Войны и миры - отряд 'Омега'

Неопознанный. Они сами ничего руками трогать не станут. Если все будет удачно, нас повезут вместе с этой штукой. Жалко, с нами Пурдзана нет. Тогда был бы не арест, а встреча дорогого гостя. Но Пурдзана не было. Был арест. Всех обыскали, отобрали кинжалы и пулевое оружие. Хафизулла расстался с арбалетом и с большим ножом, который специально подвесил к поясу на самом видном месте. Мальчики в черных беретах так и не отыскали ни одного измаилитского кинжала и ни одной рыбьей трубки. Арестованных и груз приняли у Вадика под расписку. Когда арестованных вывели из трюма катера на причал, Борис заметил среди людей в форме одного человека в черной коже. - Вась, глянь. - Вижу. - Хаф, ты тоже глянь. - Я уже глянул, Идин-ага. Не утонул он тогда, шайтан. Машины медленно двигались по горной дороге. Впереди шел здоровенный четырехосный тягач, он тащил платформу, на которой был укреплен шлем Искандера. Борис оказался прав - внутрь шлема никто даже не заглянул. Боялись. За платформой, почти впритык, урчал фургон с арестованными. Пятеро автоматчиков расселись на платформе вокруг шлема. Еще пятеро были в фургоне, вместе с Василием, Борисом, Ольгой, Хафизуллой и седым кривоногим полковником. Когда арестованных вывели с причала на набережную, полковник оценивающе оглядел их и понял, что стукач, посланный Рыбаком, зря порол горячку. Не нужно столько солдат для этих четверых. Первый, в шортах, конечно, волк. А остальные - так, фраера, тем более - девка. - Первый взвод, первое отделение - охранять арестованных, второе - к грузу. Гиреев! Лейтенант! Подбежал лейтенант. Чем-то его лицо было Василию знакомо: овальное, гладкое, с густой черной щеточкой усов под прямым узким носом. А если бы это была не щеточка, а ниточка... Свиные уши! - Васька, - скомандовал полковник лейтенанту, - уводи остальных. Я с конвоем поеду. Лейтенант отдал честь и отправился выполнять приказ. Василий перевел дух. Двойник! Славно, что он - не гражданский. Тоже лейтенант. И славно, что он остается здесь, в Новороссийске. Значит, не прийдется воевать с самим собой. Эта сцена, это лицо, его собственное лицо под черной лепешкой берета, все еще стояли перед глазами. Борис тихонько толкнул своим коленом колено Василия. Машины взбирались на очередной перевал. - Идем к третьему. Узнаю места. Хаф... - Не разговаривать по-турецки! - рявкнул полковник. - А по-русски? - спросил Борис. Полковник ухмыльнулся. Стянул с головы берет, вытер им потное лицо. - Ну, скажи что-нибудь. А то потом фээсбэшникам тебя сдам, хрен чего узнаю. Борис положил ногу на ногу, почесал ухо, звякнув наручниками. - Значит, так. Я обнаружил на дне Босфора страшное оружие. Вы, полковник, думаете, что это - та штука с рогами. Борис неожиданно привстал, ткнув пальцем в узкое окошко под самой крышей фургона. Автоматчики встрепенулись. Полковник сказал спокойно: - Сядь. Хочешь мне баки залить? Ну, залей. Тоже интересно. Борис опустился на место, но продолжал активно жестикулировать, привлекая к себе внимание автоматчиков. - Так вот, самое лучшее оружие - это люди. Их-то я и нашел. Прекрасные люди! Хаф... - "Хаф" - это что, ругательство турецкое? Но полковник так и не получил ответа. Голубой луч мигнул почти незаметно. В горле первого автоматчика образовалось дымящееся отверстие, маленькая черная черточка. Такое же отверстие возникло за его спиной в борту фургона, и еще одно - в кривом стволе дерева, стоявшего у самой обочины. Остальные автоматчики так и не поняли, в чем дело. - Хаф, стой! Хафизулла замер, держа наготове рыбью трубку. Автоматчики были мертвы. Полковник тоже замер с пистолетом, наполовину вытащенным из кобуры. - Полкаш нам нужен, - сказал Борис, - живой. Но, - он повернулся к полковнику, - не обязательно здоровый. Хаф, браслеты разрежь. Наручники были аккуратно перепилены лучом. При этом в потолке фургона возникло несколько вытянутых отверстий. Василий, Ольга и Борис взяли каждый по трубке. Все кинжалы Хафизулла оставил при себе. Борис, встав на цыпочки, выглянул в переднее окошко. Автоматчики спокойно курили, сидя на платформе. Водитель в кабине фургона тоже, кажется, ни о чем не подозревал - Хафизулла все сделал быстро и тихо. Полковник сидел молча и думал о том, как сильно он лажанулся, не послушав стукача - лысого