Когда все закончилось, была учреждена имперская комиссия под председательством верховного теогониста Йорри. Был ли глава культа Сигмара беспристрастен в расследовании Великого Туманного Бунта? Многие задавали этот вопрос, но мало кто мог дать вразумительный ответ.
      Однако когда все предположения и слухи были отметены, а самые фантастические домыслы опровергнуты, удалось установить следующие факты.
      Во-первых, на памяти жителей Альтдорфа никогда не случалось столь густого, плотного, мерзкого, долгого и изнурительного тумана. А поскольку под жителями Альтдорфа подразумевалась и Женевьева Дьедонне, вампир шестиста шестидесяти семи лет отроду, были все основания объявить этот туман самым ужасным за всю историю столицы.
      До конца своей жизни пустословы, случайно оказавшиеся в городе в этот период, будут докучать своим друзьям, родственникам и абсолютно незнакомым людям, которые согласятся их слушать, рассказывая фантастические, но невероятно скучные истории о продолжительности, качестве и количестве Великого Тумана.
      Во-вторых, рано утром члены революционного движения начали распространять новое воззвание Евгения Ефимовича, в котором главная роль отводилась стихотворению «Пепел стыда», написанному принцем Клозовски. В стихотворении утверждалось, что Тварь скрывается во дворце Императора, а в памфлете подробно описывалось, как капитан портовой стражи Дикон (фигура, не пользующаяся любовью простого люда) нашел обрывок зеленого бархата рядом с телом убиенной Маргарет Руттманн, но сжег важную улику. В заключительной части своего сочинения Евгений Ефимович призывал всех честных граждан восстать против ненавистных угнетателей и свергнуть Карла-Франца и его прогнившую монархию.
      В-третьих, как следствие спора о разделе сфер влияния, типичного для города, где большинство жителей принадлежит к одному народу, зато существует множество имперских, религиозных, местных и политических группировок, на улицу вышло несметное число вооруженных банд, враждебно настроенных по отношению друг к другу. Они якобы собирались защищать горожан от двойной опасности - тумана и неведомого убийцы. Отряды городской стражи были усилены войсковыми подразделениями, а в богатых районах города к патрулю присоединились гвардейцы. Между тем рыцари ордена Пламенного Сердца под командованием Адриана Ховена прочесывали окрестности дворца и храма Сигмара, бестактно подвергая допросу заблудившихся граждан.
      В придачу к официальным службам правопорядка группа «крюков» во главе с Вилли Пиком подняла сомнительное знамя Комитета гражданской бдительности и, заняв стратегически важные пункты на городских мостах, принялась терроризировать прохожих. Студенты из Лиги Карла-Франца поклялись, что плохая погода не станет поводом для отмены состязания бражников, традиционно проводившегося в начале зимы. В результате -многие члены студенческого братства направились из университета к улице Ста Трактиров. Разумеется, число вооруженных людей увеличилось за счет агитаторов Ефимовича, проституток, которые носили оружие, чтобы защищаться от Твари и прочих выродков, а также бездельников всех мастей и сорвиголов, полагавших, что густой туман - это лучшее время для поиска приключений.
      Эти три фактора в совокупности привели к сильнейшим гражданским волнениям за все время существования столицы.
      Первые столкновения произошли рано утром, когда неопытный лейтенант имперских войск проигнорировал совет портовых стражников, к которым его прикомандировали. Вступив в переговоры с членами Комитета гражданской бдительности, он попытался изгнать последних с северной оконечности моста Трех Колоколов, соединяющего западную часть Храмовой улицы и восточную часть Люйтпольдштрассе. Никто серьезно не пострадал, однако лейтенанту, сброшенному в неторопливые воды Рейка, пришлось избавиться от доспехов и оружия, дабы не утонуть. Офицер усвоил урок, и вскоре мир был восстановлен.
