Таркис ненавидел Клотильду, ненавидел искренне и заботливо лелеял в себе это отвратительное чувство, надеясь, что когда-нибудь в один прекрасный день он сможет позволить себе высказать надменной красавице прямо в лицо все, что он о ней думает. Естественно, планы натерпевшегося унижений молодого человека не ограничивались лишь произнесением пафосного, обличительного монолога. Еще Таркис мечтал опорожнить мочевой пузырь в пропахший лепесткам и роз и аромасмесями бассейн, а также подвесить за задние лапки на самое высокое дерево в парке ее капризную любимицу Жанетту, уродливого карликового пинчера, такую же несносную и стервозную самочку, как и ее хозяйка.
      Среди всех неудач, выпавших на долю высокого и стройного мужчины, самой крупной и омерзительной была встреча с Клотильдой Дебарн: женщиной, перед которой нужно стоять на коленях с букетом цветов и признаваться в любви; красавицей, которой нужно любоваться и тайно вздыхать по ночам, представляя, что, прижимая к груди замусоленную подушку, ты соприкасаешься с ее обворожительным, волшебным, нежным телом, у которого нет изъянов, нет ни одной неправильной линии и недостаточно упругой формы.
      Причина ненависти Таркиса крылась не столько в осознании невозможности осуществления его тайных желаний, сколько в той чудовищной снисходительности и пренебрежении, которые каждый день с завидным постоянством демонстрировала ему жестокосердная Клотильда. Она не воспринимала юношу всерьез, не считала его мужчиной и позволяла себе при нем всякие вольности, оттачивая на беззащитной перед ее чарами молодости новые уловки обольщения и приемы манипуляции особями противоположного пола. Вот и сейчас, прекрасно зная, что молодой человек должен был принести ей бумаги, красавица нежилась в шезлонге возле бассейна и даже не удосужилась прикрыть свою обворожительную наготу. Она мучила его, истязала каждый день, то даря обворожительные улыбки, то недовольно хмуря тонкие брови. Она была старше, умнее, имела завидное положение в обществе и прекрасно знала, что делает. Ей нравилось играть с юношей, используя на все сто процентов права начальника и практически хозяйки. Таркис ненавидел Клотильду, но вынужден был подчиняться правилам жестокой игры, то скромно тупя взор, то отвечая на благосклонную улыбку госпожи румянцем смущения на юном лице. Клотильда чувствовала, что при случае секретарь ей отомстит, но также и твердо знала, что этот случай никогда ему не представится. К слугам нельзя привязываться, их надо максимально использовать и выбрасывать, как старые, протертые перчатки. День замены Таркиса еще не настал, вулкан его ненависти был еше очень далек от разрушительного извержения.
      — Почему так долго, неужели так тяжко донести пару бумаг?!
      Прекрасная Клотильда немного приподнялась в шезлонге, отчего ее темная кожа с нежно-фиолетовым оттенком заблестела под лучами жаркого полуденного солнца. Лицо начальственной особы было хмурым, а почти прямая линия слегка пухловатых губок не предвещала приятной беседы. «Вчера мы соизволили пококетничать, сегодня натягиваем поводок!» — подумал Таркис, приветствуя хозяйку заискивающе низким поклоном и выкладывая из кейса на треногий столик толстую папку, закрытую на электронный замок. Под мягкой темно-коричневой кожей, обрамленной по краям позолоченными полосками, на самом деле крылся цельный ящик из пуленепробиваемой стали. Внутри него находилась дюжина-другая листов, содержание которых оставалось загадкой даже для него, личного секретаря и доверенного лица госпожи Клотильды Дебарн. одной из двенадцати членов Сбора Ведунов. Только сами ведуны, высшие вожди их расы, могли вскрыть электронные печати познакомиться с секретной информацией, переданной со специальным курьером. Таркис понятия не имел, о чем шла речь в доставленных этим утром документах, но точно знал, что они были непосредственно связаны с проведением внеочередного Сбора, назначенного через три дня надругом конце Нового Континента, в далеком шумном городе Ларикане.
