- Наконец-то, - послышался голос сверху. - Она приходит в себя.
      Розану привел в чувство резкий запах табака, заполнивший ее ноздри. От зловония горло саднило, и она помотала головой. Ее шарфик свалился, и волосы растрепались.
      В своем видении Розана вернулась в родную деревню. Она вдыхала запах дыма, который шел от очистительного огня, и слышала, как шипят, сгорая, зеленые ветки. Там были ее отец, и мать, и сестры. И лишь она стояла в одиночестве, тогда как ее родные вместе с остальными деревенскими жителями пили теплое вино с пряностями, чтобы согреться. Сквозь потрескивание костра она услышала голоса, шептавшие: «Ведьма!» - и вспомнила, каким наказаниям раньше подвергали девушек, наделенных особым даром. Тетю ее дедушки, последнюю провидицу в их роду, сожгли по приказу инквизиции. Розана выжила только благодаря заступничеству сигмаритов, которые взяли ее под защиту, как только местный жрец доложил о ее талантах. С ранних лет девочку готовили к служению в Альтдорфском храме. Ее замерзшие пальцы были до крови исколоты толстыми иглами, поскольку она долгие часы проводила за шитьем, притворяясь, что может стать швеей. Розана умела читать мысли окружающих и знала, что ее семья будет довольна не меньше остальных, когда она уедет. Ей были известны все их секреты. Порыв ветра направил дым в ее сторону, и на глаза девочки навернулись слезы. Затем дым рассеялся, и наваждение исчезло. Розана снова была в Альтдорфе.
      Кто-то держал дымящуюся трубку перед ее носом.
      - Уберите это, - послышался другой голос, - а то вы ее отравите.
      Розана села на мостовой и обхватила себя руками. Вокруг нее стояли трое мужчин: два стражника и человек приятной наружности, облаченный в зеленый плащ придворного. Один из стражников - капитан, одетый не в форму, а в гражданскую одежду - размахивал трубкой.
      «Дикон,- вспомнила Розана.- Дикон из портовой стражи». Он успел представиться прежде, чем ее захлестнула волна ощущений.
      Страх. Вот что это было.
      - Вы пережили потрясение, - сказал придворный.- Вам удалось что-нибудь увидеть?
      Розана напрягла память. Ей привиделась лишь тьма, в которой мерцали красные огоньки. От напряжения у провидицы заболела голова. Она подумала, что видела глаза, горящие во тьме, но не могла определить, кто это был - зверь или человек.
      - Бесполезно, - пробурчал капитан. - Они прислали слабоумную.
      - Нет,- возразил придворный. - Я с вами не согласен. Разрешите помочь вам, сестра?
      Он протянул руку, и девушка сжала его ладонь.
       На равнине, усеянной белыми костями и обломками оружия, сражались люди и дикие твари. Розана почувствовала движение холодного воздуха и парировала удар. Над ней возвышалось чудовище с мохнатой гривой и клыками длиной в палец.
      Дворянин помог ей встать, и провидица сделала несколько осторожных шагов, прогоняя обрывки чужих воспоминаний из своей головы. Она привыкла к видениям и потому не обращала на них внимания. Если не считать слабости в лодыжках, девушка чувствовала себя нормально.
      - Зовите меня не «сестра», а «госпожа», сударь, - заметила она. - Розана Опулс.
      - Барон Йоганн фон Мекленберг, к вашим услугам. Но я полагал, что вас прислал Храм Сигмара?
      - Да, но я не жрица, а провидица. Я родилась с особым даром, однако это не делает меня более набожной, чем любую другую женщину. Прошу извинить меня.
      Барон кивнул. Розана поняла, что встречала этого человека раньше. Она видела его в храме во время одного из государственных праздников. Он стоял тогда рядом с самим Императором. Йоганн фон Мекленберг был выборщиком.
      «Мне нужно последить за своими манерами», - подумала Розана. Ей вспомнились те слухи, которые ходили о бароне, и картина, представшая перед ее внутренним взором, обрела смысл.
      - Госпожа Опулс, - заговорил второй стражник, который до этого момента не произнес ни слова, - вы видели что-нибудь?
      - Это Эльзассер, - представил молодого человека барон. - Один из самых умных парней в портовой страже.
      Дикон презрительно фыркнул и сунул трубку в рот. Не нужно было обладать сверхъестественными способностями, чтобы догадаться, о чем думает капитан. Стражник считал барона фон Мекленберга дилетантом, сующим нос не в свои дела, а Эльзассера - наивным новичком, который со временем образумится.
