Жизнь замечательных людей (№205) - Руал Амундсен

Они спустились вниз, в каюту, которую экипаж куттера передал в их полное распоряжение, и расположились на широких койках. Тотчас же появились кофе, яичница, тюлений бифштекс. Кончились голодные дни.

«Морская жизнь», взяв на буксир самолёт, пошла к Кингсбею. Двигалась она медленно, так как самолёт тормозил движение. Через несколько часов разыгрался шторм. Пришлось идти к берегу.

В одной из бухт, защищённой от ветра скалами, самолёт причалил к камням, и освобождённое судно пошло полным ходом.

17 июня «Морская жизнь» вошла в порт Кингсбея. Здесь стояли два судна, а на берегу возле двух самолётов суетились люди. Амундсен и его спутники удивились: что это за суда? Что за самолёты? Откуда они?

Едва «Морская жизнь» подошла к берегу, во всём порту началась суматоха. Люди смеялись, плакали, ощупывали Амундсена: не верили своим глазам.

– Неужели это вы? – спрашивали они и наперебой рассказывали о том, как ждали и как готовились искать их. Для этого-то сюда и пришли два судна с самолётами.

– Мы уже думали, что вы не вернётесь...

На дирижабле через Северный полюс

Казалось бы, этот опасный полёт к полюсу должен был охладить пыл Амундсена к дальнейшим путешествиям.

И всё-таки уже на Шпицбергене он задумал новую экспедицию.

На пароходе, который вез экспедицию из Кингсбея на родину, в Норвегию, между Амундсеном и корреспондентом норвежской газеты произошёл следующий разговор:

– Ну как, капитан, теперь вы сложите свои вёсла навсегда?

– О нет! – спокойно ответил Амундсен. – В будущем году мы снова отправимся в арктическое путешествие. Но уже не на самолёте, а на дирижабле.

– Так, так, – сказал журналист. – Вы будете участвовать в экспедиции доктора Эккенера? Я слышал, что он собирается в арктический полёт.

– Нет. Всю жизнь моим величайшим желанием было повсюду пронести норвежский флаг. Я не летал под флагами других стран.

Неугомонный путешественник начал разрабатывать идею полёта на дирижабле ещё на палубе шхуны «Морская жизнь».

Вернувшись на родину, Амундсен вместе с Эльсвортом написал книгу «По воздуху до 88° северной широты». Книга имела огромный успех. Затем он прочитал в Америке и в Европе свыше ста докладов. Доход от книги, докладов и демонстрации кинофильмов дал ему пятьсот тысяч крон. Такая значительная сумма могла обеспечить быстрое и богатое снаряжение экспедиции.

Эльсворт с огромным увлечением принял участие в подготовке новой экспедиции. На этот раз Амундсен решил лететь через Северный полюс от Шпицбергена до мыса Барроу и дальше до города Ном.

Амундсен был убеждён, что именно дирижабль будет самым подходящим воздушным кораблём для такого далёкого и опасного путешествия.

Ещё перед своим первым полётом Амундсен слыхал, что итальянское правительство продаёт военный дирижабль. Посоветовавшись с Эльсвортом, он решил купить его. Вдвоём они поехали в Рим, осмотрели и испробовали дирижабль. Он оказался вполне пригодным для далекого полёта. Они уплатили за него семьдесят пять тысяч долларов и пригласили конструктора дирижабля инженера Нобиле участвовать в перелёте в качестве капитана.

В торжественной обстановке с дирижабля был снят итальянский флаг и поднят норвежский. Воздушному кораблю было дано имя «Норге», что значит Норвегия.

Кроме Нобиле, они пригласили ещё пятерых итальянцев механиков, много раз летавших на этом дирижабле. Все остальные участники экспедиции, за исключением американца Эльсворта, были норвежцы. Пилотом был Рисер-Ларсен, а главным механиком Омдаль.

«Норге» пролетел над всей Европой, сделав только две остановки – в Германии и в СССР, под Ленинградом. Отсюда дирижабль уже прямым путём полетел на Шпицберген. Эльсворт и Амундсен ждали его здесь. Они прибыли сюда на корабле и следили за постройкой ангара – всё в том же Кингсбее.

Дирижабль прибыл на Шпицберген 7 мая. Всю дорогу он держал радиосвязь со Шпицбергеном, Амундсен и Эльсворт по нескольку раз в день получали вести с борта дирижабля. Полёт протекал спокойно.

