Он ждал только подходящего момента. И рассчитывал, что опустошители рано или поздно его предоставят - во время очередной схватки он сможет погрузить на коня ящик форсиблей и сбежать.
      Подходящий момент наступил скорее, чем он думал, и помощь пришла с неожиданной стороны.
      Внезапно поднявшийся ветер с ревом понесся к лагерю. Поднятая им пыль стеной заслонила солнце.
      Впереди урагана мчались три всадника. Вдоль их воздетых копий струились молнии. На Манганской скале всполошились и зашипели опустошители.
      Габорн затрубил в рог. Стражники бросились к нему. Чародей Биннесман тоже поспешил к королю, вместе с вильде. К несчастью, тысячи рыцарей Габорна были рассеяны по всей равнине вокруг Манганской скалы.
      Повозка с форсиблями осталась в сотне ярдов от Габорна, с восточной стороны, среди десятков прочих телег с припасами. Охранявшие ее стражники выхватили боевые молоты и тоже бросились защищать своего короля.
      Фейкаалд не мешкая взял коня за повод и начал пробираться к заветной повозке.
      Джурим, выхватив кривую саблю, поспешил встать рядом с Габорном.
      Все утро он следил за Фейкаалдом, чувствуя неладное. И ждал, когда же этот старый глухой паук попытается выползти из лагеря.
      Он и сейчас, хотя всадники и ветер все приближались, оглянулся и увидел, как Фейкаалд в своем темном бурнусе взял коня за повод. Огромный серый жеребец ржал, напуганный ревом ветра, и пытался вырваться.
      В воздухе клубилась пыль, летали вырванные с корнями стебли травы. Джурим поднял руку, прикрывая глаза. Он окликнул стражников, желая их предупредить, но тут же забыл об этом, ибо в тот момент самая большая опасность угрожала его королю.
      Ветер в слепой ярости с воем налетел на Мирриму.
      Она гадала до этого, почему Габорн попросил их с Боринсоном немного задержаться в лагере, не оставлять его и Иом.
      Теперь она поняла.
      Миррима убила в Гередоне Темного Победителя, но убила только его тело. Элементаль ветра, жившую внутри, не так легко было уничтожить. Миррима еще тогда боялась, что та попытается отомстить.
      И сейчас эта элементаль с мстительным ревом взрывала траву на равнине. Яростный натиск ее, скрытой в сердце урагана, было не остановить.
      Три всадника мчались к Мирриме.
      Все трое сидели на быстрых, сильных конях. Все трое были в мистаррийских рыцарских доспехах и вооружены белыми копьями.
      Миррима вынула стрелу из колчана, затем проверила кинжал. Он был из твердой стали, с узким лезвием, способным пробить латы.
      Она плюнула на ладонь, смочила древко и оперение стрелы.
      Сердце у нее неистово билось. Всадники приближались. Ураган, ярившийся за их спинами, вырвал с корнями столетний дуб, швырнул в Мирриму травой и песком. Воробьи отчаянно заметались в воздухе, пытаясь улететь с его пути.
      Она прищурилась и, когда всадники пришпорили коней, упала на колени. Они должны были, по ее расчетам, проскакать слева от нее примерно в ярде.
      У нее будет один выстрел. Она натянула до отказа стальной лук, выровняла дыхание, установила прицел.
      - Это я убила тебя! - крикнула Миррима Темному Победителю. - Это меня ты ищешь!
      Один из всадников с боевым кличем метнул копье, целясь ей в сердце. Наконечник копья обвивала молния.
      Она услышала яростный крик Боринсона. Он бросился к ней с молотом в руках. Ветер бил ее, словно кулаками.
      Миррима целилась, пока всадник не оказался от нее в тридцати ярдах. Затем выпустила стрелу.
      Боринсон прыгнул вперед, как будто пытаясь схватить коня за уздечку. Он отбил копье своим молотом. Копье ударилось в землю и сломалось с таким звуком, с каким ломается во время бури дерево. Молния слепящей вспышкой сорвалась с него и описала в воздухе дугу.
      Боринсона подбросило вверх. Подошвы его сапог задымились. Затем он с криком рухнул наземь.
      Миррима подняла взгляд. Стрела пробила рыцарю шею. Сила удара была так велика, что сломались позвонки.
      Голова рыцаря откинулась назад, из зияющей раны хлынула кровь. Но еще несколько мгновений он прямо сидел на своем скакуне, сжимая поводья в мертвых руках.
      Два оставшихся воина промчались мимо, и стена пыли яростно обрушилась на Мирриму, ослепив ее.
      Элементаль неслась к Габорну бурей из ночного кошмара. Фронт ее сузился менее чем до четверти мили, но высотой достигал теперь нескольких сотен футов. Над стеной пыли внезапно сверкнула молния.
