- Не знаю, - сказала Иом. - Любовь - это не то, что ты чувствуешь. Это то, что ты отдаешь.
      - Разве вам не приходится разрываться на части, вот так себя отдавая?
      - Иногда, - призналась Иом. - Но если меня любят в ответ, это не имеет значения.
      Миррима задумалась. Кругом, куда не посмотри, войны и снова войны. А она думает о любви. Ей было даже неловко говорить на эту тему с Иом. Но жизнь без любви казалась такой холодной и пустой, что ничем, пожалуй, не отличалась от смерти.
      - Должно быть, - продолжала Иом, - я научилась любить у моего отца. Он одинаково заботился обо всех своих подданных. И даже если считал кого-то бездельником или подлецом, он не осуждал таких людей и не ненавидел их. Он полагал, что любой может исправиться, если только захочет избавиться от своих пороков. И был уверен, что любой пожелает исправиться, если относиться к нему по-доброму. Миррима засмеялась.
      - Ах, вот бы все разногласия меж людьми улаживались так легко!
      - Но вы же понимаете меня? Если вы хотите любви, сначала вы должны сами подарить ее.
      - Я думаю, мой муж не знает, что такое любовь.
      - Вы должны его научить, - сказала Иом. Взгляд ее был полон участия. Должны постоянно подавать ему пример. Никто не говорит, что любить - легкое дело. Я слышала, что некоторым бывает очень сложно этому научиться. Чувства их словно скованы доспехами.
      Совсем недавно Миррима думала то же самое - что сначала ей надо пробить невидимые доспехи своего мужа. Она покачала головой.
      - Он сам себя презирает. Как доказать свою любовь человеку, который отказывается ее видеть и верить в нее?
      - Вы его жена, - сказала Иом. - Это должно говорить ему о чем-то.
      - Мы женились практически по расчету.
      - Но вы собираетесь с ним в Инкарру. Может же он понять...
      Миррима вновь расстроенно покачала головой.
      - Возможно, он сможет полюбить вас, когда научится любить себя, сказала Иом. - В жизни его многое изменилось. Он потерял дары, понял, что такое - перестать быть воином. А под доспехами его скрывается тонкий, чувствительный человек. Помогите ему понять это и выбраться из них.
      И Миррима внезапно поняла, что происходит с ее мужем. По словам Иом, он не умел любить, потому что никогда еще не любил по-настоящему.
      Миррима знала, что о нем говорят - всегда готов взяться за самое сложное дело, воин, который смеется в бою. Разумеется, он смеялся в бою. Он не боялся смерти. Она всего лишь избавила бы его от страданий.
      Свита Габорна уже поджидала на дороге, готовая к отъезду. Габорн окликнул Иом:
      - Пойдем?
      Иом сжала руку Мирримы, повернулась и поспешила вслед за мужем.
      Миррима же пошла к телеге проверить, как чувствует себя Боринсон.
      - Он хочет, чтобы я отвез послание королю Зандаросу, - сказал тот, когда она подошла. - Как только буду готов ехать.
      - А ты?..
      - Поеду, когда смогу, - при одной мысли об этом он поежился от боли.
      - Я должна сказать тебе кое-что, - заявила Миррима. - Ты говоришь, что не любишь меня. Но я твоя жена, и, может быть, достаточно того, что я люблю тебя.
      Он не ответил, и Миррима нежно коснулась его руки.
      Через какое-то время он приподнялся, пощупал рану в паху. На лице его появилось удивленное выражение.
      - Что такое? - спросила Миррима. - Ты меньше мужчина, чем думал, или больше?
      Он все еще щупал рану, не понимая, что случилось.
      - Биннесман лечил тебя, - объяснила Миррима. - Он говорит, что ты будешь готов ехать через час. И что можешь выздороветь совершенно.
      Появившееся на его лице выражение удивления и облегчения согрело ее сердце. Он, казалось, даже утратил на мгновение дар речи, не в силах поверить в такое счастье. И наконец, сказал с деланным равнодушием:
      - Коли чародей и впрямь вырастит мне новые орешки, я поставлю ему пинту эля в первом кабаке по дороге. Миррима улыбнулась и спросила:
      - Пинту? И это все, во что ты их ценишь?