И за время недолгого ожидания Амундсен не раз думал о том, какой гигантский скачок сделала в последнее время наука и как быстро совершенствуется техника. Ещё совсем недавно к полярным экспедициям готовились годами. Долгие месяцы надо было проводить на зимовках, выжидая благоприятного дня, чтобы начать изучение района полюса; много времени требовалось на то, чтобы добраться до полюса на собаках. И как только судно покидало родной порт, оно тут же отрывалось от мира, и никто не знал о путешественниках до того часа, как они или их корабль возвращались. А теперь вот радиограмма предупредила: «Приближаемся к Шпицбергену». И навстречу дирижаблю вышли все: рабочие угольных копей, матросы и рыбаки с немногих судов, стоявших в заливе.

Вот дирижабль показался на горизонте серебристой точкой.

Он шёл на большой высоте со скоростью ста двадцати километров в час. Достигнув Кингсбея, он покружился над гаванью и пошёл на снижение. Все увидели, как громаден этот воздушный корабль, похожий на сказочное чудовище.

Длинные тросы были сброшены с дирижабля, и на тросах он был введён в ангар.

Для снаряжения к полёту на полюс и дальше через полюс к мысу Барроу понадобилось только три дня. Вдруг на Шпицберген в ту же самую гавань прибыл корабль с двумя самолётами. Американский лётчик Ричард Бэрд также хотел лететь к полюсу. В течение суток он привёл в готовность свой самолёт и, не взяв с собой ни продовольствия, ни тёплой одежды, лишь с одним лётчиком – норвежцем Беннетом – полетел на полюс. Шестнадцать часов спустя они возвратились в Кингсбей. Самолёт достиг полюса!

Но полёт Бэрда был спортивным, а не научным. Стоило ли ради этого рисковать жизнью? Если бы с его самолётом случилась какая-нибудь авария и он вынужден был спуститься на лёд, как пришлось спуститься самолётам Амундсена, Бэрд и его спутник непременно погибли бы от голода и холода. Но сейчас Бэрд и Беннет сияли от счастья. Они были первыми людьми, которые достигли полюса воздушным путём. И об этом говорили в тот же день газеты всего мира.

Амундсен не любил путешествовать налегке, он не любил рисковать безрассудно. Из каждого путешествия он привозил множество научных данных, и спортивный полёт Бэрда нисколько не охладил его желания лететь на полюс и дальше через Ледовитый океан к Аляске.

В 8 часов 50 минут 11 мая 1926 года «Норге» отправился в своё историческое путешествие. Через полчаса горы Шпицбергена скрылись из глаз путешественников. Дирижабль понёсся над ледяными просторами, прорезанными кое-где тёмными полосками воды.

Погода была превосходная: яркое солнце, небольшой ветер, хорошая видимость до горизонта. И всюду путешественники видели только бескрайную ледяную пустыню.

Дирижабль под командою Нобиле вёл пилот Рисер-Ларсен. Амундсен занимался географическими наблюдениями. Группа научных работников следила за многочисленными приборами, определяла каждые полчаса местонахождение дирижабля. Кинооператор снимал на пленку все события этого перелёта.

12 мая в 1 час 25 минут «Норге» достиг полюса. Ледяная пустыня простиралась и здесь. Повсюду был виден только лёд, изборождённый трещинами. Дирижабль стал медленно спускаться, кружась над полюсом.

Амундсен, Эльсворт и Нобиле открыли окно кабины и сбросили флаги. Амундсен первый сбросил норвежский флаг, за ним Эльсворт – флаг американский и Нобиле – итальянский. На лёд был спущен также пакет с грамотой на пергаменте.

Сделав несколько кругов, дирижабль полетел к берегам Америки. Погода испортилась. Подул ветер. Полосами пошёл туман. Временами дирижабль летел вслепую. Но приборы показывали точное направление – на юг.

Через семьдесят пять часов после вылета со Шпицбергена вдали показались тёмные горы. Это был мыс Барроу на северном берегу Америки.

Амундсен жадными глазами впивался в картину, развёртывавшуюся перед ним. Вот мыс Барроу, мимо которого когда-то прошла «Йоа». Вот Уэнрайт, где Амундсен провёл столько месяцев с Омдалем...