      — Прошу прощения, госпожа, но мне показалось, вы заняты, и крайне не хотелось прерывать ваши раздумья.
      Противная собачонка тявкнула и, щерясь в оскале, спрыгнула с рук хозяйки. Глазам Таркиса предстала обворожительная грудь, а ногу пронзила острая боль. Мелкие острые зубки Жанетты прокусили ботинок и вонзились в щиколотку. В приступе мгновенно овладевшей его сознанием ярости молодому человеку захотелось схватить вредный комок меха за шкирку и утопить тут же, в бассейне, но он сдержался: обуздал злость и боль, а затем умильно улыбнулся, ласково потрепав за ушком маленькую зубастую тварь.
      — Фу, Жанусик, нельзя, назад! — с умышленным запозданием на несколько секунд все-таки соизволила приказать Клотильда Дебарн и дернула любимую проказницу за вертлявый обрубок хвостика. — Сколько раз тебе, дураку, говорить, не загораживай малышке солнца, она нервничает!
      «Не нервничает, а стервозничает», — уточнил про себя Таркис, еще раз согнувшись в низком поклоне, и, прихрамывая, попятился назад.
      — На словах курьер ничего не просил передать? — поинтересовалась прекрасная Клотильда, небрежно ставя на ценную папку наполовину опустошенный то ли ею, то ли собакой стакан сока.
      — Ничего, — едва удерживая на лице почтительную улыбку, произнес Таркис.
      До спасительной двери оставалось всего пара шагов. Юноше не терпелось скрыться за ней и позволить себе дерзость, наконец-то взвыть от боли. Пакостная зверушка, кажется, прокусила артерию, и теперь в ботинке секретаря плескалось и хлюпало болото из его собственной крови. Несмотря на инцидент с Жанеттой, посещение хозяйки в общем и целом прошло успешно. Жаркое солнце юга Дальверии разморило развалившуюся в шезлонге красавицу, и у нее не было настроения издеваться над нерасторопным слугой. Укус собачонки был не в счет, за последние полгода службы у Дебарн острые кривые зубки терзали плоть Таркиса более сорока раз.
 
      Погода действительно была неимоверно жаркой. Солнце палило, и растянувшуюся на мягком шезлонге Клотильду постоянно клонило ко сну, но не только этот факт спас секретаря от ежедневного «воспитательного момента». Близился Сбор, на котором должны были решаться важные вопросы, который или откроет новые перспективы, или отбросит племена шаконье-сов далеко назад. Единства мнений среди двенадцати ведунов, как всегда, не было. Вот уже второй час Дебарн пыталась просчитать, как распределятся голоса по ключевому проекту 107, приостановленному полгода назад, и не только не могла представить возможные варианты развития ситуации в ходе обсуждения, но даже не решила, за что будет голосовать сама: за продолжение исследований или за немедленный переход к реализации заключительного этапа.
      События в Полесье зимой этого года не только чрезвычайно осложнили ход эксперимента, но и, по правде говоря, напугали верховных вождей племен своей неожиданностью. У рода шаконьесов было много потенциальных врагов, не предпринимающих против него активных действий только потому, что элементарно не подозревали о его существовании. Сбору удавалось хранить тайну племен около тысячи лет. Шаконьесы терпеливо подготавливали этот мир к своему приходу и пресекали на корню все возможные угрозы.
      Итоги напряженных трудов на настоящий момент были впечатляющими. Цивилизация людей по-прежнему оставалась разобщенной на множество государств, культур и субкультур, а психика большинства индивидуумов прошла первую, подготовительную стадию унификации под удобный стандарт. В Ложе Лордов-Вампиров творился несусветный бардак, главы кланов настолько ненавидели друг друга, что, когда наступит долгожданный час «X», не смогут, да и не захотят выступить против них единым фронтом. Одиннадцатый Легион деградировал и ослаб, доставлявшие ранее много хлопот морроны уже давно не те, с ними можно было легко расправиться руками продажных правительств, аполитичных наемников и отшепенцев-вампиров.
