- Я собираюсь в Подземный Мир и не могу возглавить атаку. Всякий, кто отважится идти в этот бой, должен сознавать, что живым не вернется. Кто из вас согласится?
      Он был очень серьезен. Ни у кого еще не видел Скалбейн такого выражения лица, какое было сейчас у Габорна. В глазах его читались страдание и боль, на лбу появились скорбные морщинки.
      И Скалбейна пробил озноб. Он хотел стать воином с детства, и любимой мечтой его было, что однажды явится Король Земли и он будет сражаться с ним рядом.
      Но о таком он никогда не мечтал. Король Земли никогда не просил его умереть.
      Среди лордов на мгновение воцарилось молчание. Скалбейн знал, что его воины пойдут в этот бой, просто никто не решался высказаться первым.
      - В мире грядущем, - спросил он тогда, - поскачу ли я рядом с вами на Великую Охоту?
      - Да, - сказал Габорн. - Каждый, кто сразится сейчас, будет со мной и там.
      Скалбейн знал, что обещание это ничего не значит. Не все люди становятся после смерти призраками.
      Он сплюнул на землю.
      - Что ж, решено!
      И рыцари за его спиной разразились приветственными криками. Они принялись размахивать копьями и стучать боевыми молотами о щиты.
      Единственным человеком, который промолчал, был барон Кирка. Он сидел в седле с задумчивым видом. Новое дело для него - думать, усмехнулся про себя Скалбейн, не очень-то привычное.
      Габорн поднял руку, призывая к молчанию.
      - Нам нужен отвлекающий маневр, - сказал он. И начертил на земле десятиугольник. - Вы разобьетесь на три эскадрона. Пятьдесят человек атакуют вот здесь, слева, еще пятьдесят - справа. Когда опустошители начнут отбиваться, с этой стороны их ряды рассеются. И небольшой отряд на сильных конях может прорваться внутрь и поразить колдунью.
      - Милорд, - спросил Скалбейн, - могу ли я возглавить этот последний отряд?
      Лицо юноши побледнело. Он глубоко вздохнул и кивнул.
      И Скалбейн понял, что в этом сражении погибнет точно. Маршал Чондлер сказал:
      - Я поскачу с ним, как долженствует каждому из Братства Волка.
      Затем вызвался третий воин, лорд Келлиш, и Габорн кивнул:
      - Этого довольно.
      Он вновь обвел спокойным взглядом сто Рыцарей Справедливости, которые собирались вступить в бой, и сказал торжественно:
      - Благодарю вас. Мне нужно, чтобы каждый из вас сражался сейчас, как опустошитель.
      Затем он взял в руки свой боевой рог:
      - Левый фланг атакует, когда я подам двойной быстрый сигнал. Для правого фланга - один долгий. А с вами, Скалбейн, я проскачу часть пути.
      Рыцари быстро спешились, подтянули подпруги. Копья были не у всех, хотя нужны были каждому. Скалбейн быстро проверил копыта своего скакуна. Тяжелые боевые подковы были в порядке. Доспехи завязаны туго.
      Много лет Скалбейн прожил во грехе. И много лет уже знал, что избавить его от этого греха может только смерть.
      Он вынул свой кошелек, посмотрел на барона Кирку. Тот так и сидел в седле с угрюмым и задумчивым видом. Скалбейну нравился этот высокий, наделенный грубоватой красотой юноша со светлыми, как у варваров Интернука, волосами. Он не собирался принять участие в роковой схватке, и это было хорошо. Не по плечу ему воинские подвиги. Возможно, он вовсе не рожден воином. Из него вышел бы неплохой фермер. А может, однажды он захочет вернуться на работу в рудники. И доживет, коли ему повезет, до старости. Сейчас Скалбейн больше всего желал для Кирки именно этого.
      "Черт возьми, - подумал он. - Еще вчера парнишка был дурачком, а сегодня он умнее нас всех, вместе взятых".
      - Кирка, - позвал Скалбейн. Тот повернулся, блеснув в солнечном свете светло-голубыми глазами. - Тут у меня немного золота. Буду тебе благодарен, коль сохранишь его для моей дочери Фарион. Проследи, чтобы о ней хорошо заботились.