Амундсен мысленно пробегал свою жизнь. Как много сделано! Он первый совершил сквозное плавание северо-западным морским путём. Он первый обогнул всё побережье Северного Ледовитого океана вдоль берегов Америки, Европы и Азии, совершив, так сказать, кругосветное плавание в Арктике. Он первый достиг Южного полюса. Он первый совершил длительный полёт в Арктику на аэроплане. И вот теперь он пролетел на воздушном корабле над Северным полюсом и пересёк всю область полярного бассейна от берегов Европы до берегов Америки.

А между тем одного только из этих многочисленных подвигов было бы достаточно, чтобы прославить его имя в веках.

Рядом с ним во время этого полета находился его друг Вистинг. Они вместе побывали на Южном полюсе и вот теперь пролетали над Северным.

Дирижабль, дойдя до мыса Барроу, вдоль берега направился к югу и дальше над берегом Берингова пролива. Море было свободно от льда. Вдруг с Охотского моря повалил густой туман, закрыл землю. Экипаж потерял ориентировку, и дирижабль ветром начало относить в сторону.

В разрывах тумана время от времени показывалась земля. Дирижабль повернул на восток, стараясь как можно скорее выбраться из тумана. Однако туман будто преследовал воздушный корабль. Рисер-Ларсен никак не мог отделаться от этого спутника. Так бродили они в продолжение целых суток.

Потом ветер унёс туман, и вдали, на берегу Аляски, путешественники увидели незнакомое селение. Оно лежало в глубокой бухте.

Тотчас был отдан приказ к спуску. Замедляя полёт, дирижабль постепенно подходил к селению. Ветра совсем не было, и спуск прошёл блестяще.

Жители со всего селения сбежались к дирижаблю. Они ухватились за канаты, выброшенные с дирижабля, и подтянули его к земле.

Первым из гондолы вышел Амундсен. Его узнали и радостно закричали: «Здравствуйте, капитан Амундсен!» Даже здесь, в этом далёком селении, он был популярен.

Все поздравляли лётчиков с прибытием в Теллер, так называлось это селение, лежавшее в ста пятидесяти километрах к северо-западу от самого северного города Америки – Нома.

Амундсен на корабле поехал в Ном. Отсюда и была отправлена первая телеграмма о благополучном окончании смелой экспедиции.

Славная смерть

Полётом на Северный полюс Амундсен решил закончить свои полярные исследования. Он сделал всё, о чём мечтал!

Остаток своей жизни он хотел посвятить науке. Он поселился в окрестностях Христиании, переименованной теперь в Осло4, и здесь, в тишине, начал работать над теми материалами, которые собрал во время путешествий.

Жил он очень скромно, будто отшельник: сам убирал дом, варил себе обед, стирал бельё. Дорожа временем, он почти нигде не бывал, и только близкие друзья изредка навещали его. А работать ему приходилось чрезвычайно много. Старые долги, которыми опутал его мошенник Хаммер, тяготили Амундсена, и он прилагал все усилия, чтобы от них освободиться.

Однако эта тихая, замкнутая жизнь продолжалась недолго.

Весной 1928 года в газетах появилось сообщение о том, что инженер Нобиле решил повторить полёт к Северному полюсу на вновь сконструированном дирижабле «Италия». На этот раз весь экипаж состоял из итальянцев. Только два иностранца были приглашены участвовать в итальянской экспедиции: швед Мальмгрен – учёный-метеоролог, уже летавший с Амундсеном на дирижабле «Норге», и чешский профессор Бегунек.

Дирижабль «Италия» отправлялся в полёт из того же селения Кингсбей на острове Шпицберген.

Вначале Нобиле пытался пробраться до острова Северная Земля, но заблудился в тумане и вернулся на Шпицберген.

Через два дня он снова пустился в путь. На этот раз дирижабль благополучно достиг Северного полюса и кружился над ним в продолжение двух часов. Всё это время на дирижабле играли итальянский гимн. На полюс было сброшено множество итальянских флагов.

Конечно, эта экспедиция почти не имела научного значения. Это была своего рода авантюра, устроенная с благословения тогдашнего итальянского диктатора Муссолини, затея опасная и бессмысленная.

После всех «торжественных церемоний», совершённых над полюсом, дирижабль повернул назад, к Шпицбергену.

Нобиле всё время сообщал по радио о ходе перелёта. Полёт протекал благополучно. Воздушный корабль уже находился в ста десяти километрах от Шпицбергена, как вдруг подул страшный ветер. Густой туман окутал океан, и дирижабль начал покрываться льдом. С каждой минутой он тяжелел и терял высоту. Чтобы облегчить его, итальянцы сбросили на лёд продовольствие, оружие, одежду. Ничего не помогало. Дирижабль продолжал снижаться, он нёсся совсем низко над океаном.