      Эльзассер пожал провидице руку, и Розане пришли на ум высокие деревья и пьянящий воздух.
      - Рейквальд, - сказала она.
      Молодой человек был поражен.
      - Не удивляйтесь. Это всего лишь простенький трюк.
      - Когда вы приехали,- спросил барон,- вы что-то почувствовали?
      Розана попыталась вспомнить, что случилось до того, как она упала без чувств. Она открыла дверь кареты и поставила ногу на камни мостовой. Затем ей привиделись красные мерцающие огни в темноте. Она услышала призрачный крик, затем перед ней возникла фигура в длинном парадном одеянии, которая склонилась над визжащим животным, пытаясь проникнуть внутрь него. Нет, это было не животное. Это была женщина.
      - Ужасно!
      - Вы видели Тварь?
      Розана кивнула.
      - Как она выглядела? - спросил барон.
      - Длинная… зеленая… накидка… - медленно ответила Розана.
      - Накидка? - Барон взял ее за локоть. Его плащ колыхнулся, и девушка зачарованно уставилась на золотые нити, красиво поблескивающие на фоне бархата.
      - Длинная… зеленая…
      - Бессмыслица какая-то, - заявил Дикон. - Она тоже пошла по ложному следу.
      - Нет, - прервала его провидица, - не накидка…
      - Может, плащ? - предположил Эльзассер.
      - Вроде этого? - добавил барон.
      - Да… Нет… Может быть…
      - Отлично, - не выдержал Дикон.- «Да», «нет», «может быть». Это значительно сужает круг поисков.
      - Дайте девушке шанс.
      Капитан кисло взглянул на вельможу и выдохнул облако коричневого дыма.
      - Конечно, барон. Хотя мне кажется, что эта девица не смогла бы предсказать дождя, когда на небе полно туч.
      Розана раздраженно взглянула на капитана. Она сделала вид, что оступилась, и взмахнула рукой. Якобы случайно положив ладонь на его грудь, провидица заглянула в его мысли.
      - Ах, капитан, я понимаю ваше нетерпение. Вам хотелось бы поскорее вернуться домой к жене и детям.
      - Вы ошибаетесь, госпожа Опулс, - покачал головой Эльзассер.- Капитан женат, но, по-моему, у него нет детей.
      Дикон бросил на девушку хмурый и подозрительный взгляд.
      - О, простите. Картинка была такой яркой. Иногда это случается. Теперь я вижу, что ваша жена бездетна.
      - Это правда, - признал капитан. - Хотя вас это не касается.
      - Однако у вас дети есть. Двое. Мальчик и девочка. Август и Анна-Лиза. И еще женщина. Как ее зовут?
      - Жену капитана зовут Хельга, мисс Опулс, - сообщил Эльзассер.
      «Любопытно, - подумала Розана. - То ли юноша и в самом деле до крайности наивен, то ли он втайне забавляется, видя смущение своего начальника».
      - Хельга? - переспросила она. - Неужели я промахнулась? Мне показалось, эта женщина носит другое имя. Ее зовут…
      - Довольно, мы и так потеряли немало времени! - разозлился капитан.
      - …Фифи.
      Эльзассер едва сдержал смех, а Дикон с преувеличенным интересом принялся изучать камни мостовой, надвинув шляпу на лоб.
      - Нам сюда, госпожа Опулс, - сказал барон.
      Провидица оперлась на его руку и пошла рядом. Дикон держался поодаль, дав себе слово, что больше не позволит этой женщине коснуться себя.
      Девушку пугало то, что ей предстояло сделать. Она взялась за эту работу лишь из чувства долга. Культ Сигмара потратил немало денег на образование босоногой швеи из Серых гор, хотя Розана ни разу не изъявила желания служить богам. Она была обязана Храму тем, что могла открыто использовать свой дар. А Храм был в долгу перед городом Альтдорфом, который оказывал ему поддержку вот уже три тысячи лет. Один долг громоздился на другой, и в итоге Розана должна была войти в переулок между двумя трактирами и умереть снова…
      Барон галантно держал ее под руку, словно сопровождал на бал престарелую герцогиню. Он вел провидицу к месту преступления, а двое стражников, следовавших за ними, напоминали пажей, несущих шлейф.
      - Всем назад! - скомандовал Дикон. - Она пойдет одна.
      Караульные вышли из проулка и остались ждать на улице. Розана заметила труп, прикрытый одеялом, и красные пятна, расплывшиеся на ткани.
