– Да, слушаю, – повторил я, не услышав ответа. Глухой мужской голос спросил: – Это господин Норберт Юрецко? В голосе чувствовался явный восточноевропейский акцент. – Да, кто это? – осторожно спросил я. – Я друг и хотел бы поговорить с вами конфиденциально, – очень дружеским тоном ответил мужчина. – А о чем? – поинтересовался я. – Ах, вы знаете, это, наверное, не телефонный разговор. Вы получили банкноту? Если мы захотим встретиться, она была бы хорошим опознавательным знаком, правда? – сладко нашептывал незнакомец.
      Я был полностью ошеломлен этой ситуацией и попытался возразить: – Я не знаю, почему я должен встречаться с вами, в чем тут дело? Его ответ еще больше ошарашил меня: – Как поживет ваша дочь? Она уже выздоровела? Меня чуть ли не парализовало, и я некоторое время не мог ничего сказать. Он тут же продолжил: – Я надеюсь, она уже хорошо себя чувствует – ведь болезнь была тяжелой. Но не торопитесь с решением. Мне представляется, что Прага была бы хорошим местом для встречи. Деньги не играют никакой роли. Не успел я ответить, как он вежливо попрощался: – Было бы очень хорошо, чтобы этот разговор остался между нами. Желаю вам хорошего вечера!
      Меня будто поразило молнией. Что бы все это значило? Откуда незнакомец знал о болезни моей дочки? Или кто-то просто издевается надо мной?
      Военный совет с Фредди
      Впрочем, одно мне было сразу понятно. Я обязан был действовать. Кто знает, что еще может случиться. Потому я сразу позвонил человеку, которому больше всех доверял – Фредди. Как бывший воздушный десантник, он обладал хорошими техническими знаниями. Это я заметил сразу, как только мы столкнулись с радиоппаратурой. Фредди достаточно жизнерадостный человек, с удовольствием рассказывающий анекдоты, но при всей своей внешней легкомысленности он из тех, кто бросит все, лишь бы помочь своим коллегам. Из-за этого он пользовался большой популярностью, что в свою очередь, позволяло ему очень часто риторически затрагивать больные вопросы. Фредди – уникальный тип, но мне как раз такой партнер и был нужен, чтобы не опустить руки прежде времени.
      Партнер откликнулся в очень дружеском тоне. Он как раз взял пару дней отпуска и отдыхал дома. – Монсеньор! Что я могу для тебя сделать? – Нам нужно срочно поговорить, – ответил я. – Ну, да ты говоришь очень серьезно. Что-то случилось? – переспросил он уже озабоченным голосом. – Я сам не знаю, пока не знаю, – был мой краткий ответ. – Ну, Фредди, когда и где? – не отставал я. – Если хочешь, можешь еще сегодня заехать ко мне домой. Переночуешь у меня. Это не проблема.
      Мы еще немного поболтали и в конце беседы договорились о встрече на следующее утро в его доме.
      От Мюнхена до местожительства Фредди по автобану можно было доехать всего за два часа. Потому я был уверен, что в ходе такой поездки мне следует сделать внеочередной заезд в Пуллах. Так что встреча в Франконии в любом отношении имела смысл.
      Следующим ранним утром, еще в четыре часа, я выехал на моем служебном "Опеле-Вектра" на автобан А7 по направлению на юг.
      Примерно в 8.15 у меня зазвонил мобильный телефон. – Ну, ты далеко? – с любопытством спросил Фредди. – Десять минут, как съехал с трассы! Примерно в восемь утра я свернул с автобана, и ехать до цели мне оставалось около двадцати минут. – Да ты снова ехал как псих! – пошутил он и добавил: – Иду ставить кофе, пока!
      Когда я подъехал к дому Фредди, он курил на веранде, опершись на изгородь. Как обычно, он был приветлив и очень рад меня видеть. – Привет, дружище, что с тобой опять приключилось? Если ты приезжаешь незапланированно и так быстро, то что-то серьезное, правда? На лице его играла плутовская улыбка. – Хватит! – нервно отрезал я. – Мне эти шпионские игры уже в печенках сидят.
