Война. Штрафбат. Они сражались за Родину - Тайное оружие Берии. «Собачий спецназ» НКВД

– Вот станешь пограничником, обязательно такой заслужишь.

Эти слова отца, как напутствие в большую жизнь

– Заслужишь…

А он станет взрослым – обязательно заслужит. Заслужит. А иначе и быть не может. Он – сын пограничника – будет пограничником! И никем другим…

Теперь дед в их доме им за отца и за деда одновременно. Только… Только сдал дед. Сильно сдал после гибели сына. Поэтому и огорчать его нельзя. Ни в коей мере… И усвоил Никита один из главных уроков жизни: коль уж взялся за гуж, то не говори, что не дюж. Дал слово – держи его. Ты же будущий мужчина. А настоящий мужчина слов на ветер не бросает. Это тоже было присказкой любимого Никитой человека, его деда. И старался он изо всех сил, чтобы во всем угодить деду и маму порадовать. Хотя, к слову сказать, дед-то с него лишнего и не требовал. Видел, как малец после гибели отца из кожи вон лезет, старается. Что и говорить – хорошим внуком и сыном рос Никита, не нарадуешся на него. А пошел в школу – круглый отличник. И так до десятого класса. Фотография его не сходила со школьного стенда – «Ими гордится наша школа». Что ни говори – молодец Никита Большаков. Достойная смена растет.

А что касается ОСОАВИАХИМ, то это отдельная песня… Ода.

А вот школьные учителя прочили ему большое будущее математика или физика. Не сомневались – только университет при таких блестящих способностях юноши. Но, а после, конечно же, аспирантура. Не должен он свои таланты в землю зарывать. Это было бы просто преступлением. А там, глядишь, на них со страниц газет смотрит и улыбается своей замечательной улыбкой молодой советский академик. Да это же… Никита Большаков! Их ученик! Краса и гордость школы. Только в такой роли и таким в жизни они видели этого способного юношу. И все, казалось, к этому идет. Все пути-дороги…

Но это была другая эпоха. Эпоха настоящих мужчин, плеяда подлинных героев. Громов, Чкалов, Карацупа – не сходили с мальчишеских уст. А папанинцы, а полярные летчики? Есть брать с кого пример в большой красивой стране под названием СССР. А они, мальчишки той поры, беззаветно любили свою страну. И по-другому быть не могло.

Таланты талантами, но проявил юный Большаков отцовский характер: мужчина обязан Родину защищать. И посему должен быть военным, пограничником. Какие тут сомнения? Ведь отец, шагнувший в бессмертье, ни минуты в этом не сомневался – «Расти, пограничник». И сын должен занять в строю место отца, погибшего в бою. Это вовсе не громкие и высокопарные слова. Отнюдь. Этим жила и гордилась по праву вся огромная страна.

В пограничники? Что ж, пожалуйста… И военком на призывной комисссии не возражал, только спросил у Никиты: «А как же университет при ваших-то способностях? Не пожалеете?» И начальник городского ОСОАВИАХИМа написал ходатайство – в погранвойска. Уж кто-кто, а он знал об истинном призвании парня. Он-то в свое время и предложил первым подарить Никите при выпуске породистого щенка.

…В коридоре Никиту догнал один из братьев Сычевых, Николай.

– Товарищ лейтенант, если будет возможность, к нашим, пожалуйста, заедьте. От Москвы же рукой подать до нашей деревни. Да вы и сами знаете… Для отца с матерью это настоящий праздник будет. Сами понимаете. Да и встретят как родного.

– Постараюсь, Николай, обязательно постараюсь. Только с чего это ты меня в звании повысил?

– А ни с чего, – заговорщицки подмигнул ему один из лучших сержантов на заставе – я сегодня, перед сдачей дежурства, когда телефонограмму из отряда принимал о вашей командировке в Москву, услышал от дежурного по отряду такую новость – не для записи – пришел приказ о присвоении вам досрочно звания лейтенант. Сам нарком приказ подписал. Вот так-то. Поздравляю!.. В Москву поедете уже с двумя кубарями.

Вот тебе и раз! Даже не верилось. Сюрприз за сюрпризом…

Дед бы точно – доживи он до этого дня – на седьмом небе был бы от счастья за любимого внука. Частенько он маме не без гордости говорил:

– В Большаковых Никита пошел. Наш корень! Наш… Глянь на него – вылитый отец.

