Над крышами развевались яркие вымпелы, а поперек тех улиц, по которым должен был проехать король, между домами протянулись широкие полотнища яркой ткани. Рилланон, прозванный жемчужиной королевства, покоился на склонах множества холмов и, казалось, весь состоял из кружев грациозных шпилей, воздушных арок и изящных перекрытий. Покойный король Родрик, перестраивая город, соорудил набережную и облицевал мрамором и кварцем большинство домов перед дворцом - под лучами полуденного солнца город сиял, как сказочный.
"Царственный Орел" подошел к королевскому причалу, где его уже ждали встречающие. Вдали, с крыш домов и тех улиц на склонах холмов, откуда можно было видеть пристань, толпы горожан приветствовали своего молодого короля. Многие годы город жил под гнетом черной тучи безумия Родрика, и, хотя Лиам для большинства городского населения оставался чужаком, его обожали, потому что он был молод и красив; его храбрость во время Войны Врат была широко известна, да и щедрость его была велика: он снизил налоги.
Портовый лоцман мастерски провел корабль короля к отведенному месту у причала. Его быстро пришвартовали и протянули сходни с борта на берег.
Арута смотрел, как Лиам первым спустился по сходням. Как предписывала традиция, он опустился на колени и поцеловал землю родины. Глаза Аруты пробежали по толпе, разыскивая Аниту, но среди знати, которая устремилась навстречу Лиаму, ее не было видно. И холодный удар сомнения поразил его.
Мартин подтолкнул Аруту, который, согласно протоколу, должен был сходить вторым. Арута торопливо пошел по трапу; Мартин следовал на полшага сзади. Внимание Аруты привлекла сестра, которая, покинув певца Лори, бросилась вперед и крепко обняла Лиама. Остальные встречающие не так бесцеремонно относились к ритуалу; придворные и стражники ждали, когда король обратит на них внимание. Затем и Арута ощутил руки Каролины на своих плечах - она обняла и поцеловала его.
- Как я скучала по вашим кислым лицам! - радостно сказала она.
Арута стал серьезным - он всегда становился таким, когда задумывался.
- Каким лицам? - переспросил он.
Каролина посмотрела на Аруту и с невинной улыбкой сказала:
- Вы оба выглядите так, словно съели что-то, а оно у вас там шевелится.
Мартин громко смеялся, а Каролина обняла и его. Он сначала замешкался, так как гораздо меньше привык к сестре, чем к двум братьям, а потом оправился и обнял ее в ответ.
- Я тут затосковала без вас троих, - заявила Каролина.
Увидев Лори, стоявшего неподалеку, Мартин покачал головой:
- Кажется, не очень-то ты тоскуешь.
Каролина пожала плечами:
- Нет закона, который бы разрешал развлекаться одним мужчинам. А потом, это самый лучший мужчина из тех, кто не родился моим братом. - Мартин лишь улыбнулся на это. Арута все еще высматривал Аниту.
Лорд Келдрик, герцог Рилланонский, первый советник короля и двоюродный дед Лиама, широко улыбнулся, когда огромная ладонь короля захватила его собственную в могучем рукопожатии. Лиаму приходилось говорить очень громко, чтобы его было слышно среди приветственных криков тех, кто стоял рядом:
- Дядя, как живет наше Королевство?
- Мой король, раз вы вернулись - все в порядке.
На лице Аруты все яснее проступало отчаяние, и Каролина сказала:
- Спрячь такое лицо, Арута. Она ждет тебя в восточном саду.
Арута поцеловал сестру в щеку и заторопился прочь от нее, от Мартина; пробегая мимо Лиама, он крикнул:
- С позволения вашего величества...
Удивление на лице Лиама сменилось радостью, а Келдрика и других придворных поведение принца Крондора очень удивило. Лиам наклонился поближе к Келдрику:
- Анита.
Старое лицо Келдрика осветила улыбка, он понимающе усмехнулся:
- Значит, скоро вы снова отправитесь в путь - в Крондор, на свадьбу брата?