      Казалось бы, дела шли так хорошо, что можно было расслабиться и не спеша приступить к дележу плодов предстоящей победы, но тут неизвестно откуда появляется маленькая группка неизвестно кого и путает все карты. Ответственный за проект 107 ведун Огюстин Дор молчал или отделывался нечленораздельными, почти детскими объяснениями. Только через месяц после полесского фиаско Сбору удалось добиться от пищевого магната признания, что на подземный комплекс напали изгои-морроны, преследуемые собственным кланом. Ему дали время загладить свою вину. Три месяца — вполне достаточный срок, чтобы изловить четырех морронов и одного случайно примкнувшего к ним вампира, но Дор и на этот раз оплошал; эскадрилья назойливых мух по-прежнему кружилась над их головами и доставляла массу неудобств.
      «Дор темнит и старается успокоить членов Сбора, — размышляла Клотильда, отставив в сторону стакан и переложив на изящные колени тяжелую, нагревшуюся под солнцем папку. — Конечно, стремление самому убрать за собой похвально, но мы в неведении, насколько противники опасны. Возможно, Дор не знает этого сам, а может быть, и умышленно скрывает, боясь последствий лично для него».
      Сок в стакане забулькал, на поверхности стали появляться пузырьки. Кожа обычного человека не выдержала бы так долго сорока семи градусов жары, покрылась бы омерзительными волдырями, но те, в чьих жилах текла хотя бы капля шаконьесской крови, были более приспособлены к высоким температурам. Клотильда чувствовала себя комфортно под полуденным солнцем юга и продолжала как ни в чем не бывало размышлять, нежась в шезлонге, даже после того, как неугомонная Жанетта разорвала зубками в клочья солнцезащитный тент и с чувством выполненного долга потрусила в тенек.
      Чуткие сенсоры замка мгновенно отреагировали на легкое прикосновение кончиков пальцев Дебарн и привели в действие сложный запорный механизм. Маленькие защелки отъехали в сторону, стальные створки открылись, и глазам верховного вождя шаконьесского племени Одчаро предстала внушительная кипа бумаг.
      «Времена меняются, неизменными остаемся лишь мы: единые, сильные непреклонные!» — красовался выведенный большими позолоченными буквами девиз шаконьесского рода, скрывавшегося на протяжении долгих веков в тени человеческой цивилизации. На следующем листе был указан перечень вынесенных на обсуждение вопросов и приведен список ведунов, чье присутствие было обязательно на экстренном Сборе. Как и предполагала облеченная властью красавица, тема дебатов была одна: проект 107, и, конечно же, прибыть в Ларикан должны были представители всех двенадцати племен.
      Дебарн не стала утомлять себя чтением описания сути проекта, хода его реализации и отчетов глав научных лабораторий. В этой информации не было для нее ничего нового, она уже давно знала ее наизусть, но все равно продолжала листать стопку бесполезной справочной макулатуры, надеясь найти маленький невзрачный листок с пятью именами.
      «Дор был обязан его вложить! Не найду, такой скандал устрою!» — злилась красавица, покусывая белоснежными зубками нижнюю губу и бесшабашно раскидывая листы с секретной информацией вокруг шезлонга.
      Одной из самых влиятельных персон Старого Континента, пищевому магнату и ответственному за проект 107 члену Сбора, Огюстину Дору посчастливилось избежать гнева Клотильды, искомый листок, случайно подколотый не к тому приложению, был в конце концов найден.
      «Наверняка специально запрятал подальше, чтобы в глаза не бросался, чтобы не каждый нашел...» — постепенно угасал пыл красавицы, сконцентрировавшейся на прочтении скупой, ущербной информации, которой ведуны все-таки вынудили поделиться перед голосованием по проекту ОгюстинаДора.
