Этот-то парадокс и обескураживал Венгильду, яро считающую, что нежности – не удел воинов. Ее смущало, когда Ирук встречала меня с радостью преданной супруги, как она помогает мне разоблачиться, освободиться от доспехов, или помогает принять ванну. Они даже спорили по этому поводу, и мне не раз приходилось бывать свидетельницей этих споров.
– Ты же воин! – в очередной раз восклицала Венгильда. – Как ты можешь вести себя, как служанка?
– Потому что я хочу угодить своей патре, – улыбалась Ирук, в такие моменты инстинктивно кладя голову мне на колени. Кошачья природа ластица зачастую брала в ней верх.
– Это рабские мысли, – хмурилась валькирия.
– Вовсе нет, – смеялась моя сехнут. – Чтобы так мыслить, достаточно уважать, чтить и любить. Это скорее семейные отношения. И в них нет ничего зазорного или стыдного. Разве не уважаем и не заботимся мы о старших своей семьи?
– И все равно Ирук – как служанка, – продолжала настаивать Венгильда.
– Думаешь? – усмехнулась я, гладя сехнут по черным как ночь волосам. – В таком случае спроси у Ирук, согласиться ли она так же служить кому-либо еще, например Кашин или Нашут-Фету, которые равны мне во всем.
Воительница перевела вопросительный взгляд на Ирук, та стала серьезной, проговорив:
– Никогда. Я уважаю их, как Сейши-Кодар, воинов Баст, но моя преданность и любовь, все мои таланты принадлежат Ашане. Она моя патра, моя возлюбленная госпожа.
– Но нужно же иметь собственную гордость! – фыркнула Венгильда. – Как же свобода?
– Гордость – плохой советчик. И я свободна в своем выборе. Я добровольно пришла к Ашане. Просто ты еще не понимаешь, а это нужно именно понять самому, так как объяснить сложно.
– Почему же?
– Это нужно чувствовать. Гордость – это не все. Есть чувство долга, забота, любовь, наконец. Когда ты принадлежишь кому-то, то и он принадлежит тебе. Тогда помогать, заботиться в радость.
– Служить, ничего не получая взамен, – хмыкнула воительница, нервным жестом откидывая за спину заплетенные в косы волосы.
– Отчего же, вовсе нет. Пойми, отношения – это не встреча двух купцов на базаре, каждый из которых блюдет лишь собственную выгоду и боится прогадать. Главное чувствовать, что твои усилия важны и нужны.
– Это ты пока так говоришь, – продолжала стоять на своем Венгильда.
Тут уж мы с Ирук не смогли сдержаться и рассмеялись, что заставило нашу оппонентку еще больше нахмуриться. Отсмеявшись, моя сехнут проговорила:
– Не обижайся. Просто я сехнут Ашаны уже более ста лет. К тому же с тех пор, как погибла Нала, вторая сехнут, на мне лежит еще больше ответственности за Ашану. А должна стараться за двоих.
– Тогда почему меня тоже называют сехнут?
– Так было предложено Баст, – ответила я. – К тому же я подумала, что это подойдет тебе более всего.
– С чего бы? – Венгильда была преисполнена подозрениями.
– Ты еще не поняла, как устроено наше общество? – не сдержалась Ирук. – В нашем городе первые после Баст – Сейши-Кодар, за ними мы – шесть сехнут, и только потом жрецы и все остальные. Даже фараоны, наместники Амон-Ра на земле, не вправе нам приказать, а вольны лишь попросить. Запомни это.
Похоже, слова Ирук озадачили валькирию. Она не думала о своем положении в таком ключе. Ей предстояло на многие вещи взглянуть по-новому и даже в чем-то измениться. Великий Египет не изменится из-за одного чужестранца, скорее изменит его, кем бы он ни был. Так когда-то он изменил меня, и подобный путь предстояло пройти и Венгильде.
