Забавы агрессоров

Денис Юрин
Забавы агрессоров

ГЛАВА 1: ЭСКАДРИЛЬЯ НАЗОЙЛИВЫХ МУХ

      Таркис ненавидел Клотильду, ненавидел искренне и заботливо лелеял в себе это отвратительное чувство, надеясь, что когда-нибудь в один прекрасный день он сможет позволить себе высказать надменной красавице прямо в лицо все, что он о ней думает. Естественно, планы натерпевшегося унижений молодого человека не ограничивались лишь произнесением пафосного, обличительного монолога. Еще Таркис мечтал опорожнить мочевой пузырь в пропахший лепесткам и роз и аромасмесями бассейн, а также подвесить за задние лапки на самое высокое дерево в парке ее капризную любимицу Жанетту, уродливого карликового пинчера, такую же несносную и стервозную самочку, как и ее хозяйка.
      Среди всех неудач, выпавших на долю высокого и стройного мужчины, самой крупной и омерзительной была встреча с Клотильдой Дебарн: женщиной, перед которой нужно стоять на коленях с букетом цветов и признаваться в любви; красавицей, которой нужно любоваться и тайно вздыхать по ночам, представляя, что, прижимая к груди замусоленную подушку, ты соприкасаешься с ее обворожительным, волшебным, нежным телом, у которого нет изъянов, нет ни одной неправильной линии и недостаточно упругой формы.
      Причина ненависти Таркиса крылась не столько в осознании невозможности осуществления его тайных желаний, сколько в той чудовищной снисходительности и пренебрежении, которые каждый день с завидным постоянством демонстрировала ему жестокосердная Клотильда. Она не воспринимала юношу всерьез, не считала его мужчиной и позволяла себе при нем всякие вольности, оттачивая на беззащитной перед ее чарами молодости новые уловки обольщения и приемы манипуляции особями противоположного пола. Вот и сейчас, прекрасно зная, что молодой человек должен был принести ей бумаги, красавица нежилась в шезлонге возле бассейна и даже не удосужилась прикрыть свою обворожительную наготу. Она мучила его, истязала каждый день, то даря обворожительные улыбки, то недовольно хмуря тонкие брови. Она была старше, умнее, имела завидное положение в обществе и прекрасно знала, что делает. Ей нравилось играть с юношей, используя на все сто процентов права начальника и практически хозяйки. Таркис ненавидел Клотильду, но вынужден был подчиняться правилам жестокой игры, то скромно тупя взор, то отвечая на благосклонную улыбку госпожи румянцем смущения на юном лице. Клотильда чувствовала, что при случае секретарь ей отомстит, но также и твердо знала, что этот случай никогда ему не представится. К слугам нельзя привязываться, их надо максимально использовать и выбрасывать, как старые, протертые перчатки. День замены Таркиса еще не настал, вулкан его ненависти был еше очень далек от разрушительного извержения.
      — Почему так долго, неужели так тяжко донести пару бумаг?!
      Прекрасная Клотильда немного приподнялась в шезлонге, отчего ее темная кожа с нежно-фиолетовым оттенком заблестела под лучами жаркого полуденного солнца. Лицо начальственной особы было хмурым, а почти прямая линия слегка пухловатых губок не предвещала приятной беседы. «Вчера мы соизволили пококетничать, сегодня натягиваем поводок!» — подумал Таркис, приветствуя хозяйку заискивающе низким поклоном и выкладывая из кейса на треногий столик толстую папку, закрытую на электронный замок. Под мягкой темно-коричневой кожей, обрамленной по краям позолоченными полосками, на самом деле крылся цельный ящик из пуленепробиваемой стали. Внутри него находилась дюжина-другая листов, содержание которых оставалось загадкой даже для него, личного секретаря и доверенного лица госпожи Клотильды Дебарн. одной из двенадцати членов Сбора Ведунов. Только сами ведуны, высшие вожди их расы, могли вскрыть электронные печати познакомиться с секретной информацией, переданной со специальным курьером. Таркис понятия не имел, о чем шла речь в доставленных этим утром документах, но точно знал, что они были непосредственно связаны с проведением внеочередного Сбора, назначенного через три дня надругом конце Нового Континента, в далеком шумном городе Ларикане.
      — Прошу прощения, госпожа, но мне показалось, вы заняты, и крайне не хотелось прерывать ваши раздумья.
      Противная собачонка тявкнула и, щерясь в оскале, спрыгнула с рук хозяйки. Глазам Таркиса предстала обворожительная грудь, а ногу пронзила острая боль. Мелкие острые зубки Жанетты прокусили ботинок и вонзились в щиколотку. В приступе мгновенно овладевшей его сознанием ярости молодому человеку захотелось схватить вредный комок меха за шкирку и утопить тут же, в бассейне, но он сдержался: обуздал злость и боль, а затем умильно улыбнулся, ласково потрепав за ушком маленькую зубастую тварь.
      — Фу, Жанусик, нельзя, назад! — с умышленным запозданием на несколько секунд все-таки соизволила приказать Клотильда Дебарн и дернула любимую проказницу за вертлявый обрубок хвостика. — Сколько раз тебе, дураку, говорить, не загораживай малышке солнца, она нервничает!
      «Не нервничает, а стервозничает», — уточнил про себя Таркис, еще раз согнувшись в низком поклоне, и, прихрамывая, попятился назад.
      — На словах курьер ничего не просил передать? — поинтересовалась прекрасная Клотильда, небрежно ставя на ценную папку наполовину опустошенный то ли ею, то ли собакой стакан сока.
      — Ничего, — едва удерживая на лице почтительную улыбку, произнес Таркис.
      До спасительной двери оставалось всего пара шагов. Юноше не терпелось скрыться за ней и позволить себе дерзость, наконец-то взвыть от боли. Пакостная зверушка, кажется, прокусила артерию, и теперь в ботинке секретаря плескалось и хлюпало болото из его собственной крови. Несмотря на инцидент с Жанеттой, посещение хозяйки в общем и целом прошло успешно. Жаркое солнце юга Дальверии разморило развалившуюся в шезлонге красавицу, и у нее не было настроения издеваться над нерасторопным слугой. Укус собачонки был не в счет, за последние полгода службы у Дебарн острые кривые зубки терзали плоть Таркиса более сорока раз.
 