Мать словно током пронзало «вылитый отец». И чем старше становился сын, тем больше и больше походил на своего отца. Поэтому, как ни крути, а корень их точно, большаковский. Тут не поспоришь.

И наверняка после дедовских слов мама слезу украдкой смахнет и будет потом лежать на своей постели, не смыкая глаз всю ночь, уставившись в белое пятно от уличного фонаря на потолке. И будет всю ночь напролет беззвучно реветь в подушку, мокрую к утру от слез. Эх, мама, мамочка, родная…

Ну, уже теперь скоро, совсем скоро, свидимся. Каких-то два денька, моя дорогая, и будем вместе. И радость будет нежданная, как снег на голову. Ну, здравствуй, сынуленька! Здравствуй, мамочка!

…Тут же на стене коридора красочный плакат. На нем во всей красе и блеске младший лейтенант Большаков с Ледой зорко всматриваются в даль, а за спиной у них крупным планом оба брата-близнеца Сычевы с серьезными лицами несут службу в дозоре.

Что ни говори, а оба брата службу ревностно несут. Им есть с кого пример брать и на кого равняться. Все их старшие братья-командиры РККА, и не просто командиры, а герои-орденоносцы. Поэтому и младшим Сычевым никак нельзя ни в чем отставать. Вот потому на заставе, да и считай во всем отряде, они лучшие из лучших…

Красивый плакат, броский. И надпись на плакате соответствующая – «Равнение на лучших!..» ну и так далее. Замечательный плакат! Хоть и не тщеславен был Никита, но под сердцем каждый раз екало, когда он проходил мимо плаката. Еще бы! На всю страну прогремел. Теперь в любой пограничной казарме, в любом клубе и в каждом штабе этот красочный плакат на самом видном месте. «Равнение на лучших!»

– Заходи! – навстречу ему из канцелярии шагнул его лучший друг, политрук заставы. Про таких, как он, несмотря на все его молодые годы, можно с полной уверенностью сказать – «слуга царю, отец солдату…» Не ошибешься.

И у него просьба только одна: будет возможность – заедь к деду с бабкой в деревню под Вязьмой. Адрес такой…

– Не надо, не пиши, – Никита прервал друга – Я помню.

Не раз и не два рассказывал ему лучший товарищ о бабке с дедом, о родной деревне, милом русскому сердцу прекрасном уголке. О неспешной реке с плавными изгибами, вдоль которой раскинулась деревня, о лесе, который подступает к реке с обоих берегов («А грибов там, Никита, видимо-невидимо, а ягод!..») и об утренней зорьке вместе с деревенскими мальчишками («Поверишь, рыба так и плещется, словно просит сама, чтобы ты ее поймал поскорей…») – это особый рассказ. Заслушаешься.

А какие там туманы, густые-прегустые, как молоко, в двух шагах ничегошеньки не видать, и как поют на рассвете петухи, один голосистее другого, встречая красное солнышко, – слушать не переслушать. Хоть товарищ Никиты тоже городской житель, но каждое лето на каникулах проводил в деревне у стариков, куда съезжались и его двоюродные братья. А для деда с бабкой каждое лето хоть и хлопот прибавляло – «Вона скоко внуков из города понаехало!» – охали деревенские кумушки – «Цельная орава», – было, несомненно, особым праздником. Это были сладкие хлопоты. Да и не хлопоты это. Отнюдь. Радость великая – это уж точно. А если просторный добротный дом наполнялся задорным детским смехом внучат, это еще и счастье добрым людям полной чашей. Не каждому такое дано.

– Замечательные старики у меня, Никита, замечательные! – с улыбкой и потаенной грустью вспоминал лучший кореш. – Такие – единственные на свете! А вот сейчас разом все выросли, разъехались кто куда, и нет у них больше такого праздника, чтоб все и сразу и на все лето…

И еще знал Никита из рассказов этих, что все стены в доме увешаны фотографиями домочадцев в рамочках под стеклом, мастерски сработанных[2] дедом. И глядят оттуда на деда с бабкой повзрослевшие внуки в военной форме. Все командиры и политработники. А у некоторых на груди и ордена поблескивают.

