Крестовые походы 1212 г. вошли в историю под названием "походов детей". Дети, по-видимому, действительно участвовали в этих предприятиях, однако известия о детских паломничествах, сохранившиеся в хрониках и других исторических сочинениях XIII в., более чем наполовину легендарны.
      О детских походах упоминают (иногда кратко, одной-двумя строчками, иногда отводя их описанию полстранички) свыше 50-ти средневековых авторов; из них только немногим более 20-ти заслуживают доверия, поскольку они либо собственными глазами видели юных крестоносцев, либо, опираясь на рассказы очевидцев, вели свои записи в годы, близкие к событиям 1212 г. Да и сведения этих авторов тоже отрывочны. Самое детальное повествование о детских Крестовых походах содержится в хронике цистерцианского монаха Альбрика де Труафонтэн (аббатство близ Шалона на Марне), но это-то повествование, как выяснено учеными, является и наименее достоверным.
      Сколько-нибудь связное освещение фактическая история детских Крестовых походов получила только в произведениях, написанных 40-50 лет спустя после описываемых в них событий, - в компилятивном сочинении французского монаха-доминиканца Винцента из Бовэ "Историческое зерцало", в "Большой хронике" английского монаха из Сент-Албанса Матвея Парижского и в некоторых других, где исторические факты, однако, почти целиком растворяются в авторской фантазии.
      Если выделить все известия, поддающиеся проверке, и совместить их воедино, то картина детских Крестовых походов может быть представлена приблизительно следующим образом.
      Движение детей-крестоносцев началось между 25 марта и 13 мая 1212 г. в прирейнской Германии, неподалеку от Кельна. Тысячи пастушков и других ребятишек, помогавших родителям в хозяйстве, внезапно бросили свои стада и бороны и, пренебрегши увещеваниями отцов, матерей и остальных родственников, толпами устремились на юг, вдоль Рейна, чтобы "освободить Иерусалим". Когда участников этого движения спрашивали, кто побудил их к столь смелому делу - ведь всего 20 лет назад потерпели неудачу рыцарские армии, предводительствуемые королями и герцогами, - крестоносцы отвечали, что повинуются воле Бога. По словам хрониста-монаха Ренэ Льежского, современника событий, участники похода были убеждены, что сумеют осуществить то, чего не удалось сделать королям и князьям. Кельнская хроника говорит, что к юным крестоносцам примкнул преступный сброд: воры обкрадывали малолетних паломников, отбирая у них то, что им подавали в пути, в деревнях и городах (одного из таких грабителей-попутчиков повесили в Кельне). Некоторые хронисты рассказывают, что толпами крестоносцев предводительствовал десятилетний мальчик по имени Никлас. Он якобы уверял всех, что видел во сне ангела, возвестившего ему: вместе со своими споспешниками Никлас освободит Святую землю от язычников-сарацин. Сам Бог окажет детям поддержку - море расступится перед ними, как это было с библейским народом под предводительством Моисея, и они перейдут по нему сухими ногами. Трирский хронист, судя по всему, воочию видевший Никласа, упоминает такую деталь: он нес значок вроде креста, по виду сходный с буквой "Т", но "было невозможно определить, из какого он изготовлен металла".
      25 июля крестоносцы прошли Шпейер, оттуда они направились в Эльзас. В дороге многие умерли от жары, голода и жажды. Кое-кто уже от Майнца повернул домой. Эта многотысячная толпа перевалила Альпы - вероятно, пройдя Большой Сен-Бернар или, может быть (существует предположение, что путь крестоносцев проходил по Швабии, Баварии и Австрии в Ломбардию), через Бреннер. 20 августа крестоносцы миновали Пьяченцу, а еще через пять дней достигли Генуи. Точную дату их прибытия туда - 25 августа 1212 г. называет очевидец - генуэзский хронист Ожерио Пане. Их было, говорит он, 7 тыс. - мужчин, женщин, детей.
      Из Генуи толпа крестоносцев разбрелась кто куда. Одни, поняв, что совершили глупость, по выражению безвестного южноэльзасского хрониста из Марбаха, подались в Рим; другие пошли к Марселю; третьи отправились далее на юг - в Бриндизи. Местный епископ запретил им там посадку на корабли, заподозрив, что отец Никласа, руководивший его действиями, задумал продать крестоносцев в рабство "язычникам". Все же часть крестоносцев погрузилась на суда и в самом деле вскоре попала в руки пиратов, сбывших живой товар сарацинам. Лишь немногие участники похода, достигшие Италии, смогли вернуться домой. Возможно, что в Бриндизи погиб и Никлас, а его отец, по некоторым известиям, покончил с собой. По другой версии, впрочем, юный главарь крестоносцев выжил и спустя пять лет даже принял участие в рыцарском Крестовом походе в Египет.
