- А колония отсюда далеко?
      - За Жабокрюковкой, - и Прасковья Никитична объяснила: - Если ехать прямо по распадку, увидите высокие тополя, а в них - старые каменные строения. Это и есть колония. Ее теперь называют фермой. Но прежнее название осталось. Сразу и не выговоришь, язык сломаешь. Фейергрот, что ли.
      - А Жабокрюковка? Это село?
      - Было село... Дворов тридцать осталось. Бегут люди. От гадюк. А Сергей хоть и приглашал гадючьего ветеринара, а в Жабокрюковке сам же ему напакостил. Вот и поплатился...
      Вернувшись от Прасковьи Никитичны, Гюзель передала мужу этот разговор. Напрашивался вопрос: мог ли ветеринар из немецкой колонии умертвить семью Данькиных? Он кастрировал поросенка ровно за неделю до трагедии. Где он был в день гибели Данькиных?
      На вопросы требовался ответ. А его можно было получить только с помощью Ишутина.
      В поселке был телефон в конторе песчаного карьера. Но по телефону многое не скажешь. И письмо не пошлешь: в связи с трудным финансовым положением министерство закрыло в Мергеле почтовое отделение. Можно письмо передать оказией - из Мергеля ходят самосвалы на Каменский завод ЖБИ. Но водители народ любопытный - обязательно прочтут, поинтересуются, что связывает московских аспирантов с каменским "новым русским".
      Так что сообщить о себе можно было только по телефону.
      - Скажем, что мотоцикл обломался.
      - Правильно, Сеня. И мы имеем право вызвать мастера.
      В контору Семен отправился с Митей, чтоб тот упросил сторожа допустить аспиранта к телефону. По дороге Митя, гоняя по синим губам сигарету, недоуменно пожимал плечами:
      - Из-за какого-то реле беспокоить фирму? У нас в карьере не мастера, а звери.
      - Но звери потребуют магарыч, - напомнил Семен.
      - Само-собой, - соглашался Митя.
      Он и сам бы не прочь подзаработать, но много ли возьмешь с бедного аспиранта? Митя шел как проводник: рабочий день уже давно закончился, и кабинет директора, где стоял телефон, мог открыть только Пахомич, сторож. По словам Мити, он ему доводится приятелем. Уходя на пенсию и устраиваясь сторожем, Пахомич якобы передал Мите свой бульдозер.
      В дымку, словно в цементную пыль, садилось солнце. В горячем воздухе носились голодные стрижи, собирая небесную добычу. На карьерном дворе было тихо, как на кладбище. Брошенная где попало землеройная техника свидетельствовала, что до завтрашнего дня здесь никто не появится. Но уже за километр навстречу Мите и Семену выскочили две крупные дворняги.
      - Не боитесь, - покровительственно сказал Митя. - Они гавкучие, но не кусючие. Светлый кобель - это Билл. Суку тоже зовем ласково, - и тут же позвал: - Маргарет! Маргарет! Ах, ты сука! А ты, Билл, все ещё кобелюешь. Гляди, а то и тебя, как президента, прижмет какая-нибудь Моника.
      Митя ласково потрепал собак за холку. Дворняги, как обычно ожидая чего-нибудь съестного, тянулись мордами к Митиной руке, его спутника подозрительно обнюхивали.
      Из диспетчерской выглянул кряжистый дед с бородой приходского священника. Это и был сторож Пахомич. Митя познакомил его с "ученым человеком". Но "ученость" на сторожа не произвела никакого впечатления, его глаза с хитрым прищуром словно говорили: а кто теперь не ученый? Он открыл директорский кабинет, и пока Семен дозванивался до Ишутина, друзья-приятели достали из ящика стола ободранные шахматы, стали играть по-шашечному.
      Телефон "Автосервиса" молчал. Молчал и квартирный. И вдруг кто-то из шашистов произнес:
      - ... ну который приезжал на похороны к Данькиным.
      Не отнимая от уха трубку, Семен стал прислушиваться к разговору.