      ГЛАВА 12. ЛИЦО КОРОЛЯ ЗЕМЛИ
      Каждый человек рожден с десятью тысячами лиц, но миру он их показывает по одному за раз.
      Торин Биласси. "Искусство имитации".
      По дороге к конюшне Иом долго молчала. Она видела, что Габорна расстроила резкая отповедь Боринсона. Тот всегда был откровенен с Габорном, и королеве они казались близкими, как родные братья.
      - Он выздоровеет, - сказала Иом наконец. - Биннесман обещал.
      Габорн покачал головой.
      - Не думаю. Выздоровеет, но не во всех смыслах. Он гневается на Радж Ахтена, гневается на меня. И подозревает худшее. Зандарос вряд ли пойдет на какие-то уступки лишь потому, что в качестве посла я отправил к нему своего друга. Очень может быть, что я отправляю Боринсона на смерть.
      Иом, встревоженная его словами, закусила губу. Зандарос прервал все связи с Мистаррией еще до рождения Габорна и уже подослал к нему одного убийцу. Он был опасен, и Иом знала также, что Инкарра - государство странное, со своими непростыми обычаями.
      - Ты уверен, что стоит посылать именно Боринсона? - спросила Иом. Племянник Зандароса, по-моему, считает, что Король-Гроза хорошо относится к мне... а я твоя ближайшая родственница.
      Она попыталась высказать это предложение самым небрежным тоном. Хотя ехать ей не хотелось. Путь предстоял долгий и трудный, результат его был непредсказуем, а рисковать Иом пришлось бы не только собой, но и жизнью еще не родившегося сына.
      Габорн вновь покачал головой.
      - Нет. Ты не поедешь.
      Она заглянула ему в лицо. Вид у него был отсутствующий.
      Добравшись до конюшни, они обнаружили своих коней в полном порядке. Напоенными, накормленными и вычищенными, с заплетенными гривами и хвостами. Лошадь Габорна была уже в латах, привезенных ночью из Карриса, сверкавших, как серебряные. Наголовник ее украшал изогнутый спиралью рог. Стеганая попона под латами была обшита белым шелком. И в этом блистательном снаряжении лошадь казалась каким-то мифическим, сошедшим с небес животным.
      Лорды Карриса настаивали на триумфальном въезде Габорна в город, дабы поднять дух его жителей. Иом и Умы тоже считали это целесообразным. Бывший советник Палдана, Галлентайн, прислал предупреждение о том, что в Каррисе распространяются слухи, будто Габорн пал в сражении. "И если Габорн приедет, - писал он, - это успокоит людей".
      Поэтому, а также потому, что Габорну все равно надо было скакать через Каррис, чтобы присоединиться к Скалбейну, он и собирался разок проехать по всему городу.
      Далее он намеревался повести свои войска в погоню за опустошителями, бежавшими на юг. И нуждался в помощи Аверан, чтобы отыскать Пролагателя Путей.
      Составляя планы, он всю ночь просидел с советниками. Ежечасно поступали донесения от Скалбейна. Опустошители, когда похолодало, зарылись в землю и на рассвете еще не шевелились.
      Гроза помешала и Габорну выехать ночью из Балингтона. В темноте, по размокшим от ливня дорогам, скакать на сильных лошадях было опасно.
      Однако опустошителям из-за погоды пришлось гораздо хуже. За ночь они смогли пройти всего сорок миль. И это было Габорну весьма на руку.
      Он отправил вестников во все замки, расположенные в землях к югу от гор Брейс, и заказанные им копья, баллисты и продовольствие уже были подвезены к дороге, по которой отступали опустошители.
      На рассвете вестники привезли замечательное известие: к югу от гор нигде не было ночью дождя.
      Сухие поля - идеальные условия для кавалерийской атаки.