детины в кожаной куртке. А теперь уж чего? Теперь прийдется делать, что прикажет этот бандюга. Или - шпион? Полковник, впрочем, решил, что это все равно. Убрать автоматчиков с платформы, не повредив груз, было труднее. Борис ждал чего-то, поглядывая в окно. - Так... Вот. Хаф, через гору надо быстро пробежать и снять водилу с тягача. Серпантин идет вниз, а ты прямиком. Оль, стереги полкаша. Вася, делаем дыру, выскакиваем направо. Хаф - налево и вниз, ждать тягач. Раз, два, пошли! Круговое движение трубкой - и часть борта грузовика выпала на дорогу. Водитель затормозил, высунулся в окошко. - Ребят, что... И был убит. - Хаф, вперед, Вась, назад! - скомандовал Борис, запрыгивая обратно в фургон. Хафизулла, перескочив через обочину, скрылся в пыльных зарослях на склоне горы. Ему вслед застучали автоматные очереди. Тягач остановился. - Товарищ полковник! Эй!.. Командир отделения, невысокий белобрысый сержант, махнул рукой остальным автоматчикам, и они стали осторожно приближаться к фургону. Борис заломил полковнику руку за спину и вытолкал его наружу. - Не стреляйте, ребят. Поговорим. Автоматчики, все пятеро, обернулись к Борису, который выставил между ними и собой полковника. - И молчи, сука, - шепнул он полковнику. Полковник покорно молчал. Борис выходил вдоль обочины, так, чтобы выстрелом из трубки не задеть тягач с грузом. Трубку он пока держал за спиной полковника. Солдаты думали, что там - обычный пистолет. - О чем поговорим? - спросил сержант, - о тебе? Так с нас голову снимут, полковник и снимет, ежели жив останется. Но сержант не торопился командовать "огонь". Он чувствовал, что ему предлагают нечто большее, чем жизнь никому не нужного полковника. - О золоте поговорим, - ответил Борис, - много золота. Полкаша пристрелите, скажете - я автомат вырвал, застрелил его. А золото - вам. На пятерых хватит, до самой смерти. - Так-таки до самой смерти? - И еще останется. Пока длился разговор, Борис успел незаметно выйти на позицию. Лучом оплавило часть радиатора фургона и угол платформы. Разрезанные пополам тела автоматчиков рухнули на дорогу. Полковник тяжело задышал. - Да, забыл сказать, - снова шепнул ему Борис, - помимо людей, я еще кое-какое оружие нашел. Хорошо работает, правда? Водитель тягача опомнился и дал по газам. Тягач с платформой рванулся вперед. Ольга и Василий выскочили из фургона и побежали вниз по склону, наперерез тягачу. Борис, не отпуская полковника, спокойно двинулся за ними. Тягач стоял там, где его поджидал Хафизулла. Сам Хафизулла уже сидел за рулем, Василий и Ольга - рядом. Тело водителя валялось на обочине. - Что дальше? - спросил Василий. - Сбегайте наверх, солдатиков разденьте. Сделаем маскарад. Вообще, нам повезло, несмотря ни на что. Я зафрахтовал самолет как раз на том аэродроме, куда нас везли. Спасибо, полковник. Интересно, сойдем мы за ваших подчиненных? Тягач с платформой медленно въезжал на территорию военного аэродрома, спрятанного в долине среди невысоких гор. В рядок выстроились истребители. Глядя на них, Василий вспомнил гигантских насекомых, вмороженных в ледяную планету, которая висит где-то в Буферах среди звездных рек и бешеных разноцветных лун. Василий с Хафизуллой в неудобной форме убитых солдат стояли на платформе, изображая охранников. Борис и Ольга остались в кабине тягача - Ольга за рулем, а Борис при полковнике. На дальнем конце аэродрома громоздились пузатые транспортные "Антошки". Борис сразу узнал свой, зафрахтованный. А на другом их, видимо, собирался везти полковник. Погрузка прошла легко - с полковником на аэродроме никто не собирался спорить. Другой самолет - так другой, он все равно не занят. Арестованные остались в Новороссийске - пожалуйста. Полковник врал исправно: Борис пообещал ему не только жизнь, но и богатство. Но Борис обманул. Через полчаса после взлета он зашел к пилотам. - Петр Иванович, сейчас надо скинуть кой-чего. Люк задний приоткрой. Петр Иванович только кивнул, он давно уже знал Бориса. Пасть заднего люка стала медленно раззеваться. Борис поднял пистолет полковника и приставил к его виску. - Не надо, - тихо сказал полковник, - я сам прыгну. Но Борис, помня случай с Освальдом, все-таки, выстрелил. Вслед за трупом он выкинул в люк и пистолет, предварительно протерев его шелковым носовым платком.