      Погода действительно была неимоверно жаркой. Солнце палило, и растянувшуюся на мягком шезлонге Клотильду постоянно клонило ко сну, но не только этот факт спас секретаря от ежедневного «воспитательного момента». Близился Сбор, на котором должны были решаться важные вопросы, который или откроет новые перспективы, или отбросит племена шаконье-сов далеко назад. Единства мнений среди двенадцати ведунов, как всегда, не было. Вот уже второй час Дебарн пыталась просчитать, как распределятся голоса по ключевому проекту 107, приостановленному полгода назад, и не только не могла представить возможные варианты развития ситуации в ходе обсуждения, но даже не решила, за что будет голосовать сама: за продолжение исследований или за немедленный переход к реализации заключительного этапа.
      События в Полесье зимой этого года не только чрезвычайно осложнили ход эксперимента, но и, по правде говоря, напугали верховных вождей племен своей неожиданностью. У рода шаконьесов было много потенциальных врагов, не предпринимающих против него активных действий только потому, что элементарно не подозревали о его существовании. Сбору удавалось хранить тайну племен около тысячи лет. Шаконьесы терпеливо подготавливали этот мир к своему приходу и пресекали на корню все возможные угрозы.
      Итоги напряженных трудов на настоящий момент были впечатляющими. Цивилизация людей по-прежнему оставалась разобщенной на множество государств, культур и субкультур, а психика большинства индивидуумов прошла первую, подготовительную стадию унификации под удобный стандарт. В Ложе Лордов-Вампиров творился несусветный бардак, главы кланов настолько ненавидели друг друга, что, когда наступит долгожданный час «X», не смогут, да и не захотят выступить против них единым фронтом. Одиннадцатый Легион деградировал и ослаб, доставлявшие ранее много хлопот морроны уже давно не те, с ними можно было легко расправиться руками продажных правительств, аполитичных наемников и отшепенцев-вампиров.
      Казалось бы, дела шли так хорошо, что можно было расслабиться и не спеша приступить к дележу плодов предстоящей победы, но тут неизвестно откуда появляется маленькая группка неизвестно кого и путает все карты. Ответственный за проект 107 ведун Огюстин Дор молчал или отделывался нечленораздельными, почти детскими объяснениями. Только через месяц после полесского фиаско Сбору удалось добиться от пищевого магната признания, что на подземный комплекс напали изгои-морроны, преследуемые собственным кланом. Ему дали время загладить свою вину. Три месяца — вполне достаточный срок, чтобы изловить четырех морронов и одного случайно примкнувшего к ним вампира, но Дор и на этот раз оплошал; эскадрилья назойливых мух по-прежнему кружилась над их головами и доставляла массу неудобств.
      «Дор темнит и старается успокоить членов Сбора, — размышляла Клотильда, отставив в сторону стакан и переложив на изящные колени тяжелую, нагревшуюся под солнцем папку. — Конечно, стремление самому убрать за собой похвально, но мы в неведении, насколько противники опасны. Возможно, Дор не знает этого сам, а может быть, и умышленно скрывает, боясь последствий лично для него».
      Сок в стакане забулькал, на поверхности стали появляться пузырьки. Кожа обычного человека не выдержала бы так долго сорока семи градусов жары, покрылась бы омерзительными волдырями, но те, в чьих жилах текла хотя бы капля шаконьесской крови, были более приспособлены к высоким температурам. Клотильда чувствовала себя комфортно под полуденным солнцем юга и продолжала как ни в чем не бывало размышлять, нежась в шезлонге, даже после того, как неугомонная Жанетта разорвала зубками в клочья солнцезащитный тент и с чувством выполненного долга потрусила в тенек.
      Чуткие сенсоры замка мгновенно отреагировали на легкое прикосновение кончиков пальцев Дебарн и привели в действие сложный запорный механизм. Маленькие защелки отъехали в сторону, стальные створки открылись, и глазам верховного вождя шаконьесского племени Одчаро предстала внушительная кипа бумаг.
      «Времена меняются, неизменными остаемся лишь мы: единые, сильные непреклонные!» — красовался выведенный большими позолоченными буквами девиз шаконьесского рода, скрывавшегося на протяжении долгих веков в тени человеческой цивилизации. На следующем листе был указан перечень вынесенных на обсуждение вопросов и приведен список ведунов, чье присутствие было обязательно на экстренном Сборе. Как и предполагала облеченная властью красавица, тема дебатов была одна: проект 107, и, конечно же, прибыть в Ларикан должны были представители всех двенадцати племен.
      Дебарн не стала утомлять себя чтением описания сути проекта, хода его реализации и отчетов глав научных лабораторий. В этой информации не было для нее ничего нового, она уже давно знала ее наизусть, но все равно продолжала листать стопку бесполезной справочной макулатуры, надеясь найти маленький невзрачный листок с пятью именами.
      «Дор был обязан его вложить! Не найду, такой скандал устрою!» — злилась красавица, покусывая белоснежными зубками нижнюю губу и бесшабашно раскидывая листы с секретной информацией вокруг шезлонга.
      Одной из самых влиятельных персон Старого Континента, пищевому магнату и ответственному за проект 107 члену Сбора, Огюстину Дору посчастливилось избежать гнева Клотильды, искомый листок, случайно подколотый не к тому приложению, был в конце концов найден.
      «Наверняка специально запрятал подальше, чтобы в глаза не бросался, чтобы не каждый нашел...» — постепенно угасал пыл красавицы, сконцентрировавшейся на прочтении скупой, ущербной информации, которой ведуны все-таки вынудили поделиться перед голосованием по проекту ОгюстинаДора.
      ...В ходе розыскных работ были установлены имена морронов, повинных в уничтожении полесского подземного комплекса: Мартин Гентар, Дарк Аламез, новичок Диана Троттке и некто Конт, моррон, не принадлежащий к клану бессмертных. К ним примкнул вампир по имени Миранда, бывшая поверенная по особым поручениям графини Самбины. В настоящее время группа разобщена и не опасна. Мартин Гентар по-прежнему находится в Полесье, где наше влияние ограничено. Конт и Гроттке скрываются на западе Дальверии, след Аламеза и вампира Миранды был потерян по пересечении ими границы Виверии два месяца назад. Старого Континента последние не покидали...
      Клотильда отложила листок, дальше читать было неинтересно, дальше шла пустая брехня, деликатно называемая интеллигентами «лирикой». Дор не справился с возложенной на него поисковой миссией, не смог обезвредить юрких «букашек» и теперь пытался убедить ведунов, что враги разрознены, напуганы и не опасны, что планы организации нарушила не слаженная группа опытных бойцов, а стечение обстоятельств, что морроны случайно обнаружили подземелье и им просто повезло, притом повезло не только выжить, но и уничтожить элитный отряд «воронов» вместе с тремя-четырьмя десятками наемников и доброй сотней поселившихся там вампиров.
      Кроме имен противников и их ориентировочного местонахождения, бумага не содержала никакой ценной информации, даже примерный возраст долгожителей и то оставался загадкой. Клотильда вспомнила, что Дарк Аламез до недавнего времени являлся членом Совета Легиона, но с этим именем было связано что-то еще, что-то очень старое, что-то издали прошлых столетий. О Конте она тоже пару раз слышала, имя же Мартина Гентара не говорило ей ничего.
      «Интриган Огюстин опять темнит, не договаривает, отделывается полуправдой, признается лишь в том, что и так вскоре будет известно всем, само всплывет на поверхность». Рука красавицы потянулась к маленькой кнопочке, вмонтированной снизу в крышку стола. Век звонких колокольчиков давно прошел, теперь не нужно было утруждать кисть быстрой тряской и морщиться от пронзительного перезвона. Все еще державшая перед глазами уже трижды прочитанный листок Клотильда знала, что, где бы ни болтался нерасторопный и очень забавный секретарь, он все равно услышит ее вызов. Сигнал с кнопки напрямую передавался на его личный телефон: удобно, бесшумно, без звона и лишней суеты.
      Не прошло и минуты, как дверь на террасу снова открылась. Слегка запыхавшийся юноша выглядел бледновато: то ли на него плохо действовала жара, побочный эффект от скрещивания его предков в течение трех последних поколений с людьми, то ли укус Жанетты был в этот раз немного глубже и обширнее, чем обычно. Дебарн отметила про себя нездоровый вид юноши, решила над ним пока не издеваться и, не отвлекаясь больше по пустякам, перешла к изъявлению своей господской воли:
      — Принеси материалы по морронам. Ерунды не надо, вполне достаточно «Истории Легиона»... И еще мне, пожалуй, понадобится «Герделион»!
      — Слушаюсь, госпожа Дебарн. — Секретарь поклонился, но остался на месте, а не кинулся, прихрамывая, в библиотеку. — С «Историей...» все понятно, а вот...
      — В чем дело?! — Рассерженная хозяйка повысила голос и посмотрела на Таркиса так, как будто сама захотела покусать его вместо хвостатой любимицы.
      — «Герделион»... у меня нет допуска, — робко ответил секретарь.
      Клотильда тихо чертыхнулась. Секретарь был прав, только верховные вожди племен и их будущие преемники имели доступ к настоящей истории шаконьесского рода, к толстому тому, в котором перечислялись только факты, не было красочных вымыслов, ловких огибаний острых углов, благой лжи и прочих прикрас. Код замка сейфа знала только она, но вставать с шезлонга красавице не хотелось.
      «Ну что ж, придется избавиться от малыша Таркиса на годик пораньше. Жаль, он такой смешной», — подумала предводительница южного племени Одчаро, а вслух с улыбкой на лице произнесла:
      — 01783ВР/73. Смотри, закрой плотнее дверцу и рекомендую сразу же позабыть комбинацию!
      Сменить код было просто, гораздо проще, чем найти устраивающего тебя слугу. Однако, покаТаркис понесет книгу с третьего этажа дома, где находилась библиотека, у него будет достаточно времени, чтобы пробежаться любопытными глазками по запретным страницам. Знание — сила, убивающая прежде всего того, кто ею владеет.
      Ждать Клотильде пришлось недолго, она едва успела проплыть три раза бассейн, как на ее столике уже появились книги. Она начала с той, что была поменьше, с «Истории Легиона», о котором шаконьесы знали много, но далеко не все. К тому же ее интересовал лишь общий обзор и те страницы, на которых упоминались имена загадочных противников. Тем не менее на беглое изучение материала ушло более часа. В хаотичном потоке несистематизированных, не-хронологизированных, а порой и непроверенных сведений все-таки имелось рациональное зерно; встречались отрывки, к которым Клотильда возвращалась по нескольку раз, чтобы лучше понять, с кем и с чем они имеют дело.
      ... В настоящее время о существовании клана морронов, или братства вечных воинов, известно всем, кроме людей. Однако в истории «Одиннадцатого Легиона» много белых пятен и необъяснимых, противоречащих друг другу фактов. Никто, даже самые старейшие члены клана, не знает, из какого древнего языка пришло слово «моррон» и что оно изначально обозначало. Чаще всего «моррон» переводится как «легионер падших» или «рыцарь смерти», хотя и то и другое понятие не отражают истинной сущности воскрешенного...
      ... Дата появления первого моррона по-прежнему остается загадкой и, наверное, уже никогда не будет установлена. Однако мы знаем, когда появилось название «Одиннадцатый Легион». Произошло это в эпоху последних эльфийско-людских войн, примерно одну тысячу четыреста лет назад, то есть примерно за триста лет до появления первого шаконьеса. Во время решающего сражения под Дуэнабью в армии людей было всего десять легионов. (Есть версия, что остальные двенадцать разбежались еще задолго до начала военных действий.) В момент, когда битва была уже почти проиграна людьми, одному некроманту (имя неизвестно) удалось оживить павших воинов, которые тут же вступили в бой и повергли противника в паническое бегство. Участники тех канувших в Лету событий назвали воскрешенных мертвецов одиннадцатым легионом. Немного позднее морроны, которые, собственно, и приложили к этому деянию руку, стали употреблять этот узкоконтекстуальный термин в более широком смысле, то есть для наименования своего клана...
      Дальше шли легенды и небылицы о морронах дошаконьесского периода. Ничего интересного, хотя бы потому, что упомянутые автором воскрешенные воины покинули этот мир и отправились в великое небытие лет эдак за сто — двести до появления на свет родоначальника семейства Дебарн. Клотильда быстро перелистнула около десятка страниц, злясь на глупого составителя, не умевшего выделить главное и утомляющего читателей всякой незначительной ерундой, а затем радостно улыбнулась, когда ее взор снова обнаружил стоящие сведения.
      ... Человек весьма ущербное существо с неполноценной, неустойчивой психикой. Ученые называют людей не только разумными, но и коллективными созданиями, то есть не способными долго прожить в изоляции от особей своего вида. Морроны считают, что у человечества даже есть коллективный разум... — Клотильда подавила ехидный смешок. Составитель «Истории» явно был не в курсе работы по проекту 107, иначе бы не относился к точке зрения бессмертных так скептически. Именно на коллективный разум и пытался воздействовать Сбор шаконьесских племен, чтобы управлять человечеством. — Незадолго до возникновения реальной угрозы уничтожения человечества коллективный разум, то есть, согласно гипотезе морронов, некая нематериальная субстанция, объединяющая мысли всех людей, создает моррона, воскрешает одного из множества погибших. У коллективного разума достаточно сил, чтобы уберечь от разложения материальную оболочку и мысли одного умершего из десятка тысяч павших, а также наделить его энергией мыслей умерших (термин некорректен и не поддается объяснению). Таким образом, морроны верят, что они не просто воскресшие мертвецы, а носители энергии прошлых поколений. Именно этим они и объясняют, что в минуту опасности слышат зов коллективного разума...
      ... Вопреки распространенному заблуждению, морроны смертны, хотя их тела в обычных условиях не подвержены старению и даже способны самостоятельно залечить легкие раны. Они чувствуют боль и страдают, как обычные живые существа, у них нет особых способностей (например, как у вампиров), единственное преимущество моррона — богатый жизненный опыт...
      ...Старейшие из бессмертных часто рассказывают легенды о зове коллективного разума, хотя скорее всего это лишь неуклюжая попытка членов Совета поддержать боевой дух в рядах молодых легионеров. Суть поверья в следующем: моррон, к которому напрямую обращается коллективный разум, на время превращается в неуязвимого воина, способного мгновенно заживлять даже самые тяжелые раны. После выполнения миссии моррон по-прежнему уязвим, хотя шанс на воскрешение остается. Коллективный разум обращается к моррону, руководит им, использует как инструмент и направляет в самую гущу событий. Если избранник-моррон погибает, то воскресает через несколько сотен лет и должен ликвидировать последствия своего поражения...
      Интересное снова закончилось. Двадцать или тридцать страниц автор посвятил опровержению данной гипотезы, сводя теорию «зова» к обычному религиозному суеверию малой, этнически замкнутой общности умственно ограниченных индивидуумов.
      «Ах, если бы это действительно было так!» — подумала Дебарн, хаотично листая исчерпавшую запас полезных сведений книгу. Автор не только не обладал исчерпывающей информацией о клане бессмертных, но и, что значительно хуже, не воспринимал морронов всерьез, писал о них, как историк, с головой ушедший в мир легенд, сказок и мифов; подавал важный материал не иначе как любопытные факты из жизни домашних питомцев.
      Да, Одиннадцатый Легион разросся и ослаб, морроны погрязли в безделье, словоблудстве, в пустом философствовании и танцах в стиле а-ля декаданс с такой же никчемной Ложей Лордов-Вампиров. Но тем не менее бессмертных воинов было рано списывать со счетов и причислять к беззубым раритетам прошлого. Внутри Легиона крылась угроза. Наложив прочитанное на события последних месяцев, Клотильда пришла к двум удручающим выводам. Среди бесформенной массы недееспособных амеб-долгожителей были индивидуумы, способные творить чудеса. Легенда «О зове» вовсе не сказка, есть неведомая сила, подталкивающая морронов на нужные действия, иначе бы люди не победили под Дуэнабью, иначе бы им не удалось разрушить Великую Кодвусийскую Стену и сорвать планы Шермдарнской Эльфийской Общины, грозившие полным порабощением человечества около тысячи лет назад.
      «Как звали того некроманта, кто изменил ход сражения под Дуэнабью? Почему история не сохранила его имени? Да потому, что он сам этого не захотел. Великим не нужна дешевая слава, ни к чему признание в глазах черни. Они выше толпы. Их разум работает, как точный часовой механизм, просчитывая комбинации и отбрасывая все лишнее, побочное...» — сама ответила на свой вопрос Клотильда и невзначай, повинуясь не логике, а шальной мысли, открыла книгу с конца, там, где приводились интересные, но малозначительные факты из жизни морронов. Женская интуиция не подвела, из умещавшегося всего на одной страничке раздела «рекорды» предводительница племени Одчаро почерпнула больше, чем из всего талмуда в целом.
      ... Старейшим из морронов является Корбис Огарон. В этом году ему исполнилось одна тысяча восемьсот лет. Некоторые легионеры продолжают считать самым старым морроном легендарного безумца Конта, но никому не известно, существовал лион в действительности и жив ли теперь. К тому же Конт никогда не значился в списке Легиона...
      ... Больше всего научных открытий было сделано морроном по имени Мартин Гентар (возраст около 1600 лет), однако в последнее столетие на научном поприще его уверенно опережают...
      Клотильда громко рассмеялась. Вот так бывает всегда: копаешься, копаешься в серьезных книгах, находишь лишь шиш, а ответы спокойно поджидают тебя в разделе «забавные небылицы». Теперь она представляла, какая банда «случайно» учинила погром в Полесье, и на девяносто процентов была уверена, что под маской шефа старгородского филиала полесского политического сыска и скрывался тот самый тихоня-некромант, преподнесший под Дуэнабью эльфам весьма неприятный сюрприз.
      Эйфория удачного поиска внезапно сменилась страхом. В конце страницы Дебарн обнаружила еще одну запись, маленькую запись, настолько незначительную, по мнению автора, что она даже не была внесена в основной текст раздела.
      ... Способность морронов воскресать по окончании миссии стоит под большим вопросом, но если верить бредовым поверьям, существующим в Легионе, наибольшее число раз, а именно три, воскресал некто Дарк Аламез, притом промежуток между первой и второй смертью был весьма незначителен, около трех месяцев. Произошло это ровно девятьсот девяносто лет назад, во время четвертой филанийско-имперской войны...
      С учетом, что «История Легиона» была составлена восемь лет назад, дата и место двух смертей и одного воскрешения третьего из списка врагов полностью подходили под события, наложившие проклятие народ шаконьесов. Коллективный разум людей создал моррона Аламеза специально, чтобы разрушить Великую Кодвусийскую Стену, чтобы защитить человечество и себя от них, от племени изгоев-полукровок, плода скрещения людей и давно вымерших орков.
      Дверь на террасу открылась, на пороге появился взволнованный Таркис с телефонной трубкой в руке.
      — Госпожа, с вами хочет переговорить господин Дор! Его секретарь утверждает, что дело чрезвычайной важности! — прокричал на бегу юноша, всего за пару секунд преодолевший тридцать метров от двери до шезлонга.
      — Передай, чтоб убирался к черту, — бросила Клотильда, задумчиво вертя раскрытую книгу в руках. — В выражениях не стесняйся, пошли покрепче, чтоб запомнил!
      Приказ был тут же исполнен, притом без свойственных для Таркиса дипломатичных уверток и интеллигентных прикрас. Оппонент явно остался недоволен и что-то невнятно пробормотал в ответ. Дебарн знала, что за три дня до Сбора прощелыга Дор попытается переговорить с каждым из ведунов в отдельности, задать, так сказать, соответствующий настрой перед голосованием и пообещать им сказочные перспективы в ближайшем будущем. Клотильда вышла из возраста наивной девочки, верящей на слово красноречивым мужчинам с сединой или лысиной на голове. Слова ничего не стоят, ценятся только поступки, а в плане реальных действий старичок Огюстин утратил былую резвость.
      — Кто составлял «Историю Легиона»? — неожиданно спросила Дебарн у слуги.
      — Не знаю... — пролепетал озадаченный Таркис —Этот вопрос был поручен ведуну Жароту Малтису с Карвоопольских островов, он...
      — Позвони Малтису, попроси наказать бумагомарак, — перебила Клотильда, встав в полный рост, и, не спеша, как выходящая на охоту тигрица, направилась к бассейну. — Эта «История» никуда не годится, ее нужно переписать...
      Секретарь ушел, а горький осадок остался. Тревожные ощущения близкой беды не развеялись даже после получасового купания. Клотильда чувствовала себя эльфом под Дуэнабью, пребывающей в неведении простушкой, над которой уже был занесен острый топор палача-рока. Эскадрилья назойливых мух продолжала кружить, сужая круги, над проектом 107 и теми, кто с ним был связан. О реальном размере угрозы догадывались лишь двое из членов Сбора: она и запустивший дела Дор. Ей нужно было срочно принимать меры, но перед тем как отдавать приказы, Дебарн решила изучить «Герделион». Возможно, там крылись ответы или хотя бы зацепки, за которые можно было потянуть и размотать клубок интриги. Нельзя прожить более тысячи лет и не оставить следов, нельзя начинать войну, не зная о противнике даже элементарных вещей. Отец Клотильды всегда говорил, что самоуверенность — залог грядущего поражения.