      И подготовившись, насколько это было в его силах, к сражению с опустошителями, Габорн посовещался с советниками и разослал всем королям Рофехавана официальные письма.
      Он занимался ночью и крупными, и мелкими делами. Так, он разработал планы эвакуации Карриса и отправки индопальских воинов для защиты своих северных крепостей. Разослал деньги многим лордам, в том числе и наемникам из Интернука, с предложением заняться обороной побережья.
      Один из гонцов привез удивительную весть. Габорн предлагал Железному Королю помощь в изгнании опустошителей. Но тот коротко отклонил это предложение. Гонец сказал, что, по слухам, Железный Король и сам легко разгромил орду.
      Опустошители вышли из-под земли на северном побережье и по берегу моря направились на юг. Но удачным выстрелом из баллисты удалось убить горную колдунью, которая их вела. Остальные чудовища сразу же отступили.
      И теперь Габорн готов был скакать в Каррис. Они с Иом сели на лошадей и выехали из конюшни.
      Место во главе свиты заняли шесть молодых герольдов, одетых в голубой цвет Дома Ордина, с изображением зеленого рыцаря на куртках. Все шестеро были светловолосы и держали в руках золотые трубы.
      Седьмой позади них вез королевское знамя.
      Со двора выкатили телегу, рыцари свиты разобрали лежавшие в ней длинные белые копья, и весь отряд ощетинился ими, как иглами.
      Рыцари были одеты в цвета полудюжины королевств, дабы показать, что Габорн является королем не одной страны, но всей Земли.
      Джурим, Биннесман, вильде и маленькая Аверан заняли место рядом с королевскими советниками близ авангарда. А неприметная повозка с форсиблями находилась почти в самом конце кортежа.
      Когда Габорн выехал из конюшни, его встретили приветственными криками. Биннесман подъехал к нему и подал вместо скипетра дубовую ветвь, на которой еще сохранился обвивший ее плющ.
      Так Габорн тронулся в путь, на вид - вылитый Король Земли из старинных сказаний.
      Но Иом видела, что он полностью погружен в свои мысли.
      Они проскакали по дороге всего шесть миль, когда герольды, уже поднявшиеся на вершину холма, вдруг развернули лошадей и закричали:
      - Милорд, впереди великаны!
      Кричать им, однако, не было нужды, ибо в тот же момент на вершине появился великан Фрот и, остановившись, уставился на Габорна.
      На спине он нес большого рыжего жеребца со сломанной шеей. Свалявшийся золотистый мех великана покрывала грязь. Он был старый, седой, с огромными, как плошки, серебряными глазами. В уши его и в нос были вдеты железные заклепки. Шерсть под длинной нижней челюстью была связана особыми, означавшими ранг воина, узлами.
      - Вахут! - вскричал великан, задрав морду. С дубов поблизости в испуге сорвалась стая голубей и закружила в небе. Иом не знала языка великанов Фрот и не поняла, что он сказал, хотя в голосе его как будто звучало торжество. Тут к вершине холма подоспели еще великаны. Их тяжелые доспехи громыхали, как цепи разводного моста.
      Первый великан сбросил мертвого коня со спины на дорогу. Остальные подошли и сделали то же самое. Всего их было двадцать два. И на пути процессии образовалась внушающая ужас груда лошадиных трупов.
      "Похоже на то, - подумала Иом, - как кошки приносят пойманных мышей к порогу хозяина". Предводитель великанов наклонил голову, закрыл глаза и вытянул вперед огромные передние лапы, скрестив их в запястьях.
      - Вахут! - снова прокричал он.
      Габорн казался совершенно сбитым с толку. Свита его смотрела на великанов со страхом.
      У них на глазах происходило нечто странное. Еще сто двадцать лет назад никто и слыхом не слыхивал о великанах Фрот. Но однажды суровой зимой из северных льдов вышло племя этих существ числом около четырехсот. Многие были ранены, покрыты шрамами, словно бежали от какого-то неведомого врага.
