пишет современный историк, — была достаточно продуманной и стройной. Лишенные старых местнических амбиций, дворяне беспрепятственно выделяли из своих рядов лучших представителей на ключевые государственные посты, сообразуясь в первую очередь с личными качествами претендентов, а не с родовыми заслугами именитых предков. В результате государство вскоре получило в свое распоряжение весьма значительный “кадровый потенциал” высококлассных чиновников и военачальников, дипломатов и администраторов, деятелей науки и культуры”.
      Более того, такая система некоторое время даже сохраняла весьма высокий, по тем временам, уровень своеобразного социально-политического равенства. Любой дворянин являлся таким же крепостным у государства, как крестьянин у помещика. От государственной службы было невозможно уклониться, а срок ее и вовсе не оговаривался — служи, пока ноги носят.
      Сложившийся в результате этих правил баланс интересов различных сословий оказался весьма эффективным и предопределил быстрый всплеск русской державной мощи. В течение XVIII столетия Российская Империя стремительно превратилась в мировую державу, окончательно закрепив за собой ту роль “геополитического баланса”, которая и до сих пор ею пока не утрачена, несмотря на все катастрофы последних лет…
      Однако уже во второй половине XVIII века социальный механизм дворянской России начал давать серьезные сбои. Дворянство, получившее к тому времени массу новых льгот, превратилось в замкнутый привилегированный слой и перестало наравне с другими тянуть общее “сословное тягло”.
      Это понудило самодержавие к очередным реформам, суть которых заключалась в попытке сформировать новую элиту на бюрократическом основании государственного чиновничества. Такая замена была практически завершена Николаем I, создавшим за время своего царствования довольно стройную и последовательную систему учреждений государственного управления, заменившую структуру, господствовавшую в этой области со времен Петра. Российское самодержавие приняло, таким образом, свою окончательную, чиновничье-бюрократическую форму.
      Но социальный дисбаланс, доставшийся новой элите в наследство от прежних “высших классов”, оказался для нее непреодолимым препятствием. На протяжении всего XIX века внутриобщественные, межклассовые противоречия в России нарастали, несмотря на отчаянные попытки государства взять развитие ситуации под контроль. Ни “Великие реформы” Александра II, ни “контрреформы” Александра III, ни учреждение Государственной думы Николаем II не спасли страну от социальных катаклизмов. Национальная элита Российской Империи не сумела выполнить свою главную функцию — обеспечение приемлемого уровня социальной справедливости в обществе — и была закономерно сметена волной революционного взрыва 1917 года.
      СОВЕТСКИЙ СОЮЗ
      Роль кузницы национальной элиты в СССР выполняла Коммунистическая партия. С ней непосредственно связаны все успехи советского периода нашей истории, она же несет и львиную долю ответственности за провалы и неудачи этой эпохи.
      Внутри одной партии — РСДРП-ВКП(б)-КПСС — практически с самого начала существовали два антагонистических течения. Одно рассматривало “эту страну” лишь в качестве вязанки хвороста для разжигания “пожара мировой революции”, другое — любило Россию как свою самобытную историческую Родину с ее великим прошлым и не менее великим будущим.
      В течение семи десятилетий советской власти преобладающее влияние в стране приобретали попеременно представители то одного, то другого течения. Этим в первую очередь и объясняется противоречивый и неоднозначный характер деятельности той национальной элиты, которая вплоть до развала СССР в 1991 году осуществляла руководство страной.
      Да, именно партийная элита стояла во главе процесса индустриализации, в кратчайшие сроки превратившего отсталую сельскохозяйственную страну в мощную промышленную державу. Да, именно ее представители обеспечили мобилизацию всех ресурсов во время Великой Отечественной войны, поднимали бойцов в атаку со словами: “Коммунисты, вперед!”, руководили послевоенным восстановленим народного хозяйства и сделали СССР мировой сверхдержавой. Именно под руководством партийной элиты в стране была создана не имеющая в мире аналогов система социальной поддержки населения, гарантировавшая людям на деле, а не на бумаге право на труд и стабильное пенсионное обеспечение, бесплатное медицинское обслуживание и качественное образование…
      Но это лишь часть правды. Как говорится, “из песни слова не выкинешь”. И мы должны отдавать себе отчет в том, что “раскулачивание” и политические репрессии, погромы церквей и идеологический догматизм — плоды деятельности все той же партийной элиты. Не будем лукавить: и нынешний кризис в значительной мере является результатом того, что советская элита “эпохи застоя” оказалась несоответствующей своему высокому призванию, допустив в свои ряды лицемеров и карьеристов, готовых на любое предательство ради богатства и власти.
      Как это могло случиться? В реальной жизни роль каналов, позволяющих талантливым и энергичным людям добиваться “успеха в жизни”, поднимаясь на самый верх социальной пирамиды, играют определенные институты, которые есть в каждом обществе. Основных каналов вертикальной социальной циркуляции — шесть. Это — армия, школа, церковь, культура, народное хозяйство и политика.
      Нельзя не заметить, что постигшая страну национально-государственная катастрофа прямо совпадает хронологически и логически с усилением “элитарности” во всех сферах общества.
      Армия равнодушно взирает на разрушение государства, которому присягала. “Элитные” (называть их гвардейскими уже язык не поворачивается) части палят из танков по Дому Советов. Выпускники “престижных” учебных заведений, деятели “культуры для немногих” составляют костяк пропагандистской машины, работающей на разрушение страны и растление нации. Номенклатура предает государство, целиком поглощенная увлекательным занятием — конвертацией власти в собственность и обратно. “Красные директора” приватизируют и пускают во всеобщую распродажу остатки промышленного потенциала.
      Вся наша смутная эпоха может быть названа эпохой “великого предательства элит”. Когда страной управляют младшие научные сотрудники, ворье и пьяницы — стреляются академики.
      АРМИЯ
      В России армия с древнейших времен являлась настоящей кузницей кадров для национальной элиты. И это не случайно.
      В ходе формирования единой, централизованной и независимой российской государственности русскому народу пришлось воевать без конца. Специалисты подсчитали, что только за первые четыре столетия, с 1055 по 1462 годы, летописи насчитывают 245 известий о нашествиях на Русь и военных столкновениях. Из 537 лет, прошедших со времени Куликовской битвы до момента окончания Первой мировой войны, Россия провела в боях 334 года. За это время ей пришлось 134 года воевать против различных антирусских союзов и коалиций. Причем одну войну она вела сразу с девятью врагами, две — с пятью, двадцать раз ей пришлось воевать против трех противников и тридцать семь — против двух.
      В советскую эпоху венцом славы и доблести армии стала победа в Великой Отечественной войне — самой кровопролитной в истории человечества. В нашу историю золотыми буквами навечно вписаны имена многих воинов и полководцев, ставших олицетворением лучших качеств национального характера. Александр Невский и Дмитрий Донской, Суворов и Кутузов, Ушаков и Нахимов, Жуков и Рокоссовский стали благодаря своему полководческому гению национальными героями. И за последние десятилетия Вооруженные Силы СССР выдвинули множество блестящих администраторов, ученых, политиков и дипломатов.
      Что же теперь?
      На протяжении короткого срока страна уже пережила две трагедии — 1991 и 1993 годов — в результате которых безопасность и целостность Отечества понесли огромный, трудновосполнимый ущерб. Невиданный материальный и моральный урон нанесен и самой армии. Она влачит жалкое существование. Ее золотой фонд — офицерский корпус — находится на грани развала. Ее славные боевые традиции попраны и оплеваны, гарнизоны заброшены, а значительная часть “паркетных” генералов ельцинской выпечки коррумпирована и непатриотична.
      Судите сами, может ли быть кузницей кадров национальной элиты армия, в которой офицеры по полгода не получают денежного содержания и вынуждены в свободное от службы время подрабатывать торговцами в ларьках? Армия, которую политики вынудили выполнять полицейские функции, заставив из танков расстреливать законно избранный парламент? Армия, у которой даже отсутствует официальная концепция патриотической идеологии? Командование которой политически разобщено, а кадровая система практически полностью парализована?
      Как могло произойти такое? Ведь обычно столь бесцеремонно обращаются только с разбитыми армиями, с армиями, которых не уважают. Да, приходится признать горькую правду. Не уважают армию, пассивно взирающую на предательское разрушение государства, которому она присягала. Не уважают армию, позволяющую в упор расстреливать из танков избранную народом законную власть.
      Армия — это не просто вооруженные отряды. Армия — это прежде всего идея, моральная категория. Для русского, советского солдата и офицера тяготы военной службы всегда облегчались сознанием своего высокого долга, верностью присяге, чувством чести и достоинства защитника Отечества. Без высшего духовного смысла ратного труда армия исчезает — остаются лишь “вооруженные формирования” неопределенного статуса. Им уже не помогут никакие реформы, никакие блага и регалии не уберегут от позора. Ими и впредь будут помыкать, их и впредь будут “подставлять”, их и впредь будут покупать и продавать.
      Политическим временщикам и стоящим за ними “новым русским” сильная армия, способная надежно защитить коренные интересы страны, не нужна. Им нужна наемная военная каста — “элитные” спецчасти, стоящие не на страже рубежей Родины, а на страже их неправедно нажитых капиталов. Вооруженная сила нужна им не для защиты народа, а для защиты от народа.
      Настоящая армия нужна только народу и государству. Однако народ лишен власти и ограблен. А государства, создавшего могучую Советскую Армию, более не существует. Люди в погонах обязаны спросить себя: все ли возможное ими сделано для того, чтобы сохранить Державу, чтобы защитить народ от унижения и разорения? Ведь только они могут дать армии то, что ей необходимо.
      Главное, что нужно армии — это укрепить свой духовный стержень, без остатка проникнуться идеей служения Отечеству. Сегодня эта идея заключается прежде всего в том, чтобы армия стала гарантом прочного внутреннего и международного мира, гарантом народовластия, не допустила скатывания страны в хаос гражданской войны и неминуемо следующей за ней окончательной национально-государственной катастрофы.
      ШКОЛА
      Сегодня в Российской Федерации система образования и воспитания находится на грани уничтожения. Раньше государство считало ее финансирование своим святым долгом, а теперь — бросило на произвол судьбы в волны дикой рыночной стихии.
      Болезнь поразила все ячейки, все этажи системы. Бесплатные детские дошкольные учреждения, львиная доля которых содержалась за счет преуспевающих предприятий, сегодня на грани полного исчезновения. Людоедские “реформы” разорили фабрики и заводы. Средняя школа влачит жалкое существование. Мы уже начинаем привыкать к тому, что учебник у детей — один на троих. Учителя не получают даже той нищенской зарплаты, которую им “отстегивает” от своих щедрот местная власть. Школьные помещения сплошь и рядом находятся в аварийном состоянии.
      Не лучше обстоит дело и с высшими учебными заведениями. Профессорский оклад находится ниже черты бедности, а студенческой стипендии не хватает даже на пропитание. При этом большинство вузов ходит в вечных должниках, не имея возможности оплатить потребляемую электроэнергию и тепло. О развитии их материальной базы и говорить нечего. Процветают лишь несколько институтов, жестко ориентированных на коммерческие потребности рынка. Наверно, в этом нет ничего плохого, но сводить к рыночной конъюнктуре всю систему высшего образования — чистое безумие…
      Некоторые полагают, что возрождение образования и науки будет связано у нас с открытием частных учебных заведений, особенно “элитарных”, для богатых или особенно одаренных, обучение которых оплатит государство. Однако опыт уже элитарного образования в СССР дал скорее негативный, чем позитивный результат. Специалисты выходили не выше среднего уровня, а дух кастовой замкнутости породил лишь понижение гражданской ответственности.
      Не об особых питомниках для элиты нужно печься, а о подъеме общего уровня культуры самых широких масс народа.
      ЦЕРКОВЬ
      Религиозные структуры на протяжении всей человеческой истории занимали особое место в народной жизни. Именно в Церкви достигали вершин социальной пирамиды многие выходцы из самых низов. Рабы и беднейшие крестьяне, мелкие ремесленники и рядовые горожане, становясь служителями культа, получали возможность достигнуть самого высокого общественного положения. Достаточно сказать, что из 144 римских пап 28 были весьма простого происхождения.