      - И этого, значит, прихлопнули, - вздыхая говорил Пахомич. - А был такой парняга!.. Помню-помню. И на Севере и здесь в одной были партии.
      - Это уже не первый.
      - А кто еще?
      - Остапец . Кирюшка.
      - Где ж его?
      - Нашли в кювете...
      Наконец отозвался квартирный. Семен узнал голос Эллы Юрьевны, жены Ишутина. Слышимость была отвратительная - рядом с ишутинским телефоном работал телевизор, четко угадывалась передача "Санта Барбары".
      - Пригласите, пожалуйста, Павла Петровича.
      - А его нет. Позвоните завтра .
      Тон Эллы Юрьевны свидетельствовал, что её не вовремя оторвали от сентиментальной передачи.
      - Я взял у вас напрокат "Урал".
      - Ну и что?
      - Звоню из Мергеля. В мотоцикле что-то с реле.
      - Позвоните завтра, - повторила она.
      - Передайте Павлу Петровичу, обязательно передайте, - настаивал Семен. - Реле забарахлило.
      Это реле он придумал как условный сигнал: что-то с реле, значит, срочно требуется встреча. Передаст ли она Павлу Петровичу? Она может и забыть. Ведь женщина смотрит "Санта-Барбару" - отключилась от действительности. Чтоб жизнь не казалась такой мрачной. Но у Эллы Юрьевны благодаря её мужу жизнь была ещё сносная. Муж частник, владелец "Автосервиса", к нему обращаются за помощью , а за спасибо теперь никто никому не поможет.
      Из конторы Семен и Митя возвращались в сумерки. Над карьером уже осела цементная пыль. но в воздухе сна ещё ощущалась, стесняла дыхание. До самого поселка их сопровождали кобель Билл и сука Маргарет. Митя с гордостью рассказывал, почему их назвали столь авторитетными именами:
      - Умные... До чего же умные...
      Ждал Семен, что Митя поделится новостью, как поделился с Пахомичем: убили-то Данькиного товарища, а значит, и Митиного.
      Но об убийстве Остапца Митя не проронил ни слова, может посчитал: интересно ли московскому аспиранту выслушивать местные убийственные истории? В Москве убивают каждый день и самые страшные показывают по телевизору , Митя рассуждал просто : где теперь не убивают? Вот уже и Каменский район не отличается от многих. И отсюда люди потихонечку переселяются, но не в райцентр, а дальше - на север. Боятся. А чего? Но не гадюк же, о которых случайно упомнила Прасковья Никитична. Недавно убили милиционера. Чуть раньше - Данькиных. Нет ещё одного, видимо имел в виду Кирилла Остапца. Говорят, что некоторых отравили газом. И неизвестно, что страшнее - укус змеи или газ? А может, все-таки пуля? По радио сообщали, что одних только автоматов Калашникова изготовили 70 миллионов. А на потоке уже автомат Никонова. Этот бьет с минимальным рассеиванием и наводкой служит электроника. Так что если задумаешь кого убить - не промахнешься.
      Все это знал и капитан Полунин, но откуда знал бульдозерист Козинский? А с ним на эту тему не поговоришь. Историку полагается допытываться о прошлом Каменного Коржа.
      - Где-то тут у вас колония.
      - Фейергрот?
      - Кажется, так. Там , говорят, можно найти редкие лекарственные травы.
      - Кто это вам трекнул?
      - Прасковья Никитична.
      - А она вас предупредила, что там водится?
      - Предупредила.
      - Вот и я предупреждаю. Фейергрот - жуткое место. Гадюки там редкие! Раньше там такие не водились,
      - Когда это "раньше"?
      - До графини. Зовут её Луиза Цвях Может, слышали? Фермерша. Богатая стерва. Это она с собой привезла мужа, а тот - гадюк. Он их выпустил на волю.
      - Зачем ?
