Виталий Забирко
      Операция "Карантин"
      Вместо пролога
      Последней каплей, переполнившей чашу терпения Вадима Коробова, были два задушенных силками суслика, которых его девятилетний сын Костя принес домой и гордо водрузил на кухонный стол. Сжалось сердце Вадима, но он нашел в себе силы похвалить сына и даже показал ему, как надо свежевать убитых зверьков.
      Впервые за последние полгода в семье Коробовых на столе было мясо. Из одной тушки жена приготовила нечто вроде украинского кулеша с плохо ободранным просом и кореньями лебеды, а вторую, круто посолив, уложила в кастрюлю и поставила в погреб, чтобы завтра-послезавтра сварить какую-нибудь похлебку. Холодильник в доме уже два года не включался слишком много потреблял электроэнергии, а оплатить ее было нечем. Да и хранить в холодильнике было нечего.
      Сын сидел за столом именинником, но своим "подвигом" не похвалялся. Чтобы заставить сусликов покинуть нору, ему пришлось залить в нее два ведра воды. А вода в поселке была на вес золота. Отцу зарплату выдавали талонами на нее.
      Коробов-старший догадывался, каким образом сын добыл сусликов, но молчал. Не хотел расстраивать жену, с утра до ночи копавшуюся в огороде и чуть ли не по каплям дозировавшую техническую воду на грядки. В конце концов, может, парень умнее родителей оказался - сколько ни поливай кремнистую почву, неизвестно, будет ли хоть какой-то урожай. А так все-таки мясо, еда.
      Жена просто млела от счастья и тараторила за столом за троих.
      - Смотри, какой у нас парень вырос, не по годам смышленый! восхищалась она. - Добытчик!
      Вадим поддакивал, улыбался, но в его глазах плескалась грусть. Утер ему нос сын-пострел, накормил голодных отца с матерью, когда те еще в полном расцвете сил. Он побыстрее закончил обед и встал.
      - Спасибо, сын, - поблагодарил и ушел в свою комнату.
      Жена, почувствовав неладное, через минуту вошла следом.
      - В чем дело, Вадим? Ты что, не мог с нами посидеть? Ведь не окно у соседей Коська разбил, а взрослым делом занялся! Мог бы сегодня больше внимания ему уделить.
      Вадим тяжело вздохнул, прикрыл за женой дверь.
      - Стыдно мне перед пацаном, Тоня, - тихо сказал он. - Это я его кормить должен, а не он меня.
      Коробов-старший достал из ниши рюкзак и начал укладывать в него охотничье снаряжение: патронташ, патроны россыпью, чехол с разобранной "тулкой", нож... Оружие прикрыл легкой синтепоновой курткой, а сверху уложил скатку надувного матраса.
      - Ты куда собрался? - настороженно спросила Антонина.
      - На рыбалку, не видишь, что ли? - усмехнулся Вадим. Он обнял жену за плечи, поцеловал. - Поброжу-ка я по степи, авось что-нибудь да подстрелю. На иждивение к сыну нам переходить рановато...
      Вроде в шутку сказал, с улыбкой, но такую невысказанную тоску увидела жена в его глазах, что промолчала. Никогда ранее Вадим не позволял себе охотиться в межсезонье. Неподобающим делом считал браконьерство, да, видно, и у него терпение лопнуло законы блюсти, когда все вокруг на них чихать хотели.
      - Давай, лепешку в дорогу испеку? - предложила она.
      Но Вадим отрицательно покачал головой.
      - Спасибо, радость моя, - с наигранной веселостью сказал он. Настоящий охотник чем должен питаться на охоте? Тем, что убьет. Вот подстрелю кабана и целиком на вертеле над костром зажарю. Наемся! Ну и вам по маленькому кусочку принесу. Если останется.
      Насчет кабана Вадим так, для красного словца, сказал. Не водились кабаны в Каменной степи. Одна надежда на зайцев, да и то весьма призрачная - лето выдалось засушливым, и зайцы могли уйти в пойменные места. Правда, водились в степи еще сайгаки - завезли лет двадцать назад в качестве эксперимента, а они и прижились. Но Вадим не был уверен, сможет ли поднять на сайгака ружье.