      Кирка на мгновение задумался.
      Скалбейн был уверен, что Кирка, увидев девочку, сразу проникнется к ней сочувствием. Уж он-то знал свою дочь-дурочку, как никто. И ее доброту, и другие достоинства. Фарион была скромна и послушна, и, видя ее улыбку, невозможно было не улыбнуться в ответ. Конечно, из нее никогда не вышла бы настоящая жена и хозяйка. Из работ по дому она умела только подкинуть дров в огонь да ощипать цыпленка. И ей нужен был добрый муж, который мог бы ее полюбить. Человек терпеливый, заботливый, который ходил бы вместо нее по лавкам, помогал ей растить детей и прощал ее недостатки.
      И Скалбейн взмолился про себя Силам: "Пусть этим человеком будет он".
      Кирка кивнул.
      - Хорошо, я передам ей.
      - Да защитят тебя Светлые Силы, - тихо сказал Скалбейн.
      Он вскочил на коня и поскакал по склону вниз. Времени на сантименты больше не было.
      Его тут же догнали Габорн и остальные рыцари, и атака началась без лишнего шума - сто человек против более чем трех тысяч опустошителей.
      Чудовища быстро бежали к Фелдонширу, спиной к атакующим, и каждое походило на серую гору.
      Скалбейн пустил своего черного коня в галоп. Опустил копье в боевую позицию. Сотня рыцарей меж тем разворачивалась веером. Корка серы, покрывавшая землю, приглушала стук копыт и отлетала комьями из-под ног скакунов.
      Равнина здесь была почти идеально плоской, и на земле не было камней. Травы, кустов и деревьев росло совсем мало.
      В столь замечательных условиях Скалбейну еще не приходилось вести в атаку свою конницу.
      Лангли, свернув направо, повел пятьдесят человек к дальней стороне строя опустошителей. Лорд Галлифорд со своим отрядом свернул налево.
      - Скачите друг за другом, - сказал Габорн Скалбейну, маршалу Чондлеру и лорду Келишу. - Дождитесь, пока их ряды рассеются.
      Затем дважды коротко протрубил в рог. Рыцари Галлифорда понеслись во весь опор на врага.
      Габорн протрубил длинный сигнал, и отряд Лангли начал столь же быстро заходить на опустошителей справа.
      Трех главных бойцов Габорн пока придерживал. Рядом с ними скакал и барон Кирка.
      Скалбейн пристально наблюдал за чудовищами.
      Воины Галлифорда налетели вихрем, наповал сразили несколько дюжин опустошителей и стали разворачиваться в обратную сторону, словно собираясь выстроить колесо. Чудовища повернулись к ним, носители клинков сомкнули ряды, превратившись в живую стену, из-за которой тут же начали посылать свои чары колдуньи. На пятьдесят атакующих хлынули облака зеленого дыма. В горах опустошители бросались камнями, но здесь камней не было. И пало всего полдюжины человек.
      Следом в правый фланг нанесли сильнейший удар рыцари Лангли.
      Как и ожидал Габорн, опустошители рассеялись, бросившись сражаться на правый и левый фланги.
      И путь Скалбейну в результате преграждало гораздо меньше чудовищ.
      - Да пребудет с вами удача! - крикнул Габорн.
      - До встречи в сумеречной долине! - проревел Скалбейн и пришпорил коня. Земля под ногами скакуна слилась в неразличимое пятно. Его черный жеребец обладал тремя дарами метаболизма и был одним из самых резвых коней в мире. Большинство лошадей с дарами могло делать в час восемьдесят-девяносто миль, но он мчался еще быстрее.
      Налететь с такой скоростью на опустошителя означало для всадника верную смерть. Упав с коня, он переломал бы себе все кости.
      Скалбейн поднял копье. Оглянулся, увидел в ста ярдах позади себя Чондлера, за которым следовал лорд Келлиш.
      И снова пришпорил скакуна.
      У многих носителей клинков оружия уже не было вовсе. Между двумя такими и направил Скалбейн своего коня.
