была велика и не знала границ, это было почти настоящее счастье И вот сейчас нечто подобное испытываю я, потому что в несчастной голове моей складывается вдруг из хаотического смешения историй, ситуаций, снов, туманных и неясных воспоминаний, страхов, предположений, мечтаний и еще много, чему так сразу и не подобрать названия, но что беспрестанно роилось и клубилось во мне, порождая смуту в душе и разуме, вдруг совершенно четко и ясно складывается стройная гармоничная картина, последовательная, подчиненная строгой логике, как потертые бабушкины карты вдруг укладывались на кружевной скатерти ее столика в четком, заданном правилами пасьянса порядке И тихая радость вопреки всему что происходит сейчас вокруг снисходит на мою душу.

Я снова направляюсь в начало салона — к передним сидениям, в которых по-прежнему пребывают наши притихшие стражники Дети испуганно смотрят мне вслед.

Куда вы? — встревожено интересуется Евгений Я не отвечаю ему Мне надо спешить, потому. что ситуация может измениться в любую минуту и я не могу не успеть Старший группы, кажется дремлет, развалясь на переднем сидении, но на коленях у него — короткий десантный, по-моему, автомат и смуглые сильные руки крепко сжимают его корпус Я, как и в прошлый раз, останавливаюсь возле кресла и молчу, ожидая пока он обратит на меня внимание Он делает это почти сразу — круглый глаз под густой рыжеватой бровью медленно открывается и косит в мою сторону.

— Что еще? — снова без раздражения, но и нимало не заботясь о любезности спрашивает он и сладко потягивается всем телом.

— У вас ведь есть мобильный телефон?.

— У меня есть мобильный телефон.

— С него можно позвонить за границу, в Россию?.

— С него можно позвонить за границу, в Россию.

— Вы позволите мне сделать один звонок?.

— Зачем?.

— Там погибает человек, только я могу ему помочь не знаю, что с ним происходит, но он должен погибнуть Я могу его спасти, только я понимаете?.

— Нет.

— Вы все равно не сможете этого понять, я и сама поняла только что и очень долго не понимала Просто поверьте мне Пожалуйста.

— Зачем я должен это делать? Потому что мне тоже кто-нибудь когда-нибудь поверит? — судя по всему, он хорошо помнит наш предыдущий разговор, хотя с его момента прошло уже много времени — несколько часов — сейчас уже наступает утро И он снова усмехается, как и тогда И снова, как и тогда, я надеюсь А что еще мне остается? И я говорю, не выбирая слов, то говорю. о чем сама, быть может впервые за многие дни моих метаний, думаю и еще не постигнув разумом, достигаю сердцем.

— Этот человек очень обидел и унизил меня, он причинил мне страшную боль и я хотела его смерти, а теперь я прощаю его Понимаете, прощаю. Я не хочу ему зла, я могу, может быть, могу еще его спасти Я хочу его спасти И не смейтесь, вас тоже может быть кто-нибудь простит, я думаю есть за что Пожалуйста, дайте мне позвонить.

— Ты наверное сумасшедшая женщина, — говорит он по-прежнему без интонаций и без зла, — ты говоришь как мулла А если я не дам тебе телефон, ты меня простишь? — он смотрит на меня в упор и опять как и прошлый раз я вижу, что в его душе идет сложная работа — он решает, что делать со мной Но и другое вижу я — многое за эти часы он уже решил для себя — сейчас он знает, что делать со всеми нами и он спокоен Мои же просьбы его скорее забавляют, чем беспокоят.

— Прощу, — отвечаю я и, Господь свидетель, говорю правду.

— А если я через несколько минут убью тебя, простишь?.

— Прощу, — повторяю и снова не лукавлю Я понимаю, что таким и будет его решение нашей судьбы и тем более должна спешить.

— Звони, — он смеется и протягивает мне крохотный телефонный аппарат, — и, помни, что ты сейчас сказала.

Пальцы мои безошибочно и скоро находят нужные кнопки — этот номер хранит не только моя память, но и, похоже, мои руки, каждый их мускул, задействованный в наборе этого номера, хранит вверенное ему движение и воспроизводит его теперь с филигранной точностью Я же напряженно размышляю о том. как миновать все многочисленные барьеры, которые возвел он на пути к себе и которые долгое время оставались для меня неприступны Что-то такое сейчас должна я сказать бдительным и суровым хранителям и хранительницам его покоя, его голоса и его внимания, чтобы дрогнули их закаленные ( или запуганные насмерть) сердца и позволили они мне говорить с ним Какие-то слова подскажет мне ожившая моя душа? Но происходит чудо — я говорю всего несколько слов, в трубке звучит знакомая до боли мелодия, совсем недолго звучит, какие-то доли минуты, а потом ее сменяет его голос.

— Это ты? — говорит мне он и в голосе его слышится такая мука, какой никогда не знала я в нем, — Господи, это ты? Где ты?.