      В связи с этим одной из крупнейших ошибок политического руководства СССР надо признать его попытку вытеснить Церковь из жизни общества. Церковь, обессиленная многолетними преследованиями, расколами и нынешним нашествием заморских миссионеров, пока, увы, не способна в одиночку противостоять той духовной агрессии, которой сегодня подвергается наше общество. Проще говоря, духовная элита нации, наряду с военной и интеллектуальной, тоже еще не сформировалась и не стала реальной силой…
      КУЛЬТУРА
      Излишне говорить, сколь значительна роль художественной элиты в жизни современного общества, какое огромное влияние имеет она сегодня на людей благодаря массовому книгоизданию, развитию аудио и видеоиндустрии, возможностям телевидения и радио. Но что нынешние либеральные “мастера культуры” предлагают нам в качестве эстетических норм, в качестве образца для подражания? Смесь насилия и разврата, непомерного себялюбия и индивидуалистических извращений! Такая “культура”, оторванная от традиций и национальных корней, от нравственных идеалов и воспитательных целей, буквально на глазах превращается в свою противоположность.
      НАРОДНОЕ ХОЗЯЙСТВО
      Сфера материального производства всегда и везде являлась своеобразным фильтром, выделявшим наиболее инициативных и настойчивых, умных и изобретательных предпринимателей, которые затем пополняли ряды элитарных общественных групп. Приведу в пример слова президента корпорации “Мацусита” (товарные знаки “Panasonic”, “National” и др.): наша корпорация производит людей, а заодно — и электронику.
      И Россия не являлась здесь исключением. Издавна ее хозяйственную мощь ковали такие люди, как Демидовы, поднявшиеся из простых кузнецов до крупнейших заводчиков, производивших в XVIII столетии свыше 40 процентов чугуна в стране. Путилов, прошедший путь от чиновника министерства финансов до крупнейшего промышленного магната. Королев, заложивший основы не только военного, но и народно-хозяйственного использования околоземного космического пространства. Одно лишь простое перечисление их имен может составить целую книгу.
      Конечно, не все и не всегда в этой области обстояло благополучно. Плановое хозяйство, господствовавшее в Советском Союзе, наряду с очевидными плюсами — способностью создавать беспрецедентную концентрацию усилий на важнейших направлениях и хорошей управляемостью — имело и ряд очевидных недостатков. Главнейшими из них являются подавление свободной инициативы и чрезмерная бюрократизация производственного процесса.
      Такая хозяйственная система, оправданная в экстремальных условиях военной опасности или промышленно-технической революции, к концу нашего столетия, конечно, нуждалась в модернизации. Однако, как бы то ни было, она позволяла формировать производственную национальную элиту, обеспечивавшую обществу в целом вполне достойный уровень жизни.
      То, что сотворили с народнохозяйственной структурой России ее нынешние кремлевские вожди, иначе как погромом назвать невозможно. Под прикрытием лукавых призывов к “ускорению”, “перестройке” и “вхождению в цивилизованный рынок” они буквально до основания демонтировали все механизмы, обеспечивавшие развитие отечественного производства. На смену порушенному плановому хозяйству пришел не “цивилизованный”, а варварский рынок, в котором вольготно себя чувствуют коррумпированные чиновники, спекулянты и теневые воротилы. При этом, что самое печальное, оказалась безвозвратно подорвана нравственная мотивация труда.
      Элита растет не в безвоздушном пространстве, а на определенной социальной почве, прежде всего экономической. Не вырастет государственно-ответственного слоя руководителей на почве грабительской экономики, правила которой диктуют необходимость разрушения, а не созидания.
      ПОЛИТИКА
      По идее, в современном обществе высший слой управленцев и руководителей страны должен формироваться с помощью разнообразных демократических механизмов, позволяющих выдвинуть на высокие должности политиков, обладающих наилучшими личными качествами и пользующихся доверием народа. От эффективности такого политического механизма зависит очень многое: жизнеспособность государства и национальная безопасность страны, ее международный авторитет и военная мощь, действенность власти и перспективы общественного развития.
      К сожалению, жизнь показала, что в России такого надежного политического механизма сегодня не существует. Более того, политики, присвоившие себе в последние годы название “демократов”, делают все, чтобы не допустить народ к реальному влиянию на события, обманывая его подтасовками на выборах, дурача “средствами массовой дезинформации”, запугивая угрозой гражданской войны и “реставрацией тоталитаризма”.
      К политической власти после развала СССР сплошь и рядом приходят люди, для которых она является или источником личного обогащения, или средством избежать неприятных вопросов правосудия о методах, с помощью которых такое обогащение состоялось. Гигантская распродажа национальных богатств страны, получившая глумливое наименование “приватизации”, сформировала целый класс — нуворишей-скоробогатеев, которые намертво вцепились во власть, видя в ней единственную гарантию сохранения своих неправедных миллиардов.
      Расплодившиеся в неимоверном количестве политические партии бесстыдно паразитируют на благозвучных и эффектных лозунгах, зовущих к борьбе за народное благосостояние. На деле они зачастую действуют как заурядные лоббисты, помогающие своим финансовым “донорам” решать их эгоистические проблемы. В результате государственная власть едва ли не полностью утеряла понимание своего долга перед обществом, превратившись в сытную кормушку для ловких дельцов, разномастных авантюристов и политических проходимцев…
      И здесь мы вновь должны констатировать, что начало разрушительного процесса необходимо искать еще в советском периоде, в отрыве власти от народа, выходе из-под его демократического контроля, в превращении правящего слоя в номенклатурную касту. Сегодняшнее положение лишь усугубило уродливые черты старого. Действующая Конституция закрепила самодержавие верховной власти, наделила фантастическими правами и мизерной ответственностью. А безответственность ни к чему хорошему еще не приводила.
      НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ
      Существование классовых “элит” — факт, но столь же бесспорный факт — противоречие их интересов интересам подавляющего большинства народа на всем протяжении предыстории. Задача коммуниста не в том, чтобы “оправдание предыстории” переносить на будущее, а в том, чтобы найти пути преодоления этого противоречия, когда развитие немногих покупается ценой угнетения большинства, подавления в нем способностей и талантов.
      Наш путь — преодолеть социальные корни разделения на “верхи” и “низы”. Хотите иметь полноценную национальную элиту — позаботьтесь не об устройстве элитных теплиц и питомников, а о том, чтобы дух “элитарности” был изгнан из экономики и политики, из школы и армии, из науки и культуры. Чтобы восторжествовали сотрудничество и подлинное товарищество, чтобы каждый человек имел возможность свободно развиваться, каждый талант был поддержан государством.
      Попробуем в заключение обозначить, какими качествами должна обладать настоящая, полноценная национальная элита для того, чтобы она могла удовлетворительно выполнять свое социальное служение — реально, а не на словах воплощая в себе “ум, честь и совесть эпохи”.
      Ответственность перед народом, которая невозможна без контроля со стороны народа. А это, в свою очередь, возможно исключительно в условиях развитого и эффективного народовластия.
      Ответственность должна быть всесторонней и полной: моральная наравне с политической, гражданской и, в случае необходимости, — уголовной. Но главное — такая ответственность должна предполагать ясность национального самосознания и понимание своего общественного служения как гражданского долга. Она накладывает в первую очередь дополнительные обязанности и уж вследствие того дает определенные права.
      Только тогда, когда вне зависимости от положения отдельных лиц в обществе весь народ дышит и живет “едиными устами, единым сердцем”, возможно то сверхусилие, которое столь необходимо сегодня России для выхода из кризиса.
      Реализм. Он заключается прежде всего в способности своевременно и ясно наметить очередные цели общественного развития — практически достижимые, исторически оправданные, последовательные и осознанные общественным мнением.
      Нравственная чистоплотность. И все же надо твердо помнить и ясно понимать: только тогда, когда люди, стоящие у кормила государственной власти, контролирующие хозяйственную жизнь страны и средства массовой информации, будут готовы не на словах, а на деле “положить душу свою за други своя”, — у нас появится реальная возможность обуздать смуту и вывести Россию из кризиса.
      Мировоззренческая зрелость. В том идеологическом хаосе, в который наш народ был ввергнут стараниями своих внутренних и внешних недругов, национальная элита должна выработать единое, целостное и самобытное мировоззрение. Лишь увлеченность великой идеей — идеей воплощения идеалов социальной справедливости и народной свободы, соборного единства, державной и духовной крепости — позволит обществу мобилизовать все свои ресурсы для преодоления нынешнего хаоса.
      Наличие действенных механизмов очищения и самоочищения. После того как общество за последние годы стало свидетелем целой серии безобразных скандалов “в верхах”, после того как обвинения в коррупции самых высокопоставленных функционеров стали для нас будничной повседневностью, — необходимость таких механизмов столь очевидна, что не требует никаких комментариев. Главный из них, повторю еще раз, всесторонний контроль со стороны общества, недопущение сословной замкнутости, полная открытость и “прозрачность” по вертикали и горизонтали.
      Неукоснительное соблюдение требований социальной справедливости. Речь не об уравниловке, а о том, что различие в положении дворника и бизнесмена может быть следствием их разного вклада в общественное благосостояние, а не результатом грабительского перераспределения материальных благ в пользу самых наглых.
      Устойчивым и процветающим общество может стать лишь тогда, когда внутри него между различными социальными группами устанавливается баланс интересов. Когда общенациональные, объединительные, центростремительные силы получают явное преобладание над силами группового эгоизма — регионального, профессионального, этнического и политического. Только таким путем в современной России может быть реализован принцип социальной справедливости, являющийся безусловно необходимой предпосылкой для преодоления нынешнего кризиса.
      Современное сверхсложное общество может стабильно существовать лишь тогда, когда эффективно и согласованно действуют все его ведущие слои и группы. России тоже нужен “полный набор” честных, ответственных профессионалов в политике и экономике, науке и культуре, во всех жизненно важных сферах. И, скажем, честные и ответственные банкиры с этой точки зрения потребны стране никак не меньше талантливых и волевых военачальников.
      Пора признать — критерием полезности для общества того или иного индивидуума является не то, чем он занимается, а то — как он делает свое дело. И я хочу во всеуслышание сказать: уже сейчас во всех, без исключения, ведущих слоях современного российского общества существуют и действуют талантливые, инициативные, порядочные профессионалы, настоящие патриоты своего Отечества. И первоочередной задачей государства является забота о том, чтобы таких людей стало как можно больше. Здесь недопустимы догматические подходы. Единственным критерием должна служить практическая общественная и государственная польза. Ответственная власть просто обязана поддерживать все конструктивные общественные силы и всячески помогать их развитию и становлению.
      Таков, на мой взгляд, нормальный, эволюционный путь воспитания мудрой, волевой и нравственно безупречной национальной элиты. Именно по этому пути и должна пойти Россия!

      ПРОКУРОРУ КАРЕЛИИ
      ОТ ГРАЖДАНИНА РОССИИ
      26 ноября 1993 года около восьми часов вечера на меня была совершена попытка убийства. Оставшиеся в живых двое бандитов официально объявили после раскрытия дела свои действия всего лишь как нападение с целью ограбления. Однако мне, оказавшемуся в тот вечер в своем собственном подъезде перед входом в свою же дверь лицом к лицу с уголовниками и испытавшему на себе это якобы ограбление, совершенно ясно, что ни о каком ограблении здесь речи идти не может. Это было нападение с целью убийства; понял я это в первые же секунды. Мои деньги убийц совершенно не интересовали. Лично для меня это очевидный и бесспорный факт, однако ни милиция, ни прокуратура, вставшие совершенно открыто и определенно на сторону бандитов, поинтересоваться этим принципиально не захотели.
      И хотя даже официальная версия этого дела, согласно которой трое бандитов, напав на меня с целью ограбления прямо в подъезде и получив отпор, вынуждены были спасаться бегством, оставив при этом треть группировки на поле сражения, выглядит не такой уж и благоприятной для преступников, — мне это облегчения не принесло.
      Лишенный малейшего шанса доказать свою правоту уехал из Петрозаводска в Москву, пытаясь там добиться справедливости. До настоящего времени успел съездить и в ФРГ, и в Югославию, и на Украину.