      Мы уселись на просторной уютной кухне Фредди, выполненной в типичном баварском деревенском стиле. Пока мой хозяин разливал кофе, я вытащил из портфеля маленький белый конверт и положил его на стол. – Что это такое? – вопросительно и недоверчиво взглянул на меня Фредди. Он взял конверт и осмотрел его. Затем вынул половинку долларовой банкноты. Зеленоватая бумажка с самого начала показалась ему слишком подозрительной.
      – Так что это? – повторил он свой вопрос как-то рассеянно. – Половинка однодолларовой банкноты! – ответил я точно также кратко и сухо. Фредди наклонил голову и натянуто улыбнулся. Высоко подняв брови, он держал бумажку в воздухе, рассматривая со всех сторон. – Черт побери! Действительно, половинка банкноты в один доллар, разорванная посередине. Хорошо, что ты мне это объяснил. Я бы сам так быстро не догадался. Он отпустил бумажку, и она, покачиваясь как осенний листок, опустилась на стол. – Ну, теперь рассказывай. Что это за клочок бумаги?
      Я встал и подошел к окну кухни. Погода в этот день была великолепной. Яркое солнце и ни облачка на небе. Полная противоположность тому, что творилось в моей душе. Там все выглядело мрачно и пасмурно.
      Я все чаще замечал темные тучки на горизонте. За последние годы мое доверие к БНД падало все ниже и ниже, и для этого были серьезные основания. Разочарования берлинского времени все еще давали о себе знать. Недостаток заботы со стороны руководства и отсутствие эффективного управления действовали на меня изнуряющее, не говоря уже о подлом отношении к людям со стороны самой Службы. Собственно это все уже давно перестало быть моим миром.
      Впрочем, пара обстоятельств еще удерживала меня. В первую очередь, речь шла о людях, которые что-то значили для меня. Прежде всего, о моем верном партнере Фредди. Я всегда мог на него положиться, и он никогда меня не подводил. Кроме того, было еще несколько агентов и помощников, с которыми нас связывали дружеские чувства. Именно это оправдывало в моей душе продолжение работы. И еще нас стимулировала мысль, что мы собираем, и по-прежнему будем собирать важную разведывательную информацию. Все это заставляло меня не сдаваться. Оценки наших трудов старшими аналитиками всегда были положительными. Но то, что сейчас должно было произойти, я не мог себе представить. Тем не менее, в моей душе уже поселились плохие предчувствия.
      Вдруг я от размышлений вернулся к реальности. Фредди как раз звонил по телефону. Когда он закончил, то спросил снова: – Ну, так рассказывай, наконец. Что это за бумажка? И что все-таки с тобой происходит? Прислонившись спиной к окну и опершись обеими руками на подоконник, я приступил к рассказу. Я сообщил, как мы нашли конверт и о звонке чужака. Особенно неприятно было мне вспоминать о том, что совершенно незнакомый мне человек так хорошо знал детали моей личной жизни.
      Реакция Фредди была четкой и прямой: – Только этого нам не хватало. Тут, наверное, кое-кто из другой конторы заволновался, правда? Потом он громко рассмеялся: – Я уже вижу наших специалистов из Братства Никчемных Дилетантов. Новая злая расшифровка сокращения "БНД". Фредди хлопнул себя по лбу: – Норберт, из этого выйдет что-то большое! Поверь мне, что-то действительно большое! Повторяя это, он раскачивался на стуле и с ухмылкой знатока отхлебывал кофе.
      – Ну, дружище, и что теперь? – спросил я. – Нам не остается ничего, как поехать вниз, – вырвалось у него. Он имел в виду, конечно, Пуллах. – Для меня это вопрос решенный! Он начал медленно расхаживать по кухне взад-вперед. И тут он провел краткий анализа, который сразу прояснил наше положение: – У русских проблема. Они поймали не того "Рюбецаля".