      - Ты никак на неделю собрался? - тоже попыталась пошутить Тоня.
      - Так уж и на неделю! Жареный кабан за неделю протухнет. Ночью жди, либо завтра вечером. Как повезет.
      Вадим зашнуровал рюкзак, вскинул его на плечо, подмигнул жене.
      - Пока, родная! Жди с добычей.
      - Удачи... - вздохнула Тоня, глядя в спину уходящему мужу. Больше всего она боялась, что вернется Вадим ни с чем, усталый, голодный, со сбитыми в кровь ногами. Бог с ней, с добычей, но что ей тогда делась с его потухшим, потерянным взглядом?
      Как только Вадим вышел за порог и закрыл за собой дверь, полуденный зной будто гигантской жаркой ладонью пришлепнул его к крыльцу. На лбу мгновенно выступила испарина, во рту пересохло, глаза заслезились от нестерпимо яркого света. Вадим нахлобучил на голову кепи с большим козырьком, нацепил на нос солнцезащитные очки и решительно шагнул на раскаленный асфальт улицы.
      В былое время, когда работала гидрошахта и дорогу ремонтировали раз в два-три года, асфальт в такой день клейко плавился под подошвами и идти по нему было столь же затруднительно, как мухе по липкой ленте. Но когда шоссе прекратили подновлять, столько зеленоватой пыли из шахтных отвалов на асфальт нанесло, что он окаменел, сцементировавшись с пылью, и некогда ровная дорога теперь дыбилась ребристыми колдобинами.
      Неторопливо шагая по обочине, Вадим экономно дышал, настраиваясь на долгое пребывание под знойным небом и стараясь не обращать внимания на струившийся по телу пот. Ничего, минут через десять-пятнадцать организм адаптируется, сердце перестанет бешено колотиться, а поры кожи прекратят выделять из тела отнюдь не лишнюю влагу. Надо только переждать и задавить в себе желание вытащить из кармана платок и насухо обтереться. Иначе потению конца-края не будет.
      Прямая, как стрела, улица вела к гидрошахте и обогатительной фабрике. Вдоль дороги стояли однотипные, стандартные дома, выстроенные некогда государством для работников шахты, и если бы не номера под коньками крыш, можно было подумать, что улица бесконечна, настолько уныло и однообразно смотрелся поселок. Единственным зеленым цветом здесь было полотно дороги ни одно деревце, сколько не пытались их сажать даже в благодатные времена, когда воды было хоть залейся, на каменистой почве не прижилось.
      На территории Каменной степи испокон веков никто никогда не жил. Разве что сарматы еще до нашей эры изредка заглядывали сюда во время кочевий, но долго на бесплодных землях не задерживались. Да, возможно, гунны, а за ними почти через тысячу лет татаро-монголы пересекли степь во время своих беспримерных завоевательных походов. А может быть и нет - обошли стороной. Уж слишком безжизненным выглядело древнейшее геологическое плато, осадки над которым выпадали в лучшем случае раз в год. Практически всегда здесь держалась солнечная безоблачная погода, и именно над Каменной степью зачастую формировались антициклоны, как правило, дрейфовавшие затем на запад по следам Баламира и Батыя.
      Освоение Каменной степи началось в шестидесятые годы, когда здесь обнаружили залежи иридиевой руды, весьма важного на тот момент для государства стратегического сырья. Строило гидрошахту и обогатительную фабрику министерство обороны, курировал строительство и производство КГБ, поэтому поселок возник буквально на глазах за один год. Из районного центра Каменки, что в восьмидесяти километрах к северо-востоку, провели мощнейший водовод, и шахта заработала. Естественно, что ни на каких картах поселок со звучным названием Пионер не значился. Правда, на почтовых штемпелях поселок именовался Пионер-5, но почему именно "5", наверное, и в КГБ не знали. Вероятно для большей секретности, поскольку других номерных населенных пунктов с подобным названием в стране не существовало.