Она пыталась, во многом искренне. Пыталась стать сехнут. Но некоторых аспектов продолжала избегать. Гордый нрав порой устраивал бунт. Уж слишком наша жизнь не походила на ту, что она вела раньше. Как выяснилось, корень проблемы был еще и в том, что у нее не было семьи как таковой. А среди валькирий ей ее заменял долг воина.
Я не раз замечала, как Венгильда смотрит на нас с Ирук, особенно когда та помогает мне снять доспехи, кормит буквально с рук после тяжелого боя или изматывающих учений. Во взоре валькирии в такие моменты смешивались непонимание, гордость и тоска. Когда же мы вместе принимали ванну, Венгильда спешно ретировалась.
Эта непокорность, даже скорее упрямство, забавляли остальных Сейши-Кодар и их сехнут, но им хватало такта не показывать это виновнице. Они подшучивали надо мной, но я лишь отшучивалась в ответ. Я не собиралась ни к чему принуждать воительницу. Захочет – сама придет, а нет – так нет.
И перелом все-таки произошел.
Это случилось после небольшой, но кровавой стычки с соседями. Мы победили, как обычно, но в бою серьезно ранило Ирук. Я винила себя за свой недогляд.
В храм я вернулась с сехнут на руках. Не утруждая никого объяснениями, я спешила в наши покои. Я знала, что Ирук выживет, но к этому нужно было приложить усилия, и немало.
Просто сорвав остатки одежды с сехнут, я принялась зализывать ее раны и действовать целительной силой одновременно. Это и увидела Венгильда. Похоже, увиденное слегка шокировало ее. Хм, неужели валькирии никогда не получали ран? Или у них другие методы лечения? Во всяком случае, я выбрала наилучший из тех, которыми располагала.
Двое суток я провела с Ирук, залечивая раны, делясь своей силой. Именно силы нужны были ей больше всего. Не сказать, что это вымотало меня, но усталость чувствовалась. Хотя я старалась не обращать на это внимания. Ирук важнее. Она пока не просыпалась. Что ж, целебный сон – лучше всего.
К концу второго дня неожиданно пришла Венгильда, принеся с собой целый поднос всякой снеди. Сама она выглядела смущенной, но все-таки сказала:
– Ашана, я тебе тут поесть принесла.
– Спасибо. Очень любезно с твоей стороны.
Я встала с кровати – Ирук уже можно было оставлять, но не очень надолго. Я и правда проголодалась, так что еда пришлась кстати.
– Я узнала, что ты отсылала всех служанок, – чуть поколебавшись проговорила Венгильда. – Почему?
– В наше крыло служанкам без разрешения вход запрещен, а в такие моменты я не терплю посторонних. Да и не годиться им видеть все это.
– Но их же призвание служить вам.
– Они всего лишь люди, – пожала я плечами. – К тому же это личная сторона жизни божеств.
– Ты так заботишься о Ирук.
– Так же, как и она обо мне. Это само собой разумеющееся. Или ты думаешь, что я буду принимать ее служение, ее заботу как должное и все?
– Ну…
– Неужели за все это время ты так и не узнала нас?
– Мне кажется, я начала понимать только сейчас, – задумчиво ответила Венгильда.
Пока я ела, она подошла к Ирук и накрыла ее получше сползшей простыней. Я не смогла удержаться от иронии:
– Ты стала вдруг такой заботливой.
– Я ведь и должна, не так ли? – с тихой усмешкой, но без злости ответила валькирия. – Как бы там ни было, я остаюсь твоей сехнут. И, пока Ирук нездорова, я должна заботиться о тебе, и о ней тоже.
Я подошла к ней, так как хотела видеть лицо, и сказала:
– Забота должна идти от сердца, а не от долга. Никто здесь не хочет ни к чему тебя принуждать.
– А я разве что-либо говорю о принуждении? – она так это произнесла, что заставила о многом задуматься.
А Венгильда меж тем осторожным жестом провела кончиками пальцев по моей щеке, на меня дыхнуло благоговением и пылкостью. Воительница сказала:
– Вы так естественны, что это даже смущает. Полное слияние человека и зверя. Я не видела такого. Моя вторая ипостась… это всего лишь ипостась, как еще одно оружие. А вы создали такую… гармонию, что это кажется невероятным.
