Накор нахмурился.
      Он осмотрел складское помещение в Даркмуре, где пока находилась его основная база, и заключил:
      — Это не годится.
      — Что, учитель? — спросил Шо Пи, его первый ученик.
      С тех пор как Накор сам себя назначил главой ордена Арх-Индар, он перестал делать замечания бывшему служителю Дэйлы, когда тот называл его учителем. И теперь Накор лишь указал на телегу, которую разгружали перед его новым «храмом».
      — Мы заказывали вдвое больше.
      — Я знаю! — крикнул возница подъезжавшей второй телеги. — Привет, Накор!
      — Привет, Ру! — отозвался бывший игрок, а ныне верховный жрец. — Где остальное наше зерно?
      — Это все, что есть, друг мой, — сказал Руперт Эйвери, когда-то богатейший человек в истории Западных земель, а теперь гордый обладатель трех телег, трех упряжек лошадей и невообразимых долговых обязательств почти обанкротившегося герцогства. — Большинство того, что я в состоянии купить, идет принцу, на пропитание солдат.
      — Но у меня есть золото, — сказал Накор.
      — И вечная моя тебе за это благодарность. Без твоей поддержки я не смог бы купить даже самое плохое зерно. Мой кредит на Востоке исчерпан, и мне приходится продавать тамошние владения, чтобы расплатиться с долгами.
      — Что-то ты слишком веселый, по тебе не скажешь, чтобы ты очень переживал, — заметил Накор.
      — Карли опять ждет ребенка.
      Накор рассмеялся.
      — Я думал, с тебя уже хватит детей.
      Ру расплылся в улыбке, сделавшей его узкое лицо почти мальчишеским.
      — Так оно и было, но когда мы бежали из Крондора, по пути в Даркмур я был вместе с ними круглые сутки и многое узнал о своих детях. — Уже серьезнее он добавил: — И о себе тоже.
      — Узнавать что-то о себе всегда полезно, — согласился Накор. — Как разгрузишься, заходи ко мне, я приготовлю чай.
      — У тебя есть чай? — изумился Ру. — Где ты его взял?
      — Подарок от женщины, — лукаво подмигнул ему Накор. — Припрятанный еще до войны. Боюсь, он не очень хороший, но все же это чай.
      — Отлично. Как закончу, сразу к тебе подойду.
      Накор пошел внутрь; там еще один ученик вел урок, объясняя пятерым слушателям значимость добра во вселенной. Накор прекрасно понимал, что большинство людей, если не все, приходят сюда ради скудной пищи, которую его церковь раздавала после лекций, но он не переставал надеяться, что кто-нибудь ответит на призыв. Пока он набрал пятерых новых учеников — с Шо Пи было шестеро. Если учесть, что он в одиночку решил создать церковь одного из четырех главнейших божеств в Мидкемии, начало было довольно скромное.
      — Вопросы есть? — спросил ученик, который сам впервые услышал эту лекцию несколько недель назад.
      Четверо слушателей посмотрели на него, явно не очень-то понимая, чего он от них хочет, но одна девушка робко подняла руку.
      — Да? — спросил ученик.
      — Почему вы это делаете?
      — Почему я делаю что? — переспросил ученик. Накор остановился и прислушался.
      — Не вы конкретно, а все вы. Почему вы проповедуете добро?
      Ученик бросил панический взгляд на Накора. Ему никогда еще не задавали таких простых, но фундаментальных вопросов, и он совсем растерялся.
      Накор усмехнулся.
      — Я отвечу, но сначала я хочу знать, почему ты спрашиваешь.
      Девушка пожала плечами.
      — Большинство проповедников всегда чего-то хотят от нас. Вы, похоже, ничего у нас не просите, и я хочу знать, где тут ловушка.
      Накор улыбнулся.
      — Ага, нам попался скептик. Это замечательно. Пойдем со мной. Все остальные ждите здесь, и вас накормят.
      Девушка встала и пошла за ним. Накор завел ее в бывшее конторское помещение, теперь служившее ему квартирой, и повернулся к ней лицом. На полу было разбросано с полдюжины подстилок для ночлега, а на небольшой жаровне грелся котелок с водой.
      — Как тебя зовут?
      — Алета, — ответила она. — А что?
      — Да просто ты меня заинтересовала.
      Девушка откровенно осмотрела Накора с ног до головы и сказала:
      — Ну, если ты ищешь подругу, священник, то меня ты не заинтересовал.
      Накор рассмеялся.
      — Ты смешная. Нет, ты меня заинтересовала потому, что ты любознательная. — Он разлил чай и протянул ей маленькую чашку. — Он не очень хороший, зато горячий.