      Опустошители должны были почувствовать его присутствие ярдов за двести, но конь его делал около ста миль в час, и потому они не успели даже повернуться, как он уже врезался в их ряды. Безоружные чудовища не могли защищаться, и Скалбейн проскочил между ними без труда.
      Опустошители зашипели, предупреждая друг друга об опасности.
      Колдунья справа от него не мешкая испустила чары. Но вонючее облако пролетело уже позади него и поразило носителя клинка.
      Скалбейн, не замедляя скорости, повернул налево, к следующему ряду опустошителей. Чудовища здесь были помельче и все безоружные. Опустошитель, бежавший справа, даже не повернулся к рыцарю. Он еле переставлял ноги, и щупальца его вяло свисали с головы.
      Скалбейн поскакал на него.
      Сзади послышались звуки боя - треск копья и боевой клич. Отчаянно заржала лошадь. Какая-то из колдуний с грохотом выпустила ядовитое облако.
      Барон Кирка, держась рядом с Королем Земли, смотрел на скакавших в бой Властителей Рун. За последнее время он много раз видел как гибнут люди, но так и не привык к этому зрелищу.
      Он боялся потерять Скалбейна. Этот воин-великан, Верховный Маршал Рыцарей Справедливости, который пользовался уважением всех лордов Рофехавана, взял Кирку, к немалому его удивлению, под свое покровительство. Вчера учил его орудовать боевым посохом. И даже хотел женить на своей дочери.
      Еще никто и никогда не хотел сделать Кирку своим зятем. Ни одна женщина не желала его в возлюбленные. Ни один мужчина не называл его братом.
      Дар памяти имел так много сторон! Впервые в жизни Кирка был кому-то желанен. Но память о прошлом, правда, пока еще его подводила.
      Вчера, например, он весь день пытался припомнить свое настоящее имя. Раньше он, случалось, вспоминал его порой, но через несколько минут забывал снова. А ему не хотелось прожить всю оставшуюся жизнь под именем Кирка, ибо теперь он понимал, что его прозвали так в насмешку.
      Но настоящее имя все не являлось, а то, что удалось вспомнить из своего детства, не доставило ему радости.
      Однажды его сильно избил отец за то, что он положил в очаг слишком много дров, отчего едва не случился пожар в доме. А еще в памяти всплыл один вечер, когда он сидел на дереве, спрятавшись от дразнивших его детей, и чувствовал себя страшно одиноким, глядя на пролетавшую по небу стаю гусей. Мать свою он не помнил вообще.
      Воспоминания, которые он приобретал сейчас, были и того хуже. Он видел, как опустошители разрушали Фелдоншир. Слышал крики раненых на берегу реки Доннестгри, когда чудовища добрались до них. Эти крики и сейчас звучали у него в ушах. И будут звучать всегда, как он подозревал.
      Благодеяние Габорна оборачивалось проклятием.
      - Скалбейн погибнет? - спросил он у короля.
      - Да, - ответил Габорн. - Скорее всего.
      "Когда же будет конец смертям?" - подумал Кирка.
      - А я умру сегодня? - спросил он.
      - Нет.
      - Это хорошо, - сказал Кирка.
      И послал своего коня вперед, в самую гущу схватки.
      Скалбейн оглянулся. Чондлер пытался прорваться мимо огромного опустошителя, вооруженного острогой, но тот загородил ему путь. Зацепил острогой коня и вспорол несчастному животному брюхо. Оттуда хлынули внутренности, и Чондлер вылетел из седла.
      Келлиш, скакавший сзади, свернул и придержал коня. Тут колдунья выпустила чары, и темно-желтое облако накрыло и всадника, и лошадь. Лорд Келлиш закричал и из облака этого уже не выбрался.
      Второй попытки в этой схватке не было дано никому.
      Скалбейн пробился сквозь второй ряд и подскакал к охране предводительницы - дюжине здоровенных носителей клинка. Они окружали ее плотной стеной, и несколько чудовищ сразу развернулись ему навстречу.