      Поясню: в марте 1997 года российская контрразведка арестовала одного полковника, которого они считали агентом БНД. Настоящее имя этого офицера действительно содержалось в досье БНД в оперативном деле "Рюбецаля", нашего важнейшего источника. Но произошла маленькая ошибка. Мы вообще ни разу не использовали настоящее имя агента под псевдонимом "Рюбецаль", записав вместо него в досье имя совсем другого человека, который, хоть и существовал реально, но никогда не был в контакте с нами или с Федеральной разведывательной службой. Но кто-то, имевший доступ к самым секретным досье БНД, передал якобы настоящее имя "Рюбецаля" русским. Разумеется, он не мог знать, что попал не на данные настоящего агента. И когда российская контрразведка это заметила, было уже поздно. Арест "неправильного" "Рюбецаля" ясно показал, что у русских есть "крот" в БНД.
      Фредди анализировал дальше: – Теперь в ФСБ начнут ломать себе голову. Почему их главный агент в БНД внезапно сообщил им неправильное имя? По ошибке? Или намеренно? Может быть, в Пуллахе его разоблачили и заставили целенаправленно "сливать" русским дезинформацию? Что тогда с другими сведениями, которые он, возможно, поставляет? Вдруг и они фальшивые? Или БНД "втемную" снабжает источник неверными сведениями, а он об этом не догадывается? Вопрос за вопросом – бедная российская ФСБ!
      Такие или подобные мысли, конечно, приходили и мне в голову, потому я продолжил: – Теперь они больше ничего не знают, и что же им пришло бы в голову в первую очередь? Конечно, выйти непосредственно на оперативника, который-то точно должен знать, как зовут его агента. Но, Фредди, почему они обратились ко мне? Они ведь точно так же могли бы и на тебя выйти?
      Фредди кратко заметил: – Во-первых, связником являешься ты. Я, собственно, занимался только финансовыми делами. Кроме того, узнать твое имя и адрес им было намного легче. Ты прославился как главный свидетель на процессе против наших бывших коллег, и тебя теперь каждая собака знает. Привет от БНД.
      Странные совпадения
      Через два часа Фредди и я уже сидели в машине и катились в сторону Мюнхена. По дороге мы снова обсуждали ситуацию и решали, как нам поступить. Собственно, мы вообще не обязаны были ехать в Мюнхен. Фредди с марта был на больничном, а меня наш служебный врач в мае временно отстранил от активной службы из-за нервного переутомления.
      Тем не менее, мы более-менее регулярно посещали Центр на пуллахской улице Хайльманнштрассе. Потому что, по мнению руководителей Службы, нашего источника "Рюбецаля" по-прежнему обязательно должны были вести мы. Фактически было так. В само здание БНД мы уже очень давно не заходили. Обычно мы снимали номер в гостинице "Вальдгастхаус Бухенхайн", порой также в Грюнвальде или в центре Мюнхена. Наше доверие к этому союзу шпионов был совершенно разрушено. Как правило, мы непосредственно перед приездом звонили одному из наших контактных лиц и приглашали его в отель. Это всегда была несколько странная ситуация. Потому наша деятельность ограничивалась лишь абсолютно необходимым в деле ведения источников.
      Сам Фредди уже не принимал участие в поездках на встречу с агентами, но мне, к сожалению, несмотря на болезнь, приходилось выполнять по крайней мере эту работу. Он же видел свой товарищеский долг в том, чтобы разгрузить меня, и помогал, чем мог. К примеру, всю бюрократическую возню он взял на себя – от получения заявки на командировку до калькуляции оперативных расходов и составления финансовых отчетов после встреч с источниками. То, зачем мы все же согласились ввязаться в эту странную и непредсказуемую авантюру в 1997 году, я и сейчас не могу понять. Без сомнения, моральное давление, которое оказывали на нас руководители оперативной безопасности БНД, было беспрецедентным. Во всяком случае его было достаточно, чтобы с самого начала мы не ответили четким "нет". Безумная ситуация.
      Когда мы ехали по направлению к Мюнхену, Фредди с боевым задором сказал: – Ноя не хочу никого из них видеть. Я останусь поблизости, если ты вдруг окажешься в беде, но это все. Я не хочу никого видеть, иначе я за себя не отвечаю.