      ГЛАВА 2.
      Трубку взяли сразу. - Приходите. Четкий мужской голос назвал Борису адрес - недалеко от Казанской Консерватории. Голос этот Борису не понравился. К двухэтажному зданию в центре Казани Борис подошел пешком. И прошел мимо, стараясь глядеть в другую сторону: за углом ждали милицейские джипы. Бультерьер подставить не мог. Просто Александра Ильича за что-то взяли. Борис вернулся в гостиницу, где ждали остальные. - Не знаю, что делать. Обложили. Даже ко мне домой опасно идти, коли уж Освальд взялся на меня стучать. - А свой "Буфет" есть в этом городе? - спросил Василий. - Буфет?.. - Типа того, где мы были в Москве. - Что, колы захотелось?.. Да. Авось, там меня брать не будут. Хотя, риск велик. Ладно, поехали в Банк-клуб. Только... Вась, Хаф, Оль, ты тоже. Прийдется переодеться, все-таки. В Банк-клуб без галстука не войдешь. Золотистый свет растекался от плафонов и дробился на части в бокалах. На сцене играли музыканты. Василий поморщился. - Что, Вась, джаз не любишь? - Калюка Припегаллы - и та приятнее звучит. Тише. - Янычар привык к музыке войны. Ладно, поищем столик. Ольга прищурилась. Нахмурилась. - По-моему, нас зовут. И я даже знаю, кто. Хафизулла проследил за ее взглядом - и расцвел. - Девчонки! Все три! Живые! Эмир... Но Василий тоже заметил трех девушек из Буферов. На них были длинные полупрозрачные платья, напоминавшие накидки женщин с исчезнувшей планеты Колаксай. Девушки чуть ли не визжали и хлопали в ладоши. Хафизулла первым добежал до них. Гюльчачай кинулась к нему на шею. Два столика сдвинули вместе. Перекрикивая музыкантов, Василий рассказывал о том, что было с ним после бегства из Москвы. Девушки тоже рассказали свою историю - довольно короткую. Пулей из автомата Гуле ранило руку рыбья трубка выпала и куда-то закатилась. Наверное, до сих пор валяется в доме Карловацкого, в пыли, на лестничной клетке. Люди Рыбака ворвались к Михаилу Гавриловичу, он на них наорал. Они успокоились. Оказывается, многие из них ходили к нему лечиться. Карловацкий сказал бандитам, что те, кого они ищут, были здесь, но ушли еще до восхода. Во дворе, правда, осталась машина Бориса. Но Михаил Гаврилович объяснил, что Борис решил бросить машину, по которой его легко вычислить. Девушек бандиты забрали с собой, обращались с ними, по словам Гули, сносно, а главное - не принимали их всерьез. Отвезли на какую-то квартиру, оставили троих парней охранять. Парни, конечно, стали клеиться, хоть и не слишком навязчиво. Девушки сделали вид, что они - не прочь... В квартире, таким образом, осталось три трупа, а девушки обзавелись мотоциклами. И удрали в Казань. - Здесь не то, что у нас, - закончила Гуля, - у нас-то Казань - столица. Но тоже ничего. Ребята хорошие. Вот, я еще не познакомила. Володя и Тимур. Спутники девушек, два тихих молодых человека, вежливо кивнули. Из всего разговора они поняли только одно: девушки повстречали своих старых знакомых, причем - крутых. Борис подсел поближе к Володе, принялся осторожно расспрашивать об Александре Ильиче. - Взяли его, - просто ответил Володя, - за какие-то бомбы. - Вот бомбы-то меня и волнуют, - мягко улыбнулся Борис. Оказалось, Тимур и Володя не хуже Александра Ильича могут помочь с вертолетным заводом. Когда Борис упомянул о золоте и платине, Тимур задумался. Протер очки. Потом кивнул. - Попытаемся. Насколько Борис разбирался в людях, эти двое не мололи чепухи. Из Банк-клуба девушки уехали с Тимуром, а Володя отвез гостей к себе домой. Борис сразу узнал свой собственный стиль: в глубине неопрятного двора, за проволочной изгородью, прячется покосившаяся халупа. Все окна плотно заколочены, перед узким досчатым крыльцом валяется остов голубого мотороллера. А внутри, за простой прихожей, начинаются настоящие хоромы. - Окна я заколотил, чтобы снаружи народ не глазел. Но воздух чистый, тут всюду кондиционеры. Так. В этой комнате можно спать... Посреди чистой