ГЛАВА 11

Эркюль плотно закрыл филенчатую дверцу дорожной кареты и удовлетворенно кивнул. Он выполнил все распоряжения графа, и у него еще оставалось время, чтобы помочь колдунам. Повозка, в которую они загружались, стояла на заднем дворе. Он обошел вокруг кареты, в последний раз проверяя упряжь, и нашел, что уздечка у правой пристяжной слишком туго затянута. Эркюль ослабил ее, похлопал серого в яблоках коренного и шумно вздохнул. Ему не терпелось поскорее взяться за вожжи, чтобы опять пережить щемящее чувство восторга, которым всегда щедро наделяли его стук колес, бегущие впереди лошади и ветер, бьющий в лицо. Кучер двигался неуклюже, словно вставший на задние лапы медведь, но… без костылей! С растяжками, которые даровал ему Сен-Жермен, Эркюль больше не был калекой. Он кликнул конюха. Меньше чем через минуту на его зов явились два молодца.

– Осмотр карет не входит в мои обязанности, – холодно сказал им Эркюль.– Но все же я озаботился этим. Теперь ваш черед совершить что-нибудь дельное. По крайней мере, я хочу быть уверен, что кто-то присматривает за лошадьми.

Один из конюхов поклонился, другой просто кивнул и тут же съежился под грозным взглядом Эркюля.

– Время от времени я буду возвращаться, чтобы убедиться, что все тут в порядке, – предупредил он их и, раскачиваясь из стороны в сторону, поковылял к дверце в воротах конюшни. Ночь темная, думал он, наверняка вскоре пойдет дождь – о том явственно говорило поскуливание в поврежденных коленях. Граф сказал, что это поскуливание теперь останется с ним навсегда Что ж, и суставы здоровых людей с возрастом начинают реагировать на погоду. Однако сегодня ночью ему особенно не хотелось испытывать какое-либо недомогание. Он нужен графу, им предстоит решительный бой. Кучер расправил плечи и зашагал к повозке, стоявшей у черного хода особняка.

– Добрый вечер, – приветствовал он Ифигению, пытавшуюся управиться с двумя поместительными корзинами, набитыми коробками самых разных размеров.

– Если бы кто-то действительно желал мне добра, – хмыкнула та, – он бы мне просто помог.

Втайне польщенный, что к нему обращаются как к полному сил человеку, Эркюль влез в повозку и втащил за собой корзины.

– Их лучше бы привязать. Иначе все эти коробки окажутся на дороге.

– Вот вы их и привяжите. Он сноровисто справился с этой работой, затянув веревки тугими узлами.

– Что еще у вас будет?

Мадам Лэрре вздохнула и устремила на него недоверчивый взгляд.

– У нас еще несколько тюков и таких же укладок, ну и, разумеется, тигль. Старый мы оставляем, но новый…

Эркюль слез с повозки.

– Мне нельзя уходить от конюшни, но все, что вы принесете, я уложу, – ему очень нравилась эта властная, хотя и не слишком приветливая мадам.– Скажите вашим приятелям, что наверху я справлюсь без них.

Но мадам Лэрре отнеслась к этой идее с сомнением.

– У нас очень сложное оборудование. Вы можете обойтись с ним… неправильно. Эркюль улыбнулся.

– Я кучер, мадам. Я могу не разбираться, что там у вас к чему, но я лучше, чем кто-либо другой, знаю, как загрузить повозку.

Этот довод показался мадам Лэрре довольно веским. Она внимательно осмотрела бравого добровольца и дважды кивнула.

– Что ж, действуйте как находите нужным, дружище Эркюль.

– В таком случае расскажите мне, что из ваших вещей потребует особого обращения.

– Там много керамики и стекла, – сказала она медленно, – но опаснее всего тигль. Понимаете ли, внутри его жуткий жар. Процесс невозможно остановить, поскольку в нем начали зарождаться алмазы. Он и снаружи страшно горяч. Князь снабдил этот тигль особой защитой, но все же…

Внезапно она осеклась, как видно решив, что и так наболтала много лишнего.