      В настоящее время не имею фактически никакой возможности даже выехать в свою страну. Единственное, на что я хотел бы рассчитывать, это на свое оправдание и возможность быть полноправным гражданином своей страны. В предписываемом мне обвинении не вижу смысла, ибо защита своей собственной жизни должна быть неотъемлемым правом каждого человека. Несмотря на то, что государственная машина отняла у меня Родину, унизила самым сильным образом, поставив отбросы общества несравненно выше меня, дала им полное право убить меня — оправдав бандитов, санкционировала тем самым право уголовников уничтожать население — я все же остаюсь патриотом своей страны и, кроме России, мне ничего не надо. Никакое другое государство не способно заменить мне Родину.
      Я прекрасно осознаю, что мой случай сам по себе не является каким-то грандиозным событием. Само по себе все это не может представлять что-то особенное. Важно другое: настоящее происшествие показывает с невероятной очевидностью, до чего же сильно стоит наш закон на страже бандита! Какой опекой силового аппарата власти пользуется уголовник!
      “Преступник — личность неприкосновенная!” Или: “Не тронь бандита!” Такие лозунги было бы более уместно поместить на страницах газет нашим правительственным органам, глаголящим о борьбе с коррупцией и мафией.
      Лично мой случай показателен еще тем, что даже сами прокуратура и милиция не скрывали факта о совершении нападения именно на меня и именно бандитами, уже раз побывавшими на скамье подсудимых за кражи и грабежи и, по славной традиции нашего судопроизводства, отпущенными на свободу. Даже то, что нападение было совершено прямо перед дверью в квартиру, не изменило в отношении ко мне со стороны властей абсолютно ничего.
      Находясь в положении выброшенной на песок рыбы, я полностью отдаю себе отчет в том, что происходит в действительности. Но никакое государство или страна на таком принципе существовать не может. В какой-то момент должны настать или гибель, или выздоравливание организма. Наши враги желают первого, но я глубоко убежденный русский патриот и верю в Россию.
      Очень хочется верить, что удастся найти отклик, понимание и поддержку у патриотических сил. Я не прошу финансовой или материальной помощи — я обращаюсь с просьбой помочь мне вернуться на Родину и получить возможность посвятить себя служению России.
      Пусть мой случай станет примером того, что и один человек может выступить против целой машины. Миф о “всесильном бандите-герое”, рэкетире, который ездит на “мерседесе” и которого все боятся и является поэтому непобедимым, — должен быть развеян. Всесилен только Бог, и лично я сделал все от себя возможное, чтобы доказать несостоятельность теории о “всесильном” и “неприкосновенном бандите”.
      Третий год я нахожусь в положении между жизнью и смертью, отрезанный от всего и связанный по рукам и ногам. Очень хочу надеяться, что сия ситуация не останется без внимания и найдет отклик у национально-патриотических сил.
      Алексей БАЛАШОВ
 
      МИЛИЦИЯ ЗАЩИЩАЕТ БАНДИТОВ?
      В который раз читаю в центральных газетах: кемеровский суд освободил прямо из зала суда из-под стражи за мизерный залог — десять миллионов рублей — одного из главарей бандитской группировки, к тому же тяжело ранившего милиционера во время задержания. По просьбе Святослава Федорова, Иосифа Кобзона и других российских знаменитостей был освобожден из лагеря тот самый Япончик, которого вскоре задержали уже в Америке. Все главари свердловской преступности, задержанные с большим трудом ОМОНом, были освобождены под залог. Отправляют на родину якобы досиживать грузинских и азербайджанских бандитов. Чеченские бандиты скоро уже будут просто командовать нашими прокуратурами и судами…
      И в это время любые попытки граждан самостоятельно защититься от нападения преследуются ныне куда строже, чем даже в брежневское время. Во-первых, суды получают благосклонность самих преступных группировок, и благосклонность эта измеряется часто многими нулями. Во-вторых, как правило, люди, защищавшиеся от нападения или налета на квартиру и неосторожно при защите повредившие драгоценное здоровье бандита, не скрываются в неизвестности, а часто сами же и сообщают в милицию о случившемся. Они — под рукой. Они — беззащитны. И у них нет денег на привычные для судей взятки. Да, не скрываю, я уже давно не доверяю всей нашей системе правосудия: от рядовых омоновцев до прокуроров — не знаешь, кого больше бояться… Но планы по раскрытию преступлений остаются в милиции и доныне. Куда как просто выполнять их, задерживая и отправляя в тюрьму тех, кто, защищаясь от бандитов, нанес им ущерб. Увы, правосудию нашему нет дела до того, что с такими гражданами сделают в тюрьмах пособники бандитов, затронутые ими.
      В ноябре 93-го года сын известного русского писателя-историка Дмитрия Балашова, хорошо знакомый мне с детства Лешка, прослуживший к этому времени в армии, крепко сбитый, не поддался бандитам, а нанес ответный удар, оказавшийся смертельным для бандита, и потому ныне Лешка вынужден скрываться. Нападение бандитов было бесспорно. Это не отрицали работники прокуратуры. Об этом писали карельские газеты. Например, 23 декабря 1993 года в “Северном курьере”, центральной карельской газете, писали: “Жили в Петрозаводске три приятеля: Александр Жидков, Алексей Ножкин и Владимир Крутяков… Общая черта троих парней — нежелание работать и столь же огромное стремление “красиво жить”. Весной 1993 года Жидков с Крутяковым были осуждены за кражи… Однако им дали отсрочку исполнения приговора… Увы…
      Из показания А. Ножкина: “Около 20 часов 26 ноября мы с Жидковым и Крутяковым находились на улице Гоголя (до этого, по показаниям, эти трое весь день пьянствовали. — В. Б.). Совершить ограбление предложил Жидков. Заметили высокого молодого парня и кто-то из нас предложил ограбить его, то есть отнять деньги”.
      Дождались, когда тот вошел в подъезд своего дома, и ринулись за ним. Окружили, толкнули, запугали и стали грабить.
      Не тут-то было, Алексей Балашов — как и отец — опытный охотник, с ним трудно справиться. К тому же в сумке нож находился. Вот и оказался один из бандитов — Жидков — на полу, в тяжелом состоянии, а двое других с криком бросились бежать. Алексей Балашов на другой день с утра пошел в больницу навещать раненого, но тот, увы, скончался. Тогда и решился уйти в бега Алексей Балашов. Было ясно, что его ждали арест и тюрьма…
      Почему? Сам факт разбойного нападения троих бандитов на него настолько ясно зафиксирован в судебных показаниях опрошенных участников нападения, что требовалось, скорее, благодарить смелого двадцатитрехлетнего юношу за отпор, нежели предъявлять какие-либо претензии…
      Первое время он держался неподалеку. Братья ходили в милицию и в прокуратуру, выясняли ситуацию, тяжесть положения Алексея. В милиции и прокуратуре многие симпатизировали Алексею, но все в один голос говорили, что уже выписан ордер на арест, и как только его увидят, то посадят за решетку; что будет суд, где ему дадут, как минимум, лет пять…
      Это тебе не Япончик и не кемеровский бандюга, стрелявший в милиционера — тех положено жалеть и выпускать на свободу; а поднявший руку на самое святое нынче — на бандита, никогда амнистии не дождется…
      Алексей сумел пробраться в Сербию, воевал в отряде русских добровольцев. Американцы вынудили сербов капитулировать, подписать Дейтонские соглашения. Такие, как Алексей Балашов, оказались не нужны. Через Германию, где он решительно не пожелал оставаться, Алексей перебрался на Украину…
      Казалось бы, обзаведись какими-то документами, работай, учись, женись, выдавай себя за противника москалей…
      Не так воспитан Алексей своим отцом, патриотом России, пожалуй, самым крупным историческим писателем в нашей литературе.
      Он уже несколько раз тайком приезжал на родину, пробовал установить какие-то контакты с правоохранительными органами… Ответ был один: как покажешься, арестуем.
      Меня это поражает более всего. Молодой человек, патриот Родины, защитник славянства и в конце концов — активно самооборонявшийся против бандитов, даже не имеет никакой возможности до суда находиться на свободе. Кому в России, кому в Петрозаводске, кому в милиции так нужен его арест?
      Он что — старушек резал, девочек насиловал, квартиры грабил, государство разворовывал?
      Да, не скрываю, что мне его судьба близка еще и потому, что это сын высоко ценимого мной писателя Дмитрия Балашова — моего друга, наконец, принесшего за годы своей работы в Петрозаводске немало дохода республике своими “Государями московскими”, принесшего немалую славу карельской литературе. Но я не скрываю и то, что любой юноша любых политических взглядов и любой профессии, смело противостоящий разбойным нападениям, не трусящий, а дающий самый смертоносный отпор — мне сегодня близок. Я — на их стороне.
      В стране, где правят преступники, на таких, как Алексей Балашов, надо опираться, а не на продажную милицию и продажных судей.
      Я обращаюсь к президенту республики Карелия Виктору Степанову. Я обращаюсь к мэру города Петрозаводска Сергею Катанандову. Обращаюсь к руководителям правоохранительных органов Карелии: дайте возможность вернуться в Петрозаводск Алексею Балашову. Я — не юрист. Есть возможность закрыть дело из-за отсутствия состава преступления или из-за чего-нибудь еще — закрывайте.
      Есть возможность объявить амнистию — амнистируйте.
      Есть возможность перевести в суд присяжных с последующим условным осуждением — думаю, Алексей не будет протестовать. Ему надоело бегать. А это гарантия того, что он по характеру своему — не преступник, не уголовник. Он хочет жить в ладу и с совестью, и с законом…
      Недавно хоронил отца в Петрозаводске. На похоронах встретился с одним из высших милицейских чинов, рассказал эту историю. Тот прямодушно ответил: “Слушай, если у парня есть возможность и дальше жить на Украине, пусть живет и не рыпается. Здесь он вряд ли чего хорошего дождется”.
      Неужели это так?
      Владимир БОНДАРЕНКО

      “Уважаемый Василий Иванович, почему же не слышно вас и не видно? И В. Г. Распутина нигде не слышно и не видно! Что же, вы думаете, что ваши слова нам не нужны? Нужны, даже очень! Особенно в это смутное время. Ответьте, если будет возможность…” (Из письма)
      НЕ ЗНАЮ, как В. Г. Распутину, а мне таких писем последнее время приходит все больше. Это обстоятельство не только обязывает отвечать, но дает право и спросить кое-что. Особенно москвичей. Уже много раз слыхал от московских друзей и единомышленников упреки русскому народу, дескать, что с него возьмешь? Его морят голодом, морозят, обманывают, а он все равно голосует за своих обманщиков и предателей. Ну, во-первых, не всегда… Во-вторых, давайте разберемся, кто кого предал: народ ли Москву или Москва предала русский народ? Может быть, это слишком опрометчиво, но я обращаюсь с таким вопросом к целой Москве…
      Спрашиваю об этом каждого жителя великого города. Независимо, кто он, этот житель: президент ли громадного государства или чесоточный бомж, ночующий под москворецким мостом. Премьер ли, имеющий акции “Газпрома”, или торговец колготками. Депутат или не депутат. Демократ или коммунист, банкир или уборщица, подземный труженик или надземный, вооруженный или безоружный. Это обращение (воззвание, открытое письмо, вопль отчаяния, назовите, как вам удобнее) я хотел предложить газете “Вечерняя Москва”. Друзья лишь рассмеялись. Да, “Вечерняя Москва” создана не для Москвы и не для России. Не для нас крутятся ротационные машины “МК”, “Известий”, “Комсомольской правды” и т. д. Не для России, а против нее вещают многие дикторы телевидения и радио, возглавляемые господами типа Попцова и Сагалаева. Четвертого октября участвовал я в манифестации в память о погибших в 1993 году. Вот что скандировали участники демонстрации: “Банду Ельцина — под суд!”, “Янки, гоу-хоум!” Ни одна “независимая” и “свободная” радиостанция, ни один т. н. “бесцензурный” телеканал не озвучили эти призывы! Не смейтесь, господа, не кривите улыбки, когда слышите и такие слова: “Идет война народная, священная война!” Война в Москве и в России действительно идет… И вам, демократам, не поздоровится на этой войне. Правда, вы пока побеждаете, как побеждали вначале и гитлеровцы, дошедшие до Волоколамска, как побеждал и Наполеон, стоявший уже на Поклонной горе, где сегодня строится синагога.