      Она глотнула и подтвердила:
      — Это точно, не очень хороший.
      — Вернемся к твоему вопросу. Я отвечу на него, если ты скажешь мне, что привело тебя сюда.
      — До войны я работала на постоялом дворе к западу отсюда. Теперь его сожгли. Зимой я чуть не умерла от голода. Я выжила, и мне не пришлось ни под кого ложиться и убивать тоже, но я голодная, а ваш монах сказал, что тут кормят.
      — Откровенный ответ. Это хорошо. Еда будет, — сказал Накор. — А насчет того, зачем нам все это — позволь задать тебе еще один вопрос. Какова природа добра и зла?
      Девушка моргнула и задумалась, а Накор принялся ее разглядывать. На вид ей было лет двадцать пять. У нее было простое, открытое лицо с широко расставленными глазами, придававшими ей выражение постоянного удивления. Губы у нее были полные, подбородок упрямый, и в общем, решил Накор, она производила приятное впечатление. Фигуру ее скрывал широкий плащ, но, судя по грации и стремительности ее движений, телосложения она была худощавого.
      — Добро и зло и есть природа, — наконец сказала Алета. — У них нет природы. Они то, что они есть.
      — То есть они абсолютны?
      — Это как?
      — Существуют ли добро и зло в абсолютном смысле?
      — Наверное, — ответила девушка. — То есть, по-моему, люди занимаются своими делами, и иногда это хорошо, а иногда плохо, а иногда я точно не знаю, но где-то там, наверное, все-таки существуют чистые добро и зло.
      — Хорошая догадка, — сказал Накор, улыбаясь. — Не хочешь ли остаться с нами?
      — Зависит от того, зачем это, — произнесла она с явным скептицизмом.
      — Мне нужны умные люди. Мне нужны люди, которые понимают важность нашего дела, но при этом не воспринимают себя слишком всерьез.
      — Ну, я-то никогда себя особо всерьез не воспринимала, — усмехнулась Алета.
      — Это хорошо, и я тоже.
      — И чем же вы занимаетесь?
      Накор быстро посерьезнел.
      — В мире есть силы за пределами твоего понимания. И моего тоже, — добавил он с усмешкой, которая, впрочем, почти сразу исчезла. — Многие из тех качеств, которые большинство считают абстракциями, на самом деле представляют собой истинные объективные сущности. Ты меня понимаешь?
      Девушка покачала головой.
      — Не представляю, о чем это ты тут распространяешься.
      Накор рассмеялся.
      — Ты честная. Это хорошо. Давай я объясню по-другому. Арх-Индар, Добрая Госпожа, спит. Она в трансе, вызванном злыми силами. Чтобы ее пробудить, мы должны делать добро во имя нее. Если достаточно народу будет работать для нее, она вернется к нам, а зло будет изгнано во мрак, где ему и место.
      — Это я понимаю, — откликнулась Алета.
      — Но ты в это не веришь.
      — Не знаю, — сказала бывшая служанка. — Я никогда слишком за богов не держалась. Но если это наполнит мне желудок, я готова пока что в это поверить.
      — Ну что ж, по крайней мере честно. — Тут вошел Ру, и Накор встал. — Мы будем тебя кормить, пока ты остаешься здесь, и ты научишься творить добро во имя Самоотверженной.
      Девушка вышла.
      — Новообращенная? — спросил Ру.
      — Может быть, — ответил Накор. — Она умнее прочих.
      — И что-то в ней есть… — заметил Ру. — Не красива, но привлекательна.
      — Это точно, — ухмыльнулся Накор.
      Ру сел, и Накор предложил ему чашку чая.
      — Извини, что доставил не весь заказ, но сейчас у всех проблемы. Я только что ругался с квартирмейстером принца Патрика. Армия готова выступать, но у них не хватает запасов, а я не могу обещать привезти с Востока даже столько же, сколько в этот раз, не говоря уже о тех количествах, которые они просят. — Глотнув горячей жидкости, он сказал: — Чай так себе, но сойдет. — Ру поставил чашку и продолжил: — Мне даже телег не найти. Я бы больше привез, если бы нашел телеги, но все каретники в Саладоре строят повозки для армии. Если бы Патрик убедил короля одолжить мне телеги, я бы пригнал их сюда с товаром, но они все возят оружие, седла, одеяла и тому подобное снаряжение.
      Накор кивнул.
      — Тебе надо возродить твои здешние предприятия.
      Ру рассмеялся.
      — Если бы это было так просто!
      — А нельзя строить телеги здесь?