      - "Зачем"... Чтоб мы туда свой нос не совали. Немцы - они ушлые. Они тут поселились лет сто назад, а может, к двести. Все делали добротно, для себя... Видели, наша печка в изразцах? Это ещё мой дед наковырял, когда колония пустовала. И кирпич оттуда. А вот стены разобрать не получилось. Уже не дед, а отец ломал их динамитом - стоят. Теперь вот графиня вернулась. Все восстановила. Изразцы выписала из самой Германии. Так что немцы это немцы. Словом, Цвях...
      Семен, скрывая иронию, тоже решил блеснуть знаниями :
      - Цвях - по-украински "гвоздь".
      - Ха! - удивился Митя. - Да у них там, на Украине половина слов немецких. И цукор. И майстер. И дах. Крыша, значит. А брук? А нафта? А гас? Керосин, значит. А люфт? - Митя сыпал немецкими словами, ставшими украинскими.
      Семен его остановил:
      - Допустим, люфт и наше слово.
      - Ну да, - не возражал Митя. - Я его с матерком употребляю. Когда ремонтирую бульдозер.
      - А откуда вы так знаете украинский? Это же теперь иностранный?
      - У нас тут приблудился один западэн, - сказал Митя. - Он трекал, что его Галычина отойдет к Германии. Якобы они с германцами одной культуры. Трекал, что и Каменный Корж тоже будет германским.
      - На каком основании?
      - "На каком..." И ежу ясно! - воскликнул Митя. - Немцы-то возвращаются! Вот вы спросили про колонию, про этот Фейергрот. Там хозяйка - немка. Графиня, Луиза Вильгельмовна. И хозяйство ведет по-немецки : скупает козью шерсть. А шерсть у неё расчесывает машина, а другая - платки вяжет. И всего два мастера. Она их из Германии выписала. А наши бабы вяжут вручную. Как им за немцами угнаться?
      - А если и наши купят машины?
      - А где у нас валюта? Луизе Германия помогает. Она же - графиня.
      - При чем тут титулы? Нашим хуторянам может государство помочь.
      - Ха! - Митя громко рассмеялся. - Догонит и ещё раз поможет.
      Чутье Семену подсказывало, что ферма графини Цвях хозяйство загадочное. В поселке ходили слухи, что якобы Сергей Данькин , будучи у родителей в Жабокрюковке - дело было в начале марта, чистил овчарню и наткнулся на клубок гадюк, стал острой лопатой им рубить головы. Все село сбежалось смотреть. А вечером на вездеходе приехал муж Луизы, собрал в брезентовый мешок битых и недобитых гадов, увез с собой.
      Сельчане обратили внимание, что по-русски он говорил не так, как иностранцы, без акцента, но каждое слово произносил медленно, отчетливо, будто диктовал.
      Отец Сергея, Ермолай Никитич, когда отмечали девять дней сыну, шепотом намекнул :
      - За гадюк отомстили.
      Вроде и произнес это шепотом, но вскоре и Мергель и Жабокрюковка кипели злобой: вот и тронь гадюку.
      Все эти разговоры дошли и до слуха москвичей и само собой напрашивалось: кто же такие графиня Цвях и её четко говорящий по-русски супруг? Расспрашивать того же Митю или Прасковью Никитичну не следовало чтоб у тех не закралось сомнение: тем ли занимаются аспиранты?
      Внести ясность мог Павел Петрович. Но он не появился в Мергеле ни на следующий день, ни на следующую неделю.
      А время торопило. За три весенних месяца в Каменском районе произошло уже пять убийств: троих Данькиных, капитана Довбышенко и каменского экспедитора.
      - Кто он, этот экспедитор и как он связан с Данькиным? - На этот резонный вопрос лейтенанта Давлетовой капитан Полунин ответил :
      - Надеюсь, в милиции знают.
      - Ну раз надеешься, едем в Каменку. Завтра же.
      - Поеду я один. - сказал Семен. - У меня есть повод: забрать папку для гербария и сообщить в "Автосервис" о поломке. Ты по-прежнему работаешь с Прасковьей Никитичной. Сделай так, чтоб она посоветовала нам посетить Жабокрюковку. Я уверен, что жабокрюковские видели убийцу капитана Довбышенко.
      Гюзель напомнила:
      - А Митя пусть не сомневается, что реле вышло из строя.