      – Что ты имеешь в виду? Мне следует позвонить? – спросил я. Ведь пока никто из наших пуллахских шефов не знал, что мы едем к ним.
      – Ну, ну, ну, – усмехнулся он, – давай сначала приедем. Господа в любом случае узнают об этом своевременно. Потом подождем, что случится сегодня, когда мы будем проезжать съезд на Эхинг. С видом знатока он ухмыльнулся. Я тоже не смог удержаться от смеха. – Хорошая идея, посмотрим, что случится. Фредди, сидевший за рулем, обернулся ко мне, высоко поднял брови взглянул на меня поверх очков.
      Забота или технический трюк?
      Дело в том, что за последние месяцы мы заметили одну странную особенность. Всегда, когда мы на служебной машине ехали в Мюнхен, точно на одном и том же месте происходило одинаковое событие.
      Руководитель команды наблюдения БНД звонил нам по мобильному телефону. За последние месяцы мы подружились с полковником Франком Оффенбахом, старым лисом Службы. И как раз этот Франк всякий раз звонил нам, когда мы проезжали развязку Эхинг. Сначала мы думали, что это случайное совпадение. Но когда его звонок повторился и в пятый раз, нас это насторожило. Даже когда однажды Фредди забирал меня из мюнхенского аэропорта и мы через небольшое время съезжали с автобана А92 на А9 по направлению к Мюнхену, вдруг зазвонил мобильный телефон. Еще раз замечу, что мы почти никогда не сообщали Центру заранее о нашем приезде. Вот и теперь мы сидели в синей "Вектре", распираемые от любопытства, в ожидании того, что сегодня произойдет при переезде через Нойфарнскую развязку.
      Но за два с половиной километра до этого места Фредди вдруг свернул направо и съехал на парковку напротив заправки и мотеля Фюрхольцен.
      – Что случилось? – спросил я. – Тебе нужно в туалет? – Нет! Я просто хочу постоять тут пару минут. Посмотрим, позвонит ли он, когда мы будем ждать здесь. Мы вышли из машины и попробовали определить, не ехал ли кто за нами следом. Выкурив сигарету, я сказал в легком волнении: – Мне кажется, у нас двоих уже начинается мания преследования. Возможно, это было просто совпадение, когда Франк звонил нам.
      – Подождем чуть-чуть, мы еще не на месте, – возразил Фредди и запрыгнул в машину с таким видом, будто собирался идти в атаку.
      Он снова взглянул на меня, заводя мотор и демонстрируя свою веселую улыбку. Через две минуты мы переехали А92. И тут зазвонил телефон. Фредди смеялся так, что у него на глазах появились слезы. – Такого просто не может быть! Он хлопнул себя по ноге.
      Я осторожно взял телефон. – Да, слушаю. – Это Франк! Ну, что вы там оба делаете? Он засмеялся. Я ответил вежливо, но немного взволнованно: – Мы едем вниз. Можем встретиться сегодня после полудня? – Без проблем, – последовал краткий ответ, – а где? Мы поселимся в Буха! Сразу, как только кое-что еще решим. "Буха" – это было сокращение от "Вальдгастхаус Бухенхайн", лесного отеля в Бухенхайне, пригороде Мюнхена. От него до Пуллаха было всего две остановки на городской электричке. Мы уже очень часто встречались там.
      Франк закончил разговор словами: – Ладно, ребята, если ничего не изменится, тогда в 16.00 в вашей "резиденции". И со смехом добавил: – И больше не делайте пауз, я говорю серьезно!
      После беседы мой партнер спросил: – Ну, и что он сказал? – В 16 часов в Буха, а ты больше не должен делать паузы! Фредди нервно заерзал на сидении: – Да, черт побери, откуда сукин сын знает, где мы? Это уже на голову не налазит. Они точно что-то сделали с "ящиком". Фредди имел в виду нашу машину. При этом он нервно осматривал все вокруг. Он полез в карман на боковой двери, открыл "бардачок, открыл и закрыл пепельницу, включил и выключил радио.