      На языке людей им было трудно говорить, поэтому они так и не смогли объяснить, что за чудовища согнали их с насиженных мест. Однако со временем, используя жесты и несколько слов, некоторые из великанов стали работать с людьми - они таскали огромные валуны в каменоломнях, срубленные деревья в лесу или же шли в наемники.
      Но в Рофехаване Фрот появлялись редко. Они жили в глухих чащобах вблизи гор.
      Эти великаны пришли с войском Радж Ахтена и в королевстве Иом поели немало людей. Иом видела их вообще впервые в жизни. Она была одновременно испугана и очарована.
      - Может ли кто-нибудь поговорить с ними? - обратился Габорн к своей свите. - Чего они хотят?
      - Вахут! - снова закричал великан и быстро-быстро замахал головой вверх и вниз. Затем показал на Габорна - Вахут!
      - Он говорить по-индопальски, - сказал с дармадским акцентом один рыцарь, статный, темнокожий Неодолимый. Он скакал рядом с Габорном. - Он говорить вам махоут, или "наездник слона". Самый великий. Самый могущественный.
      - Вахут! - снова закричал великан, указывая на трупы лошадей.
      - Я думаю, вы ему нравитесь, - шутливо сказал Габорну другой лорд.
      - Нет, - сказал переводчик. - Он скрестить руки. Отдавать себя. Он вам служить.
      Великан открыл пасть, зашипел и прицокнул языком. Затем вскинул морду и засопел. Не пытаясь более объясняться на ломаном индопальском, он заговорил на языке Фрот.
      - Что это значит? - спросил Габорн.
      Но языка великанов Фрот не понимал ни один человек в мире. Переводчик из Индопала не мог даже догадаться, о чем речь.
      - Ты будешь сражаться за меня? - спросил Габорн у великана. Фрот хорошо показали себя во вчерашней битве в Каррисе.
      Великан фыркнул, издал какой-то гортанный звук. Потом поднял свой длинный, окованный железом посох, на котором еще виднелась запекшаяся кровь опустошителей.
      - Может быть, - сказал переводчик. - Он предлагать свою работу.
      Габорн с улыбкой взглянул на рыцарей.
      - Кто знает, для чего может пригодиться великан?
      - Я знаю, - весело крикнул кто-то в ответ. - Из его шкуры получится прекрасный ковер!
      Остальные буйно расхохотались, но Габорн вновь пристально взглянул на великана. Тот потряс посохом и проревел:
      - Вахут?
      Затем широко раскинул лапы, как будто обнимая весь мир.
      - Он говорить, вы великий махоут, - сказал индопалец. - Величайший наездник в мире.
      Но Иом призадумалась. "Нет, - вдруг поняла она. - Он задает вопрос. Он хочет знать... вправду ли Габорн Король Земли!"
      И не успел никто слова молвить, как она, показывая на Габорна, прокричала в ответ:
      - Да. Он величайший наездник. Райах махоут.
      Великан посмотрел на нее с задумчивым видом. В его широко раскрытых серебряных глазах светилось понимание.
      Остальные великаны что-то быстро заворчали. Они все уставились на Габорна, щуря глаза. Затем опустили головы и оскалили зубы, но оскал не казался угрожающим. Так они постояли несколько мгновений, потом дюжина великанов развернулась и побежала вприпрыжку на восток, к горам Хест.
      - Эй, куда это они? - спросил Габорн.
      В голову Иом пришел только один ответ. Говорили, что в этих горах живут дикие Фрот. Возможно, великаны отправились домой. Оставшиеся же десять стояли и не отрываясь смотрели на Габорна, совсем как собака следит за хозяином. Они явно намеревались следовать за ним.
      Габорн обратился к рыцарям:
      - Нас ждут в Каррисе. Можем ли мы взять этих великанов с собой? Ответил Биннесман:
      - Конечно, поскольку в нашей свите очень не хватает танцующих медведей, полагаю, они сойдут за таковых.
      Все засмеялись шутке, и отряд двинулся дальше, объезжая груду лошадиных туш. Десять оставшихся великанов пристроились в самый конец процессии, позади повозки с форсиблями.