Похоже, дух валькирии был в смятенье. Я погладила ее по руке, сказав:
– Ты можешь принять это, вести себя так же.
– Но… у нас это было не принято. Мы… не сбивались в стаи.
– Это пока. Вы ведь все оборотни первого поколения?
– В смысле?
– Есть ли в царстве Одина оборотни кроме валькирий?
– Сигурд… был.
– И все?
– И все.
– В том-то и дело. Но со временем валькирии, пусть и не все, захотят стать матерями или уметь передавать дар другим людям. Так появиться семейственность, и будет укрепляться, когда у их детей тоже появятся дети и так далее.
– Не думаю, что Один допустит это, – покачала головой Венгильда.
– Посмотрим. Но главное, что ты-то теперь живешь здесь, с нами, и можешь забыть о старых правилах.
– А смысл? Я буду чужой все равно. Египет не примет меня, я тут чужая.
– Почему? Меня же он принял, – усмехнулась я.
– Тебя?
– Когда я впервые прибыла в Бубастис, еще ребенком, то была хоть и не в цепях, но рабыней. Ты же видишь, что внешне я отличаюсь от египтян цветом кожи и волос, чертами лица. Но Баст заявила, что я отмечена ее знаком, и более никто не смел упрекнуть или просто напомнить о моем происхождении. Все мы дети Баст.
– Но я-то нет.
– Ты моя сехнут.
– Не слишком-то хорошая, – хмыкнула она.
– Я не жалею о своем выборе.
– Но… я совсем не такая, как Ирук.
– Я в курсе, – усмехнулась я. – И, поверь мне, это вовсе не трагедия. Скорее совсем наоборот.
– Как это?
– У каждого свои таланты и способности. Я не надеюсь и не хочу, чтобы ты стала точной копией Ирук. Сделай ты это – и ты просто сломаешь себя. Да, Ирук может многому тебя научить, но не тому, чтобы стать ею. У Ирук в принципе очень сильные противоположности, а это не всегда хорошо. Ты видела ее в основном податливой и мягкой, но она может стать твердой, даже жестокой. Как воин, она беспощадна, и зверь лишь усилил эту страсть. А ты более уравновешена в своих половинах.
– Думаешь?
– Да. Просто у тебя врожденная горячность. Поэтому иногда приходиться усмирять свой пыл.
От этих слов Венгильда стыдливо потупилась, сразу став похожей на совсем юную девушку. Наконец она выдавила из себя:
– Прости. Я причинила тебе так много неприятностей.
Я понимала, чего ей стоило произнести подобное. Таким, как она, сложно признавать собственную неправоту. Но я ответила как есть:
– На самом деле не так уж и много.
– Но все считают меня твоей сехнут, которую ты сама выбрала. А вела я себя не слишком-то хорошо, чем подрывала твой авторитет.
На это я улыбнулась и сказала:
– Баст видит истину, равно как и мои названные брат с сестрой. Мои коты, унаследовавшие от меня дар, слишком хорошо меня знают, чтобы вдруг переменить мнение. А мнение всех остальных меня не слишком интересуют. Во всяком случае, пока меня устраивает все, как есть.
Венгильда все еще смущенно тупила взор, что было ей крайне не свойственно. Подойдя к ней, я взяла ее лицо в лодочки ладоней, осознав вдруг насколько нежна и бархатиста ее кожа, и, ласково поглаживая, сказала:
– Ты моя сехнут, даже если на тебе и нет моей печати. Я признала тебя перед Баст, и так будет, пока я не сниму своего слова.
– Спасибо. Но что за печать?
– Печать моего дара. Обычно мы выбираем сехнут из своих. Тех, кому передали свой дар, своего зверя. Ты же обладаешь совсем другим зверем – волком. Но это уже не имеет значения.
– Что ж… я попробую соответствовать, – как-то уж очень серьезно сказала Венгильда.