      Аналогичное движение развернулось в июне 1212 г. в Северной Франции. Здесь, в деревне Клуа в окрестностях Вандома, появился 12-летний пастушок Этьен, объявивший себя Божьим посланцем. Подобно Никласу, он рассказывал о явившемся ему небесном видении. Этьен якобы лицезрел во сне Бога в одеянии пилигрима; Господь попросил у него кусок хлеба и дал ему грамоту к французскому королю. Отовсюду к Этьену стекались толпы бедняков, и число их перевалило за 30 тыс. Религиозный экстаз, за которым, как и во времена Петра Пустынника, скрывались вновь ожившие надежды обездоленных крепостных, словно эпидемия, охватил массу людей. С пением церковных гимнов, держа в руках флаги, кресты, свечи, кадила, все эти толпы направились к Парижу и остановились у аббатства Сен-Дени. Король Филипп II, повествуют хронисты, посоветовавшись с парижскими старшинами, приказал крестоносцам немедля разойтись по домам. Согласно одной версии, они подчинились его повелению; согласно другой, "ничто не могло их удержать" и только голод заставил разойтись.
      Ни один современный источник не упоминает о намерении этих толп идти на освобождение Святой земли. Единственная хроника, представляющая их цели в таком виде, - повествование Альбрика де Труафонтэн. Он довольно подробно рассказывает, как "безгрешные дети", намереваясь освободить Гроб Господень, прошли Тур и Лион, достигли Марселя и бросились к пристани. Море, однако, не расступилось перед ними. Зато нашлись два дельца - Гуго Ферреус и Гийом Поркус [Буквальный перевод с английского или французского фамилий сих мерзавцев - что-то вроде "Вынюхивающий" и "Свинский". Наверное, это все же мифические личности. - Прим. Сосискина], которые изъявили бескорыстную готовность за одно только воздаяние Божье перевезти крестоносцев в Святую землю. Их посадили на семь кораблей. Два из них попали в бурю и вместе с пассажирами пошли ко дну вблизи о-ва св. Петра (Сардинии), остальные пристали к берегам Северной Африки, где предприимчивые купцы продали крестоносцев на невольничьих рынках. Преступные работорговцы не избежали кары: их поймали (они будто бы участвовали в заговоре сарацин против императора Фридриха II в Сицилии) и повесили.
      Рассказ Альбрика де Труафонтэн от начала до конца - чистая фантазия. Достоверно в нем лишь упоминание о прибытии крестоносцев в Марсель, однако автор, видимо, перепутал реальных действующих лиц событий. В Марсель добралась часть немецких крестоносцев - их-то, возможно, и постигла та участь, о которой пишет хронист, имея в виду споспешников пастушка Этьена.
      В научной литературе существует с десяток книг и статей о детских Крестовых походах. Ученые высказывали самые различные мнения об этих предприятиях, которые сегодня кажутся невероятными. Много усилий исследователи затратили на то, чтобы отделить подлинные исторические факты от легенд и вымыслов, не меньше сил вложено и в объяснение походов 1212 г. Историки католического направления и близкие к ним ученые склоняются к тому, что в детских Крестовых походах якобы отразилось присущее западному средневековью почитание невинности, жертвующей собой ради блага христианства (такова точка зрения французского католика П. Альфандери). Рационалисты вроде немецкого психиатра прошлого века И.Ф. Геккера считали это движение чем-то патологически болезненным: сама средневековая религиозность и одержимость представлялась Геккеру патологическим извращением. Современный западногерманский историк Г.Э. Майер усматривает корень детских Крестовых походов в средневековом представлении, по которому дети как бы отмечены печатью богоизбранности, поскольку они невинны и вместе с тем не владеют никаким имуществом, т.е. ближе всего стоят к Христу. В то же время Майер выводит все движение из распространенных в начале XIII в. идей апостолической бедности, которые он связывает с этим представлением.