      ...В ходе розыскных работ были установлены имена морронов, повинных в уничтожении полесского подземного комплекса: Мартин Гентар, Дарк Аламез, новичок Диана Троттке и некто Конт, моррон, не принадлежащий к клану бессмертных. К ним примкнул вампир по имени Миранда, бывшая поверенная по особым поручениям графини Самбины. В настоящее время группа разобщена и не опасна. Мартин Гентар по-прежнему находится в Полесье, где наше влияние ограничено. Конт и Гроттке скрываются на западе Дальверии, след Аламеза и вампира Миранды был потерян по пересечении ими границы Виверии два месяца назад. Старого Континента последние не покидали...
      Клотильда отложила листок, дальше читать было неинтересно, дальше шла пустая брехня, деликатно называемая интеллигентами «лирикой». Дор не справился с возложенной на него поисковой миссией, не смог обезвредить юрких «букашек» и теперь пытался убедить ведунов, что враги разрознены, напуганы и не опасны, что планы организации нарушила не слаженная группа опытных бойцов, а стечение обстоятельств, что морроны случайно обнаружили подземелье и им просто повезло, притом повезло не только выжить, но и уничтожить элитный отряд «воронов» вместе с тремя-четырьмя десятками наемников и доброй сотней поселившихся там вампиров.
      Кроме имен противников и их ориентировочного местонахождения, бумага не содержала никакой ценной информации, даже примерный возраст долгожителей и то оставался загадкой. Клотильда вспомнила, что Дарк Аламез до недавнего времени являлся членом Совета Легиона, но с этим именем было связано что-то еще, что-то очень старое, что-то издали прошлых столетий. О Конте она тоже пару раз слышала, имя же Мартина Гентара не говорило ей ничего.
      «Интриган Огюстин опять темнит, не договаривает, отделывается полуправдой, признается лишь в том, что и так вскоре будет известно всем, само всплывет на поверхность». Рука красавицы потянулась к маленькой кнопочке, вмонтированной снизу в крышку стола. Век звонких колокольчиков давно прошел, теперь не нужно было утруждать кисть быстрой тряской и морщиться от пронзительного перезвона. Все еще державшая перед глазами уже трижды прочитанный листок Клотильда знала, что, где бы ни болтался нерасторопный и очень забавный секретарь, он все равно услышит ее вызов. Сигнал с кнопки напрямую передавался на его личный телефон: удобно, бесшумно, без звона и лишней суеты.
      Не прошло и минуты, как дверь на террасу снова открылась. Слегка запыхавшийся юноша выглядел бледновато: то ли на него плохо действовала жара, побочный эффект от скрещивания его предков в течение трех последних поколений с людьми, то ли укус Жанетты был в этот раз немного глубже и обширнее, чем обычно. Дебарн отметила про себя нездоровый вид юноши, решила над ним пока не издеваться и, не отвлекаясь больше по пустякам, перешла к изъявлению своей господской воли:
      — Принеси материалы по морронам. Ерунды не надо, вполне достаточно «Истории Легиона»... И еще мне, пожалуй, понадобится «Герделион»!
      — Слушаюсь, госпожа Дебарн. — Секретарь поклонился, но остался на месте, а не кинулся, прихрамывая, в библиотеку. — С «Историей...» все понятно, а вот...
      — В чем дело?! — Рассерженная хозяйка повысила голос и посмотрела на Таркиса так, как будто сама захотела покусать его вместо хвостатой любимицы.
      — «Герделион»... у меня нет допуска, — робко ответил секретарь.
      Клотильда тихо чертыхнулась. Секретарь был прав, только верховные вожди племен и их будущие преемники имели доступ к настоящей истории шаконьесского рода, к толстому тому, в котором перечислялись только факты, не было красочных вымыслов, ловких огибаний острых углов, благой лжи и прочих прикрас. Код замка сейфа знала только она, но вставать с шезлонга красавице не хотелось.