      - Сделаю.
      - А может, все-таки дозвонишься до Павла Петровича?
      - Попробую.
      Семен опять наведался в контору, но уже без проводника. Пахомыч открыл ему кабинет как старому знакомому.
      - Входи, аспирант, - показал жестом руки. - Слышал, слышал... Вот и возьми напрокат. Эти предприниматели-работодатели подешевке нахапали старья и делают навар. Нынче техника - вся донашивается... А что там с реле? Может, я взгляну?
      - Спасибо, Пахомыч... Был бы мотоцикл мой... В чужое лучше не заглядывать.
      - И то правда, - согласился бывший бульдозерист.
      В этот раз Семен дозвонился почти сразу. Но опять Ишутина дома не оказалось. Элла Юрьевна просьбу передала, когда муж звонил из области. Павел Петрович ставил в известность, что в Мергель заедет на обратном пути.
      - Ну что? - полюбопытствовал Пахомыч.
      - Обещают. Будет сам главный.
      Сторож безнадежно махнул рукой:
      - От главных проку мало... У нас тут убили нашего знакомца. Всю его семью. А потом и милиционера. Понаехали главные. На фуражках пудовые хищники.
      - И нашли убийцу?
      - А он что, убийца, будет ждать, когда на него нацепят браслеты? После Данькина таким же макаром уложили Усманова. Слышали, небось?
      - Нет, не слышал. Да и когда нам прислушиваться?
      "Ах, вот оно что! Митя говорил об Усманове".
      - А уложили Усманова под Луганском, - продолжал Пахомыч. - Ему хотелось высказаться. - Никак не возьму в голову, как он там очутился? Может, решил взглянуть на гривню? У них там в ходу древнерусские монеты.
      О подробностях убийства Усманова Сергей расспрашивать не стал. Уже через два дня об этом убийстве знал весь Мергель.
      Рустам Усманов, житель татарского селения Табеев Стан, был на Каменном Корже человеком известным, работал в одной бригаде с Данькиным, Ситником, с Остапцом. Уже напрашивался вывод: кто-то отстреливал бригаду. Но зачем? Тогда уж надо было начинать с бригадира. Но бригадир - Валерий Шут - житель Барановки, недальнего села, вдруг куда-то выехал, никому не оставил адреса.
      На второй день после повторного посещения конторы Семен был встречен сторожем. Тот шел с ночного дежурства.
      - Вы историк?
      - Историк.
      - Я всю ночь думал, как бы вам сообщить одну любопытную вещь.
      Семен насторожился: любопытной вещью могло быть разве что очередное убийство.
      - Вы к бабам интерес имеете?
      - Смотря к каким. - Семен усмехнулся. От души отлегло:
      никого больше не убили.
      - К бабам каменным.
      - К этим - да.
      - Ну так вот, - продолжал Пахомыч. - Наш учитель насобирал этих самых баб целый гарем. Они у него были в саду, как статуи на острове Пасхи. Ей бо.
      - А где живет ваш учитель?
      - Учитель умер. А каменных баб купила графиня.
      - Луиза Цвях?
      - Вы с ней уже знакомы?
      - Митя рассказывал.
      - И про каменных баб?
      - Про каменных баб не рассказывал.
      - Это на него похоже. Шельмец. - Пахомыч покачал волосатой головой. В прошлом месяце мы ещё одну откопали. Она у Мити. Хочет продать, а не знает кому. Может, вы, как человек ученый, найдете ему покупателя?
      - А что графиня?
      - А ну её. Те уже в Германии. А может, она вам, ну эта баба, приглянется?
      - Если предложит. Ну и если цена...
      - А вы поторгуйтесь. Он за бутылку допинга...
      - За бутылку?
      - Ну, за бутылек.
      - Это сколько?
      - Шесть поллитровок.
      - Я подумаю.
      Встреча с Пахомычем утвердила Семена в мысли, что серия убийств не стечение случайностей. Тут уже просматривается система. Ведь Сергей Данькин и Остапец , убиты одним способом: без следов насилия. Оставалось уточнить, как был убит Усманов.