– Вы принесите мне… этот… ну, как его… а я разберусь, куда его поместить.

Эркюль произнес это уверенным тоном, хотя на деле не знал, как поступит, если штуковина и впрямь горяча.

– Вот и прекрасно, – ответила Ифигения, но тон ее был скептическим.

Когда она ушла вниз, Эркюль снова забрался в повозку и пребывал там, пока из темного дверного проема не вынырнул Роджер, влача три объемистых чемодана.

– Карета готова?

– Готова, – ответил Эркюль.– Можно ехать в любую минуту.– Его застали не там где надо, и он был слегка смущен.– Кудесники попросили меня присмотреть за их скарбом.

– У них теперь не хватает ни глаз, ни рук. После смерти Сельбье они совсем потерялись, – Роджер кивком указал на темное тело особняка.– Он странновато выглядит без освещения.

Эркюль посмотрел на темные окна и вслушался в тишину.

– Словно огромный склеп, – пробормотал он.

– Интересно, что с ним теперь станется?

– Что бы ни сталось, я дал слово дождаться графа – и дождусь, даже если сам дьявол сюда заявится и попробует меня припугнуть.

– Это весьма благородно, – сказал Роджер, покосившись на кучера.– Но лучше бы дело до этого не дошло.

Он иронически поклонился и потащил чемоданы к конюшне.

Через какое-то время Роджер вернулся и снова принялся вглядываться в безмолвную громаду особняка.

– Жуть берет, – прошептал он, зябко двинув плечами.

Эркюль услышал и отозвался:

– Он словно чего-то ждет.

– Вот именно… ждет.

Роджер опять поежился, стараясь прогнать неожиданный приступ уныния. Кряхтение англичанина, поднимавшегося из подвала, вселило в него бодрость.

– Вам помочь? – спросил он с облегчением.

– Спасибо сэр, это было бы кстати. Беверли Саттин, тяжело дыша, свалил со своих плеч поклажу.

– Двадцать семь ступеней, – сказал он, отдуваясь.– Пришлось-таки попотеть.

– Сейчас мы одолеем последние шесть.

Роджер спустился к нему и подхватил огромный мешок.

Саттин поблагодарил его и волоком потащил остальное.

Когда этот груз был привязан, в царившую вокруг тишину вторгся звук, напоминавший гул несущегося в теснине потока. Мужчины вздрогнули и, охваченные неприятным предчувствием, повернулись к особняку. Звук стих, он стал походить на негромкое жужжание пчел.

– Это идет из отеля, – шепнул Эркюль.

– Из подвала!

Беверли Саттин дернулся и побежал вниз по ступеням.

– Ты ведь не думаешь… Эркюль, осекшись, умолк.

– Я думаю, лучше бы тебе, кучер, взобраться на козлы. Если это хозяин, мешкать будет нельзя.

Эркюль, не задавая лишних вопросов, слез с повозки и поспешил к конюшне.

Роджер остался на месте, пытаясь сообразить, что происходит. Звук не усиливался, не затихал, но по спине от него бежали мурашки. Что это? Отголосок жестокой битвы, идущей в толще земли? Он постоял с минуту, потом кинулся к лестнице и, скатившись по ней, ворвался в лабораторию магов.

Доминго-и-Рохас тревожно вскинулся, мадам Лэрре вздрогнула Она как раз заворачивала в солому какую-то керамическую посудину и чуть было не уронила ее.

– Саттин, – произнесла Ифигения раздраженно, – тут у нас что, проходной двор?

Но Беверли Саттин, корпевшей над связкой увесистых манускриптов, лишь отмахнулся.

– В чем дело, Роджер? – обеспокоенно спросил он.

– Вы разве не слышите? – воскликнул Роджер в ответ.

– Не слышим чего?

Доминго-и-Рохас ткнул сапогом носилки, на которых уже стоял новехонький тигль.

– Этот шум. Этот звук. Здесь он громче, – Роджер уставился в пол.– Вы должны ею слышать.

