Снова в пути

В тот же вечер «Элинор» вышел из Марсельской гавани в море и, подгоняемый попутным ветром, лёг на юго-западный курс, направляясь к берегам Северной Африки. Воздух был тёплым, и солнце отражалось в сонных волнах, плескавшихся под форштевнем, таких слабых, что на корабле не чувствовалось ни малейшей качки. С наступлением сумерек ветер совсем улёгся и на море сделался штиль; корабль скользил по зеркальной глади, время как будто остановилось, и казалось, что тихий вечер будет длиться вечно.

Гектор удобно разлёгся на палубе, щурясь одним глазом; рядом, устроившись головой на боку могучего бладхаунда, лежал Анри. Перед выходом в море Бомстаф спросил у мальчика, не хочет ли он отправиться вместе с ними в Константинополь на поиски Кастанака, и предложил ему на время плавания полное матросское жалованье наравне со взрослыми матросами. Анри так и просиял во всю свою смуглую рожицу и тотчас же согласился, не только из-за денег, а потому что он очень подружился с Гектором и попугаем Кастанаком. И вот он лежал на палубе, глядя на синее небо с полосками облаков, которые в лучах заходящего солнца сияли золотыми и розовыми красками. Под головой он ощущал ровное дыхание Гектора, а по спине собаки расхаживал взад-вперёд попугай и все болтал и болтал. Мальчику казалось, что ему ещё никогда не было так хорошо и никогда ещё он не чувствовал себя таким счастливым.

— Четыре змеиные шкурки, две ракушки, три рыболовных крючка да дюжина пауков, и будет отличный супец, — разглагольствовал попугай. — Чем больше пауков, тем лучше. Паучьи ножки так вкусно хрустят!

— Замечательный суп! — сказал Анри с усмешкой и блаженно вздохнул, не в силах отвести глаз от красоты вечернего неба. Затем он вновь заговорил вполголоса как бы сам с собой, ни к кому не обращаясь: — Как хорошо путешествовать и плыть на корабле вместе с добрыми друзьями навстречу новым приключениям!

В это время неподалёку, позади мачты, как раз был Бомстаф, поправлявший что-то в такелаже. Услышав слова Анри, бородатый капитан довольно усмехнулся. Ему было приятно слышать, что Анри счастлив и доволен.

Впервые Бомстаф познакомился с Анри несколько лет назад, когда мальчик обходил стоявшие в Марсельской гавани корабли, предлагая шкиперам свои услуги, если нужно выполнить какие-нибудь поручения.

— Сдаётся мне, что ты ещё слишком мал для этого, — ответил ему тогда Бомстаф, мельком взглянув на худенького мальчонку.

— Я мал, — серьёзно согласился Анри, — но наружность бывает обманчива! На самом деле я гораздо смышлёнее, чем может показаться, если судить по моему росту.

Бомстафа насмешили эти слова, и, просто чтобы не обидеть ребёнка, он дал ему несколько монеток, поручив сбегать на рынок и купить кое-какие мелочи. Бомстаф не рассчитывал, что мальчишка вернётся, но, как оказалось, он ошибся в своих предположениях. Прошло три часа, и Анри вернулся со всеми тремя покупками, которые заказал ему капитан. Ему даже удалось купить их дешевле, чем это сделал бы сам Бомстаф. Анри подробно отчитался за все траты и отдал капитану сдачу.

— Гмм! — промычал Бомстаф. — Похоже, ты был прав. Ты гораздо смышлёнее, чем можно подумать, при твоём-то росточке. Ты хорошо справился с поручением и заслуживаешь хорошего вознаграждения.

С тех пор Анри с каждым заходом «Элинор» в Марсель стал выполнять все больше и больше поручений Бомстафа. Постепенно капитан понял, какой молодец был Анри и сколько всего он мог найти и разведать именно потому, что люди видели в нём несмышлёного малыша. Покупая что-нибудь на рынке, он обыкновенно становился возле торговца, который продавал нужный товар. Постояв немного, он быстро узнавал, насколько могут сбить цену те покупатели, которые умеют торговаться. Так как он был маленьким мальчиком, никто не обращал внимания на то, что он стоит и все слушает. Как правило, взрослые его не замечали. Взрослые замечали на рынке только других взрослых, и так было почти везде, Анри понял это с ранних лет.