      Когда храмовый колокол пробил три часа пополудни, - хотя в тумане трудно было отличить три дня от трех ночи, - дон Родриго Пикер де Оссорио Серрадор Тейсихейра, молодой человек в возрасте семнадцати лет, второй сын эсталианского герцога, вышел из дома фон Тассенинков и направился в университет, где он изучал алхимию и осадные машины. Юноша страдал от невыносимой головной боли, явившейся следствием чрезмерного увлечения спиртными напитками на балу прошлой ночью. Злясь из-за того, что пропустил дуэль, которую обсуждал весь город, и испытывая острую потребность в том пресловутом клине, которым вышибают другой клин, дон Родриго забарабанил в дверь «Одноглазого волка» и потребовал, чтобы хозяин немедленно подал ему шерри. Трактирщика дома не было, зато стойку перед баром оккупировали «рыбники», внимательно слушающие своего грамотного приятеля, пересказывающего им содержание «Пепла стыда».
      Ввалившись в питейное заведение, Тейсихейра взмахнул зеленым бархатным плащом в манере, которую считал весьма элегантной, и вызывающе потребовал, чтобы его обслужили в знак почтения к высокому происхождению. Судя по его тону, простолюдины должны были сделать все возможное, чтобы ублажить его. Молодого дворянина нашли повешенным под Старым императорским мостом. Его плащ был разрезан на тонкие полоски, из которых и соорудили примитивную, но функциональную веревку. Комиссия Йорри пришла к мнению, что Тейсихейра стал первой официальной жертвой мятежа.
      К пяти часам еще семнадцать человек были жестоко убиты, хотя народные волнения только начинались. Вышеупомянутые бедолаги лишились жизни в драках и стычках между мелкими группировками, численность которых не превышала трех-четырех человек. Типичным следует считать случай с хафлингом Эйлбру Маггинсом, торговцем фруктами и овощами. Купец принял двух Рыцарей Храма за таможенных служащих, искавших его тайный склад, куда «рыбники» только что привезли контрабандную партию сельскохозяйственной продукции. В момент нападения Маггинс засыпал порох и дробь в ствол новенького кремниевого ружья. Торговец погиб, но не от удара мечом в голову, как следовало ожидать, а из-за того, что клинок ударился о пряжку на его шляпе и высек искру, воспламенившую порох в пороховом рожке. Клирик-сержант Райнер Вим Херцог, нанесший удар, в результате взрыва лишился глаза. Позже клирик-капитан Ховен наградил воина знаком отличия и поблагодарил за проявленную храбрость - если не на поле боя, то хотя бы в тумане.
      Комиссия Йорри не смогла представить отчета о действиях Диен Ч'инга, посла Короля Обезьян, замеченного в течение для в нескольких подозрительных заведениях, разбросанных по всему городу. Катаец покупал разнообразные вещества, которые могли использоваться в колдовстве. Heкоторой критике подвергся также Этьен Эдуард Вильшез, граф де ла Ружьер, посол Шарля де ла Тет Д'Ора III, который, по слухам, провел день и вечер в трактире «Матиас II». Компанию ему составляла Милица Кьюбик, экзотическая танцовщица могучего телосложения. Как говорили, посол вел себя не подобающим для иностранного дипломата образом. Отчет, составленный на основе свидетельских показаний Норберта Шлюпмана, наемного работника из трактира, который полдня подглядывал за де ла Ружьером сквозь дырочку в потолке апартаментов, был внимательно изучен великим теогонистом, а затем помещен в огромную храмовую библиотеку в раздел защищенных произведений. Его содержание, навеки скрытое от глаз широкой публики, было признано не соответствующим задачам расследования.
      Во второй половине дня, когда Харальд Кляйндест допрашивал работников «Приюта странника», стремясь объединить разрозненные сведения о последних часах Труди Урсин, на офицера было совершено покушение. После короткой погони капитан настиг своего несостоявшегося убийцу, стражника Джуста Рейдмейкерса. К сожалению, Рейдмейкерс скоропостижно скончался, так и не успев объяснить мотивы своего преступления. Однако Кляйндест высказал предположение, что его коллега действовал по приказу третьего лица, тоже являвшегося служащим портовой стражи. Во время аутопсии, проведенной в храме Морра, выяснилось, что Рейдменкерс умер от осложнений, связанных с разрывом трохеи; а тридцать шесть переломов костей, полученных в результате стычки с Кляйндестом, не обязательно способствовали летальному исходу.