Никто не видел поверхности воды. Густой и плотный туман затянул всё вокруг. «Италия» летела вслепую и внезапно наткнулась на айсберг. Раздался страшный треск. Одна из гондол, в которой находились конструктор Нобиле и с ним девять человек экипажа, оторвалась и упала, а облегчённый дирижабль с другой гондолой взмыл вверх, и ветер понёс его на юго-восток. В этой гондоле было шесть человек.

Когда потерпевшие крушение пришли в себя, оказалось, что при падении гондолы разбился насмерть только один человек – моторист дирижабля. У Нобиле была сломана рука. Механик Чичиони сильно повредил себе ногу, а Мальмгрен вывихнул руку. Остальные же остались невредимы.

Оказав первую помощь раненым, они стали собирать вещи, выпавшие из гондолы при катастрофе, а также выброшенные раньше. К счастью, найдено было и продовольствие, и оружие, и даже радиоаппарат.

С большим трудом радисту Биаджи удалось починить радиоаппарат и наладить приём. Было слышно, как ищут «Италию», как запрашивают её, почему она молчит. Что случилось? Биаджи мог только слушать. Передаточное устройство сломалось, и никаких ответных сигналов он послать не мог.

Итальянцы с трудом переносили холод и быстро пришли в отчаяние. Они понимали, что добраться пешком до Шпицбергена им не удастся. У них не было ни саней, ни даже хорошей обуви. Кроме того, раненые двигались с трудом, а Чичиони и вовсе не мог ходить. Не растерялся только Мальмгрен. Он помнил постоянную поговорку Амундсена: «Бодрость потерять – всё потерять». И хотя у него болела вывихнутая рука, он предложил идти пешком трём или четырём людям, а остальным ждать помощи на льдине. С Мальмгреном пошли два итальянца – Цаппи и Мариано.

Они ушли, а через неделю после их ухода Биаджи исправил радиоаппарат и стал посылать в эфир сигналы бедствия.

Сигналы о помощи услышал советский радиолюбитель Шмидт, потом их приняли и на итальянском корабле «Читта ди Милано», стоявшем у Шпицбергена.

Радиосвязь с погибающим экипажем была налажена. На спасение двинулись суда разных стран: итальянское, норвежское, три советских ледокола – «Красин», «Малыгин», «Седов», и шведский и французский крейсеры, норвежский броненосец и другие суда, поменьше.

Амундсен внимательно следил за спасательными работами.

Однажды вечером он сидел в кафе, просматривая последние известия в газетах. Вдруг к нему подошёл официант и сказал, что его просит подойти к телефону норвежский военный министр. Без всяких предисловий министр спросил Амундсена, не согласился бы он полететь на французском самолёте «Латам» на помощь погибающим.

– Ваша помощь будет самой скорой и самой нужной.

Амундсен ответил не задумываясь:

– Я согласен.

На этот раз приготовления Амундсена были стремительны. Уже через день он выехал из Осло в Берген, куда прилетел на самолёте «Латам» известный французский лётчик Гильбо с тремя механиками-французами. Амундсен пригласил испытанных своих друзей – Дитрихсона и Вистинга – принять участие в спасательной экспедиции.

Из Бергена самолет «Латам» перелетел в северный порт Тромсе для окончательной подготовки к экспедиции. Подготовка длилась недолго. Но в последние часы перед отлетом выяснилось, что машина сильно перегружена и сможет взять только шесть человек. Один из семерых должен был остаться. Выбор пал на старого товарища Амундсена – Вистинга. Он в тот же день сел на корабль и направился к Шпицбергену, чтобы там встретиться с Амундсеном.

«Латам» вылетел 18 июня вечером. Через пять-шесть часов он должен был быть на Шпицбергене.

Погода в этот день была очень бурная: дул резкий восточный ветер, по океану ходили огромные волны. С самолёта по радио в течение двух часов сообщали, что всё идёт благополучно. И вдруг радиосвязь оборвалась.

Что случилось? Никто не мог ответить на этот вопрос. Прошли сутки, другие, третьи... О самолёте ничего не было слышно ни на Шпицбергене, ни на Медвежьих островах, над которыми он должен был пролететь.