      Только два современных западных историка в какой-то мере приблизились к верному пониманию событий 1212 г. [Иными словами, к пониманию самого Михаила Абрамовича Заборова. - Коммент. Сосискина] - итальянский медиевист Дж. Микколи и датчанин П. Рэдс. Дж. Микколи первым подметил, что источники вовсе не изображают участников Крестового похода непременно и исключительно детьми. П. Рэдс развил это наблюдение. Углубленно проанализировав все источники, содержащие какие-либо сведения по этому вопросу, путем тонкого филологического анализа их терминологии он пришел к твердому заключению, что детские Крестовые походы вовсе не были таковыми. Они представляли собою движения сельской бедноты (по его выражению, "сельского пролетариата"). В них участвовали взрослые - мужчины, женщины, девушки, старики, а также и дети. Однако и этот историк, пытаясь объяснить трагические события 1212 г., не смог выйти за пределы их идеалистического понимания. Для него Крестовый поход бедняков 1212 г. - лишь побочный продукт церковно-реформаторских тенденций того времени, вариант якобы чисто этического движения апостолической бедности, утверждавшего евангелические идеалы и охватившего все классы общества. Это, по Рэдсу, просто попытка вернуть Крестовые походы к их изначальным, будто бы чисто религиозным истокам.
      На самом деле походы 1212 г., история которых столь затуманена позднейшими легендами, представляли собой социальное движение в религиозном облачении - и на это обстоятельство впервые обратил внимание историк-марксист Э. Вернер (ГДР). Действительно, Крестовые походы начала XIII в., именуемые "детскими", по сути, означали вспышку того же самого религиозного энтузиазма, который увлек на Восток десятки тысяч крепостных земледельцев в конце XI в. Это было тоже антифеодальное в своем существе движение, продиктованное освободительными мотивами. Не случайно папские буллы умалчивали о событиях 1212 г., а хронисты из процветающих монастырей отзывались об участниках походов крайне неприязненно и даже враждебно. "Пустое и бесполезное дело", - писал Марбахский анналист. Он, как и некоторые другие тогдашние историки, рисует поход затеей безумцев, родившейся не по Божьему внушению, а из сатанинских помыслов. Церковные авторы инстинктивно чувствовали в движении бедняков нечто социально опасное, и в этом они не ошибались. П. Рэдс, проявивший максимум для буржуазного исследователя объективности, вынужден был признать, что крестоносцы 1212 г. - это "мятежный потенциал деревни", "резерв еретичества".
      Так называемые детские Крестовые походы - одно из последних проявлений массового крестоносного исступления как превратной формы антифеодального протеста крепостного крестьянства, а гибель многих тысяч бедняков (в том числе малолетних), воодушевившихся фантастической мечтой об освобождении Иерусалима силою своей веры во имя избавления от земных невзгод, - еще одна трагическая страница в истории Крестовых походов.
      6.3. Институционализация Крестовых походов
      В 1213 г. Иннокентий III возобновил призыв к Крестовому походу на Восток. Во все католические страны были направлены папские уполномоченные легион фанатических проповедников священной войны. Тут были и самые высокопоставленные церковные иерархи (такие, как папский легат, посланный во Францию, Робер де Курсон, Жак де Витри, епископ Акры, обошедший североитальянские города, Оливер Схоластик, выступавший в западногерманских областях), и обыкновенные монахи. Папа распорядился повсюду вербовать воинство христово.
      Проповедническо-вербовочная кампания, развернутая апостольским престолом, продолжалась около двух лет. Затем в ноябре 1215 г. в Риме был созван Четвертый Латеранский собор, который принял серию постановлений принципиального характера, касавшихся организации Крестовых походов вообще. Если в XII в. фактически единственным мероприятием, официально начинавшим тот или иной поход на Восток, служила папская булла, то в начале XIII в., когда крестоносный энтузиазм на Западе заметно иссяк, в церковных верхах было решено поставить организацию этих предприятий на более прочную основу, превратив Крестовые походы в нечто вроде постоянного института.
      Отныне сеньорам и городам сообразно с их имущественным положением предписывалось выставлять в поход определенный по численности воинский контингент и обеспечивать его средствами на три года. Епископам надлежало контролировать поведение тех, кто принес крестоносный обет, а к ослушникам применять суровые церковные взыскания.