      Когда пятнадцать лет назад Вадим Коробов приехал сюда по распределению из университета преподавать в школе географию, поселок процветал. Молодому специалисту сразу предоставили бесплатный дом, из расчета, что он проработает в школе не менее десяти лет, начислили заработную плату в два раза больше, чем он получал бы в столице за тот же объем преподавательской деятельности, и Вадим, естественно, остался. Тем более что снабжение поселка продуктами и товарами осуществлялось почти как при коммунизме - то есть понятие "дефицит" здесь отсутствовало и купить можно было практически все, в том числе и по заказу, и в кредит. В отличие, скажем, от районного центра Каменки, где в магазинах на пустых полках редко можно было что-то увидеть. В общем, не жизнь, а мечта.
      И Коробов думал, что так будет всегда. Даже отказался от предложения университетского профессора, у которого делал дипломную работу, поступить в аспирантуру. К тому времени Вадим женился, и они с Антониной ждали ребенка.
      Ну а затем в стране произошли известные всему миру события, когда мерилом всех ценностей была провозглашена зеленая бумажка далекой заокеанской державы, и жизнь дала сильный крен. Причем "корабль благополучия" в поселке настолько сильно "накренился", что его положение никак иначе, как стремительным "идем ко дну", охарактеризовать было нельзя. Стратегический иридий оказался государству не нужен, поэтому гидрошахту закрыли. Естественно, обогатительная фабрика тут же остановилась сама по себе. Что ей обогащать, куда брикеты концентрата девать? В общем-то, их с удовольствием и за большие деньги купили бы развитые зарубежные страны, но как переступить запрет на вывоз из государства стратегического сырья? Нет, ФСБ за этим следила строго! Вот разве что контрабандой...
      Директор гидрошахты после закрытия производства в мгновение ока переселился в Москву, где занял какой-то ответственный пост в министерстве. А как иначе - номенклатурные работники всегда были в цене, тем более, что именно они всю перестроечную "кашу" и заварили. Поэтому борьба за обладание "наследством" в поселке развернулась между главным инженером и начальником техотдела. И борьба получилась нешуточная. Неделю в поселке гремели выстрелы, звучали автоматные очереди и даже были взорваны два автомобиля и один дом. А затем наступила тишина. По официальной версии, главный инженер вместе с рядом ведущих работников управления гидрошахты отбыл в Москву в распоряжение министерства, хотя в народе пошла молва, что бренные останки главного инженера и его соратников вместе с семьями покоятся на дне шурфа 32/бис. Но никто не проверял достоверность этих слухов - милиции в поселок въезд был заказан, а КГБ как раз перелицовывался в ФСБ. То есть не до того контролирующей организации тогда было, а потом и тем более. Объект "Пионер-5" рассекречен, производство остановлено, значит, и курировать ФСБ его не намерена, хотя на бумагах объект все еще числился на контроле столь серьезного ведомства.
      Остался, таким образом, поселок без присмотра государственной власти, зато хозяин на него нашелся. Господин Бессонов, бывший начальник технического отдела гидрошахты, мгновенно получил в народе прозвище "Бес" за свой крутой нрав и не менее крутые порядки, установленные им в поселке. Он организовал нечто вроде подпольной артели по добыче и переработке руды в чистый иридий и нашел каналы сбыта металла за границу. На территории поселка перестали ходить какие-либо денежные знаки, кроме "бесовок" бумажек с печатями и личной подписью господина Бессонова, - на них втридорога отоваривали в единственном магазине поселка, также принадлежащем хозяину. Если "бесовок" не хватало на жизнь, можно было взять продукты в долг, записавшись в долговую книгу. Но тогда включался "счетчик" роста процентов и человек навсегда попадал в кабалу. Чтобы в таком положении оказался каждый житель, Бес настолько взвинтил цену на воду, поступавшую по водоводу из Каменки, что никакой зарплаты не хватало. А против любых проявлений недовольства имелся у Беса отряд молодых ребят, вооруженных до зубов. Поэтому об оскорблении нового хозяина словом или действием и речи идти не могло - даже косой взгляд мог быть истолкован как неповиновение с соответствующим летальным исходом. Ну чем не крепостное право? Разве что правом первой брачной ночи Бес не пользовался, да и то, наверное, потому, что свадеб в последнее время в поселке не играли.