ГЛАВА 2: СМЕНА ПРИОРИТЕТОВ

      Длинные сильные пальцы бойко стучали по залитой кофе, маслом и жиром клавиатуре, выбивая на ней неподражаемый скрипуче-клацающий марш, сравнимый по омерзительности и отсутствию музыкальной композиции лишь с потугами пьяного виолончелиста, случайно забредшего на сельское празднество и пытавшегося хоть как-то отработать дармовое угощение. Рослый широкоплечий мужчина лет тридцати — тридцати пяти с белыми, как высокогорный снег, волосами использовал свои руки явно не по назначению. Эти крепкие, внушающие уважение и зависть даже у натренированных спортсменов пальцы были созданы матушкой-природой не для того, чтобы терзать беззащитный смычок или проверять на прочность пластмассовые клавиши. Их истинное предназначение крылось в другом: цепко держаться за острые камни, спасая повисшего над пропастью хозяина, ловко вращать тяжелый двуручный меч или, на худой конец, выдергивать из досок большущие гвозди. Но жизнь такая странная штука, часто приходится делать то, к чему не приучен и даже не имеешь наклонности. Прозябающий на нищенскую зарплату учитель вынужден сам копаться в сантехнике и перестилать дома прогнившие полы; гений пера — кропать пакостные статейки для скандальных газетенок; рабочий — таскать с завода все, что плохо прикручено, а вор — строить из себя респектабельного человека. У большинства людей неадекватно завышенная самооценка, они думают, что сами вершат свою судьбу, хотя на самом деле это она ставит их в непривычные, а порой и весьма забавные ситуации, смеется над амбициями напыщенных простачков и преподносит им в отместку изощренные, коварные сюрпризы.
      В маленькой комнатке убогой гостиницы было темно. Раздетый по пояс атлет сидел на заваленной мятыми листами бумаги кровати, мучил клавиатуру вместе с тонущей в его ладони мышкой и неотрывно смотрел на единственный источник света — старенький, подсаженный монитор, на котором мелькали колонки многозначных чисел, слов и непонятных аббревиатур. Иногда, наверное, чтобы хоть как-то разнообразить унылый цифровой пейзаж, на экране вместо таблиц появлялись чертежи устройств неизвестного назначения и схемы каких-то помещений.
      Компьютерный злодей, совершенно не соответствующий бытовавшему в обществе стереотипу «чахлый, бледный заморыш-хакер», не пытался вникнуть и разобраться в бурном потоке хаотично поступающей информации, он записывал файлы на диск, чтобы затем, в спокойной обстановке, отбросив лишнее и второстепенное, не спеша разобраться в завале добытых нечестных путем сведений. Сейчас же его внимание было поглощено иным, куда более неотложным делом.
      Мощная программа, разработанная одним из лучших мастеров взлома, легко расправилась с системами защиты данных двух крупнейших банков Нового Континента. Подобно угрю она проползла между плотными заслонами безопасности дальверийской спецслужбы, даже не заметила сопротивления со стороны центрального сервера местного муниципалитета, но забарахлила, завязла, натолкнувшись на архив городского архитекториума. Однако это оказалось еще не самым страшным, через пару секунд на старенький, видавший виды компьютер взломщика, как оголодавший ястреб, набросилась разработанная неизвестно кем и когда и уж точно не зарегистрированная программа агрессивной защиты.
      Скорость копирования неумолимо падала. Проникший в систему вирус активизировал и тут же попортил все незадействованные в воровском процессе программы. Курсор мыши творил чудеса, неожиданно выскочив на экране и быстро замельтешив. Символы стали расплываться. Откуда-то появились окна с фотографиями вульгарных девиц с порносайтов и текстами речей ультраправых экстремистов из нелегальных библиотек. Мужчина едва успевал справляться с появляющимися одна задругой помехами и еще как-то умудрялся вносить коррективы в то замедляющийся до черепашьей скорости, то вовсе останавливающийся процесс.
      Конец мучениям положили вой полицейских сирен и сине-красные блики мигалок, ворвавшиеся в полумрак комнаты через окно. Блюстители закона были почти всегда неимоверно учтивы и «поднимали забрало», идя на преступника, иными словами, оповещали его всеми доступными средствами о своем скором прибытии.
      «Паршиво», — подумал мужчина, вскочив с кровати и осторожно выглянув наружу. Его номер находился на шестом, предпоследнем этаже, из окна открывался прекрасный вид на пустовавшую в ночной час площадь и квадратные силуэты соседних домов. Машин было пока всего пять: две уже остановились у входа в гостиницу, а три остальные еще находились в пути, но через минуту-другую должны были быть на месте.
      «Значит, мне все-таки удалось добраться до чего-то ценного, задеть краем скальпеля проклятый гнойник, немного поворошить муравьиную кучу. — На не менее мужественном, чем атлетическая фигура, скуластом лице заиграла бесноватая улыбка, а в серо-голубоватых глазах злоумышленника появился блеск, не предвещавший ничего хорошего тем, кто открыл сезон охоты за его головой. — Двое уже внизу, наверняка сначала расспросят портье, а потом поедут на лифте. Двое остались у машин, еще парочка заблокирует черный ход и пожарную лестницу. Шестеро внутри, четверо снаружи — стандартная схема полицейской операции класса В2. Ну что ж, неплохо. Я покажу дурачкам, как придерживаться тупых инструкций и бездумно идти на штурм. Не на того напали, любители безвкусных булочек и дешевого кофе!»
      Мужчина быстро отошел от окна, надел на голое тело валявшуюся в изголовье кровати куртку, затем вынул из компьютера диск, так и не закончив застрявшую на полпути запись, и небрежно засунул его в нагрудный карман, туда, где уже покоилась уникальная программа взлома. Оружия атлет никогда с собой не носил, тому было много причин. Во-первых, оно чрезвычайно ограничивало свободу перемещения. Любое случайное столкновение с полицейскими могло закончиться весьма печально. Само по себе ношение оружия не считалось в Дальверии преступлением, но вот отсутствие документов на него каралось строго. К тому же в большинство публичных мест этого огромного города просто было не пройти, имея в кармане не то чтобы пистолет, а даже обычный складной нож или безобидную пилку для ногтей. Во-вторых, и это тоже было немаловажно, оружие оставляет следы. Баллистическая экспертиза могла безошибочно определить, из какого оружия была выпущена пуля, извлеченная из очередного мертвого тела. Мужчина не боялся попасть под суровую длань правосудия, но не хотел, чтобы кто-нибудь отслеживал его перемещения. И наконец, в-третьих, зачем пистолет тому, кто сам не промах?
      Несмотря на твердую уверенность, что он всего за несколько минут сумеет пробиться сквозь кордон полиции, начинать резню преступник не собирался. Он не был идейным гуманистом, но не видел смысла в кровопролитии, когда был шанс скрыться тихо и незаметно, не тревожа отдыхавших соседей и не разоряя городской бюджет на выплату страховок семьям погибших «при исполнении».
      Ключ от входной двери опять куда-то запропастился. Не тратя времени на поиски, которые все равно не увенчались бы успехом, мужчина выбил замок ногой и, оставив могучему вирусу доедать программы на все еще работающем компьютере, поспешил к шахте единственного лифта. Завывания полицейских сирен едва пробивались внутрь здания. Они были слышны в коридоре, но тем не менее не могли заглушить ни чудовищного храпа из-за двери под номером шестьдесят восемь, ни симфонии любовных утех, исполняемой как минимум половиной постояльцев на этаже, ни стука каблуков тяжелых казенных ботинок, доносившегося из бездны лестничного пролета. Охотники обложили дичь по всем правилам, но вот правил без исключений не бывает, а значит, всегда отыщется норка, через которую дичь сможет уйти.
      Створки лифта недовольно заскрипели, когда в стык между ними впились сильные пальцы и стали раздвигать их в разные стороны. Справившись с недолгим сопротивлением механической конструкции, мужчина заглянул в глубь шахты. Кабина лифта медленно поднималась, сейчас она уже находилась между вторым и третьим этажами. Где остановится лифт и кто находился внутри, сомнений не возникало. Полиция перекрыла все пути к отступлению, но не учла титанической силы и небывалого проворства «заурядного» компьютерного воришки. Достав из бокового кармана куртки кожаную перчатку, мужчина не спеша натянул ее налевую руку, пошевелил пальцами, устраивая их поудобнее, и прыгнул...
      Грузное тело немного не долетело до крышки движущейся вверх кабины. Ботинки преступника повисли всего в паре метров над отделявшим его от полицейских люком. Тонкие перекрученные между собой нити стального троса прорвали искусственную кожу перчатки и врезались в ладонь, но это была всего лишь боль; боль, которую можно было терпеть. Поднимавшиеся наверх даже не почувствовали толчка. Этот трюк мужчина уже проделывал несколько раз, и он всегда ему удавался, точнее, почти всегда... Случай в Полесье, произошедший лет пять назад, был неприятным исключением. Ну кто ж мог знать, что трос окажется старым, изношенным и основательно проржавевшим?
      Как и предполагалось, кабинка остановилась на его этаже. Мужчина достал из кармана вторую перчатку, так же не спеша надел ее и полез по тросу наверх, не забыв по пути немного поковыряться в проводке. Теперь лифт не мог подняться на верхний этаж. Полицейские вряд ли обратили бы внимание на эту маленькую неисправность, а боязливые постояльцы не имели привычки выходить из номеров в поздний час. Частичная поломка единственного механического средства передвижения с этажа на этаж не должна была вызвать подозрений, поскольку неполадки подобного плана случались в дешевых гостиницах довольно часто... а именно почти каждый день.
      Распрощавшись со спасительным тросом, мужчина перебрался на крепежную балку мотора, где и повис, пережидая облаву. Примерно через четверть часа снизу донесся долгожданный скрип. Кабинка лифта переместилась на уровень четвертого этажа, затем немного приоткрылись уже расшатанные им дверные створки на шестом. Через узкую щель в шахту просунулся железный прут-держатель с маленьким зеркальцем на конце. Инструмент был направлен вниз, полицейских интересовала крыша лифта, но если бы даже недогадливые блюстители порядка и посмотрели бы вверх, то все равно не обнаружили бы ускользнувшую от них добычу. В шахте было слишком темно, одетая во все черное фигура авантюриста полностью сливалась с громоздкими частями подъемного механизма.
      «Еще полчаса, и можно уходить», — подумал мужчина и закрыл глаза. Ему было не впервой проводить время в подвешенном состоянии, а по сравнению с прошлым разом «зависа» условия вынужденного ожидания казались даже очень комфортными. В шахте не было порывов холодного горного ветра, пронизывающего насквозь и сдувающего со скалы, да над головой не кружились стервятники, по наивности не предполагавшие, что их постигнет горькое разочарование.
      Ему нужно было потерпеть всего полчаса, это так мало, когда живешь не одну сотню лет.
 
      У кого-то жизнь течет плавно и размеренно, события происходят нечасто, постепенно, как будто по заранее составленному плану. У Дианы Гроттке все было абсолютно не так, ее внешность поменялась в одночасье, а вместе с ней и ритм жизни, ускорившись до стадии «неимоверно быстро». Полгода назад она была длинноволосой блондинкой, прячущей шикарную фигуру вместе с врожденными комплексами под мешковатым костюмом. Теперь же на ее голове свисали и торчали дыбом слипшиеся пакли разноцветных волос, на правой щеке красовалась неприличная татуировка, а строгий пиджак сменила обтягивающая привлекательные формы тела кожаная куртка, в нескольких местах рваная, а кое-где и с заклеенными дырочками от пуль.
      События, произошедшие с девушкой за много тысяч миль от этого места, в одной из самых отсталых стран Старого Континента, в корне и бесповоротно изменили ее судьбу, заставили пересмотреть гардероб, прятаться, убегать и постоянно скрываться под чужими личинами, ведя тем не менее упорную борьбу и настойчиво преследуя хитрую добычу. Бывшая сотрудница полиции Континентального Сообщества теперь сама каждый день нарушала закон и находилась в розыске как на Старом Континенте, так и в Дальверии, где на ее счету уже числилось несколько трупов, ограбление оружейного магазина и несколько покалеченных полицейских. Однако подобные мелочи и их возможные последствия не волновали девушку. У нее была цель, а разногласия с законом — чушь и никчемная шелуха, на которые глупо обращать внимание. Нельзя сделать омлет, не разбив яиц, нельзя почти в одиночку воевать с мощной организацией и при этом сохранять белизну одежд и незапятнанность репутации. Если бы они с ее новым напарником строго блюли букву закона, то до сих пор топтались бы на месте и уж точно не смогли бы почти вплотную приблизиться к цели. Законы пишутся для граждан, для обывателей, а они с Контом не были даже людьми, а значит, находились вне несовершенных, зачастую глупых уголовных норм и морально-этических предубеждений. Хорошему сторожевому псу прощается дурной характер, ведь хозяин знает, что ночью в дом может пожаловать вop или волк. Грань между Добром и Злом настолько эфемерна, что пытающийся разобраться, где есть что, либо сходит с ума, либо попадает в плен изворотливого и деспотичного субъективизма. Все философские поиски рано или поздно заходят в тупик, мысли упрощаются, а мозги костенеют, как твердеет выдавленный из тюбика клей. Каждый из нас делает в жизни ставку на что-то, Диана навсегда отреклась от общественных норм и морали, на время позабыла о совести и поставила во главу угла достижение цели. Она была инструментом в своих собственных руках, а любой инструмент когда-нибудь, да пачкается в грязи.
      Бар, в котором была назначена встреча, не отличался чистотой и изысканностью обстановки: заставленная бутылками стойка, весьма напоминавшая лоток уличного торговца; десяток столов, тонущих в полумраке плохого освещения, и какие-то убогие репродукции, засиженные мухами и заляпанные пивными брызгами. Заведеньице не ахти, но чего можно еще ожидать от смельчака-владельца, решившегося открыть дело в квартале «Багровый Неон», в преступной клоаке города, куда полицейские патрули заезжали лишь днем и где по ночам через каждые четверть часа звучала песнь обезумевших трущоб: выстрелы, крики, стоны, звон разбиваемого стекла и треск выбиваемых ногами дверей.
      Диана слегка пригубила мутную темно-красную жидкость из стакана, по вкусу и запаху лишь отдаленно напоминавшую заказанный ею «манкьеро», и выглянула в окно. Те, кто находился внутри заведения, не представляли для девушки ни интереса, ни угрозы. Двое из семи посетителей были мертвецки пьяны и громко храпели, обильно орошая слюной столы. Трое вяло гремели стаканами, не спеша приближаясь к состоянию своих присмиревших друзей. Еще была парочка картежников в дальнем углу, но они целиком отдались игре и старались не замечать того бардака, что творился вокруг. Видимо, ставки были высоки, партнеры не сводили глаз с чужих рукавов и почти не прикасались к вину. Внушительная куча засаленных, мятых купюр и выложенные на стол пистолеты лишь подтверждали это предположение. Что ж, каждый проводит досуг по-своему и разнообразит скучные будни, как может. Диана не чувствовала за собой морального права осуждать пьянчужек и азартных игроков. К ней никто не цеплялся, ей никто не мешал, так почему же онадолжна былатревожить отдыхающих бедняков с городской окраины?
      Поглощение вместе со спертым воздухом винных паров, лицезрение раскрасневшихся, гнусных рож и наслаждение многообразием крепких, бранных изысков были неотъемлемыми частями экскурсий по подобным заведениям. Конечно, бывшая сотрудница полиции предпочла бы, чтобы ее напарник назначил встречу в более респектабельном заведении, например, в дорогом ресторане, на светском рауте или в музее изобразительных искусств, но у Конта, как, впрочем, и у нее, были сложные отношения с законом. Они оба чувствовали себя вольготно лишьтам, где по ночам гремели выстрелы, из глухих подворотен доносился шум пьяных драк и куда брезговали заходить даже оголодавшие новички-вампиры. Квартал «Багровый Неон» являлся одним из немногих островков свободы, где можно было говорить в полный голос, а не шептаться, и где не нужно было каждый миг с опаской озираться по сторонам.
      Снаружи, освещенная тусклым светом неоновых фонарей и реклам, спала грязная замарашка-площадь. Она, как старая бродяжка, подустала, поистрепалась за прошедший День и легла отдохнуть, уже окончательно и бесповоротно потеряв надежду, что завтра ее порванные лохмотья обдует приятный ветер долгожданных перемен. Промчавшийся на большой скорости энергомобиль поднял в воздух ворох оберток и целлофановых пакетов. Мусорщики покинули преступный квартал еще раньше, чем полицейские. Проржавевший мусорный бак, едва различимый в куче гниющих отбросов, был лучшим доказательством этой удручающей истины.
      Хотя Диану совершенно не волновало санитарное состояние площадей и улиц городских трущоб, во время службы в Альмире девушке приходилось видывать и не такое, ее взор был направлен в сторону переполненной клоаки. Именно оттуда должен был появиться Конт, опаздывающий уже более чем на двадцать минут. Гроттке, естественно, не ожидала, что ее напарник прибудет на место встречи точь-в-точь в назначенный срок, но его опоздание было поводом для беспокойства. В последнее время с длинноволосым великаном творилось что-то не то: он был замкнут в себе, молчалив, и всегда раздражался, когда к нему лезли с разговорами. Зная повадки напарника, Диана была на сто процентов уверена, что в голове старейшего моррона вызревала какая-то важная мысль, идея, которой он ни с кем и ни за что не поделится, пока она не преобразится в детально разработанный план. Беглянку не смущало, что единственно близкий ей человек в радиусе тысячи миль временами темнил и редко делился мыслями, но вот то, что Конт мог не рассчитать своих сил и в одиночку связаться с противниками, которые окажутся ему не по зубам, вызывало опасение. Ошибки допускают не только зеленые новички, иногда такое случается и с настоящими мастерами своего дела.
      Время шло, проклятый проулок по-прежнему оставался пустым, а бармен уже начинал недовольно коситься на тянувшую более получаса один стакан размалеванную посетительницу. Трезвость в таком месте не только нежелательна, но и подозрительна. Бармен не волновался за свою скромную выручку, но предпочитал выгонять взашей людей, от которых не пахло, а просто разило неприятностями.
      — Пошли. — Тяжелая рука выросшего как будто из-под земли мужчины легла на плечо девушки.
      Диана повернулась, за спиной стоял запыхавшийся Конт. Капельки пота обильно покрывали лоб и, как слезы, катились по щекам и губам напарника. Дыхание было учащенным, видимо, до места встречи великану пришлось добираться бегом, а если он и шел пешком, то наверняка неся последнюю милю двухпудовые гири на вытянутых руках, только такая физическая нагрузка могла выжать влагу из могучего тела атлета.
      — Как ты...
      — Черный ход. Пошли! — не тратя времени на выслушивание вопроса, процедил сквозь зубы Конт и, схватив девушку под руку, потащил ее к двери.
      — Э-э-эй! — протянул из-за стойки бармен, крайне обеспокоенный грубым обращением с женщиной и тем фактом, что она еще не расплатилась за стакан самодельного пойла.
      — Заткнись! — произнес на ходу Конт и, не оборачиваясь, швырнул подобранную со стола пепельницу в сторону несанкционированно возникшего шума.
      Бармен нырнул под стойку и затих. Картежники, услышав звук бьющегося о стену стекла, схватились за пистолеты, но было поздно, странная парочка вандалов уже успела уйти далеко.
 