      Несколько минут Габорн скакал молча. Иом заметила на его лице выражение беспокойства.
      - Твоя ложь мне не в помощь, - тихо сказал он наконец, - даже если ты лжешь всего лишь великану Фрот.
      - Лгу? - удивленно переспросила Иом.
      - Кто бы я ни был, я больше не Король Земли. И не смогу оправдать их доверие и надежды.
      Она видела, как он мучается из-за своей неудачи. И понимала, как ему трудно держаться сейчас с достоинством. За это достоинство она и любила Габорна, за его порядочность и благородство.
      - Ты по-прежнему Король Земли, - сказала она. - Земля поручила тебе дело. Может, силы твои и уменьшились... но дело осталось - спасти твой народ.
      Иом собиралась сказать ему, что беременна сыном. Этой радостной вестью ей хотелось поднять его дух и поддержать его. Но сейчас Габорна разрывали на части вина и ненужное самобичевание. И она не решилась обременить его еще и этим знанием.
      - Ты права, - тихо сказал Габорн. - Моему народу нужен король. Народу нужен король, даже если Земля не освятит мое призвание.
      Он закрыл глаза. Расслабил мускулы, и лицо его помягчело.
      Затем он вскинул подбородок, и, когда вновь взглянул на нее, в глазах его появились решимость и сила. Ноздри раздулись, и взгляд его, казалось, держал ее не отпуская, пронзал насквозь, втягивал в себя и повелевал ею. Так смотреть мог только человек, обладавший бесконечной силой.
      - Милорд! - невольно сказала Иом, у которой перехватило дыхание. Она знала, что в Палате Обличий он учился имитации. Но превращение, которое произошло с ним у нее на глазах, казалось невероятным.
      И в это мгновение, несмотря на все сомнения, которыми терзался Габорн, несмотря на то что он лишился своей силы, она впервые осознала, что смотрит в лицо Королю Земли.
      ГЛАВА 13. ПЕРВЫЙ УРОК ЧАРОДЕЙСТВА
      Люди именуют четыре силы Землей, Воздухом, Водой и Огнем. Для простом человека этих названий достаточно, подлинные же имена сил знают одни лишь чародеи. Мы прибегаем к ним только в час величайшей нужды и порою - на собственный страх и риск.
      Отрывок из "Книги чародейства для детей", писанной мастером очага Колем.
      Холодный ветер бил в лицо, и Аверан крепко держалась за луку седла. Сильные кони неслись галопом на юг по зеленым, как изумруд, холмам, под голубым небом, расписанным под мрамор высокими перистыми облаками.
      Она сидела в седле перед Биннесманом, спину ей грел его теплый плащ, спереди обхватывала его сильная надежная рука. Он не решился позволить ей скакать одной на быстрой лошади.
      Девочку это насмешило, поскольку еще в пятилетнем возрасте ей случилось однажды лететь на грааке в страшную грозу, когда ее слепили молнии и ветер пытался сорвать с седла. Граак с таким трудом преодолевал встречные потоки, что даже крылья у него выгибались. Понять ее тогдашние ощущения мог бы только такой же наездник, и немногие отважные рыцари выдержали бы подобное испытание с честью.
      Но ехать с чародеем она была рада. В столь большом обществе ей еще ни разу не доводилось путешествовать, и дорога в окружении людей казалась почти безопасной. Впереди скакали стражники авангарда, позади - суровые Властители Рун, вооруженные копьями, а в арьергарде - свирепые великаны.
      Особенно радовало Аверан присутствие Весны, ибо именно она первая нашла зеленую женщину. И отчасти еще чувствовала за нее ответственность, какой бы там вильде Весна ни оказалась. А еще девочке нравилось, что с ними едет Иом. Будучи наездницей, Аверан не часто попадала в женское общество.
      Копыта королевского коня мерно стучали по дороге, его доспехи и доспехи Габорна звенели в такт.
      Аверан подумала, что проехаться на такой сильной лошади, должно быть, почти то же самое, что снова полететь на грааке.