      Кто смог, у кого было куда или к кому - родственникам, знакомым, - тот давно уехал из поселка. Остальные влачили жалкое существование. Ну куда, спрашивается, могли уехать Коробовы, если ни у Вадима, ни у его жены никого из родственников в живых не осталось? Больно он нужен полузабытым приятелям по университету через пятнадцать лет, а уезжать просто так, наобум, не имело смысла. Кто сейчас в России пожелает востребовать учителя географии, пусть он даже по совместительству преподает и историю, и математику, и физику? Статус беженцев семье никто не даст - как можно из России в Россию сбежать? - и это значит, что придется вести жизнь бомжей. А чем жизнь бомжей "там" лучше жизни "крепостных" тут?
      Вадим прошел улицу до конца и возле здания шахтоуправления, ставшего ныне резиденцией Беса, свернул на товарный двор заброшенной обогатительной фабрики, где находились насосная станция и коллектор водовода. Здесь, у стены длинного пакгауза, где раньше складировались брикеты обогащенной руды для отправки на номерной завод по извлечению редких металлов, сидел, развалясь на стуле под навесом, разбитной парень в камуфлированной форме. Куртка на нем была расстегнута до пупа, ноги в сапогах он взгромоздил на пустой стол. Слева от парня к стене был прислонен АКМ, справа в ногах стоял ящик бутылочного пива. Парень пил пиво и усиленно потел.
      Вадим подошел к столу и остановился.
      - Ба! - нехорошо разулыбался парень. - Коробок собственной персоной пожаловал! Букварь! Никак пивка захотелось?
      Коробов хорошо знал боевиков Беса - все они у него когда-то учились. Кто оканчивал школу, а кто, как этот - Алексей Шишко, со странной кличкой Смага, - бросал, недоучившись. Кому сейчас образование нужно? Без него легче живется. Смага пять с половиной классов с трудом осилил, три года второгодником был, а поди же ты, припеваючи живет, над голодным учителем с университетским образованием издевается.
      - Нет, я пива не хочу, - ровным голосом отказался Вадим. - Я пришел за водой.
      - Ах, попить букварю хочется! За деньги или в долг водичку брать будем?
      - По талонам, - все также спокойно проговорил Коробов, не обращая внимания на фривольный тон Смаги, явно желавшего вывести из себя учителя.
      Вадим достал из кармана тоненькую книжечку талонов, вырвал один листок с печатью и подписью Беса и протянул Смаге.
      - Мне два литра.
      Смага небрежно скомкал листок и бросил его в ящик с пивными бутылками.
      - Букварю Коробку два литра питьевой воды! - постучал костяшками пальцев в окошко пакгауза над собой.
      За запыленным стеклом мелькнуло девичье лицо и тут же скрылось. Смутилась девушка, увидев своего школьного учителя.
      Алена Грошина, вспомнил Вадим. Хорошая девочка, одна из лучших учениц школы. В былое время и золотую медаль получила бы, и в университет поступила... А так... Сломали девчушку, растоптали такие подонки, как Смага.
      Окошко чуть приоткрылось, и из него высунулась рука с двухлитровой пластиковой бутылкой. Голову Алена старалась в окне не показывать, чтобы не встречаться взглядом с Коробовым.
      Смага, не глядя, поднял руку, принял бутылку и стал вертеть ее у себя перед глазами. Отдавать ее Коробову он не спешил.
      - И куды же это ты с рюкзачком собрался?
      - На кудыкину гору. Там пиво бесплатно раздают.
      - Н-да? - Смага чванливо отвесил губу. - А ты знаешь, Коробок, что в стране инфляция? И к нам эта гадость тоже докатилась. Так вот, букварь, теперь за один талон можно купить лишь полтора литра воды. Такие дела...
