Дом мага привел парня в восхищение. Он никогда не видел ничего более шикарного! Эта вилла, утопающая в зелени сада, казалась королевским дворцом.
      – Вот это теперь твой дом, - сказал Фаррио, спешиваясь. - Для всех ты мой племянник из провинции, остался сиротой и я взял тебя на воспитание.
      – Как скажешь, - пожал плечами Андре, не в силах отвести взгляд от открывающихся сокровищ.
      Юный воспитанник барона очаровал всех слуг в доме, а следом за ними и горожан. Его внешность не являлась в Венеции экзотичной, так как, будучи портовым, этот город перевидал всякого, но это нисколько не умаляло красоты юноши. Если бы не покровительство Фаррио, Андре могли бы даже похитить.
      Хотя сам Андре, казалось, совсем не замечал этого, или ему было все равно. К собственной внешности он относился весьма пренебрежительно. И так же мало его интересовало богатство и роскошь. Хотя окружающей красоте он уделял большое внимание. Мог долго разглядывать искусную огранку драгоценного камня или хитро сработанную вещицу, поражаясь мастерству, а вовсе не ценности.
      Дело вовсе не в том, что он не ценил деньги. Просто ему очень нравилась та свобода, которую можно на них приобрести. А ценность метала его не трогала.
      Фаррио по первости очень забавлял этот парадокс, а когда он начал обучать парня, то пришел в полный восторг. Андре схватывал все на лету, ему все удавалось довольно легко. Причем, похоже, ему нравился сам процесс изучения, а не только результат. Очень мало из того, за что Андре брался, у него не получалось, да и то это относилось к таким общим знаниям, как живопись или музыка.
      После первых трех месяцев активного обучения Андре мог спокойно выходить в свет, не боясь себя выдать. Никто не усомнился бы в том, что это чистокровный аристократ. Появилась особая стать, манеры. Впечатление портила лишь легкая презрительность к людям. Да и затворничество с книгами нравилось Андре куда больше светских раутов.
      Что до магии, то в ней он так же делал поразительные успехи. Фаррио вынужден был признать, что лет через десять из ученика вполне может выйти архимаг, если он пойдет на это.
      Но тяга юноши подавлять собственные чувства… Это настораживало. Маг понимал, что подобное не может продолжаться вечно. И однажды срыв все-таки произошел.
      Скоро должен был исполниться год с начала ученичества Андре. Парень часто делал различные визиты вместе с учителем, так что приглашения присылали им на двоих. И этот раз не стал исключением. Приглашение на казнь троих преступников. Едва прочитав, Андре возмущенно фыркнул:
      – Как можно делать из смерти балаган?
      – Дож жаждет, чтобы все были свидетелями его правосудия.
      – Это не правосудие, это зверство! - маг еще не видел ученика в такой ярости. Но за ее вспышкой последовало ледяное спокойствие, и это пугало гораздо больше. - Я не поеду.
      – Согласен, зрелище не из приятных, но… Весь цвет Венеции будет присутствовать, а мы…
      – Нет, - твердо, практически спокойно, но его магическая сила просто полыхала. Фаррио почти видел, как его ученик запирает всю эту мощь за своими ментальными щитами. Это восхищало и пугало одновременно.
      – Андре! - маг схватил ученика за плечи, желая помочь, но тот почти отскочил, уворачиваясь от прикосновения, снова воскликнув:
      – Нет! Не трогай меня!
      Фаррио удалось заглянуть за щиты, и он едва не отпрянул, ошеломленный. Там бушевала бездна горя и боли, маг едва не задохнулся в ней. Удивительно, как ученик мог с этим справляться! Держать внутри себя, не давая даже тени проникнуть наружу. Но это же может саму душу выжечь!
      – Андре, мальчик мой, опусти щиты! Выплесни то, что тебя переполняет!
      – Нет! Я не могу потерять контроль.
      – Глупости! Ты погубишь себя, если будешь постоянно закрываться! Выплесни свое горе.
      – Нет! Тогда я могу стихийно превратиться и, кто знает, что еще натворить!
      – Это пустяки. Какие же пустяки. Идем в сад.
      Андре не помнил, как они переместились в запущенный и безлюдный уголок сада. Он видел, как Фаррио окружил их "завесой тайны", приговаривая:
      – Ну вот, теперь никто ничего не увидит и не услышит.