Прошло ещё две недели, а о «Латаме» не было никаких известий. Вначале мало кто беспокоился об Амундсене: все знали, что Амундсен умел выбираться из самых опасных положений. Возможно, конечно, что с «Латамом» случилась авария, возможно, Амундсен сидит где-нибудь на льдине...

Гораздо больше беспокойств вызывали итальянцы, на помощь которым полетел Амундсен. Весь мир с напряжением следил за движением кораблей и самолётов, спешивших к месту катастрофы.

Советский ледокол «Красин», быстро обойдя Шпицберген с западной стороны, стал подвигаться навстречу итальянцам, терпящим бедствие.

1928 год был годом «тяжёлых льдов». «Красин» с трудом пробирался на север, пока не вошёл в такие льды, что вынужден был остановиться. С борта ледокола был спущен большой самолёт лётчика Чухновского. Он полетел на поиски итальянцев и вскоре обнаружил на льду два чёрных пятнышка. Спустившись ниже, Чухновский увидел двух человек, которые размахивали руками и звали на помощь, но нигде поблизости не было видно удобной посадочной площадки: лёд повсюду был взломан. Самолёт полетел отыскивать остальных.

А видимость ухудшалась. Туманная пелена скрыла горизонт, и вскоре всё заволокло таким густым туманом, что едва можно было различить концы крыльев самолёта. Пришлось прекратить поиски и спешить назад, к ледоколу.

Чухновский долго кружил в тумане, разыскивая «Красина» и, не обнаружив его, решил лететь к ближайшему острову. Самолёт много раз спускался, выбирая место для посадки. В конце концов ему удалось приземлиться, но при посадке сломалось шасси, и подняться в воздух он уже не мог.

Радист самолёта немедленно сообщил капитану ледокола о том, что в таком-то месте обнаружены на льду два человека. Уже все знали, что одна группа терпевших бедствие состояла из девяти человек, другая из шести. Знали, что трое – Цаппи, Мариано и Мальмгрен – ушли за помощью. А тут было два человека. Кто это мог быть?

Получив радиограмму Чухновского, «Красин» тотчас двинулся на розыски и вскоре нашёл людей. Это были итальянцы Цаппи и Мариано. Полтора месяца тому назад они ушли пешком от группы Нобиле на Шпицберген. Во время переходов по движущимся льдам они обессилели, им грозила гибель... Третий их спутник, швед Мальмгрен, умер в пути.

«Красин» принял их на борт, двинулся дальше и вскоре снял со льдины спутников Нобиле (сам Нобиле был снят за несколько дней перед этим шведским лётчиком).

Как раз в то время, когда «Красин» шёл к группе Нобиле с западной стороны Шпицбергена, другой советский ледокол, «Малыгин», шёл к той же группе с востока. На пути «Малыгин» был затёрт льдами и начал дрейфовать. Всё время он поддерживал связь с северными радиостанциями.

Весть о том, что Амундсен вылетел на самолёте «Латам» на помощь Нобиле, «Малыгин» получил в тот же день. Через несколько дней было принято сообщение, что Амундсен и его спутники исчезли.

Когда «Красин» спас итальянцев, «Малыгин» получил по радио приказ Москвы:

«Ледоколу „Малыгину“ идти к Шпицбергену искать пропавшего Амундсена и его спутников».

С большим трудом «Малыгин» выбрался из льдов и открытой водой двинулся на запад.

По пути к Шпицбергену начальник экспедиции на «Малыгине» профессор В.Ю.Визе запросил губернатора острова подробности: в каком направлении Амундсен полетел, какого вида аппарат, кто лётчики, когда прервалась связь. Связь, как оказалось, прервалась через два с половиной часа после отлёта Амундсена из Норвегии. Искать его надо было где-то у южной части Шпицбергена.