У рыжеволосого друга Никиты («От мамы в наследство такую огненную шевелюру получил», – не без гордости говорил он) отец и мать – военные хирурги. Оба на Дальнем Востоке служат. Там и старший их сын службу сейчас проходит. Несмотря на молодость, отличился старший брат закадычного дружбана. Танкист. Герой. Орденоносец. Воевал на Халхин-Голе под командованием самого Жукова, тогда еще комкора. А это вам не фунт изюму.

А вот у друга Никиты, как и у него самого, нет еще никаких наград. А, впрочем, как оба считают, все еще впереди. Конечно же, впереди… А друг Никиты отмечен командованием округа за отличную службу именными часами. Это не медаль и не орден, но все равно многое значит в карьере молодого командира-пограничника.

…Получая письма от родных из дальнего далека, он делился с Никитой тревожными новостями.

– Там знаешь как, на границе? – заговорщицки сообщал Никите молодой политрук заставы – Японцы. Самураи. Провокация за провокацией. Неспокойно.

Да и так было понятно – тревожно… То КВЖД, то Халхин-Гол, то озеро Хасан. Не сладко и беспокойно там, на дальневосточной границе. Того и жди – отчебучат какую-нибудь пакость самураи, это для них раз плюнуть.

Затаились пока… Выжидают, сволочи.

И еще знал Никита: кое-кто из многочисленных двоюродных братьев молодого командира-пограничника сейчас несет службу на Дальнем Востоке. А там служба особого рода – форпост их любимой большой страны.

Да и к слову сказать, все двоюродные братья его рыжеволосого дружбана – все до одного! – военные, красные командиры. Кто летчик, кто танкист, кто сапер, а кто и простой пехотинец. Так что деду с бабкой в деревне под Вязьмой есть чем гордиться.

…А что касается тревожных новостей, то им к такому обороту не привыкать. Сами живут как на вулкане: что ни день, то нарушение границы, а то и несколько нарушений за день. Особенно воздушной. Совсем обнаглели немцы! Дать бы им по зубам как следует, враз бы всю охоту отбило. Но нет, нельзя им по мусалам врезать.

Приказ наистрожайший с самого верху: проявить железную выдержку, не поддаваться ни на какие провокации. Ни на какие!

Тошно было смотреть на обнаглевшие рожи экипажей самолетов Люфтваффе, когда они, безнаказанно перелетев границу, садились в чистом поле. Развязно и нагло заявляли при задержании пограничному наряду каждый раз одно и то же – потеряли ориентиры. Вынужденная посадка.

Только слишком часто за последнее время было этих «вынужденных посадок» при «потере ориентиров».

Ясное дело: немцы готовились к нападению, искали и проверяли места посадок своих транспортных самолетов и, уже не скрываясь, вели воздушную разведку на нашей территории, заодно проверяя бдительность и оперативность пограничников.

Тревожное время наступило. Как оно там завтра сложится? Как? Никто не знал… Но точно знали одно: война будет. И не за горами.

Все шло к этому. Вот и перебежчики с того берега Буга докладывали неутешительное: немцы скоро нападут. Изготовились.

Но снова, как ушат ледяной воды, рык грозного приказа с самого верху: огня не открывать ни при каких обстоятельствах! Возможны провокации.

И стиснув зубы, терпели, терпели, терпели…

И каждый раз, как камнепад в горах, неумолимая команда «Застава-аа, в ружье!» взрывала и без того хрупкую тишину. И нервы у каждого – как натянутая тетива: вот оно… Неужели началось?!

Нет, пока еще не началось, слава богу. Пока еще только очередная тщательно спланированная провокация с того берега Буга. Пока еще они, гады, в игрища свои паскудные играют не наиграются. Забавляются.

Но верили и знали: случись что – за ними огромная родная страна и несокрушимая Красная Армия. А они-то уж точно в обиду никого не дадут. Никогда. Они-то уж точно врежут обнаглевшим гадам по пятое число. Врежут так, что мало не покажется.

«Мы мирные люди, но наш бронепоезд…»

Вспомнилось, как дед, когда заполыхала гражданская война в Испании, любил частенько повторять слова из популярной песни тех лет: «…но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Те годы были особенными для всей страны. На примере республиканской Испании они узнали подлинное лицо фашизма. И варварски разрушенная бесконечными бомбардировками Люфтваффе Герника стала для всех них символом несокрушимой стойкости духа и решительной борьбы против наползания на Европу – да что там на Европу – на весь мир – коричневой чумы. Заразы не было страшнее…

Никита помнит, как на школьных собраниях вскидывал руку в знаменитом приветствии тех лет, сжав крепенький не по годам кулачок. «Но пасаран!» – «Они не пройдут!»