      Парень ничего не сказал. Реальность стала какой-то расплывчатой. Он почувствовал дурноту, но все равно старался держаться. Андре не заметил, как сполз в траву и свернулся калачиком.
      Фаррио опустился рядом с ним на колени, приобнял, подтянул ближе к себе и погладил по волосам, от чего парень вздрогнул, но маг лишь крепче обнял, приговаривая:
      – Ш-ш, все хорошо. Доверься мне. Я желаю тебе только добра. Расслабься, дай этому выход.
      – Я… я не могу.
      – Можешь. Тебе это нужно. Ну же, что тебя так выбило из колеи? Упоминание о казни?
      – Да.
      – Ты уже видел, как кого-то казнили?
      Кивок, и едва слышно:
      – Почти пять лет назад. Мою мать.
      Фаррио на секунду замер. Он и не думал, что все так страшно. Но ученику требовалась помощь, поэтому маг продолжил:
      – И ты все время держал это в себе?
      – Да.
      – Так нельзя. Расскажи. Расскажи мне, как все случилось.
      То ли от этих теплых слов, то ли от ласковых поглаживаний по волосам и спине в Андре что-то переломилось. Словно сдерживающий барьер не мог справляться более со своей задачей. Воспоминания хлынули наружу, а вместе с ней и сила. Она билась о стены, воздвигнутые Фаррио, словно морские волны о берег в шторм, глаза Андре замерцали, сметая все человеческое, утопив в сиянии зрачки и белки, а на его лбу проступила серебряная звезда. И вместе с этим Андре начал рассказывать. Он поведал обо всем: о матери, заключении, казни, отправке в монастырь и жизни там. Казалось, слова сами срываются с его губ. Андре сам не заметил, как горло сдавили рыдания. И, не в силах более сдерживаться, он заплакал, пряча лицо на плече учителя. Тот лишь все так же гладил его по спине, приговаривая:
      – Ну вот. Вот и хорошо. Давно бы так! Поплачь. Тебе нужно оплакать мать. В этом нет ничего стыдного. Больно, я знаю, но это пройдет. А сейчас поплачь, мальчик мой.
      Фаррио не обращал внимания на бушующую силу, хоть ее хлесткие удары порой причиняли боль. Он утешал своего ученика, и его сердце переполнялось скорбью. Сколь много пришлось вынести этому юноше в его-то годы. Видеть, как на твоих глазах умертвляют самого близкого человека, и осознавать собственное бессилие. И это в столь юном возрасте! Фаррио искренне хотелось залечить эти ужасные душевные раны, но тут могло помочь лишь время. Но он будет направлять этого юношу, поддерживать как собственного сына. Это чудесное создание должно жить! Что за тяга у людей - уничтожать все самое ценное? Хотя сам Фаррио и не догадывался, что сможет испытывать к кому-либо настолько отеческие чувства, пока не встретился с Андре.
      А юный единорог, излив свою боль, постепенно стал успокаиваться на плече у мага, а вскоре затих совсем, правда, не спешил выпускать из рук оплот своего утешения.
      Но пауза затянулась, и Андре отстранился со словами:
      – Прости… Я больше не могу!
      Сказал - и превратился. Поднялся, сделал пару шагов ткнулся мордой в плечо Фаррио, тот погладил единорога, спросив:
      – И за что ты извиняешься? Ты красив в любой своей ипостаси.
      – Но я не сдержался…
      – Глупости. Тебе это было нужно. Слишком долго и слишком много держал в себе.
      – У тебя все лицо в царапинах. Моя сила исхлестала тебя.
      – Ерунда.
      – Нет. Вот видишь, что бывает, когда я теряю контроль!
      – Это и в самом деле ерунда. Поверь. А если тебе так уж не нравятся последствия, то научись выплескивать эмоции сразу, а не подавлять в себе. Маленькой разрядки никто и не заметит.
      – Думаешь?
      – Уверен.
      – Надо попробовать. А теперь постой спокойно.
      – Зачем?
      Андре не ответил, а только коснулся острием рога лба мага. Тотчас все его раны и ссадины зажили.
      – Ух ты! Я не помню, чтобы учил тебя целительству.
      – Ну, это не совсем оно. Просто раны от своей силы я всегда смогу залечить, - ответил Андре, снова принимая человеческий облик. Фаррио пришлось создать иллюзию одежды, чтобы они могли спокойно вернуться на виллу.
      На казнь они так и не поехали.