- Мы бы лучше устроили ее здесь, но традиция предписывает принцу жениться в его собственном городе, а перед традицией мы должны склоняться в почтении. Но это не будет так уж скоро - такие вещи требуют подготовки, а тем временем есть возможность поуправлять Королевством, хотя тут, похоже, и без меня дела шли неплохо.
- Возможно и так, ваше величество, но за этот год накопилось немало дел, которые были отложены до вашего возвращения. Те документы, что направлялись вам по пути следования королевского кортежа, составляют лишь десятую часть того, что вам предстоит рассмотреть.
- Может быть, велеть капитану опять выйти в море? - притворно застонал Лиам.
Келдрик улыбнулся:
- Идемте, ваше величество. Народ хочет увидеть своего короля.
В восточном садике одинокая девичья фигурка медленно бродила между ухоженными клумбами; цветы на них еще не были готовы распуститься. Некоторые более ранние растения уже начали набирать яркую зелень весны, многие кусты живых изгородей были вечнозелеными, и все же садик казался больше напоминанием о пустынной зиме, чем свежим обещанием весны, которая проявится через несколько недель.
Перед глазами Аниты далеко внизу лежал Рилланон. Дворец венчал вершину холма; с давних пор его главная сторожевая башня стала композиционным центром всей округи. Семь высоких ажурных мостов повисли над рекой, огибавшей дворец. Полуденный ветер был свеж, и Анита поплотнее завернулась в шаль из тонкой шерстяной ткани.
Она предалась воспоминаниям. Зеленые глаза слегка затуманились, когда девушка вспомнила о покойном отце принце Эрланде и обо всем, что случилось за последний год: как Гай де Бас-Тайра прибыл в Крондор и попытался силой принудить ее к замужеству и как Арута неузнанным пробрался в Крондор. Тогда они вдвоем более месяца прятались у пересмешников - в общине крондорских воров, затем бежали в Крайди. В конце войны она приезжала в Рилланон на коронацию Лиама, а еще она за это время успела всем сердцем полюбить младшего брата короля. И вот Арута возвращается в Рилланон.
Раздался шум шагов по мощеной дорожке, и Анита обернулась: она ожидала увидеть слугу или стражника, пришедшего доложить о прибытии короля в порт. Но к ней спешил усталый мужчина в дорогом, но повидавшем виды дорожном костюме. Его темно-каштановые волосы взъерошил бриз, а вокруг карих глаз обозначились темные круги; осунувшееся лицо было серьезным, почти хмурым, - и оно так нравилось Аните! Он приближался, а она любовалась его быстрой походкой, грациозной как у кошки - скользящие, мягкие шаги, ни одного лишнего движения. Подойдя, он улыбнулся - застенчиво, чуть ли не с усилием. Анита хотела сохранить самообладание, которому ее с детства учила придворная жизнь, но сдержать слезы не сумела. Внезапно она оказалась в его объятьях и крепко прижалась к нему.
- Арута... - только и смогла она сказать.
Некоторое время они стояли молча. Потом он медленно наклонил голову и поцеловал ее. Без слов Арута поведал ей о своей любви и тоске, и без слов Анита отвечала ему. Он смотрел в зеленые как море глаза, на нос, усыпанный прелестными крохотными веснушками, - это несовершенство делало ее безупречное лицо только милее. Устало улыбнувшись, он вздохнул:
- Я вернулся.
И засмеялся - настолько обыденными показались ему эти слова. Анита тоже рассмеялась. Арута ощутил прилив восторга от того, что обнимает эту стройную молодую женщину, вдыхает запах ее темно-рыжих волос, уложенных в замысловатую прическу, модную при дворе в этом сезоне. Какая радость - снова быть с ней!
Анита отступила на шаг, крепко держа его за руку.
- Как долго тебя не было, - тихо сказала она. - Сначала месяц... потом еще месяц, потом еще. Тебя не было больше полугода. Я не могла заставить себя пойти в порт. Я знала, что расплачусь, как только увижу тебя. - Ее щеки были мокрыми от слез. Она улыбнулась и вытерла их.