— Это я, — отзываюсь я эхом и ничего не нахожу в своей душе Ничего из того, что обязательно должно было бы быть — трепета, слез, восторга, счастья, дыхание мое не перехватывает спазм и сердце мое остается на месте, хотя полагалось бы ему сейчас стремительно оборваться и катиться трепеща куда-то вниз, вон из бренного тела Оно же, неблагодарное, даже бьется ровно и мысли мои не путаются как ранее, напротив я четко представляю, что должна сказать ему сейчас и — невиданное дело! — думаю вскользь о том, как быстрее закончить разговор Именно так думаю я, а вслух продолжаю, — Прости, я не могу сейчас долго говорить Скажи мне пожалуйста, с тобой все в порядке?.

Он молчит так долго, что мне начинает казаться, что разговор наш просо прервался, это пугает меня более всего, но в это момент его голос снова оживает в трубке.

— Я умираю, меня уже почти нет Где ты? Я должен поговорить с тобой Ты мне очень нужна Где ты? Слышишь? Ты должна прийти Я… прости меня Я страшно виноват перед тобой, но ты должна простить…

В трубке снова повисает долгая пауза, но я не то чтобы слышу — я знаю там происходит небывалое — он плачет, я почти ощущаю, как катятся по его лицу слезы и ловит он губами воздух, чтобы сказать следующие слова, но я знаю, что они будут все одни и те же, а времени у меня возможно уже совсем нет И не могу я позволить себе насладиться тем что слышу и ощущаю, да и не испытываю я сейчас неизбежного вроде бы чувства И я перебиваю его.

— Послушай, ответь мне пожалуйста, как можно более точно, что с тобой происходит?.

— Я сошел с ума Я умираю О чем ты спрашиваешь? Я не могу ответить Ты мне нужна, я должен говорить с тобой.

— С чего ты взял, что сошел с ума Что с тобой происходит конкретно.

— Конкретно? — он тихо и как-то страшно смеется, — Конкретно…

Я понимаю, что большего он уже не скажет, не сможет сказать, потому что сам не понимает, что происходит с ним а происходит с ним безусловно страшное, но оценить и понять это, а главное — объяснить, могу только я. И еще — у меня катастрофически мало времени, можно сказать у меня его уже нет, но успеть я должна.

— Слушая меня внимательно, пожалуйста, очень внимательно, не перебивай Я знаю, что происходит с тобой и я тебе говорю — ты совершенно нормален Все странные вещи, которые с тобой происходят — это не бред и не мистика, их организовала я Сейчас у меня совершенно нет времени и я не могу объяснить тебе все подробно, да я, наверное, и не хочу объяснять тебе все подробно, но ты должен знать и ты должен мне поверить — все что с тобой твориться запланировано и организованно с тем, чтобы выбить тебя из…. — я сбиваюсь, подбирая слово, и очень ясно вдруг понимаю — мы ведь никогда не определяли конечный результат работы моего далекого теперь целителя, то есть каждый из нам прекрасно понимал о чем идет речь, но вслух мы никогда не назвали конечную цель, по крайней мере, обозначая ее общепринятыми понятиями, поэтому с последним словом вдруг и произошла у меня заминка, но я справляюсь с ней быстро и четко выговариваю всю фразу — чтобы выбить тебя из жизни.

— Но почему? — он все-таки перебивает меня и мне кажется, голос его постепенно обретает привычные мне интонации, хотя он все еще не верит мне, вернее не верит его сознание, на подсознательном же уровне, я это удивительным образом чувствую сквозь тысячи километров разделяющих нас теперь, уже идет напряженная работа по осмыслению услышанного и выработке адекватной реакции, вероятнее всего — каких-то немедленных действий Так, почему-то сдается мне и еще я начинаю верить, что мне удастся вытащить его из пропасти за то видимо совсем немногое уже время, которым я могу располагать, — Как это возможно организовать? Это совершенно нереально… Ты врешь.

— Прекрати, — я снова перебиваю его, у нас нет времени на чувствительные междометия, — Работай головой — откуда, по-твоему, я знаю, что с тобой происходит что-то такое? Пойми, пожалуйста, это не наваждение и не сумасшествие — это спланированные и хорошо организованные действия, которые совершает человек, возможно и не совсем обыкновенный, но не всемогущий И главную ставку он делает не на те внешние ситуации, а на то как ты их воспринимаешь Его интересует твоя психика и ей он манипулирует Понимаешь? Я очень много рассказывала ему про тебя — он знает тебя почти также хорошо как я, он знает как на тебя воздействовать Это-главное Ты должен это понять и ты должен в это поверить потому, что тогда, ты сможешь противостоять Ты сможешь ему противостоять! Кирилл! Ты слышишь меня? Почему ты молчишь? Не бросай трубку, пожалуйста, не бросай трубку! Кирилл!!.

— Сука, — наконец слышу я в ответ Он не бросил трубку, он очень внимательно слушал меня, он поверил мне и он все понял Я добилась своего — он понял и теперь он, прежний, уже через несколько минут, максимум — часов, в этом я уверена, будет абсолютно точно знать, что и как должен делать И это будет правильно решений Сомнений в это у меня не было ни малейших.

— Прости меня, — говорю я ему последние слова, — прости пожалуйста, я очень была обижена тобой.