      Этот случай еще больше сблизил их, научил больше доверять, хотя Андре считал, что на это уже неспособен. А жизнь постепенно вошла в свою колею. Учеба, и не только магии, поглощала почти все время. Андре учился всему, что могло ему пригодиться или выдавало бы его за аристократа. В частности, фехтованию, да и просто умению постоять за себя. Да, ученик мага физически был гораздо сильнее человека, но эту силу нужно уметь использовать.

      Андре продолжал взрослеть, причем и как единорог тоже. И у него продолжали проявляться особые способности, в частности, пронзать пространство, но только в измененном состоянии, когда скорость становилась до полукилометра в секунду, увеличился радиус воздействия уже имеющихся способностей: силы, зоркости, чуткости к восприятию запахов. Но самое главное - начал меняться голос. У единорогов он не ломается, как у людей, а изменяется в свойствах.
      Голос Андре стал тягучим, глубоким, завораживающим, его тембр воздействовал на саму душу и соблазнял ее. Причем действовал как на женщин, так и на мужчин. Хотя у последних было больше шансов сопротивляться.
      То, что с учеником произошли какие-то изменения, Фаррио узнал случайно. Впервые он заподозрил неладное, когда Андре отвечал ему урок. Парень говорил, а маг чувствовал себя довольно странно: сердцебиение участилось, кровь взволновалась, а в голову начали лезть уж совсем неподобающие мысли. Поймав себя на том, что он больше разглядывает воспитанника, чем слушает, Фаррио прекратил урок и решил в срочном порядке навестить любовницу.
      Второй случай произошел на одном из светских раутов. Маг наблюдал, как его ученик ведет беседу с одной из дам. Совершенно невинную по содержанию, но дама начинает дышать чаще, щеки заливает румянец, она томно облизывает губы и едва ли не в экстазе от Андре находится. Другая дама, видимо, более раскрепощенная, стала едва ли не вешатся на парня, который воспринял это с полным изумлением.
      Понимая, что надо что-то делать, Фаррио поспешил увезти юношу домой, дабы поговорить и разобраться. Поэтому же повел Андре в собственный кабинет, который вместе с лабораторией и еще парой апартаментов был защищен от всех возможных способов подслушивания, в том числе и магических.
      – Что-то не так? - осторожно поинтересовался Андре, усаживаясь в кресло.
      – Если бы что-то! - хмыкнул Фаррио, устраиваясь рядом. - Неужели ты ничего не заметил?
      – Например?
      – Например, как изменялась в разговоре с тобой графиня Рилетто. А поведение виконтессы Страдо? Причем до общения с тобой они вели себя вполне адекватно.
      – То есть?
      – Что-то не так с твоим голосом. Он у тебя красивый и нормальный, как сейчас, но временами меняется и начинает пробуждать… желание. Причем как у женщин, так и у мужчин.
      – Я не понимаю.
      – Таким голосом ты можешь соблазнить и монахиню, всего лишь разговаривая с ней о погоде!
      Щеки Андре заалели, он потупился, проговорив:
      – Мать что-то рассказывала мне о "зове", но… но я не думал, что у меня он появится, и что… что будет действовать и на людей тоже.
      – И тем не менее, это так. У нас появилось еще одно направление, в котором надо работать.
      – Каким образом? Я никогда ни с кем не спал. Ну, в смысле соития.
      Первой мыслью Фаррио было, что единороги воистину изумительные создания - его ученик даже не счел нужным смутиться, сообщая это, а второй - удивление:
      – Как? Тебе уже двадцать два, и ты до сих пор… ни с кем?
      – Да. Я же говорил, что единороги взрослеют медленнее.
      – Но все мальчики в определенном возрасте…
      – Мы перестраиваемся с меньшими перепадами.
      – Что, даже не хотелось?
      – Ну не то чтобы… Просто, наверное, еще рано.
      – Ничего себе! Может, монахи в монастыре внушили тебе…
      – Нет, конечно. Им ничего не удалось мне внушить, кроме грамоты, - усмехнулся Андре.
      – Мальчик мой, надеюсь, ты понимаешь, что можешь обращаться ко мне с любой проблемой. Если тебя что-то смущает или есть какие-то вопросы… Возможно, ты стесняешься своей неопытности…
      – Почему? Что есть - то есть. Зачем стесняться очевидного? - Андре откровенно не понимал, почему так стушевался учитель.