      В решениях Латеранского собора 1215 г. важное место уделялось финансовой стороне Крестовых походов: речь шла о том, чтобы создать необходимую для их проведения стабильную финансовую базу, поскольку становилось все более очевидным, что самообеспечения воинов - до сих пор, как правило, они снаряжали и содержали себя на собственные средства недостаточно. Чем дальше, тем больше давали себя знать изъяны в финансовой подготовке войны за Гроб Господень. По инициативе Иннокентия III собор установил обязательный экстраординарный налог на нужды походов - крестовую деньгу. Церковнослужители, исключая тех, кто лично собирался участвовать в походе, должны были в течение трех лет уплачивать 1/20 часть своего годового дохода. Папы и кардиналы вносили двойную долю - 1/10 часть доходов.
      Решения собора, далее, регламентировали проповедь Крестовых походов. Ее должны были регулярно вести епископы и остальное духовенство. В каждую страну назначался также главный проповедник, под начало которого ставились меньшие проповедники из среды наиболее красноречивых клириков и монахов. Им первоначально поручались и сборы крестовой деньги, а равно и ее распределение между крестоносцами (несколько позднее, с середины XIII в., взимание средств возложили на генеральных сборщиков, в роли которых обычно подвизались папские легаты в данной стране).
      В постановлениях Латеранского собора предусматривался, кроме того, ряд вспомогательных мероприятий, имевших целью создать наиболее благоприятные условия для осуществления Крестовых походов. Со дня провозглашения святого паломничества объявлялся четырехлетний "Божий мир", на время которого запрещались не только любые внутренние войны, но даже рыцарские турниры. На этот же срок воспрещалась всякая торговля с мусульманами, дабы суда "верных" использовались только для транспортировки крестоносцев и всего, что им было нужно, - оружия, коней, продовольствия.
      По почину того же Иннокентия III с этого времени начали составлять пособия для проповедников Крестовых походов - сборники крестоносных посланий и булл римских пап, текстов епископских проповедей и тому подобных документов, из которых клирики и монахи могли бы черпать доводы, нужные для успешной проповеди. Постепенно вырабатывался некий стереотип и папских крестоносных булл. Проповедь Крестовых походов обрела черты известной формализации. Образцом для папских призывов служила, как правило, упоминавшаяся ранее булла папы Евгения III (1146 г.). Обычно такого рода агитационные документы подразделялись на три части. Первая часть называлась "повествование" или "рассказ": там описывались горестное положение святых мест, "злодеяния неверных" и пр. Вторая часть носила название "увещание" или "призыв" - она содержала собственно клич, побуждавший к Крестовому походу. Необходимость его обосновывалась с помощью традиционного, сделавшегося шаблонным набора понятий и терминов, посредством которых формулировались задачи католиков: им, "борцам Христовым", предстоит "вырвать" Святую землю из-под власти язычников, "освободить" ее от непереносимого мусульманского "ига", защитить братьев-христиан, выступить мужественно и со всей силой обрушиться на супостатов и т.д. Эта часть крестоносных булл до предела насыщалась библейскими образами и реминисценциями, долженствовавшими придать папским призывам необходимые вес и убедительность. В заключительной части крестоносного послания перечислялись материальные и духовные блага и привилегии, даровавшиеся римским первосвященником участникам войны: центральным пунктом тут было отпущение грехов - и им самим, и тем, кто поддержит крестоносцев средствами. Примерно по такому же стандарту строились и проповеди церковных иерархов.
      В буллах и проповедях получило детальную разработку учение церкви о "заслугах" перед Богом всех тех, кто опоясывался мечом или же тем паче погибал ради торжества дела Креста. Участие в Крестовом походе - таков смысл этого учения - верный способ снискать милость Всевышнего, которая надежно поможет достичь небесного блаженства. Крестоносец, принявший обет, как бы вступает в "счастливую сделку" (это выражение употреблял еще Бернар Клервоский) с Богом: беря на себя обязательство совершить "доброе деяние" земного характера - воевать не на живот, а на смерть с "врагами Господа", он приобретает в награду "небесное спасение". Буллы и проповеди сплетали вокруг "героев Христа" венец мученичества: смерть рыцаря в бою с "неверными" облекалась мистическим ореолом и освящалась как страдание, прокладывающее дорогу в рай.
      С течением времени в церковных округах (диоцезах) были учреждены своеобразные, как их метко назвал А. Ваас (ФРГ), "бюро крестоносной пропаганды": оттуда в централизованном порядке производилась рассылка проповеднической литературы на места. Сохранилась книга крестоносных посланий начала XIII в., составленная в Роммерсдорфе (Германия), а от 1266 г. - трактат бывшего генерала доминиканского ордена Умберто де Романо "О проповеди святого креста против сарацин", сводивший воедино все ходячие аргументы в пользу Крестовых походов.