      В «Багровом Неоне» было, как всегда, неспокойно. Откуда-то слева доносился отрывистый треск коротких автоматных очередей. Им изредка отвечал дуэт старенького охотничьего ружья и дробовика. Видимо, одному из главарей местных шаек показалось, что ему кое-кто сильно задолжал, а дебитор, в свою очередь, придерживался иной точки зрения по вопросу погашения просроченной задолженности. Обычное дело, которое касалось лишь сторон оспариваемого кредитного договора. Бредушая по пустынной улочке парочка морронов даже не замедлила шаг, даже не повернула голов в сторону грохочущих выстрелов. Диану с Контом оставили равнодушными и мольбы о помощи, раздающиеся из темной подворотни справа. Кто-то кого-то насиловал, а может быть, и наоборот, рогатый муж гонял жену за неугомонный блуд. Люди слишком много кричат и слишком часто пытаются окунуть с головой в помои семейной жизни посторонних, не причастных к их развлечениям людей. За время службы в Континентальной Полиции Диана твердо усвоила, что в восьмидесяти процентах случаев изнасилования частично виноваты сами жертвы, бездумно задирающие юбки выше колен перед пьяными мордами собутыльников, а что в девяти из десяти семейных конфликтов крайним оказывается благородный рыцарь, легкомысленно вступившийся за избиваемую даму. Конт никогда не опускался до прочтения сухих колонок криминальных новостей, но придерживался одного мнения с официальной статистикой. Богатый жизненный опыт великана сполна компенсировал его нелюбовь к цифрам, формулам и процентным соотношениям, вязкой грязи, в которой может легко утонуть даже самый трезвый, расчетливый ум.
      Одна темная улочка сменялась другой, их путь проходил по подворотням, крышам сараев, через заборы и помойки. Диана не знала, куда они идут и зачем, Конт же молчал, отделываясь от пытавшейся расспросить его спутницы кратким «потом» или утомляющим ворчанием на тему: «Терпение — основополагающая девичья добродетель».
      Великан с орлиным взором, поживший не одну сотню лет, придерживался консервативных взглядов на равноправие полов, то есть совершенно его не признавал, мотивируя свой отказ воспринимать женщину как полноценного человека тем, что равенство прав возможно лишь при полной идентичности возлагаемых на индивидуумов обязанностей, отчего сами же феминистки отчаянно и бегут, впадая в истерики и откровенное словоблудство. «Как барыш делить, так все равны, а как дело делать, так „Мы слабые женщины, помогите нам, мужчины!“ Типичная позиция не желающих работать иждивенцев-нахлебников, только и всего. Какое там, к черту, равенство прав?! Нет уж, по мне, кто лямку тянет, тот и плоды побед вкушать вдоволь должен!» — примерно такими словами заканчивался каждый спор авантюристов.
      Как ни горько было Диане признаться, но ее напарник был во многом прав. Уж слишком часто ей приходилось сталкиваться с горделивыми коммерц-леди, громко кричавшими о своих выдающихся достижениях в карьере, но скромно умалчивающими, что добились они успеха методами обычных куртизанок. Иждивенчество — одна из глобальных проблем современного мира, хоть тонет в полутонах человеческих отношений и с первого взгляда не видна. Раньше нахлебники почитали труженика-благодетеля, кормильца, теперь же они обнаглели и требуют равные с ним права, затемняя разум уставшего работяги словоблудством и подводя под откровенный грабеж базу из расплывчатых юридических норм.
      Очередная улочка вывела путников на небольшой пустырь, используемый как свалка старых энергомобилей и кладбище трупов бездомных бродяг. Жуткое место, пристанище психопатов-одиночек и мелких неуправляемых банд. Конт остановился и, оглядевшись по сторонам, закурил. Пришло время для разговора. Диана не знала, как лучше начать, и поэтому выбрала безотказную тактику примитивной лобовой атаки.
      — Что случилось? Зачем ты меня сюда вытащил, и почему мы торчим на этом чертовом пустыре?! — посыпался град вопросов, плавно переходящих в обвинительную речь. — Мы же договорились, до вылета в Варкану ведем себя тихо: не встречаемся, ложимся на дно и даже не высовываем носа на улицу. Разве не ты неустанно твердил о конспирации?! До операции в Виверии осталось всего ничего, пара дней, мы не должны привлекать внимания!
      — Операции не будет, — неожиданно прозвучал ответ, сопровождаемый горькой улыбкой на бледном лице великана, — точнее, будет, но не сейчас и без моего участия. Я, кажется, во что-то влип, разбираться буду сам, но и вам придется пересмотреть план штурма лаборатории. Сейчас мы расстанемся, ты сменишь внешность, думаю, на этот раз не повредит вернуться к исходному варианту, и покинешь Гардеж. Не советую тратить на сборы и прихорашивания долее двух часов. Переезжай в Мурату, оттуда, лучше всего поездом, до Самбиса. По городу не шастай, сразу на аэробазу и лети в Варкану. На все путешествие должно уйти не более двух-трех дней. По дороге не вздумай звонить ни мне, ни Дарку, про компьютерную связь тоже забудь, они могут отследить тебя...
      — «Они», кто «они»?! — спросила Диана, но так и не получила ответа. — Послушай, Конт, хватит темнить и держать меня за полную дуру! Ты скажешь, что происходит, или нет?! У тебя паранойя разыгралась или, может, просто все наскучило, и ты на десяток-другой лет вознамерился отойти отдел?!
      — Вознамерился бы, так взял бы и отошел. У смазливых соплюшек вроде тебя уж точно не стал бы разрешения спрашивать, — проворчал Конт и еще раз внимательно осмотрел холмы из искореженных энергомобильных корпусов. — Они — это они, они с большой буквы, те, с кем мы боремся, точнее, кое-как пытаемся оказать жалкое сопротивление.
      Пристально смотревшая в глаза собеседника девушка наконец-то понимающе кивнула. До нее дошло, что речь шла именно о шаконьесах, а не о вампирах, собратьях по клану — морронах, полиции, спецслужбах, наемных убийцах и не о прочих, заинтересованных в отделении их беспокойных голов от туловищ лицах, которых, к сожалению, на данный момент набралось превеликое множество.
      — Они обнаружили меня и обложили, как охотники старого лиса. Из города мне не выбраться, а если и получится, то наверняка наведу погоню на след остальных, — пояснил
      Конт и тут же, видя выражение недоумения вместе с легким испугом на лице компаньона, решил уточнить: — Не беспокойся, я выберусь, а ты в безопасности. Они знают, что я в «Багровом Неоне», но сюда не сунутся... побоятся.
      — Знаю, обитающие здесь преступники опасны тем, что непредсказуемы и неуправляемы. Шаконьесы, — это слово было произнесено вкрадчивым шепотом, — не решатся действовать сами, а для подключения к ловле преступников и полиции нужно время, которого у них нет. Но квартал наверняка уже оцеплен, тебя постараются схватить, как только ты покинешь территорию банд.
      — Постараются, — добродушная усмешка плавно переросла в зловещий, хищный оскал, — но у них ничего не получится... со мной не получится.
      — Честно говоря, за себя я и не беспокоилась, но как это могло произойти? Неужели ты нарушил собственное правило и во что-то влез?
      Догадка Дианы оказалась верной. Тот, кто устанавливал правила и жестоко карал за любое их нарушение, сам не смог удержаться от соблазна и не вынес мучительного бездействия.
      — Иногда, бредя по улице, находишь кошелек, — пожал плечами Конт. — Ну кто же мог знать, что ценные сведения можно найти в архиве обычного городского архитекториума.
      — Какие сведения? — Диана непроизвольно нахмурила красивые брови.
      — Еще не знаю, у меня не было времени посмотреть диск, но накинулись на меня сразу: уничтожили мой компьютер, натравили полицию, да и по дороге в сказочный мир отбросов и отребья не обошлось без чудес... — Конт еще раз огляделся по сторонам. Великан никакие мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают, хотя в радиусе ста метров точно никого не было.
      — Может, мне диск с собой в Варкану забрать? — предложила Диана, но партнер отрицательно покачал головой.
      — Не надо. Возможно, вирус, сожравший внутренности моего бедного компьютера, перешел на диск. Как только я его вскрою, заработает виртуальный маяк.
      — Они могут такое? — На лице девушки отразилось искреннее удивление. До сих пор она ничего не слышала о виртуальных маяках, даже само словосочетание звучало как-то ново и нелепо.
      — Не знаю, но нельзя исключать и этой возможности. Мы имеем дело с весьма непредсказуемыми субъектами, крайне изобретательными тварями, не стесненными в средствах. К тому же в Баркане диск без надобности. То, о чем в нем говорится, определенно находится здесь, в Гардеже, или где-нибудь в тихом захолустье поблизости. Разберусь, главное, чтобы вы смогли правильно и быстро пересчитать партию на четверых вместо пяти игроков. Наши ряды ослабли, но Дарк с Мартином многого стоят, шанс есть, авось получится. Ну все, не люблю долгих расставаний!
      Конт положил широкую ладонь на плечо Дианы и крепко сжал его на прощание. На миг глаза морронов встретились, горечь предстоящей потери учителя и верного друга натолкнулась на стену холодного безразличия. Диана вдруг почувствовала, что видит Конта в последний раз, что вскоре их разделят не только многие тысячи миль соленой воды между континентами, но и куда более страшная, бездонная пропасть, именуемая забвением. В глазах Конта был по-прежнему бесстрастный, стальной блеск, на суровом лице не дрогнул ни один мускул. Великан хорошо научился скрывать свои чувства, а может быть, их давно уже вовсе и не было.
 
      Диана ушла, грациозно покачав напоследок округлыми бедрами, скрылась, как призрак, среди ржавеющих остовов брошенных энергомобилей. Для него девушка стала больше чем товарищем или просто напарником, за время совместных скитаний она превратилась в полноценного моррона, в единомышленника, стала неотъемлемой частью его долгой жизни. Однако всему на свете приходит конец. Конт знал, что однажды наступит печальный день, когда он снова, и на этот раз навсегда, останется один. Через четверть часа Гроттке покинет пределы «Багрового Неона», примерно через два часа уедет из Гардежа, а через два-три дня окажется в далекой Варкане. Операция по захвату научной лаборатории шаконьесов была, бесспорно, важна, но не она должна была решить исход многовековой битвы. Конт соврал, он успел прочесть зашифрованный файл с диска, успел понять, что делать, но сделать это он должен был один, не подвергая собратьев ни опасности, ни терзающим душу мукам сомнений. Только безжалостный и бесстрастный мог дойти до конца, совершить то, что другим не под силу. Примерно полтора часа назад, читая секретные файлы, великан-долгожитель наконец-то понял свое истинное предназначение, осознал, почему прозорливый Коллективный Разум дал ему второй шанс и сделал иным, чем остальные собратья-морроны. Но это была его сокровенная тайна, его загадка, ответ на которую почти бессмертный безумец собирался унести в могилу.
      Конт закурил предпоследнюю сигарету и, не спеша покинуть безлюдную свалку, уселся на вросший в землю энергоблок. Порывы холодного ветра обдували разгоряченную голову и играли с длинными белыми, как горный снег, волосами. Если бы поблизости кто-нибудь находился, то непременно подумал бы, что кладбище энергомобилей и бродяг посетила собственной персоной старушка-смерть в черном кожаном одеянии. Однако рядом никого не было, хотя тревожное чувство чужого присутствия не покидало старейшего моррона. Отчаявшись найти соглядатаев на земле, Конт воздел взор к небесам. В черноте ночного неба сияла россыпь золотистых звезд. Чужие солнца светили ярко в безоблачной ночи, но только одна из мизерных точек мигала. Это был спутник, обычный коммуникационный спутник, но с не совсем обычным оборудованием на борту. С его помощью за опасными врагами наблюдали вездесущие и почти всесильные шаконьесы.