      Какая-нибудь демократическая дамочка вроде Кучкиной или Митковой, читая мои вопросы москвичам, обязательно скажет, что Белов не любит Москву. Самое интересное в том, что многие поверят ей, а не мне, который наизусть с детства и вслух, и про себя (когда уж совсем тяжко) читает лермонтовское “Бородино”:
      Полковник наш рожден был хватом
      Слуга царю, отец солдатам…
      Да жаль его: сражен булатом,
      Он спит в земле сырой.
      И молвил он, сверкнув очами:
      “Ребята! не Москва ль за нами?
      Умремте ж под Москвой,
      Как наши братья умирали!”
      И умереть мы обещали,
      И клятву верности сдержали
      Мы в Бородинский бой.
      Да, поверят дамочке, а не мне, такова дьявольская сила демагогии и телевизионного ящика. Недавно в радиопередаче “Начало” такая дамочка прощебетала на всю страну: “Итак, закон “О продовольственной безопасности”, что это? Для кухонного разговора, или вопрос государственной важности?”
      Как ловко снижается политическая и социальная значимость необходимейшего закона, как незаметна тайная издевка над законодателями! Попутно глотает слушатель (пусть и малую) дозу правового нигилизма…
      Нет, я люблю Москву и ее святые соборы не меньше Лужкова, который в поисках золота перерыл Манежную площадь, настроил на каждом шагу банков, нашил мундиров для бутафорских полковников. О, мы знаем, какими на Руси были когда-то настоящие полковники! Каковы были генералы, тоже знаем. Да что говорить о военных, если подмосковная девочка, вчерашняя десятиклассница, не пожалела ради Москвы и свою юную жизнь! Демократические журналисты оплевали подвиг Зои, как оплевывают они подвиги маршала Жукова, как пробуют представить бессмысленной и гибель моего отца в 43-м году. В раздражении против таких журналистов, живущих главным образом в столице, я однажды публично сказал, что прежде русские люди всеми силами защищали Москву, нынче они обороняются… от Москвы. Тоже всеми силами. Чудовищно, однако же это факт! Приходится обороняться от Москвы!
      БОЖЕ МИЛОСТИВЫЙ, почему Москва так безжалостна, так жестока к тем людям, которые кормят ее и поят, обувают и одевают, защищают от врагов и захватчиков? Почему, дорогие москвичи, в конце XX века вы поставили на грань вымирания русское крестьянство, унизили и оскорбили армию? Вы скажете: это не мы. Это сделали президент и правительство. Тогда я спрошу, почему же вы терпите такое правительство? Вы скажете: вся страна терпит. Терпит и эту власть, и этого президента, и эти средства массовой информации. Терпит ради того, чтобы не случилось гражданской войны. Но, дорогие друзья, русский народ всегда доверял Москве. Да и гражданская-то война уже давно идет! Холодная и горячая.
      Хотите факты? Их более, чем достаточно. Такой хотя бы, который вы не хотите даже и замечать. Моя деревня уже третий год не пашет землю, не сеет ни льна, ни хлеба. Стоят или работают в полсилы перерабатывающие заводы. Ликвидированы молочные фермы. Ликвидированы практически и сами крестьяне, потому что ни школы на моей родине нет, ни медпункта, ни добротного магазина, ни черномырдинского газа. Уже много лет не звенят детские голоса. Ежегодно численность русских сокращается на миллион человек! Интересно, кто будет защищать Москву через 15-20 лет, если понадобится? Может, масхадовские бандиты? Или митингующие дамочки вроде г-жи Новодворской? Боюсь, что и мадам Старовойтова не защитит Москву, хотя столичные газеты усиленно звали ее в министры обороны.
      Допустим, что война Москве больше не грозит (допущение весьма рискованное). Но почему все вы, генералы и бомжи, питаетесь зарубежными продуктами или объедками, пьете зарубежные напитки, и ваша совесть по отношению к собственному кормильцу-поильцу молчит? Все словно этой зарубежной воды набрали полон рот и довольны. Поддерживаете чужих фермеров, а свои сидят без солярки, без машин и удобрений, иногда без газа и электричества. Мой сосед в деревне вырастил полдюжины овец, а государство не хочет их брать. Молоко тоже не принимает это государство. Какое же это фермерство? Каллистрат Хватков пасет за моей баней громадное стадо нетелей. Хотел он стать т. н. фермером, завел трех коров, а ветслужба приказала сдать их на мясо как лейкозных за бесценок. Каллистрат Иванович (Каля, как его называют) на эту выручку уже не смог купить и одну здоровую телку. Где ему взять деньги на новую телку? Пошел пасти колхозных коров. И вот уже восемь месяцев не получает зарплаты. Но я знаю, с каким аппетитом едят москвичи ветчину, пусть и от бешеных английских коров. Вы спросите, отчего Каллистрат восемь месяцев не получал денег и чем он сам-то питается? Наивный, чисто интеллигентский вопрос, особенно первая его часть. А питается он, как во время Великой Отечественной, — картофелем со своих грядок. Брат его Вениамин живет в другой, тоже гибнущей деревне Пронихе, держит с женой несколько коров. Зашел я как-то к ним, а хозяйка чуть не плачет: не знает куда деть молоко.
      Вот и все фермерство, товарищи и господа москвичи!
      Но вам, видимо, все равно, чью жевать ветчину, какие сорочки носить, льняные или нейлоновые. В нашем колхозе (объединении) по полгода не платят мизерную зарплату, председательша выдает вместо денег сгущенку. Пробовали вы питаться одной сгущенкой? Пусть и с картофелем с собственного огорода? Сгущенку вместо денег председательша однажды удачно заменила обычной водкой. Берут. Особенно трактористы… Пьют и гибнут. На днях и сама Раиса Алексеевна умерла от инсульта. (Прямо под коровой нашли эту цветущую сорокапятилетнюю женщину). Вы знаете, от чего бывают инсульты? Долги города русскому крестьянству достигли астрономических цифр! Радио называет сельское хозяйство черной дырой. Платит ли Лужков пенсию москвичам? Каковы лужковские надбавки рабочим? Бывают ли такие случаи, что по восемь месяцев москвичи не получали зарплату и пенсию? Насколько мне известно, в Москве таких случаев мало. Даже нищие стремятся в столицу — тут они живут сытнее, чем где-нибудь. Я уж не говорю про ваших министров, депутатов, банкиров и разных вооруженных и безоружных бизнесменов. Демократы делают Москву чем-то вроде Гонконга, у вас даже свое правительство. Хорошо, пусть у вас будет свое правительство, но тогда каким правительством руководит Черномырдин? И почему бы не учредить правительство, например, для Рязани?
      Радио, возглавляемое Москвой, решило и нашего Калю сделать бизнесменом: каждое утро настойчиво учит его, как торговать и как говорить по-английски.
      Господа на российском радио! Вы учите английскому языку голодных женщин, ограбленных старух. Раньше вы учили их марксизму-ленинизму, теперь английскому языку и бизнесу. Бывший фермер Каля Хватков пасет нетелей — стадо голов сто. Уже восемь месяцев государство не дало ему ни рубля! Если бы вам всем так? Но все вы получаете пенсию либо зарплату. А сколько тысяч или миллионов москвичей живут на банковские проценты? Я своими глазами видел митинги московских “мавродиков”. А на моей родине водкою выдают зарплату. Министр Лившиц, конечно, как Пилат, умоет руки и скажет: “Москва тут не при чем, виновата местная власть”. Еще и улыбнется по-мефистофельски. Что ж, прикажете и впредь, следуя примеру Москвы, терпеть такое правительство? Или ждать, когда оно от стыда перед Америкой и Европой само уйдет в отставку? Стыда ни у Европы, ни у Лившица, на мой взгляд, нет, поэтому правительство не уйдет. Так называемая оппозиция и в ус не дует, бремя власти ее страшит…
      Третий год не сеют, не пашут в моей деревне. Заводы и фабрики остужают свои котельные одну за другой. Господин Черномырдин, из газа можно готовить продукты? А то, что вы превратили страну в колонию, тоже местная власть виновата? Да и власти-то в моей деревне никакой нет. Лес, к примеру, рубят кто попало. Уже в райцентре и в областном центре, не говоря про обширное Подмосковье, появились многоэтажные особняки в восточном стиле. Уже… Впрочем, не буду продолжать, слишком все это горько.
      Но вы, москвичи, имею в виду президентов, депутатов, банкиров, министров, челноков и кабатчиков, да и трудовой люд, как будто и не видите ничего этого!
      НАПРАСНО. Время расплачиваться за преступления или за равнодушие все равно придет. Не сочтите эту фразу за шантаж или запугивание. И недоброжелательства в моем обращении к вам тоже нет. Впрочем, не ко всем. Кое-кого не мешало бы отправить и в Лефортово. Но московскую честь, к счастью, еще спасают многие, не потерявшие совесть и здравый смысл. Есть честные люди и среди писателей, и среди журналистов, и среди академиков. Не все же ненавидят и оплевывают свою Родину!
      Позвольте напомнить, что на русском северо-западе тысячи деревень, которые все до одной существовали уже в начале XVII века, стараниями таких академиков, как Заславская, были объявлены “неперспективными”. Это произошло еще при коммунистическом власти. Демократы во главе с Ельциным даже не пытались и теперь не пытаются снять с моей родины гнусное звание “неперспективной”. Наоборот, усугубляют действия заславских. Они уже всю Россию пробуют объявить неперспективной, отсталой, нецивилизованной. Что это за правительство, что это за власть? А власть в России, скажем прямо, всегда устанавливала Москва…
      Мой деревенский сосед Фауст Степанович Цветков не мог сдать государству своих превосходных баранов, а вы, москвичи, едите голландские, немецкие, даже американские и австралийские харчи. Мои пожилые соседки, которые день и ночь трудятся не покладая рук, не знают, куда деть молоко (молоко принималось даже во время войны, когда не было ни машин, ни дорог). А вы, дорогие москвичи, едите новозеландское масло и финский творог. Москвич Ю. Черниченко утверждает, что… Не буду повторять, что утверждают живущие на асфальте “специалисты” по русскому крестьянству. Рынок, вы скажете? Дешевле купить этот творог у финнов? Нет. Никакой это не рынок, а обычный грабеж. Грабеж народа с помощью цен на энергоносители, установленных с подачи чужих советчиков. И лгут асфальтовые спецы о том, что в США один фермер кормит столько-то, а у нас один колхозник столько-то. Везде, в любом государстве, кое уважает само себя, сельское хозяйство стоит на государственных дотациях. На американского фермера трудится весь американский народ: сотни специализированных институтов, мощная промышленность. Ветеринарная, агрономическая, мелиоративная и десятки других служб работают день и ночь на пользу крестьянина.
      А вы, господа черниченки, называете наше сельское хозяйство черной дырой… Как же не стыдно вам произносить такие слова? Москвичи! Не верьте таким деятелям, которые ориентируются на чужую картошку!
      Нынешняя Москва не может вступиться не только за крестьянство, но и за армию. Вы, вернее, многие из вас, митингуете против традиционной народной армии, и бездарные генералы вытягиваются перед этой западной модой во фрунт. Но где у Москвы гарантии от появлений новых наполеонов и наполеончиков? В Америке, что ли? Эти американские “гаранты” уже и сами безнаказанно летают над нами, ныряют в наших водах, уже маршируют на земле “незалежной” Украины… Москву они покорили пока с помощью денег, эти гаранты. Нынешние завоеватели Москвы никаких ключей от города покамест не требуют, им нужны ключи от банковских сейфов да еще новые синагоги.
      Мой отец погиб на подходе к Смоленску, когда Гитлер, огрызаясь, и отнюдь не поспешно бежал от Москвы. В те дни на Арбат из Ташкента и других хлебных мест уже возвращались осторожные предки нынешних демократов. А вы, “надменные потомки”, называете русских фашистами! Как же у вас язык-то поворачивается?