      Итак, Иннокентии III предпринял новую попытку гальванизировать крестоносное движение, подведя под него твердую финансовую, организационную и агитационную базу.
      Особенно важное значение при этом придавалось финансовой стороне дела: крестовая деньга превратилась вскоре в один из наиболее обильных источников пополнения папской казны.
      6.4. Походы в Египет и международная политика
      Кипучая деятельность апостолика, направленная на то, чтобы поддержать и распространить вглубь и вширь дух Крестовых походов, заложить прочный фундамент организации священных войн и обеспечить руководящую роль в них папства, не принесла тех результатов, на которые рассчитывал Иннокентий III.
      Предпринимая первые шаги к организации нового Крестового похода, Иннокентий III издал специальную буллу. В ней он напомнил о плачевной участи тысяч христиан, томящихся в темницах сарацин. Папа поведал в этом документе о грозной мусульманской крепости, умышленно сооруженной ими на горе Фавор - в том самом месте, где (по евангельским сказаниям) произошло так называемое преображение Иисуса Христа. Крепость эта господствует над Акрой и позволяет сарацинам думать, что оттуда они "сумеют беспрепятственно вторгаться в земли, сохранившиеся от Иерусалимского королевства". Из послания, в котором папа призывал к Крестовому походу, явствовало также, что он не намеревался ограничиться чисто пропагандистскими акциями, но собирался собственной персоной присутствовать при погрузке крестоносцев на корабли. Формирование и отправку сухопутных войск предполагалось поручить легату апостольского престола. На нужды похода Иннокентий III пожертвовал 30 тыс. марок, а через некоторое время дополнительно ассигновал еще 3 тыс. Датой начала похода был определен 1217 год.
      В булле ни словом не упоминалось о том, кого папа рекомендует или выдвигает на пост командующего крестоносным воинством. Вероятно, наиболее подходящим кандидатом на этот ответственный пост был бы молодой и энергичный германский государь, он же король Сицилии Фридрих II Гогенштауфен. 15 июля 1215 г., находясь в Аахене, где произошло его торжественное коронование "римским королем", Фридрих II объявил, что принимает крест. Однако с его стороны эта декларация была сугубо дипломатическим жестом. Ему был глубоко чужд крестоносный фанатизм, и, что гораздо важнее, германский король, поглощенный внутриполитическими заботами в своих новых европейских владениях, по существу, с самого начала занял выжидательную позицию в отношении Крестового похода, провозглашенного папой. Хотя Фридрих II состоял под опекой Иннокентия III, который согласился признать его германским королем на условиях определенных политических уступок апостольскому престолу, папа не мог, естественно, намечать этого государя в предводители затеянного Римом предприятия.
      Из коронованных особ кроме Фридриха II крестоносный обет приняли еще два короля: Андраш II (Венгрия) и Иоанн Безземельный (Англия), вассал Иннокентия III. Оба последних - и сюзерен-папа, и его вассал-король скончались один вслед за другим: первый - 16 июля, второй - 16 октября 1216 г.
      Руководство организацией Крестового похода перешло к преемнику Иннокентия III папе Гонорию III (1216-1227). Продолжатель его политики, он стремился воплотить в жизнь предначертания своего предшественника, придерживаясь программы Четвертого Латеранского собора. Первым шагом нового папы явилось назначение легата апостольского престола в войско крестоносцев, которое готовилось к отправке за море. Этот пост занял кардинал Пелагий из Альбано, испанец по происхождению.
      Смерть Иннокентия III несколько задержала Крестовый поход. В 1217 г. на Восток, выступили только Андраш Венгерский, примкнувшие к нему сеньоры, главным образом из южногерманских земель, и герцог Леопольд Австрийский - в общем, довольно значительное, хотя и пестрое по составу, войско. Через посредство приора венгерских госпитальеров удалось договориться с Венецией о предоставлении десятка больших кораблей по сходной цене - 550 марок серебром за каждый корабль. Чтобы получить нужную сумму - уплата ее была определена в три срока, - венгерский король прибег к уже привычным для предводителей крестоносцев методам - порче монеты, распродаже некоторых королевских поместий, ограблению церквей и аббатств страны. Судя по данным хронистов, видимо преувеличенным, под его знамена встали до 10 тыс. конных рыцарей и множество пеших воинов. Во всяком случае, кораблей, доставленных 25 июля 1217 г. в Сплит, не хватило, и потому часть крестоносцев вернулась домой, решив выступить весной следующего года. Сам Андраш II прибыл в Сплит 23 августа, но ему пришлось там ждать некоторое время, пока наконец крестоносцы отплыли в Сирию, к Акре.