Вот-вот, именно, враги никогда не пройдут через наши границы. Не бывать такому!

И тут – посреди непрерывного сонма тревог и волнений – нежданный-негаданный подарок. Командировка в Москву! Такое и присниться не могло… Вот сюрприз так сюрприз.

…Никита пообещал своему лучшему другу, что при первой возможности побывает у его деда с бабкой в деревне под Вязьмой. «Встретят, как родного. Вот увидишь! Это для них настоящий праздник», – заверил он Никиту. Впрочем, оно и понятно: дорогой гость с дальнего пограничья. В этом уверял его при расставанье и сержант Сычев.

На том и расстались… А теперь в путь-дорогу. Впереди ждала Москва.

А долгие проводы ни к чему. Долгие проводы – большие хлопоты.

Совершенно секретно.

Только для служебного пользования

начальникам политотделов погранокругов, флотилий погранвойск НКВД СССР.

Срочно!

Указание № …

Главного Политуправления погранвойск

НКВД СССР

В газете «Красная Звезда» от «…» марта с.г. была опубликована большая статья «Равнение на братьев Сычевых» (на одной из фотографий, прилагаемых к статье, отображен момент вручения орденов в Кремле Всесоюзным старостой М.И. Калининым двум старшим братьям Сычевым), где говорилось о пяти братьях Сычевых, беззаветно служащих своей Социалистической Отчизне.

Трое старших братьев – командиры Красной Армии, участники боев с Финляндией, орденоносцы. Они, как члены ВКП (б), являются во всем достойным примером для своих младших братьев, воспитанников нашего славного Ленинского Комсомола, проходящих службу на N-ской заставе Особого Западного погранокруга. Оба брата – отличники боевой и политической подготовки (один из них сержант, командир отделения), бдительно и зорко охраняют западные рубежи нашей Советской Родины.

Чуть ранее в «Красной Звезде» рассказывалось и об отличной ратной службе и передовом опыте младшего командира той же заставы Никиты Большакова.

Окончив с отличием курсы младших лейтенантов, он остался на своей родной заставе, куда прибыл служить еще два года назад по комсомольскому призыву вместе со своей розыскной собакой Ледой.

Младший лейтенант Большаков неоднократно поощрялся командованием отряда и округа за безупречную службу и высокие показатели в боевой и политической подготовке. Имеет на своем счету задержание нарушителей Государственной границы. Он по праву является, как и было отмечено в «Красной Звезде», достойным продолжателем дела своего старшего товарища, героя-пограничника Никиты Карацупы и его верного Ингуса.

Руководствуясь вышеизложенным, Главное Политуправление погранвойск НКВД СССР настоятельно рекомендует внедрять по всем заставам, отрядам, авиаэскадрильям, кораблям и воинским частям погранвойск НКВД СССР передовой опыт службы и воспитания морально-волевых качеств воина-пограничника, каковыми являются защитники западной границы N-ской заставы.

«Опыту пограничников братьев Сычевых и Никиты Большакова – достойное продолжение в наших рядах», «Равняемся на лучших!», «Так должен служить своей Родине каждый воин-пограничник!» «На суше, в воздухе и на море, на севере и на юге, на востоке и на западе служим, как братья Сычевы и младший лейтенант Большаков», – вот предлагаемая тема комсомольских собраний, которые необходимо провести во всех комсомольских организациях пограничных округов и флотилий в течение двух недель со дня получения данного указания (ответственные – начальники политотделов погранокругов и флотилий). Об исполнении доложить мне лично к 1 мая с.г.

Кроме того, отделу пропаганды и агитации Политуправления погранвойск в течение двух недель выпустить тиражом … тысяч экземпляров плакаты с фотографическим изображением пограничников братьев Сычевых и младшего лейтенанта Большакова со своей служебной собакой на фоне лучших воинов-пограничников N-ской заставы. На данном художественном плакате должна быть яркая броская надпись: «Так должен служить каждый воин-пограничник. Равнение на младшего лейтенанта Большакова и братьев Сычевых!»