      «Ну что ж, придется избавиться от малыша Таркиса на годик пораньше. Жаль, он такой смешной», — подумала предводительница южного племени Одчаро, а вслух с улыбкой на лице произнесла:
      — 01783ВР/73. Смотри, закрой плотнее дверцу и рекомендую сразу же позабыть комбинацию!
      Сменить код было просто, гораздо проще, чем найти устраивающего тебя слугу. Однако, покаТаркис понесет книгу с третьего этажа дома, где находилась библиотека, у него будет достаточно времени, чтобы пробежаться любопытными глазками по запретным страницам. Знание — сила, убивающая прежде всего того, кто ею владеет.
      Ждать Клотильде пришлось недолго, она едва успела проплыть три раза бассейн, как на ее столике уже появились книги. Она начала с той, что была поменьше, с «Истории Легиона», о котором шаконьесы знали много, но далеко не все. К тому же ее интересовал лишь общий обзор и те страницы, на которых упоминались имена загадочных противников. Тем не менее на беглое изучение материала ушло более часа. В хаотичном потоке несистематизированных, не-хронологизированных, а порой и непроверенных сведений все-таки имелось рациональное зерно; встречались отрывки, к которым Клотильда возвращалась по нескольку раз, чтобы лучше понять, с кем и с чем они имеют дело.
      ... В настоящее время о существовании клана морронов, или братства вечных воинов, известно всем, кроме людей. Однако в истории «Одиннадцатого Легиона» много белых пятен и необъяснимых, противоречащих друг другу фактов. Никто, даже самые старейшие члены клана, не знает, из какого древнего языка пришло слово «моррон» и что оно изначально обозначало. Чаще всего «моррон» переводится как «легионер падших» или «рыцарь смерти», хотя и то и другое понятие не отражают истинной сущности воскрешенного...
      ... Дата появления первого моррона по-прежнему остается загадкой и, наверное, уже никогда не будет установлена. Однако мы знаем, когда появилось название «Одиннадцатый Легион». Произошло это в эпоху последних эльфийско-людских войн, примерно одну тысячу четыреста лет назад, то есть примерно за триста лет до появления первого шаконьеса. Во время решающего сражения под Дуэнабью в армии людей было всего десять легионов. (Есть версия, что остальные двенадцать разбежались еще задолго до начала военных действий.) В момент, когда битва была уже почти проиграна людьми, одному некроманту (имя неизвестно) удалось оживить павших воинов, которые тут же вступили в бой и повергли противника в паническое бегство. Участники тех канувших в Лету событий назвали воскрешенных мертвецов одиннадцатым легионом. Немного позднее морроны, которые, собственно, и приложили к этому деянию руку, стали употреблять этот узкоконтекстуальный термин в более широком смысле, то есть для наименования своего клана...
      Дальше шли легенды и небылицы о морронах дошаконьесского периода. Ничего интересного, хотя бы потому, что упомянутые автором воскрешенные воины покинули этот мир и отправились в великое небытие лет эдак за сто — двести до появления на свет родоначальника семейства Дебарн. Клотильда быстро перелистнула около десятка страниц, злясь на глупого составителя, не умевшего выделить главное и утомляющего читателей всякой незначительной ерундой, а затем радостно улыбнулась, когда ее взор снова обнаружил стоящие сведения.
      ... Человек весьма ущербное существо с неполноценной, неустойчивой психикой. Ученые называют людей не только разумными, но и коллективными созданиями, то есть не способными долго прожить в изоляции от особей своего вида. Морроны считают, что у человечества даже есть коллективный разум... — Клотильда подавила ехидный смешок. Составитель «Истории» явно был не в курсе работы по проекту 107, иначе бы не относился к точке зрения бессмертных так скептически. Именно на коллективный разум и пытался воздействовать Сбор шаконьесских племен, чтобы управлять человечеством. — Незадолго до возникновения реальной угрозы уничтожения человечества коллективный разум, то есть, согласно гипотезе морронов, некая нематериальная субстанция, объединяющая мысли всех людей, создает моррона, воскрешает одного из множества погибших. У коллективного разума достаточно сил, чтобы уберечь от разложения материальную оболочку и мысли одного умершего из десятка тысяч павших, а также наделить его энергией мыслей умерших (термин некорректен и не поддается объяснению). Таким образом, морроны верят, что они не просто воскресшие мертвецы, а носители энергии прошлых поколений. Именно этим они и объясняют, что в минуту опасности слышат зов коллективного разума...