      Впервые это случилось с ней, в детстве, когда умерла ее бабушка. Перед началом похорон Розане велели поцеловать покойницу, но, едва притронувшись губами к холодному лбу умершей, девочка почувствовала, как ее легкие заполняются густой жидкостью. Она кашляла, пока у нее горлом не пошла кровь. К тому времени родители знали об особой «чувствительности» своей дочки, поэтому они сразу поняли, что произошло. С тех пор Розана сторонилась кладбищ, но избежать соприкосновения со смертью было невозможно. В гостинице, лежа в постели со своим первым любовником, она пережила по очереди кончину трех людей: старика, умершего от сердечного приступа, молодого охотника, смертельно раненного в грудь случайной стрелой, и младенца, которого малолетняя мать задушила подушкой. Провидица так и не смогла привыкнуть к таким ощущениям.
      - Вы раньше не видели жертв, убитых Тварью? - спросил барон.
      - Нет.
      - Мы никогда прежде не вызывали провидицу, - сообщил капитан. - Было решено испробовать новый подход.
      - Что вы знаете об этих убийствах?
      - Я знаю, что Тварь убивает женщин, рвет их на части,- ответила Розана.
      Она снова увидела чудовище, занимавшее мысли барона. Его звали Вольф. Девушка чувствовала тяжелое дыхание зверя, видела пар, валивший от его мохнатого тела.
      - Вы уверены, что сможете это выдержать?
      Провидица глубоко вздохнула:
      - Да, барон. Наверное, смогу. Полагаю, это важно.
      - Вы хорошая девушка.
      - Прежде всего, - заговорил Эльзассер, - нужно убедиться, что это убийство такое же, как и все остальные. Вы понимаете?
      Розана посмотрела на него с недоумением.
      - Люди умирают, и многие из них насильственной смертью. Особенно в переулках, прилегающих к улице Ста Трактиров. Вполне возможно, что несколько лет назад эта женщина сама убила человека. У этого парня могли остаться друзья или родственники, которые решили отомстить за него, а убийство списать на Тварь. Или это мог быть душевнобольной, копирующий действия преступника.
      - Я не понимаю.
      Эльзассер терпеливо продолжал объяснения:
      - Жестокость подобна чуме - она распространяется без всякой причины. У Твари мог появиться подражатель. Это нередко случается с такого рода злодеяниями.
      - Ясно. Что мне следует искать?
      Эльзассер смущенно покраснел.
      - Ну… в первую очередь… э… вы должны убедиться, что женщину не… э… не растлили… до или после…
      - Он имеет в виду «изнасиловали», госпожа Опулс, - встрял Дикон.
      Розана вспомнила, как ее подвели к камню, который предположительно служил алтарем для тайных ритуалов поклонников Хаоса. Десятки женщин были изнасилованы в этом месте, и Розана почувствовала страдания каждой из них. После этого жертвам перерезали горло, и участники обряда выпивали их кровь. - А с другими это делали?
      - Мы так не считаем. Природа столь ужасных преступлений такова, что обычно они совершаются вместо изнасилований, а не сопутствуют им, если вы понимаете, что я имею в виду.
      - О да.
      - Эти безумцы, как правило, оказываются импотентами или неполноценными. Маменькины сыночки в своем большинстве.
      Женщина в переулке не могла стать мертвее, чем она была, однако Розана почувствовала, как быстро тает ее жизненная энергия.
      - И проверьте, имеем ли мы дело с человеком, - добавил барон. - Я все еще не уверен, что Тварь - это не животное или мутант.
      - До сих пор, - подхватил Эльзассер,- раны наносились каким-то изогнутым оружием. Хотя это могли быть и когти.
      - Убийца пожирает тела своих жертв?
      Эльзассер выглядел потрясенным:
      - Нет. Едва ли. Об этом трудно судить, но, кажется, все ее тело здесь.
      - Ладно, для начала этого хватит.
      Барон и Эльзассер шагнули назад. Розана помедлила, но приступ слабости не повторился. Тварь исчезла, оставив после себя только слабое воспоминание. Воспоминание не могло причинить ей вреда.
      Провидица немного прошла вперед, остановившись перед останками, укрытыми одеялом.
       Ей показалось, что ярко-красная кровь рекой хлынула из-под ее башмаков и потекла на улицу. Эхо криков гуляло между стенами, а затем послышался отвратительный хруст раздираемого тела.
      Розана похолодела.