      Но колдунья была еще огромнее, чем ее стражники, и возвышалась над ними. Скалбейну была прекрасно видна ее задранная кверху задница.
      Тут далеко впереди затрубили боевые рога. На пути опустошителей высились коричневыми горбами холмы, за которыми был Фелдоншир, и Скалбейн вдруг увидел на вершине ближайшего из них, всего в полумиле от орды, две тысячи Рыцарей Справедливости.
      Они услышали рог Габорна и решили, что он велит им идти в атаку!
      Один из носителей клинка взмахнул острогой, и Скалбейн понял, что уклониться от удара не успеет.
      А горная колдунья была так близко! Жаль, что ему не попасть в "заветный треугольник" и не уложить ее на месте.
      - Фарион! - выкрикнул он и метнул копье над головами ее охранников.
      Копье взвилось в воздух и с высоты в двадцать футов полетело по совершенной дуге в спину колдуньи. Но куда оно попало, Скалбейн уже не увидел.
      Скакун его испуганно заржал, метнулся в сторону. В мощную грудь его уперся изумрудный посох, из которого вырвалось пламя, разрезавшее коня надвое. Скалбейн перелетел через голову своего жеребца, и на этом для него все кончилось.
      Кирка врезался в ряды опустошителей. В этот момент спереди орду атаковали еще две тысячи рыцарей, и чудовища зашипели, словно это их удивило. Заклубились темными облаками колдовские чары. Люди, попавшие под их действие, погибли мгновенно.
      Внимание опустошителей было отвлечено.
      Кирка скакал среди них совсем безоружный. Он миновал носителя клинка, который как раз отвернулся в поисках следующего противника. Массивная туша другого чудовища загородила Кирку от злых чар одной из колдуний.
      У него не было времени обдумать все как следует, но почему-то ему казалось, что без копья опустошители не воспримут его как угрозу. К тому же из всех воинов Габорна он один не умел им пользоваться.
      Габорн отчаянно трубил отступление.
      Скалбейна Кирка нигде не увидел, зато у него на глазах встала на дыбы и завертелась на месте горная колдунья. Копье маршала вонзилось ей в брюхо, и она пыталась выдернуть его. Удар был смертельный. Колдунья не прожила бы часу при других обстоятельствах. Но здесь, среди неверных сородичей, она не продержалась и минуты.
      Ее ужасную рану заметили несколько других колдуний и немедленно бросились пожинать знания. За ними ринулись носители клинков, и на поле битвы образовалась жуткая куча мала.
      Предводительница была разодрана на мелкие части.
      - Скалбейн! - крикнул Кирка.
      Никто не отозвался. И тут Кирка увидел его останки на земле, под ногами одного из опустошителей. Чудовища постарались на славу. Спасать было уже некого, и ничего Кирка сделать не мог. Тогда он погнал коня прочь от кровавой лужи, и тот, хрипя и фыркая, понесся среди чудовищ в обратную сторону.
      С пути его, словно увидав Победителя, бросились в стороны какие-то мелкие опустошители, и вскоре Кирка выехал на открытое пространство и помчался прочь от орды.
      Проскакав ярдов сто к Вонючим прудам, он развернулся и поехал к Габорну. К тому уже присоединился отступивший отряд Лангли.
      Кирка поднял голову и увидел в небе над холмами летящую клином стаю гусей. Ярко светило солнце, и пылали золотом и киноварью осенние поля и леса.
      Внезапно перед внутренним взором его предстала яркая картинка - он стоит и смотрит, как пролетают гуси над коровником. Холодно, зима. И матушка зовет его, веля надеть теплый плащ. Словно всплыл откуда-то из темных закоулков памяти светлый пузырек и тут же лопнул.
      Мать окликнула его по имени - его настоящему имени.
      ГЛАВА 60. ПРОЛАГАТЕЛЬ ПУТЕЙ
      Каждый путь приведет тебя к тысяче дорог. И самая легкая из них обычно оказывается не самой лучшей.