ГЛАВА 3: ПОБЕГ ИЗ ПОЛЕСЬЯ

      Старинные настенные часы мерно отсчитывали последние минуты пребывания хозяина в кабинете. Их тиканье не раздражало, а, наоборот, успокаивало, как, впрочем, и тихое потрескивание огня в камине, и мягкий приятный свет, струившийся из-под выцветшего абажура антикварной лампы. Множество звериных шкур на полу, мебель из красного дерева и коллекция искусно сделанных мраморных статуэток на крышке камина придавали маленькой зале вид рабочего кабинета состоятельного человека, как минимум президента банка, городского управителя, но уж точно не сотрудника ГАПС средней руки, проводящего большую часть времени за пытками, дознаниями и составлением формальных отчетов.
      Мартин Гентар сидел возле камина в кресле с высокой спинкой и, положив руки на обшитые волчьим мехом подлокотники, листал толстую книгу под названием «Герделион». Историю шаконьесского рода бывший маг-некромант, а в нынешней ипостаси сотрудник Государственного Агентства Политического Сыска Полесья, знал не понаслышке, он узнал ее не из чудом добытой трофейной книги, а из собственной жизни. Шаконьесы были бельмом на глазу невысокого худощавого мужчины вот уже более тысячи лет, и ему никак не удавалось избавить мир от засилья агрессивно настроенных орковских полукровок. Правда, сам факт того, что врагу удалось выжить после падения Великой Кодвусийской Стены, бывший маг узнал совсем недавно, каких-то тридцать лет назад, но сути вопроса это не меняло. Шаконьесы незримо стояли за многим, против чего он боролся на протяжении долгих лет, просто он был слеп: ликвидировал последствия, воевал с внешними проявлениями хитрых замыслов тайного общества, вместо того чтобы посвятить жизнь искоренению самой причины.
      Чтение великого труда целиком было бессмысленно и неинтересно, но процесс листания страниц помогал Мартану делать одновременно два важных дела: освежать в памяти некоторые события далекого прошлого и коротать время перед тем, как в его любимый кабинет, выбив дверь ногой, бесцеремонно ввалится группа вооруженных лиц, скорее всего специальное подразделение ГАПС, прибывшее вчерашним вечером частным рейсом из Урвы.
      Жизнь некроманта после разгрома подземной лаборатории проекта 107 неимоверно осложнилась. Шаконьесы нашли его и тут же стали умело использовать стандартные рычаги косвенного воздействия. Неповоротливая махина полесской государственности медленно развернулась и заработала против него. Зерно чужой воли упало в благодатную почву внутренней политической борьбы, бытового карьеризма и преступных интересов некоторых правящих кругов. Позиции Мартина мгновенно стали зыбкими, плюсы в одночасье превратились в минусы, но он держался в своем чиновничьем кресле до конца, использовал сотрудников ГАПС для борьбы с шаконьесами, сколько мог, а смог он долго, почти полгода, пока кто-то сверху, кто-то из числа руководителей центрального аппарата Агентства, не отдал своим холуям приказ прикончить его.
      Подтасовать факты и обвинить Гентара в злоупотреблении полномочиями было несложно, но его арест не решил бы проблем шаконьесов, к тому же от поднявшейся шумихи зашаталось бы несколько солидных кресел, почти тронов. Решившие действовать тихо и не по закону, бюрократы допустили ошибку: они давно страдали звездной болезнью и считали себя умнее других, а говоря проще, элементарно не признавали за нижестоящими способности думать.
      Сначала в Старгород из Урвы неизвестно зачем прибывает спецрейс с пятью отъявленными головорезами на борту. Затем весь личный состав старгородского филиала ГАПС поднимается ночью по тревоге и вывозится на учебный полигон далеко за пределами города. А под конец из центра приходит срочная телефонограмма, в результате чего именно Мартин Гентар вынужден «...оставаться на секретной линии связи и ждать дальнейших распоряжений». Палачи прибыли, жертва на месте, свидетели удалены, а количество случайных потерь сведено к минимуму, то есть к дежурным сотрудникам, оставшимся согласно уставу сторожить опустевший офис.
      Схема секретной операции не блистала новизной. Мартин не испугался и решил пока немного поиграть в навязанную ему игру, тем более что никогда не стоит торопить события и подставлять бока под лишние удары палок. Если бы он сразу кинулся бежать, то только облегчил бы врагам задачу. Одно дело совершить нападение на офис ГАПС, а другое — когда одного из сотрудников политического сыска совершенно случайно сбивает энергомобиль или пыряет ножом пьяный грабитель.
      Мартин прислушался, закрыл книгу и, бросив последний взгляд на черный кожаный переплет с золотыми буквами, бросил ее в огонь. Времени читать уже не было, гости были на месте, стояли за дверью. Вот-вот должна была наступить точка невозврата, момент, с которого операцию по его ликвидации нельзя будет остановить. Хотя, с другой стороны, непоправимое уже произошло несколько минут назад, когда штатные убийцы спецслужбы хладнокровно расправились с дремавшей на постах охраной.
      «Что ж, ничего нет вечного. Мой отдых в Полесье когда-нибудь, да должен был кончиться», — тихо рассмеялся Мартин в жидкую, торчащую клочками из острого подбородка растительность, закрыл глаза и крепче сжал подлокотники кресла.
      Дверь, как и предполагал маг, с треском слетела с петель, правда, виной тому был не удар окованного железом башмака, а взрывное устройство направленного действия; почти бесшумное, но источаюшее клубы едкого дыма. В развороченном дверном проеме появились три фигуры в масках, облегченных диверсионных бронежилетах и. естественно, с оружием в руках. Царившие в зале уют и спокойствие были мгновенно нарушены глухими шлепками выстрелов через глушители и звоном разлетающихся со стола канцелярских принадлежностей. Пули обшарпали стол, разбили пару статуэток на камине и превратили в решето высокую спинку кресла. С полным опорожнением магазинов наступила тишина. По-прежнему мерно тикали часы, тихо потрескивали дрова в камине, но Мартина Гентара в комнате уже не было.
      — Простучите стены, наверняка есть тайник, — прошептал командир убийц, сопровождая приказ типичной для штурмовика жестикуляцией.
      Солдаты кивнули и принялись задело. Жертве некуда было идти, негде было укрыться. Она точно была еще здесь, пережидала опасность, спрятавшись за фальшивой стеной. Однако поиски не увенчались успехом: вход в потайную комнату не был обнаружен по причине ее отсутствия, а под широким столом и шкурами животных тоже никто не скрывался.
      — Ищем, он здесь, — повторил приказ командир, сурово пожирая глазами разводящих в недоумении руками солдат.
      — Командир! — вдруг выкрикнул невысокий убийца и затыкал пальцем в сторону камина. — Гномик, вон тот гномик, он мне подмигнул!
      — Что за... — хотел было выругаться старший в трио убийц, но замер, выронив из рук винтовку, и заморгал слезящимися от дыма глазами.
      Две из дюжины статуэток на камине были разбиты, но остальные уцелели во время обстрела. Они были довольно большими, сантиметров двадцать, не считая постаментов, и выглядели как живые. Искусный мастер трудился над каждым экспонатом коллекции не меньше месяца, тщательно и кропотливо шлифуя и подравнивая изгибы мускулистых тел и мелкие детали сложных, многокомпонентных доспехов. Даже с расстояния в пять метров командир мог разглядеть отдельные звенья кольчуг, волоски густых, всклокоченных бород, грозные гримасы и прищуренные глаза под покрывалом густых бровей, смотревшие на незваных визитеров сердито, как на заклятых врагов. Но самое удивительное — фигурки двигались: девять просто пыхтели, напрягая непропорционально большие бугры мышц и широко раздувая ноздри сливообразных носов, а один гном, тот, что стоял с краю, в кожаной безрукавке, вдруг выхватил из-за спины двуручный топор и ловко завертел его в сильных руках.
      — Ну чо, паскудники, вылупились?! Ввалились, тати, без спросу хозяев, двум нашим друганам бошки снесли, а теперь еще лупоглазками моргают, девственниц на сносях из себя корчат! — недовольно проворчал гном, а потом вдруг гаркнул так громко, что у одного из троих убийц заложило уши: — Сознавайтесь, мерзавцы, скрепки стащить пришли!
      — Какие... какие еще скрепки? — инстинктивно пятясь назад, пролепетал командир, балансировавший в этот миг на грани безумия.
      Опытный мастер внезапных штурмов и ночных вторжений терял связь с реальностью. Его расчетливый мозг профессионального убийцы отказывался понимать, как мраморные статуэтки могут говорить и как абстрактные девственницы сподобились оказаться на сносях.
      — Какие, какие... кунцелярские, какие же еще?! — завопил рассвирепевший гном и в порыве необузданного гнева запустил свой боевой топор в одного из солдат.
      Несчастный взвизгнул и схватился за горло. Мраморный топорик размером всего с карандаш распорол артерию и вонзился точно в кадык. Ужасная участь, постигшая товарища, привела в чувство остальных диверсантов. Они почти одновременно нажали на курки и вызвали мощный шквал свинца, дырявящий стены и откалывающий от камина осколки плиты. Фигурки гномов запрыгали, увертываясь от пуль и забрасывая в ответ людей неимоверно острым, хоть и мелким оружием.
      В ходе неравной схватки из десяти смельчаков выжили всего трое. Как только убийцы опустошили магазины, маленькие бородачи прыгнули на врагов и, как-то зацепившись ногами за ремни и складки одежд, принялись колотить их по лицам увесистыми кулаками. Рукопашная решила исход схватки, в рукопашной еще ни одному человеку не удавалось выстоять против гнома, даже если низкорослый боец был в два-три раза меньше живого оригинала и являлся всего лишь ожившим куском мрамора. Командир тихо ойкнул, когда кулак чудовища в кожанке выбил ему глаз и, ломая надбровную дугу, погрузился в глубь черепа. Обезумевшему от страха последнему солдату каким-то чудом удалось стряхнуть с себя мучителя-гнома; и он, спотыкаясь о шкуры зверей, рванулся к выходу.
      Неожиданно уцелевшие мраморные изваяния вновь оказались на выщербленной крышке камина, а в воздух сама по себе поднялась штурмовая винтовка. Смертоносный свинец жадно впился в незащищенную пластинами бронежилета спину беглеца. Убийца рухнул удачно, даже не запачкав кровью медвежью шкуру.
      Мартин отбросил оружие и, нервно оглаживая куцые бакенбарды, осмотрелся вокруг. Его любимое детище, его родной, милый сердцу кабинет всего за пару минут превратился в отвратительную свалку гильз, осколков и мертвых тел. Особо жаль было магу разбитую коллекцию гномов. Он создал каждого из маленьких бойцов собственными руками, тратя долгие вечера на то, чтобы воссоздать в памяти и передать холодному камню запомнившиеся ему образы когда-то реально существовавших горняков-махаканцев. Усердный труд пошел в одночасье насмарку. Гентар печально вздохнул и перебил уцелевшие статуэтки прикладом. Расстроенный творец не мог допустить, чтобы его детища украшали баню или попойный зал какого-нибудь старгородского барыги. Мартин слишком хорошо изучил полесские нравы, он знал, что буквально на следующий день все его имущество будет разворовано городскими чиновниками. Такова уж жизнь, стервятники всегда слетаются на падаль.
      — Чего так долго? Неужели трудно одного доходягу повязать? — Рослый мужчина в маске и бронежилете скинул со стула тело мертвого охранника и, водрузив на спинку ноги в армейских ботинках, сам уселся на стол дежурного. —Долго нам еще здесь торчать, уже семь минут прошло...
      — За входом следи, — буркнул в ответ тоже озабоченный задержкой штурмовой группы напарник и закурил уже третью по счету сигарету.
      — Нет, ну ты скажи, семнадцатый, сколько можно с одним заморышем кабинетным колупаться? — Решивший последовать примеру своего товарища, штурмовик достал из нарукавного кармана измятую пачку сигарет. — Был бы еще мужик настоящий, тогда понятно, повозиться нужно, а так... — растекшийся по столу солдат пренебрежительно махнул рукой, — ...заморыш какой-то. Когда двадцать первый фотографию показал, я чуть со смеху не помер. Его ж одним щелчком пополам перешибить можно.
      — Заткнись, — грубо прервал хвастливые разглагольствования другой солдат, — и оттащи труп в дежурку. Все-таки он того, был вроде нашего коллеги.
      — Ага, провинциальные недотепы, неучи проклятые. Вот из-за таких балбесов нам мало и платят! Разве ж так можно объект охранять?! Вот был бы, скажем, я на его месте или, на худой конец...
      — Щас будешь! — Не вынимая окурка изо рта, солдат вскинул винтовку и нацелил ее прямо в лоб болтуна. — Живо тело в каморку тащи, и нечего казенное имущество грязными сапожищами пачкать, слазь со стола давай!
      Верзила презрительно хмыкнул, но все-таки слез и, ухватившись рукой за лодыжку мертвого коллеги из старгородского филиала, потащил начинающее коченеть тело к двери невзрачного подсобного помещения. Не успел труп стукнуться об пол затылком и трех раз, как сверху на лестнице послышались неторопливые шаги. Оставшиеся сторожить вход в здание убийцы взялись за оружие. Тревога была вызвана несколькими обстоятельствами. Во-первых, по лестнице спускался всего один человек, а не трое. Во-вторых, их боевые товарищи не имели дурной привычки так громко топать и омерзительно шаркать ногами. И в-третьих, самое важное, основной состав группы по-прежнему находился в режиме радиомолчания, значит, операция была еще не закончена и можно было ожидать всего, даже самого невероятного финала.
      Предчувствия не обманули налетчиков. На широкой парадной лестнице показалась невысокая фигура пятидесятипятилетнего старикашки. Это был он, объект ликвидации, он спускался не спеша, вальяжно засунув руки в карманы идеально отутюженных брюк. Чахлая бородка мужчины колыхалась с каждой ступенькой, а мелкие квадратики смешного черно-желтого пиджака складывались при движении в забавные мозаические рисунки. Мартин не боялся, он видел нацеленные в его грудь автоматические винтовки, но продолжал идти, насвистывая себе под нос одну из примитивных, но очень навязчивых мелодий современной полесской эстрады.
      — Курение вредит вашему здоровью, господа, — прозвучал под высокими сводами холла приятный баритон мага. — Дело даже не в том, что никотин засоряет легкие. Кроме того, он еще разрушает клетки ДНК и создает их временные дубликаты с очень коротким жизненным циклом. Пятнадцать минут, господа, всего пятнадцать минут, и никотинный строительный материал начинает распадаться. Сначала вы чувствуете острое желание покурить, затем боль, несусветную боль, а потом по ваши жалкие душонки приходит старушенция с косой. Вот так, господа, вот так печально!
      Читая просветительский монолог, Гентар спокойно спустился с лестницы, как ни в чем не бывало прошел мимо угрожающих ему оружием штурмовиков и направился к большой, как ворота средневекового замка, многостворчатой двери. Убийцы не шелохнулись, неизвестная сила проникла в мозг и парализовала их мышцы. Сколько солдаты ни силились нажать на спусковой крючок, но пальцы одеревенели и не слушались приказа. Стадия окаменения внезапно сменилась полнейшим расслаблением мышц, налетчики, как мешки с зерном, грузно повалились на пол, и из их раскрытых глаз, ушей и носов потекли тоненькие ручейки крови.
      Прибывшие через пару часов на место ночного происшествия медики констатировали смерть от саморазрушения тканей мозга. Диагноз был редким, в последний раз аналогичный случай произошел более ста пятидесяти лет назад и далеко за пределами Полесского Королевства.
      Раннее полесское утро обвевало щеки мага приятной прохладой. Мартин любил Старгород в эти часы, любил бродить по узким улочкам, несмотря на грязь под ногами, убогий внешний вид перекошенных домиков постройки позапрошлого века и сонные лица спешивших на работу людей.
      «Мне этого будет не хватать, ой как будет!» — печально вздыхал моррон-маг, осознавая, что прогуливается привычным маршрутом от работы до дома в последний раз. Если засидеться на одном месте, милой сердцу станет даже старгородская серость. Гентар чувствовал, что долго не сможет приспособиться к опрятности широких герканских проспектов и к ухоженности виверийских каналов. В особенности когда стоит жара, уровень воды в Варкане поднимается, и единственно доступным средством передвижения для горожан древней столицы становятся крохотные юркие лодочки, быстро снующие вдоль домов на водоупорных фундаментах или, по старинке, сваях.
      Жизни в Полесье пришел конец, долгая ссылка окончилась, Мартин должен был спешить в Виверию, добраться до ее столицы Варканы в течение трех-четырех дней. Там его поджидали Дарк с Мирандой, новая головная боль и старые проблемы. До проведения намеченной операции оставалось чуть больше двух недель, но Гентар решил поспешить и не брать времени на реабилитацию после долгой дикарской бытности за пределами КС. Что-то, как всегда, пойдет не так, и отработанный план штурма поменяется в последний момент. Мартин хотел прибыть на место встречи заранее, а уж если ему вдруг повезет и выпадет время на отдых, то Варкана, пожалуй, самое живописное курортное место на всем Старом, милом сердцу Континенте, который консервативный по натуре своей маг ни разу не покидал за тысячу шестьсот лет.
      Из-за угла дома быстро выскочил «мертвяк»-энергомобиль. Так в шутку специализировавшийся в свое время на некромантии маг называл импортные средства передвижения, честно отбегавшие свой век по добротным дорогам КС и, стыдясь своей старости, отправившиеся бороздить бескрайнее полесское бездорожье. Только здесь да еще в пустынях Намбуса можно было встретить «шетон 200 КР», двухместный раритет прошлого, слишком древний для дорог, но слишком юный для музейного экспоната. Заспанный шустрик-водитель, видимо, никогда не ездивший на скорости меньше восьмидесяти, успел затормозить и не сбил слонявшегося без дела по утру пешехода, но обрызгал его с ног до головы мутной дождевой грязью.
      «А вот и он, прощальный поцелуй; холодный, но страстный», — усмехнулся в сырую бородку маг, у которого уже давно не было сил возмущаться и учить уму-разуму безголовых лихачей, безвольных придатков машин на четырех колесах. Мартин, конечно, мог ловко выхватить из кармана брюк табельное оружие и всего двумя пулями пробить оба задних колеса мчавшемуся на большой скорости «шетону», но всякое действие должно иметь смысл, должно хоть что-то менять, а в данном конкретном случае пострадавший от чужого разгильдяйства не получал ничего, даже сомнительного морального удовлетворения.
      Висок пронзил острый приступ боли. Трюк в кабинете не обошелся без последствий. Способность внушать и заставлять людей видеть то, чего нет, стоила много: она била бумерангом по здоровью самого мастера иллюзии. «Зато какой эффект получился! — утешал себя Мартин, пытаясь отыскать в мокром кармане последнюю таблетку обезболивающего. — Могу поклясться, они видели, как статуэтки двигались и говорили. Интересно только что?» Маг с сожалением вздохнул. Этого ему было никогда не узнать. Иллюзионист чем-то похож на регулировщика движения, он дает первичный импульс и направление мыслей, но не видит, как они развиваются и куда они мчатся в голове каждого, отдельно взятого индивидуума.
      Еще очень давно, в те незапамятные времена, когда мостовые не выкладывались даже булыжником, а женщины были скромницами и не лезли в мужские дела, маг подметил, что люди на все непонятное приклеивают ярлык сверхъестественного, то есть то, чего в природе и быть не может. «Магия — это волшебство, возня с потусторонними силами!» — примерно так звучала безапелляционная догма не привыкшего думать стада, а для него, достигшего на поприще чудес небывалых высот, это был прежде всего кропотливый труд, напряженные раздумья, путь познания методом проб и ошибок, одним словом, нескончаемый эксперимент, этап за этапом отодвигающий вдаль грани возможного.
      Если у сцены в холле ГАПСа были бы свидетели, то они непременно списали бы произошедшее на чудо, на деяние костлявых ручонок темных сил. Им было бы невдомек, что слова могучего заклинания «Курение — смерть!» не имели к смерти обоих убийц никакого отношения. Слова не важны, важна мелодия, интонация, тембр с громкостью голоса и акустическая среда, создающая необходимый резонанс. Гентар два года назад долго составлял проект реконструкции служебного холла, а затем еще дольше ругался с бесшабашными штукатурами, каменщиками и малярами, пытавшимися от него отступить. Маг лично выверил каждый сантиметр стен и потолка, рассчитал точное место для каждой барельефной завитушки, чтобы звук сегодня утром пошел куда надо и сфокусировался в нужной точке. Механизм же смертельного акустического оружия был прост. Любое действие человека управляется мозгом. Мы привыкли к этому, поэтому и не обращаем внимания. Исходившие изо рта читавшего лекцию о вреде никотина мага звуковые волны сами по себе были абсолютно безвредны, но частота колебания воздуха на маленьком пятачке возле стола дежурного совпала с частотой подсознательных импульсов. Нервные окончания убийц не выдержали нагрузки и послали сигналы в обратном направлении. Неповторимый по сложности механизм, называемый мозгом, разрушил сам себя, взорвался, как перегревшийся двигатель энергомобиля. Магическое заклинание оказалось на самом деле лишь вполне закономерным результатом многолетних научных исследований и их удачного практического воплощения. «Магия — это наука без заведомо ложных ограничений!» — вот единственно верный постулат, которому ранним полесским утром нашлись два весьма убедительных подтверждения; двое профессиональных убийц, погибших только потому, что встали немного не там.
      Наслаждаясь последними минутами пребывания в городе, Мартин не заметил, как дошел до своего дома. Ноги сами подвели его к подъезду, где была знакома каждая ступенька, привычен каждый запах, особенно по весне, когда в марте резвятся коты, а чуть позже им на смену приходит любвеобильная молодежь. Наркоманов и алкоголиков маг уже давно отвадил, напустив на их затуманенные головы парочку-другую неприятных видений. Бороться с пороками бессмысленно: «зеленый змий» восстает, как птица-феникс из пепла, а бросившиеся баловаться иглой недотепы уже не могут жить обычной жизнью и мгновенно попадают в сказочные облака религиозного дурмана. Церковь старый маг не любил, наверное, потому, что для веры и неразделимых понятий «Добро и Зло» не нашлось места в его приземленной картине мира. К ее же толстощеким служителям Мартин относился чуть лучше, чем к поджарым и стройным наркодилерам, тоже пытавшимся воздействовать на сознание, управлять слабыми духом людьми и «выжимать» из них деньги.
 