Со временем, наблюдая, как Анри выполняет все более сложные задания, Бомстаф понял, что мальчик может моментально решать такие задачи, с которыми большой бородатый моряк промучился бы очень долго. Потому-то капитан так уверенно полагался на то, что Анри разыщет в Марселе след Кастанака, и потому же решил, что Анри будет очень полезен в предстоящих приключениях. Но кроме того, бывалый моряк за время знакомства успел сильно привязаться к расторопному мальчику, а поближе познакомившись с улицами Марселя, где жил этот беспризорный ребёнок, оставшийся без родителей и никому не нужный, Бомстаф уже и подумать не мог о том, чтобы бросить его одного в этом городе.

— Приключения! Тебе ещё подавай приключения, неблагодарный ты негодник? — спросил попугай мальчика, прервав воспоминания Бомстафа. — Приключения приносят опасность. Заглянул бы ты лучше в книжный шкаф!

Тут попугай соскочил на палубу и заглянул в приоткрытые глаза Гектора.

— Буу! — как всегда, сказал попугай, напомнив всем, что они отправились в путь ради того, чтобы узнать тайну лесных троллей, для чего прежде всего нужно было разыскать зловещего Кастанака.

«Но, прежде чем мы его найдём, нам ещё предстоит долгое-долгое путешествие, так что пока ничего страшного!» — подумал Анри и с этим заснул, прикорнув на палубе под боком у Гектора.

Путешествовать действительно предстояло ещё очень долго, но когда всё идёт хорошо, время бежит очень быстро. Спустя несколько дней Анри, Гудвин и Бомстаф, стоя на носу корабля, смотрели на вынырнувший из-за горизонта берег Северной Африки, .

— Сначала мы зайдём в Египет и остановимся в Александрии, — говорил Бомстаф. — Оттуда отправимся вдоль берега в Грецию, а затем, минуя греческие острова, доберёмся до Константинополя.

Все смотрели вперёд, на африканский берег, который по мере приближения медленно вставал над горизонтом.

— Когда-то в древние времена возле Александрии на берегу стояла громадная башня, — рассказывал Бомстаф, — и каждый вечер на её вершине разжигали огромный костёр. Ночью огонь горел так ярко, что его свет был виден на Средиземном море за сотни миль, показывая мореплавателям путь к Египту. — Настоящие моряки направляют корабль по звёздам, — продолжал он, положа одну руку на плечо Анри, а другой указывая на ясное вечернее небо. — Для знающего моряка каждая звезда имеет своё значение: Орион, Сириус, Малая и Большая Медведицы и Южный крест показывают нам, в каком месте мы находимся, когда вокруг не видно ничего, кроме морских волн.

— А что же делать, когда небо закрыто тучами и звёзд нельзя видеть? — спросил Анри.

Бомстаф улыбнулся:

— Тогда приходится приблизительно вычислять своё положение, исходя из того, каким было звёздное небо, когда мы его в последний раз видели, и учитывая скорость, с которой мы плыли. Если звезды очень долго не показывались, по ним уже ничего не узнаешь, и тогда остаётся только спросить своего попугая. Ничего путного от него, конечно, не услышишь, но по крайней мере ты перестаёшь всё время думать о том, как это плохо быть в открытом море и не знать, куда тебя занесло. А так — чем черт не шутит, вдруг попугай знает, где мы находимся?

— Скажи, ты знаешь, в каком месте Средиземного моря мы находимся? — спросил Анри Кастанака.

— Под звёздами, на воде, позади месяца, — важно изрёк попугай, и все дружно рассмеялись, а «Элинор» между тем медленно-медленно подплывал по потемневшим волнам к африканскому берегу.

О моряках и попугаях

На следующее утро, едва встало солнце, заиграв во всём своём золотом великолепии на волнах Средиземного моря, «Элинор» уже проплыл вдоль длиннейшего мола, на котором, вероятно, стоял когда-то гигантский маяк, а затем вошёл в Александрийскую гавань. У входа в порт весь фарватер кишел странными по форме речными судами, которые использовались для перевозки товаров вверх и вниз по течению могучей египетской реки Нил. Нильские парусники величаво скользили по воде — до того величаво, что иной раз невозможно было сказать, движутся они или стоят на месте. В их движении не было никакого порядка, и «Элинор», чтобы протиснуться в гавань, должен был то и дело уворачиваться, пропуская снующие взад и вперёд суда. Бомстаф только поспевал выкрикивать команды стоявшему за штурвалом Гудвину и матросам, которые трудились не покладая рук, то и дело переставляя паруса каждый раз, как «Элинор» поворачивал то в одну, то в другую сторону. Им всем приходилось нелегко, потому что одновременно с командами Бомстафа раздавались приказы попугая, который вмешивался в работу своими инструкциями.