Все плакаты размещаются по указанию политотделов округов, флотилий на стендах в Ленинских комнатах, красных уголках, клубах, библиотеках, общежитиях младшего командного состава и в других специально предусмотренных для этого местах (ответственные – начальники Политотделов погранокругов и флотилий – отделения пропаганды и агитации этих округов и флотилий). Об исполнении доложить мне лично к 1 мая с.г.

На основании данного указания и служебных аттестаций командования Западного Особого погранокруга выйти с ходатайством лично к Народному комиссару внутренних дел СССР тов. Л.П. Берии о досрочном присвоении очередных воинских званий (в качестве поощрения) всем младшим командирам на указанной N-ской заставе.

Начальник ГлавногоПолитуправления погранвойск НКВД СССР,генерал-майор _______________«…» марта 1941 г.[3]

Глава 4

В Москву!..

Получая довольствие на Леду, Большаков был срочно вызван посыльным в штаб отряда.

– Телефонограмма из штаба округа, – объявил ему дежурный, – довольствие получить на двух собак. Вторую собаку разрешается выбрать по своему усмотрению. Любую…

Так и оказался Бурьян в их компании в отдельном купе СВ. В нескольких таких вагонах по отдельным купе размещались такие же младшие командиры, как и Никита, со своими четвероногими питомцами. У некоторых было по три и даже по четыре собаки. Вот это путешествие!

Здорово, конечно, что чья-то разумная голова в высоких штабах предусмотрела такой вариант, разведя каждого проводника служебных собак по отдельным купе во избежание собачьих свар и стычек. Шутка ли, когда столько собак собрано под одной крышей, будь они хоть трижды вышколенные служебные псы. У каждого свой характер и норов. Но все обошлось. Ехали до Москвы с шиком. На станциях, если позволяло время стоянок, выгуливая собак, они слышали удивленный обывательский шепот: «наверное, в Москву… на первомайский парад… Надо же…»

Конечно же, такое небывалое обилие собак и людей в пограничных фуражках могло насторожить и удивить каждого. Но по инструкции им строго-настрого запрещалось вступать в какие-либо разговоры с посторонними. Категорически! И только военные коменданты на больших станциях были оповещены о конечной цели поездки.

Они и сами, как выяснилось в беседах между собой за двое суток поездки, толком ничего не знали. Строились лишь разные предположения, но не более. Сошлись на самом вероятном – все же их будут готовить к первомайскому параду на Красной площади. Отсюда и такая секретность. Еще бы! На трибуне Мавзолея будет все правительство. Поэтому и строжайший наказ еще на местах перед отправкой: «никому, ни о чем, ни при каких обстоятельствах… Усвоили, товарищи лейтенанты? Особо секретное мероприятие. За разглашение – военный трибунал…» Только вот что разглашать, они и сами ничего не знали.

Ведали бы они, покуривая между делом в тамбуре, что в это самое время со всех погранокругов огромной страны в спешном порядке и в основном на транспортных самолетах перебрасываются такие же сборные команды со служебными собаками. Что всем им предстоит собраться вместе в час «Ч» на одной из секретных баз НКВД в ближайшем Подмосковье. И уж точно никто из них не знал и даже не догадывался, что за спешность такая, а тем паче для чего и зачем такое количество проводников и служебных, великолепно вышколенных пограничных псов?

Тук-тук-тук – стучали на стыках рельсов колеса вагонов. Тук-тук-тук – в унисон им бились десятки молодых сердец. Эх, здорово! Повезло же им – в Москву на парад! Будет потом что ребятам рассказать на родной заставе. Повезет – и самого Сталина увидят на Мавзолее. Ух ты-ы-ы!

Вот бы ребят сейчас сюда… Мечты, мечты! Скучает он по ним, а только день прошел. Как там балагур и весельчак белозубый Гиви и его закадычный дружок, хохол Богдан Костюченко, рассудительный не по годам? А как красиво и задушевно поет армянские песни всеобщий любимец Вазген Карапетян! Такого покладистого, расторопного и неунывающего парня днем с огнем не найти.