      Круг знакомых Данькина наверняка был широк. И кто-то , из числа буровиков будет следующей жертвой.
      - Потенциальную жертву уже можно вычислить, - говорил Семен.
      - Жертву, но не убийцу, - уточнила Гюзель.
      - А вычислим жертву - предотвратим убийство. И тут нам нужен Павел Петрович. Мы с тобой - одна рука, а хватать убийцу нужно двумя.
      - А может, убийц?
      - Может и убийц, - согласился Семен. - Тут,видимо целая банда. Орудует по плану. А план ей предложил заказчик.
      - Твое доказательство?
      - Кому-то помешала бригада Валерия Шута.
      - Рядовые рабочие?
      - Да, Гюзель. Может быть помешали рядовые рабочие. Рядовые! Вот в чем парадокс нашей действительности!
      6=
      Если капитан Полунин и лейтенант Давлетова искали способ, как предотвратить очередное убийство, полковник Гладков вычислял денежных людей, которые нанимают киллеров на подобные убийства. Результат был пока что нулевой,
      Но в ходе вычислений голову не покидала мысль, что просто так психически здоровые люди ради своего удовольствия не убивают.
      В большинстве случаев заказчиков убийств движет материальный интерес: покупаю подешевле - продаю подороже. В этом сущность современного рынка. Теперь продается и покупается все и не в последнюю очередь совесть. Была бы выгода.
      Но какая выгода уничтожать нищих, тех же Данькиных? Денег у них, как и у большинства мергелевцев, не было. Глава семьи, хоть и работал бульдозеристом, забыл, когда последний раз держал в руках свою получку. Правда, была у них корова, кабанчик и десяток кур. Но убийца этой их частной собственностью побрезговал.
      Полковник Гладков держал под личным контролем несколько районов России, где убивали, как ни удивительно, вот так, как в Мергеле - ни за что, даже не имитируя грабеж.
      В Челябинской области кто-то удушил семью инженера-технолога. Технолог еле сводил концы с концами, чтоб выживать.
      В Архангельской области кто-то расстрелял из Калашникова артель старателей. Старатели вроде бы искали серебро. У артельщиков было чем поживиться: часы, деньги, инструмент - ничего не тронули.
      В Ленинградской области вырезали семью фермера. На освободившиеся гектары никто не пожелал селиться. Может, и поселились бы, будь тут пахотное поле или зрелый, годный для продажи лес. На фермерских гектарах не росла даже лесная ягода. Был сенокос, где выгуливали бычков. Но хозяйство не было рентабельным, держалось на энтузиазме обнищавшей семьи, которая пять лет назад покинула Питер, чтоб не голодать.
      Таких районов, где люди опасаются пускать корни, с каждым годом все больше. Опасаются потому, что знают: рано или поздно убьют, ведь земля становится товаром.
      Если денежному предпринимателю этот товар приглянется - биржа киллеров не пустует. Киллеры тоже люди, тоже хотят делать бизнес.
      Полковнику Гладкову многое было понятным: Россия вползает в капитализм, притом, своеобразный: идет интенсивное перераспределение собственности. А где что-либо перераспределяется, там и поножовщина.
      Когда обыкновенные, традиционные бандиты делят между собой добычу, да уже хватившие по стакану крепкого, обязательно хватаются за ножи. А тут расхватывается огромная богатая страна! Кто больше схватил - тот сразу уже олигарх. В руках олигархов не допотопное перышко в виде дамасского кинжала, а личная охрана, превосходящая дивизию военного времени. И когда олигархи хватают друг друга за горло, их поножовщина вырастает до размеров чеченской бойни, причина - земля с её богатствами. Тут все логично.
      А вот в том, что творилось в сельской российской глубинке, когда убивали нищих работяг, полковник Гладков логики не находил; люди бедные, земли бедные, но бедным не дают селиться даже на бедных землях.
      Николай Николаевич, сам в прошлом человек деревенский, из работящей крестьянской семьи, искал разгадку в столице. А тропа к этой разгадке вела все-таки в российскую глубинку.