      Нагло глядя в глаза своему бывшему учителю, Смага свинтил крышечку с бутылки и приложился слюнявыми губами к горлышку. Однако пропущенная через цеолиты в цехе химподготовки кислая вода в него не пошла. Что после пива и не мудрено. Поперхнулся Смага, закашлялся, но выход из положения нашел быстро. Перевернул бутылку и вылил на землю около трети.
      - Теперь порядок, - проверив на свет, сколько осталось, довольно сообщил он, закрутил крышечку и протянул бутылку Коробову.
      Вадим взял бутылку, открыл и на глазах оторопевшего Смаги демонстративно промыл горлышко и пробку от его слюней.
      - Что, брезгуешь?! - окрысился Смага. - Смотри у меня, букварь, допросишься! Думаешь, я забыл, как ты меня в школьном сортире поймал, когда я "травку" втихаря курил? И как ухи мне крутил?!
      - Да, зря я тогда... - с сожалением вздохнул Вадим, засовывая бутылку в карман рюкзака.
      - То-то! - самодовольно оскалился Смага.
      - Зря я тогда "ухи" тебе не оторвал, - уточнил Вадим, спокойно глядя в злые глаза бывшего ученика.
      Смага взбесился. Ну что от "бесенка" ожидать можно, кроме подражания своему хозяину?
      - Ну ты, огрызок указки! - заорал он, вскакивая и хватаясь за АКМ. - Я из тебя сейчас решето сделаю!!!
      - А хотюнчик не надорвется? - осадил его Вадим. - Не та ты сошка, чтобы из автомата по собственному желанию в кого хочешь палить. Если меня убьешь, тебя Хозяин на этом же месте зароет.
      Коробов не блефовал - знал он, в чем его сила. Учителей и медиков Бес не трогал и своим подручным запретил. Их и так наперечет осталось - трое учителей, четверо врачей. Если школу закрыть или больницу, обязательно кому-то захочется свое чадо грамоте учить, либо у кого-то аппендицит прорвет. И тогда этот кто-то в Каменку подастся и ни на день-два, а надолго. А вот этого как раз допускать и нельзя - и без того о поселке уже ходят разные слухи, а тут в райцентре еще и живой свидетель появится, который в любой инстанции эти слухи подтвердить сможет.
      - Да я... тебя... без автомата...
      Отшвырнув АКМ в пыль, Смага двинулся на учителя.
      - Собственные зубки надоели? - фыркнул Вадим. - Фарфоровые челюсти вставить захотелось?
      Он чуть развернулся плечом в сторону парня и принял боксерскую стойку. Сейчас уроки физкультуры в поселковой школе отменили, но еще три года назад, когда учился Смага, они были и вел физвоспитание тоже Вадим. О чем и не преминул напомнить бывшему ученику.
      Протрезвел Смага в мгновение ока и застыл на полушаге к Коробову.
      - Так-то лучше, - хмыкнул Вадим, развернулся и зашагал прочь.
      И тогда в спину ему понесся отборный, площадной мат.
      - Это единственное, что я тебе разрешаю, - бросил через плечо Вадим. Хотел добавить: "Побесишься, побесишься, авось повесишься!" - но сдержался. Узнай Хозяин об этих словах, не посмотрел бы, что Коробов учитель. Злая поговорка о Бесе ходила по поселку как заклинание от черта в старину: "Тьфу, тьфу, нечистая сила! Сгинь!" И говорили ее точно так же, полушепотом, оглядываясь, разве что не крестясь.
      Вадим обошел стороной шахтный двор с навечно застывшими механизмами и оборудованием: прогнившими ленточными транспортерами, горой обсадных труб и проржавевшим гидромонитором, - по широкой дуге обогнул полигон с отвалами, куда сбрасывалась пульпа породы из гидрошахты и обедненная руда после переработки на обогатительной фабрике, и вышел во чисто поле. Никогда раньше он не ходил в степь к югу от поселка. Но никогда и не охотился посреди лета. В те далекие времена, когда гидрошахта еще работала, всех владельцев ружей перед сезоном вызывали в первый отдел и строго-настрого, под подписку, запрещали заходить в эти места. Ни для кого в поселке не было секретом, что где-то километрах в десяти на юг расположена военная база. Правда, какая именно никто не знал. Видно, очень уж непростая база соседствовала с поселком - гораздо выше по уровню секретности, чем Пионер-5. Как бы не "точка" с баллистическими ядерными ракетами стратегического назначения.