19 июля в утренние часы экипаж и члены экспедиции «Малыгина» увидели на горизонте высокие горы, сверкающие снегами и льдами. Это и был Шпицберген. «Малыгин» снова вошёл в плавучие льды. Они были совсем особые, очень толстые, с массой песка и ила. Течение вдоль берега было быстрое, льдины ежеминутно перемещались. Решено было поставить самолёт на поплавки и начать разведку с воздуха. Однако с самого начала лётчики убедились, что спустить самолёт невозможно: полыньи в движущихся льдах быстро изменяются. Искать можно было лишь ледоколом. «Малыгин» начал приближаться к берегам, к Сторфиорду. Если самолёт Амундсена спустился где-нибудь здесь поблизости, то люди могли по льдам пройти в этот залив, где сохранилось старинное убежище – русская изба, построенная ещё в XVII веке русскими поморами-промышленниками. Но губернатор Шпицбергена сообщил «Малыгину», что норвежское судно лишь на днях побывало в Сторфиорде и обследовало каждую пядь, – Амундсена там не было. Тогда «Малыгин» прошёл насколько мог дальше во льды к северу и нигде не обнаружил никаких следов отважных путешественников. Пять дней искал «Малыгин» пропавший экипаж самолёта «Латам». Пора было уходить – на ледоколе кончался уголь и на исходе была пресная вода. «Малыгин» повернул на юг – к Архангельску.

Прошёл месяц, другой. Давно уже люди, на помощь которым полетел Амундсен, находились у себя на родине, а о самом Амундсене не было никаких слухов.

И только 31 августа норвежский пароход «Брод» нашёл в море поплавок от гидроплана. Поплавок принадлежал самолёту «Латам».

Это известие сразу встревожило весь мир. Что же случилось с Амундсеном и его спутниками?

Ещё через несколько дней была получена новая весть: в море найден пустой бак из-под бензина, на баке сохранилась металлическая пластинка с надписью «Латам». Этот бак находился внутри самолёта. Значит, самолёт разбился вдребезги, если бак выплыл на поверхность. На баке были видны следы от огня.

И о гибели самолёта теперь думают по-разному.

Может быть, это было так...

Два часа аэроплан летел благополучно. Сильный восточный ветер дул ему в бок, самолёт покачивало из стороны в сторону. Океан был взбудоражен высокими волнами. Вдруг мотор закапризничал, перестал работать. Лётчик Гильбо долго планировал, механики метались у машины, радист пытался дать сигналы «SOS» – «Спасите наши души», – так морские и воздушные корабли зовут на помощь в те минуты, когда им грозит гибель. Эти сигналы могли быть услышаны кораблями, плававшими близ Шпицбергена.

Но ничего сделать уже было нельзя. Мотор не заработал вновь, и самолёт сел на воду. Он оказался малой щепкой в бурном море. Волны горами обрушились на него. Они били его с сокрушительной силой. Аэроплан затрещал, повалился набок, оторвались крылья, кабина наполнилась водой – тяжёлый мотор потащил разбитый самолёт в глубину, на дно океана. Люди несколько минут барахтались в ледяной воде. У Амундсена была с собой складная лодка. Быть может, он пытался разложить её, но не успел, и один за другим люди утонули в пучине. На поверхности остались поплавок самолёта и пустой бак из-под бензина. Гонимые ветром и волнами, они отплыли на запад, чтобы принести весть о смерти великого полярного исследователя.

А может быть, самолёт сначала загорелся. Пылающий, он несколько минут летел над океаном, затем с размаху врезался в воду. Огонь мгновенно погас, но волны быстро разбили обгорелые остатки машины.

Пять лет спустя норвежские рыбаки сетями выловили металлические части самолёта «Латам».

И это было всё, что осталось от спасательной экспедиции Руала Амундсена.

Геройской смертью закончилась трудная и плодотворная жизнь этого человека.

Послесловие

История полярных исследований – одна из наиболее ярких страниц в летописи познания нашей планеты, её природных условий. В борьбе за освоение Севера проявлялись лучшие качества людей: настойчивость в достижении поставленной цели, сила, ловкость, выносливость, находчивость, благородство человеческой души.

Немало замечательных одиночек-смельчаков отдали лучшие годы своей жизни, а иногда и самую жизнь делу изучения полярных стран.

Но они лишь приподняли завесу над тайнами полярного мира. Для того чтобы познать природу Арктики и Антарктики, необходимы длительные и кропотливые наблюдения с участием большого количества людей, вооружённых современной техникой.

Изучая деятельность крупных полярных путешественников, мы видим, как на протяжении многих веков русские и иностранные мореплаватели создавали историю великих географических открытий.

Так, скандинавские мореплаватели – викинги, предприняв плавание в арктические области, открыли Исландию и Гренландию. Зарубежными полярными мореплавателями открыты многие острова Канадского Арктического архипелага и другие.

Трудами русских землепроходцев, моряков, учёных были открыты и изучены острова и берега Северного Ледовитого океана.

Опыт русских исследователей Сибири помогал и Руалу Амундсену в его трудных путешествиях, так же как опыт Амундсена и других исследователей полярных стран помогал нам в дальнейшем проникновении к центру Арктики.