      За ним следили, Гентар почувствовал это только сейчас, когда подошел к подъезду. Пока маг стоял, пытаясь раскурить отсыревшую сигарету, в его голове мгновенно складывались и просчитывались сложные комбинации предчувствий и косвенных фактов, призванные дать ответы на три ключевых вопроса: Кто ? Зачем ? и Что делать ?
      Продажные урвинские чиновники не прислали бы за его головой более одной группы. Гентар и так удивился, что убийц было пятеро, а не всего один. Совет Легиона не только не знал его нынешнее местонахождение, но даже и не подозревал, что он жив. Работающий на шаконьесов молодняк из числа нерадивых морронов попритих после гибели Бартоло Мала. «Вороны» не летают днем, да еще вдалеке от гнезда, сверкая необычными доспехами в людных местах. У бежавшего, поджав хвост, Огюстина Дора почти не осталось квалифицированных подручных из числа людей, а не проверенных в деле новичков он бы за ним не прислал. В числе подозреваемых оставались только вампиры, притом не полесские, те забились по самым глубоким норам и не высунут из них носы в течение ближайшего десятка лет. Ложа Лордов-Вампиров серьезно относилась к законам, традициям и к незыблемости принципа территориальной юрисдикции. Наверху его могла поджидать только Самбина, роковая женщина, с которой он уже более тысячи лет назад научился находить общий язык, хоть порой все равно опасался ее милых улыбок и очаровательно вздымавшегося декольте.
      К сожалению, далеко не всегда желаемое становится действительностью. Томная графиня поленилась посетить Полесье, а ее слуга, побоявшись встретиться с магом лицом к лицу, уже ушел, оставив на столе в прихожей маленький конверт, скрепленный печатью своей хозяйки. Тот факт, что посыльный вампир сбежал прямо у него из-под носа, был воспринят некромантом как должное. Рядовые кровососы, как, впрочем, и многие из господ, побаивались морронов, перешедших пятисотлетний рубеж. К тому же за ним в Ложе основательно укрепилась дурная слава. Его считали хитрым, двуличным, расчетливым и беспринципным субъектом, то есть почти таким же, как и они сами. Лорды Мартина недолюбливали, но зато вели разговор на равных, и никому из ночного сброда не приходило в голову нарушить данное ему обещание.
      Утренние же прогулки кровососов уже давно стали обычным делом. В современном мире было слишком много косметики, хоть и плохонькой, по сравнению с эльфийскими мазями, но зато легкодоступной. Ночному созданию достаточно было обмазаться с ног до головы каким-нибудь кремом, нацепить нанос солнцезащитные очки, и можно было выходить на солнышко, не мучаясь ожиданием заката в грязном подвале.
 
      Не утруждая себя больше мыслями о посыльном, Гентар разорвал конверт и достал из него маленький листок, пахнущий знакомыми духами и испещренный не менее знакомым почерком: Хочу встретиться в Баркане. Давно мечтала погулять с тобой по набережной виверийской столицы. Говорят, ночи на юге чудесные.
      Мартин разорвал записку и, громко проклиная тот день, точнее ночь, когда между ним и Самбиной установились приятельские отношения, поспешил сменить мокрую, холодившую тело одежду. С могущественными вампирами, в особенности если они красивые женщины, нужно всегда разговаривать жестко, лучше всего с позиции силы, иного языка дочери ночи не понимают, начинают хитрить и совать напудренные носики не в свои дела. Самбина была в курсе их планов, она знала, где находится Дарк и с какой целью он уже более двух месяцев грелся под жарким солнцем Варканы. Догадывался маг и кто был источником такой поразительной осведомленности его старой знакомой. Увязавшаяся за ними Миранда не разорвала связи со своим кланом и без зазрения совести информировала об их тайных задумках свою якобы бывшую хозяйку.
      «Предупреждал же я его, но так нет, он рогом уперся! „Она останется со мной, и точка!“ Как будто обычных баб дураку мало! — ворчал Мартин, с трудом упихивая округлый животик в узкие кожаные брюки и одновременно остригая на ходу бороду. — Проклятые кровососы, постоянно под ногами мешаются и выгоду ищут, даже там, где ее в помине нет и в принципе быть не может!»
      В гостиной зазвонил телефон, как всегда, не вовремя. Кому-то он понадобился именно в тот момент, когда его выпуклый животик объевшегося грешниками бесенка уже почти залез в тугие на талии брюки. Как ни странно, но проклятый дефект фигуры, с которым маг безуспешно боролся в течение не одного столетия, спас ему жизнь. Включение автоответчика спровоцировало сильный взрыв. Мага откинуло назад и больно ударило затылком о стульчак, а через миг после падения Мартин с ужасом констатировал, что на него летят куски потолка и обломки временной перегородки.
      «Я ошибся, кроме убийц из ГАПС, за мной охотился кто-то еще», — успел подумать маг, прежде чем его щуплая фигура скрылась под пыльной грудой кирпича, штукатурки, досок и арматуры.
 
      Разговоры по телефону в движении снижают результативность переговоров примерно на шестьдесят процентов. Правомерность этого утверждения может подтвердить любой коммерсант. У уличных регулировщиков имеется другая статистика, рыцари полосатого жезла утверждают, что более двадцати пяти процентов дорожно-транспортных происшествий происходит именно из-за того, что в кармане у одного из водителей не вовремя зазвонил телефон. Все об этом догадываются, но тем не менее продолжают отвечать на звонки во время дороги и, естественно, оставляют руль на попечение всего одной руки.
      У Курта Громбмайсера не было выбора: звонил босс, и нужно было непременно ответить. Огюстин Дор не любил тех, кто неуважительно относился к его приступам общительности и откладывал разговор на потом. Наголо обритый крепыш в обтягивающей мускулистое тело кожаной куртке пробормотал себе под нос какое-то неприличное ругательство на юго-западном диалекте герканского языка и достал из нагрудного кармана дребезжащий телефон. Его светловолосый приятель на соседнем сиденье тоже выругался, а затем, выбросив в проезжавший рядом энергомобиль дымящийся окурок, закрыл ветровое стекло.
      — Да, босс, — произнес Курт, прижав маленький телефон плечом к щеке, что позволило ему вести машину по ухабам старгородской дороги, не отрывая второй руки от руля.
      — Что значит «да»?! Я жду ответа! — заревел оппонент — обладатель незаурядного баса.
      — Ваши полесские аборигены, как я и предупреждал, подвели. Пришлось подключиться самим, но дело сделано, клиент остался доволен, — выдохнул на одном дыхании Курт.
      — Ты видел тело?
      — Нет, дом сложился гармошкой с восьмого по третий этаж. Мы уж не стали ждать результатов работы спасательной группы, но, будьте уверены, все в полном порядке.
      — Идиоты, немедленно возвращайтесь и проверьте! Без фотографии трупа видеть вас не желаю! — Совершенно не разбирающийся в подрывном деле Дор снова перешел на крик.
      — ДЛП 631 — одно из мощнейших взрывных средств в мире. Всего трех граммов достаточно, чтобы оторвать башню тяжелого танка и разорвать на миллион мельчайших осколков межконтинентальный лайнер. Заряд был заложен в его квартире, тела нет и не могло быть, — невозмутимым голосом провел просветительскую работу Курт и замолчал в ожидании ответа.
      — Хорошо. —Дор успокоился, однако не перестал угрожать. — Но если он выжил, ты отправишься вслед за своей предшественницей!
      — Марта была глупа, как все бабы, и самонадеянна, как коммерц-стервы, — высказал свою точку зрения Курт Громбмайсер и, не дожидаясь дальнейших распоряжений, повесил трубку.
 