      И хотя прошло уже пять лет, как некому стало заикаться, чтобы на юг от поселка никто носа не совал, Вадим по привычке охотился в знакомых местах. Теперь же решился на вылазку на юг только потому, что знал - в известных ему угодьях сейчас живности нет. Выгнало ее оттуда беспощадное солнце, в пыль высушив всю растительность. Поэтому и решил Коробов испытать счастье в некогда запретной зоне - авось там земли получше, не такие кремнистые, и на них хоть что-нибудь да растет. А если растет, то есть надежда встретить зайца или сайгака.
      Полуденное солнце пекло немилосердно. В этот час степь напоминала лунную поверхность - настолько была безжизненной. При этом белесая кремнистая равнина сливалась на горизонте с таким же белесым небом, и от сияющего со всех сторон слепящего безумия казалось, что находишься в горниле муфельной печи. Не было обычного дрожания воздуха у земли, когда она под палящими лучами начинает "парить". Ни грана влаги не осталось в запекшейся в камень почве. И хоть и намека на подобие ветерка в степи не ощущалось, в неподвижном воздухе висела пыльная дымка. Похоже, немилосердное солнце, выпарив из степи последние крохи влаги, теперь с иезуитской жестокостью дробило ее своими лучами в пыль.
      Минут сорок Вадим шел строго на юг, пока за горизонтом не скрылись здания гидрошахты. Тогда он остановился, раскрыл рюкзак и собрал "тулку". Вставив в стволы патроны, закрыл затвор и повесил ружье через плечо. Затем нацепил на пояс патронташ и подогнал лямки рюкзака, чтобы изрядно похудевший заплечный мешок плотно прилегал к спине и не мешал при выстреле. Надежды на встречу с каким-нибудь животным практически не было, но чем черт не шутит!
      Закончив приготовления к охоте, Вадим внимательно осмотрелся. Степь на юге ничем не отличалась от степи на севере, востоке и западе. Даже сквозь солнцезащитные очки ее белесая поверхность отражала столько света, что резало глаза. А неподвижный раскаленный воздух был настолько плотным, что пыль, поднятая ногами Вадима, прямой полосой висела за ним до самого горизонта, напоминая собой сильно размытый инверсионный след самолета.
      Вадим достал пластиковую бутылку и смочил губы. Только смочил, но и этого оказалось достаточно, чтобы в горле перестало першить, а резь в глазах ослабла. Плохо, конечно, что у него мало воды - до завтрашнего вечера, как он предполагал охотиться, ее не хватит. Однако об инциденте во дворе заброшенной обогатительной фабрики он ничуть не жалел.
      Еще где-то около часа Вадим шел строго на юг, внимательно осматриваясь по сторонам. И признаков живого вокруг не было. Зато досмотрелся до того, что в глазах начало рябить, а затем заплясали солнечные зайчики.
      "Вот если бы эти зайчики были настоящими, настрелял бы - домой не унести..." - попытался шуткой взбодрить себя Вадим. Он ступил на неприметный пригорок, сделал шаг вперед и... И полетел в пустоту, не ощутив под ногами опоры.
      Пришел он в себя на дне глубокой, метров пяти, ямы, напоминавшей воронку от авиабомбы. К счастью для Вадима, падал он не отвесно, а съехал по склону на спине. Руки-ноги были целы, но затылок ушиб основательно. В последний момент ударился обо что-то твердое. Впрочем, все здесь было твердым - окаменевшие склоны ямы ничем не отличались от поверхности степи. И если воронка действительно была следствием некогда взорвавшегося фугаса, то бросили бомбу никак не позже, чем тысячу лет назад. Ну там татаро-монголы или те же гунны с ковра-самолета на бреющем полете...