      Полковник очень надеялся на своего молодого сотрудника, переведенного из военной контрразведки в отдел по борьбе с терроризмом.
      Этот молодой сотрудник не новичок в розыскной работе. Да и жена его, по свидетельству её начальников, несмотря на юный возраст, уже вполне сложившийся профессионал.
      Не часто мужу и жене приходится давать одно задание. Тут могут быть досадные ошибки, недоразумения, порой немаловажную роль играет настрой. Но если в семье любовь да согласие, то любое задание супругам-чекистам по плечу. Полковник судил по себе. Ведь и он с женой начинал работать в паре. Но после рождения дочери жена вынуждена была перейти на другую работу избрала стезю педагога и на ней преуспела, стала кандидатом наук, доцентом, преподавателем в вузе, который славится добротной подготовкой научных кадров. И дочь стала женой чекиста.
      Полковник по-доброму завидовал своему молодому сотруднику. Это великое счастье - муж и жена одной профессии. У чекистов это очень трудное счастье.
      Каждый день полковник Гладков вносил в свой служебный блокнот известные только ему пометки. Сейчас они касались работы супругов Полунина и Давлетовой.
      На Каменном Корже они уже были две недели. За это время там произошло ещё одно убийство, по почерку похожее на предыдущие.
      На Украине при невыясненных обстоятельствах убит рабочий геологоразведочной партии, уроженец Каменного Коржа Рустам Усманов. Буровики искали газ возле хутора Попельного. На буровую заехал незнакомый мотоциклист, передал Усманову, что к нему приехала жена. Остановилась в Попельном.
      Бригадир отпустил рабочего до утра. Но утром Усманов на смену не прибыл. Спустя неделю нашли его труп в посадке. Рабочий был удушен каким-то неизвестным газом. Эксперт предположил, газ нервно-паралитический, зорин или зоман. Эти два типа 0В немецкого происхождения, в свое время американцы их опробовали на вьетнамцах.
      Повторная экспертиза ничего нового не добавила. Рустам Усманов - по свидетельству врачей, у которых он проходил диспансеризацию - никогда на сердце не жаловался. А тут вдруг - паралич сердечной мышцы.
      По заданию полковника Гладкова Павел Петрович побывал в соседнем государстве, как бизнесмен встретился с местными предпринимателями, посетил авторынок, загрузил свой вместительный "Форд" дефицитными иномарочными запчастями, в частности узлами для "Таврии", которая в России считается тоже иномаркой, а заодно - это было главным в его поездке - по неофициальным каналам заполучил все следственные материалы по делу гибели рабочего Усманова.
      Ночью, зная расположение пограничных постов, минуя обе таможни, Ишутин вернулся в Каменку. В городке никто не заметил его отсутствия.
      Вечером того же дня следственные материалы, полученные доверительным путем, были в Москве. Полковник Гладков вложил их в голубую папку с белыми тесемками, получившую название "Змеиная зона".
      7=
      В девятом часу утра у двора Мити Козинского остановился "Форд". Машина была под густым слоем дорожной пыли - каждый мог определить, что в Мергель водитель добирался по самому что ни есть разбитому проселку. Разбивали его ежедневно груженые доверху самосвалы.
      Маруся, томившаяся от безделья, выглянула из калитки.
      - Вам кого?
      - Я из "Автосервиса", - ответил мужчина. - У нашего клиента обломался мотоцикл. А клиент квартирует у вас.
      - У нас их двое. Он и она.
      - Тогда нужны оба.
      - Ихняя трехколесная тута, а они сами, - Маруся показала на заросли белой акации, - цветы собирают.
      И хотя до акаций было рукой подать, разыскать аспирантов оказалось не так просто: заросли тянулись по склону возвышенности километра на полтора. Овечья тропа, выбитая копытами, двоилась и троилась, убегала из-под колес, так что сильно не разгонишься. Да и не знаешь на какую тропу лучше свернуть, если их множество.