      ... Вопреки распространенному заблуждению, морроны смертны, хотя их тела в обычных условиях не подвержены старению и даже способны самостоятельно залечить легкие раны. Они чувствуют боль и страдают, как обычные живые существа, у них нет особых способностей (например, как у вампиров), единственное преимущество моррона — богатый жизненный опыт...
      ...Старейшие из бессмертных часто рассказывают легенды о зове коллективного разума, хотя скорее всего это лишь неуклюжая попытка членов Совета поддержать боевой дух в рядах молодых легионеров. Суть поверья в следующем: моррон, к которому напрямую обращается коллективный разум, на время превращается в неуязвимого воина, способного мгновенно заживлять даже самые тяжелые раны. После выполнения миссии моррон по-прежнему уязвим, хотя шанс на воскрешение остается. Коллективный разум обращается к моррону, руководит им, использует как инструмент и направляет в самую гущу событий. Если избранник-моррон погибает, то воскресает через несколько сотен лет и должен ликвидировать последствия своего поражения...
      Интересное снова закончилось. Двадцать или тридцать страниц автор посвятил опровержению данной гипотезы, сводя теорию «зова» к обычному религиозному суеверию малой, этнически замкнутой общности умственно ограниченных индивидуумов.
      «Ах, если бы это действительно было так!» — подумала Дебарн, хаотично листая исчерпавшую запас полезных сведений книгу. Автор не только не обладал исчерпывающей информацией о клане бессмертных, но и, что значительно хуже, не воспринимал морронов всерьез, писал о них, как историк, с головой ушедший в мир легенд, сказок и мифов; подавал важный материал не иначе как любопытные факты из жизни домашних питомцев.
      Да, Одиннадцатый Легион разросся и ослаб, морроны погрязли в безделье, словоблудстве, в пустом философствовании и танцах в стиле а-ля декаданс с такой же никчемной Ложей Лордов-Вампиров. Но тем не менее бессмертных воинов было рано списывать со счетов и причислять к беззубым раритетам прошлого. Внутри Легиона крылась угроза. Наложив прочитанное на события последних месяцев, Клотильда пришла к двум удручающим выводам. Среди бесформенной массы недееспособных амеб-долгожителей были индивидуумы, способные творить чудеса. Легенда «О зове» вовсе не сказка, есть неведомая сила, подталкивающая морронов на нужные действия, иначе бы люди не победили под Дуэнабью, иначе бы им не удалось разрушить Великую Кодвусийскую Стену и сорвать планы Шермдарнской Эльфийской Общины, грозившие полным порабощением человечества около тысячи лет назад.
      «Как звали того некроманта, кто изменил ход сражения под Дуэнабью? Почему история не сохранила его имени? Да потому, что он сам этого не захотел. Великим не нужна дешевая слава, ни к чему признание в глазах черни. Они выше толпы. Их разум работает, как точный часовой механизм, просчитывая комбинации и отбрасывая все лишнее, побочное...» — сама ответила на свой вопрос Клотильда и невзначай, повинуясь не логике, а шальной мысли, открыла книгу с конца, там, где приводились интересные, но малозначительные факты из жизни морронов. Женская интуиция не подвела, из умещавшегося всего на одной страничке раздела «рекорды» предводительница племени Одчаро почерпнула больше, чем из всего талмуда в целом.