— Три румба лево руля! — кричал Бомстаф.

— И так держать, а затем бери право руля! — вмешивался попугай.

Хорошо, что хоть Гудвину хватило ума не слушать попугая, потому что, выполни он этот приказ, они раздавили бы по меньшей мере три нильских парусника, которые бестолково крутились с правого борта.

— Подтяни грот и береги голову, сейчас повернётся гик! — приказывал Бомстаф.

— И отпусти грот, бери рифы на фок-мачте! — орал попугай.

Матросы Бомстафа не отличались сметливостью, один был туговат на ухо, поэтому команды попугая иногда сбивали их с толку. Хуже всего вышло, когда Кельвин отпустил гик с правого борта, а его брат Мельвин одновременно с ним отпустил его с левого. Так как Гудвин в то же время круто положил штурвал на левый борт, развернув корабль против ветра, гик с гротом вымахнул далеко за правый борт. Вслед за вылетевшим парусом из блоков вырвались шкоты, а Кельвин и Мельвин только разинули рты.

— Что вы наделали, сухопутные крысы? — кричал Бомстаф, бросившийся к ним со своего места на носу корабля. — У вас же все шкоты на гике повисли.

— Так ведь было приказано отпустить грот, — сказал Кельвин, у которого шкот вырвался из блоков.

— Да кто ж тебе приказывал его отпускать? — спросил Бомстаф. Даже на его лице выражение было сейчас невесёлое.

— Кто-кто! Вроде бы попугай. Кажись, это он крикнул, чтобы я отпустил.

— ПОПУГАИ ему приказал! — воскликнул Бомстаф. — Хорошо же ты уважаешь своего капитана, ежели предпочитаешь слушаться указаний попугая! С каких это пор, спрашивается, глупый попка научился заводить суда в гавань?

— Ну, он же так уверенно приказал, — пробормотал озадаченный Кельвин.

Бомстаф только покачал головой, возвращаясь на своё место.

После этого небольшого недоразумения они благополучно и более или менее гладко вошли в гавань, следуя в основном указаниям Бомстафа. Сойдя на берег, вся компания: Гудвин и Анри, а с ними, разумеется, Гектор и верхом на его спине попугай — приступили к обходу всех городских базаров. Здесь, в Александрии, дорогу показывал Бомстаф, но даже он мог объясняться только с теми людьми, которые говорили по-английски. На базарах Бомстаф покупал травы и разные порошки, которых Гудвин и Анри никогда не видели и даже не слышали, как они называются. Бомстаф объяснил им, что некоторые из них — это пряности, которые служат приправой к пище, другие же считаются целебными и лечат от подагры и многих других недугов, которыми болеют люди в Англии.

— Жаль только, что нет такого лекарства, которое исцеляло бы попугаев от излишней болтливости, — сказал Бомстаф и рассмеялся. Наконец к нему вернулось хорошее настроение, испорченное неприятностями, которые пришлось пережить при входе в гавань.

После Александрии корабль заходил во время этого долгого рейса ещё во многие гавани на побережье Аравии и многих греческих островов. Поэтому друзья пропутешествовали ещё три месяца с лишним, повидали много удивительных городов и пережили множество всяческих приключений, пока наконец однажды вечером «Элинор» не стал на якорь в порту Константинополя. Когда наутро на востоке взошло солнце, перед ними на фоне алого восхода встал фантастический силуэт Константинополя. Высоко в небо вздымались острые шпили минаретов и позолоченные купола гигантских храмов. Поражённые этим зрелищем, Гудвин и Анри залюбовались видом огромного города. Они думали о том, как в лабиринте незнакомых улиц будут искать волшебника Кастанака. Наконец настал час, когда выяснится, сумеют ли они его найти и принесёт ли далёкое-далёкое путешествие Гудвина пользу жителям родного Комптон Бассета.