      Тело графа Фолькера фон Тухтенхагена после должного омовения было доставлено из дворца к фон Тассенинкам, поскольку по традиции забота о теле павшего дуэлянта - если семья последнего недосягаема - ложилась на плечи хозяина дома, под крышей которого было нанесено оскорбление. Великий князь Халс, не будучи близко знаком с покойным, распорядился, чтобы тело обложили искусственным льдом и подготовили к отправке в имение графа, находившееся в Аверланде. Там, получив печальное известие, его мать, вероятно, умрет с горя, а крестьяне устроят тайный трехдневный праздник с гулянками и блудом. Останки Тотена Унгенхауэра были переданы в местный храм Морра, где при беглом осмотре жрецы обнаружили, что великан действительно подвергся сильному воздействию варп-камня. После вскрытия погибшего бойца фон Тухтенхагена отправили в яму с известью, куда по прошествии определенного периода времени попали также невостребованные тела Маргарет Руттманн и Труди Урсин.
      Первый пожар вспыхнул после полуночи в доме Амадеуса Висла, ненавистного ростовщика, который вел дела в Восточном квартале города. Комиссия так и не смогла определить, кого следует считать ответственным за поджог - горожан, питающих особую неприязнь к Вислу, или последователей Евгения Ефимовича. Увидев список должников, выселенных, униженных, физически искалеченных, проданных в рабство или казненных по вине ростовщика, стража решила не проводить расследования. На тот момент у сил правопорядка были другие, более важные задачи.
      Если бы не туман, известие о пожаре в Восточном квартале распространялось бы быстрее и спровоцировало бы панику. Впрочем, паника и так началась, по ряду других причин.
      А между тем втайне от всех Тварь пробудилась и начала выискивать добычу на вечер…

      Харальд Кляйндест обещал встретиться с ними в «Приюте странника» после полудня, но, как ни странно, задержался. У Розаны сложилось впечатление, что офицер относится к тому типу людей, которые всегда держат слово, разве что на их пути встанет непреодолимое препятствие. Харальд дал ей в сопровождающие Хельмута Эльзассера и попросил осмотреть комнату Труди Урсин. Оставалась надежда, что провидица сможет узнать что-нибудь полезное о девушке. До сих пор следствие строилось на предположении, что Тварь выбирала своих жертв наугад, нападая при первой удобной возможности. Однако было бы проще раскрыть личность убийцы, если бы в его действиях удалось выявить систему, пусть даже совершенно безумную. Кляйндест вернул Эльзассера к расследованию и поручил ему найти то общее, что связывало всех женщин. Очевидно, молодой человек и сам задумывался над этим вопросом, поскольку он смог припомнить массу подробностей о Розе, Мириам, Хельге, Монике, Гислинд, Тане, Маргарет. А теперь и Труди.
      Казалось, Хельмут был близко знаком со всеми несчастными. Роза, Моника и Гислинд работали на одного сутенера, «крюка» по имени Макси Шок, а Мириам и Маргарет, которые были старше других, в разное время состояли в связи с Рикки Флейшем - мелким воришкой, впоследствии убитым Марги Руттманн. Жертвами стали три блондинки, две шатенки, брюнетка, рыжеволосая, а у одной голова была вообще обрита наголо, а на коже вытатуировано изображение дракона. Шесть проституток, одна гадалка, а теперь еще и служанка из трактира. Самой старшей, Мириам, было пятьдесят семь лет, самой младшей, Гислинд, - четырнадцать. Они все работали в одной местности, в неблагополучном районе неподалеку от улицы Ста Трактиров. Те из них, у которых было постоянное пристанище, жили там же. Стража опросила две сотни мужей, бывших мужей, детей, ухажеров, «защитников», «поклонников», клиентов, приятелей, друзей, врагов, знакомых и соседей. Среди этих людей попались и такие, которые знали нескольких женщин (в участке на Люйтпольдштрассе ходили анекдоты о похотливости бретонского посла де ла Ружьера), однако не нашлось ни одного подозреваемого, который был бы связан со всеми ими. Этих восьмерых объединяло лишь одно: все они, без всякого сомнения, погибли от одной руки.
      Розана села за туалетный столик и посмотрела в треснувшее, но чистое зеркало, стараясь представить себе лицо девушки таким, каким оно было до убийства. Ей хотелось забыть об алом месиве, которое она видела на складе «Любимца Мананна», о бесформенной груде останков, из которых кровь вытекла в воду, и сероватых костях, просвечивавших сквозь плоть. Эльзассер осматривал комнату, видимо наугад пытаясь отыскать какие-нибудь предметы, подобные тем, что он видел у других жертв.