Арута сжал ее руку.
- Лиам то и дело находил владетельных особ, которых необходимо навестить. Дела Королевства, - объяснил он с сарказмом.
С первой же встречи с Анитой он был покорен ею, но старался скрыть это. Его неодолимо влекло к девушке, однако он убеждал себя, что должен относиться к ней, как к очаровательному ребенку. А она с необычайной чуткостью реагировала на любое его настроение, как никто другой, умела рассеять его беспокойство, унять гнев, отвлечь от мрачных воспоминаний - несла мир его душе. И он полюбил ее нежную заботу.
Но молчал, молчал до последней ночи перед отплытием с Лиамом. Тогда они, придя в этот же садик, проговорили большую часть ночи, и, хотя о чувствах было сказано немного, Арута решил, что Анита поняла главное. Обыденные, едва ли не официальные строчки ее писем вызывали у Аруты беспокойство, он боялся, что в ту ночь не правильно ее понял, но сейчас, заглядывая в лицо Аниты, он уверился, что тогда не ошибся.
- Я почти ничего не делал, только думал о тебе с тех самых пор, как мы уехали.
Он увидел, как к ее глазам опять подступили слезы.
- А я о тебе.
- Я люблю тебя, Анита. Я всегда буду тебя любить. Ты выйдешь за меня замуж?
- Да, - сказала она, стиснув его руку, и снова обняла его.
У Аруты закружилась голова от внезапно нахлынувшего на него восторга. Крепко прижимая ее к себе, он прошептал:
- Ты - моя радость, моя душа.
Так они и стояли - высокий, стройный принц и маленькая худенькая принцесса; ее макушка едва доставала ему до подбородка. Они тихо разговаривали, и ничто в мире не имело для них значения. Из состояния мечтательности их вывело чье-то застенчивое покашливание. Они обернулись и обнаружили, что у входа в садик стоит дворцовый стражник.
- Его величество прибыл, ваши высочества. Через несколько минут он будет в Большом зале.
- Надо идти, - сказал Арута и, взяв Аниту за руку, повел ее мимо стражника, а тот отправился следом за ними. Если бы Арута или Анита оглянулись, они увидели бы, как пожилой воин изо всех сил пытается скрыть широкую улыбку.
Арута еще раз пожал руку Аниты и встал у двери: Лиам входил в Большой зал дворца. Король прошел к трону, все придворные склонились в поклоне, а мастер церемоний стукнул в пол жезлом, окованным железом. Герольд возгласил:
- Внемлите же! Внемлите слову моему: Лиам, первый король этого имени, милостью богов вернулся к нам и снова воссел на трон! Да здравствует король!
- Да здравствует король! - повторили собравшиеся в тронном зале.
Лиам сел. На голове у него был простой золотой обруч, символ королевской власти, а на плечах - пурпурная мантия.
- Я рад вернуться домой.
Мастер церемоний ударил жезлом в пол еще раз, и герольд возгласил имя Аруты. Принц прошел в зал, за ним шли Каролина и Анита, за ними, согласно требованиям этикета, - Мартин. Имя каждого было громко объявлено в свой черед. Когда все заняли места подле короля, Лиам подозвал Аруту:
- Ты просил ее?
- Просил - о чем? - ответил вопросом на вопрос Арута.
- Выйти за тебя замуж, дурачок, - усмехнулся Лиам. - Конечно, просил, и, судя по твоей ухмылке, она согласна, - прошептал он. - Возвращайся на свое место, а я сейчас объявлю об этом. - Арута снова встал рядом с Анитой, а Лиам подозвал герцога Келдрика. - Мы устали, лорд-канцлер я был бы рад поскорей рассмотреть все сегодняшние дела.