      Надпись на вывеске постоялого двора
      "Куропатка и Павлин", одной из остановок в Палате Ног
      Над равниной у холма, где находилась Аверан, клубилась пыль - ее вздымали и опустошители, и люди. Сквозь завесу ее невозможно было толком разглядеть, что творится на поле сражения. Быстрые кони выглядели на скаку смазанными пятнами.
      Рыцари напали на опустошителей с четырех сторон, обеспечив столь необходимый отвлекающий маневр. И Скалбейн поразил колдунью Три Убийства и погиб сам.
      Когда схватка завершилась, в живых осталось немного людей.
      Наверное, следовало горевать, но глаза Аверан оставались сухими. Слишком много уже она потеряла друзей.
      Опустошители пошипели, переговариваясь невнятным для людей способом, потом все девять Боевых Порядков снова слились в один. И с новой колдуньей во главе они двинулись обратно на запад от Фелдоншира.
      Они не стали преследовать поскакавших на юг рыцарей Габорна.
      Изрядно поредевшая орда уходила. Топот ног и шипение чудовищ напоминали шум удаляющегося прибоя. Они возвращались в свои подземные пещеры, хотя мало у кого из них хватило бы сил добраться до дома живыми.
      Издалека до девочки донеслись радостные крики. То рыцари Габорна, поднявшиеся на холмы южнее Фелдоншира, увидели, что опустошители уходят, и не смогли сдержать ликования. Воины обнимались и потрясали оружием.
      Затем с холмов и из леса за рекой Доннестгри стали долетать столь же радостные крики горожан.
      Стоявший позади Аверан Хроно Габорна молчал, пока длился бой. И сейчас он сказал тихо:
      - Великая победа.
      Но Габорн сидел на своем скакуне с перекинутым через луку седла копьем, понурив голову. В этой схватке он потерял сотни людей.
      - Я его предупреждал, - сказал Биннесман. - Эрден Геборен умер не от раны - от разбитого сердца. И с Габорном будет то же самое.
      - Чем мы можем ему помочь? - спросила Аверан. Хотя знала и без того, что нужно Габорну. Найти Пролагателя Путей. И чтобы она поела его мозга.
      - Слушай... - сказал Биннесман. Он посмотрел на север, потом на юг. Зеленая женщина рядом с ним навострила уши, словно это ей Биннесман дал приказ прислушаться.
      Но Аверан ничего необычного не услышала.
      - Что такое?
      - Глубокая тишина. На много миль вокруг.
      Аверан не поняла, о чем он говорит. Ведь вдали еще кричали радостно люди, трещали набрюшные щитки опустошителей, и от топота их ног содрогалась земля.
      - Птицы не поют, молчат сверчки, - прошептал Биннесман. - Не мычат коровы... на много миль вокруг никаких звуков... кроме как от людей и опустошителей. Что тебе говорит Земля?
      Аверан этого не знала. Но чувствовала что-то... похожее на страдание. Может быть, Земля страдала?
      Девочка ощутила усталость. Скорей бы кончилась война...
      Рыцари на холмах с другой стороны долины выстроились большим кругом. Затем все, как один, подняли свои щиты, и те засверкали, отражая солнечный свет, - так рассылалась во все стороны весть о победе.
      Аверан солнечный свет слепил глаза. Девочка прикрыла их рукой.
      И вдруг на склоне холма в сотне ярдов заметила черное деревце, маленькое и кривое. Больше похожее на куст, чем на дерево, - чуть выше человеческого роста, с несколькими сучьями. Корявое, неспособное больше расти и набираться силы.
      Но оно было живым. Оно сумело выжить рядом с Вонючими прудами, где ничего не росло. Благородное и стойкое деревце.
      Аверан не успела подумать, что делает.
      Просто соскочила с телеги и пошла к нему.
      Издалека казалось, что на таком дереве не могли даже вырасти листья, но подойдя, она увидела, что те уже опали с наступлением осени. Крупные, коричневые, они лежали кругом на земле.
      Кора дерева оказалось блестящей, темно-серой, почти как уголь. На ветках кое-где еще держались сморщенные стручки.
      Девочка никогда не видела такого дерева и не знала, как оно называется. Но ее влекло к нему с неудержимой силой.