      — Нет каретных мастеров. Еще чинить телеги я в состоянии — в конце концов, в юности был возницей, — но никак не строить. Плотничать я немного умею, но работать с металлом — совсем нет, а колеса требуют особых навыков.
      — Если я найду тебе каретных мастеров, не сделаешь ли ты кое-что для меня? — спросил Накор.
      — Что именно?
      — Одолжение.
      На худом лице Ру появилась ироничная усмешка.
      — Ты меня подловить собираешься, верно?
      Накор рассмеялся.
      — Да уж, никогда не пытайся обмануть мошенника!
      — Так что за одолжение?
      — Если я найду тебе шестерых каретных мастеров, закажи для меня статую.
      — Статую? Зачем?
      — Я тебе скажу, когда найду людей. Сделаешь?
      Ру задумался и наконец сказал:
      — Приведешь мне шестерых каретников, мастера-кузнеца и троих дровосеков, и будет тебе две статуи.
      — Идет, — сказал Накор, ударив рукой по столу. — Завтра люди будут. Куда их послать?
      — Здесь, в Даркмуре, я устроил себе контору в складском здании на окраине. Это будет моя основная база, пока я не смогу вернуться в Крондор. Как выйдешь из Восточных ворот, по первой же дороге сверни направо — нужное место не пропустишь.
      — Я найду, — обещал Накор.
      — Что-то в этой девушке есть, — опять заметил Ру, кивнув в направлении, куда ушла Алета. — Не могу точно сказать что, но что-то есть.
      — Думаю, она сыграет важную роль.
      Ру рассмеялся.
      — Сколько я тебя знаю, никогда толком не мог понять.
      — Ничего удивительного, — отозвался Накор. — Я и сам себя не понимаю.
      — Могу я тебя кое о чем спросить по-дружески?
      — Само собой.
      — Ты всю жизнь твердил, что умеешь только делать фокусы, но тем не менее творил невероятные вещи — настоящую магию, а теперь вот взялся даже за основание ордена. Вот я и хочу знать, к чему ты ведешь?
      Накор ухмыльнулся.
      — Я начинаю важное дело. Не знаю точно, как все выйдет, и вряд ли мне, пока я жив, удастся завершить его, но это, возможно, самое важное дело в моей жизни.
      — И что это за дело, могу я узнать?
      Накор махнул рукой в сторону убогого здания, у которого они сидели.
      — Я строю храм.
      Ру только покачал головой.
      — Как скажешь. Слушай, Накор, тебе никто не говорил, что ты не в своем уме?
      Накор рассмеялся.
      — Часто и, как правило, вполне всерьез.
      Ру встал.
      — Спасибо за чай. Посмотрю, что смогу предпринять насчет зерна, а если пришлешь мне рабочих, закажу тебе эти статуи.
      — Увидимся завтра.
      Вошел Шо Пи и сказал:
      — Учитель, люди хотят есть.
      — Так пойдем покормим их, — отозвался Накор.
      Загадочный игрок, превратившийся в религиозного вождя, остановился у двери в контору и с минуту понаблюдал за сидящими там. Четверо уйдут, как только насытятся, но девушка, Алета, останется. Сам не зная почему, Накор не сомневался в том, что благодаря ее присутствию дорога его судьбы свернула в нужную сторону. И еще вдруг обрел уверенность, что отныне Алета в его новой церкви самый важный человек, и ее жизнь надо защищать прежде всех остальных, включая его самого. Впрочем, заходя в помещение, чтобы помочь ученикам кормить голодных, эти мысли он оставил при себе.

* * *

      — Что ты там видишь? — спросил Эрик, указывая вперед.
      — Кто-то движется по дороге, — сказал Аки из клана хадати. — Один человек, верхом.
      Эрик прищурился, защищая глаза от закатного солнца. И верно, темная точка, еле заметная на фоне неба, постепенно превратилась во всадника, скачущего по Главной Королевской дороге.
      Эрик фон Даркмур, капитан Кровавых Орлов, и смешанный отряд, состоящий из членов его собственного подразделения, воинов-хадати и Королевских следопытов Крондора, рассеялись по обеим сторонам дороги.
      — Один из наших? — спросил Эрик.
      — Да, — ответил Аки. — Думаю, это Джимми Джеймсон.
      — Откуда ты знаешь?
      Хадати улыбнулся.
      — Со временем друга начинаешь узнавать по тому, как он сидит на лошади.
      Эрик повернулся посмотреть, не шутит ли хадати, и убедился, что тот был прав. Зимой Эрик провел много времени с Аки и его отрядом и постепенно начал испытывать уважение и даже симпатию к этому независимому и холодноватому по характеру горцу. Аки, как выяснил Эрик, был одним из вожаков в своем селении и считался важной фигурой в совете хадати в Вабоне.