      Начался пятый по счету Крестовый поход (1217-1221). В сентябре 1217 г. в Акре собрались отряды Андраша II Венгерского, Леопольда Австрийского, герцога Отто Меранского, туда же сошлись отряды короля Кипрского Ги Лузиньяна, рыцарские контингенты сирийско-палестинских сеньоров иерусалимского короля Жана Бриеннского, князя Боэмунда IV Антиохийского, госпитальеров, которыми командовал великий магистр Гарэн де Монтегю, тамплиеров, предводительствуемых великим магистром Гийомом Шартрским, и рыцарей Тевтонского ордена под командованием Германа фон Зальца. Современники считали, будто численность участников Пятого Крестового похода, разместившихся под Акрой и в городе, составила 20 тыс. рыцарей и 200 тыс. пешего войска, что также является сильным преувеличением.
      Местные сеньоры встретили крестоносцев, прибывших с Запада в Сирию, довольно прохладно, если не с открытой враждебностью. Страна переживала голод: в предыдущий год выдалась засуха. Многие крестоносцы, по сильно завышенным сведениям хронистов - чуть ли не 100 тыс. человек, даже умерли от голода. Главное же, сирийским франкам Крестовый поход совсем был не нужен. Они уже почти 20 лет жили в мире с Египтом, торговали с ним, а война могла только нарушить сложившееся положение и повредить экономическим интересам обеих сторон.
      Целый год венгерские и немецкие крестоносцы без толку провели в Акре. Они пытались совершать набеги на Дамаск, Набулус и Бейсан: по словам арабского историка Ибн аль-Асира, франки знали, что войска султана аль-Адиля были тогда разбросаны в различных концах его обширного государства. Пробовали крестоносцы одолеть и крепость Фавор с ее 77-ю башнями и двухтысячным гарнизоном. Все эти попытки, однако, не имели успеха - в значительной степени вследствие разногласий среди военных вождей крестоносцев. Боэмунд IV Антиохийский был, например, решительно против того, чтобы штурмовать крепость на горе Фавор, тогда как Жан Бриеннский, со своей стороны, настаивал на этом.
      Штурм предпринимался трижды, и каждый раз крестоносцев отбрасывали. В конце концов они отступили и вернулись к Акре. Андраш II Венгерский вообще предпочитал отсиживаться в городе и уже в конце 1217 г. стал готовиться к возвращению в Европу: он убедился в безнадежности всего предприятия и к тому же заболел. Невзирая на угрозы патриарха Иерусалимского подвергнуть его отлучению, Андраш II Венгерский вместе со своим отрядом в январе 1218 г. отбыл на родину. Оставшимся пришлось отложить дальнейшие военные операции против мусульман и дожидаться прибытия новых контингентов крестоносцев из Европы, занимаясь пока что укреплением замков, еще остававшихся у франкских баронов и рыцарей. Часть воинов божьих - рыцари из Фризии (голландцы) во главе с графом Вильгельмом и немецкие ратники - еще задерживалась в пути: эти крестоносцы остановились в Лисабоне и ввязались в войну с маврами. В Акру они прибыли лишь 26 апреля 1218 г.
      У крестоносцев Пятого похода не было сколько-нибудь авторитетного и общепризнанного военачальника. Король Иерусалимский Жан де Бриенн не отличался ни военными, ни политическими талантами, он не обладал реальной властью над другими видными баронами, и, более того, против него существовала сильная оппозиция. После долгих препирательств предводители рыцарских отрядов решили направить войска в Египет - главную цитадель мусульманского мира, овладение которой намечалось еще во время Четвертого Крестового похода. Непосредственной целью для атаки крестоносцы избрали крупный город-крепость, торговую соперницу Александрии - Дамиетту, расположенную на одном из рукавов дельты Нила. Дамиетта служила ключом к Египту. Она была обведена тройным поясом стен и защищена мощной башней, высившейся на островке посреди Нила. От этой башни, соединенной мостом с городом, через реку тянулись толстые железные цепи, преграждавшие доступ к городу со стороны реки.