      – Если тебя пугают возможные последствия…
      – Их быть не может. Ты разве не знаешь?
      – Я хоть и маг, но имел довольно ограниченные контакты с нежитью, как правило, мы не трепались за жизнь.
      – Понятно. Дело в том, что к нам никакая зараза не пристает - мы ее легко перебарываем. А если говорить о случайной беременности… Только с другим представителем моего народа. Человеческие женщины не могут иметь от меня детей. Разве что ведьмы или что-то вроде, но это надо очень постараться, приложить усилия с обеих сторон.
      – Вот почему единороги так редки.
      – Ну да.
      – Но если все так, то я вообще ничего не понимаю! Или у тебя железный самоконтроль или… с тобой что-то не так.
      – Что именно? - удивился Андре.
      – Возможно… - Фаррио замялся, но потом все же продолжил, - возможно, тебя интересуют мужчины.
      – Нет, я бы не сказал. Просто… мы устроены немного по-другому. Возможно, все еще будет.
      – Возможно?
      – Ну, знаешь… я ведь никогда не видел взрослого единорога - мужчину. Я не знаю, какие они.
      – И тебя это не волнует?
      – Волнует, но, мне кажется, не так, как ты думаешь. Я же не знаю, как проходит последний этап взросления.
      – Что, голос может быть лишь первой ласточкой?
      – Возможно.
      – Надеюсь, ты помнишь мои слова о том, что не стоит держать все в себе. Вредно.
      – Ты хочешь, чтобы я побежал спать с женщинами? Рано.
      – Ничего себе! Может, с физиологической точки зрения…
      – Все нормально, - поспешил ответить Андре, и все-таки по его лицу пробежала какая-то тень. Заметив это, Фаррио продолжал настаивать:
      – И все-таки, если…
      Парень вздохнул, не дав ему договорить, и, выдержав полную неловкости паузу, заговорил сам:
      – Фаррио, ты великий маг, но ты все-таки человек. А я - нет. Я существо, наделенное силой, которую следует держать под контролем. А в момент первого… соития я, наверняка, потеряю его. И что станет с бедной девушкой?
      – Хм… Но остальных оборотней это не останавливает. Было немало случаев…
      – Да, но не сразу же! Сложно контролировать то, силу чего полностью не знаешь. Я, конечно, не слишком-то люблю людей, но все-таки не хочу никого убить… вот так. Или испугать до полусмерти.
      – Мальчик мой, есть достаточное количество женщин без предрассудков.
      – Я знаю. Но все равно.
      – Андре, мой дорогой, но если учесть, как твой голос временами влияет на прекрасных дам и не только, и как они на тебя вешаться начинают… Ты же с ума сойдешь, не имея выхода!
      – Да… это может быть… проблематично, - вздохнул юноша. - Но я справлюсь, я научусь владеть голосом.
      – Ох, мальчик мой.
      На этом они разговор закончили, так как Андре не желал сдавать своих позиций. Поэтому Фаррио решил избрать другую стратегию.
      Не прошло и недели, как Андре одним вечером обнаружил в своей спальне юное создание, не обремененное комплексами. Профессиональная куртизанка. Стоило Андре переступить порог, как нежные, но цепкие руки обвили его шею, а в уши полился жаркий шепот:
      – Я уже заждалась! Но что же ты? Мне говорили, что ты стеснительный, но мы сейчас от этого избавимся, правда?
      Говоря, девушка уже расстегивала его камзол, параллельно пытаясь вылезти из собственного корсета. Но Андре мягко и решительно пресек эти попытки и с фразой "прости, но нет" выставил девушку за дверь.
      В течение месяца это повторилось еще дважды, но ученик мага так и не поддался на провокации. Хотя Фаррио не желал сдаваться, пока не произошло событие, весьма его обескуражившее.
      Они с учеником сидели в гостиной как раз после ужина. Фаррио смаковал вино, а Андре углубился в чтение какого-то манускрипта. Казалось, это занятие полностью поглотило его. Но вдруг он поднял голову и уставился на дверь. Это удивило мага, но тот не подал виду, а в следующую минуту дверь отворилась сама собой, словно и не было слуг.
      На пороге, как фея из сна, возникла юная девушка. Вся какая-то эфирная, неземная. Стройная, невысокая - где-то по плечо Андре, окруженная облаком иссиня-черных волос, часть которых заплетена в замысловатые косички, одетая в шелковое одеяние, никоим образом не похожее на венецианское, сверху накинут плащ, а на ногах изящные сандалии. Эта девушка не сводила с Андре огромных фиалковых глаз, причем странных - в них почти не осталось места белку. Ничто более, похоже, ее не интересовало.