      Качая головой, я сидел и наблюдал, как он, продолжая движение, поднимал и опускал противосолнечные козырьки. Наконец он хлопнул ладонью по приборной панели и громко закричал: – Тест, тест, вы меня слышите? Тест, тест, вы все можете поцеловать меня в задницу, это я, ваш любимый Фредди! Я начал смеяться. Молодая дама в соседней машине видела весь этот спектакль и пару раз провела ладонью возле лица.
      Мы стояли как раз в обычной "пробке" между Гархингом и развязкой Мюнхен-Норд. Я, смеясь, просил Фредди: – Посмотри-ка осторожно налево. Когда он увидел качающую головой женщину в соседней машине, то оцепенел, как соляной столб. Напряженно глядя вперед, он сжал зубы и прошептал, почти не шевеля губами: – И все равно вы все можете меня… Тест! Тест!
      Теперь мы не сомневались, что БНД установила в нашей машине "жучки" или как минимум "радиомаячок". Оффенбах, которому я позднее как-то напрямую задал этот вопрос, просто усмехнулся и пожал плечами. Старый лис никогда открыто не признавался в проводимых операциях по наблюдению. Для этого он был слишком лоялен по отношению к своим шефам и своей работе. Но у меня было впечатление, что он специально подавал нам столько сигналов, свидетельствующих об этом, что мы не могли их не заметить.
      Это свидетельствовало, что Франк попал в противоречие с требованиями лояльности. С одной стороны. С одной стороны, он послал своих людей шпионить за нами, а с другой стороны, не верил, что для этого мероприятия есть достаточные основания. Чем дольше длилась эта ситуация, а она тянулась уже месяцами, и чем меньше негативного в результате наблюдения он узнавал о нас с Фредди, тем яснее и чаще он и другие его коллеги намекали нам на то, что наша собственная фирма следит за нами.
      Зная, что мы "под колпаком" у Службы, мы колесили по Мюнхену. За рулем сидел Фредди. Это уже стало его привычкой. Не позднее, чем при въезде в Мюнхен, он всегда пересаживался на сиденье водителя. Он знал город как свои пять пальцев и всегда умудрялся объезжать городские "пробки".
      Сейчас он двигался на юг вдоль Изара. Когда мы с Изартальштрассе выехали на Шэфтларнштрассе, мы, так сказать, приближались к месту посадки. Мы добрались до Вольфратсхаузер Штрассе. Она проходила очень близко от Гроссхесселое и Пуллаха. Здесь всегда было полно сотрудников БНД. Многие проводили свой обеденный перерыв в кафе и пивных садах поблизости от зданий Центра.
      Короткая автобусная поездка в "депо"
      Несколько тысяч сотрудников БНД всеми силами – и чаще всего безуспешно – стараются быть незаметными. Из-за этого всегда случались самые разные курьезы. Когда в 1980-х годах после многолетних реставрационных работ старый вокзал Гроссхесселое в долине Изара засиял первозданным блеском, у людей в шляпах и темных очках возникла новая проблема.
      Историческое здание на площади Вёлльнерплатц реставрировало собственно не Объединение общественного транспорта Мюнхена, сокращенно МФФ. В гораздо большей степени это была заслуга пивоваренного завода "Хофбройхаус Траунштайн". Знаменитая пивоварня в непосредственной близости от места дислокации шпионской братии решила возродить старую баварскую традицию и в качестве "патрона" устроила при вокзале пивной ресторан с собственным варочным цехом.
      Для сравнения – представьте себе, что возле детского сада одновременно открылись филиалы "Макдональдса", "Бургер Кинга" и "Пиццы Хат".
      У людей из отдела безопасности издавна были проблемы с кабачками и кафе в ближайших окрестностях. Они испытывали большой страх из-за того, что сотрудников Службы легко можно будет вычислить на их коротком пути от бюро до пивных садов. Кто знает, что там происходит? Опасность! Вдруг кадровые специалисты БНД, выпив слишком много пива или вина, случайно начнут даже разбалтывать служебные секреты! Последствия даже трудно себе представить!