      Инструкции начальства были ни к чему. Автор трех из четырех нашумевших террористических актов за последнее десятилетие прекрасно знал, что им с напарником дальше предстояло делать: ехать в Урву, затем лететь в Мальфорн и тут же, получив на конспиративной квартире гонорар вместе с авансом за новое дело, отправиться в далекий Гардеж, упокаивать душу некоего «неприкаянного Конта», сомнительной личности с длинными волосами, мерзким взглядом и бицепсами слоновьего размера.
      Учитывая особенности обеих жертв, способ их ликвидации был выбран оптимальный. Разорванное на кусочки тело восстанавливается куда дольше, чем обычный моррон с простреленной головой. Двадцать — тридцать лет, этот срок бездействия бессмертных вполне устраивал заказчика, а оба наемника и не надеялись прожить так долго. Специфика их работы снижала актуальность вопроса пенсионного обеспечения почти до нуля. Конечно, связываться с «легионерами» было делом не из приятных, но Дор спас Курта с Арно от тюрьмы, не говоря уже об электрическом стуле, на который пойманные в Шеварии именитые террористы вот-вот должны были усесться. Они были лишены права выбора, но зато получали сногсшибательные гонорары; не могли отказать заказчику, но находились на свободе и делали что угодно... почти что угодно.
      — Что скажешь? — обратился Курт к светловолосому партнеру.
      — Вон тот чудак на колымаге морковного цвета уже порядком надоел, пора бы его подрезать, а можно на светофоре размяться и морду набить.
      — Я не об этом, — уточнил Курт, действительно испытывающий массу неудобств от вилявшего перед ним на дороге новичка, то резко притормаживающего, то настойчиво пытавшегося пробиться в другой ряд.
      — С Дором все понятно, — флегматично заметил Арно Метцлер, вытащив из кармана охотничий нож и приступив к маникюру в условиях дорожной тряски. — Большой человек, большие проблемы, огромные ставки в игре, а нервишки пошаливают, сдают, вот и чудит для самоуспокоения, Лишние телодвижения делает. Сначала нас заставил парочку морронов прирезать, чтобы убедиться, справимся ли; потом учения в банке: денег нет, а полиции полно... Старичок проверяет товар, приобретенный по очень высокой цене, только и всего. Пусть резвится, нам-то что, лишь бы платил.
      — Это понятно, — пробурчал себе под нос вдруг засомневавшийся Курт. — Да только Марта настоящим спецом была, и еще...
      — Что «еще»? — переспросил Арно, на миг оторвавшись от выковыривая грязи из-под ногтей.
      — Мартин этот, сморчок сморчком, да к тому же еще и лопух. Мы его от конторы до дома вели, а он и не заметил...
      — Ну и?..
      — Вопрос напрашивается. Как кабинетный червяк, не обладающий ни оперативными навыками, ни силой, смог пятерых уделать, к тому же не совсем зеленых? Пусть он даже не совсем чокнутый докторишка, сующий нос в большую политику, как Дор говорил, но все равно не сходится!
      — Необъяснимые мелочи всегда приводят к дурным результатам, — продекламировал одно из своих излюбленных изречений Арно и кивнул.
      Резким поворотом руля Курт мгновенно развернул энергомобиль на сто восемьдесят градусов и, выжимая из полесского «дарвинанта» все, что было только возможно, помчался обратно на место преступления. Шанса, что маг выжил, почти не было, но, прежде чем приступить к следующему заданию, Курт хотел убедиться, что за ними не пойдет по пятам опасный и очень озлобленный знаток человеческой анатомии.
 
      Сначала было не слово, а дело; дело, последствия которого вызвали жуткую, раздирающую на части каждую мышцу в отдельности боль. На смену ей пришли эмоции, а потом уж слова, в основном нецензурные. Бьющемуся в агонии Мартину нестерпимо захотелось лично познакомиться с фанатами подрывного дела и преподать им долгий урок на тему «Что можно сделать обычным скальпелем!», разобрать их тела по частям, как энергомобиль, а затем собрать заново, но так, чтобы единственным способом заработать на хлеб насущный для них стало место уродцев в цирке. Гентар хотел, нет, искренне желал, чтобы они на собственных шкурах прочувствовали, что он терпел сейчас, погребенный под обломками, окровавленный и беспомощный, как та парочка крыс, что бегали по нему, пытаясь найти выход из-под завала. Страх, вселившийся в крошечные мозги грызунов, отключил все побочные мысли. Зверьки метались по его окровавленному телу, жалобно пищали, но даже не пытались оторвать кусочек от аппетитной развороченной плоти.
      Коллективный разум предательски бездействовал, не посылал зова, который сейчас был так необходим: необходим ногам, придавленным и расплющенным, перебитым кистям, торчащей наружу ключице и пронзенному насквозь обрубком арматуры животу. Однако маг был еще жив, регенерация должного уже остыть тела все-таки шла, но шла очень медленно. С такими темпами приемлемая стадия восстановления наступила бы лишь, когда он, безвольный кусок живого мяса, прохлаждался бы на койке тюремного лазарета. Десяток трупов в конторе и взрыв восьмиэтажного дома на добрую сотню квартир, за такое в Полесье не дают «пожизненное» и даже не расстреливают, а публично разрывают на часги и скармливают бездомным псам.
      Находясь в трудном положении, Мартин в который раз хвалил себя за чрезвычайную предусмотрительность. Природа обделила его статной фигурой и накоплением мышечной массы, но зато одарила трусливым умом, просчитывающим по сотне раз любой ход, предполагавшим любые плачевные ситуации, в которые его хозяин мог попасть, и иногда находившим дельные решения. Когда человек изобрел первую гранату, маг испугался и предположил, что рано или поздно он теоретически может пострадать от взрыва. Учитывая его относительно размеренный образ жизни, вероятность подобного была невелика, всего семь-восемь процентов, но нежелание отправиться в небытие заставило Мартина поднапрячься, пораскинуть мозгами и изобрести эликсир, которым он потом усердно, на протяжении вот уже шестидесяти лет потчевал свой желудок. Только благодаря отвратительной по вкусу и запаху настойке, которую приходилось заглатывать залпом да еще с бельевой прищепкой на носу, плоть мага еще не начала распадаться. Организм выдержал удар, теперь пришла пора его восстановить.
      Мартин сжал зубы и, игнорируя снующих по нему крыс, сконцентрировался на боли. Он не локализовал ее, не старался заглушить и побороть, а, наоборот, доводил ее до высшей стадии, до апогея, когда у пяти процентов людей наступает болевой шок, а оставшиеся девяносто пять, минуя эту стадию, сразу впадают в кому. На этот случай у некроманта тоже был припасен свой секрет.
      Щелчок в сознании произошел не сразу, но природа и неиспользованный потенциал серого вещества в голове взяли свое. Чем сильнее боль, тем больше ресурсов мозг направляет на выздоровление поврежденных участков. Сознанию мага удалось войти в полностью автономную систему заживления, перенастроить ее, перевести рычаги восстановления на максимум, привлечь резервы, ослабив ненужные в данный момент функции, например, зрение и слух. Когда процесс настройки был завершен, Гентар позволил себе отключить болевые рецепторы. Вздох облегчения непременно бы вырвачся из покалеченной груди старичка, если бы функционировали гортань и мышцы нижней челюсти. Невидящие глаза мага закрылись, и ответственные за сознание участки мозга отключились.
 
      Члены спасательной команды, добравшиеся до дна завала лишь к позднему вечеру, были неимоверно удивлены, когда извлекли из-под обломков изувеченное, но все еще дышащее тело пожилого человека. Больше всего медика группы поразил даже не тот факт, что мужчина не умер от потери крови, а количество зарубцевавшихся шрамов на его теле. Обрубок арматуры из живота пришлось вытаскивать осторожно, чтобы не повредить внутренних органов. Выступившая на поверхности открытой раны кровь загустела мгновенно, покрыв ее толстым слоем вязкой пленки. После восемнадцати ездок в морг медицинский транспортник впервые за день изменил маршрут и отвез пациента в реанимацию. Этот удивительный факт не остался незамеченным двумя мужчинами из серой машины, неотлучно курсировавшей за фургоном с красным крестом на борту в течение целого дня.

ГЛАВА 4: СВИНСТВО — ПОРОК

      Конт наконец-то оторвался от созерцания звездного неба и посмотрел на часы. Прошло чуть больше часа. Время летит незаметно, когда занят любимым делом, и тянется, как объевшийся удав, когда приходится возиться с рутинными, житейскими неурядицами. Одна из них как раз приближалась сзади, приближалась в виде шестерых вооруженных придурков, вознамерившихся помешать уставшему человеку немного помечтать, приобщиться к тому великому нечто, что находится каждый день вокруг нас, но тем не менее остается недосягаемым и сказочно прекрасным. Звезды, небо, свежесть ночной прохлады и прочие маленькие детали, составляющие в совокупности наш безумный мир.
      Конт обернулся. Небольшая, но, по слухам, одна из самых лютых банд «Багрового Неона» вышла этой ночью на охоту и, по-видимому, избрала его одной из жертв. Разодетые кто во что горазд малолетние отбросы общества и не думали скрывать своего присутствия. Они не крались, а не спеша шли, побрякивая по ржавым остаткам энергомобилей обломками труб и переделанным для боевых целей спортивным инвентарем. Однако это было не оружие, а всего лишь инструментарий предстоящей потехи. Садисты любят избивать жертв холодным оружием. Боль с разбитого ударом лица как будто передается по стволу самодельной дубины прямо в руку мучителя и доставляет ему неимоверное наслаждение, с которым не сравнимо ни вино, ни излюбленная забава современных детишек, секс. Спокойствие на лицах подростков, ехидные ухмылки расслабленных губ и неимоверно вальяжная походка объяснялись просто: объекту предстоящего издевательства некуда было бежать. Хоть пространство вокруг и не было открытым, но у троих на плече виднелись ремни перекинутых за спину автоматов, а остальные, видимо, не любившие эффектную пальбу длинными очередями, довольствовались крупнокалиберными пистолетами, небрежно засунутыми за ремень брюк. Попытка бегства только разозлила бы банду, придала бы последующему избиению приятный вкус победы в веселой погоне.
      Конт сидел неподвижно, поджидая, когда противники приблизятся и заговорят. Он не хотел драться и надеялся, что шкодники из дворово-военизированного формирования все-таки одумаются. Лет двадцать —тридцать назад с ним побоялись бы связываться из-за огромного роста (моррон был выше каждого из преступников почти на голову) и внушительной горы мышц, распиравших его куртку. Но в наше время слишком многие мужчины хотят выглядеть красиво и поэтому напиваются всякой химической всячины, не дающей силы, но раздувающей хиленькую мускулатуру до неимоверных размеров. Что поделать, мир изменился, крепкое тело нужно людям не для работы, а чтобы произвести приятное впечатление на тех, кого собираются охмурить. Миллионы мужчин и женщин озабочены избавлением от лишнего веса и накачкой мышц вместо того, чтобы привести тело к гармонии и продлить срок его службы хотя бы на пару десятков лет.
      Психические комплексы отдельных индивидуумов и господствующие в обществе стандарты вредят, притом не только последователям навязчивых идей, но и всем окружающим. Бандиты не испугались одиноко сидевшего на куче металлического хлама мужчины и не почувствовали за ним силу, как моральную, так и физическую. Стая шакалов обозналась и решила напасть на льва, приняв его за безобидного кота-переростка.
      Разговор начал самый низкий и щуплый, по-видимому, вожак, омерзительный заморыш со слюнявыми губами и клепками, для устрашения вшитыми прямо в кожу. Такие обычно и выбиваются наверх в преступной среде. Наглость и жестокость, усугубленные серьезными психическими расстройствами, компенсируют этому типу уличной шпаны все то, что недодала матушка-природа. Предводитель банды издевался над жертвой, открывая для своих опустившихся собратьев обещающий быть интересным концерт. Четверо подростков, вставших ровным полукругом, зловеще ухмылялись, а их вульгарная боевая подруга пакостно хихикала в предвкушении кровавого веселья. Конт в душе пожалел убогую, необразованную девушку, сведшую свою бытность к примитивным, почти животным рефлексам. Вид крови и чужих страданий был для несчастной единственным допингом, поддерживающим ее мозги от перехода в состояние аморфной апатии.
      — Ну что, красавица, на прогулочку вышла, а может, сладенькая, принца ждешь? — пропел на низкой ноте слюнявый воробей, устрашающе пронзая лицо жертвы мутным взглядом истосковавшегося по чужой боли маньяка.
      — Шли бы вы отсюда, детишки, — ответил Конт, игнорируя вызывающее обращение и смачные плевки дружков мальчонки в заклепках, оросившие его лицо и куртку. — Денег у меня нет, одежда неказистая да вами загаженная, так что ловить вам нечего.
      — А кто о деньгах говорил, красавица? — рассмеялся дерганый вожак. — Мы тебя того, бесплатно оприходуем. Трепыхаться не будешь, так авось и выживешь, куколка!
      Оскорбления полились рекой, лишь изредка перебиваемые смешками и легкими, пока символичными тычками остриями заточенных труб.
      — Жо, отдай мне его! Жо, дай я потеху начну! — жалобно скулила девица, пытавшаяся завоевать хоть крупицу уважения в банде.
      — Замечательное у тебя имя, просто класс! — вдруг рассмеялся до этого момента молча терпевший издевательства Конт. — Интересно, а как эта деваха тебя обычно называет: «Папочка Жо», «ПаЖо» или просто «Жо Па»?
      Галдеж возбужденных подростков мгновенно смолк, наступило зловещее затишье перед бурей. Вызов вожаку был брошен, стая уличных животных замерла в ожидании ответа. Даже девица перестала подстанывать и подпрыгивать, не говоря уже о Жозеффе, чьи вытаращенные глаза мгновенно налились кровью.
      Обрубок трубы взмыл в воздух. Главарь метил пройтись косым ударом по глазам жертвы, но не рассчитал скорости реакции оппонента. Едва труба начала опускаться вниз, как перед глазами что-то мелькнуло. Сильный удар, пришедшийся точно в центр тощей грудной клетки, откинул парня в заклепках шагов на пять назад. Главарь банды ударился спиной о кучу ржавого старья и выбыл из числа участников начавшейся потасовки. Девица завизжала, парень слева от нее пытался насадить Конта на самодельную заточку из бруска арматуры, но цепкие пальцы длинноволосого монстра вцепились ему в лицо и содрали кожу. Остальные бандиты повели себя с тактической точки зрения правильно: отскочили назад и, отбросив палки да биты, взялись за огнестрельное оружие.
      Автоматные очереди разрывали воздух, раздражая Конта неимоверной трескотней, но ни одна из пуль не достигла цели. Моррон схватил орущую девицу за волосы и прижал ее к себе, прикрываясь бьющейся в припадке истеричкой, как живым Щитом. У современного дальверийского оружия много преимуществ, но есть и существенные недостатки, о которых не следует забывать: низкая пробивная способность и невместительный магазин. Когда вместо гула пальбы раздались тихие щелчки спусковых крючков, Конт перешел в наступление.
      Изувеченное пулями тело девицы взмыло в воздух и сбило с ног одного из троих судорожно пытавшихся перезарядить оружие бандитов. Еще одного из стрелков прикончил обрубоктрубы, пронзивший насквозь горло, а его более удачливый товарищ умер мгновенно от удара прикладом по переносице. Не стоит и говорить, что это был приклад его собственного автомата, который моррон легко вырвал из трясущихся рук. Последний бандит зашевелился, пытаясь скинуть с себя обмякшее тело девицы. Слегка запыхавшийся Конт подошел вплотную и придавил барахтающуюся парочку ногой, потом подобрал валявшийся поблизости кусок арматуры и пригвоздил оба тела к земле. Истошный крик парня быстро сменился едва различимым стоном, а затем совсем затих. Дело было почти сделано. Светловолосое чудовище со стеклянными глазами и неподвижной маской лица всего за минуту расправилось с целой бандой, за исключением главаря, находившегося пока без сознания. Но насчет украшенного клепками задиры, обозвавшего его «красавицей», у Конта были особые планы.
      За отсутствием под рукой веревок моррону пришлось разорвать одежду на трупах и спеленать окровавленными лохмотьями по рукам и ногам бесчувственного главаря. Из кепки с обломанным козырьком получился замечательный кляп. Моррон не собирался вступать с подонком в бессмысленные дебаты, выслушивать клятвенные обещания «...я больше не буду!» и слезливые мольбы о пощаде. Удары тяжелой ладони по щекам привели Жозеффа в чувство и попутно окрасили кожу его лица в пунцовый цвет.
      — Господин Жо очнулся, я рад, — произнес Конт, наблюдая, как парень сначала испуганно вытаращил глаза, а потом задергался, тщетно пытаясь освободиться от пут. — Лясы точить я с тобой долго не буду, мордой не вышел, но хочу, чтоб ты знал. Твои холуи мертвы. Чувствуешь вонь? Это их телами смердит. Людей от запаха свежей мертвечины воротит, а для бездомных собак это просто зефир в шоколаде. Ты мразь, жалкое ничтожество, бьющее всегда исподтишка и нападающее только на слабых. Не знаю, смыслят ли голодные песики хоть что-то в морали, довольствуются ли они мертвечиной или решат полакомиться и тобой, но надеюсь на их зверский аппетит. Тот, кто по-свински жил, недостоин человеческой смерти. Прощай, некоронованный король помойки! Рад, что наше знакомство продлилось недолго!
      Конт довольно улыбнулся и по-приятельски похлопал мычавшего что-то пленника по плечу. Под торжественный аккомпанемент доносившегося со всех сторон собачьего лая старейший в мире безумец покинул место незапланированного ристалища. Ночь приближалась к концу, Диана уже должна была покинуть Гардеж, а значит, настала пора приступить к активным действиям, сделать то, что он должен был сделать.
 