- Сегодня, по моему суждению, лишь два дела заслуживают внимания вашего величества. Годовой баланс подождет. - Лиам кивнул, и лорд-канцлер продолжал:
- Вопервых, от пограничных баронов и Вандроса, герцога Вабона, мы получили сообщения о том, что в Западных землях заметно оживились гоблины.
Услышав такое, Арута отвлекся от мыслей об Аните: Западные земли были вверены его заботам. Лиам взглянул на него, потом на Мартина, давая понять, что это касается их.
- А Крайди, милорд? - спросил Мартин.
- С Дальнего берега нет никаких известий, ваше сиятельство.
К этому времени поступили донесения только из земель между Высоким замком на востоке и Небесным озером на западе - все они свидетельствуют, что банды гоблинов движутся к северу, время от времени совершая набеги на деревни, лежащие у них на пути.
- На север? - Мартин взглянул на Аруту.
- Если ваше величество позволит... - сказал Арута. Лиам кивнул. - Мартин, как ты думаешь, гоблины собираются присоединиться к Братству Темной Тропы?
Мартин задумался:
- Я бы не стал сбрасывать со счетов такую возможность.
Гоблины давно служат моррелам. Хотя я бы предположил, что темные братья скорее отправятся на юг, в свои жилища в Зеленом сердце.
Во время Войны Врат черных родственников эльфов цурани изгнали на север. Мартин обратился к Келдрику:
- Милорд, а что сообщают о Темном Братстве?
- Вдоль подножия Зубов мира у нас расставлены наблюдатели, ваше сиятельство, но они не сообщили нам ничего нового. Бароны Северного форта. Железного перевала, Высокого замка прислали обычные донесения, в них нет ничего, что касалось бы Темного Братства.
Лиам предложил:
- Арута, вы с Мартином должны рассмотреть эти донесения и решить, что может потребоваться на Западе. - Он взглянул на Келдрика:
- Что еще, милорд?
- Послание от императрицы Великого Кеша, ваше величество.
- И что Кеш хочет поведать Островам?
- В Королевство Островов императрицей Великого Кеша направлен посол, известный Абдур Рахман Хазар-хан. Он уполномочен обсудить и устранить разногласия, которые существуют между Кешем и Островами.
- Новость эта радует меня, милорд, - заявил Лиам. - Обеим нашим странам пойдет только на пользу благоприятное решение дела раз и навсегда. Но дайте знать уважаемому послу, что мы будем ждать его в Крондоре, потому что там будет большой праздник. - Он поднялся. - Дамы и господа! С великой радостью хочу я известить вас о грядущей свадьбе моего брата Аруты и принцессы Аниты.
Король повернулся к Аруте и Аните и, взяв их за руки, представил придворным. В ответ на это заявление раздались рукоплескания.
Каролина, нахмурившись, глянула на Лори и подошла поцеловать Аниту. В зале воцарилось веселье, и Лиам сказал:
- Дела этого дня окончены.
Глава 2
КРОНДОР
Город видел сны. С Горького моря наползла шуба густого тумана, накрыв Крондор плотной белизной. Столица Западных земель Королевства Островов никогда не затихала, но обычные ночные звуки тонули в почти непроницаемой пелене, скрывшей тех, кто еще передвигался по улицам. Все казалось немного приглушенным, менее навязчивым, чем обычно, словно город наконец примирился сам с собой.
Для одного обитателя города такая ночь была почти идеальной. Туман превратил улицы в узкие темные проходы, каждый квартал - в отдельный остров. Бесконечный мрак был едва подточен светом уличных фонарей на углах - они, словно маленькие постоялые дворы, согревали каждого прохожего, прежде чем он снова погружался в сырую промозглую ночь. Но между крохотными островками света тот, кто предпочитал работать в темноте, находил достаточно места, чтобы скрыться, - негромкие звуки совсем заглушались, а осторожные движения скрадывались от взгляда случайного наблюдателя. Джимми Рука вышел на дело.