комнаты стояла одинокая кушетка с торшером. Остальное пространство заполняли блестящие черными боками мотоциклы. - У меня тут коллекция. Вот "Харлей" довоенный. Так, это "Судзуки", я по малолетству на нем катался. А здесь, смотри: "Бээмвушка" сорок второго года. Мне он больше всего нравится - тем, что такой маленький. В следующей комнате стояла большая кровать, в углу - письменный стол с компьютером. Василий осмотрел компьютер. - М-да, на таком чертежи делать... - Чертежи вам прийдется чертить. - Как? - А как чертят? Карандашом, тушью... Вот. И Володя вытащил из-под кровати допотопные чертежные принадлежности несколько толстых рулонов ватмана, доску с деревянной рейсшиной и готовальню. Ольга раскрыла готовальню, почесала лоб. - Ничего. Я в монастыре училась этим пользоваться. - Это в каком же монастыре чертить учат? Борис поспешно ответил за Ольгу: - Она так свой институт называет. Она в МЭИ училась. - Энергетический?! - удивился Володя, - монастырь? Да большего борделя... Ладно. Вот здесь на кровати двое поместятся. И еще следующая комната, поглядите... В следующей комнате стояли стол, кресла, у стены возвышалась стойка бара. Комнату освещали веселенькие пестрые фонарики. - Тут вроде гостиной, - пояснил Володя, - но с той стороны стойки есть диван. Еще один человек заснет. Как раз. Да, белье в первой комнате, на кушетке, под покрывалом сложено. Еда - вон дверь, там кухня. Удобства возле прихожей. Располагайтесь. А сколько вам надо, чтобы чертежи сделать? Недели хватит? Василий нахмурился. - Ольга, сколько нам надо? Поплавок и движок. Как у шлюпки, каботажный. Или сделаем прыжковый, как у фелуки? - Нет. Прыжковый - долго. Как у шлюпки. Оружие... - Местным обойдемся. - Тогда три дня. Кстати, Владимир, как у вас тут с плутонием? Володя даже чуть присел от удивления. - Вы что? Нет, бомбу мы делать не станем!.. Ольга тоже удивилась. - Ядерное оружие? Дикари, - добавила она по-гречески. Потом ответила Володе: - Это не для бомбы. - Все равно, - Володя помотал головой, - плутоний достать не смогу. Ольга пожала плечами. - Ладно. Поплавок, движок - без бака и ходовой аккумулятор. Три дня. Володя проверил, течет ли вода из крана. - Через три дня вернусь. Ваши вещи заберу из гостиницы сам. На телефон не реагируйте, дверь никому не открывайте. Я вас запру. Еды хватит. И ушел. Трое суток слились в одну бесконечную ночь - сквозь заколоченные окна не проникало ни капли дневного света. Назойливо жужжал кондиционер. На чертежи деталей для поплавка ушли сутки. Но потом работа двинулась быстрее. К концу вторых суток Василий и Ольга сами себе напоминали блидов - двигались автоматически, говорили бесцветными голосами. Хафизулла и Борис готовили еду, приносили, уходили на цыпочках. Хафизулла спал на кушетке в комнате с мотоциклами, Борис - на диване за стойкой. Но еда оставалась нетронутой, так же, как и большая кровать. Василий и Ольга забыли обо всем, думали только о чертежах, даже перешли на "вы". - Принцесса, вы чертите боковую стенку накопителя. - Верно, лейтенант. - Вы предлагаете аккумулятор, разработанный в Институте Марса. Я бы предложил аримановский вариант. Вот так. И Василий показал кончиком карандаша. - Вот такой формы. Тогда движение ионов создаст магнитное поле, которое усилит поле соленоида... Можно и вовсе обойтись без соленоида. Сэкономим в весе - в три раза. - Спасибо, лейтенант. Вы сделали работу за наших разведчиков. Сказав это, принцесса даже не улыбнулась. Улыбнулась она, когда работа была закончена. Посмотрела на чертежи издали, словно на произведения живописи. Потом выпустила ватман из рук, подошла к кровати, упала на нее ничком и тихо рассмеялась. Василий не удивился. Он упал рядом и тоже тихо рассмеялся. Не удивился он и тогда, когда Хафизулла принес белье. - Привстаньте-ка, эмир. И вы, принцесса. Постелив постель, Хафизулла погасил свет и вышел из комнаты. Ольга разделась и легла, продолжая