      - У Хельги были такие туфли, - сообщил он, перебирая коробки в платяном шкафу, затем наткнулся на что-то интересное и добавил: - Большинство из них употребляли это.
      Розана оглянулась. Стражник нашел мешочек с «ведьминым корнем». Молодой человек поскреб подсохший корешок ногтем и лизнул выступивший сок.
      - Это змеиная отрава, - сказал он. - Урожай прошлого года. А может, и более давний.
      Розана снова повернулась к зеркалу. Трещина рассекала ее лицо надвое.
      Провидица прикоснулась к расческе, и в ее уме возник образ длинных, густых волос, потрескивавших, когда их расчесывали. По изуродованным останкам она не могла судить, как выглядела девушка при жизни.
      - Здесь жили два человека, - заметил Эльзассер, держа в одной руке передник служанки, а во второй - мужскую куртку. - Видите, я тоже умею угадывать. Это называется дедукцией.
      Очевидно, юноша был доволен собой. Это немного обеспокоило Розану. Она не совсем понимала, почему Эльзассер столь упорно преследует Тварь. Отчасти одержимость Хельмута объяснялась его любовью к загадкам. Перед ее внутренним взором всплыла картинка: пальцы юноши ловко развязывают запутанные узлы. Руки молодого человека всегда были в движении. Его увлекал сам процесс поиска убийцы. Эльзассер напоминал юного охотника, который испытывает возбуждение от погони за зверем, однако сам он еще ни разу не проливал кровь, ни разу не видел убийства. Впрочем, имелись и другие причины, которых провидица не могла точно определить.
      Гораздо проще делать то, что тебе говорят. Хорошо, когда нет никаких скрытых мотивов, нуждающихся в анализе. Розана оказалась здесь по приказу ликтора. Однако, увидев обезображенное тело Труди, она почувствовала, что хочет остановить чудовище.
      Эльзассер бросил передник на кровать и внимательно осмотрел куртку. Качество изделия говорило само за себя. Судя по всему, ухажер Труди был богатым человеком или ловким воришкой, имеющим доступ в лавку портного.
      - Лига Карла-Франца,- провозгласил стражник.- Посмотрите.
      Он бросил куртку провидице. На лацкане была изображена императорская печать, вышитая золотом.
      - У всех членов Лиги есть такая штука. Я должен был сразу узнать ее.
      Розане показалось, что она держит разъяренное животное. Куртка вырывалась из ее рук, урчала, шипела, рычала. Выпущенные когти, оскаленная пасть. Снег под ногами и кровавый след, который звал ее. Желто-красные глаза сверкнули, и Розана поняла, что это свой горящий взгляд она видит в зеркале.
      - Любовник Труди был первокурсником, не прошедшим полного посвящения,- продолжил Эльзассер.- После первых экзаменов он сможет добавить несколько галунов.
      Провидица выронила куртку.
      - В чем дело?
      Розана дрожала.
      - Вольф, - выдавила она.
      Эльзассер сокрушенно покачал головой.
      - Простите, я не должен был бросать вам эту вещь. Я все время забываю о вашем даре.
      - Ничего страшного. Все равно это произошло бы. Это ощущение наполняет всю комнату. Оно сильное, как запах мускуса.
      - Вам нужно сделать так, как обычно делают ведьмы…
      Розана ненавидела это слово, но в устах доброжелательного юноши оно звучало необидно.
      - …покрыть свою одежду знаками и символами, взмахнуть руками и пробормотать какое-нибудь несвязное заклинание.
      Гусиная кожа на ее руках прошла. Эльзассер погладил провидицу по голове, словно не она была на шесть лет старше него, а ему было пятьдесят. В отличие от Микаэля Хассельштейна, он совершенно ее не боялся, и Розана осознала, что ее знакомые очень редко прикасались к ней так, как обычные люди прикасаются друг к другу. Она даже не смогла прочесть мысли молодого стражника, уловив только общее желание утешить ее после неприятного контакта.
      - Я не ведьма и не волшебница. Мой дар врожденный, а не приобретенный в результат долгих занятий. Точно так же люди от природы наделены огромной силой или хорошим голосом.