      Она взялась за ближайший сук и несильно потянула на себя.
      Сук поддался так легко, что она подумала даже, что ошиблась - дерево давно умерло и прогнило насквозь. Но тут же ощутила его упругость и трепет живых соков под корой.
      Дерево просто отдавало ей себя.
      Добрый выйдет посох, крепкий, могущественный и опасный. Ее посох. Дыхание Аверан участилось от волнения.
      За спиной ее послышался голос Биннесмана:
      - Хм-м... необычный выбор - черный лабурнум.
      - А что это за дерево? - спросила Аверан. - О чем вам говорит мой выбор?
      - Не знаю, - ответил Биннесман. Но при этом как-то подозрительно пристально всмотрелся в нее из-под лохматых бровей. - Раньше его никто и никогда не выбирал. Ни одного Охранителя Земли я не встречал, у кого был бы посох из ядовитого дерева.
      - Ядовитого?
      - В лабурнуме ядовито все - корни, кора, листья, ягоды, орехи. Черный лабурнум - самое ядовитое из всех растений. Жители Лисле, где он произрастает во множестве, называют его отравником.
      - Отравник, - повторила Аверан. Название звучало зловеще. Но ей подумалось, что именно из такого дерева она и должна была выбрать себе посох в месте, где было отравлено столько опустошителей.
      Она заглянула чародею в глаза. Никогда она не умела понять, говорят ей правду или лгут. Но слишком уж внимательно и странно смотрел на нее Биннесман. Явно знал о ней что-то или хотя бы догадывался, увидев, какой посох она себе выбрала.
      Габорн развернул коня и поскакал вверх по склону холма. Лицо его было мрачным как никогда. Он вез печальную весть и, подъехав, сказал своему Хроно:
      - В этой схватке погибла королева Хейрин Рыжая.
      Затем устало помотал головой и повернулся к девочке.
      - Аверан, - сказал он, - я видел у прудов опустошителя с тридцатью шестью щупальцами. С большими передними лапами. Посмотришь на него?
      Аверан сглотнула комок в горле. Ну, не могла она больше есть этих мозгов, тем более мозгов отравленного чудовища!
      Девочка вскинула посох, совсем как Весна, когда та отражала вчера удары капитана. И поняла, что и впрямь пыталась отразить удар.
      Затем она подняла посох высоко над головой, как это делал Биннесман, благословляя Каррис. Почему его надо держать именно так, она не знала. Просто чувствовала, что так, а не иначе.
      И тут же перед внутренним взором ее явился образ Пролагателя Путей, со всеми его тридцатью шестью щупальцами и большими передними лапами. Он по-прежнему находился в орде, бежал вместе с остальными в Подземный Мир. На боку у него был шрам, след копья. Щупальца поникли от усталости. Вокруг шли такие же измученные опустошители, и он чуял запах идущих впереди, тихие стоны отчаяния и боли. Он слышал тысячи голосов, которых не дано было услышать ни одному человеку. Аверан захлестнуло волной запахов.
      - Он жив! - сказала она Габорну. - Пролагатель еще жив.
      Габорн смотрел на нее открыв рот.
      Девочка, горя желанием испытать свои силы, оглянулась на вильде.
      - Весна, помоги! - сказала она. - Возьмись за мой посох. Помоги мне его вызвать.
      Зеленая женщина подошла и встала за спиной Аверан, так близко, что девочка едва не уперлась в нее лопатками. Затем вильде взялась руками за оба конца посоха.
      Аверан, закрыв глаза, удерживала в уме образ опустошителя, пока не начала дышать в одном ритме с ним, не почувствовала, что повторяет каждое его движение.
      Он был измучен и умирал от жажды. Ноги его едва держали. Каждый шаг отдавался болью в коленях. И он понимал, что умирает.
      Сил у него больше не было, чтобы поспевать за ордой. Но он пытался побороть страх, считая неровные удары своего сердца.
      Аверан вошла в его разум. У него оказался необычайно развитый интеллект. Ей ни за что не удалось бы даже коснуться его, не будь при ней посоха и вильде.