Шляпа Кастанака

Надёжно пришвартовав «Элинор», друзья всей компанией сошли на берег. Авангард составили Анри, Гектор и попугай, за ними в арьергарде шли Гудвин и Бомстаф. Попугай был в ударе и, сидя на макушке у Гектора, радостно выкрикивал обидные замечания каждому встречному. К счастью, здесь никто не понимал, что он говорит. Бомстаф был более или менее знаком с Константинополем, и в первый день он выполнял для остальных роль проводника. Хотя старый моряк и не говорил по-турецки, он всё же немного знал местные обычаи, поэтому друзья смогли побывать в таких местах, куда Анри и Гудвин не решились бы без него зайти, и увидели много интересного. Они побывали в дивных мечетях и на колоритных базарах, где продавались экзотические фрукты и ткани. След Кастанака им нигде не попадался, но они и не очень его искали в свой первый день в Константинополе. Однако, вернувшись вечером на корабль, они собрались на палубе и устроили совет.

— Завтра мы должны всерьёз начать поиски Кастанака, — сказал Бомстаф. — В Константинополе живут не по нашим обычаям и бродить тут небезопасно, поэтому лучше всего нам ходить вместе, хотя так у нас уйдёт больше времени на то, чтобы найти след волшебника.

— Нет, месье Бомстаф, — сказал Анри. — Если мы хотим отыскать Кастанака, нам всё-таки лучше разделиться. Уж я как-нибудь справлюсь в Константинополе, раз справляюсь в Марселе.

Гудвин и Бомстаф переглянулись, помедлив с возражениями. Обоим стало тревожно при мысли, что Анри на свой страх и риск будет искать Кастанака. Анри это сразу понял и потому поспешил продолжить, чтобы переубедить своих друзей:

— Я гораздо быстрее смогу обежать город, если буду один. Мальчик вроде меня может узнать многое, чего никто не скажет взрослому человеку.

— Ну да, — проговорил Бомстаф, немного обиженный, что Анри считает его и Гудвина скорее лишней обузой, чем помощниками. — Может быть, это отчасти и верно, но ты всё-таки ещё маленький, да и языка не знаешь, и, если попадёшь в переделку, тебе бы очень пригодилась наша поддержка.

Анри немного помолчал и затем сказал:

— Да, ваша правда, месье Бомстаф. Подумав хорошенько, я понял, что ещё не дорос, и, наверно, мне было бы лучше искать Кастанака вместе с вами или месье Гудвином.

И Бомстаф, и Гудвин приосанились, услышав такие слова. Оказывается, они всё-таки могут пригодиться! Но их радость была недолгой, так как дальше Анри сказал:

— Поэтому я хочу взять с собой Гектора. Он умный и сильный и не оставит меня в беде!

— Ах ты мошенник этакий! — воскликнул Бомстаф. Но ему самому стало смешно, когда он понял, что Анри предпочитает взять в помощники Гектора вместо него или Гудвина.

— Так можно мне взять с собой завтра Гектора, месье Гудвин? — спросил Анри.

— Ладно уж, будь по-твоему! — добродушно согласился Гудвин, но в голосе его слышалась тревога. — Только уж обещай, что будешь осторожен и вернёшься сразу, как только узнаешь, где живёт Кастанак. Ни в коем случае сам с ним не заговаривай. Мы ещё не знаем, насколько он может быть опасен!

Итак, они решили, что завтра пойдут в город, разделившись на две группы. Гудвин и Бомстаф решили идти вдвоём и тоже попытаться что-то разведать.

На следующее утро Анри отправился в город с Гектором и попугаем. Немного попозже, проинструктировав свой экипаж, как нужно сторожить корабль, вслед за ним в сопровождении Гудвина туда отправился Бомстаф. Весь день Гудвин и Бомстаф бродили по Константинополю и, как могли, расспрашивали людей про волшебника Кастанака, но их преследовало невезение. Им никак не попадался человек, говорящий по-французски или по-английски и знающий что-то о волшебнике. Все, с кем они заговаривали, тотчас же теряли способность говорить на каком-нибудь ином языке, кроме турецкого, как только выяснялось, что два приятеля ничего не собираются покупать или продавать. Единственным человеком, который как-то отреагировал на их вопрос, был мужчина в диковинном плаще, он почему-то вошёл в неописуемый раж, размахивал руками и все больше горячился, осыпая их непонятными словами.