      Хельмут снова стал серьезным.
      - Это тот самый Вольф? - спросил он.
      - Думаю, да. Иногда имена трудно угадывать. В парте есть что-то странное. Он вроде бы студент, но, мне кажется, он старше. В его жизни был период, который он почти забыл, но подсознательно воспоминания преследуют его. Он не мутант, но пережил некое… некое превращение…
      Эльзассер внимательно слушал.
      Рунце, хозяин трактира, сказал, что у Труди есть парень, который иногда ночует в ее комнате. Трактирщик мог добавить только, что ухажер Труди учится в университете и у него водятся деньжата. Однако Рунце описал молодого человека как «волосатого дьявола», хотя после долгих расспросов признал, что бороды тот не носит.
      В дверь постучали.
      - Войдите.
      Девушка в переднике вошла в комнату и сделала реверанс, Розана почувствовала волну страха, исходящую от служанки. Она недавно плакала.
      - Меня зовут Марта, - представилась девушка. - Господин Рунце сказал, что вы хотели меня видеть.
      - Ты была подругой Труди? - спросил Эльзассер.
      - Мы работали в разные смены,- ответила служанка. - Труди была доброй. Она подменяла меня, когда я болела. Я часто болею.
      Розана заметила, что Марта хромает и у нее нездоровый цвет кожи.
      - Ты знала ее любовника? - поинтересовалась она.
      Лицо Марты исказилось, и Розане пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отшатнуться. Внутренний страх служанки вырвался наружу.
      - Он… - В голосе девушки сквозило отвращение. - Он был плохим человеком. Настоящее животное. То он был сладким, как сахар, а в следующее мгновение превращался в дикого зверя. Я не понимаю, почему Труди держалась за него. Я бы никогда не позволила мужчине так обращаться со мной. Мы моемся вместе каждую неделю, и у Труди постоянно появлялись новые синяки и царапины, которые оставлял ее парень.
      Розана вспомнила горящие желто-красные глаза.
      - Ты знаешь, как его звали?
      Теперь Марта скорее злилась, чем была испугана.
      - Это он сделал? Я всегда знала, что он мерзавец.
      - Как его звали?
      - Милосердная Шаллия! Неужели он… Неужели он и есть Тварь? - Марта была на грани обморока.
      Эльзассер взял девушку за плечи и встряхнул.
      - Как его звали?
      - Ах да. Его имя. Его звали Вольф…
      Эльзассер и Розана переглянулись.
      - Он был из аристократов. Парень держал это в тайне, однако Труди призналась мне, что его брат - выборщик…
      Смутные догадки начали обретать ясность и определенность. Розана вспомнила рисунок, нарисованный ею по просьбе капитана Кляйндеста, а также лицо, которое постоянно накладывалось на другой образ в сознании Труди.
      - Его звали Вольф фон Мекленберг.

      Баржа была пустой. Вольф попытался припомнить, как он попал на борт, но не смог. Дверь рубки была разбита вдребезги, и Вольф догадался, что сделал это сам.
      Он заснул в одежде и, пробудившись, обнаружил, что где-то испачкался.
      Прошлой ночью они с Труди отправились на прогулку. Стоял густой туман. Вольф припомнил ссору.
      И больше ничего.
      Как жаль, что рядом нет Йоганна. Если бы Йоганн был здесь, он обязательно придумал бы, как спасти младшего брата от зверя, таящегося внутри него. Йоганн десять лет гнался за ним, чтобы спасти от Рыцарей Хаоса.
      Это был плохой период в его жизни, но он закончился. Закончился навсегда.
      Вольф кое-что помнил. Помнил тот день в лесу, когда в него попала стрела, выпущенная Йоганном.
      Его плечо все еще побаливало в сырую погоду, а иногда даже кровоточило. И теперь он чувствовал боль между костями, именно в том месте, куда угодила стрела Йоганна.
      Он вел себя плохо. Дразнил своего брата, упрекал в трусости. В детстве Йоганн не любил убивать. В их семье охотником был Вольф. Он жил ради того мгновения, когда окажется в лесу и отправится по следам лося или кабана, держа лук наготове. Дичь могла плавать, летать, бежать или прятаться в норе, но ей было не спастись от Вольфа.