Алхимики замерли, затем Доминго-и-Рохас сказал:

– Этотигль.

Но в голосе его звучало сомнение.

– Посторонний шумок вроде бы есть, – неуверенно подтвердил Саттин.– Но это не тигль.

– Тут должен быть ход в катакомбы, – сказал Роджер, прислушиваясь к звуку.– Где он? Вы знаете? Отвечайте скорей!

– Князь что-то такое нам сообщал, – пробормотал Саттин, пытаясь собраться с мыслями.– Через Эркюля… Да, кажется, через Эркюля. Речь шла о каком-то люке в полу. В северной… Да, кажется, в северной части подвала.

– Так покажите же мне его! – закричал Роджер. Он уже был сам не свой, в нем разрасталась тревога.

Мадам Лэрре демонстративно вернулась к паковке.

– Вы можете искать что хотите, любезный, но у нас, простите, имеются дела поважнее. Нам нужно, чтобы все это оказалось в повозке, и чтобы мы еще до рассвета успели отсюда убраться. Даже и не пытайтесь нам помешать.

Она раздраженно схватила обмотанный соломой кувшин и запихнула его в корзину.

– Но вы должны мне помочь, – простонал Роджер.– Хозяин в беде. Ему угрожает опасность. Беверли Саттин отложил в сторону книги.

– Я вас провожу, – пробурчал он, не глядя на Ифигению, и извиняющимся тоном добавил: – Это не займет много времени, и к тому же князь Ракоци так много сделал для нас.

– Ладно, ступайте, – смягчилась мадам Лэрре.– Надеюсь, у вас все получится.

Роджер растроганно взглянул на нее.

– Храни вас Господь, мадам. И, сопровождаемый Беверли Саттином, он растаял во мраке подвала.

Отрывок из письма герцога Мер-Эрбо графу Сен-Жермену.

«5 ноября 1743 года,

…Вашу поездку в Англию я нахожу весьма своевременной. Надеюсь, ваше любезное предложение все еще остается в силе, и вы отвезете мою почту туда. Однако будет лучше, если прилагаемые к этой записке пакеты вы не доставите прямиком в дворцовую канцелярию, а вручите их моему другу, господину Уолполу, который отлично знает, как ими распорядиться.

…Я получил вашу записку еще вчера, но деликатный характер сообщений заставил меня задержаться с ответом. Я надеялся застать вас в «Трансильвании», однако отель закрыт по причине какой-то заразной болезни. Поэтому я беру на себя смелость передать свои письма вашему доверенному слуге.

Будучи там, вы, надеюсь, сумеете что-нибудь разузнать о положении Чарльза Стюарта, похоже всерьез нацелившегося на английский престол. Вопрос этот никак вроде бы не касается ни Франции, ни меня, однако наш возлюбленный и благочестивый король Людовик XV весьма им интересуется, и вы, наверное, догадываетесь почему. Во-первых, Чарльз Стюарт тоже католик, а во-вторых, его претензии на корону подкреплены более древними династическими связями, чем права его величества нынешнего короля Британии Георга II. Вы окажетесь в идеальной позиции стороннего наблюдателя. Любые сведения, которые вы сочтете нужным мне сообщить, будут мною приняты с искренней благодарностью.

Прилагаю к сему рекомендательное письмо для господина Саттина, который, по вашим словам, много лет обучался во Франции и преуспел во многих науках. Там я с большой похвалой отзываюсь о нем и выражаю надежду, что он будет весьма полезен тому, кто возьмет его под свое покровительство. Полагаю, милейший Саттин таков и в действительности и не подведет ни вас, ни меня.

…Однажды вы вскользь обмолвились, что хотели бы посетить Пруссию. Тут есть о чем призадуматься, летом мы можем обсудить поподробнее этот ваш план.

…Уже достаточно поздно, и меня, к сожалению, ждут другие дела. Желаю вам невязкой дороги и спокойного моря (со мной, увы, все происходит наоборот). С этой запиской и к ней прилагаемыми пакетами шлю вам свой нижайший поклон,

ваш вечный должник

Пьер Рене Максим Игнасий Ферран Вивьен

Лоран Монлютэн,

герцог де Ла Мер-Эрбо».