      Но сейчас она видела в воздухе что-то вроде призрачных пальцев, протянувшихся от нее к Пролагателю. Словно усики виноградных лоз, они обвивали измученный рассудок опустошителя. И, завладев его сознанием, она позвала: "Иди ко мне".
      И на другом краю долины среди уходивших опустошителей один вдруг остановился. Постоял немного, повернулся и медленно, устало побежал в сторону Аверан.
      Все рыцари были далеко, на южных холмах. На пустой равнине никто не угрожал одинокому чудовищу.
      Он пошел к ней! Аверан изо всех сил пыталась унять волнение. Теперь, когда он повернул обратно, она могла удержать его сознание одна, без помощи вильде.
      Девочка взглянула на Габорна.
      - Видите? Это идет Пролагатель. Давайте подъедем к нему.
      Габорн взял ее за руку и подсадил в седло перед собой.
      Аверан высоко подняла посох. И они поехали по вытоптанной равнине мимо рыцарей Габорна, мимо Лангли и барона Кирки, мимо серных прудов и мертвых опустошителей.
      Аверан вся взмокла. Удерживать чужой разум было трудно.
      Пролагатель Путей шел все медленнее и наконец остановился.
      Аверан ощутила его растерянность. Он ответил на ее зов, не мог не ответить. Но в присутствии человека-чародея он испытывал страх. Девочка засомневалась, что сможет удерживать его долго.
      Тогда она, сидя в седле, всмотрелась в его разум. "Покажи мне путь, попросила она. - Ради блага обоих наших народов, покажи мне путь".
      И его сознание раскрылось перед ней легко, как цветок, обнажив все его мысли и воспоминания.
      Пролагатель Путей был старым и мудрым, обладал глубоким умом и обширной памятью. Он поедал мозги бывших до него Пролагателей Путей на протяжении не одной тысячи лет. И все его знания теперь принадлежали Аверан.
      Опустошители помнили запахи лучше, чем помнят люди слова и образы. И карта Подземного Мира, которая начала разворачиваться перед внутренним взором Аверан, была картой запахов.
      Вся она была испещрена надписями, пояснявшими, как открываются потайные двери, где находятся скрытые туннели и как можно обойти опасных тварей.
      Пролагатели Путей, исходив Подземный Мир вдоль и поперек, даже плавали за море Айдимин на своих каменных кораблях. Ходили тропами, которых опасались все другие опустошители. Они видели множество чудес среди древних руин даскинов, знали массу заброшенных городов и мест, где когда-то творилась история.
      Девочка соскочила с седла, встала перед опустошителем.
      Тот, побежденный усталостью, рухнул на колени. Он был огромен и высился перед ней горой. И слабо подергивались его щупальца, когда он впитывал ее запах.
      А она все смотрела, перебирая его мысли.
      Он пришел в Верхний Мир, чтобы изучить его пути, проложить новые тропы и составить карту. Для него это было захватывающее приключение, обещавшее и опасности, и радость открытий. Но теперь он понимал, что завершится оно его смертью.
      ГЛАВА 61. ПОВОРОТЫ
      На жизненном пути нас часто поджидают повороты, и мы не знаем, что откроется за ними - тьма или свет.
      Джас Ларен Силъварреста
      Вскоре после того как Боринсон отдал тело Мирримы водам ручья, он выехал к Фенравену. От усталости у него мутилось в голове, глаза застило пеленой. Он остановил коня и некоторое время тупо смотрел на жалкий городишко, раскинувшийся на невысоком холме. Соломенные крыши домов уже золотили первые лучи солнца. Но вересковые пустоши вокруг еще густо покрывал туман, и холм торчал из него, как остров. Городские ворота были наполовину открыты, рядом с ними стояли жаровни, где догорали сторожевые огни. Серебряные зеркала, установленные позади жаровен, отбрасывали свет этих огней на дорогу.
      Боринсон поскакал вперед, чувствуя, что тело его от изнеможения потихоньку превращается в студень.
      Постоялый двор был маленький, для постояльцев имелась всего одна комната. Из нее как раз собирались выехать два лорда-южанина.