      Теперь Вольф хотел бы стать похожим на Йоганна, который испытывал инстинктивное отвращение к убийству.
      Охотничьи трофеи юноши пылились, забытые где-то в кладовке. Если бы он мог так же легко избавиться от желания убивать!
      Наверное, Сикатрису было несложно его переделать. Семя Хаоса уже зрело в его сердце, ожидая удобного момента, чтобы дать всходы. Он стал монстром в душе задолго до того, как варп-камень придал ему соответствующее обличье.
      Последние недели прошли как в тумане. Туман окутывал не столько город, сколько его душу. Вольф ощутил присутствие Труди, почувствовал запах ее тела…
      И ему расхотелось вспоминать, что было дальше…
      Вероятно, в прошлую ночь он наелся «ведьминого корня». У него перед глазами по-прежнему плавали бордовые пятна. А потом он, кажется, устроил драку. У него не хватало одного зуба, а порезы на лице кровоточили. Однако не вся кровь на одежде принадлежала ему.
      На полу рубки юноша нашел крюк грузчика, подобный тем, что носили члены портовой банды. Крюк тоже был в крови.
      По какой-то причине он забрал его, когда уходил.
      Поднявшись на палубу, Вольф обнаружил, что баржа пришвартована у городской пристани, неподалеку от моста Трех Колоколов.
      Желая возместить убытки хозяину судна, молодой человек достал из кошелька три кроны и оставил их возле штурвала. Чтобы монеты не блестели, привлекая внимание, он бросил сверху моток веревки.
      Канат, удерживающий баржу у причала, был длинным, чтобы судно могло подниматься и опускаться вместе с приливом. Толстая веревка размоталась на всю длину, и теперь Вольфа отделяло от суши футов десять. Чтобы выбраться на берег, ему неминуемо придется искупаться.
      Молодой человек залез в ледяную воду, почти наслаждаясь отрезвляющим действием холода, и крепко ухватился за канат. Течение увлекало его за собой. Над рекой поднималась легкая дымка, смешиваясь с густой пеленой тумана в воздухе.
      Вольф едва различал пристань.
      Перебирая руками, он двигался вперед, а между тем вода смывала с него всю грязь.
      Подтянувшись, Вольф выбрался на дощатый причал. Он попытался подсушить одежду, встряхнувшись по-собачьи, но его рубашка и штаны липли к телу, как ледяные присоски.
      Молодой человек хотел вернуться к Труди, но сомневался, что это хорошая идея. Он не помнил, о чем они спорили, однако знал, что ссора закончилась плохо. Кажется, он ее ударил. Снова. Вольфа охватил жгучий стыд.
      Промокший и продрогший, он побрел из порта, с трудом разбирая дорогу в тумане…
 
      На улице Ста Трактиров местные хулиганы устроили драку, причем нынешнее побоище мало напоминало традиционные стычки между «крюками» и «рыбниками» или студентами и грузчиками. Такие столкновения редко заканчивались смертоубийством, но на этот раз Ч'инг насчитал, по крайней мере, пятерых убитых. Этой ночью его господин будет доволен.
      Он пренебрежительно отказался от роскошной кареты, которой мог воспользоваться, будучи послом, а отправился в город пешком, несмотря на туман. Некоторые придворные посчитали его сумасшедшим, но иностранным дипломатам старались не задавать лишних вопросов.
      Утренний поединок разжег аппетиты катайца.
      Он служил цели Владыки Циен-Цина, и в его ушах звучала музыка, которую исполняли Пятнадцать Демонов. Ч'инг тосковал по Пагоде и ненавидел эту далекую холодную страну, населенную варварами. Вспоминая сладкий чай и благоуханные сады своей родины, он смиренно размышлял, как скоро его хозяин позволит ему вернуться в Катай. Он рассчитывал, что примет участие в свержении самонадеянного Короля Обезьян. Этот монарх слишком долго правил великой восточной державой, и Владыка Циен-Цин давно намеревался низложить его. Ч'инг дал себе слово, что лично казнит самодержца. Он много раз представлял себе, как скимитар описывает изящную дугу в воздухе, направляясь к горлу правителя, видел выражение глаз низвергнутого властелина Поднебесной, когда его бестолковая голова будет искусно отделена от никчемной шеи.