ГЛАВА 12

Кинувшись на Сен-Жермена все разом, служители сатаны устроили жуткую толчею, размахивая руками, вопя и мешая друг другу. Граф с легкостью отбивался от них, но не мог прорваться к Мадлен.

Девушка сжалась, готовясь к роковому удару, который должен был с ней покончить – в одно мгновение и навсегда Страха не было, она ощутила лишь сожаление. Зачем Сен-Жермен берег ее, зачем не сделал вампиром? Тогда у нее имелись бы шансы вернуться и отомстить.

Однако судьба и без того явила ей милость. Сен-Себастьяна толкнули, и он, споткнувшись, упал. Обломок доски ударился об пол и отлетел в сторону. Барон взвыл, глаза его бешено завращались. Чтобы не задохнуться от ярости, ему нужно было немедленно кого-нибудь растерзать.

Но это не представлялось возможным: Робер де Монталье, сползший с каменной глыбы, мертвой хваткой вцепился в лодыжку недавнего своего истязателя и со свирепым упорством тащил барона к себе. Вырывая руки из пут, маркиз до костей ободрал с них мясо, но хватку не ослаблял. Кровь, вытекавшая из обрубка ушной раковины, превратила его лицо в багровую маску.

Сен-Себастьян, пытаясь освободиться, отлягивался свободной ногой. Резкие, сильные беспорядочные удары обрушивались на израненные предплечья маркиза, но Робер их словно не замечал. Он лишь вздрагивал, плотоядно облизывая кровавые губы, и закричала лишь однажды, когда на него набросился де Ван-дом.

Через миг юный герцог валялся у алтаря с перекошенным от изумления личиком. Руками он двинуть уже не мог. Сен-Жермен двумя быстрыми движениями вывернул ему оба предплечья. Стопы молодого распутника также были размозжены: по ним прошлись тяжелые каблуки Сен-Жермена. Все, что мог де Вандом, это смотреть на Робера де Монталье, который, словно чудовище с полотна «Искушение Святого Антония»[17], тянул к себе Сен-Себастьяна, и каждое движение его изуродованных рук сулило барону смерть.

Де Ла Сеньи ухватил графа за волосы, запрокидывая его голову, чтобы ребром ладони перешибить противнику горло. Через секунду в руке шевалье осталась лишь пустота, а его локти попали в стальные капканы. Их заводили за спину – все дальше и дальше. Раздался хруст, де Ла Сеньи завопил. Сен-Жермен пинком заставил блестящего кавалера встать прямо и резким ударом колена сломал Донасьену хребет.

Сен-Себастьян напрягал все свои силы, но страшные руки Робера де Монталье неотвратимо подтягивали его к каменной глыбе. «Он перекусит мне глотку!» – подумал барон, безуспешно пытаясь цепляться за неровности пола.

– Сейчас я убью тебя, – медленно и отчетливо пробормотал маркиз, словно бы прочитав его мысли, и барон содрогнулся. Он вдруг с леденящим ужасом осознал, что гибель практически неизбежна, он понял, что чувствует жертва, влекомая к алтарю.

Жуанпор сорвал со стены два факела и выставил их перед собой наподобие коротких мечей. Вооруженный таким образом, он резво пошел в атаку. Перед лицом графа заплясали сгустки огня. Хрипы, вопли и брань неожиданно смолкли. Сатанисты отпрыгнули в стороны и замерли, наблюдая за поединком.

Сен-Себастьян воспользовался минутой затишья. Он дернул ногой и, собрав все силы, которые в нем еще оставались, отчаянно закричал:

– Да помогите же мне наконец!

На крик обернулись де Ле Радо с Шаторозом. Они бросились к алтарю и, упав на колени, навалились на Робера де Монталье.