Многое изменилось на Крайнем Севере с тех пор, когда Амундсен совершал свои походы, плавания и полёты в Арктике. В Советской стране полярные исследования стали государственным делом. Уже в первые годы советской власти в Арктику были направлены крупные научные экспедиции. На побережье и островах Северного Ледовитого океана выросли полярные станции. Для изучения Арктики созданы специальные организации и научно-исследовательские институты. В результате этой гигантской работы, руководимой Коммунистической партией и Советским правительством, вдоль берегов Сибири проложен Северный морской путь.

Однако плавание по трассе Северного морского пути сопряжено с большими трудностями. Продвижению кораблей мешают тяжёлые плавучие льды. Распределение этих льдов зависит от погоды и морских течений. Те сведения, которые давали наземные полярные станции, оказались недостаточными для определения режима арктических морей. Возникла необходимость изучить режим всего Северного Ледовитого океана – Центральной Арктики, чтобы установить основные закономерности формирования ледовых условий в арктических морях.

С этой целью в мае 1937 года в районе Северного полюса создана первая научно-исследовательская дрейфующая станция, получившая впоследствии название «Северный полюс-1».

В течение девяти месяцев станция продрейфовала от Северного полюса до 70° 54' северной широты и 19° 48' западной долготы в Гренландское море. На всём пути дрейфа отважные полярники – И. Д. Папанин, П. П. Ширшов, Е. К. Федоров и Э. Т. Кренкель – производили измерение глубин, изучали движение и состав водных масс на различных глубинах, вели систематические наблюдения за погодой, магнитными явлениями. В результате этих исследований были получены важные научные материалы о природе Центрального арктического бассейна.

Метеорологические сводки, передававшиеся по радио со станции, показали, насколько важны сведения о состоянии атмосферы Центральной Арктики при составлении прогнозов погоды не только для Арктики, но и для всей территории страны.

Через год от Новосибирских островов начал свой дрейф ледокольный пароход «Георгий Седов». Наблюдения седовцев также дали чрезвычайно интересный и важный материал о дрейфе льдов, погоде и магнитных явлениях в Центральной Арктике.

В 1941 году была организована воздушная экспедиция в район так называемого «полюса относительной недоступности», удаленного от ближайших к нему земель – острова Врангеля и побережья Аляски – более чем на тысячу километров. Самолёт, пилотируемый полярным лётчиком И. И. Черевичным, совершил посадки на лёд в трёх точках, где и были проведены научные наблюдения.

Исследования Центральной Арктики особенно расширились после Великой Отечественной войны.

Соединённые Штаты Америки, Англия, Канада и другие государства всё чаще направляют свои научные экспедиции в арктические районы.

Английская воздушная экспедиция провела в районе Северного полюса серию магнитных наблюдений, представляющих большой научный интерес.

Американские метеоразведывательные группы дали ценные наблюдения по структуре и циркуляции высоких слоев атмосферы над Центральной Арктикой.

Снаряжаются подводные и ледокольные экспедиции, пополняющие важные материалы об условиях плавания среди арктических льдов.

На протяжении нескольких лет в весеннее время года на льдах Центрального арктического бассейна работали советские воздушные высокоширотные экспедиции. Советские учёные провели исследования на значительной территории. В результате этих исследований был получен большой научный материал, который позволил во многом расширить наши знания о природе Арктики.

С целью более детального обследования некоторых районов и проведения систематических круглогодичных наблюдений в 1950 году была создана научно-исследовательская дрейфующая станция «Северный полюс-2». За год работы коллектив станции выполнил обширный комплекс научных наблюдений (океанографических, аэрометеорологических, геофизических) в районе, прилегающем к «полюсу относительной недоступности».

Через три года, в 1954 году, в Центральной Арктике приступили к работе две новые научные станции: «Северный полюс-3» и «Северный полюс-4», положившие начало существованию постоянных научно-исследовательских баз на дрейфующих льдах. По мере необходимости эти базы переносятся теперь в новые районы, представляющие наибольший интерес для изучения.

В 1956 году в различных частях Центральной Арктики на дрейфующих льдах одновременно работали три научно-исследовательские станции.

Такой размах исследований и достижений в Центральной Арктике – лучший памятник героям-исследователям Арктики, штурмовавшим многие годы высокие широты и отдавшим этому делу свою жизнь.