      Он также узнал, что дедом Аки был приближенный прежнего принца Крондора, Бару по прозвищу Убивающий Змей, и именно поэтому, как считалось, Аки был крайне благожелательно настроен к Королевству. Для упрямых вольных племен горцев это было редкое качество. Среди всех народов, живших в границах Королевства, хадати считались одними из самых независимых. Только из-за Аки хоть кто-то из них ответил на призыв герцога Вабона, нуждавшегося в разведчиках.
      Джимми подъехал ближе, и Эрик с Аки выехали из леса ему навстречу. Джимми натянул поводья, придерживая коня, но потом узнал их и приветственно махнул рукой.
      Подъехав поближе, Эрик поприветствовал юношу, а Аки сказал:
      — У тебя такой вид, будто ты вляпался в неприятности.
      — Ты угадал. Хотя могло быть и хуже, — ответил Джимми.
      — А Дэш? — поинтересовался Эрик.
      Джимми со вздохом покачал головой.
      — Он был в плену какое-то время, но потом сбежал. Не знаю, в городе он или выбрался наружу. Если он на свободе, то скоро будет здесь, а если в городе и в плену, мне обещали, что ему не причинят вреда.
      — Обещали? — сказал Эрик.
      — Длинная история. Я ее расскажу принцу Патрику или, по крайней мере, Оуэну Грейлоку.
      — Тебе повезло, — сказал Эрик. — Я возвращаюсь в Равенсбург, где у Оуэна командный пункт. Принц все еще в Даркмуре, но все дороги, ведущие туда, принадлежат нам, и они почти такие же безопасные, как до войны. Ты доберешься до принца меньше чем за неделю.
      — Отлично, — сказал Джимми. — Я так устал быть постоянно в пути и мечтаю о горячей еде, ванне и мягкой постели.
      Эрик кивнул и повернулся к Аки:
      — Пошли разведчиков на Запад еще на день и доложи новости.
      — Это ни к чему, — сказал Джимми. — Генерал Дуко отзывает все патрули. Бояться вам стоит разве что бандитов и скучающих наемников в лагерях под стенами Крондора. Вы можете перевести все отряды в пригородные поместья и встать лагерем там, меньше чем в дне езды от города.
      Эрик глянул на него с любопытством, но вслух сказал только:
      — Кажется, лучше мне вернуться с тобой, Джимми.
      — Где твой лагерь?
      — В нескольких милях впереди. — Эрик махнул на прощание Аки и развернул лошадь, а Джимми тронул с места свою. Обведя рукой полукрут, Эрик сказал: — Мы контролируем все леса на несколько миль по обеим сторонам дороги.
      — В последние несколько недель у вас особых проблем не было, верно?
      — Да. Несколько бандитов, дезертиры да пара стычек с наемниками наших южных соседей. Войск Фэйдавы мы уже давно не видели.
      — Дуко хочет заключить с Патриком сделку.
      — Он готов переметнуться? — догадался Эрик. Он отслужил два срока за морем и прекрасно знал склонность наемников с Новиндуса служить тому, кто больше всех заплатит. Эрик был убежден, что именно из-за таких войск никто на континенте, даже Изумрудная Госпожа змей, не создал сильной империи.
      — Не совсем, — сказал Джимми и передал Эрику предложение Дуко.
      Эрик присвистнул.
      — Патрику это вряд ли понравится. Судя по словам Грейлока и по тому, что я видел сам перед отъездом из Даркмура, принц рвется в бой, неважно с кем, с Кешем или с захватчиками.
      — Пусть его убеждают Оуэн и отец, — отозвался Джимми. — Слишком уж удачное это стечение обстоятельств, чтобы он мог не согласиться. Так он сбережет тысячи жизней и ускорит на год возвращение Западных земель.
      Эрик промолчал, но, основываясь на своих впечатлениях от темпераментного молодого принца, он не был уверен, что Патрик воспримет это именно так.

* * *

      Дэш посмотрел на ботинки, штаны и куртку, которые принесли ему пересмешники. Одежда была вполне пригодна, но далеко не так хороша, как та, что у него забрали, когда он попал в плен.