Мадлен наблюдала за схваткой с пугающим равнодушием. Как видно, страшное напряжение, не отпускавшее ее в последние сутки, превысило некий допустимый предел. Все чувства в ней словно бы отказались работать. Ей приходилось убеждать себя, что все вокруг происходит взаправду, а не во сне, однако это не помогало. Из странного транса девушку вывело внезапное появление Эшила де Кресси. С тяжелой железной жаровней в руках он спешил на подмогу людям, насевшим на яростно от них отбивавшегося маркиза де Монталье. Мадлен вдруг страшно заволновалась и резко рванулась, проверяя на прочность свои путы. Потом рванулась еще и еще раз.

После третьей попытки она заметила, что левый край щита, к которому ее привязали, слегка подается. С мрачной решимостью она сосредоточила все усилия на том, чтобы расшатать подавшуюся доску. Эшил Кресси пинком отшвырнул Шатороза, потом ударил де Ле Радо коленом в лицо. Вскинув над головой тяжелый железный ящик, он с безумным хохотом крикнул:

– Ты никому не достанешься, кроме меня!

Крик, несомненно, был адресован маркизу, после чего череп несчастного смяло в лепешку обрушившимся сверху железом, и Робер де Монталье окончил свой жизненный путь.

Сен-Себастьян мрачно кивнул.

– Отлично, Эшил. Полдела сделано.

Он взглянул на Сен-Жермена и указал на него рукой.

– Я хочу, чтобы прикончили и его.

И снова круг сатанистов начал сжиматься, но граф сохранял абсолютную невозмутимость, увертываясь от факелов, которыми все еще продолжал орудовать Жуанпор.

– Не давайте ему дергаться, и я его подпалю!

Гибель отца вновь ввергла Мадлен в состояние транса, но этот крик заставил ее встрепенуться. Сен-Жермену грозит опасность! Он ведь беспомощен перед огнем! Стоило ли проживать столь долгую жизнь, чтобы погибнуть так глупо? Девушку потрясла эта мысль, и она с новыми силами возобновила попытки освободиться.

Сен-Жермен отступал в угол, уходя от роняющих искры огней, но его ретирада была всего лишь маневром. Когда его плечи коснулись стены, он внезапно бросился на пол и покатился к врагу. Проскользнув у противника между ног, граф толкнул его под колени и покатился дальше, а Жуанпор стал падать и всей своей тяжестью навалился на факелы, издавшие отвратительное шипение, один из них острым концом проткнул ему бок. Яркое пламя охватило края шелкового облачения, раздался пронзительный вопль.

– Мадлен! – шепнул Сен-Жермен, вставая.– Мадлен!

– Сен-Жермен! – она заторопилась, освобождаясь от пут.

– Вы способны самостоятельно передвигаться? – спросил он, не спуская глаз с членов круга, которые вновь начинали подбираться к нему. Однако теперь перемещения их были весьма вялыми и скорей походили на имитацию наступления, чем на решительную атаку.

– Думаю, да.

– Соберите все силы. Вам надо отсюда уйти.

Граф ударил кулаком по щиту в том месте, где путы еще держались, – и дерево раскололось. Он поспешно снял с себя ладанку и надел ее на шею Мадлен.

– Вот дарохранительница. Они к ней не притронутся.

– Но что будет с вами? – встрепенулась она. Граф нетерпеливым жестом отмел ее возражения.

– За нами в маленькой нише есть дверь. Она ведет в подвалы отеля. Оттуда по лестнице можно выбраться к черному ходу. Уходите, Мадлен.

– А вы?

Сен-Жермен посмотрел на нее, и на мгновение его темные глаза потеплели.

– Я никуда не денусь и скоро приду. Даю вам в том слово.

– Но Сен-Жермен, – пролепетала она, дрожа всем телом, и вдруг ощутила, что на ней нет ни нитки одежды, но это ничуть не смутило ее.

Он сделал губами движение, словно бы посылая ей поцелуй.

– Ступайте.

Голос графа звучал еще мягко, но во взгляде его уже прорезалась сталь. Он обернулся к подступающим все ближе врагам. Помедлив всего лишь мгновение, Сен-Жермен кинулся к ним.