Джимми Рука, хотя ему было всего пятнадцать лет, считался одним из самых даровитых пересмешников - так называли себя члены гильдии воров. Джимми был вором почти всю свою недолгую жизнь - уличный мальчишка, он начинал с того, что таскал фрукты с тележек разносчиков, а потом стал полноправным членом гильдии. Джимми не знал, кто его отец, а мать была проституткой в квартале бедноты. После ее смерти от руки пьяного матроса мальчика подобрали пересмешники, и он стремительно пошел в гору. Самым удивительным в "карьере" Джимми была не его юность.
Пересмешники придерживались мнения, что, как только мальчишка готов что-нибудь украсть, его можно пускать на дело. Не удалось - пеняй на себя. Плохой вор - мертвый вор. Пока не возникало опасности для всего сообщества, о гибели незадачливого вора никто не беспокоился. Так вот, самым удивительным в столь быстром продвижении Джимми оказалось то, что он действительно был почти так хорош, как сам о себе думал.
С осторожностью почти сверхъестественной он пробирался по комнате. Тишина ночи нарушалась только сонным сопением хозяина и хозяйки. Едва заметный свет отдаленного фонаря проникал в комнату через открытое окно, и этого было довольно. Джимми огляделся, все остальные органы чувств помогали ему в поисках.
Половицы под невесомыми шагами Джимми тихо скрипнули - не совсем так, как остальные, и вор нашел то, что искал. В душе он посмеялся над хозяином, у которого не хватило фантазии припрятать свое добро куда-нибудь в менее обычное место. Одним движением мальчишка поднял половицу и запустил руку в тайник сукновала Трига.
Триг захрапел и повернулся на бок; его толстая жена тоже всхрапнула, словно отвечая ему. Джимми застыл на месте, едва дыша, и несколько минут подождал, пока хозяева дома опять не затихли. Он вытащил тяжелый кошель и засунул добычу за пазуху туники, перепоясанной широким ремнем. Потом положил на место доску и вернулся к окну. Если повезет, пройдет не один день, прежде чем кража будет обнаружена.
Он встал на подоконник и, повернувшись, поднял руки, чтобы ухватиться за карниз крыши. Подтянулся - и вот он уже сидел на кровле. Перевесившись через край, мягким толчком он закрыл ставни и подергал веревку, на конце которой был привязан крючок, чтобы внутренний запор ставен лег на место. Потом быстро смотал веревку и тихонько засмеялся, когда представил, как будет озадачен сукновал пропажей золота. Джимми полежал, прислушиваясь к звукам в комнате. Никто не проснулся, и он совсем успокоился.
Он поднялся и пошел по дороге воров, как называли в городе крыши, перепрыгнул с кровли дома Трига на соседнюю и присел, чтобы рассмотреть добычу. Кошель свидетельствовал о том, что сукновал был зажиточным человеком в откладывал значительную часть своих доходов, Джимми этого хватит на несколько месяцев, если он, конечно, не проиграет все сразу.
Легкий звук заставил мальчишку припасть к крыше, беззвучно вжаться в черепицу. Звук послышался опять; Джимми лежал почти на коньке крыши, а шумок доносился от портика, откуда-то снизу.
Мальчишка проклял свое невезение и пригладил рукой вьющиеся каштановые волосы, сырые от тумана. Еще один человек на крыше означал неприятности. Джимми работал без разрешения ночного мастера пересмешников, и эта его привычка вызывала неодобрение и даже неоднократные побои со стороны сотоварищей по цеху, когда они обнаруживали такое; но если сейчас он подвергает опасности работу другого пересмешника, его ожидало нечто большее, чем ругань и тычки. В гильдии с Джимми обращались, как со взрослым, - своим теперешним положением он был обязан ловкости и сообразительности. Поэтому от него ожидали, что он будет достойным членом гильдии, а возраст никакого значения не имел. Подвергая риску жизнь другого пересмешника, он рисковал потерять и свою.
Все могло оказаться и иначе, но это тоже не сулило ничего хорошего. Если вор работал здесь без позволения пересмешников, долг Джимми разузнать, кто он, и доложить о нем. Это, худо-бедно, немного сгладит возмущение, которое поднимется, когда станет ясно, что Джимми опять нарушил воровской этикет, особенно если он отдаст гильдии ее долю добычи - две трети золота сукновала.