      Потому и в прошлом руководители БНД категорически запрещали посещать ближайшие кабачки рестораны с такими названиями, как "Вальдвиртшафт", "Брюккенвирт", "Рабенвирт" или "Трайбхаус". С регулярными интервалами нам приходилось расписываться на инструкциях и циркулярах. Не могу забыть, как однажды до обеда мы с Фредди снова подписали один из таких документов. Сразу после этого мы отправились прямо в "Вальдвиртшафт" ("Трактир в лесничестве"), чтобы выпить там кофе.
      Пригласил нас туда один из наших начальников. Ему вообще не было дела до таких запретов. Пивной сад, известный далеко за пределами Мюнхена, располагался меньше чем в километре от главных ворот нашего "лагеря", к северу от большой стены, огораживающей секретный объект. Фредди тогда прокомментировал указание начальника словами "Приказ есть приказ" и только покачал головой. Стоило нам усесться, как мы увидели еще одного человека из "лагеря", которого мы хорошо знали. В сопровождении своей секретарши он пил пшеничное пиво. Но этот коллега был не кто иной, как автор самого последнего меморандума, категорически запрещавшего посещения именно этого ресторана. – Теперь я все понял, – прокомментировал я сложившуюся ситуацию, – он просто хочет устраивать тут свои свидания по возможности в одиночку, чтобы мы ему не мешали. Но в другой день нам действительно пришлось писать объяснительные из-за пребывания в этом месте.
      Вот так понималась порой принципиальность теми, кто отвечал за вопросы безопасности.
      Но теперь в городе Гроссхесселое возникла новая гастрономическая угроза. Тут же последовали ограничения на посещения и директивы о поведении в этой связи. В ресторане присутствовало, кроме всего прочего, и отягчающее обстоятельство – там работала одна чешка, что по оценке специалистов увеличивало потенциальный риск до беспрецедентных масштабов. В оборот пошла целая куча бумаг, и даже тем коллегам, кто раньше ничего не знал о новом заведении, пришлось о нем узнать.
      Конечно, вся эта имитация работы не принесла никакой пользы. Несмотря на угрозы самых жестких наказаний, уже в первый декабрь после открытия вся команда одного реферата из подотдела 33 отпраздновала Рождество в этом уютном зале. За это время "Изартальский вокзал" превратился в постоянное место для посещений разведчиков БНД. Если кому-то захотелось бы узнать больше о внутренней жизни разведки, тут сделать это было легче всего.
      Нигде не говорили о внутренних делах Службы так откровенно и без стеснений, как здесь. Обычно сотрудники собирались тут маленькими группками, изливали друг другу свои служебные разочарования или заливали их вином. Если сначала тот или другой время от времени рассеянно оглядывался вокруг, чтобы убедиться, не подслушивает ли кто-то чужой, то со временем большинству стало совершенно все равно, слушает ли их кто-то. Даже встречи с агентами иногда проводились в этом уютном окружении. Ресторан располагался практически рядом, потому расходы на поездку были минимальны.
      Многие кадровые разведчики уже с утра заглядывали сюда ради "завтрака". Для одних это был кофе, для других светлое пиво, для третьих – коньяк. Впрочем, вообще утренний спектакль стоило бы посмотреть. Если у вас есть желание и время, попробуйте сами. Сначала в 7.30 утра сядьте в городскую электричку S 7, по направлению на Вольфратсхаузен. Весь поезд забит "призраками", стремящимися попасть на южные окраины Мюнхена к западу от реки Изар.
      Если поезд на мосту Хаккер- унд Доннерсбергер Брюкке еще набивается пассажирами, то через пару станций в нем уже появляются свободные места. Не позднее остановки Сименсверке зерна отделяются от плевел. Работники концерна "Сименс" покидают вагоны и в них остаются те, которым предложить проехать еще две станции. Несколько сотрудников выходят из поезда в Золльне, чтобы подсесть к тем коллегам, которые едут на машине и таким образом более-менее неопознанными добраться до ворот Центра.