– Главное – не изменяй себе. А сейчас я вернусь к Ирук. Ей еще нужна моя сила, пока она не до конца поправилась.
– Я буду рядом. Можно?
– Конечно.
Безусловно, превращение Венгильды в образцово показательную сехнут не случилось так, вдруг, в один момент. Но это стало началом. С этого дня она начала прислушиваться к советам и не шарахаться так от нас. Постепенно, шаг за шагом, она становилась все ближе и ближе к нам, а мы ей.
В конце концов, ей было очень тяжело находиться одной в чужой стране, и это был выход. Выход, который все искали.
Глава 52.
С каждым днем, месяцем, годом Венгильда все более и более втягивалась в нашу семью. Она участвовала почти во всех наших делах и сражениях. Воином она всегда была отменным. К тому же с искрой божественной силы. Она могла управлять растениями, земля помогала ей, и еще льдом. Из-за последнего дара ее волосы и имели такую странную расцветку. Очень многих наших врагов приводило в шок, когда о время битвы на них обрушивались острые как бритва кусочки льда.
Как ни странно, но со временем не только мы привязались друг к другу, но и наши звери. Они стали охотиться вместе, чуять друг друга. Возникла та же привязанность, что бывает у сехнут. Венгильду стало тянуть ко мне. Сначала она сопротивлялась, но в конце концов пришла ко мне за советом.
Мы как раз сидели с Ирук в моей спальне. Собирались перекусить после ванны. Венгильда села на край кровати, на которой без стеснения могли разместиться еще минимум трое. Но он села в отдалении, и спросила сразу в лоб:
– Ашана, почему меня так тянет к тебе?
Мы с Ирук переглянулись, и я ответила:
– Этого можно было ожидать, ведь ты моя сехнут.
– Но почему я не знала, что так может быть?
– Я сама лишь предполагала такую возможность. Даже Баст не знала наверняка, повлияет на тебя наша сила или так и пройдет стороной. Ты – валькирия, тоже обладательница божественной сущности, и кто знал, как она себя поведет, столкнувшись с другой. Но ты привязалась ко мне, а я к тебе, и связь патры и сехнут каким-то образом активизировалась.
– И что дальше? – вздохнула Венгильда.
– Сложно что-либо утверждать с абсолютной вероятностью. Не стоит забывать, что эта связь обоюдная.
– Неужели и тебя тоже тянет… ко мне?
– Да. Как ни странно, но наши звери тоже привязались друг к другу.
– Но… но это ненормально!
– Что именно? – спросила я, подходя к ней вплотную. – То, чего я хочу, чтобы ты была рядом? Или то, что мне приятно ощущать твоего зверя или хочется запустить руку в твои волосы, улавливать на себе твой запах?
Говоря это, я видела, как в глазах, в эмоциях валькирии отражались мои слова, я видела, чуяла их отражение в ее мыслях. Она могла ничего и не говорить, но сказала:
– Неужели… у тебя так же?
– Так всегда и бывает. Мы ощущаем близость друг друга, нашу связь. И эта связь притягивает.
Говоря это, я погрузила пальцы в ее волосы. Они были такие шелковистые и мягкие. Венгильда на секунду замерла от моего прикосновения, потом расслабилась, подалась ко мне и положила голову на мое плечо. Осторожно, словно боялась, что я отпряну. Убедившись, что у меня подобного и в мыслях нет, она тихо проговорила:
– Но все это так… ярко. Что если я не смогу… сопротивляться? Не смогу держать себя в руках?
– Все это совершенно нормально, – поспешила я ее успокоить, по-прежнему перебирая ее волосы, – Можешь спросить у Ирук. И не нужно так сопротивляться. Во многом именно потому все, как ты говоришь, ярко.
– А что будет, если я поддамся, не буду сдерживаться?
– Ничего. Во всяком случае, ничего страшного. Вполне возможно ты обретешь покой, или просто воспримешь это как данность. Не волнуйся, ты справишься. В конце концов, это лишь отголоски моей связи с остальными Сейши-Кодар.