смеяться. Это тоже не удивило Василия. Он отодрал от горла глупую тряпку под названием "галстук", скинул отвратительную местную одежду, серую, как туники блидов. И забрался под одеяло. Ольга придвинулась к нему вплотную. Несмотря на три дня непрерывной работы от ее тела пахло чем-то очень свежим... Василий не знал, какое придумать сравнение. Пахло свежим женским телом, прекрасным и сильным. Ольга обвила его шею руками и поцеловала в губы. - Только ты не удивляйся... - прошептала она, - я все еще девственница. - Как!.. - начал Василий, но осекся. Наверное, Ольга была тогда в шоке и все забыла. "Только ты сама не удивляйся," - грустно подумал он и вспомнил те ужасные минуты, когда в последний раз видел Ольгу обнаженной. Сам он стоял, опутанный колючей проволокой, в каюте на тюремном корабле Мин-хана. А обнаженная Ольга лежала на койке. Она была без сознания.
      ГЛАВА 3.
      Испытания переоборудованного шлема Искандера проходили в том же старом ангаре, где все это время хранился шлем. Времени ушло много - три недели на изготовление и еще столько же - на зарядку аккумулятора. Василий и Ольга каждый день подгоняли Володю, вроде даже - злились, но на самом деле были рады своему счастью. Но вот настал тот самый день, когда снаружи на шлеме Искандера укрепили последнюю ракетную установку, а внутри, в специальный паз, устроенный возле кушетки, вставили заряженный аккумулятор. Ольга встала за пульт и пробежалась пальцами по клавиатуре компьютера. Силами Бориса простенький местный компьютер удалось приспособить для управления самодельной шлюпкой. Шлем оторвался от пола ангара и, задев один раз рогом за стену, сделал круг. Чуть повисел и медленно опустился. Володя присвистнул. Тимур протер очки. И тоже присвистнул. - Мы, честно говоря, не верили. Работяги и вовсе решили, что вы - психи. А оно - летает! Ольга еще несколько раз поднимала неловкий аппарат, проверяла скорость разворотов на месте. Наконец, она решила, что для самоделки - вполне нормально. - Чертежи вернули? Тимур сходил к своей машине и принес чертежи. Ольга скомкала их, сложила на полу. - Огня дайте. - Но... Ладно. Володя поднес к чертежам зажигалку. - И если копии остались, советую найти и уничтожить, - сказал Борис, вам, ребята, это так и так не достанется. Наскочит всякая шушера, вояки с ментами, жить не дадут. Вот золото - оно у кого в сундуке хранится, тому и принадлежит. Ладно. Пора грузиться... Девченки, вы так прямо в этом и полетите? Три девушки стояли, потупившись. На них была местная одежда - короткие узкие черные платьица. Татьяна молча помотала головой. - Мы здесь... Можно? Здесь хорошо... - сказала Резеда. Хафизулла подбежал к ним. Лицо его было грустным и удивленным. - Вы... Не с нами? - Хаф. Прости, - ответила Гюльчачай и поцеловала Хафизуллу в щеку. В другую щеку его поцеловала Татьяна, а низенькая Резеда встала на цыпочки и поцеловала в губы. Тут раздался крик Ольги: - Сюда! Василий, Борис! Глядите. Ольга стояла у входа в аппарат, у нее в руках была Лира Орфея. - Кто-нибудь, войдите внутрь, поглядите на стены. Василий вошел. - Рыбки на стенах, как обычно. - Не совсем. Ольга, не выпуская Лиры из рук, тоже вошла внутрь. И рыбки поползли! Сначала казалось, что рыбки движутся беспорядочно, но вскоре все они выстроились в прямую линию, точнее - в круг, опоясывающий все внутреннее пространство аппарата. - Лира, - уверенно сказала Ольга. Вошел Борис. Ему Ольга тоже продемонстрировала странный эффект. Борис попросил повторить. Несколько раз Ольга выходила и заходила. Когда она снова хотела выйти, Борис ее остановил. - У меня банальная идея. Просто так. Поднеси балалайку к алтарю. Ольга поднесла. И рыбки наползли друг на друга, сжались... Теперь вдоль стены тянулась тонкая черная полоса. - Покажи. Борис взял Лиру из рук Ольги. Осмотрел со всех сторон. Потом провел ладонью по пазам на верхней части клетки, укрепленной на алтаре. И