      Подавляющее большинство выходит в Гроссхесселое. Молча шагают они к привокзальной площади. Взгляд направлен точно вперед, многие – в темных очках, даже самой мрачной осенью. Это означает – конспирация. Перед зданием стоит автобус-"гармошка". Автобус совершает челночные перевозки. Впереди на автобусе можно прочесть написанное большими буквами направление: "Депо".
      Стоит пассажирам войти в автобус, как они тут же принимаются дружески приветствовать друг друга, обмениваться рукопожатиями, хотя буквально две минуты назад молча шагали рядом, усиленно делая вид, что незнакомы. Потом автобус отъезжает. По Каштановой аллее, затем направо на Пуллахер Штрассе и прямо, мимо больших ворот центрального въезда БНД на Хайльманнштрассе. Сразу после этого налево – и в депо, до которого отсюда всего 950 метров.
      Некоторые особенно стойкие разведчики, в хорошую погоду их обычно больше, идут с вокзала пешком. Они образовывают маленький караван, движущийся по Кройцштрассе параллельно с маршрутом автобуса, а потом по большой пустоши по направлению к "лагерю". Там за много лет образовалась широкая тропа. У горы Грундельберг они тоже натыкаются на Хайльманнштрассе. Все молчат, все стараются вести себя "по-секретному" и время от времени оборачиваются, чтобы проверить, нет ли за ними "хвоста". Невероятное зрелище.
      Встречи в Бухенхайне
      Эту обстановку вблизи и чуть подальше от Центра и все связанные с нею ассоциации Фредди буквально уже не мог переносить. Потому он и сегодня в очередной раз объехал этот эпицентр неприятностей, как он любил его называть. Он проехал зоопарк Хеллабрунн и через мост Талькирхнер Брюкке дальше в Бухенхайн. Забросив багаж в наши номера, мы спустились вдоль реки, философствуя, что произойдет дальше. Точно в назначенное время на своей красной "тройке" БМВ перед нашим жилищем появился Франк. Его сопровождала Хайке.
      Невероятно красивая блондинка улыбнулась нам: – Ну, вы оба, что с вами стряслось? За чашкой кофе я рассказал о банкноте и о звонке. Я не скрывал своей озабоченности тем, что другая сторона так много знает о подробностях моей личной жизни. Хайке просто посерела, а Франк стал красным от бешенства: – Вот так свинство, кто-то передает информацию русским! Если бы я поймал эту сволочь!
      – Вот черт, – вмешалась Хайке, – а Ули как раз в отпуске. Вернется только послезавтра. Ули – это было сокращение от фамилии Ульбауэра, шефа следственного реферата. Он был старым лисом разведки, и все самое опасное и секретное в БНД проходило через его руки. В том числе и поэтому он накопил самый богатый оперативный опыт в ведомстве. И как раз сейчас с Ули нельзя было связаться. – Вот дерьмо, – сказал я. Франк поразмышлял пару минут. – Нам нужно срочно действовать. Придется подключить Ольгауэра. Он тяжело вздохнул и вопросительно взглянул на Хайке. Та закатила глаза и покачала головой. Затем у нее со вздохом вырвалось: – Да, здорово! Фредди подсел ко мне, уголки его рта опустились, а плечи поднялись.
      Я не отставал: – А что? Что с Ольгауэром? Она, заикаясь, ответила: – Нет, нет, ничего, все в порядке. Затем взглянула глубоко в глаза Франку и пожала плечами. Взяв ключи от машины, она поднялась: – Через полчаса вернусь. Франк тоже встал и проводил ее до двери. Там они перебросились парой слов. Хайке при этом дико жестикулировала.
      После этого Франк шаркающей походкой вернулся к нам. Мы уже привыкли к его внешнему виду. Наклонив голову вперед, слегка сгорбившись, стоял он перед нами. Его лицо было серым, и было видно, что он очень устал от внеурочной работы. Но глаза светились умом и любопытством. Как обычно, на нем были темно-серые фланелевые брюки с шикарным ремнем. Темно-синий, почти черный пиджак свободного покроя с серебряными пуговицами казался слишком большим для него, ведь Франк был человеком среднего роста и телосложения. Его седоватые светлые волосы всегда были аккуратно причесаны, обувь начищена до блеска.