Сатанисты испуганно отшатнулись, Эшил Кресси взвизгнул.

Мадлен, спотыкаясь, побрела на предательски непослушных ногах вглубь часовни. В нише было темно, и обнаружить заветную дверцу не удавалось. Девушка ощупью металась туда-сюда, придерживаясь за стенку. В ней нарастал испуг.

За ее спиной происходило нечто невероятное. Впервые за время схватки граф продемонстрировал нападающим свою исполинскую силу. Будучи человеком худощавым и невысоким, он поднял грузного Эшила в воздух, взяв того наперевес, словно бревно, и этим импровизированным тараном двинул Боврэ в лицо. Ошеломленный барон отлетел к стене. Эшил пронзительно завизжал. Граф вскинул его над головой и с размаху ударил об пол. Визг оборвался, что-то чавкнуло, Эшил затих.

– Поберегите себя, олухи! – проревел Сен-Себастьян. Сатанисты охотно повиновались. После всего случившегося их боевой дух улетучился. Они прятались друг за друга, плохо соображая, что им теперь предпринять.

Мадлен, продолжавшая бесплодные поиски, от ужаса и бессилия уже готова была разрыдаться, когда рядом послышался тихий скрип и непроглядный мрак рассекла световая полоска. Через мгновение дверь отворилась. На пороге стояли Роджер и Беверли Саттин.

– Слава Богу! – выдохнула Мадлен, падая в объятия англичанина.

В часовне воцарилась мертвая тишина, прерываемая только негромким еканьем, исходившим от тела Эшила де Кресси.

– Хозяин, – невозмутимо сказал Роджер, – думаю, ваша карета уже готова.

– Спасибо, Роджер, – ответил Сен-Жермен, восстанавливая дыхание, ибо беспутный муженек злополучной Люсьен оказался все-таки тяжеленек.– У меня еще есть тут кое-какие дела.

Роджер поклонился, потом показал пальцем на валявшегося в стороне Жуанпора:

– Тот господин, у которого загорелась одежда, он, кажется, устроил пожар.

Действительно, огромная груда скамеек, наваленных возле хода, ведущего в катакомбы, уже занялась, и пламя веером расходилось по обшитым деревом стенам. Головы всех находившихся в часовне мужчин повернулись к огню.

– Как видите, – заметил Роджер, хотя ситуация в комментариях не нуждалась, – выйти там теперь невозможно. Уйти можно лишь здесь…

Он сделал шаг в сторону.

Сен-Жермен кивнул.

– Я понял. Будьте добры, проводите мадемуазель до кареты. Я скоро приду.

Сен-Себастьян обернулся к Боврэ.

– Задержите их, дурень!

Боврэ, прихрамывая, побежал к двери, но та успела закрыться, и барону пришлось повозиться, прежде чем он сумел нащупать ее и вернуть в прежнее положение.

– Что ж, – зловеще пробормотал Сен-Себастьян. Он воздел руки и принялся творить заклинание. Пламя забушевало с удвоенной силой, переметнувшись на потолочные балки. Сен-Жермен осторожно двинулся к двери, но замер. Балки стали потрескивать. То ли от пассов барона, то ли от сквозняка, тянувшего из открытой двери, огонь распространялся с ужасающей быстротой. Взглянув на потолок, Сен-Жермен понял, что тот может обрушиться в любую минуту.

То же самое, как видно, пришло в голову и де Ле Радо, ибо он пискнул, съежился и проворно, как заяц, метнулся через все помещение к лестнице.

Если Сен-Себастьяна и покоробило столь трусливое поведение сотоварища, он ничем этого не выдал. Продолжая выкрикивать что-то зловещее, барон взмахнул рукой, словно бы рассекая объем часовни на две половины, затем сдвинул брови и повелительным жестом указал на Сен-Жермена.

Между дверью и графом с ревом взметнулось пламя. Шатороз, изрыгая проклятия, едва успел отскочить.