– Отголоски? – удивленно переспросила Венгильда. – Значит то, что ты испытываешь к ним, еще сильнее?
– О, да! Наша связь настолько тесна, что даже находясь здесь я могу со стопроцентной вероятностью сказать, где сейчас каждый из них, что делает и в каком настроении находится.
– Ужас! – выдохнула валькирия.
– Вовсе нет. Это стало привычкой. Обычно это просто как гул, который не замечаешь, пока на нем не сконцентрируешься. Это помогает нашей защите. Если вдруг связь обрывается или поступает тревожный сигнал – мы уже начеку. Конечно, степень контакта зависит от расстояния. Хотя некоторые моменты мы почувствуем всегда.
– Значит все имеет свою пользу?
– Именно так, – кивнула я, откидываясь на кровати.
– И все равно, это так… необычно, – вздохнула Венгильда, снова садясь на кровать.
– Это пока, – подала голос Ирук, пододвигаясь на кровати так, чтобы моя голова оказалась у нее на коленях. – Привыкнешь, и все будет казаться само собой разумеющимся и абсолютно естественным.
– Что тебе хочется сейчас? – спросила я.
– Свернуться на кровати рядом с тобой, – ответила Венгильда, потупившись.
– Так иди сюда, дорогая, – я похлопала по кровати рядом с собой.
Поколебавшись пару секунд, Венгильда приняла приглашение. Да, ей еще только предстоит научиться наслаждаться простыми короткими моментами жизни. Но у нас было достаточно времени, чтобы учиться и учить.
Так, шаг за шагом, Венгильда отходила от своей северной холодности, все больше вписываясь в мое окружение. Но впереди ее ждало суровое испытание.
Мы получали довольно скудные вести об отдаленном мире, они доходили до нас изрядно погуляв по свету, но, тем не менее. Однажды, спустя почти полвека с того времени, как Венгильда впервые вошла в Бубастис, до нас дошли и новости с севера. Новости о северных богах.
Говорили, что Один в ярости. Он обнаружил, что валькирии втайне от него якшались с Фенриром, волком – предвестником Рогнарека, и, что еще хуже, очень многие понесли от него детей. Разгневанный Один изгнал всех валькирий из Вальхаллы и отнял божественные силы. Теперь единственное, что они могут, так это обращаться в волков. Но кровь Фенрира все-таки возвышает его отпрысков над смертными.
Один пытался истребить щенков, но матери спрятали их по всем закоулкам страны. К тому же кровь Фенрира сделала их способными передавать свой дар через сильные раны. Если жертва выживала, то тоже становилась оборотнем.
Когда Венгильда узнала обо всем об этом – у нее был шок. Я всем сердцем ощущала ее боль. Она впервые обратилась напрямую к Баст, дабы та подтвердила или опровергла эти новости. Моя богиня подтвердила.
После этого Венгильда была сама не своя. Три недели она оплакивала своих сестер, никого не подпуская к себе. Лишь на исходе третьей недели она открыла мне дверь. Выглядела она ужасно для бессмертного существа. Под глазами темные круги, лицо осунувшееся, потухший взгляд.
Я сходу обняла ее и прижала к себе, успокаивая, утешая. Она обхватила меня, словно я была спасательным кругом. В принципе мы были почти ровесницами, но сейчас я ощущала себя намного старше. Я была опорой Венгильде, и не могла себе позволить быть хрупкой.
Когда Венгильда подняла на меня глаза, они походили на две чаши боли, но все-таки не было той безнадежности, что поразила меня вначале. Она сказала:
– Я бы хотела попрощаться сестрами.
– Конечно. Но как ты собираешься это сделать? И ведь они не умерли.
– Это вопрос времени. Они более не валькирии. Лишь девы, чей век быстротечен. И многие погибли в этой борьбе. Они все были воительницами, и достойны погребального костра.
– Что ж, думаю, это можно устроить, – ответила я, секунду поразмыслив.
– Спасибо. На самом деле этот костер будет и по мою душу тоже.