Эх, ребятки, ребятки…

Интересно, вспоминает ли о нем его лучший товарищ Ванька Колесников? Хотя забот и хлопот у него – хоть отбавляй. Были они одногодки, а вот Ванька, несмотря на свою молодость, уже заместитель командира заставы по политической части. Веселый, улыбчивый, симпатичный. Эдакий крепышок. Песни под гитару поет – заслушаешься. От таких парней – девушки без ума. Есть и еще одно существенное обстоятельство, что в делах сердечных ему повезет больше остальных. Подтверждение тому – ярко-рыжий, с золотым отливом, ежик Ванькиных волос. За что и был прозван Золотым. Но Иван Иваныч за свое прозвище не обижался и даже немного гордился им. Как же: такая красота ему досталась! Ведь недаром в народе говорят – рыжие счастливчики.

Только есть тут одна закавыка… Кореш его лучший, впрочем, как и он сам… еще никем и не целованный. Парни бравые, а вот получается такой расклад. Не до того им было, когда рвались служить на границу, а сейчас уж и подавно не до девчат. Пусть они на них не обижаются. После все… Успеется, одним словом… Служба на границе – превыше всего.

Тук-тук-тук – по-прежнему весело стучали колеса, и паровоз гудел призывно – в Москву, в Москву-у-у! А на душе было светло и радостно – петь хотелось. И любимчики его, Леда и Бурьян, рядом с ним. Здорово! И спутники его, практически все его ровесники, сияли от радости. Еще бы, им, младшим офицерам, командование такой праздник устроило! Понятное дело, заслужили, лучшие из лучших, но где граница и где Москва? Когда еще в жизни выпадет такое?

Будет, будет что ребятам потом на заставах рассказать. А до страшной безжалостной июньской ночи, самой короткой в году, расколовшей навсегда их привычный мир на «до» и «после», оставалось меньше двух месяцев.

Эх, лейтенанты, лейтенанты! Знали бы, какая судьба вам уготована.

Совершенно секретно.

Срочно!

Только для ознакомления

указанным лицам.

Приказ № …

по НКВД СССР

1. … командующим погранокругов СССР в 3-дневный срок командировать в Москву, в/ч №… (секретный учебный центр) кинологов-проводников погранвойск из числа наиблее подготовленных и имеющих задержание нарушителей госграницы, до …десяти человек от каждого округа.

2. Всем вышеуказанным военнослужащим прибыть к месту общего сбора со служебно-розыскными собаками (от 2 до 4 собак на каждого человека) н е п о з д н е е «…» апреля с.г.

3. Из западных погранокругов в/служащие прибывают на поездах дальнего следования (без пересадок) с использованием проездных литера «А-люкс» (по разряду высшего командного состава НКВД, в отдельных купе СВ ) вместе с собаками.

4. Из округов, находящихся за Уралом и далее, обеспечить прибытие вышеуказанных команд на транспортных самолетах. О чем командующему транспортной авиации ВВС НКО СССР отдано соответствующее распоряжение.

5. Цель командировки со служебно-розыскными собаками не объясняется. В пути следования контакт с любыми посторонними лицами, в т.ч. и военнослужащими других родов войск, строго запрещается.

6. По прибытии в учебный центр обеспечить повышенную секретность. Контакты с родственниками и иными лицами на все время пребывания в означенном месте запретить впредь до особого распоряжения.

7. У всех лиц о т о б р а т ь подписку о неразглашении Государственной тайны соответствующего образца. Одновременно разъяснить им всю важность и секретность предстоящей спецподготовки, за малейшее разглашение которой они будут немедленно привлечены к суду военного трибунала.

8. Проезд в/служащих погранвойск, а также обеспечение их суточным довольствием (трехразовым горячим питанием) и дневного рациона служебных собак возложить на начальника тыла НКВД СССР, комиссара Госбезопасности 3-го ранга тов. .....

9. Контроль и проведение всех перечисленных мероприятий осуществлять непосредственно первому замнаркома НКВД СССР, комиссару Госбезопасности 1-го ранга тов. ....

10.О ходе исполнения настоящего приказа докладывать лично каждые шесть часов ежедневно.

Нарком НКВД СССР,Генеральный комиссарГосбезопасностиЛ.П. БерияМосква, «…» апреля 1941 г.

Особо секретно,

Государственной важности.

Срочно!

Дополнительное

Распоряжение

к вышеуказанному приказу

1. Всем военным комендантам узловых станций НКПС СССР категорически запретить контакты посторонних лиц, в т.ч. военнослужащих любых родов войск, с представителями команд погранвойск, следующих со служебными собаками в вагонах СВ в г. Москву.