      Хозяйка готовила завтрак, острую закуску из грибов с каштанами. Боринсон был совершенно разбит и несчастен. Думать он мог только о Мирриме. Но все же имелось у него еще дело, и пришлось собраться с последними силами в ожидании того момента, пока можно будет лечь спать. Он сел за стол, и в спину ему между лопатками вступила резкая боль.
      В ожидании завтрака он спросил у хозяйки:
      - У вас, значит, всего два постояльца? Ночью никто не приехал?
      После долгого молчания голос его звучал хрипло.
      - Ночью? - переспросила она.
      - Всадник не заезжал... на коне с обмотанными шерстью копытами?
      - Ну уж! - сказала она с преувеличенным страхом. - Всадник! Бандит, если не хуже! Говорят, убийцы кругом шастают. Вчера утром в девяти милях на дороге нашли зарезанного Брэйтена Таунера.
      Боринсон удивился. Неужто убийцы Радж Ахтена все еще бродят по дорогам? Видимо, до них пока не дошла весть о падении Карриса. Хотя это мог оказаться и случайный разбойник. Однако Боринсон сомневался. Его не оставляло подозрение, что этот человек охотился именно за ним.
      Он протер глаза, съел небольшой кусочек пирога, дожидаясь, пока постояльцы освободят комнату.
      Сказал хозяйке, что уедет, как только проснется, и попросил ее купить в городке все, что было нужно ему с собой в дорогу. От Фенравена до граничивших с Инкаррой гор оставалось проехать всего сто миль, и городов по пути было немного.
      Затем он отправился спать. Комната оказалась вполне сносной, прибранной и уютной. Соломенный тюфяк был свежим, хозяйская дочь принесла чистые одеяла. Нашествия блох и вшей не ожидалось.
      Вкусная еда, добросовестный конюх. Беспокоиться было не о чем. Боринсон мог спокойно отдохнуть впервые за несколько дней, в чем, не имея дара жизнестойкости, весьма нуждался.
      Он лег и попытался обдумать предстоявшее ему путешествие. Где-то и как-то необходимо было взять дары жизнестойкости. Но его охватила глубокая печаль. Он не мог думать ни о чем, кроме Мирримы. И до сих пор ощущал вкус ее губ, холод ее тела под руками, когда он опускал девушку в воду.
      Он не о себе горевал и даже не совсем о ней. Он чувствовал, что из мира ушло нечто прекрасное, нужное и великое.
      Глаза горели, и он закрыл их, чтобы стало полегче, и не заметил, как провалился в глубокий сон.
      Спал крепко и, проснувшись, долго не мог понять, где находится.
      Потом до него дошло, что на дворе уже ночь и рядом в постели кто-то лежит. Для постоялых дворов это было обычным делом - делить постель с соседями.
      Но женщин, правда, с мужчинами не укладывали, а рядом была именно женщина - он учуял нежный аромат волос, да и рука, что обнимала его, принадлежала явно не мужчине.
      И тут он проснулся окончательно и даже подскочил.
      Это была Миррима.
      - Что... - начал он и умолк.
      Миррима, глядя на него, приподнялась на локте. За окном в звездном небе плыла луна, слабо освещая комнату через открытое окно. Они были здесь одни.
      - Ты проснулся наконец? - спросила она.
      - Но как...
      - Ты опустил меня в воду, - сказала Миррима. - Я была слаба, почти уже умерла, и ты отдал меня воде.
      - Прости! - испуганно сказал он.
      Он был уверен, что Миррима умерла. Но вот она перед ним, живая и здоровая, словно ничего не случилось. И одежда на ней сухая...
      - Ты все сделал правильно, - сказала она. - Я кое-что узнала. Не одна Аверан родилась чародейкой.
      В голове Боринсона лихорадочно забурлили мысли.
      Как же он не понял раньше? Ведь это так и сквозило в ней - ее мягкость, когда следовало быть суровой, умение успокоить его одним прикосновением, совсем как у маленькой ундины, утешившей его после убийства Посвященных в замке Сильварреста.