— Проклятая сука, — повторяет он и столько яростной ненависти сейчас в его голосе и страстного всепоглощающего желания стереть меня немедленно в дорожную пыль, что я успокаиваюсь окончательно — жизненные силы вновь кипят в его груди и, значит, он выкарабкается из этой ситуации, еще и повернув ее себе на пользу, — ты чуть не погубила меня, тварь…

Все-таки я успела. Теперь я отключаю телефон и возвращаю его рыжебородому террористу. Все это время он внимательно слушал меня и в его желтых глазах пропало сонное безразличие, похоже, он собирается о чем-то спросить меня, но в это время телефон звонить вновь « Было бы странно, думаю я, — и мне действительно всего лишь немного странно — нет ни радости, ни тревоги, ни надежды, — если бы это он каким-то образом, определив номер, что-то еще хочет сказать мне или спросить о чем-то» — странная такая мысль мелькает в моей голове и еще я знаю, что больше на стану говорить с ним, даже бы если это было и так Но это не так Бесстрастное лицо желтоглазого вдруг искажает гримаса ярости, он что-то кричит в телефон, сжимая крохотный аппаратик так, что тот вот-вот раздавит его своими железными пальцам — уж я-то знаю, какая у него хватка, и злоба его сейчас кажется мне бессильной, а кроме ярости в голосе отчетливо слышится отчаяние Его люди стремительно покидают свои места, щелкают затворы автоматов, они что-то возбужденно говорят друг другу и в глазах их я читаю непоколебимую решимость Они знают, что им делать и похоже готовы приступить немедленно Меня, как котенка, швыряют обратно, в конец салона. на полу автобуса, пахнущем бензином и пылью Дети помогают мне подняться, их никто не останавливает, на нас теперь уж точно никто не обращает внимания "Что? " — спрашивает Павлов « Не поняла» — отвечаю я ему и отчасти говорю правду, потому, что действительно ни слова не поняла из того, что кричали террористы и их желтоглазый предводитель Но это правда лишь отчасти, потому что я точно знаю, что сделают сейчас эти люди, это прочитала я на их лицах и в глазах их — и никакой переводчик не нужен был мне для этого. Они приняли свое решение — ничего другого им просто не оставалось.

Дорогу эта хорошо известна мне Она петляет меж холмами, кое где покрытыми буйной зеленой растительностью, а местами каменистыми И белые камни эти раскалены солнцем, особенно яростным и беспощадным в этих краях Из белых камней, опаленных солнцем сложен город, в который ведет эта дорога, петляя между холмов, взбегая на их некрутые вершины и плавно стекая в долины. И странно это, но мне еще не довелось побывать в нем, а вот дорогая ведущая к нему, хорошо знакома И снова иду я по ней в надежде пройти до конца и своими глазами увидеть открывающийся с вершины холмов белый город, залитый солнцем, и спустившись с вершины, войти в городские ворота.

Тягучий зной разлит над дорогой и даже глазу не дано отдохнуть в прохладной свежести лазурных небес — высокое небо, словно драгоценный шелковый купол, выцветший под палящим солнцем, утратило свою прохладную синеву — сейчас оно бледно-голубое с сильной примесью желтизны — цвета зноя и кажется, так будет вечно Но это не останавливает и не замедляет моего пути.

Полотно дороги соткано из горячего песка вперемешку с круглыми отполированными временем камнями — оно ровное и плотное, сотни тысяч ног утоптали его за многие века и оно тоже пышет жаром, словно кто-то только что прогладил его раскаленным гигантским утюгом Так раскалено оно, что ступням моим нестерпимо жарко даже сквозь толщу подошв, но я продолжаю идти вперед К городской стене мне надо попасть до заката — это знаю я, хотя и не знаю — почему.

Пустынная дорога и кажется мне иногда, что совершенно одинока я в этом расплавленном мире, даже очертания его нечетки, в знойном воздухе они трепещут и колеблются, порождая ощущение туманного видения, миража, который в любой момент может вмиг рассыпаться и что предстанет глазу тогда — неведомо и страшно от этого, а еще и от того, что случись что со мной на этой безлюдной дороге никто и никогда не узнает об этом и уж тем более не протянет руку помощи Но я иду.

И упорство мое получает свою награду Впереди на вершине холма, которую еще предстоит преодолеть мне возникает силуэт человека, идущего мне навстречу Я замедляю шаг и напряженно вглядываюсь в горизонт, пытаясь различить кого посылает мне провидение в этой знойном безмолвии и чем больше смотрю я, тем больше понимаю, что и место это хорошо знакомо м не и та, что легко и стремительно движется навстречу, спускаясь с вершины холма Похоже полуденный зной нимало не досаждает ей — она почти летит, едва касаясь босыми ступнями горячего полотна дороги и роскошные пряди волос высоко парят, взметнувшись над точеными плечами и развиваются широкие одежды Она совсем уже близко и мне хорошо видны глаза ее, огромные черные, бездонные как два колодца, но теперь как и в глубоких колодцах ясным днем, сияют и искрятся в них звезды В руках у нее сосуд и она протягивает его мне, улыбаясь ласково и окутывая меня взглядом своих удивительных глаз и своей любовью.