      Но услышат ли гул мотора собиратели цветов: место глухое - никто нормальный в заросли не поедет, да ещё автомашиной. Иное дело - мотоцикл.
      Павел Петрович похвалил себя: как хорошо, что он предложил москвичам мощный трехколесный "Урал" - его только и гонять по этим овечьим и козьим тропам.
      Встреча была радостной.
      - А мы, Павел Петрович, ждем вас как дождика, - призналась Гюзель.
      За две недели под степным горячим солнцем она загорела до черноты, будто побывала на Черноморском побережье. Впрочем, до этого самого побережья было в несколько раз ближе, чем до Москвы.
      - Только что вас вспоминали, - подтвердил слова жены капитан Полунин.
      - А я легок напомине, - улыбнулся Ишутин. стараясь не показывать, как он за эти дни устал. - Вы как насчет завтрака?
      - Не возражаем.
      В багажнике "нового русского" нашелся термос с горячим кофе "арабико" и кое-что покрепче. Он разлил по чашкам коньяк, не армянский, а все-таки зарубежный - из Ливадийских подвалов.
      - На лоне такой удивительной природы грех не выпить, - сказал Ишутин и наполненной чашкой показал вокруг себя.
      Лоно действительно было удивительным: цвела акация, ровно гудели пчелы, так в отдалении в вечернее время в Москве гудит Садовое кольцо,
      Выпили. Закусили настоящей домашней колбасой. От разговоров о природе перешли к делу. Павел Петрович рассказал о том, как он путешествовал за границей, то есть на Украине, как темной безлунной ночью пробирался, минуя таможни.
      - Туда и обратно чеченскими тропами, - говорил он, давая понять, что путь был не безопасным.
      - А что - разве есть такие тропы? - удивилась Гюзель. Пришлось её просвещать, что эти тропы прекрасно знают пограничники. Но именно эти тропы и дают возможность кое-кому не голодать.
      - Но не будем отвлекаться, - напомнил Полунин. - Что узнали об Усманове?
      - Убит тем же способом, что и Данькин, - доложил Ишутин. - Но любопытно вот что. О том, что готовится убийство всей бригады, знал якобы капитан Довбышенко. Правда, прямых доказательств нет. Параллельно с нами работают местные следователи. Один из сыщиков, видимо, уже купленный, предложил своим товарищам представить дело так, что капитан убил сам себя. У капитана Довбышенко был какой-то список. К следователю вызывали хозяина вашей квартиры, и он показал, что вечером, накануне поездки в Жабокрюковку, тот выписал на отдельный листок чуть ли не десяток фамилий. Первым значился Данькин. Против его фамилии стоял крестик, но не обычный - с перекладиной наискосок.
      - Хорошо бы спросить самого Дмитрия.
      - Мы для него Павел Петрович - аспиранты. Да и вам спрашивать нельзя: с каких это пор "новый русский" интересуется мертвыми душами? А списка, конечно, при убитом не оказалось?
      - Не оказалось, - подтвердил Ишутин. - Но бумаги по делу Данькина были при нем. Даже деньги. Четыре новых десятки. Я узнавал, перед поездкой в Мергель Добышенко получил командировочные .
      - Что же получается - убили просто так?
      - Престо так не убивают, да ещё работника милиции.
      Ишутин повторил мысль, которую раньше высказал капитан Полунин. Но к этой мысли уже давно пришел полковник Гладков: если человека убивают, значит, это кому-то нужно.
      - А был ли список? - спрашивал Полунин, в том числе и себя. - Мы тут с ней, - показал на Гюзель, - решали логическую задачу. И вот какая вырисовывается версия: у капитана список все-таки был. Список буровиков, с которыми Данькин в начале девяностых на Каменном Корже бурил скважины. Для пользы дела такой список нужен и нам - список бригады Валерия Шута
      - На будущей неделе я буду в области. Загляну в управление геолого-разведочных работ, - пообещал Ишутин.
      - А если на этой? - попросила Гюзель. - И мы тогда будем заниматься делом. До вчерашнего дня мы занимались флорой. А сегодня, в ожидании вас, перешли на фауну.