      Плохо, когда партнер нарушает правила, и совсем ужасно, когда правила эти не пустые формальности, а непосредственно касаются личной безопасности. Конечно, глупо требовать от вампира совсем перестать пить кровь или перейти на пакетики с замороженной плазмой. Это все равно что человеку всю жизнь питаться просроченными бобовыми консервами да еще вперемешку со слабительным.
      Прожив с Мирандой около полугода, Дарк ни разу не мог упрекнуть союзника-вампира в легкомысленности и потере бдительности. Девушка держала себя в узде, то есть баловалась «тепленьким» крайне редко. О том же, чтобы приводить доноров с собой, и речи не шло. Миранда не хуже Аламеза понимала шаткость их положения и не допускала ошибок. Частые переезды из города в город, неустанная беготня от Континентальной Полиции, имевшей к парочке много претензий, игра в прятки с морронами, вампирами, шаконьесским наемным сбродом и прочими враждебно настроенными личностями, вся эта суета как-то не способствовала беспечному образу жизни. В ночи, когда жажда крови становилась невыносимой, так что компаньонку начинало трясти, Миранда выходила на охоту, но делала это вдалеке от любимого моррона и пожирала лишь тех, за кем числилось много грешков, благо, что в каждом городе полно подонков, легко ускользающих из ручонок подслеповатого правосудия.
      Был бы Дарк человеком, наверное, опасался бы за свою шею, но кровь моррона — яд для вампира. Те кровососы, что пытались им перекусить, умерли в ужасных муках. Правда, за тысячу лет таких дурачков нашлось немного, чуть больше трех десятков.
      Мораль, человечность, гуманность и прочая социоерунда никогда не воспринимались всерьез Дарком Аламезом, поскольку являлись слишком расплывчатыми понятиями. Они, как крапленые карты в игре, которую упорно навязывают людям нечистые на руку политики и оплачиваемые ими журналисты; как слова писаний Единой Церкви, которые можно трактовать по-разному в зависимости от цели. Когда человек убил человека, то он убийца, этот грех не прощается ни Церковью, ни законом, но когда правительство посылает на секретную миссию зверя-наемника, вырезающего добрую половину охраны иностранного объекта, то это подвиг, о котором громко трубят все газеты.
      Несмотря на внешность двадцатичетырехлетнего юноши, Дарк Аламез жил уже около тысячи лет. Счетчик павших от его руки перевалил за сотню еще девятьсот лет назад. Всего моррон отправил на тот свет три, а может, и пять тысяч душ, но он не считал себя кровожадным монстром, как, впрочем, и героем. Убийство себе подобных — нормальный рефлекс любого живого организма. Тот, кто отказывает человеку в праве защищать свою жизнь, ссылаясь на абстрактные ценности и дырявые законы, способствует целенаправленному превращению человека в раба, в бессильную овцу, которая не в состоянии защитить себя от зубоз голодного волка. «Убил одного человека — преступник, около сотни — герой, а послал на смерть миллионы — великая историческая личность!» — вот она, абсурдная аксиома государственной монополии на убийство.
      Дарк не был против ночных похождений Миранды, если они, конечно, не нарушали конспирации. В эту же ночь девушка зашла слишком далеко. В снимаемых ими апартаментах чудовищно пахло кровью. Моррон почувствовал тошнотворный запах, едва переступил порог. Рука автоматически сняла с головы покрытую испариной бандану и зажала ею нос. «Окно, нужно немедленно прикрыть окно! Коли мухи не налетят, то управляющий уж точно нагрянет!» — сама по себе пришла в голову мысль, тут же ставшая руководством к действию. По привычке заперев на все засовы входную дверь, Дарк поспешил в комнату, где его ожидал еще более неприятный сюрприз.
      Шкафы со стеллажами были повалены на пол, их содержимое разбросано и залито кровью. Все, что билось, превратилось в осколки, а все, что ломалось, было разбито в щепу. В голове промелькнула ужасная догадка. Даже если Миранда сильно изголодалась, то в приступе бешенства все равно не сотворила бы такого. Одной ей было просто не под силу устроить погром такого масштаба, не говоря уже о полнейшей абсурдности крушить мебель, когда дверь открыта и в любое время можно выйти на охоту.
      Увиденное могло означать лишь одно: они слишком долго засиделись на одном месте, и кому-то из врагов посчастливилось вычислить их убежище. Следы побоища были налицо, застигнутая врасплох Миранда оказала жестокое сопротивление, но наверняка или погибла, или попала в плен. «Ответ на этот вопрос крылся за дверью в спальню, но Дарк боялся ее открывать, боялся обнаружить на залитой кровью постели женщину, к которой питал весьма противоречивые чувства: ненавидел, как представителя семейства кровососущих, и одновременно любил, как человека.
      Реальность оказалась еще страшнее, чем самые жуткие предположения. На кровати возвышалась леденящая кровь композиция из изуродованных тел: оторванные руки и ноги, разорванные в клочья животы, насаженные на вбитые в стену штыри головы и прочие, прочие мерзости, составляющие отвратительную гармонию сатанинского пиршества. Тот, кто сотворил такое, был очень больным, даже если он вовсе и не был человеком. Ни само скопление туш, ни куча окровавленных лохмотьев на полу, ни выставка голов на стене не вносили ясности, жива ли Миранда. Выведенная кровью надпись «Прочь из Варканы!» тоже не несла в себе информационной составляющей, кроме того, что кому-то очень нездоровому с психической точки зрения не понравилось их с Мирандой пребывание в виверийской столице.
      Ванная комната оказалась единственным местом в номере, куда не успели добраться кровожадные вандалы. Достав из опрокинутого холодильника еще холодную бутылку пива, Дарк поспешил в страну белоснежного кафеля и чертовски приятных ароматов дезинфицирующих средств. Моррон скинул майку, обнажив крепкое тело, не изобилующее нагромождением мышц, но зато жилистое и выносливое, а затем, включив холодную воду, залез в ванну. В Варкане летом стояла неимоверная жара. Для того чтобы мозги начали работать, их нужно было сперва как следует охладить. Снимать же брюки и тяжелые армейские ботинки при данных обстоятельствах было непозволительной роскошью. В любой момент в номер могла ворваться вызванная соседями полиция или те благодетели, кто так экстравагантно решил пожелать ему счастливого пути.
      Моррон — не человек, необычно долгая жизнь превратила Дарка в бесчувственное, хладнокровное существо, почти не способное впадать в депрессии и заламывать себе руки, биться головой о стену в истерике. Ветерана нескольких десятков крупных войн было не испугать, порезав труп на куски. Противопехотная мина или фугас крошат плоть куда мельче, а голову, насаженную на шест, он впервые увидел, когда ему было всего пять лет. В те времена народ был куда крепче, как в плане тела, так и духа.
      Ванна наполнилась холодной водой, по взопревшему телу пробежал приятный озноб. Моррон одним залпом опустошил половину бутылки и закрыл глаза, чтобы еще раз прокрутить в голове события прошлогодня и этой проклятой ночи.
      Они расстались с Мирандой примерно в 18:00. Темнеет в Варкане поздно, поэтому раньше полуночи вампир не покинул бы апартаментов, тем более что на виверийские сорта солнцезащитных кремов у девушки была аллергия.
      К 19:30 он уже поужинал и сидел перед монитором терминала межконтинентальной компьютерной связи, прикидываясь оболтусом с заторможенным развитием, тратившим родительские деньги не на мороженое для девушек, а на детские игры. На самом деле Дарк пытался связаться с дальверийским городом Гардеж. Конт должен был сообщить на условленный адрес дополнительную информацию о поставках на объект спецоборудования, а также дату их с Дианой прибытия. Должен был, но не сообщил, кроме того, не вышел на связь и в резервное время.
      С 21:00 до 22:00 Апамез бесцельно слонялся по городу, мучаясь вопросом, что же произошло.
      Примерно в 22:05 его пытались ограбить местные деклассированные элементы.
      К 22:20 он уже успел избавиться от трупов, покормив на ночь морских хищных рыбок, иногда заплывающих в каналы Варканы, и поспешил в банк, тем более что уже опаздывал к условленному сроку. В клиентской ячейке межбанковской оперативной связи для него не было ничего, да и деньги на закупку заряжения Гентар не перевел.
      С 23:00 до 24:00 конспиратор искурил целую пачку сигарет и выпил семь или восемь чашек кофе, благо, что банки в Варкане работали круглосуточно, а в холле каждого уважающего себя кредитно-финансового учреждения было открыто кафе для клиентов-полуночников. Потратив без толку уйму времени, отравив себя кофеином и разменяв последнюю сотенную купюру — Дарк не получил взамен ни денег, ни адреса, по которому Гентар, используя гапсовские каналы, должен был переправить оружие для предстоящей операции.
      В 0:55Аламез вернулся в гостиницу.
      Около 1:05 залез в ванну.
      В 1:10 снова открыл глаза и разбил опустевшую бутылку о ни в чем не повинный унитаз, раздражающий его идеальной белизной.
      «И с Гентаром, и с дальверийской группой что-то случилось, притом почти одновременно. На нас тоже напали, но почему-то не довели дело до конца. Меня решили припугнуть, а не убить, иначе зачем понадобилось устраивать этот дешевый цирк со скотобойней? — Мысль о том, что поджидало его за дверью, заставила Дарка поспешить с отжимом промокших брюк и с выливанием воды из ботинок. — Денег нет, Миранда, как и остальные, пропала, боекомплект единственного пистолета почти на нуле. Три патрона в обойме — курам на смех! Приличного ножа поблизости не найти. Не с кухонным же тесаком на дело идти?!»
      Кроме этих неприятностей, возникал и вопрос, где искать Миранду. Если бы ее убили, то непременно водрузили бы ее голову на шест. С уверенностью в девяносто процентов можно было считать, что девушка еще жива. Судя по разгулу кровавой фантазии, за похищением стояли вампиры либо тайное общество поваров-каннибалов. Первая версия показалась более достоверной, по крайней мере местным людоедам они еще не успели перейти дорогу.
      Покончив с отжимом одежды, Дарк нехотя натянул на чистое тело липкую от пота майку и надвинул на самые брови края банданы. Уродливый шрам на лбу, метка о его превращении в моррона, был слишком приметным знаком мужской доблести и наверняка значился во всех полицейских сводках. Доживет ли он до восхода, Дарк не знал, но зато имел представление, откуда начинать поиски. Добиться аудиенции у Лорда-Вампира местного клана было не просто, но перед одним из самых известных легионеров жизнь никогда не ставила легких задач.
 
      Для не подозревавших о существовании шаконьесов легионеров-морронов вампиры по-прежнему оставались потенциальным врагом номер один. После заключения мирного договора, по большому счету обычного пораженческого соглашения, подписав которое бессмертные защитники человечества признали за кровососущей братией право на существование и лишь слегка ограничили рост клыкастой популяции, стороны потеряли друг к другу интерес. Информация о вампирах, конечно, собиралась, но поверхностно, лишь на потребу дня. Многие документы, содержащие исторические факты из жизни вампиров, были безвозвратно потеряны или заархивированы так основательно, что их было просто не найти.
      Как старейший моррон и бывший член Совета «Одиннадцатого Легиона» Дарк обладал большей информацией, чем его рядовые собратья, но тем не менее не знал о Лордах-Вампирах почти ничего. Наглядным примером скупости информационного обеспечения было досье на Викторо Донато, Лорда клана Донато, столицей чьих владений как раз и являлась Варкана.
      ... Мужчина, на вид лет пятидесяти, точный возраст неизвестен. Средний рост, средняя комплекция. Особые приметы — небольшой шрам справа над верхней губой. Викторе является основателем и единственным Лордом клана. Спокоен, рассудителен, старается избегать насилия и любых конфликтов. Члены его клана отличаются отменной дисциплинированностью и редко вступают в радикальные, оппозиционные ложе группировки. Аполитичен, пользуется уважением других Лордов и часто выступает арбитром в межклановых распрях...
      Вот и все, почти ничего. Если бы Мартин Гентар не был в приятельских отношениях с Лордом Самбиной, знакомой Дарку еще по кодвусийским скитаниям, то Аламезу, наверное, пришлось бы в одиночку идти на штурм хорошо охраняемого дворца Донато. Но, к счастью, графиня Самбина как-то проболталась умеющему задавать наводящие вопросы некроманту, что у рассудительного Донато, называемого за глаза «педантом» или «соней», была одна маленькая слабость; не порок, но пагубное пристрастие, которое, по мнению графини, должно было рано или поздно ему непременно навредить.
      Несмотря на строгую иерархическую структуру клана, Викторо очень любил общаться с молодыми, только что обращенными вампирами. Он выбирал себе пару-тройку любимчиков из числа свежего пополнения, поселял у себя в доме и проводил с ними гораздо больше времени, чем с казначеем и прочими высокопоставленными персонами своего маленького королевства. Конечно, питомцев Донато терпеть не могли его ревнивые помощники, и как только в апартаментах Викторо заводилась новая пассия, участи надоевшей игрушки было не позавидовать. Лишенные покровительства вампиры через некоторое время бесследно исчезали, лишь некоторым из них удалось удержаться в самом низу иерархической пирамиды клана, но и те были навеки лишены надежды подняться хотя бы на ступеньку выше.
      Аламез знал, что любимчики Лорда активно пользуются предоставляемыми им привилегиями и веселятся от всей души, не отказывая себе ни в маленьких, ни в больших удовольствиях. Ночь была чудесной, вряд ли избранники Лорда усидели бы дома. Именно в этом и заключался план моррона: захватить одного из фаворитов и с его помощью проникнуть во дворец.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.