В конце концов у приятелей опустились руки, но, когда они совсем было решили возвращаться на корабль, Бомстаф неожиданно свернул в узкий переулок, чтобы зайти в лавку, где продавались разные варенья и засахаренные фрукты. Бомстаф очень любил сладкое, в особенности варенье, он выбрал три баночки и, кое-как объяснившись после ряда взаимных недоразумений, в конце концов благополучно рассчитался за покупку.

— Найти Кастанака у нас сегодня не вышло, — сказал он. — Однако не возвращаться же нам с пустыми руками, — продолжал он уже веселее. И, окинув свои баночки любовным взглядом, спрятал их под плащом.

— Интересно, повезло ли Анри больше, чем нам? — задумчиво произнёс Гудвин. — Уж больно он шустрый мальчик! Как бы не сунулся куда не надо и не попал в неприятности.

— Да уж! С этим плутишкой не знаешь, чего ожидать, — отозвался Бомстаф. — Анри очень смышлёный мальчонка, но он не бывал нигде, кроме Марселя, так что здесь он вряд ли сумеет что-то сделать. Чтобы найти колдуна, нам не на кого рассчитывать, кроме самих себя.

— Да, пожалуй, ты прав, — невесело согласился Гудвин.

Константинополь теперь казался ему таким огромным и запутанным городом, что он и сам засомневался, сумеют ли они отыскать в нём Кастанака. В Марселе они узнали, что волшебник почти никогда не выходит из дому, так откуда же здесь взяться человеку, который бы его знал?

— Не кручинься, старый дружище, — подбодрил его Бомстаф. — Когда всё идёт хуже некуда, тут-то обыкновенно случается что-то такое, отчего мрак рассеивается, причём, как правило, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

— Что ж, будем надеяться! — невесело согласился Гуд вин. — — Слушай, а не можешь ли ты как-нибудь спросить у той женщины, у которой купил варенье, не видала ли она Кастанака? Сумасшедший попугай всё время твердит что-то про горшочек с вареньем. Вдруг он повторяет то, что слышал от волшебника?

— Ха-ха-ха! Вот было бы здорово! — сказал Бомстаф.

Он обвёл глазами лавку. Все товары: пряности, сушёные фрукты и прочее — лежали в больших медных мисках, расставленных на тканых ковриках. Бомстаф осторожно выдернул один коврик из-под миски, но женщина, у которой всё лицо было замотано платком, почему-то никак не выразила неудовольствия. Тогда Бомстаф свернул коврик фунтиком и водрузил этот огромный колпак себе на голову, постаравшись придать своему лицу вопросительное выражение. Гудвин расхохотался. Бомстаф не стал похож на Кастанака, но выглядел он очень смешно. Но смех Гудвина внезапно оборвался, потому что, к большому удивлению обоих друзей, женщина встала, взяла Бомстафа за рукав и потянула его на улицу. Бомстаф безвольно последовал за ней, он был так ошарашен, что даже забыл снять с головы свёрнутый коврик. Выйдя за порог, женщина приподнялась на цыпочки и огляделась по сторонам, затем она вытянула руку, показывая пальцем куда-то над головами прохожих. Бомстаф с разинутым ртом поглядел в ту сторону, куда показывал её палец, и увидел!

— Гудвин! Гудвин! Шляпа! Гляди! Вон там по улице идёт твой Кастанак! Это же может быть только он! Кто ещё ходит в такой дурацкой шляпе!

Далеко впереди на другом конце переулка среди других шапок маячила странная шляпа. Она была выше всех остальных, и её остроконечный верх загибался книзу. Но, едва мелькнув перед глазами Бомстафа, шляпа вместе с таинственным Кастанаком тут же исчезла, скрывшись за углом, только её и видели.

Башня Кастанака

— О-o-о! Только что была тут и пропала. Правда же, это была шляпа Кастанака? — возбуждённо спрашивал Бомстаф. Он даже тряс Гудвина за руку.

— Не знаю, я не успел разглядеть, — в волнении отвечал Гудвин. — А куда он пошёл?

— Я видел только шляпу, она завернула вон туда за угол. Скорее! Поднять все паруса! Бежим за ним!