       Она почувствовала, как болят суставы, а в горле саднит от джина. Один ее глаз перестал видеть. Помимо нее в переулке кто-то был. Кто-то высокий, в длинном плаще или накидке. Она заметила зеленый цвет одеяния и различила блеск безумных глаз. Затем что-то острое вонзилось ей в живот.
      Провидица отшатнулась, разрывая контакт.
      Теперь она стояла над окровавленным телом, глядя на него с высоты человеческого роста. Она видела побелевшее лицо жертвы - старой одноглазой женщины с жидкими неубранными волосами. Кровь залила ее с головы до ног.
       Она стала Тварью, но ничего не узнала. Ее вели инстинкты, непреодолимое желание убивать. Плащ развевался и хлопал, когда она раздирала кожу и плоть своей добычи. Ее разум был сосредоточен на одной идее: она должна убить.
      Розана снова прервала контакт. Пока ей ничего не удалось выяснить. Ее колени внезапно дрогнули, ноги подкосились. Барон подскочил к провидице и подхватил ее, не давая упасть, а затем вытащил из переулка.
      - Ну вот, опять, - пожаловался Дикон. - Бесполезно, бесполезно.
      Чтобы девушке было легче дышать, барон расстегнул ворот ее платья.
      - Ну? - не утерпел Эльзассер.
      - Я почувствовала их обоих, - сказала Розана. - У женщины был только один глаз.
      - А Тварь? - спросил барон. Розана попыталась сосредоточиться.
      - Тварь - это… - Она замолчала, подбирая нужные слова. - Тварь - это два человека.
      Дикон стукнул кулаком по ладони.
      - Морячки! - воскликнул он. - Я так и знал! Матросы!
      - Нет,- возразила Розана.- Вы не так поняли. Тварь - это два человека, обитающих в одном теле.
      - Это безумие.
      - Нет, капитан, - покачал головой барон. - Я догадываюсь, что подразумевает госпожа Опулс. Большую часть времени Тварь - это обычный человек, здоровый и рассудительный, как вы или я…
      Провидица кивнула.
      - …но иногда, под влиянием настроения или по каким-то другим причинам, он превращается в нечто иное, в Тварь.
      - Тварь - это оборотень? - предположил Эльзассер.
      Розана задумалась. В темноте она не увидела ничего, кроме глаз.
      - Да… Нет… Может быть…
      - Опять она за свое, а?
      Барон повернулся к стражнику:
      - Капитан, я буду вам признателен, если вы оставите в покое эту женщину. Она, несомненно, делает все, что в ее силах, и, по-моему, вы ей только мешаете.
      Дикон присмирел.
      Эльзассер направился в переулок. Когда он вернулся, у него в руках был какой-то предмет.
      - Вот, - сказал молодой человек, - попробуйте это…
      Он протянул девушке мешочек.
      - Что это?
      - Нож Марги Руттманн.
      - Чей?
      - Марги Руттманн… Той женщины… в проулке…
      - А… Да, конечно…
      Розана не разобрала имени во время контакта. Такое случалось довольно часто.
      - Не исключено, что она защищалась и, может, даже ранила чудовище.
      Розана развязала шнурок, отбросив мешочек. Повертев нож в руках, она взяла его за рукоятку.
      - Если Марги сумела нанести рану нападавшему, мы попробуем найти его по этой примете. Эта информация могла бы оказаться полезной.
      Провидица стиснула рукоятку, повернув клинок вертикально.
       Ей обожгло щеку, затем клинок скользнул вверх, вонзившись в ее глаз. Половина мира перед ней окрасилась красным, а затем потемнела.
      Розана содрогнулась.
       Она воткнула в него нож, не обращая внимания на стоны и хрипы.
      - Рикки, - пробормотала Розана. - Она убила кого-то по имени Рикки.
      - Наконец-то мы можем закрыть это старое дело, - пренебрежительно фыркнул Дикон. - Ну, хоть чего-то мы сегодня добились.
      - Возьмите нож за лезвие, - посоветовал Эльзассер.
      Поразмыслив, Розана подбросила нож и поймала пальцами за лезвие. Сталь была острой, но она не поранилась.
      - Извините, - сказала девушка, поднося клинок к лицу. Она прижала острие к переносице, а рукоятку прислонила ко лбу. Нож был холодный, как сосулька.- Иногда это помогает.
      Эльзассер и барон наблюдали, и провидица чувствовала исходящую от них поддержку. Они оба заинтересованы в ее успехе, поняла Розана.
       Нож ударил в темноту, и его острие потонуло в тяжелых складках одежды. Рывок - и ткань поддалась. Треск рвущейся материи звучал довольно долго. Ей показалось - целую вечность.