      Биннесман долго молчал, рука, обнимавшая ее, слегка расслабилась. Устал, наверное.
      - Боринсон вправду выздоровеет? - спросила Аверан.
      - Надеюсь, - отвечал чародей. - Исцелить телесную рану - дело невеликое. Восстановить утраченную часть тела - это уже магия сложная и стоит дорогого. Но чтобы получить истинное исцеление - исцеление сердца, в котором он нуждается, - он сам должен желать выздороветь.
      - Это трудно - исцелить такую рану?
      - Очень трудно, - сказал Биннесман. - Почти невозможно. Но мы находились в месте Силы, и с нами было вильде. В другое время и в другом месте я бы даже не пытался это сделать.
      Он снова умолк.
      Всадники ураганом проносились мимо селений, которые девочке приходилось раньше видеть только с высоты. Зуб Гэррина, например, всегда был для нее просто поместьем некоего лорда - кучка домиков и поля странных очертаний с северной стороны Соласких гор. Здесь же, на земле, под ярким солнцем ранней осени, поместье словно ожило. Домики превратились в замечательный, большой постоялый двор, беленый, с зеленым орнаментом по стенам, с ящиками для цветов под каждым окошком. Поля странной формы стали виноградниками и пастбищами в стороне от холмов, с которых стекал голубой ручей, впадавший в пруд, где отражалось небо и плавали черные лебеди. Поместье лорда было таким красивым, что у девочки даже дух захватило.
      Затем холмы кончились, всадники миновали селенья под названиями Источник, Тихая долина и Приют - каждое являло собою оазис жизни среди осенних полей, заросших гибискусом. Его желтые цветы с темными серединками, качавшиеся на ветру, очень нравились Аверан.
      Лошади делали по тридцать миль в час, скача столь быстро, что великаны за ними не поспевали. Фрот стонали и ворчали, порой взревывали на бегу. И отставали, но догоняли, когда всадники останавливались на отдых.
      Во время одной из остановок Аверан принялась обрывать ростки, что пробились на рукавах ее курточки.
      Биннесман шутливо шлепнул ее по руке.
      - Прекрати. Это же чародейское одеяние, - сказал он. - Оно будет защищать тебя от солнца и огня, от ветра и холода. В лесу и в полях, при свете дня и в темноте оно тебя укроет.
      Аверан посмотрела на рукава Биннесмана. Похожие на корешки волоконца его одежды были красноватого оттенка, цвета осенних кленовых листьев. Осталась ли под ними ткань, было не разглядеть. И трудно было представить, как такое одеяние может от чего-то защитить.
      - Мастер Бранд говорил, я быстро расту. Что будет, когда платье станет мне мало?
      - Оно никогда не станет мало, - отвечал Биннесман. - Одеяние тоже растет и всегда будет тебе впору.
      - Надеюсь, у меня оно получше, чем у вас, - сказала Аверан. - Не в обиду сказано, но ваше похоже на мешок. Мне бы хотелось чего-нибудь покраше.
      Биннесман засмеялся.
      - Я уверен, у тебя оно вырастет на зависть всем Охранителям Земли до единого.
      - А когда, - спросила Аверан, - вы собираетесь учить меня чарам и как сделать посох?
      - Что ж, можно начать и сейчас, - сказал он. - Вот это защитит тебя от Огня. - Биннесман начертил руну на ее руке. И сразу же солнце, которое так слепило ее последнее время, как будто потускнело. Лучи его перестали жечь. - А это - от Воздуха.
      Он начертил другую руну. Аверан за эти дни как-то уже привыкла к резкому ветру, напоминавшему о близости зимы. И вдруг он затих. Девочка повторила за чародеем начертание рун.
      - Они помогают лишь на время, - сказал Биннесман. - Потом я научу тебя другим рунам и заклинаниям.
      Они снова тронулись в путь и вскоре приблизились к мертвым землям, окружавшим Каррис. На горизонте появилась темная страшная граница, и девочке интуитивно захотелось остаться по эту ее сторону. Из почвы там было вытянуто нечто жизненно важное. Даже камни на склонах гор впереди казались изуродованными костями Земли, совсем как обнажившиеся в результате разложения плоти костяшки пальцев прокаженного.