      - Ни черта себе - поохотился! - пробормотал Вадим, ощупывая голову. На месте ушиба ощутимо быстро вырастала огромная шишка.
      Коробов сел и, протянув руку, поднял валявшееся рядом ружье. По счастливой случайности на стволе не осталось даже царапины, зато на прикладе появилась хорошая вмятина.
      "Надо с шишкой на затылке сверить, может, совпадут? - с издевкой подумал Вадим. - За то, что такую ямищу не заметил, не только по затылку прикладом полагается, но и промеж глаз..."
      Впрочем, заметить яму было весьма затруднительно. Отвесные лучи солнца освещали ее столь тщательно, словно вылизывали, и не то, что клочка тени, но и намека на нее на склонах не было. Сливалась воронка для зрения воедино с поверхностью, отсутствием теней на склонах сводя на нет пространственную перспективу. А тут еще пляшущие солнечные зайчики в глазах...
      Вадим достал из кармана рюкзака бутылку и на этот раз сделал большой глоток. Теплая, противная, с химическим привкусом вода, тем не менее, оказала благотворное действие. Зайчики в глазах растаяли, зато шишка на голове стала пульсировать тупой болью. Сняв кепи и очки - каким образом они при падении на голове удержались? - Вадим накапал воды в ладонь и приложил ее к затылку. Нельзя сказать, что помогло, но хуже не стало.
      "Не хватало еще сотрясение мозга получить, - поморщился он и опять изволил над собой поязвить: - А чему там сотрясаться? Те, у кого мозги были, давным-давно из поселка деру дали..."
      Он снова надел кепи и очки и немного посидел, приходя в себя, все-таки лучше устраивать привал, когда есть на что спиной опереться, чем сидеть на ровной, как стол, поверхности. Однако долго расслабляться Вадим себе не позволил. Не для того в степь выбрался, чтобы здесь прохлаждаться. Тем более, что "прохладиться" в яме под солнцем в зените даже негру не удалось бы.
      Решительно поднявшись, Вадим забросил на плечо ружье, повернулся... И застыл как вкопанный. Склон, по которому он скатился в яму, разительно отличался от противоположного. Такого просто не могло быть в Каменной степи, мертвой испокон веков. То, что увидел Вадим, представляло собой как бы рукотворную наклонную стену, аккуратно сложенную из дикого камня. Точнее кусочек стены, некогда засыпанной землей, а затем кем-то частично раскопанной. Уж слишком яма своим видом была похожа на археологический раскоп какого-нибудь архаичного Шлимана - это сколько же веков должно было пройти, чтобы склоны раскопа окаменели?
      "Наверное, это и есть та самая сверхсекретная база, - скривил губы в саркастической улыбке Вадим. - Вход из дикого камня сложен, а за ним баллистические ракеты из верблюжьего кизяка в готовности номер один моей команды дожидаются. Надо только "Сезам, открой!" сказать..."
      Вадим осторожно потрогал пальцами кладку, присмотрелся. Следы цементирующего раствора между камнями отсутствовали, так что, вполне возможно, стена была очередным капризом природы. Кому, как ни ему, географу, знать, что солнце и ветер еще и не такие нерукотворные замки созидают. Хотя с другой стороны - порода-то сланцевая, нигде вокруг подобной нет. Но и это опять ни о чем не говорит - может, потому в других местах и ям подобных нет, поскольку сланец только здесь находится.
      Он еще раз провел по сланцевой кладке рукой, словно пытаясь по методу экстрасенсов определить, прикасалась ли когда-нибудь к стене рука человека. Не определил. Либо много веков минуло, либо экстрасенс он хреновый.
      Вадим досадливо передернул плечами и тут вдруг увидел пробивающиеся в нескольких местах из рукотворно-нерукотворной кладки чахлые кустики травы. Охотник мгновенно возобладал над археологом и географом в душе Коробова. Какие к черту тайны истории, когда есть хочется!