      - Ну? - услышала Розана.
      - Зеленый бархат, - ответила она.
      Эльзассер и барон переглянулись, почувствовав, как земля уходит у них из-под ног.
      - Зеленый бархат, - повторила девушка. - Как тот, из которого сшит плащ барона.

      Диен Ч'инг поклонился на китайский манер, опустившись на колени и коснувшись лбом каменных плит. Они были холодными.
      - Мне, низкому и недостойному, великодушно дозволили предстать перед вами, благородный господин.
      Посол знал, что Хассельштейн терпеть не мог катайской церемонности, но безукоризненно соблюдал ритуал. Это было важно. Его маска не должна была соскользнуть.
      - Встаньте, посол,- велел жрец. - Вы делаете из себя посмешище.
      Диен Ч'инг поднялся на ноги, отряхнув несуществующую пыль со своей одежды. Полы во дворце были чисты, как совесть девственницы.
      На исповеднике Императора не было балахона ликтора. Сейчас он был, как любой другой придворный, в белой льняной рубашке и зеленом бархатном плаще. Вопреки своему обыкновению, он выглядел не слишком аскетично.
      - Тем не менее, благородный господин, я счастлив, что вы любезно удостоили меня аудиенции.
      Хассельштейна явно занимали иные мысли. Диен Ч'инг догадался, что служитель Сигмара забыл о встрече. Жрец оказался не готов к беседе, и это его раздражало. Будучи опытным придворным, он не нанес бы оскорбления посланцу Короля Обезьян, однако у него имелись другие, более важные дела, которые он не хотел откладывать. Любопытно. Возможно, эта рассеянность пойдет на пользу Владыке Циен-Цину.
      И вообще все складывалось наилучшим образом. Неизвестно, как приняли бы Диен Ч'инга при дворе, если бы Хассельштейн и его Император знали, что на самом деле он не служит Королю Обезьян, а настоящий посол, два года назад выехавший из Катая, упокоится с перерезанным горлом в одной из безвестных могил где-то в Темных Землях. Следовало ожидать, что дела пошли бы совсем по-другому.
      - Нашел ли Император время, чтобы обдумать просьбу Короля Обезьян, благородный господин?
      Судя по выражению лица Хассельштейна, тот начал что-то припоминать и с некоторым усилием собрал факты воедино. Все прошения, свернутые в трубку, лежали у него за спиной. Диен Ч'инг заметил свою совершенную подделку среди других свитков.
      - Вы предлагаете устроить экспедицию в Темные Земли, да?
      Диен Ч'инг снова поклонился, поставив ладонь вертикально и прикоснувшись большим пальцем ко лбу.
      - Да, благородный господин.
      Хассельштейн перекладывал бумаги на столе, притворяясь, будто занят. Это было совсем на него не похоже. Насколько знал Диен Ч'инг, исповедник Императора был тонким политиком, а не занудным политиканом. Должно быть, при дворе Карла-Франца случилось что-то серьезное.
      - Ваше предложение было передано на рассмотрение. На организацию такой экспедиции уйдет много денег и времени. Уверен, вы и сами это понимаете.
      - Конечно, благородный господин. Именно поэтому Король Обезьян предлагает объединить усилия. Повелитель Востока и Император Запада должны пожать друг другу руки. Зло проникает все дальше с каждым днем. Настало время для масштабной кампании.
      - Да, - кивнул Хассельштейн, - возможно.
      Диен Ч'инг мысленно усмехнулся, однако не подал виду, что доволен. Он должен быть смиренным, он должен быть терпеливым. Невозможно вознестись на вершину Пагоды Циен-Цина одним прыжком. Нужно продвигаться вверх шаг за шагом, делая остановки для отдыха и размышления. План этой ловушки разрабатывался годами в Темных Землях, и его осуществление не требовало спешки. Диен Ч'инг усвоил, что излишняя торопливость может разрушить замысел, и не хотел подвести своего повелителя во второй раз.
      - Надеюсь, благородный господин простит мне мою дерзость, если я осмелюсь предположить, что его мысли заняты каким-то неотложным делом?
      - Что? - переспросил Хассельштейн.
      - Говоря языком людей Запада, что случилось?
      - О, вы об этом… - Хассельштейн чуть улыбнулся. - Вы наблюдательны, Диен Ч'инг, не так ли? Вы постоянно повторяете «благородный господин», «я, недостойный», однако не многое ускользает от вашего внимания.