      НО МНЕ ХОЧЕТСЯ обратиться не к вам, господа демократы. Ваши ответы известны заранее. Хочется пробудить совесть у коренных москвичей, кои забыли сороковой год и год тысяча девятьсот девяносто третий! Да, вы забыли убийц и снайперов, вы голосовали за свору предателей. Только благодаря Москве страна избрала на высший пост больного человека, пьяницу и лучшего друга врагов России! Ни Клинтон, ни Коль не скрывают своего враждебного отношения к России. Вдумайтесь, откуда пришла на Русь такая, например, зараза, как проституция. Не из деревни Тимонихи, не из Вологды же! Это московские электронные средства, московские дикторы и редакторы назвали трудом проституцию. Это они же финансовым спекулянтам, обычным валютным менялам, за всю жизнь не ударившим палец о палец, присвоили почетное звание предпринимателей. Челнок, снующий между Москвой и Стамбулом, палаточный торгаш, перекупщик, банкир, строитель финансовых пирамид и просто мелкий обманщик, — все они стали предпринимателями, героями московских газет и улиц, притонов и роскошных банкетов. Лужков забросил все дела и публично пресмыкается перед Майклом Джексоном. Генерал Коржаков публично дарит ему же саблю с вензелем. Так чего же удивляться визгу миллионов московских девчонок, млеющих при одном виде заморской дивы, если до этого докатилась московская и кремлевская элита!
      Это с их подачи внушили Москве мысль о необходимости инвестиций и иностранных займов, словно мы бедны и беспомощны. (Интересно, а как же государство восстановило послевоенную промышленность без иностранной помощи?) Это с их легкой руки внедрение колониальных порядков назвали реформами. Ничего себе реформочки! Теперь ведро молока дешевле, чем ведро минеральной воды. Грабительская цена! Да и эти жалкие рубли крестьянину не дают. Чем ему жить? Экономят на крестьянине и солдате, даже на офицере. Экономят на студенте, на детях, на учителях, врачах. А т. н. СМИ взахлеб твердят, что это и есть реформы, все это необходимо России. (Вот и сейчас, когда пишу я это письмо, мадам Миткова с каким-то странным пафосом, словно речь идет о спортивном рекорде, сообщила, как шахтер, не получая зарплату, взорвал себя гранатой.) Эти мадамы приравняли спортивные сообщения к сообщениям о смерти и катастрофах. Да, да, это они, телевизионные и газетные деятели, извратили священное слово труд, называя трудом спекуляцию и проституцию. Эти т. н. электронные СМИ, кино, столичная сцена, журналы за немногим исключением, видеозараза, делают все, чтобы развратить женщину еще в молодости, чтобы лишить мужчину здоровья еще в детстве, чтобы он одряхлел уже в юности. Торжество порока эти СМИ соединили с романтизацией насилия, бессмертную человеческую душу губят деньгами и подлыми зрелищами, тело — болезнями, сексом, алкоголем, наркотиками…
      И все это начиналось у вас, в Москве! Но Россия всегда, много веков смотрела на свою столицу с любовью и надеждой, следовала ее примеру, подражала хорошему и, к несчастью, дурному. Но Москву обманули, как в начале XVIII века. Как во время семибоярщины, в Кремль вошли оккупанты. Большая советская Энциклопедия говорит, что “одним из первых решений семибоярщины было постановление не избирать царем представителей русских родов”, что “опасаясь выступлений москвичей и не доверяя русским войскам, правительство семибоярщины совершило акт национальной измены: в ночь на 21 сентября впустило в Москву польские войска”.
      Москвичи, неужели и вам нравится быть обманутыми? Вы почти отменили русскую речь в рекламе и на конторских вывесках, отменили падежные окончания к таким словам, как “Останкино”, простили убийцам кровь ваших расстрелянных сыновей. Убийцы известны вам по фамилиям. Одно дело, когда верующий христианин прощает лично своего врага или обидчика, как поступила родная сестра последней русской царицы. Но прощать врагов Отечества своего нельзя! И юристы прощать убийц не имеют права. Они обязаны сказать свое слово, иначе какие они юристы, какие прокуроры и судьи?
      В Москве, а значит, и в России, увы, нет пока правосудия. В Кремле московском (даже не в Москве, а в Барвихе) сидит больной ставленник западной “демократии”. Он поручал судьбу страны продажному, хотя и остроумному генералу, а тот спал и видел себя в кресле своего шефа. Теперь уже вместо генерала правит бал рыжий регент. Что припасли они нам на завтра? Премьеры вроде Лившица или Илюшина дружно считают доллары. Рубли, не говоря уже о копейках, они уже исключили из нашего лексикона…
      Москва, Москва, очнись же, голубушка, стряхни с себя свои тяжкие сны, а заодно и ядовитую пыль чужебесия!
      Вологда
      17 октября 96 г.

      * * *
      Какой тут сон! Тревога и тоска.
      Глухая ночь: ни шороха, ни звука.
      В знакомый лес -
      по праву земляка -
      вхожу без стука.
      Лес, как взрывчаткой,
      начинен листвой,
      и небо давит гробовою крышкой.
      О, только б не сорваться
      в волчий вой!
      Не чиркнуть спичкой…
      * * *
      На полу она, значит, спала…
      А техничка полы подметала -
      и увидела, что…
      умерла
      та — бичиха ночного вокзала.
      Ну, конечно, милиция тут:
      непорядок под люстрами в зале!
      Труп убрали, понятно, в медпункт,
      утром — в морг,
      а потом — закопали.
      Что, жалеть привокзальных бичей?..
      Не хотят, тунеядцы, трудиться!
      …Человек, а выходит — ничей…
      И не стоило даже родиться.
      А была она чья-нибудь мать…
      Где-нибудь ныне здравствуют дети.
      Что ж, у смерти мы все на примете.
      Надо чаще полы подметать.
      * * *
      Какую дрянь в океан ни льют, -
      океан периодически
      самоочищается биологически,
      а иначе ему — капут.
      Верю: сдюжит российский народ,
      в нем — океан здоровья:
      “новыми русскими” его
      пронесет.
      Возможно, и с кровью…
      * * *
      Отражается осень в реке,
      отражается в людях и в лужах.
      И по желтой осенней тоске
      надвигается зимняя стужа.
      Вот и слякоть ликует уже…
      Вот и время седеть понемногу.
      Из камней, что лежат на душе,
      намостить бы сквозь осень
      дорогу…
      * * *
      Когда моя угаснет плоть,
      снега сойдут, тихи…
      И призовет меня Господь
      к ответу за грехи.
      А в чем покаюсь я ему?
      Что поздно стал отцом?
      Что верил в свет,
      молясь во тьму?
      Что был плохим дельцом?
      Ужель поставит мне в вину,
      что и при седине
      любил я в женщинах — жену,
      и женщину — в жене?..
      * * *
      Городские, нахальные птицы
      у кормушки ведут кутерьму.
      А в квартире скрипят половицы,
      словно в старом крестьянском дому.
      Зданье наше сдавали зимою,
      сыроват был строительный тес, -
      вот и вышло: деревня со мною,
      где я в раннем младенчестве рос.
      А в деревне грешно суетиться -
      там в работах степенность и ширь.
      И скрипят подо мной половицы,
      словно ходит по ним богатырь.
      * * *
      В апреле остро пахнет хвоя…
      Всю ночь бегут, бегут ручьи.
      И вновь бредут, обнявшись,
      двое, -
      как в весны прежние мои.
      Идут легко — сквозь годы, версты…
      Ликует
      юная краса!
      На них, моргая, смотрят звезды,
      как наших прадедов глаза.

      НЕЛЬЗЯ ВЕРНУТЬ
      И ПОВТОРИТЬ
      Я давно не писал тебе, мой дорогой друг, так как целый месяц выкарабкивался из тяжелой болезни, из температуры, из боли, и несколько раз уходил с белого света, но ангелы-хранители удерживали меня на краю. И знаешь, о чем я думал, приходя в сознание? Я жалел, что у меня отбирали предсмертный бред, где были со мной познанные радости мира и вся непознанность его за мою долгую жизнь, все, что я видел, что дарила мне судьба и над чем плакал в одиночестве, что стало моим счастливым и печальным. Неужели память дана нам как благо и наказание, часто спрашивал я себя, погружаясь в полубеспамятство и в муках сомнения находил один ответ. Да, память наказывает нас тем, что ничего нельзя вернуть, повторить.
      Но могу ли я забыть тихий предзакатный час лета (после того, как весь день зной лежал в саду) — солнце садится за рекой, в лес, долго потухает, дрожит в огненных камышах, потом медленно наступают сумерки, вечереет, огромный серп луны стоит на юге в пустом небе, а свет заката неохотно уходит в темноту близкой ночи. Не думал ли ты, что только мгновения природы приносят нам истинное счастье, в котором нет обмана?
      До физического ощущения я помню запахи, цвета, немилосердную жару, утренние звуки, тишину, стужу, буйные грезы, ночные облака…
      Вот в какое-то мгновение моей жизни я стою на балконе, послеобеденное время, из-за сада ослепляет жар реки, пахнет теплой травой и душным теплом деревянных перил, как пахнет на балконах южных провинциальных гостиниц. Июнь на исходе, солнце высоко, и все не замолкают истомленные за целый день птичьи голоса в этом зеленом сверкающем благолепии, где одурманенно млеют лапы елей, облитые жарой.
      Иногда, мучаясь во сне над неуловимым смыслом кошмарных видений, я просыпался в три часа ночи и вдруг радостно ощущал действительность: светало, внизу, под балконом, сад стоял, не шелохнувшись, в сонной неподвижности, водянистый воздух в мансарде съел беловато-лунный свет, который половину ночи тихо бродил по крашеному полу.
      Я любил первые осенние дожди, заряжавшие с утра, а глубокими вечерами, отрываясь от книги, я слышал на чердаке будто чей-то вкрадчивый шепот, затем стук и плеск по крыше и думал, что кто-то и через сто лет будет вот так же слушать шум дождя и с неисчезаемым желанием благословлять жизнь на земле.
      Меня всегда поражало, почему в конце сентября Большая Медведица висит серебристым ковшом на западе и особенно ярка к полуночи, а на юге, низко над лесами, загорается и блестит до рассвета одинокий Сириус, почти в зените раскинулась величественная Кассиопея, и по обыкновению, утра после звездной ночи ясны, прозрачны, тихи; дни мягкие, солнечные, или же звонкие, ветреные, когда по-летнему слепит продутая синева неба.
      А в пору октябрьскую последние листья, по неведомым законам, плавают, танцуют в воздухе почти совсем оголенного городского парка, где уже полная осень, влажные дорожки, северный холодок, разорение, мокро отсвечивают на аллеях скамейки. В легком тумане оловянным кругом расплывается солнце среди нагих берез, ржавые листья, совершив ритуальный танец, падают на еще зеленую траву вокруг пустынного пруда, в котором солнце, как окутанное паутиной, светит белым костерком, и кричат скрежещущими голосами сороки в черных кустах.
      Не знаю почему, я испытываю удовольствие от такой случайной фразы: “Весь день снежит”. И с неменьшим удовольствием могу слушать, как в тишине после обильной метели потрескивают под тяжестью снега набухшие ветви, и, изредка срываясь, текут вниз белые струи.
      Не раз обманутый в молодости, я убегал из Москвы в совершенном отчаянии, с мыслью, что жизнь кончена, что на свете нет ни любви, ни верности, садился в вечерний поезд и один в купе под гром, скрежет колес смотрел (как в одурелом сне) на запотевшие стекла, где изредка расплывались, злорадно подмигивали мрачно-лохматые, вроде бы вредившие моей судьбе, огоньки, а где-то далеко позади, за надрывным криком паровоза, ночь стыла над Москвой, пустая лживая ночь измены, после которой не хотелось жить, и стискивало непроглатываемым комком горло, даже когда в вагон неприютно начинал вползать серый рассвет.
      Но помню одно утро после побега: легкое весеннее небо над серыми полями, солнце, уже апрельское, горячее, фиолетовость снега в оврагах, проталины на буграх, суетливые ручьи в канавах под откосом, и в облачном тумане таяли в чащах стволы голых берез. Потом мелькнуло озеро, лед на нем потемнел, на льду стеклом голубела вода, где сияющим пожаром вспыхивало солнце. Я открыл окно, как после болезни, подставляя лицо сильному, широкому ветру, пахнущему всеми запахами весны, и необъяснимо почему стало легче: жизнь, оказывается, еще не кончалась.