– В каком смысле? – тотчас насторожилась я.
– Мне больше нет возврата домой. Там меня не ждут и не потерпят. Если бы я не была здесь, то разделила бы участь сестер. Лишь то, что я здесь, не позволило Одину лишить меня силы, испортить свой же подарок, – грустно усмехнулась Венгильда.
– Может, Один еще одумается, – предположила я.
– Он отходчивый, но никогда не меняет своих решений, – ответила воительница. – И погребальный костер будет не только оплакивать моих сестер, но и меня. Он окончательно разорвет мою связь с Вальхаллой. Я никогда более не надену доспехов валькирии.
– Глупости! – возразила я. – Ты так легко сдашься? Пойми, ты – последняя. Последняя валькирия в полной силе. У тебя дух валькирии. Этого не изменить. Один может рвать и метать, но ты будешь существовать – и он не в силах это изменить, так как сам препоручил тебя Баст. Ты в таком же кольце жизни, как и я.
– Как это?
– Ты не знаешь? Мы – низшие боки, поэтому не обладаем абсолютным бессмертием как Баст или Один, но если мы погибнем, то возродимся вновь, помня о своей прошлой жизни.
– Я не знала.
– Теперь знаешь. И пока ты есть – валькирии не исчезли. Они есть тоже. К тому же и вервольфам нужен предводитель. Если и не сейчас, то очень скоро.
– Поднять восстание против Одина? – округлила глаза Венгильда. даже сейчас эта мысль казалась ей кощунственной, она не могла даже подумать о подобном.
– Я не совсем это имею в виду. Можно вообще жить, отгородившись от Одина, своей жизнью. Да и время древних Скандинавских богов истекает. Скоро они уйдут от людей. Твои сестры, расставшись с божественной силой, став смертными, уверена, испуганы и растеряны. Да, возможно, они не пойдут за тобой, но их отпрыски… Им нужен будет наставник.
Валькирия слушала меня очень серьезно, а под конец сказала:
– Ты все правильно говоришь, даже более чем. Я об этом просто не подумала. А надо было! Спасибо, что напомнила мне, кто я, и что я, – она уже не выглядела такой потухшей. Наоборот, преисполнилась решимости.
Но покидать Египет Венгильда не стала. Она была со мной до конца. Была со мной, когда Кашин предала нас всех, и была изгнана, оставалась рядом, когда Кашин совершила покушение на Баст. Оно не удалось, но в результате мы, трое Сейши-Кодар, исчезли, а наша богиня оказалась заточенной в лунном свете.
Глава 53.
– Не менее десяти лет прошло, прежде чем Венгильда уверовала, что я не вернусь, – рассказывала Ашана, когда воспоминания отпустили меня, и я вернулась в этот дворец в моем забытьи. – Только тогда она, памятуя о моих словах, решилась покинуть Египет. Она вернулась на север.
Венгильда принялась разыскивать своих уцелевших сестер и их потомков. Было трудно, так как некоторые просто озверели, а кто-то демонстрировал буйный непокорный нрав, но она справилась. В конце концов, Венгильда сплотила всех вервольфов в один клан. Достаточно сильный, чтобы Один не мешал им существовать, попросту закрывая глаза на то, что они есть.
Во время Рогнарека, когда Фенрир вырвался на свободу, почти весь этот клан, в память о прошлых обидах и в честь своего родства с Фенриром, сражались против Одина. Но сама Венгильда не участвовала. Она стала истинной матерью клана, полной мудрости и благочестия. Говорят, Венгильда удостоилась того, что Черная Хель лично пригласила ее в мир теней, предлагая любое возрождение. Но от последнего Венгильда отказалась.
– Почему? – спросила я.
– Я ждала тебя, – раздался голос за моей спиной.