Джимми скользнул через конек крыши и крадучись двинулся вперед, пока не оказался напротив источника звука. Ему надо только взглянуть на вора. Мастер гильдии примет необходимые меры, и рано или поздно вору нанесут визит вышибалы, которые и научат его хорошим манерам. Джимми осторожно пробрался вверх и заглянул через край крыши. И ничего не увидел. Вглядевшись, он краем глаза уловил едва заметное движение и быстро повернул голову. И опять ничего не увидел. ТОГДА ДЖимми Рука решил подождать.
Когда дело доходило до работы, единственным слабым местом Джимми оказывалось как раз его неуемное любопытство, да еще время от времени возникавшее нежелание делиться награбленным с гильдией, которой, понятно, это не очень-то нравилось.
ВОСПИТАННЫЙ пересмешниками, он перенял их отношение к жизни не по возрасту скептическое, граничащее с цинизмом. Он был не очень образован, но сообразителен. Одно он знал хорошо: звук не может исходить ниоткуда, если, конечно, здесь не замешана магия.
Джимми помедлил, пытаясь разгадать, с чем он столкнулся.
Может быть, какой-то невидимый дух не очень уютно чувствовал себя на черепичной крыше, что было едва ли вероятно. Скорее, что-то вполне осязаемое пряталось в густых тенях по другую сторону портика.
Джимми подкрался поближе. Он вглядывался в темноту и был вознагражден, услышав очередной шорох. Кто-то был там, в самой густой тени, кто-то, одетый в темный плащ. Джимми видел его только тогда, когда тот шевелился. Мальчик чуть сдвинулся, чтобы найти лучшую точку для обзора, - теперь он был прямо за спиной у этого человека. Тот, кто прятался в темноте, поправил плащ на плечах. Волосы Джимми зашевелились: человек был одет во все черное и держал тяжелый арбалет! Ночной ястреб, вот кто это!
Джимми лежал, застыв, как неживой. Столкновение с членом гильдии смерти на работе явно не обещало долгой жизни и тихой старости. Но пересмешники знали, что любая новость о братстве наемных убийц должна сразу же сообщаться мастерам, и этот приказ исходил от самого Хозяина. Джимми решил подождать: если ястреб его обнаружит, ловкость выручит воришку. Может, у него и не было знаменитых достоинств ночных ястребов, зато он обладал самоуверенностью пятнадцатилетнего мальчишки, ставшего самым молодым мастером вором за всю историю существования гильдии.
Если его заметят - что ж, ему не впервой спасаться от погони.
Время шло, а Джимми ждал с терпением, не свойственным его возрасту. Вор, который не может сидеть неподвижно в течение нескольких часов, долго не проживет. Время от времени Джимми слышал и видел, как передвигается убийца. Ужас Джимми при виде легендарного ночного ястреба понемногу проходил - ястреб не преуспел в умении оставаться неподвижным. Джимми давным-давно научился тихонько напрягать и расслаблять мускулы, чтобы тело не затекало. Значит, решил он, легенды склонны немного привирать, а авторитет ночных ястребов основывался только на том, что все их боялись.
Вдруг убийца двинулся, плащ соскользнул с плеч: он поднял арбалет. Послышался приближающийся стук копыт. По улице кто-то проехал верхом, и убийца медленно опустил оружие. Он ждал другого.
Джимми подтянулся на локтях немного выше, чтобы получше разглядеть человека, которого уже не скрывал плащ. Воришка подобрал под себя ноги, готовый в любой момент прыгнуть, если возникнет такая нужда, и стал разглядывать человека. Но разглядел он немного - худой мужчина с темными волосами - вот и все. И тут мальчишке показалось, что ястреб смотрит прямо на него.