      Любой другой выглядел бы в таком виде похожим на изворотливого пижона. Но не Франк. Несмотря на свой официальный внешний вид, от него всегда исходило дружелюбие и определенное человеческое тепло. Причиной были не только его ясные глаза и обветренное лицо. В нем чувствовалось что-то позитивное. Его смех ни с чем нельзя было спутать, речь была четкой и недвусмысленной, и для человека из высшего руководства БНД он был удивительно честен, правдив и принципиален. Порядочный и открытый тип, которого так редко встретишь.
      Вот таким стоял он перед нами. Одной рукой он оперся о бедро, а другой потянулся к сигарилло, ждавшем его в пепельнице. – Ребята, мы с этим справимся, – сказал он отеческим тоном и через пару секунд добавил: – нам нужно только следить, чтобы никто из нас не попал под колеса.
      – Да, тут нужно всегда быть очень осторожным, – добавил я. – Шаг за шагом, как на минном поле! Тут он взорвался громким смехом: Норберт, Фредди, у нас в Службе тоже есть команда по разминированию! Мы оба удивленно уставились друг на друга. – А вы знаете, как это делается в БНД? Не в силах справиться со смехом, он встал. – Итак, поиск мин в БНД, они это делают так! Франк закрыл глаза, заткнул пальцами уши и неумело подвигал левой ногой по полу, будто искал мину. После такой пантомимы он совсем не мог сдержаться. С громовым хохотом он хлопнул себя руками по ляжкам. Смеялись ли мы больше над этим образом, или над самим его выступлением, я сегодня уже не вспомню. Но в любом случае за одну минуту у нас рассеялись все наши тревоги.
      Хайке обещала вернуться через полчаса. Но когда прошло уже вдвое больше времени, Франк начал звонить по телефону. Я чувствовал, как накалялась обстановка, начиналась лихорадочная деятельность. Прошло еще некоторое время, и Хайке появилась. – Простите за опоздание. Но пока там внутри найдешь хоть кого-то, кто способен принять решение, война успеет закончиться. Она села на диван в углу и налила кофе. – Итак, Ули на месте не было. Я попробовала застать его дома, но и там он отсутствовал. Тогда я отправилась к Ольгауэру! Она снова бросила взгляд в сторону Франка.
      – Норберт, он просил передать тебе, чтобы ты сегодня вечером, когда в "лагере" все успокоится, вместе с Франком приехал туда к нему. Но он хочет обсудить все в деталях. Кажется, он затевает что-то большое. Затем она обессилено откинулась на спинку дивана. Да, я как-то именно это и предчувствовал. Сначала устраивается большой шум со всеми известными тайнами, секретностью, конспирацией и прочей пустой возней, а затем я снова попаду впросак. Нет, в этот раз, нет, определенно, нет – и уж точно не в "лагере". Я готов был стоять непоколебимо как скала.
      Я ведь всего-навсего хотел сообщить, что случилось и попросить инструкции, как мне вести себя дальше, ничего больше. Последовала долгая дискуссия между Фредди и мной с одной стороны и Франком и Хайке с другой. Оба работника отдела безопасности много раз звонили в Центр.
      В 19.30 Ольгауэр объявился собственной персоной. Он нервничал, но, несмотря на раздражение, постарался понять мою ситуацию и, наконец, согласился с моим нежеланием появляться на территории "лагеря" БНД.
      И снова под охраной
      Это было самое безумное время за все года моей службы. Если бы я только знал, что мне предстоит, то и во сне не подумал бы сделать хоть один шаг ради этой БНД.
      Сначала мне пришлось снова в подробностях все рассказать Ольгауэру. Было уже поздно, и потому мы распростились, решив подождать с конкретными предложениями и инструкциями до утра.