      Не мог бы точно ответить на вопрос, почему в своей жизни, будучи далеко от дома, я испытывал в пути и одиночестве душевную перемену и удивление перед миром. В период странствий в годы молодости я проснулся однажды от какого-то яростного стука двигателей, от вибрирующего сотрясения теплохода; дребезжала открытая дверь каюты. Было почти светло, и первое, что я увидел, это было розовато-желтое пятно, которое то суживалось, то расширялось, ходило маятником по стене, и мутно-медным цветом окрашивалось над моей головой занавеска на иллюминаторе. Я отдернул занавеску и увидел: багровое, гигантски распухшее солнце пульсировало на горизонте, толчками подымаясь из моря к пепельно-красной гряде туч, которые грозно отсвечивали в воде металлическим кровавым блеском. Тучи сгущались, клубились, сталкивались перед бурей, ползли очень низко, и в их прорехах двигалось по зловещим, вздымаемым бездной волнам странное светлое пятно. Неожиданно пятно расширилось, солнце чудовищно-желтым столбом упало наискосок через водяные валы, и я, изумленный, увидел над морем не летящую рыбу, а белую бабочку, какую можно было увидеть на наших русских полях.
      Среди черной воды бабочка была немыслимо беззащитной, крошечной, она порхала, сносимая ветром, ее взмывало вверх, бросало вниз к кипящим гребням, ее порхание становилось все более хаотичным, мечущимся, обреченным. И почему-то подумалось: в ее предгибельных метаниях была бессильная надежда, последняя борьба. Как она оказалась здесь? Что ее занесло сюда? Ведь буря шла к берегу, а не к горизонту. Запомнил я эту бабочку на всю жизнь и взял в свою душу навсегда, как и январскую белизну сугробов, безмолвие стужи, ледяное солнце меж заиндевелых лип, новогодний скрип снега под сапогами в московских переулках, где начиналась моя новая послевоенная жизнь — яркая, жестокая и прекрасная, какими были и мои военные годы, несмотря ни на что. Нет, здесь не только молодость.
      Почему именно это, о чем я пишу тебе, врезалось в память и стало незабвенным — кто знает сию тайну? Кто знает, что главное и что не главное в нашей жизни? Может быть, главное — все на земле? Или все вокруг нас — не главное? Есть ли на это ответы величайших гениев мира сего? Во всякой истине таилось мучительное заблуждение.
      И тем не менее много лет я пытался разгадать тайну за семью печатями, ускользающий смысл и целесообразность в мироустройстве, и всю жизнь задавал вопросы собственному разумению и действительности, не получая утешительных ответов. К примеру, однажды я задавал себе вопрос: “для чего я согласился лететь в Америку?” — И в то же время жадно наблюдал целую ночь, как блестела в иллюминаторе, ходила в космической черноте огромная звезда, горела в непроглядных безднах, протягивая лучи в притемненный спящий салон “Боинга”. Не спал, пожалуй, я один, и оттого, что я не находил разумного ответа, было сладкое чувство пылинки и заброшенности. Я заколдованно смотрел на звезду и чудилось мне, что были мы с ней в какой-то порочной связи, в близости крайнего узнавания, что она знала обо мне все, чего не знал о себе я и не узнаю никогда со своим жалким земным разумом, не способным понять необходимость, цель, немыслимую раскаленность этой неизвестной звезды, одиноко и властно висевшей в пространстве, измеряемом миллионами световых лет. А из-под крыла самолета стали надвигаться хаос скопища огней, будто фантастическое мерцание, застывшие фейерверки рождественской елки. В праздничном буйстве россыпей повсюду вспыхивали, мигали и гасли пунктиры, прыгали белые и красные сполохи, должно быть, рекламы, и глубоко внизу (невероятно далеко от звезд), немного поодаль этого сумашедшего блеска, сияния, вспышек рождественской елки непрерывно ползли по геометрически прямым автострадам вытянутые конусы автомобильных фар — им не было ни начала, ни конца.
      Кто был в этих машинах? Куда они двигались? С какой целью? И что под властвующей в космосе звездой было там, внизу, в бесконечном движении фар — любовь, заботы, зависть, довольство, замышленное убийство?
      Потом в провале высоты исчез буйный праздник огней, исчезла и звезда со своей непобедимой властностью — самолет изменил направление.
      Внизу, освещенная луной, лежала белая равнина облаков, закрывшая землю. Лунный свет не мог пробиться к земле. Он мертво скользил по ночному салону, по бледным неживым лицам спящих. И, мой старый друг, ты не можешь представить, какое я почувствовал смертельное одиночество между небом и землей. Я был неизбывно одинок вместе с моей невидимой теперь звездой.
      Я закурил, наклонился к иллюминатору, увидел высокую луну и увеличенную двойным стеклом руку, багровый жар сигареты, неправдоподобно толстой, уродливой, так же, как мои пальцы и моя рука. Я закрыл глаза, чтобы не видеть этого уродства. Когда проснулся, была полная ночь, черное звездное небо, одна нога шасси была как-то инвалидно опущена, висела над звездной пропастью, и самолет будто мягко падал, как в пух, в никуда… Тогда я подумал о вечности, но того, что я захотел в ту секунду, не случилось.
      И тут я услышал звуки патефона сквозь закрытую в дом дверь, услышал звонкий майский дождь по железному навесу крыльца, и был веселый сырой запах, потоки, хлеставшие с крыши, загораживали от нас москворецкий дворик. Теплые брызги, отскакивая от перил, летели нам в лица, а мы одни, уйдя из студенческой компании, стояли на крыльце, и я не мог оторваться от ее губ, пахнущих весной, свежестью, мучительно нежных, я видел капли брызг на темных бровях, на вздрагивающих ресницах и чувствовал, что все, что происходило со мной в сорок шестом году, было концом войны и началом бесконечной жизни.
      То крыльцо, тот первый весенний дождь, ее мокрое лицо и ее губы, и капли брызг на вздрагивающих ресницах останутся со мной навеки.
      Так что же, мой друг? Не в том ли смысл жизни, что мы любим эту жизнь, простоту жизни? Ведь все самые разумные философские формулы рассыпаются, как пыль на ветру, — разве природа терпит непоколебимые головные системы? Английский писатель Моэм утверждал, что старость — спокойная прекрасная человеческая пора. Нет резонного права отбирать у него уверенность, ибо его старость принадлежала только ему. Старость Льва Толстого была преисполнена душевными страданиями, как нечеловеческой мукой были перед смертью дни Гоголя и Тургенева.
      Я давно миновал свои лучшие годы и ступил в возраст последнего круга, когда только одиночество — наивысшая свобода перед неотвратимым путешествием в края неизвестные, таинственные. Но что бы ни было, даже там, за пределом, если душа сохранит память, не перестану вспоминать прожитую жизнь со всей ее великой красотой и простотой, мою земную юдоль, данную мне на секундный миг в так и непознанном вселенском движении.
 
      ТЕНИ
      Апрельская луна, яркая, теплая, высокая, стояла над темной синевой сада. Слабый ветер прошел где-то по вершинам, несильно зашумел, зашелестел, я тотчас остановился под деревьями, как от какого-то опасного движения впереди. Увидел четко, как экран, освещенную луной стену сарая и черно-белое шевеление на ней. На каменной стене, проступая загадочными иероглифами, дрожали, шевелились тени. Они упруго вздымались и опускались, то внезапно хлестали друг друга, то ласково сплетались в тесном объятии, качаясь и падая, то отталкивались, брезгливыми толчками расходились в сторону, затем все вместе омертвело замирали в угрожающей неподвижности, вроде бы обессиленные нежностью и борьбой, отдыхая и обреченно ожидая новое нашествие стихии. И вот снова прошел шум в поднебесье, и снова возникло на стене странное смятение и борьба теней. Что это? Ветви? И будто застигнутый врасплох, я смотрел на этот высвеченный луной марсианский экран и, иронически смеясь над своей мыслью, поразился тому, что раньше никогда бы не подумал: передо мной на стене не просто движение иероглифов теней, подчиненное бестелесной силе ветра. Нет, во всем этом, тоже бестелесном, некая неразгаданная игра, угроза, тайна сущего, некая закономерность движения, схожего по хаосу своему на отраженную человеческую жизнь, и вместе являющую собой совсем другую, не физическую реальность. Впрочем, стоит ли задумываться над этим, искать истину там, где ее не надо искать? Ведь мы не знаем в конце концов, как, зачем и для чего дана на земле человеческая жизнь. Так или иначе, что я знаю об этой тени, об этом камне у забора, об этой траве на обочине проселка? Не больше, чем они знают обо мне.
      В природе нет ничего абсолютно непоколебимого, и множество существующих вокруг нас миров отделены лишь стеклянными стенами, но они не прозрачны.
      Так что же, объективный мир непознаваем? Солипсизм? Соотношение неопределенностей? Глобальная загадка, ответы которой сочинили сотни философов со своими умными системами, самонадеянно объясняющими мироустройство и, таким образом, создавшими ответы на условные формулы и положения, условные настолько, что образ правды и истины каждый из нас строит произвольно?
      Наши познания о мире — это не бесспорная данность, а зыбкие тени истины, движение теней, подобных иероглифам на лунной стене.
      Нечто похожее повторилось со мной некоторое время спустя.
      Я лежал в гамаке. Внизу было тихо, покойно, а там, наверху, над крышей дачи, ходил, должно быть, теплый, озорной закатный ветер и как-то безобразно растопыривал, раздирал, клонил розовеющие макушки берез. И плыли, плыли облака, каждую секунду меняя очертания, похожие на головы актеров, которые в своем движении по нескончаемой сцене переодевали маски то простодушно-наивные, добрые, то в страхе зовущие на помощь, то беспредельно гордые, озлобленные, хищные, с дико раздувшимися ноздрями, зверски оскаленные, изготовленные вгрызаться клыками в беззащитно подплывающий широкоротный профиль в клоунской кепке…
      Да, это уже было, и с нехорошим чувством я закрыл глаза.
      Может быть, наша жизнь есть тени, отражение чей-то неведомый чужой жизни на другой планете, а наша земли только ее экран?
 
      “И ВЕЧНОЕ НЕ ВЕЧНО”
      Она лежала с ним рядом, прислушиваясь к слитному гудению утренней улицы; ее слегка увядшее, когда-то прелестное своей ласковой кротостью лицо было задумчиво-грустным, и он видел золотую капельку сережки в мочке ее уха, розового после сна, полуприкрытого еще не тронутым сединой светлым локоном. И этот локон напомнил ему об их общей молодости, о тех днях, когда начиналась их близость, когда одно лишь прикосновение друг к другу опаляло обоих жгучим огоньком. Этого головокружительного огонька уже не высекалось между ними, и ему вдруг стало жаль и ее, и себя. Он подумал грустно, что все, к сожалению, проходит на грешной земле, но вслух не решился произнести эту мудрую глупость и молча поцеловал ее в теплую золотую капельку.
      — Если бы ты знал, какой чужой стала мне Москва, — сказала она, не улыбнувшись, как обычно, на его поцелуй, и посмотрела в окно, где над каскадами блещущих солнцем крыш загораживали серо-мглистое июньское небо огромные рекламы “Филлипс” и “Дакота”. Я просыпаюсь и с ужасом думаю, что надо выходить на улицу, заходить в магазины, видеть нерадостные лица людей, игрушечные этикетки заграничных товаров, жалкие, залежалые эти “марсы” и “сникерсы”. — Она вздохнула. — А накрашенные девочки за прилавками среди баснословных цен. А нищие и беспризорные, толпы спекулянтов, толкучки возле метро, а эти грязные “блошиные рынки”. Уже нет чистых московских улиц, милых переулочков, везде иностранные вывески, везде “Голливуд”, “Денди”, “Калигула”, “Казино”, “Найт-клуб”, “Мини-маркет”, именно “Мини-маркет”. Все искусственное, все нерусское. Мы живем, как в плохой пьесе, поставленной каким-нибудь Марком Захаровым. И уже не первый год играем глупейшие роли в обезьяньих декорациях.
      — В обезьяньих декорациях?