Я обернулась, и увидела ее. Венгильда стояла в сияющих доспехах, а под руку ее держала девушка с длинными светлыми, с рыжим оттенком, волосами. Правда, девушкой ее можно назвать лишь условно. Ей могло быть как восемнадцать, так и сорок, но она походила на ангела, милого и невинного. Лишь глаза выдавали. Такие бездонные, завораживающие, будто в них прятались все тайны мира. Только еще у одного существа я видела подобные – у Таната. И то, что у нее такие же глаза – в этом нет ничего удивительного, ведь она его сестра. Селеста. Мы встречались раньше, давно. Но помнили друг друга. Селеста сказала:
– Рада снова видеть вас, Лео.
– Взаимно. К сожалению, мы всегда встречаемся при довольно странных обстоятельствах.
– Что ж поделать, – развела руками сестра Смерти.
Но все мое внимание было уже приковано к Венгильде. Обнявшись, я спросила:
– Неужели все эти века ты ждала моего возвращения?
– Да, – просто ответила она. – Я не хотела вновь появляться в этом мире без тебя. А так как кольцо возрождений не тянуло меня, я могла ждать.
– И ты хочешь возродиться сейчас?
– Лишь частично.
– Как это?
Вместо нее ответила Селеста:
– Понимаешь ли, Венгильда добровольно сошла в царство мертвых, и над ней нет кольца возрождений. И все-таки она из низших богов. Она может возродить в ком-то, в ком еще есть ее кровь, возродить свою силу, способности, частично – воспоминания. Но полного возрождения и слияния, как у тебя, Лео, не произойдет. Это исключено.
– Понятно, – тихо ответила я. – И ты, Венгильда, согласна на подобное?
– Конечно. С радостью. Пусть если не я, то хоть мои силы вновь послужат моему народу. Мир снова на изломе, а вервольфы лишены покровителя.
Похоже, годы в родных краях после возвращения из Египта сильно изменили ее. Не гордая и вспыльчивая воительница более, а именно мать клана, прежде всего думающая о своем народе. И теперь я сама, пройдя путь от оборотня-одиночки до патры, куда как лучше понимала это. Я сказала:
– Мне приятно это слышать. Ты более чем достойная глава своего рода.
– У меня были очень хорошие учителя, – скромно заметила Венгильда.
Но во всем этом разговоре оставалась маленькая, но существенная закавыка, о чем я и сообщила всем присутствующим:
– Это все замечательно. Но, в конечном итоге, решать должна сама Иветта.
– Безусловно, – согласилась Ашана. – Никто и не думает лишать ее свободы воли. Поэтому я и выбрала для своего предложения именно этот момент. Повезло просто, что вы вдвоем оказались без сознания. В том состоянии, когда разум не ограничен рамками пространства и времени.
– Значит, Иветта все это время была рядом? – спросила я, даже и не зная уже, к кому конкретно обратиться.
– Да. Именно так. Ты ведь чувствовала ее.
– Я здесь, Лео.
В отличие от остальных пришедших образ Иветты появился не сразу, сначала оставался полупрозрачным, но потом все-таки сформировался окончательно.
– Ты видела все? – зачем-то спросила я.
– Да. И воспоминания, и то, что здесь, – подтвердила она.
– И что ты скажешь? – спросила Ашана. – Каково твое решение, волчица?
Все выжидающе уставились на Иветту, но та не дрогнула ни единым мускулом, а сказала:
– Я принимаю столь щедрое предложение.
Повисла тишина, и в этой тишине я спросила, ведь кто-то должен был спросить:
– Но помнишь ли ты, что эта сила, как бы то ни было, изменит тебя?
– Да, конечно. Но я должна. Я хочу быть достойной тебя, и иметь достаточно сил, чтобы сдерживать стаю. Ты ведь знаешь, как это непросто.
По всему было ясно, что Иветта сделала выбор и не отступит, хотя, возможно, и не понимает до конца к чему это может ее привести. Но… выбор сделан. Сделан тем, кому должно.
Дух Венгильды переглянулся с Селестой. Та коротко кивнула, а валькирия вновь обратила взгляд на Иветту. Только сейчас я почувствовала общую нить. Нить, которая протянулась через века и пространства. У них и правда каким-то непостижимым образом имелась общность крови.