      – Я пришла, - голос походил на перелив ручья.
      Андре тотчас подхватился и оказался рядом, нежно приобняв девушку за талию, а то, что он сказал, потрясло Фаррио:
      – Я ждал тебя.
      – Я тоже. Я слышала твой зов, но задержалась в пути.
      – Не страшно.
      – Идем же.
      Девушка приникла к юноше, и они исчезли, оставив после себя лишь пару золотых искр. Фаррио так и остался сидеть с открытым ртом. Это казалось просто сном каким-то, чем-то невозможным. Его ученик исчез неизвестно куда с какой-то непонятной девушкой. Надо бы что-то делать, но, как ни странно, беспокойство не подступало. Наоборот, создавалось ощущение, что это до странности правильно и что любое вмешательство недопустимо.

      Исчезнув с порога дома, Андре вместе со своей спутницей оказался в весьма странном месте. Кажется, лесная поляна, но с такой зеленой травой, росшей травинка к травинке, и такими безупречными деревьями, что сомневаешься в их реальности.
      – Это эльфийский лес, - ответила спутница.
      – Эльфийский?
      – Да. Уголок Таунибу открылся для нас этой ночью.
      – Что? Что это такое? И как тебя зовут?
      – Иллаэн. Но можешь называть меня Иллой. Так ты что, ничего не знаешь?
      – О чем?
      – Ну… Почему ты пошел со мной?
      – Мне верилось, что так нужно, что мы ждали друг друга.
      – Так и есть. Как только у тебя появился "голос" - я услышала тебя. Я, и никто другой, как и должно было быть. Наверное, тебе не успели рассказать…
      – А ты расскажешь?
      – Конечно. Думаю, заметно, что я не человек, как и ты, но и не единорог. Я эльф. Сейчас мы практически не появляемся на Земле, уйдя в запретные леса Таунибу - нашей родины. Но когда-то мы жили здесь, бок о бок с твоим народом. Когда вы приобрели возможность менять облик, мы оказались еще больше нужны друг другу.
      Мы получили право первой ночи - и это помогло обеим народам выжить. От первой интимной близости, от ее эмоционального всплеска мы получаем многое.
      – Что же?
      – Единороги - контроль. Я научу, как держать силы в узде, так что даже на пике страсти никто не догадается, что ты не человек, если ты этого не захочешь. А я… получив первый всплеск твоей силы, тем самым разбужу свою собственную.
      – Как такое возможно?
      – Эльфы от природы имеют множество способностей, но дабы пробудить их в полной мере, нужен такой вот толчок. Поэтому мы и находим тех, кто предназначен нам луной.
      – А если бы ты меня не нашла?
      – Это невозможно. Я услышала и отыскала бы тебя в любом самом потаенном уголке. Только тебя. Ты не доверяешь мне?
      – Мое доверие множество раз предавали, но тебе я хочу верить.
      – Тогда верь мне. И себе тоже.
      Эльфийка обвила руками его шею и подарила обжигающий поцелуй, жарко прошептав потом:
      – Люби же меня. Эта ночь для нас. Возможно, потом мы и не увидимся более, но здесь и сейчас ты мой, а я твоя.
      Дальше все оказалось настолько легко и гармонично, словно они долгие годы знали друг друга. Андре за руку ввели в новый мир, который оказался чудесен.

* * *

      Фаррио уже всерьез беспокоился за своего ученика, в основном потому, что даже не представлял, где его искать. Но этого и не пришлось делать. Едва солнце заявило свои права, отвоевав небо у луны, Андре вернулся сам. Довольный и сияющий, как новенькая монетка, что рассеивало последние сомнения насчет того, чем он там занимался. Маг усмехнулся:
      – Вижу, тебя можно поздравить.
      – Да, наверное, да, - кивнул Андре, будничным жестом откидывая назад волосы. - И теперь я не опасен для общества.
      – В каком смысле?
      Андре вспомнил, как они, утомленные, лежали в траве, казавшейся мягче перины, и он, не сдержав восторга, все-таки переменился. Илла привалилась к его боку и лениво перебирала серебристую гриву, изредка оглаживая рог. Потом выдернула из прически иссиня-черный волос и обмотала его вокруг рога, проговорив:
      – Мой волос - последний камень в стене твоей защиты. Он будет хранить тебя и отводить от края. Он спрячет, защитит и оградит. Это мой оговоренный дар.