Сердце Джимми гулко забухало, и он даже удивился - неужели убийце не слышен такой шум? Но человек отвернулся, и Джимми тихо сполз по скату крыши. Он медленно дышал, с трудом подавляя шальное желание захихикать. Наконец, переведя дух, он отважился бросить еще один взгляд на ночного ястреба.
Убийца выжидал. Выжидал и Джимми. Ему было непонятно, зачем убийце такое оружие. Хороший стрелок вряд ли выбрал бы тяжелый арбалет - он гораздо менее точен, чем любой приличный лук.
Арбалет скорее подойдет человеку с плохой подготовкой. Стрела из него вылетала с ужасающей силой и несла верную смерть: к ране добавлялся еще и шок от сильного удара. В одной таверне Джимми видел кирасу. В металлическом нагруднике зияла дыра размером с кулак подростка - ее пробила стрела из тяжелого арбалета. Кираса была вывешена не для того, чтобы народ подивился размеру дыры, необычному даже для такого оружия, а потому, что тот, кто ее носил, каким-то чудом остался в живых.
Но у арбалета были и серьезные недостатки. На расстоянии более двенадцати ярдов он уже бил неточно, да и вообще дальность боя у него была невелика.
Джимми вытягивал шею, стараясь не терять из виду ястреба.
Почувствовав, что затекла правая рука, он перенес вес на левую.
Внезапно из-под его ладони выскочила черепица и, с громким хрустом расколовшись, покатилась, стуча по крыше, и вдребезги разлетелась на камнях мостовой. Для Джимми этот звук был подобен удару грома, возвестившему о его конце.
С невероятной быстротой ястреб обернулся и выстрелил.
Джимми упал, и это спасло ему жизнь - он, конечно, не успел бы увернуться, но помогла сила тяжести. Он приник к крыше и услышал, как стрела просвистела над самой головой. Ему даже показалось, что сейчас голова лопнет, как переспелая тыква, и, оправившись, он в душе возблагодарил Баната, богапокровителя воров.
Выучка спасла Джимми - вместо того чтобы встать, он откатился вправо. Туда, где он только что лежал, ударил меч.
Зная, что ему не удастся намного опередить убийцу, Джимми вскочил и стоял, чуть пригнувшись. Одним движением он вытянул небольшой кинжал из-за голенища правого сапога. Он не любил драк, но рано понял, что его жизнь часто зависит от умения управляться с клинком, и прилежно практиковался, как только предоставлялась возможность. Сейчас Джимми оставалось только жалеть, что его ночная вылазка привела к дуэли на крыше.
Убийца повернулся лицом к воришке и на долю секунды потерял равновесие. Может, ночной ястреб был ловким убийцей, но он не привык, балансируя, передвигаться по крышам. Джимми ухмыльнулся.
- Молись богам, которые занесли тебя сюда, мальчик, - сказал убийца шипящим шепотом.
Джимми решил, что фраза звучит довольно глупо - пожалуй, ни на кого, кроме самого говорящего, она не произвела бы должного впечатления. Убийца сделал выпад, и лезвие рассекло воздух там, где только что был Джимми.
Мальчишка бросился по крыше бегом и перепрыгнул на кровлю дома Трига. В ту же секунду он услышал, как убийца прыгнул за ним. Джимми легко подбежал к краю - и был встречен зияющим провалом. В спешке он забыл, что с этой стороны здания проходила широкая улица, а следующее здание находилось недосягаемо далеко. Он обернулся.
Направив меч прямо на воришку, убийца медленно приближался.
Джимми громко затопал по крыше, и снизу немедленно раздался гневный крик:
- Воры! Грабят! - Джимми представил, как сукновал высовывается из окна, призывая городскую стражу, и понадеялся, что убийца подумал о том же. После такого шума дом скоро будет окружен. Джимми молился, чтобы убийца решил скрыться и оставить в покое виновника переполоха.