      Аверан надеялась никогда в жизни больше не попасть в Каррис, даже в страшном сне, но сейчас ей надо было ехать туда.
      Биннесман окликнул Габорна:
      - Ваше величество, можно ли остановиться ненадолго?
      Габорн не спросил, для чего. Он и сам видел страшную границу и знал, что лошади нуждаются в корме.
      - Привал! - крикнул он.
      Лошади, встав, тут же принялись щипать траву, а великаны со стонами попадали на землю.
      Биннесман отъехал в сторону, к холму в полумиле от дороги. Вильде поскакала следом. У подножия холма чародей спешился, пустил коня к ручью напиться и попастись.
      - Можете побыть тут, коли хотите, - сказал он Аверан и вильде.
      Затем поднялся на холм и встал под большим дубом. Наклонился в сторону опустошенных земель, обеими руками поднял над головой посох. Аверан услышала, как он запел, но слова относил ветер.
      Долгое время казалось, что ничего не происходит. Затем она увидела легкий зеленый дымок, который вытекал из посоха чародея и улетал по ветру не то семена, не то пыльца.
      Зеленая женщина вошла в ручей. Встала в воде на колени, вытащила рака и с любопытством уставилась на него. Кто-то успел ее одеть, и теперь зеленая женщина ходила в коричневой тунике, в зеленых штанах и почти новых кожаных башмаках. Но поверх всего этого по-прежнему носила черный медвежий плащ Роланда. В одежде она больше походила на человека.
      Но Аверан знала, что это иллюзия. Зеленая женщина была вильде. Биннесман ее сделал, как делает куколку резчик по дереву. Смастерил из камней, коры и крови Земли. Вдохнул в нее какое-то подобие жизни, чтобы она стала его воином.
      - Что это делает Биннесман? - спросила девочка у Весны.
      Весна посмотрела на нее, проследила взгляд, увидела чародея под деревом и прищурилась.
      - Не... знаю.
      Аверан все смотрела на вильде. Та училась быстро. Несколько дней назад она только повторяла за другими отдельные слова. А сейчас уже могла отвечать на простые вопросы.
      - Весна, - сказала Аверан, - ты хоть чего-нибудь боишься?
      - Боишься? - переспросила вильде, склонив голову набок. Бросила рака обратно в воду и уставилась на Аверан.
      - Бояться, - сказала Аверан. - Это такое чувство. Сердце у человека, когда он боится, начинает стучать, сам он дрожит. Чувство, которое тебя охватывает, когда ты понимаешь, что сейчас случится что-то плохое.
      - Нет, - сказала Весна. - Не боюсь.
      - Не боишься, даже когда сражаешься с опустошителями?
      Весна покачала головой, и выражение лица ее говорило, что она даже не понимает, о чем речь.
      "Возможно, у нее нет чувств", - подумала Аверан. Ведь она никогда не видела, чтобы Весна плакала или смеялась.
      - Ты чувствуешь что-нибудь? - спросила девочка. - Когда спишь, тебе снятся сны?
      - Сны?
      - Ты что-нибудь видишь, когда закроешь глаза? Зеленая женщина закрыла глаза.
      - Нет. Не вижу.
      Аверан сдалась. Ей хотелось подружиться с вильде, но та пока едва умела говорить.
      И девочка стала учить ее еще нескольким словам.
      Биннесман закончил свое дело, снова наклонился в сторону мертвых земель, после чего спустился с холма.
      Ничего не изменилось. Земли на юге как были опустошены, так и остались.
      Зато Биннесман выглядел так, что его было не узнать. Со лба его стекал пот, чародей весь дрожал от изнеможения. Он припал к воде на берегу ручья и целую минуту пил, не в силах утолить жажду. Дрожал он так сильно, что девочка забеспокоилась, сумеет ли он подняться на ноги без посторонней помощи.