Венгильда подошла к волчице. Улыбнулась и сказала:
– Ты сильна и мудра. Достойный предводитель своему народу. Я сама не могла бы найти преемницы лучше. И я передаю свой дар тебе.
С этими словами она обняла Иветту. Я уже знала, что будет дальше. Образ Венгильды стал бледнеть, одновременно мерцая голубоватым светом. Потом, в одночасье, дух валькирии втянулся в Иветту.
Главная волчица глубоко вздохнула и открыла глаза. Теперь на ней были доспехи валькирии, искрящиеся серебром, а сами глаза, обычно серые, приобрели голубоватый оттенок. Иветта поднесла руки к глазам. Кожа испускала мягкое матовое свечение. На лице моей подруги отразился торжествующий восторг.
Ашана прервала этот триумф словами:
– А сейчас вам пора возвращаться. Более удерживать время не безопасно. Даже в снах. Вам пора приходить в себя, ступайте.
– Да, ты права, – согласилась я. – И спасибо тебе.
– Но к чему благодарить саму себя? – весело рассмеялась Ашана.
Потом все завертелось и закрутилась у меня перед глазами, словно кто-то тащил меня за шкирку вверх. Или вниз. Что не так уж и важно.
Глава 54.
Открывая глаза, я чувствовала себя наконец-то выброшенным на берег пловцом. Хотелось жадно хватать ртом воздух. Но это лишь обманутые инстинкты. На самом деле все не так уж и плохо. Ну относительно, конечно.
Я попыталась пошевелиться, но фиг. Лишь цепи зазвенели. Сразу мысль о "дежавю", в простонародье: "Шо? Опять?". Я чуток подергалась, чтобы окончательно убедиться, что меня крепко приковали к стене за руки, за ноги, да еще за пояс и ошейник нацепили. И вся эта сбруя, судя по всем, с изрядным содержанием серебра. Ну, это они зря.
Придя к неутешительному выводу, что мне не дернуться, не смыться, я принялась за осмотр окрестностей. Быстро выяснилось, что я в камере. Причем вряд ли больше двух на два метра. Впереди меня решетчатая дверь. Хорошая, укрепленная. Строители сего к делу подошли ответственно.
Сквозь решетку мне открывался шикарный вид на мрачный темный коридор. Мда, жизнеутверждающе. Благо обзор большой – камеры сделаны по примеру клеток – одна стена каменная, а три другие – решетки. Так что я без помех видела соседей с боков и напротив. А их было немало. Напротив Иветта, Эндрю, и остальные два волка из ее сопровождения. У меня справа Крис, за ним Шат и другие, а слева…я с великим облегчением почувствовала Ингу и Филиппа. Они живы! Но все прикованы так же тщательно, как и я.
Мы с Иветтой, наверн6ое, очнулись одновременно, остальные тоже постепенно приходили в себя. Первой это заметила Инга и тихо сказала мне:
– Лео, что вы здесь делаете?
– Вообще-то за вами пришли, – невозмутимо ответила я. Как ни странно, но страха по поводу своего положения у меня не было. – Лучше скажи, как ты?
– Если не считать, что нахожусь здесь, ничего. Правда голова болит зверски и рана от пули на ноге из-за этих оков плохо заживает.
– А Филипп как?
– Ему повезло меньше, чем мне, но в целом могло быть и хуже.
– Они с вами ничего не делали? – донесся до нас вопрос Иветты.
– Да нет, только приковали. Бояться, наверное. Хотя ходят смотреть, как в зоопарк. Но приближаться к нам им запретили.
Это хорошо, – подумалось мне. На Инге не было ни единой нитки одежды, а женщина она видная. Если учесть моральный облик охотников, то они могли бы сделать с ней все, что угодно, так как она была скована по рукам и ногам, но страх остановил их.
– Зря вы пришли сюда, – между тем проговорила Инга. – Теперь мы все в западне.
– Это мы еще посмотрим, – хмыкнула я.