      ... Старейшим из морронов является Корбис Огарон. В этом году ему исполнилось одна тысяча восемьсот лет. Некоторые легионеры продолжают считать самым старым морроном легендарного безумца Конта, но никому не известно, существовал лион в действительности и жив ли теперь. К тому же Конт никогда не значился в списке Легиона...
      ... Больше всего научных открытий было сделано морроном по имени Мартин Гентар (возраст около 1600 лет), однако в последнее столетие на научном поприще его уверенно опережают...
      Клотильда громко рассмеялась. Вот так бывает всегда: копаешься, копаешься в серьезных книгах, находишь лишь шиш, а ответы спокойно поджидают тебя в разделе «забавные небылицы». Теперь она представляла, какая банда «случайно» учинила погром в Полесье, и на девяносто процентов была уверена, что под маской шефа старгородского филиала полесского политического сыска и скрывался тот самый тихоня-некромант, преподнесший под Дуэнабью эльфам весьма неприятный сюрприз.
      Эйфория удачного поиска внезапно сменилась страхом. В конце страницы Дебарн обнаружила еще одну запись, маленькую запись, настолько незначительную, по мнению автора, что она даже не была внесена в основной текст раздела.
      ... Способность морронов воскресать по окончании миссии стоит под большим вопросом, но если верить бредовым поверьям, существующим в Легионе, наибольшее число раз, а именно три, воскресал некто Дарк Аламез, притом промежуток между первой и второй смертью был весьма незначителен, около трех месяцев. Произошло это ровно девятьсот девяносто лет назад, во время четвертой филанийско-имперской войны...
      С учетом, что «История Легиона» была составлена восемь лет назад, дата и место двух смертей и одного воскрешения третьего из списка врагов полностью подходили под события, наложившие проклятие народ шаконьесов. Коллективный разум людей создал моррона Аламеза специально, чтобы разрушить Великую Кодвусийскую Стену, чтобы защитить человечество и себя от них, от племени изгоев-полукровок, плода скрещения людей и давно вымерших орков.
      Дверь на террасу открылась, на пороге появился взволнованный Таркис с телефонной трубкой в руке.
      — Госпожа, с вами хочет переговорить господин Дор! Его секретарь утверждает, что дело чрезвычайной важности! — прокричал на бегу юноша, всего за пару секунд преодолевший тридцать метров от двери до шезлонга.
      — Передай, чтоб убирался к черту, — бросила Клотильда, задумчиво вертя раскрытую книгу в руках. — В выражениях не стесняйся, пошли покрепче, чтоб запомнил!
      Приказ был тут же исполнен, притом без свойственных для Таркиса дипломатичных уверток и интеллигентных прикрас. Оппонент явно остался недоволен и что-то невнятно пробормотал в ответ. Дебарн знала, что за три дня до Сбора прощелыга Дор попытается переговорить с каждым из ведунов в отдельности, задать, так сказать, соответствующий настрой перед голосованием и пообещать им сказочные перспективы в ближайшем будущем. Клотильда вышла из возраста наивной девочки, верящей на слово красноречивым мужчинам с сединой или лысиной на голове. Слова ничего не стоят, ценятся только поступки, а в плане реальных действий старичок Огюстин утратил былую резвость.
      — Кто составлял «Историю Легиона»? — неожиданно спросила Дебарн у слуги.
      — Не знаю... — пролепетал озадаченный Таркис —Этот вопрос был поручен ведуну Жароту Малтису с Карвоопольских островов, он...
      — Позвони Малтису, попроси наказать бумагомарак, — перебила Клотильда, встав в полный рост, и, не спеша, как выходящая на охоту тигрица, направилась к бассейну. — Эта «История» никуда не годится, ее нужно переписать...