      - Что вы делали там? - спросила она.
      - Земля жестоко проклята, - сказал Биннесман, - поражена бедой и болезнью, гниением и отчаянием. Она нуждается в благословении.
      - И у вас ничего не вышло?
      - Не вышло? Не совсем так! - сказал Биннесман. - Просто некоторая магия действует медленно. Последствия моего заклинания проявятся лет через сто, а то и больше.
      Он погладил девочку по голове.
      - Биннесман, - спросила Аверан, - ваша вильде видит сны?
      Чародей нахмурился.
      - Сны? Думаю, что нет. Возможно, ей снится, как она ест или охотится. Но не более того.
      - О-о-о, - разочарованно протянула Аверан.
      - Не думай о ней, как о человеке.
      - Я надеялась, что мы сможем подружиться.
      - Это... может быть опасно.
      - Вы думаете, она может меня обидеть?
      - Нет, - сказал чародей. - Нарочно - нет. Но вильде не человек. Она станет тебя защищать, но она не имеет эмоций... о, посмотри-ка, до чего ты меня довела. Заставила говорить о "нем", как о "ней". Оно может принять при сотворении любую форму. Выглядеть, как ходячее дерево, например, или как змея. Но я вызвал его для защиты человечества, и только поэтому, как я думаю, мое вильде приобрело человеческое обличье.
      - Так она ничего не чувствует? - спросила Аверан.
      - Боль, голод, - сказал Биннесман. - Может быть, еще какие-то простые чувства. Но это существо никогда не станет тебе другом. Оно словно лосось, который поднимается по реке. Исполнит свое предназначение - если нам повезет, - а потом исчезнет. Ты должна привыкнуть к этой мысли. За чашечкой чая тебе с ним никогда не посидеть."
      - Ох, - сказала Аверан. Она не стала говорить чародею, что Весна, на ее взгляд, обделенное существо и что это несправедливо.
      Снова сев на лошадей, они присоединились к свите Габорна и вскоре поехали дальше.
      - Больше никаких чар на сегодня, - сказал Биннесман. - Вместо этого я буду говорить. Путь к чародейству, - начал он наставительно, - это путь к Силе. Но путь нелегкий. Ты действительно хочешь по нему идти?
      Аверан спросила:
      - Откуда мне знать?
      - Честный ответ, - сказал Биннесман. - Я хочу слишком многого от несмышленого ребенка. - Он призадумался. И девочка поняла, что прежде он никогда не размышлял о том, как учить кого-то своему ремеслу. - Давай скажем иначе: твой путь, как я думаю, будет тяжелым и полным опасностей. Отправишься ли ты в дорогу?
      - Это вы о Подземном Мире? - спросила Аверан. - Хотите, чтобы я пошла туда с вами и с Габорном?
      Самой ей совсем не хотелось идти в это самое страшное из всех страшных мест.
      - Возможно, - ответил Биннесман. - Моему вильде нужна пища, и пища эта именно там и находится.
      - Знаю, - сказала Аверан. - Я и сама чувствую жажду. Прошлой ночью я была сыта, но уже снова хочу крови. Понимаете... что бы я ни ела, оно меня не насыщает. То есть я могу есть мясо, зелень, но не наедаюсь. Как будто ем воздух. И если так будет продолжаться, я не знаю, чем это кончится.
      Весна ехала рядом на сером жеребце, сидя в седле так, словно в нем и родилась. Услышав, что Аверан говорит о еде, она сказала:
      - Кровь - да.
      Биннесман слушал задумчиво. Девочке это в нем нравилось.
      - Очень странно, что в число твоих сил входит еще и желание есть опустошителей. Но знаешь, ты можешь с ним бороться. Ты не обязана их есть. Земля не заставит тебя служить ей. Будешь сопротивляться этому желанию - и оно исчезнет. Правда, с ним исчезнет и сила, которую ты получаешь, уступая ему.
      - Как у Габорна?
      - Как у Габорна.
      - И желание это меня больше не будет мучить? - спросила Аверан.