вдруг установил Лиру в эти пазы! - Смотри! Подошло. Только что это? - Не знаю. Я даже не разглядывала папину игрушку как следует. Может, на ней что-нибудь мелко написано, нарисовано... Ольга склонилась над Лирой. - Нет, гладкая. - Наклонись еще раз... - пробормотал Борис. - Зачем?.. - Наклонись! Ольга наклонилась, прикоснувшись лбом к одному из щупалец медного кальмара. - Есть! - Борис даже засмеялся, - Есть! Так. Думай о родине. Ладно, думай о любом месте, только не о том, где мы сейчас... Думаешь? - Я... - Вижу. Думаешь. Вась, ты видишь? И Василий увидел. Снова рыбки поползли по стенам аппарата, складываясь в какую-то картину. Замерли... - О другом месте думай... Хорошо. Рыбки поменяли положение, сложившись в другую картину. - Все, Оль, спасибо. Мы с Васей теперь знаем, как этой шапкой управлять. Суешь башку в кальмара, думаешь, куда хочешь попасть. И жми на газ. Почти как вручную. Приложил лоб к улитке - и вперед. - А зачем тогда вся эта механика? - спросила Ольга, но сразу поняла, зачем. - Да, улитку-то при этом с собой прихватить хочется. Что ж, это рычажки. На стене, из рыбок - карта. Но мы не умеем ее читать. Борис пожал плечами. - Поступай как просто с улиткой... Ага! И он внезапно выскочил наружу. Василий задумчиво потер подбородок. - Как просто с улиткой не выйдет. Нам надо в Блидинг. Никто из нас там раньше не был... Тут вернулся Борис. В руках у него было что-то блестящее, круглое... Мозг Комнина. - Вот он! - Борис криво улыбнулся, - он не только был в Блидинге. Он и сейчас там. Снаружи послышались быстрые шаги. Появилось испуганное лицо Тимура. - Поднимайте свою бандуру и улетайте! Живо! Там на улице - менты с солдатами, все сюда бегут. Борис длинно выругался. - Поймали, суки! Вась, зови Хафа, хватит ему там со своим гаремом прощаться. Василий хотел что-то сказать на прощанье Тимуру с Володей, но те только замахали руками: - Некогда! Некогда! Мы сейчас откроем ворота, а вы... - Не надо ничего открывать, - ответил Василий. Борис поднес мозг стратига к медным щупальцам. Рыбки поползли - и замерли, образовав картину, от которой по спине Бориса поползли мурашки. Да, он эту картину узнал. Именно такая картина, вроде бы абстрактная, а на самом деле - очень конкретная и жуткая, виделась ему, когда он, сидя в вычислительном центре Казанского Авиационного Института, писал свою злосчастную программу. - Пора, - прошептал Борис. Язык его почти не слушался. - Улитка, - рычал Василий, - где... Вот. Жилетка Пурдзана завалилась за сундуки. В ней лежали золотые улитки. Снаружи уже слышались далекие команды. Василий взял одну улитку, аккуратно положил ее на дно клетки. Усмехнулся, вспомнив, как возился с фонариком. Теперь все проще. - Держишь башку? Борис кивнул. Хафизулла выглянул в последний раз - чтобы встретиться взглядом с Гулей. - Едем. И Василий передвинул тумблер. Нарастающие крики смолкли - закрылась дверца. За окошками поплыл розовый туман, тот самый. Володя хмурился. Тимур протирал очки. Такого они не ожидали: рогатая бандура вдруг взяла и исчезла. Надо съездить домой, где оставили золото, подумал Володя. А то вдруг оно тоже исчезло? Но сразу бежать нельзя - сейчас здесь будут солдаты. Надо состроить невинные лица. Солдаты ворвались в ангар. - Где они?! - заорал молодой лейтенантик. - Кто? - спокойно спросил Володя. Это спокойствие далось ему дорого: при виде лейтенанта у Володи перед глазами все поплыло. Он уже не мог ни во что верить - и одновременно готов был верить во все, что угодно. Старший лейтенант внутренних войск Василий Гиреев с большим трудом упросил начальство послать его в Казань. Но он хотел во что бы то ни стало довести дело до конца. И еще лейтенант хотел отомстить за убитых ребят - убитых зверски, не по-человечески. За ребят, разрезанных пополам. Но в ангаре никого не было, только какие-то левые мужики с телками. - Где они?! - орал лейтенант, срывая бессильную злобу. - Где?!