      - Спрячься! - крикнул Габорн, толкая Иом к себе за спину.
      Стражники, которых он отобрал заранее в ожидании нападения, спешили наперерез всадникам.
      Лангли встал справа от Габорна, Скалбейн - слева. Оба были воинами необыкновенной силы. Но к такому никто не мог быть готов.
      Габорн поднял щит и смотрел поверх него, защищая глаза от сухой травы и пыли.
      Слева от него, куда ударил порыв ветра, телеги с продовольствием превратились в беспорядочную груду дерева и металла.
      Он крепче стиснул боевой молот.
      Скалбейн с боевым кличем бросился с топором на одного из нападавших рыцарей.
      Тот держал копье в правой руке, и Скалбейн нацелился на его незащищенный бок.
      Но замахнулся он не на рыцаря, как это сделал бы Габорн. Вместо того он ударил топором коня, перерубив ему в колене правую ногу.
      Лошадь упала, вместе с ней рухнул всадник. Из его копья с шипением вылетела молния и ударила в барона Хэнди из Гередона. Она раскроила его надвое. В стороны разлетелись куски обугленной плоти.
      Скалбейн бросился к упавшему воину, высоко занес над ним боевой топор.
      В этот момент обоих накрыла стена пыли.
      На глазах у Фейкаалда ветер налетел на телеги и, переворачивая, покатил их прочь. Оси трещали, колеса отваливались, разбрасывая спицы.
      Посыпались ящики с продуктами, но форсиблей среди них не было.
      Фейкаалд, подхватив подол своего серого бурнуса, бросился навстречу ветру. В лицо ему летели мокрые листья и мелкие обломки. Он прикрывался рукой. Ему не раз приходилось сталкиваться с песчаными ураганами подобной силы.
      Долгие годы он разыгрывал из себя глухого и слабого. Но имел на самом деле по нескольку даров силы и жизнестойкости, да и дар слуха имел, и сейчас перестал притворяться.
      В каждом ящике было по четыре тысячи форсиблей, общим весом в пятьсот-шестьсот фунтов. Эти ящики он упаковывал сам, хорошо знал, где что лежит. Форсибли он укладывал в мешки, которые легко было погрузить на лошадь.
      Он подвел коня к повозке с сокровищницей, вскочил в нее, вытащил кинжал и разрезал веревки, которые удерживали чехол. Тот, словно птица, поплыл по ветру. Фейкаалд быстро снял крышку с одного ящика, поставил ее на дно повозки. Внутри ящика оказалось два холщовых мешка, связанных вместе.
      Поднять пятьсот фунтов ему было тяжело даже с двумя дарами силы. Натужно кряхтя, он все же исхитрился привесить мешки к луке седла. Потом, на досуге, он привяжет их как следует.
      Ветер завывал над ним, как живое существо.
      Прекрасно понимая, что искать его начнут только тогда, когда Габорн узнает о краже, Фейкаалд схватил крышку от ящика и приладил ее на место.
      Ураган уже бушевал вокруг, и в облаке пыли почти ничего не было видно.
      Он вскочил на коня, развернулся спиной к ветру и под прикрытием бури поскакал прочь.
      К Габорну мчался последний всадник, и за спиной его все крепчал темный ураган.
      По цветам щита Габорн узнал Бекхарста. И ошарашенно уставился на него. Бекхарст как будто всегда был верен Дому Ордина. Тут наперерез всаднику бросился сэр Лангли.
      Габорн услышал не то крик, не то странную песню - то чародей пытался пробраться к нему ближе, но у старика не было никаких даров, и двигался он слишком медленно.
      Габоррн опустил щит. Прислушался к чувству Земли Опасность угрожала одной только Иом.
      Лангли с неистовым ревом выскочил перед скакуном Бекхарста. И взмахнул боевым молотом, целя в ноги лошади, как сделал до этого Скалбейн.
      Но под Бекхарстом был могучий боевой конь со множеством даров, обученный для сражения. Он перескочил через Лангли с такой легкостью, словно то была изгородь, не задев его и копытом. Габорну померещилось даже, что скакун полетел.
      Габорн вскинул щит, закрываясь. Вокруг непроглядной, ревущей стеной заклубилась пыль, слепя глаза.
      Он вновь сверился с чувствами Земли - ему ничто не угрожало. Только Иом. Он знал, где его Избранные и кто из них в опасности. Тут Иом повернулась и побежала прочь от него.
      - Нет! - вскричал Габорн.
      Повернулся и увидел, что Иом бежит к Биннесману. Она уже почти добралась до чародея.
      Джурим выскочил откуда-то и побежал вперед, надеясь своим телом и единственным кривым кинжалом загородить дорогу к ней бешено скачущему всаднику.