      — Да, в каком-то грязном, колониальном, захолустном городе, который пыжится, надувается, хочет быть подобием Запада. Мы живем в чужой одежде, в чужом гриме. Ты знаешь, мне стало как-то неспокойно и душно в Москве. Уехать бы куда-нибудь, уехать…
      — Куда уехать? — спросил он, думая о том же, что испытывала сейчас и она, — об этих утратах неприятного пробуждения в своей квартире, давно обжитой, забитой любимыми книгами, собранными за многие годы, которые стали половиной его жизни — пожалуй, квартира еще оставалась крошечным островком среди переменившейся в течение нескольких лет Москвы, с небывалой услужливостью надевшей на себя взятый напрокат нелепый наряд, ставший в этом наряде отчужденной, не родной, населенной незнакомыми людьми. — Да, хорошая моя, — сказал он и погладил полуприкрывший ее ухо локон, такой же нежный, теплый, как в те далеки молодые, так молниеносно прожитые годы. — Я понимаю, — повторил он. — Бывают и у меня утра, когда я просыпаюсь, как в чужой стране. Ты права. Все стало другим. Даже читать лекции мне стало не по себе. Но как уехать? Куда? У нас уже не те силы…
      — Нет, — проговорила она, закрывая глаза. — Уехать, уехать, чтобы не видеть этот ужас, нашу опозоренную столицу, униженных страхом людей. Убийства на улицах, в троллейбусах взрываются бомбы…
      — Да, изменилось все.
      — Прости, пожалуйста, наша любимая Москва напоминает разряженную в колониальные ошметки гулящую девицу. Это просто невыносимо видеть. Исчезло что-то прекрасное, что было… Что и объяснить нельзя.
      — Все можно объяснить, — задумчиво сказал он. — Только объяснение все может оправдать. И оболгать. Но… скажи, пожалуйста, кто нас ждет? Бросить все — университет, квартиру, вот эти книги — и уехать? Потом надо иметь деньги Валюту к тому же.
      — Ты известный ученый, получишь место в каком-нибудь тихом университете или колледже, нам немного надо. Я готова жить очень скромно. Продадим за доллары квартиру, дачу, машину. Простимся с Москвой, уедем и будем жить в каком-нибудь крохотном швейцарском городке — квартирка или игрушечный домик на берегу озера, дорожки среди цветочных клумб, тихо, тепло, просторный воздух, закаты над горами, а ночью звезды, звезды, и на душе безмолвно, спокойно.
      Он сказал серьезно:
      — Хорошая моя, ты говоришь, как поэт. Но все равно: и там мы будем чужие. Ты, наверное, помнишь, какая тоска охватывала тебя в Стокгольме, даже в Париже, через какую-нибудь неделю. Я читал лекции, болтал на каких-то там форумах, а ты ни с кем не хотела встречаться и только повторяла одно: хочу домой, уедем скорее из этого скучного города. Помнишь?
      Она ответила с горечью:
      — Был другой мир. Я всегда удивлялась, когда твои иностранцы говорили: Париж веселый город, Москва унылый город, без всякой ночной жизни. Что ж, теперь совсем наоборот: Москва стала чересчур веселеньким городком. Скажи, разве можно жить в пошлом веселеньком анекдоте? И чувствовать себя в безводном душном аквариуме, обклеенном переводными картинками, изображающими русским дурачкам заграничную благость? Я устала от всего, что происходит сейчас, мне как-то страшно, я живу в каком-то неестественном мире. Мне ничего не хочется делать, никого видеть. Когда я должна выйти из дома, меня охватывает отвращение и страх…
      Он молча наблюдал за ее лицом, по которому проходила то тень брезгливости, то беззащитности, то страдания — и с желанием успокоить ее не находил неотразимых слов, понимая, что нужно утешить ее по праву мужчины, единственного защитника, самого близкого ей человека, прожившего с ним целую вечность, успокоить для того, чтобы она не замкнулась в своем устойчивом душевном неблагополучии, возникшем в последний год.
      Он заговорил мягко:
      — Я опять подумал: в Париже ты звонила мне в университет из города — и помнишь, что ты делала?
      Она усмехнулась глазами, показавшимися ему туманными, невнимательными.
      — Что же я делала? Надеюсь, не визжала от восторга?
      — Восторга не было. Ты прикладывала трубку к груди и говорила: “Послушай, как стучит. Ты знаешь, почему оно так стучит? Оно соскучилось и просит: хочу домой, хочу домой”. Ты говоришь: уехать из этого московского хаоса, куда глаза глядят? Прости меня за то, что я повторяюсь: ты не сможешь жить вдали от Москвы.
      — Пойми, нам надо уехать! Только в этом спасение. Ты знаешь, мне сегодня приснился удивительный сон. Почему-то Норвегия, хорошая зима, яркое солнце, мы с тобой молодые, идем на лыжах по снегам фиордов, а внизу, меж скал — голубая вода, белые чайки. Мы спускаемся вниз, раздеваемся, лежим на песке, потом долго плаваем в теплой хрустальной воде. Я проснулась и опять подумала: пока не поздно, уедем, не могу видеть это новое, ужасное. Ностальжи, ностальжи. Смешно и как-то по-детски звучит это французское слово. Но, милый мой, умирают не только от любви. И от тоски умирают.
      — Да, ностальгия и у меня. По молодости. По школьным друзьям. По военному братству. Все-таки ностальжи — это другое. Но умирают от безвыходности, от того, что ничего нельзя вернуть.
      — Никто сейчас не может вернуть. Ни нашу молодость, ни нашу Москву. Поэтому так невыносимо на душе. Ведь все зачеркнуто, миленький мой: детство, школа, война и вся наша жизнь…
      Он услышал в ее голосе отчаяние, увидел на губах морщинку сдерживаемого страдания и тут же подумал, что она не договорила фразу, не один год мучающую ее и его: “И все последние годы, которые нам остались”. И он снова с попыткой умерить ее отчаяние сказал то, что еще держало его:
      — Ты знаешь, а я иногда испытываю странное, почти счастливое настроение. Такое все-таки бывает иногда.
      — Ты испытываешь — счастливое — настроение? — раздельно спросила она, обращаясь к нему грустно — насмешливым взглядом. — Не понимаю. Звучит как-то псевдозначительно.
      — Я не шучу, — проговорил он с виноватой улыбкой. — Это радость прошлого, которую ничем не заменить.
      Она недоверчиво сдвинула брови.
      — Радость? Какое несовременное слово.
      — Нет, не горькая ностальгия, а возврат в радость прошлого, которое было. Я уверен, что и в минуту перед смертью мы будем возвращаться не в эти печальные дни, а туда, назад, в радость прожитой жизни, потому что мы были молоды и я любил и люблю тебя, и хотел бы умереть с тобой вместе в том счастливом прошлом. Милая, только это одно и важно. Молю Бога, чтобы эта радость никогда не проходила.
      — Больше ничего не говори, — прервала она перехваченным голосом. — Я теперь знаю: и вечное не вечно. Как жаль…
      — Что жаль, милая? Ты перестала меня любить?
      Ее губы дернулись и, сдерживая слезы, она обняла его.
      — Уехать бы, уехать. Я умру здесь от тоски.
 
      СОН
      Полураздетый, я протискивался через гущу голых людей и видел перед собой белые лица каких-то безобразно длинношеих и длинноногих девиц с узенькими плечами, покрытыми красными бугорками прыщей. Опустив глаза, нагие девицы спрашивали в истоме, что я хотел сказать своими пьесами, убеждали меня быть влюбленным в моих героинь, а я не знал, что ответить им, чувствуя холод от их длинных бледных тел, и мучительно соображал: “Где я? Почему я в этой незнакомой бесстыдной толпе? Как я попал сюда?”
      Потом возник маленький магазин, тесный, грязный, ко мне подходили какие-то напомаженные люди, хвастливо расхваливали новые меховые пальто, распахивая полы, опять показывая свои смутно-белые тела, и говорили язвительными голосами: “Вот я купил, смотрите”.
      А меня тошнило от запаха меха и пудры, и в отчаянной тревоге я думал, где моя жена, ведь она тоже должна была купить себе пальто: меня унизительно мучило, что она ходила до снега в тонком холодном плащике, и было немыслимо жалко ее. Но жены рядом не было, и грустная мысль не покидала меня: “Они хвастаются передо мной своей состоятельностью, деньгами, а мои гонорары ничтожны…”
      Потом куда-то нужно было уезжать, и мы с женой бежали в отель по ночному городу — то ли по улицам Парижа, то ли Гамбурга, вокруг пусто, мрачно, стеклянные витрины темны, рекламы пригашены, особенно таинственны, угрожающи, будто за ними вертепы убийц. Мы ищем свой отель, чтобы взять вещи, и не можем его найти, мы оба не можем вспомнить, оба забыли улицу, где он находится, и вдруг в ужасе я понимаю, что мы не найдем его никогда. И без денег, без крова останемся здесь, в чужом городе, до самого конца жизни, останемся нищими стариками, никому не нужными, беспомощными, умирающими в грязи, в лохмотьях на осенней улице…
      И вот среди ночи я проснулся в ледяном поту и долго думал, что бы значил этот страшный сон. И до сих пор сон не выходит у меня из головы. А вы, вы умный человек, не можете ли вы мне объяснить, какая в нем суть? Может быть, меня ждет роковая неудача, какой-то срыв, катастрофа?
      — Пожалуй, ждет. Зрители вряд ли простят вам надругательство над правдой в ваших последних двух пьесах.
      — Я болен. Я без денег, будьте великодушны. Мне надо как-то жить. Я не умею строить на улицах баррикады. И бегство в герои — не для меня.
      — Дорогой мой, ничего не проходит бесследно. В том числе и сны.
 
      ЛЕТАЮЩАЯ РЫБА
      Утром, во время завтрака, я сказал внучке:
      — Ты сегодня почему-то задумчивая и плохо ешь. Наверно, видела нехороший сон?
      — Да, дедушка, мне снился какой-то странный человек. Он шел со мной и страшно смотрел на море. Он чего-то боялся. А море было такое красное, зеленое, желтое. Оно все бурлило, и оттуда подымалась рыба. Спина подымалась огромная. Она была, как радуга — красная, зеленая, желтая. И глаза огромные, как золотые тарелки. А потом она летала над городом. Город был большой, без людей, и рыба проглотила человека, он не мог, не мог от нее улететь.
      — Как? Он тоже летал?
      — Да. Когда он увидел, что рыба выбирается из моря, он стал летать над городом, чтобы она не догнала его, не съела.
      — И рыба догнала и проглотила его?
      — Да.
      — А где была ты?
      — Не знаю. Я видела в небе брюхо у рыбы — толстое и разноцветное! И рот ужасный, как чемодан, и глаза, как тарелки. Нет, как прожекторы. Она летела к морю. И этими… плавниками махала.
      — А что было потом?
      — Не помню. Забыла. Я всегда концы страшных снов забываю.
      Вечером я подошел к ее постели, чтобы поцеловать перед сном.
      — Дедушка, целуй скорей. Мне некогда, — сказала она торопливо. — Я спать хочу. И хочу конец того сна про рыбу увидеть. Знаешь, как мне все-таки жалко странного человека.
 
      ПРАВДА
      И ПОЛИТИКА
      Писатель способен открыть обществу правду лишь в той мере, в какой он может сказать о ней самому себе.
      Поэтому правда выше политики, ибо она, политика, состоит из качеств аморальных и бессовестных, которые здравомыслящие люди воспринимают как неизбежное зло.

      * * *
      Н. ТОЛМАЧЕВ, Москва: “Прекрасно, что операция удалась, но все же не слишком ли много об этом шума, когда миллионы людей в стране лишены возможностей, средств и условий для операций, лечения, просто лекарств? Нравственно ли так надоедливо демонстрировать в телевизоре переживающую семью президента нам, простым людям, в чьих семьях, как это случилось в моей, больному не на что вылечиться и выжить?.. Не стыдно ли холуям-комментаторам опять теперь врать о его “железном здоровье”, как они уже лгали до выборов, хотя потом оказалось, что все не так? А якобы подписание указов, установление “новых праздников” наутро после суток наркоза — разве не издевательство это “стоящих у трона” над всем народом, над здравым смыслом? Да и над тяжело больным стариком…”
 
      Не шутка — операция на сердце, оно в груди у каждого одно. И никуда не спрятаться, не деться от болей, что хранит в себе оно.
      …Качались беловежские осины, и думалось про жуткий тот финал:
      — да есть ли сердце у того, кто в спину своей Отчизне тайный нож вогнал?
      …Мы шли с венками в феврале к солдату — бить нас дубьем приказ был сверху дан!