      Гюзель приподняла холщевый мешочек. В нем что-то шевелилось.
      - Суслик?
      - Не угадали. Змейку поймали. Еще молодая, но яд уже смертельный.
      - Гюрза? В этих местах?
      - Не гюрза. Степная гадюка. А разводят их, как свидетельствует молва, фермеры. Вы с ними знакомы?
      - Знаком, - сказал Ишутин. - Гадюки - это хобби Питера Уайза. По российскому паспорту он Петр Удовенко. Родом из ЮАР. Его отец в ранней молодости успел надеть форму солдата вермахта. Но вскоре кончилась война. Отец женился на украинке, её ещё подростком угнали в Германию. Молодожены уехали в Африку. Питер у них чуть ли не десятый ребенок. Его взял на воспитание какой-то англичанин, дал свою фамилию. - А почему он очутился именно здесь?
      - По его утверждению, Донская область - родина его матери. Сначала он, конечно, перебрался в Германию, на родину своего отца. В Германии женился на графине Луизе Вильгельмовне Цвях. Предки этой графини когда-то владели Каменным Коржем.
      - И наряду с графиней стал хозяином?
      - Так, но не совсем. Полноправная хозяйка - графиня. Он, как бы вам поточнее, при графине. У него свое увлечение.
      - Гадюки?
      - Блажь. Носится с идеей национального заповедника.
      - А что у нее?
      - Пуховое производство.
      - Сколько же у них земли?
      - Пять тысяч гектаров.
      - Зачем им столько?
      На предельно наивный вопрос Ишутин ответил вопросом:
      - Спросите олигарха, зачем ему, скажем, миллиард долларов? Он вам плюнет в лицо. Вы молча утретесь, а судиться с ним не рискнете. Даже если вы министр. А Луиза Цвях - немка. Своим гектарам найдет применение. Гектары - это те же миллионы долларов.
      С агентом трудно было не согласиться. Полунин продолжал расспрашивать:
      - В Мергеле ходят слухи, что графиня берет в аренду то ли пять, то ли десять тысяч гектаров. Так ли это?
      - Уточню.
      - И еще. Уточните: она якобы намеревается откупить весь Каменный Корж.
      - Все это, Семен Михеевич, слухи. Документов не видел.
      Павел Петрович многое мог рассказать об этих арендаторах. Но весь его рассказ построился бы на молве. По Каменному Коржу ходили всякие догадки и самая тревожная из них: скоро графиня вместе со своим худосочным мужем никому не даст житья: их ядовитые змеи вытеснят хуторян. Вот уже и Мергель обложен гадюками.
      Змейку, пойманную Полуниным, Павел Петрович согласился показать в областном зоопарке: действительно ли подобные змейки так ядовиты, что старожилы вынуждены будут искать себе пристанище в центральных областях России?
      В Мергеле, для видимости, Павел Петрович повозился с мотоциклом, завел, прокатился по пыльной улочке и в присутствии хозяйки дома, миловидной Маруси с глазами простушки, заверил своих клиентов, что машина работает, как телевизор "Сони" /такой телевизор у Козинских был /.
      8=
      Если хочется выпить, предлог найдется. Павел Петрович нуждался в предлоге, чтобы пригласить на ужин главу администрации Александра Сидоровича Скопцова. Нужно было кое-что выяснить о намерениях фермерши-графини : как скоро при своих высоких покровителях она приватизирует Каменный Корж?
      Повод для встречи нашелся: два года назад Павел Петрович получил лицензию на "Автосервис". На банкет собрались только деловые люди: начальник райотдела милиции майор Мацак, прокурор Авдеев, сосланный в Каменку за какую-то провинность, Владилен Гирин, директор завода ЖБИ со следами ожогов на конопатом лице / память об Афганистане/ и, конечно же, глава администрации, которого за километр узнают по "лужковке" - зимой и летом на его серой лысине, как коровья лепешка на асфальте, черная кожаная кепченка. До избрания главой администрации он работал в исполкоме, заместителем председателя , сам же из прорабов.