      Осада Дамиетты, к которой первые отряды крестоносцев приплыли 27 мая 1218 г., продолжалась почти полтора года. Вначале рыцари сумели было, превратив свои суда в подобие плавучих осадных механизмов и использовав длинные штурмовые лестницы, захватить крепостную башню, но затем силы неприятеля, к которым присоединился натиск стихии - разлив Нила, а также эпидемия, разразившаяся среди осаждавших, - приостановили их успехи. Несколько месяцев ни та, ни другая сторона не имела перевеса. Многие рыцари, отчаявшись в победе, весной - летом 1219 г. бросили войско и вернулись в Европу (в их числе Леопольд Австрийский). Другие, однако, продолжали упорно вести осаду Дамиетты.
      Отрезанный со всех сторон город переживал голод, угрожавший гибелью самому гарнизону. Египетский султан аль-Адиль находился тогда в Дамаске; получив известия о захвате дамиеттской башни крестоносцами, он умер. Бразды правления взял его старший сын аль-Камиль. Чтобы спасти Дамиетту, новый султан, которому к тому же угрожал заговор придворных, предложил крестоносцам снять осаду с Дамиетты, согласившись взамен передать им Иерусалимское королевство в границах 1187 г. (без крепостей Крак и Крак де Монреаль) и установить мир на 30 лет.
      Жан Бриеннский и большинство франкских баронов склонялись к тому, чтобы принять эти весьма выгодные условия, но тут в события вмешался папский легат Пелагий, прибывший к Дамиетте еще в сентябре 1218 г. Ему удалось в какой-то степени привести к согласию враждовавшие до того группировки главарей крестоносцев, и тогда именно он выступил в столь несвойственной духовному лицу роли главнокомандующего войском. Никакого мира с "неверными" - такова была его "стратегия". Легата поддержали все три великих магистра военно-монашеских орденов и некоторые другие предводители. Уступка Иерусалима казалась им недостаточной. По мнению Пелагия, необходимо было во что бы то ни стало завоевать Дамиетту, а затем и остальной Египет. Мирные предложения султана были отвергнуты. Даже предложение отыскать и вернуть куски Животворящего Креста, захваченного Салах ад-Дином, главнокомандующий счел неприемлемым.
      В ночь с 4 на 5 ноября 1219 г. крестоносцы приступом взяли Дамиетту и разграбили ее, набрав добычи, по оценке Жака де Витри, на 400 тыс. безантов. Население города фактически вымерло за время осады: из 80 тыс. жителей в живых, считал Оливер Схоластик, уцелело всего 3 тыс. Папа Гонорий III 24 февраля 1220 г. поздравил ратников христовых с победой, но, как вскоре выяснилось, радость была преждевременной.
      Между победителями вспыхнули раздоры. Жан Бриеннский, титулярный король Иерусалимский, потребовал, чтобы Дамиетту присоединили к его владениям. Высокомерный честолюбец кардинал Пелагий воспротивился этим притязаниям. Он считал, что завоеванное должна удержать за собой римская курия. Не было единодушия и относительно планов дальнейшего ведения войны. Легат упорно стоял на том, чтобы тотчас перенести военные действия в глубь Нильской долины. Эти явно несостоятельные предложения не встретили сочувствия у основной массы рыцарства. Наиболее здравомыслящие военачальники отдавали себе отчет, что для такого предприятия у крестоносцев просто недостанет сил.
      Пелагий поспешно стал искать союзников для завоевания Египта. Он даже завязал переговоры... с Чингисханом, орды которого вторглись тогда в Персию, угрожая, как писал Ибн аль-Асир, всему мусульманскому миру. Опасность, исходившая от крестоносцев, казалась теперь арабам куда более серьезной, чем надвинувшаяся со стороны монгольских полчищ. Когда к аль-Ашрафу, правителю Великой Армении, одновременно обратились за помощью и халиф ан-Насир - против монголов, и собственный брат, султан египетский аль-Камиль - против крестоносцев, то аль-Ашраф решил, что армию нужно выслать именно против крестоносцев.
      Весной 1221 г. в Египет стали прибывать новые отряды вооруженных пилигримов, преимущественно из Южной Германии - герцог Людвиг Баварский и другие князья со своими рыцарями.