      ГЛАВА 4.
      Василий держал палец на тумблере. - Когда отпускать? - Не знаю, - ответил Борис, но сразу поправился, - знаю. На стены гляди. На карту. Рыбки покинули свои места, разрушив ужасную картину, и снова стянулись в тонкую линию. - Давай! Василий отключил ток. Розовый туман пропал. За окнами было небо. И деревья. И трава. Дверь отошла в сторону. Воздух оказался очень чистым, куда чище, чем в Казани. Разумеется, ведь это была не Казань. Широкий заросший луг простирался во все стороны. Вдали, около небольшой рощицы, белела каменная беседка. - Ольга, давай туда, для начала. Ольга встала за пульт, ввела режим. И взялась за штурвал. Аппарат приподнялся над травой и поплыл к беседке. Беседка была наполовину разрушена и почти вся заросла плющом. - Красиво, - тихо сказал Хафизулла, - а кто... Внутри беседки, на мраморной скамье, кто-то сидел. Хафизулла, Василий и Борис спрыгнули на землю, держа оружие наготове. Ольга, повернув рычажок, нацелила на беседку мелкокалиберную авиационную пушку. Поперек скамьи шла большая трещина. Человек сидел возле самой трещины. Он был одет в выцветшую тогу, когда-то - ярко-синюю. - Блид? - предположил Василий. - Не блид, - ответил Борис. Ответил очень тихо и очень грустно. - Не блид. Я его узнал. Или нет... Но те были такие же. - Узнаешь тут... Смотрите, как высох. Хафизулла подошел вплотную к сидящей фигуре. Старик. Седые редкие волосы. Ввалившиеся тусклые глаза. Кожа туго обтягивает череп. Руки, лежащие на коленях, больше похожи на руки скелета. Действительно, скелет, обтянутый кожей. Но он дышал! Правда, ни на что не реагировал. Борис хотел прикоснуться - но отдернул руку. - Все-таки, блид. Не боевой. Просто. Думаю, крайняя фаза. Хафизулла навел бластер на старика. Опустил. - Здесь что, все такие? - Проверим. Борис обошел беседку, заглянул в рощу. - Ты куда? - забеспокоился Василий. Но Борис быстро вернулся. Его печаль почти прошла. - Птицы. Они есть, поют. Слышите? Действительно, в роще чирикали какие-то птицы, стучал дятел. - Все-таки, не все. Не все уничтожено. Ну да, конечно. Птицы на компьютерах не работают. И трава. - А дети? - спросил Хафизулла. Борис снова стал печальным. - Старички мои... Они хвастались. Они говорили, что и в школах, и даже в яслях, всюду у них - компьютеры. Они так хвалили свои чудесные компьютеры! Ну вот им... Последний отдых в романтической беседке!.. - Не надо. Не кричи. Василий попытался успокоить Бориса. Борис взял себя в руки. - Да. Надо лететь. Я там за рощей дорогу видал, и, кажется, нам вдоль нее. Ольга подняла аппарат над деревьями. Сверху хорошо была видна дорога, мощеная большими каменными плитами. Борис то выглядывал из открытого дверного проема вниз, то, смотрел прищурившись, в окно. Прикидывал в уме, что-то бормотал. Снова смотрел в окно. А впереди показались строения - явно заброшенные, но все еще величественные. Портики опирались на крашеные мраморные колонны. Краска облупилась, по мрамору тут и там шли трещины. Улицы, мощеные теми же плитами, что и дорога. Дома с уютными двориками. В некоторых двориках сухие фонтаны. И люди. Точнее... Их, конечно, нельзя было назвать людьми. Но и блидами их тоже называть не хотелось. Они не вызывали ненависти. Они вызывали только жалость и скорбь. Одинокие неподвижные фигуры сидели на скамейках во двориках или у ворот своих домов. Обтянутые кожей черепа. Выцветшая одежда. Несколько раз Ольга снижалась, чтобы