      Хассельштейн снова поворошил бумаги. Их беседа протекала в комнате, располагавшейся перед входом в один из дворцовых кабинетов. Из окна они видели, как бретонский посол де ла Ружьер взмахнул шляпой с плюмажем, желая очаровать симпатичную служанку. Бездельник Леос фон Либевиц поправлял плащ и барабанил пальцами по рукояти меча, поджидая кого-то.
      - Несколько столетий назад, - начал Хассельштейн, - ни один человек не мог проникнуть в этот дворец, не надев маски. Императрица Магритта не допускала к себе никого без - как она это называла - «истинного лица».
      Служанка ушла, чем порядком рассердила де ла Ружьера. Бретонец был гномом и при этом воображал себя дамским угодником. Он являлся героем многих забавных историй, в основном неприличного содержания. Назначение низкорослого хлыща послом при императорском дворе следовало рассматривать как скрытое оскорбление со стороны бретонцев, но пока никто не выражал недовольства. Ситуация была смешной до нелепости.
      - И вы считаете, что с тех пор ничего не изменилось?
      Хассельштейн поскреб пальцем подбородок.
      - Столько масок, Диен Ч'инг. И никто не может сказать наверняка, что правдивее - маска или лицо.
      К Леосу подошла его сестра, графиня Эммануэль. Де ла Ружьер вернулся, снял шляпу и стал расшаркиваться, надеясь привлечь внимание благородной дамы. Леос положил руку в перчатке на рукоять меча.
      - Сегодня за стенами дворца наблюдались беспорядки.
      - Да, Диен Ч'инг. Этим мы обязаны Ефимовичу…
      Диен Ч'инг был знаком с Ефимовичем. Он знал, кто скрывается под маской кислевского смутьяна. Хассельштейн удивился бы, увидев истинный облик этого человека во всей его безудержной ярости.
      - Я слышал, он призывает граждан к восстанию против дворянских привилегий. В Катае за такую дерзость бунтари понесли бы должное наказание. Зачинщика подвесили бы между четырех ив, привязав крепкими веревками к ветвям деревьев за запястья, лодыжки, шею и мужской орган, и оставили бы в этом положении, пока он не изменит своих взглядов. Катайцы - разумный народ.
      Хассельштейн горько рассмеялся:
      - О да, Диен Ч'инг. Я бы хотел наказать Ефимовича по обычаям Поднебесной. Но при правителях из Дома Вильгельма Второго у народа тоже есть права. Таков закон.
      Диен Ч'инг понимал, что это шутка. Подобно Королю Обезьян, Карл-Франц мог бесконечно говорить о правах своего народа, но мгновенно забывал о них, если в результате он на пару секунд быстрее получал кремовое пирожное на завтрак или добавлял три золотых слитка в свою сокровищницу.
      - Разумеется, благородный господин, утверждения бунтовщика абсурдны. Одни рождены, чтобы править, другие - чтобы ими управляли. Это вечная истина.
      Леос и Эммануэль смеялись над шуткой де ла Ружьера. Напудренные шуты, все трое. Они выставляли напоказ свои тонкие шелка и утонченные манеры, кичились родословной и плодили дурачков из-за близкородственных браков. Брат и сестра фон Либевиц напоминали фарфоровых кукол, которых от рождения до смерти окружает ватный кокон. Как легко и забавно было бы оторвать им ручки и ножки, а затем сокрушить хрупкие, размалеванные головы. Пока они спорили о том, как правильно складывать носовой платок, на улице, за стенами дворца, дети продавали себя. Неудивительно, что речи Ефимовича находили сильный отклик у обозленных граждан.
      - Верно, верно, - согласился Хассельштейн. - Власть Императора даруется богами и институтом выборщиков.
      Графиня Эммануэль рассмеялась, как девочка. Это был тренированный смех, вежливый и приятный на слух, однако он не имел ничего общего с настоящими чувствами.
      - Я слышал об эксперименте, который некоторое время назад устроили в нескольких тилейских городах-государствах. Демократия или еще какая-то чушь. Правление народа. Полагаю, они закончили плохо.
      - Народ! - Хассельштейн стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнула чернильница. - Сигмар знает, наши Императоры не всегда заслуживали короны! Империя пережила правление Бориса Неумелого и Кровавой Беатрисы, Неслыханно Жестокой. Но народ! Этот сброд за воротами, жаждущий крови! Они не способны прокормить себя и порой забывают подтереть зад, посетив отхожее место. Разве они могут управлять государством?