      Конь Бекхарста, проносясь мимо Габорна, снова прыгнул вверх.
      "Ударь!" - приказала Земля.
      Габорн на мгновение замешкался. Затем метнул молот. Тот полетел, со свистом кувыркаясь в воздухе, но упал позади цели.
      Сердце Габорна замерло в груди, когда он подумал, что его медлительность может стоить Иом жизни.
      Тут вперед бросилась вильде с посохом в руках. Она сделала им резкий выпад. Посох задел копье, из копья вырвалась молния. Она перекинулась на вильде, и та на мгновение вся окуталась светом. Но посох ее продолжил начатое движение, ударил в колени боевому коню, и молния опалила несчастное животное.
      Лошадь, заржав от боли, упала как подкошенная. Вильде снова взмахнула посохом, целясь на сей раз в затылок Бекхарсту.
      Бекхарст откинулся назад и метнул копье.
      Из-за даров метаболизма в глазах Габорна все это происходило медленно. Белое копье неспешно летело в спину Иом.
      - Падай! - крикнул он.
      Джурим почти уже добежал до Иом, держа в руке свой изукрашенный драгоценными камнями кинжал. Он увидел копье и прыгнул вперед. Копье попало в цель, и Джурим закричал. Из ног его вырвался свет, озарив все вокруг.
      Оцепенев на мгновение, Габорн смотрел, как копье пронзает Джурима. Оно вошло в грудь, между ребрами, и вышло со спины.
      Тут вильде нанесла яростный удар Бекхарсту, обезглавив его, и фонтаном хлынула кровь.
      Копье все-таки задело правое плечо Иом, и Габорн со страхом увидел расплывающееся по ее платью красное пятно.
      Она упала.
      Элементаль ревела в вышине, хлеща людей порывами ветра. В венце ее сверкали молнии. Испуганно ржали лошади. Биннесман, стоя с посохом в руке, напевал защитное заклинание против урагана. Затем он коснулся посохом неподвижной фигуры Иом.
      И тогда элементаль полетела дальше, торжествующе завывая, словно насмехаясь над потугами этих ничтожных смертных.
      ГЛАВА 33. ОТКРОВЕНИЯ
      Учение ведет за собой мудрость. Мудрость ведет за собой силу. Сила ведет за собой ответственность.
      Надпись на стене в ПалатеЧисел Дома Разумения
      Иом очнулась от жгучей боли в плече. В лагере царило смятение.
      Биннесман уложил ее ничком или она сама так упала? Тут ей вспомнилось все - как она бежала от всадника, надеясь отвлечь его от Габорна, как бросилась на землю, когда Габорн велел ей упасть, как плечо обжег наконечник копья.
      Долго пролежать без сознания она не могла. Вдали еще слышен был рев ветра. Ураган уходил на северо-восток, к горам.
      Элементаль Темного Победителя нанесла удар и удалилась. Но лагерь она практически разорила. Сорвавшиеся с привязи лошади разбежались чуть ли не по всей равнине.
      Вокруг Иом собрались все, и все вздохнули с облегчением, когда она открыла глаза. Биннесман смазал ее рану каким-то бальзамом. Ощущать эту мазь на коже было столь же приятно, как держать на языке подогретый мед.
      Иом, охая от боли, попыталась встать на четвереньки и увидела неподалеку чьи-то окровавленные тела. Менее чем в двенадцати футах от нее лежал Джурим. Она поняла, что этот верный слуга, скорее всего, мертв, раз никто не стоит возле него на коленях. И что погиб он, спасая ее.
      - Джурим! - позвала она, надеясь, что он все-таки жив.
      - Не вставайте пока, - сказал Биннесман. - Рана неглубокая, но лучше ее не тревожить.
      - А что с Джуримом? - спросила Иом. Биннесман покачал головой.
      - Джурим и сэр Хэнди погибли.
      Известие это ее глубоко опечалило. Сэра Хэнди она знала с самого детства. Ему было всего восемь лет, когда этот застенчивый мальчик был представлен ко двору своим отцом. А Джурим был таким безупречным слугой. Иом посмотрела на свою маленькую ранку. Они погибли, чтобы спасти ее. Габорн потерял всех своих стражников.
      - Со мной все хорошо. Это же просто царапина.
      - Ваше счастье, что копье не достало до сердца, - произнес Биннесман. - А так бы и было, когда бы не вильде.
      Иом снова привстала. Биннесман попытался ее удержать, но тут же понял, что это бесполезно.
      - Ну, ладно, - сказал он. - Кровотечение прекратилось. С вашими дарами до завтра точно все заживет.
      И он пошел к Боринсону, возле которого, пытаясь облегчить его страдания, стояла на коленях Миррима.