Но ястреб не обратил внимания на крики сукновала и продолжал подбираться к противнику. Он сделал еще один выпад, а Джимми, нырнув, оказался почти вплотную к нему и ткнул кинжалом. Он почувствовал, как острие входит в правую руку противника. Клинок убийцы, громыхая, покатился на мостовую, крик боли разнесся по округе, заглушая вопли сукновала. Джимми услышал, как захлопываются ставни, и подумал: интересно, каково бедному Тригу услышать такой крик над своей головой.
Убийца увернулся от очередного нападения Джимми и выхватил из-за пояса кинжал. Он снова двинулся к мальчику - молча, сжимая кинжал в левой руке. Джимми услышал крики, доносившиеся с улицы под ними, и с трудом удержался от порыва позвать на помощь. Он не очень был уверен в победе над ночным ястребом, хотя тот и действовал сейчас одной левой рукой, однако ему не хотелось бы объяснять потом, как он оказался на крыше дома сукновала. Кроме того, даже если он позовет на помощь, к тому времени, КОГДА СТража прибудет, войдет в дом и поднимется на крышу, дело уже будет сделано.
Джимми отступал к самому краю крыши, пока его пятки не повисли в пустоте. Убийца подходил все ближе, приговаривая:
- Тебе больше некуда бежать, мальчик.
Джимми выжидал, задумав отчаянный ход. Убийца напрягся. В этот момент воришка согнулся и одновременно шагнул назад, в пустоту. Убийца сделал бросок, но лезвие не встретило ожидаемой преграды, и он, потеряв равновесие, упал головой вперед. Джимми успел ухватиться за край крыши, едва не вывихнув руки из плечевых суставов. Он скорее почувствовал, чем увидел, как мимо него пролетел человек - мелькнул и плюхнулся на камни мостовой.
Джимми еще немного повисел - его руки и плечи словно огнем обжигала боль. Так просто разжать руки и полететь вниз, в мягкую темноту! Но нет. Он заставил протестующее тело напрячься и забрался обратно на крышу. Немного полежав и отдышавшись, он подполз к краю и посмотрел вниз.
Убийца распластался на земле - вывернутая шея свидетельствовала о том, что он мертв. Джимми вздрогнул - страх наконец пробрал его. На улице появились два человека. Они перевернули труп, подняли его и побежали прочь. Джимми подумал: если этот человек был не один, значит, действительно работала гильдия убийц. Но кого они ожидали здесь так поздно ночью?
Джимми решил рискнуть и остаться еще ненадолго, чтобы удовлетворить свое любопытство, хотя знал, что через несколько минут сюда непременно явится городская стража.
В тумане эхом разнесся стук подков, и в свете отдаленного фонаря показались два всадника. Как раз в этот момент Триг счел возможным снова открыть ставни и возобновить вопли и стенания.
Когда всадники подняли головы, чтобы взглянуть на окно сукновала, глаза Джимми округлились от удивления. Одного из них Джимми не видел более года, но сразу узнал его. Покачав головой, парнишка решил, что сейчас самое время уходить, хотя на сегодня еще не все дела закончены. Ночь, похоже, выдалась длинная. Он поднялся и дорогой воров отправился в Приют пересмешников.
Арута натянул поводья и взглянул вверх: высунувшись из окна, что-то кричал человек в ночном колпаке.
- Лори, чего он хочет?
- Насколько я могу понять из стенаний и проклятий, этот почтенный горожанин только что стал жертвой какого-то злодеяния.
- Об этом я и сам догадался, - рассмеялся Арута. Он не очень хорошо знал Лори, но певец ему нравился - быстрый на ответ, с хорошим чувством юмора. Арута догадывался, что между Лори и Каролиной возникли какие-то трения, почему, собственно, Лори и попросил разрешения сопровождать принца в Крондор. Через неделю вместе с Анитой и Лиамом приедет и Каролина. Арута давно решил для себя: то, о чем Каролина ему не рассказывает, его не касается. Кроме того, если Лори вызвал неудовольствие Каролины, Аруте оставалось только посочувствовать ему. Сестра была второй после Аниты женщиной, чью благосклонность Аруте совсем не хотелось потерять.