Бомстаф торопливо обернулся к женщине и сунул ей в руки коврик. Он отчаянно пытался вспомнить понятные ей слова, чтобы поблагодарить за помощь. Но, конечно, не смог этого сделать, тем более в такой спешке. Тогда он полез в свой карман и попытался дать ей несколько монет. Но она выставила вперёд поднятые ладони и спокойно покачала головой. Не приняв денег, она показала пальцем в ту сторону, куда ушёл волшебник, давая понять, чтобы они торопились.

— О, merci, thank you, grazie![3] — затараторил Бомстаф. И оба друга припустили бегом по переулку.

Не так-то легко было двум рослым мужчинам протиснуться сквозь толпу, запрудившую узкий переулок, тем более что Бомстафу надо было беречь драгоценные баночки с вареньем.

— Теперь я знаю, каково быть сельдью в бочке, — ворчал Бомстаф. Он на ходу распихивал по карманам куртки свои баночки с вареньем. Только покончив с этим делом, он уже смог начать серьёзное преследование.

— С дороги, добрые люди! — взревел он своим могучим голосом, махая поднятыми руками. И к удивлению Гудвина, народ, среди которого, наверное, немногие могли понять, что он сказал, тем не менее расступался, и они быстрее могли продвигаться вперёд. Завернув за угол, они не сразу увидели Каетанака, но Гудвин скоро обнаружил впереди его высокую шляпу. Без сомнения, это был Кастанак! Он удалялся от них быстрым шагом.

— Пойдём за ним на безопасном расстоянии! — сказал Гудвин Бомстафу. — Будет лучше, если он нас не заметит, по крайней мере до тех пор, пока мы не узнаем, где он живёт.

Бомстаф кивнул, и они пошли за волшебником через весь Константинополь. Кастанак много раз останавливался, чтобы сделать покупки, поэтому им потребовалось много времени, чтобы дойти туда, куда он направлялся. Уже почти стемнело, когда они вышли на окраину города, и Кастанак свернул на узкую тропку, круто взбегавшую на вершину холма. Здесь было совсем немного домов и поэтому почти не было освещения, но месяц поднялся уже высоко над вершиной холма, заливая голубым сиянием узкую тропку. Тропинка все вилась и вилась, поднимаясь наверх, и Бомстаф с Гудвином совсем запыхались. Они больше не смели идти за Кастанаком так близко, чтобы не потерять его из виду. В городе по улицам ходили толпы народу, так что там было маловероятно, что колдун их заметит в людской тесноте, иное дело теперь — за городом и на узкой дорожке. Они понимали: как только он заметит и почувствует, что за ним следят, он без труда скроется, если у него нет желания разговаривать. Вот когда они узнают, где он живёт, они смогут приходить к нему столько раз, сколько понадобится, чтобы уговорить его помочь Комптон Бассету, по крайней мере до тех пор, пока это не надоест волшебнику и он не перенесёт их куда-нибудь подальше или превратит в чайники, решил Гудвин. Оба друга старались ступать тихонько. Где-то впереди густым басом пролаяла собака. «По голосу это похоже на бладхаунда», — подумал Гудвин. Он очень соскучился по Гектору, но всё же был рад, что Гектор сопровождает Анри. С Гектором мальчик был под надёжной защитой.

Гудвин различал впереди звук шагов Каетанака, и это напомнило ему ту давнюю ночь, когда он крался за ним по тропинке, ведущей на Грэмпс Хилл. Это было в ту ночь, когда он впервые увидал двух тролльчат, и именно за это жители деревни остановили на нём свой выбор, когда решили отправить кого-нибудь на поиски странного чародея. И вот он здесь и вновь крадётся за Кастанаком вверх по крутому склону. Всё, что происходило в Англии, казалось Гудвину сейчас таким далёким, словно с тех пор прошли сотни лет, так много было пережито за это время. Сейчас у него было ощущение нереальности всего происходящего — того, как он крадучись идёт по залитой лунным светом тропинке где-то в Турции, а вокруг тёплый турецкий вечер. С обочин на дорожку веяло экзотическими ароматами, смешанными с сильным запахом сухих кипарисов. Иногда по пути попадались маленькие каменные домики, стоящие у самой дороги. Из некоторых доносилась тихая музыка и пение на чужом языке, непонятном для Гудвина, но меланхолическая мелодия, как ему казалось, очень подходила по настроению этому месту.