– Весьма жаль, но нам придется покинуть вас, дорогой граф, или князь, или кто вы там есть! – подал голос Сен-Себастьян, пытаясь перекричать рев огня.– Боюсь, исход нашей встречи уже предрешен.– Он ласково улыбнулся.– Уверен, у вас еще есть в запасе пара минут. Подумайте, каково придется вашим друзьям, когда мы их переловим.

Он отвесил издевательский поклон и направился к лестнице, дав Боврэ и Шаторозу знак следовать за собой.

Дверь захлопнулась, завизжал тяжелый засов. Сен-Жермен стоял недвижно, глядя на пламя. Оно пожирало убранство часовни, легко расправляясь с вещами, которым, возможно, было не менее тысячи лет. Жар обжигал легкие, не позволяя дышать; граф чувствовал, что его брови трещат, завиваясь в колечки.

Трещало и наверху. Времени на раздумья не оставалось. Отступив к алтарю, граф вскочил на него, присел и, сильно толкнувшись ногами, прыгнул вверх и вперед. Тело его сгруппировалось чуть ли не в шар и, сделав в воздухе пару переворотов, перелетело через стену огня. Он приземлился на ноги, упал на колени, но тотчас вскочил, кашляя и отплевываясь, чтобы освободить от едкого дыма легкие и гортань.

Послышался предупреждающий скрежет, часть потолка осела, на этом месте образовалась дыра. Свежий воздух, ворвавшийся внутрь горящей часовни, принес ему облегчение, однако жадное пламя забушевало втрое сильней. Сен-Жермен постоял, прикидывая, есть ли у него шанс пробиться к подземному ходу, но со всех сторон на него надвигались дым и огонь. Медлить более было нельзя.

Заметив, что одну из рухнувших балок еще не тронуло пламя, Сен-Жермен приставил ее почти вертикально к стене и, перебирая руками, начал подниматься по ней. Жар становился невыносимым, от дыма слезились глаза, но он продолжал карабкаться вверх, понимая, что в этом его единственное спасение.

Оказавшись в подвале отеля, он услышал шум за стеной и понял, что опередил сатанистов. Сен-Жермен глубоко вздохнул и побежал на звук, надеясь перехватить их.

Ему повезло, он распахнул дверь лаборатории алхимиков в тот самый миг, когда туда с другой стороны входили Сен-Себастьян, Боврэ и Шатороз. Помещение было уже пустым, маги забрали с собой практически все, кроме двух тиглей, топка одного из которых ярко светилась.

– Куда же вы, господа? – сказал Сен-Жермен.– Партию на середине игры не бросают. Ее следует довести до конца.

Шатороз замер, вытаращив глаза. Лицо его приняло выражение человека, в ужасе пробудившегося от ночного кошмара и обнаружившего, что реальность гораздо чудовищнее того, что он видел во сне.

Боврэ присел и вскинул руку к лицу, словно защищая глаза от вспышки нестерпимого света.

Но Сен-Себастьян улыбался.

– Я так не думаю, – сказал он и ринулся к ближайшему тиглю.

Что он собирался с ним делать, так и осталось тайной, поскольку, ухватившись за раскаленные кирпичи, глава сатанинского круга с воплем отпрянул и опрокинул печь. Раздался приглушенный треск. Стенки перевернутого тигля раздулись, потом выгнулись, расходясь и крошась, и все это странное сооружение внезапно со страшным грохотом взорвалось. Из раскаленного добела металлического сосуда хлынула огненная субстанция, основной составляющей которой была сложная комбинация углерода с азотом. Хищные язычки пламени отмечали путь зазмеившихся во все стороны ручейков.

В глазах Шатороза, на платье которого попали капли горящего вещества, засверкало безумие, в уголках его искаженных жуткой ухмылкой губ проступила пена. Дико вскрикнув, он пустился бежать в том направлении, откуда пришел. Навстречу ему катился огненный вал, и точно такой же вал вздымался за спиной Сен-Жермена. Пожар, вырвавшийся из катакомб, стремительно разрастался.