      Он поднялся, собираясь уходить, но тут Лессли Риггерс, Хозяин, остановил его:
      — Погоди, мальчик. — Старик жестом отослал из комнаты Трину и остальных, и Дэш остался наедине со своим двоюродным дедом. Когда Трина закрыла за собой дверь, Хозяин сказал: — Ты должен кое-что понять. Не думаю, что ты добьешься для нас помилования, так что этот разговор, скорее всего, бессмысленный. Мне так или иначе жить осталось недолго. Способности целителей не безграничны, а я стар. Мое место займет другой. Я не знаю, кто это будет, хотя у меня есть предположения. Может, Джон Таппин — он сильный и хитрый, и многие его боятся. А возможно, это будет Трина — она умная и умеет молчать, и сможет действовать исподтишка. Но кто бы это ни был, наш с тобой договор его обязывать не будет. Как я уже сказал, если ты не убедишь принца дать нам амнистию, это не будет иметь значения.
      Но если ты вернешься с обещаниями, лучше бы тебе их не нарушать, потому что если ты предашь пересмешников, неважно, как высоко ты поднимешься, где будешь жить, какие чины получишь, рано или поздно один из наших людей найдет тебя ночью, и твоя жизнь окончится. Ты понимаешь?
      — Понимаю, — сказал Дэш.
      — Запомни, Дэшел Джеймсон: как только ты шагнешь за эту дверь, ты тем самым клянешься не предавать ни словом, ни делом того, что ты тут видел, и не можешь выступать свидетелем против тех, кого ты здесь встретил. Без этой клятвы ты не сможешь живым покинуть Приют.
      Дэш не любил, когда ему угрожали, но он достаточно наслушался от деда историй о пересмешниках, чтобы знать, что слова Лессли не были пустой угрозой.
      — Я знаю правила не хуже тех, кто здесь родился, — сердито заявил он.
      — А я в этом и не сомневаюсь. Мой младший брат не отличался излишней сдержанностью. Наверняка ты знаешь о делах пересмешников не меньше, чем мои собственные люди. — Хозяин махнул израненной рукой. — Перед тем как он явился ко мне много лет назад, чтобы рассказать мне, как обстоят дела и почему необходимо, чтобы я возглавил пересмешников, я мог бы поклясться, что наши методы и тайны были никому не известны. Но тогда я за несколько минут узнал, что Джимми Рука наблюдал за нами так же, как мы наблюдали за ним, и больше того, его люди следили за нами, когда его самого не было поблизости. В общем-то, он был куда лучшим герцогом, чем я главарем пересмешников.
      Дэш пожал плечами.
      — Если Патрик меня послушает, все это так или иначе закончится.
      Старик расхохотался.
      — Ты что же думаешь, помилование поставит нашу гулящую братию на честную дорожку? Не успеют чернила высохнуть на приказе о помиловании, юный Дэш, как самые шальные из наших ребятишек уже будут срезать кошельки на рыночной площади или вламываться в складские подвалы. Темные делишки — это часть нашей натуры. Некоторые, как твой дед, вырываются отсюда, находят способ жить лучше, но для большинства остаются только Приют, канализация, городские крыши — Воровская дорога — и веревка палача. Это такая же тюрьма, как и та, что в подземельях дворца, потому что шансов вырваться практически нет.
      Дэш пожал плечами.
      — Ну, по крайней мере у вас, Трины и всех остальных появится выбор. Многим и этого не удается добиться.
      Старик сухо рассмеялся.
      — Ты не по годам мудр, Дэш, если действительно это понимаешь, а не просто повторяешь заученные с детства слова. А теперь иди.
      Снаружи Дэша ждали три его спутника из рабочей бригады. Густав и Тэлвин стояли вместе, а Риз рядом с несколькими пересмешниками.
      — Вы со мной? — спросил Дэш.
      Риз покачал головой.
      — Я не пойду. Я был пересмешником до того, как попался. Здесь мой дом и мои друзья.
      Дэш согласно кивнул и обернулся к двум другим.
      — А вы? — спросил он.
      — Я солдат без оружия, — сказал Густав. — Мне нужна работа. Ты нанимаешь?
      Дэш улыбнулся.
      — Хорошо, я найму тебя.
      — А я просто хочу выбраться из города, — сказал Тэлвин.
      — Тогда пойдем втроем.
      Трина подошла к Дэшу и встала перед ним.
      — Ну что же, я провожу тебя назад самой безопасной дорогой. Подождите до заката, потом уходите из внешних лагерей. Ходят слухи, что армия принца подходит ближе, так что наемники даже во сне не расстаются с мечами. Там у тебя друзей не найдется.
      Дэш кивнул и, вспомнив, спросил:
      — А оружие?
      — Оно у нас, — ответил крупный мужчина, первым поймавший его, — теперь Дэш знал, что его зовут Джон Таппин. — Мы его вам отдадим только перед уходом.