приглядеться получше. Борис отворачивался от окна. Он представлял себе детей, высохших в колыбелях, раскачиваемых электронными няньками; компьютеризированные больницы, полные высохших тел... Даже домашние собаки и кошки, которым насыпает пищу в мисочки кухонный комбайн, подключенный к домашней компьютерной сети! Борис зажмурился, снова открыл глаза. Попытался сосредоточиться на дороге... - Вон! Точно! Подними повыше. Ольга подняла аппарат. И Борис увидел крутой спуск, по дну которого проходит самая тихая улица Казани - улица Низенькая. Здесь по дну тоже проходила улица, а по ее сторонам громоздились корпуса, облицованные зеленым гранитом. Институт Сенеки. Минут пятнадцать летали над институтом, выискивая тот самый двор, куда однажды вышли два мирных болтливых старичка, чтобы испытать свое изобретение - прибор для перемещения между мирами. Наконец, Борис узнал место. Шлем Искандера приземлился на мраморные плиты, между пышным сухим фонтаном и узкой дверью. Выходя из аппарата, Борис прихватил с собой мозг Комнина. - Зачем? - спросила Ольга. - А нам он зачем? Понимаешь, Оль, мне кажется... Ему место там. Он должен встретиться со своим Хозяином. И что-то произойдет. - Это уж точно, - прошептал Василий. Чувствовал он себя отвратительно. Ему было страшно. А может, не страшно, а противно. Наверное, это от тишины. В той роще пели птицы... Вообще, если бы не беседка с высохшим стариком, то луг и роща просто казались настоящим раем. А здесь, через несколько миль, был ад - не жаркий ад, где звучат стоны и где ифриты мучают грешников, а тихий, холодный, как мрамор, компьютерный ад. Ад, в который попали не только грешники. Ад, в который попали ВСЕ. Внутри здания у дверей сидела одинокая фигура в черной тоге. Наверное, привратник. Такая же, как у всех, прямая спина, такие же обтянутые кожей кости, такие же тусклые глаза. Борис старался не смотреть в сторону привратника. Где же могли обитать старички? Явно не далеко от этой двери: машинка у них была тяжелая, на колесиках. А с другой стороны, они же хотели отнести компьютер в музей... Внезапно Борис почувствовал, что мозг Комнина в его руках стал теплее. Внутри стального черепа что-то тихонько щелкало. Борис понес череп вперед, к мраморной лестнице, широким полукругом уходившей на второй этаж. Щелканье прекратилось, мозг Комнина начал остывать. Так... Борис вернулся к двери. - Что с тобой? - испуганно спросила Ольга. - Все нормально. Комнин ищет дорогу. Борис обошел привратника и направился к другой лестнице, узкой, уводившей вниз. Череп снова защелкал и начал греться. - За мной, - коротко скомандовал Борис. Лестница окончилась в небольшой квадратной комнатке, освещенной единственным тусклым плафоном. По периметру вдоль стен тянулась широкая полка, уставленная какими-то полуразобранными приборами. Нет, не какими-то, а совершенно определенными. Борис догадался, что это компьютеры. И среди этих компьютеров один был включен. Борис сразу его узнал. Бежевый корпус, вон даже царапина от балки, упавшей во время пожара. На полу под полкой громоздился еще один знакомый Борису прибор - тяжелый ящик на колесиках. И тоже работал. - Он? Рядом стояла Ольга. Борис положил на пол череп Комнина. - Он. Спасибо вашему толстяку. Привел. - А что там на мониторе? - Нет!!! Борис обогнал Ольгу и встал перед ней, загораживая мерцающий монитор. - Не гляди. И вы не глядите, ясно? Это смерть. К клавиатуре тоже не прикасайтесь.