      — Да есть ли сердце у него, ребята? — сказал в толпе гвардеец-ветеран.
      …Пылал дворец, а рядом и поодаль душ убиенных возносился глас:
      — Да есть ли сердце у того, кто отдал команду расстрелять из танков нас?..
      …Над цинковой посылкой и сегодня застыли и Россия, и Чечня:
      — Да есть ли сердце у того, кто отнял мое дитя безвинно у меня?!
      Не гневайтесь, его единоверцы. Не обижайтесь, дочери с женой. Я знаю, как сжималось ваше сердце при мысли ужасающей одной…
      Боль отступила, но не миновала. Вокруг хватает горюшка сполна… И чтобы в самом деле полегчало — другая операция нужна.
      Не под наркозом. И не в отделеньи. Пускай он слово вымолвит свое. К России. С покаяньем. На коленях.
      А вдруг — простит? Есть сердце у нее…

      Событием в мире музыкального исполнительского искусства России стали концерты октября — первого месяца концертного сезона 1996-97 гг. — в Большом зале Московской консерватории (БЗК). Открытие сезона в БЗК ознаменовалось открытием фестиваля “Д. Д. Шостакович и мировая музыкальная культура”, организованного в связи с 90-летием со дня рождения композитора. Организаторами фестиваль во многом был задуман как “демократический” приговор советскому “тоталитарному” строю и как прославление сегодняшних свобод.
      Тон упомянутому выше настрою был задан буклетом, выпущенным к фестивалю. На его первой странице был помещен портрет Дмитрия Шостаковича, портрет смертельно больного, измученного, страдающего человека. Неужели организаторы не нашли другого, более соответствующего случаю портрета? Далее следует приветствие Б. Ельцина участникам фестиваля, “собравшего выдающиеся коллективы и мировых звезд”, которые призваны прославить российского гения. Далее последовательно идут высказывания Ирины Шостакович, молодой жены композитора, и Мстислава Ростроповича. Из трех сказанных женой фраз, последняя и главная: “Высокомерным молчанием нельзя было помочь по-рабски молчащей России, поэтому он говорил”. Значит, если бы было можно молчанием помочь России, он бы не говорил, и мы не слушали бы музыку Шостаковича?! Интересный вывод. Далее на двух страницах следует статья музыковеда Манашира Якубова “Шостакович сегодня”, где, несмотря на признание автора, что в некрологе по случаю смерти Шостаковича, подписанном всем составом Политбюро ЦК КПСС во главе с Л. Брежневым, композитор был назван гением, музыковед стремится создать впечатление о безысходности положения Шостаковича, жизнь которого — “горькое обвинение деспотизму”.
      Но жизнь и творчество Шостаковича нельзя уложить в прокрустово ложе “отрицателя” Советского государства. Ни при каких сложностях личной судьбы он не помышлял об оставлении Родины. Его музыка прославляла революцию (XI симфония “1905 год” закончена в 1957 г.), мужество и патриотизм советского народа в Великой Отечественной войне (VII “Ленинградская симфония” завершена в декабре 1941 г.), она пыталась решать вечные нравственные истины, стоящие перед смертным человеком (XIV симфония написана в 1969 г) и, наконец, заставляла задуматься об изначальном трагизме человеческой жизни, о смерти и бессмертии (последняя, XV симфония, закончена в июле 1971 г. смертельно больным композитором).
      Обращает на себя внимание также стремление авторов буклета сделать Шостаковича этаким вненациональным, “российским” творцом, в то время как он сам и его музыка принадлежат национальной русской истории и культуре с тем же правом, с каким принадлежит ей творчество Владимира Даля, Цезаря Кюи, Афанасия Фета, Бориса Пастернака, Константина Паустовского, Тимура Пулатова. С таким же успехом можно говорить о Пушкине — “российский” поэт, в то время как он был и остался для нас “живым средоточием русского духа”.
      Национальность в творчестве определяется не кровью, а национальным духовным опытом, впитанным растущим и духовно зреющим человеком в самостоятельном созерцании прошлого и настоящего родной земли, ее народа, его культуры, его мировоззрения. В этом смысле Шостакович и его музыка- подлинно русские самобытные творения, и не видеть или не замечать этого, значит — обладать духовной слепотой и глухотой.
      Дмитрий Шостакович был многогранной личностью, ему в равной степени были присущи чувства веселья, юмора, розыгрыша, сатиры и трагического видения жизни, тщетности надежд, даже страха (говорю все это, только исходя из его творчества). В разные периоды жизни композитора удельный вес этих настроений был различен, но всегда Д. Шостакович стремился остаться порядочным, цельным человеком. И музыка его — это продолжение великих традиций русской музыки XIX и начала ХХ веков, но развитых по-своему, по-шостаковически.
      2 октября в БЗК состоялся первый концерт фестиваля, в котором музыку Д. Шостаковича — три фрагмента из балета “Золотой век”, 2-й концерт для фортепиано с оркестром и XV симфонию — исполнил Российский национальный симфонический оркестр, руководимый М. Плетневым. Как пианист Михаил Плетнев стал известен в нашей стране с 1978 года, когда он на VI Международном конкурсе им. П. И. Чайковского получил I премию. С тех пор слава Плетнева как исполнителя неуклонно растет. Он — философски мыслящий музыкант, виртуозная техника которого целиком подчинена раскрытию сути музыкального произведения. Сдержанный во внешних проявлениях, даже несколько суховатый, он — весь в музыке. Его интерпретация играемых произведений восходит к замыслу композитора и отличается глубиной и свежестью. Он по праву является одним из лучших пианистов мира. Однако Плетнев не ограничился только фортепианой деятельностью: в 1990 году он создал первый в России независимый симфонический оркестр, художественным руководителем и главным дирижером которого он является по сей день, кроме того, часть времени он уделяет сочинению музыки.
      Этот концерт октября явился событием музыкальной жизни Москвы. Вся программа и, в особенности, 2-й концерт для фортепиано с оркестром явили нам Шостаковича, который как истинный гений с годами становится все ближе, понятнее и современнее. Если 2-й концерт, умно и тонко исполненный Плетневым, показал нам светлого, лиричного Шостаковича, широко использующего разные, в том числе русские темы, то трагизм XV симфонии, написанной прощающимся с жизнью человеком, в которую встроены реминисценции тем великих композиторов XIX века, к концу несколько смягчается, остается только красота и совершенство звуков, подобная красоте мира и жизни.
      10 октября в БЗК состоялся еще один концерт с участием Плетнева. На этот раз исполнялась камерная музыка в память Льва Власенко, профессора Московской консерватории, заведующего кафедрой фортепиано, всемирно известного пианиста, который после смерти Якова Флиера принял его класс, среди учеников которого был и Михаил Плетнев. Кончина Льва Власенко осталась практически незамеченной культурной общественностью, и вот Плетнев своим концертом отдал дань уважения Учителю, а средства, полученные от концерта, направил на изготовление памятника на его могилу. Были сыграны: одна из ранних сонат (N 2) Бетховена, Чакона Баха-Бузони, а также в ансамбле с музыкантами Российского национального оркестра А. Бруни и А. Готгельфом трио Чайковского “Памяти великого художника”, написанного композитором как отклик на смерть Рубинштейна. Игру Плетнева не хочется препарировать, настолько была она цельна, гармонична, настолько целомудренно раскрывала она суть произведений. Трио на этом фоне звучало хуже, так как ансамблевое исполнение предполагает участие музыкантов равного уровня, чего, увы, не было.
      Любителей музыки в октябре месяце ждала еще одна радость: три юбилейных концерта-отчета нашего выдающегося скрипача Виктора Третьякова, сыгранных им к своему 50-летию. В 19 лет, будучи студентом первого курса консерватории, Третьяков стал лауреатом I премии Международного конкурса им. П. И. Чайковского. Он — народный артист СССР, лауреат Государственной премии, профессор Московской консерватории. Родом из Сибири, из Иркутска, В. Третьяков с приходом к нему известности остался чистым, скромным, преданным своему делу, своей школе, своей Родине человеком. Он увлеченно передает свои знания и мастерство новым поколениям слушателей. Он — инициатор и председатель благотворительного фонда им. профессора Ю. И. Янкелевича, своего Учителя, который был создан в 1990 году для оказания материальной помощи юным скрипачам. Он каждый год устраивает концерты в память Учителя и средства от них передает в фонд. На протяжении ряда лет Третьяков является председателем жюри скрипачей конкурса им. П. И. Чайковского.
      Сказать, что юбилейные концерты Виктора Третьякова принесли радость слушателям, значит — ничего не сказать. Игра Третьякова это — катарсис, очищение духа состраданием, это — спазм в горле, это сердечная боль и просветление. Вместе с композитором, задумавшим и написавшим музыку, вместе с исполнителем с его волшебно звучащей скрипкой ты, воспринимая слышимое, становишься сотворцом, делаешь трудное дело, нравственно очищаешься, плачешь, светлеешь лицом и душой. Это работа, работа головы и сердца, ума и чувства.
      Несколько слов здесь необходимо сказать об исполнении Третьяковым концерта для скрипки с оркестром N 1 Шостаковича. Это очень русская музыка Шостаковича, написанная для и про нас сегодняшних. Это — сегодняшняя российская фантасмагория, сегодняшний раек, в который превратилась наша жизнь. Никто ничего и никого всерьез не принимает, все с ускоряющейся скоростью куда-то летит. Где ориентиры: “верх-низ”, “зад-перед”, “право-лево”? Что это: прыжок в никуда, или начало нового этапа — хаос, из которого, как известно, и возникают новая гармония, новый порядок? Сложнейший технический концерт в исполнении Виктора Третьякова завораживает, завлекает в свой ирреальный, но тем не менее живущий по каким-то неведомым нам законам, похожий на наш мир. Солист и оркестр едины, Гинтарас Ринкявичус управляет оркестром удивительно точно, остро, динамично. Музыка позволяет перевести дух только тогда, когда отзвучала последняя нота, сделаны последние движения смычка, последний мах дирижерской палочки. А потом — шквал, буря аплодисментов. Слушатели не расходятся, они хлопают, кричат “браво”, и Виктор Третьяков вместе с оркестром повторяет самую быструю, острую и характерную часть концерта — скерцо. Если бы организаторы фестиваля Шостаковича присуждали приз за лучшее исполнение его произведения, пусть прозвучавшее и не в рамках фестивальных концертов, этот приз должен был бы быть вручен Виктору Третьякову и Гинтарасу Ринкявичюсу за исполнение скрипичного концерта N 1.
      Заключительный юбилейный концерт 22 октября дал нам возможность насладиться камерной музыкой Брамса, где, кроме Виктора Третьякова и Юрия Башмета, прекрасно сыграли, не нарушая ансамбля, Василий Лобанов — фортепиано, и Александр Князев — виолончель. И в этом концерте Третьяков остался верен себе: сначала и до конца на сцене — скерцо и соната N 1 для скрипки и фортепиано, трио для фортепиано, скрипки и альта и, наконец, квартет для фортепиано, скрипки, альта и виолончели. Последние два произведения Брамса исполняются не часто. Для описания того, как они были сыграны в этот раз, нет слов, остается только привести слова пожилой женщины, обобранной, как и многие интеллигенты, реформами, но, тем не менее, оставшейся завсегдатаем консерватории, которая сказала: “Такая музыка звучит, наверное, в раю”. Да, Виктор Третьяков, и это было им явлено в юбилейных концертах, вступил сейчас в возраст “акме”, что, по воззрениям древних греков, означает высшую степень развития, цветущую силу. Дай ему Бог здоровья и радости, а нам счастья наслаждаться его игрой еще долго и долго.
      Закончить обзор октябрьских вечеров в БЗК хочется концертом русской хоровой духовой музыки, прозвучавшим 18 октября в исполнении мужского церковного хора “Древнерусский распев” под руководством дирижера-регента Анатолия Гриденко с солисткой Линой Мкртчян. Двенадцать мужей, одетых в черные монашеские рясы, вместе с солирующим альтом а капелла поют многоголосные распевы — молитвы русских композиторов: Гречанинова, Чеснокова, Александрова, Самсонова, Рахманинова. Строгость, простота, гармония, благоговение. После серии таких концертов нельзя не верить в возрождение России.
      Елена АНТОНОВА