      Волос вспыхнул голубоватым светом и растворился в роге.
      Андре сморгнул, возвращаясь к реальности, и ответил:
      – Мой контроль совершенен, и чтобы пробить его теперь, нужно куда больше усилий, чем соитие, каким бы восхитительным оно ни было.
      – О, это очень хорошо. Но где же твоя прекрасная подруга?
      – Она не подруга. Мы были предназначены друг другу для этой ночи. Теперь она ушла. Возвратилась в Таунибу.
      – Куда, прости?
      – Таунибу. Это место, где…
      – Я знаю, страна эльфов. Но я думал, что это лишь красивая легенда, не более того. Постой-постой, ты хочешь сказать, что эта девушка…
      – Эльфийка, да, - подтвердил Андре.
      – Просто невероятно! С тобой прям все легенды оживают. Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу настоящего, чистокровного эльфа! Ты уверен, что она не вернется?
      – Боюсь, что да.
      – Действительно, жаль. Ну что ж теперь. Я надеюсь, тебе понравилось с ней.
      – О, невероятно! - парень расплылся в улыбке.
      – Что ж, думаю, теперь я могу быть спокоен за тебя в этом плане.
      – Это точно. И можешь больше не подсылать ко мне куртизанок.
      – Извини, но мне это казалось целесообразным.
      – Нет, спасибо. Не думаю, что мне когда-либо придется платить за любовь.
      Сказано без тени высокомерия. Просто констатация факта. И Фаррио вынужден был с ним согласиться. Юноша, хотя нет, мужчина из Андре вышел просто на загляденье красивый. А если он научиться этим пользоваться… Подумал - и как сглазил.
      Не сказать, что ученик как с цепи сорвался, но ценителем прекрасных дам стал определенно. А уж они в нем души не чаяли. Причем Андре всегда удавалось беспрепятственно выпутываться изо всех любовных похождений. Во-первых, он действовал разумно и не трогал невинных дев, а остальные не хотели огласки сами, во-вторых, у парня обнаружился недюженный талант к фехтованию. С подобной меткостью и скоростью реакции он не проигрывал ни одной дуэли, а те время от времени случались. Противников старался не убивать, но грязных выходок не терпел и жестоко пресекал. Находились, конечно, и такие обиженные супруги, которые честной дуэли предпочитали устроить соблазнителю встречу с группой бандитов в темном переулке, но через некоторое время среди работников ножа и топора пошел слух, что на Андре нападать себе дороже. Исполнителей обычно вылавливали в канале, прекратившими бренное существование.
      Конечно, Фаррио беспокоился за ученика, как же иначе? И пытался предостеречь, на что воспитанник неизменно отвечал:
      – Я осторожен, насколько возможно.
      – Но почему тебя так тянет к замужним? Вон, куртизанок полно!
      – Не люблю фальши. Я знаю, они искусны, но искусство без души мертво.
      – Не всегда же.
      – Не всегда. И я иногда посещаю Лукрецию.
      – Ой, мальчик мой, вот влюбишься!
      – А с чего ты взял, что этого не было? - ответил Андре, и в его глазах мелькнуло что-то, заставившее сердце тревожно сжаться.
      – И кто она?
      – Какая разница? Дело прошлое.
      – Почему? Она не ответила тебе взаимностью?
      – Ответила бы, но зачем? Что я могу ей дать? Нестабильность? Одной любви мало, материальные блага у нее есть, а дети… это невозможно со мной.
      – Другой вид?
      – Именно. И у нее абсолютно никаких мистических способностей. Настаивать на союзе было бы нечестно. Она относительно счастлива с мужем, пусть так и остается. Я кажусь тебе трусом?
      – О, мальчик мой, конечно же нет! - маг сжал руку ученика, не зная как еще выказать участие и поддержку. - Излишне великодушным, возможно.
      – Это практично, скорее.
      – Как можно быть практичным, когда сердце разрывается на части?
      – Можно, - невозмутимо пожал плечами Андре, в очередной раз удивив учителя почти наплевательским отношением к собственным чувствам.