      Ориентируясь исключительно на чисто охотничий инстинкт, он внимательно осмотрел каждый кустик, потрогал, размял пару травинок между пальцами, понюхал.
      Трава была живой. Мало того, как показалось Вадиму, один из кустиков кто-то недавно глодал. Чего только не подскажет надежда возбужденному сознанию... В эту минуту все клады мира, в том числе и за этой сланцевой кладкой, готов был отдать Коробов за тощего зайца.
      Чуть ли не стрелой взлетел он по неизвестно кем сложенной стене и едва опять не сорвался вниз, отпрянув от края воронки и прячась за ним, как за бруствером окопа.
      Метрах в двадцати боком к Вадиму стоял сайгак. Стоял неподвижно, отвернув голову в противоположную от ямы сторону.
      Медленно, не спеша, стараясь унять дрожь в пальцах, Коробов снял с плеча ружье. И мысли у него не возникло, что придется стрелять в заповедное животное, даже наоборот - досада появилась, что патроны в стволах с заячьей дробью. Заменить бы их на патроны с картечью, да некогда. Зверь ждать не будет...
      Осторожно высунувшись из-за края воронки, Вадим стал целиться сайгаку под лопатку. С такого расстояния, если попадет, и заячья дробь может уложить его на месте. Тем более что целиться из ямы было удобно - кроссовки надежно зацепились носками за каменную кладку, локти твердо упирались в естественный бруствер. Как в тире.
      И тут неизвестно почему в голову пришел эпизод из "Угрюм-реки" Шишкова, когда Ибрагим последним патроном целился в лося. И настолько навязчиво эпизод крутился в голове, что мешал сосредоточиться на выстреле. Лишний раз Вадим убедился, как плохо в теперешнем мире быть эрудированным.
      Сайгак лениво повернул голову, и Вадим поспешно выстрелил. Дуплетом, чтоб наверняка. И все же на доли секунды опоздал - сайгак прыгнул. Будто кто красной краской плюнул ему в круп - настолько кучно дробь попала в правую ляжку. Животное швырнуло наземь, но оно тут же вскочило и галопом понеслось в степь.
      Вадим выпрыгнул из ямы, на ходу перезаряжая "тулку". Однако следующий дуплет, уже картечью, прозвучал, когда сайгак отбежал метров на сто. Палить с такого расстояния все равно что в белый свет.
      "Эх, Ибрагим, Ибрагимка... - лихорадочно стучало в голове. - Ты-то на месте лося уложил, а я..." Но особого отчаяния Вадим не испытывал. С такой раной добыча далеко уйти не могла. Это сейчас, в запале, сайгак скачет, как невредимый, но вскоре рана даст о себе знать. На трех ногах от охотника не убежишь.
      Коробов снова перезарядил ружье картечью, забросил его за плечо и отправился в погоню. Особых навыков следопыта не требовалось - пыль, поднятая копытами животного, ровной, указующей полосой тянулась к горизонту и не собиралась ни опадать, ни рассеиваться. К тому же вдоль нее то тут, то там на белесой кремнистой почве ярко алели бисеринки крови.
      Где-то через километр Вадим наткнулся на большое кровавое пятно.
      "Ага! - обрадовался он. - Здесь сайгак упал. Недолго мне шагать осталось".
      Коробов позволил себе остановиться и глотнуть из пластиковой бутылки воды. В азарте погони он сбил дыхание, и пот катился градом. Экономить воду теперь не стоило, впрочем, и бездумно транжирить тоже не следовало. Целиком убитого сайгака ему не унести, придется свежевать на месте. Но и тогда потребуются немалые силы километров пятнадцать тащить на себе около пятидесяти килограммов свежего мяса. Поiтом умоешься - будь здоров!
      Вопреки предположению, что удастся быстро догнать раненое животное и добить его, Вадим все шел и шел, а добычи не видел. Раненного подобным образом зайца, он обнаружил бы уже через километр, однако о выносливости сайгака Коробов не имел представления. Первый раз на него охотился.