2. Строжайшим образом не препятствовать выгулу собак во время стоянок поездов. Экскременты убираются и зачищаются вспомогательным персоналом (дворники, уборщицы и т.д.) ж/д станций.

3. При обращении к ним старших вагонов оказывать всяческое содействие, в т.ч. и по обеспечению режима секретности.

4. В случае особой необходимости обеспечивать приданными силами (комендантскими ротами) оцепления вышеупомянутых вагонов для предотвращения нежелательных контактов с посторонними лицами.

5. О любом нарушении режима секретности немедленно докладывать по ВЧ-связи в Наркомат внутренних дел СССР.

6. Лиц, вне зависимости от их принадлежности, проявляющих повышенный интерес к вышеуказанным пограничным командам, следующим транзитом на Москву, передавать в местное отделение (Управление) НКВД как подозреваемых в шпионаже в пользу иностранного государства.

Нарком НКВД СССР,Генеральный комиссар ГосбезопасностиЛ.П. БерияМосква, «…» апреля 1941 г.

Глава 5

Уже шла война…

– В бою сам не за понюх табаку погибнешь и собаку погубишь, – веско замечал майор. – Поэтому прошу еще и еще раз усвоить, товарищи младшие командиры, что первая заповедь в нашем деле – не ошибаться ни на йоту. Собаки наши – безотказное оружие. Они минеры-подрывники. И лелеять и холить их должно, как детей. Ясно? Он так и сказал «должно».

– Так точно, ясно! – дружно отвечал ему строй пограничников. Впрочем, уже не пограничников. Таковыми они остались в прошлом. А теперь они все, – офицеры – проводники служебных собак спецподразделения НКВД СССР. Звучало грозно и внушительно, как, впрочем, и дело, которое им предстояло выполнять в ближайшее время. А оно было уже не за горами…

А пока напряженнейшие занятия, зачастую еще и ночью. И так все дни напролет. День за днем, месяц за месяцем. Тяжело? Кто бы спорил, конечно же, тяжело. Дело новое, доселе еще не опробованное на практике. Многое приходилось начинать буквально с нуля. И главное, времени на раскачку не было. Спорили, докапывались до истины, «как» и «что» лучше, какая методика практичней и доступней.

Споры у них допускались. В пределах разумного, конечно. Ведь все ребята в их отряде, командиром которого был майор Ковалев, инструкторы-кинологи. И за плечами у каждого несколько лет службы на границе. А это вам не фунт изюму.

Здесь и перестрелки, и погони, и задержание вооруженных нарушителей, – да мало ли чего еще бывало, все разве упомнить… В споре, известное дело, рождается истина. Поэтому майор Ковалев, проводя занятия в учебном классе, вырабатывал вместе с ними продуманную до мелочей тактику действия: инструктор и собака-подрывник. Но на полигоне последнее слово всегда было за ним. Здесь уже не допускалось никаких возражений. Ни-ни…

И все в отряде знали, да и не только в отряде, пожалуй, во всем учебном центре, его любимую присказку: «Да у меня сам Ингус с руки ел…»

До Москвы майор служил на дальневосточной границе. Так что мог и знать знаменитого Никиту Карацупу и его верного Ингуса. Все могло быть. Одно лишь совершенно точно. Кинологом он был великолепным, с большой буквы, и командиром тоже. И сам он был, несмотря на солидную разницу в возрасте с подчиненными, первым во всем: и в стрельбе, и на полосе препятствий, и в спецподготовке. И в кроссе шел с лейтенантами на равных. Последнее особенно вызывало восхищение с учетом его комплекции: не сухощавый легкоатлет, а с мощной кряжистой фигурой борца. Все это многократно множилось на уважение и веру к такому человеку. Знали – с таким командиром не пропадешь. С ним хоть сейчас в бой.

…А уж если что-то было не так на практических занятиях – полигон стал им домом родным за все эти месяцы, – Ковалев, не церемонясь, использовал свой главный аргумент:

– Не потерплю и намека на отклонение от норматива. Только так, а не иначе. Я за ваши жизни в ответе. На войне все будет зависеть от вашей выучки, доведенной до автоматизма. Усеките это раз и навсегда.