      Секретарь ушел, а горький осадок остался. Тревожные ощущения близкой беды не развеялись даже после получасового купания. Клотильда чувствовала себя эльфом под Дуэнабью, пребывающей в неведении простушкой, над которой уже был занесен острый топор палача-рока. Эскадрилья назойливых мух продолжала кружить, сужая круги, над проектом 107 и теми, кто с ним был связан. О реальном размере угрозы догадывались лишь двое из членов Сбора: она и запустивший дела Дор. Ей нужно было срочно принимать меры, но перед тем как отдавать приказы, Дебарн решила изучить «Герделион». Возможно, там крылись ответы или хотя бы зацепки, за которые можно было потянуть и размотать клубок интриги. Нельзя прожить более тысячи лет и не оставить следов, нельзя начинать войну, не зная о противнике даже элементарных вещей. Отец Клотильды всегда говорил, что самоуверенность — залог грядущего поражения.

      Длинные сильные пальцы бойко стучали по залитой кофе, маслом и жиром клавиатуре, выбивая на ней неподражаемый скрипуче-клацающий марш, сравнимый по омерзительности и отсутствию музыкальной композиции лишь с потугами пьяного виолончелиста, случайно забредшего на сельское празднество и пытавшегося хоть как-то отработать дармовое угощение. Рослый широкоплечий мужчина лет тридцати — тридцати пяти с белыми, как высокогорный снег, волосами использовал свои руки явно не по назначению. Эти крепкие, внушающие уважение и зависть даже у натренированных спортсменов пальцы были созданы матушкой-природой не для того, чтобы терзать беззащитный смычок или проверять на прочность пластмассовые клавиши. Их истинное предназначение крылось в другом: цепко держаться за острые камни, спасая повисшего над пропастью хозяина, ловко вращать тяжелый двуручный меч или, на худой конец, выдергивать из досок большущие гвозди. Но жизнь такая странная штука, часто приходится делать то, к чему не приучен и даже не имеешь наклонности. Прозябающий на нищенскую зарплату учитель вынужден сам копаться в сантехнике и перестилать дома прогнившие полы; гений пера — кропать пакостные статейки для скандальных газетенок; рабочий — таскать с завода все, что плохо прикручено, а вор — строить из себя респектабельного человека. У большинства людей неадекватно завышенная самооценка, они думают, что сами вершат свою судьбу, хотя на самом деле это она ставит их в непривычные, а порой и весьма забавные ситуации, смеется над амбициями напыщенных простачков и преподносит им в отместку изощренные, коварные сюрпризы.
      В маленькой комнатке убогой гостиницы было темно. Раздетый по пояс атлет сидел на заваленной мятыми листами бумаги кровати, мучил клавиатуру вместе с тонущей в его ладони мышкой и неотрывно смотрел на единственный источник света — старенький, подсаженный монитор, на котором мелькали колонки многозначных чисел, слов и непонятных аббревиатур. Иногда, наверное, чтобы хоть как-то разнообразить унылый цифровой пейзаж, на экране вместо таблиц появлялись чертежи устройств неизвестного назначения и схемы каких-то помещений.
      Компьютерный злодей, совершенно не соответствующий бытовавшему в обществе стереотипу «чахлый, бледный заморыш-хакер», не пытался вникнуть и разобраться в бурном потоке хаотично поступающей информации, он записывал файлы на диск, чтобы затем, в спокойной обстановке, отбросив лишнее и второстепенное, не спеша разобраться в завале добытых нечестных путем сведений. Сейчас же его внимание было поглощено иным, куда более неотложным делом.
      Мощная программа, разработанная одним из лучших мастеров взлома, легко расправилась с системами защиты данных двух крупнейших банков Нового Континента. Подобно угрю она проползла между плотными заслонами безопасности дальверийской спецслужбы, даже не заметила сопротивления со стороны центрального сервера местного муниципалитета, но забарахлила, завязла, натолкнувшись на архив городского архитекториума. Однако это оказалось еще не самым страшным, через пару секунд на старенький, видавший виды компьютер взломщика, как оголодавший ястреб, набросилась разработанная неизвестно кем и когда и уж точно не зарегистрированная программа агрессивной защиты.