      Лишь потом Фаррио догадался, что таким образом его воспитанник жестко подавляет любые свои слабости. Заковывает сердце в броню, дабы никто не видел его боли, даже он сам. Чтобы удары судьбы, натыкаясь на эту защиту, проходили вскользь, не вызывая сильных эмоциональных потрясений. Не сказать, что у Андре это не получалось, но из-за таких экспериментов он становился холоднее, приобретая бесстрастность единорогов едва ли не в худшем ее понимании.

      Обучение магии шло семимильными шагами. Андре как раз достиг второй ступени, когда ему исполнилось двадцать пять. Не прошло и недели, как он явился к учителю с фразой:
      – Настал день уплаты долга. Я уже с полгода, как стал полностью взрослым.
      – Тебя можно поздравить с завершением взросления? - искренне обрадовался Фаррио, не обратив внимания на первую фразу.
      – Да, определенно. Таким я останусь на ближайшие несколько сотен лет.
      – Ты будешь еще набирать силу?
      – Скорее количественно, чем качественно. Какие таланты есть, те и останутся. Надо только продолжать их развивать и совершенствовать. Но, определенно, перед тобой взрослая особь единорога. Так что можешь смело брать плату.
      – С чего ты взял, что она мне вообще нужна? - возразил Фаррио. - За эти годы ты стал мне как сын. Я с радостью обучаю тебя.
      – Ты для меня тоже много значишь. Отца у меня никогда не было, но, определенно, ты ближе всех к этому.
      – Я рад. Вот и хорошо.
      – Но уговор есть уговор. Так что лучше скорее покончить с этим.
      – Зачем? Неужели, ты не боишься?
      – Не так, как ты думаешь. Это должно произойти. Так нужно. Уж лучше я доверюсь тому, кто сделает все как надо под моим руководством, чем какому-нибудь алчущему прохиндею. Просто, согласись, самому мне это сделать будет проблематично, хотя, возможно, в будущем я и приспособлюсь.
      – Ты твердо намерен стоять на своем? - как-то устало спросил маг.
      – Именно. Так что лучше не откладывать.
      – Но как это сделать?
      – Для начала выбрать место. Лучше в дальнем углу сада, и наложи заклятье завесы тайны. Мало ли что. Я не хочу, чтобы сбежались слуги. Надо взять серебряный кинжал. Лучше меч, но и кинжал подойдет. У тебя есть?
      – Да, кинжал с достаточно высоким содержанием серебра. Но ты же не оборотень!
      – В том-то и дело. Серебро дружественный нам металл. Тебе будет легче сделать это серебром. Если железо - то нужен как минимум меч.
      Где-то через полчаса они стояли в саду. Фаррио провел по подрагивающему боку единорога. Причем собственные руки дрожали не меньше.
      – Все будет хорошо, - сказал Андре, ткнувшись мордой в его ладонь.
      – Может, все-таки бросим это дело? Я не хочу причинять тебе боль.
      – Не факт, что будет больно. Возьмись за мой рог. Я скажу, где именно резать.
      Чуть подрагивающие пальцы коснулись рога, провели по его гладкой переплетенной поверхности, и Фаррио не удержался от реплики:
      – Он теплый! И… кажется, пульсирует.
      – Это пульсация магии. Передвинь руку выше, так, еще выше. Да, вот здесь. Режь не ниже этого уровня.
      Фаррио вздохнул, приставил кинжал и резанул что есть силы. Часть рога осталась у него в руках, Андре издал лишь шипение. Это оказалось… легко.
      – Как ты, мой мальчик? - тотчас поинтересовался маг, готовый побросать и кинжал, и свою добычу.
      – Ничего, вполне терпимо. Словно легкий порез.
      – Честно говоря, я не думал, что так просто получиться.
      – Я же сам этого хотел, поэтому и не было сопротивления. Иначе кинжал рассыпался бы.
      – О боже! - вдруг воскликнул Фаррио, уставившись на ученика.
      – Что случилось?
      – Твой рог… он заострился сам собой. Выглядит как прежде, только покороче. Так и должно быть?
      – Наверное. Это же оружие, а оно должно быть острым, - ответил Андре, снова обращаясь человеком и надевая аккуратно сложенную одежду.
      Когда он оделся, Фаррио внимательно вгляделся в лицо ученика, провел кончиками пальцев по его лбу, зарылся в волосы и снова спросил:
      – С тобой точно все в порядке?
      – Да сам ведь видишь. Все хорошо.
      – Голова не болит?