      Иом поднялась на ноги и, оглянувшись, увидела вокруг своих друзей. На нее с искренним беспокойством смотрели Аверан, Габорн, Лангли, Скалбейн. Всего в двух дюжинах ярдов лежало тело человека, который пытался ее убить. Рыцари Рофехавана изрубили его в куски, чтобы уж точно не сомневаться в его смерти.
      Иом подошла к Джуриму. Копье прошло навылет, и выжить после этого он никак не мог. Но она все-таки взяла его за руку, безвольную и еще теплую.
      "Кто знает, когда наступает смерть, и не слышат ли нас мертвые?" подумала она.
      - Джурим, - прошептала Иом ему на ухо, затуманив своим дыханием его золотую серьгу. - Ты спас меня, мой верный слуга. Благодарю тебя. И если есть какая-то возможность в этом или в ином мире вознаградить тебя, я это сделаю.
      Она долго сидела так, держа его за руку. Потом, подняв взгляд, увидела над собой барона Кирку. Вид у него был растерянный, в глазах стояли слезы.
      - Можем ли мы что-нибудь для него сделать? - спросил барон.
      Как это должно быть ужасно, подумала она, познакомиться со смертью столь жестоким образом! Всего несколько часов, как он обрел дар ума, и за это время у него на глазах погибли десятки людей.
      - Можем, - ответила Иом. - Можем так прожить свою жизнь, чтобы деяния наши стали ему памятником.
      Губы Кирки зашевелились, и на мгновение Иом показалось, что он сейчас попросится к королю на службу, возьмет дары и пойдет сражаться. Но он ничего не сказал. Отвернулся и отошел.
      Пока он был дурачком и не понимал, что такое смерть, он убивал в Каррисе опустошителей. Но сейчас как будто утратил всякое мужество. Она вспомнила старую поговорку: "Дурак лечит дурака". На него Габорн потратил форсибль понапрасну.
      Двое рыцарей подошли забрать тело, И она положила руку Джурима ему на грудь так, чтобы прикрыть рану.
      Потом посмотрела на Аверан. Большой дуб, под которым та сидела до нападения, лежал теперь на боку, вознося свои кривые сучья на высоту в двадцать футов. Ветер вырвал из земли чуть ли не всю траву. Аверан скорчилась возле дуба, обхватив руками колени, и Иом почему-то удивилась. Как будто ожидала, что этот свирепый ураган должен был девочку унести.
      Биннесман тем временем расспрашивал Боринсона:
      - Вы можете вздохнуть как следует? Боринсон зарычал от боли.
      - Да из меня вышибло весь дух!
      Иом нашла глазами Габорна. Тот смотрел на нее так, словно хотел просверлить взглядом.
      Все вокруг, глядя на нее, перешептывались: "Хвала Силам!", но в глазах Габорна она прочла осуждение. Он жестом велел окружающим оставить их вдвоем.
      - Почему? - начал он говорить, когда все посторонние удалились. Почему Темный Победитель пришел за тобой?
      Иом не хотелось обременять его еще одной загадкой.
      - Я... ну...
      - Пожалуйста, говори, - сказал Габорн.
      - Он хочет твоего сына, - ответила Иом. - Он знает, что я ношу твоего сына. Габорн переспросил:
      - Моего сына?
      - Да, - подтвердила Иом. - Он еще в замке Сильварреста сказал, что чует "сына в моей утробе".
      Не так она хотела сказать ему об этом. И боялась теперь, что он рассердится на нее за то, что она скрывала такое известие.
      - Потому я и взяла столько даров, - прошептала Иом. - Хочу, чтобы он родился побыстрее. Если Темный Победитель так жаждет его смерти...
      Глаза Габорна заблестели, он сморгнул слезы радости. Хотя это могли быть и слезы печали. Ведь они с Иом взяли слишком много даров метаболизма, чтобы вернуться когда-нибудь к нормальной жизни. Их дитя еще не достигнет совершеннолетия, когда оба они состарятся и умрут. Когда ему исполнится двенадцать, им, с шестью дарами метаболизма на каждого, будет уже по сто лет. Дары жизнестойкости помогут сохранить здоровье, но тело износится все равно, И даже если ребенок благополучно появится на свет, взрослым его Иом и Габорн никогда не увидят. Габорн понимал это, он знал цену, которую Иом заплатила ради своего ребенка.
      Габорн опустился на колени рядом с ней, обнял.
      - Давай-ка, полежи немного.
      - Со мной все в порядке, - сказала Иом.
      - С тобой не просто все в порядке. С тобою все чудесно, - сказал Габорн. - Только больше не скрывай от меня ничего.
      Он снял плащ, расстелил на земле. Иом прилегла. Голова у нее кружилась, но на ногах стоять она вообще-то вполне могла. Биннесман все занимался Боринсоном.
      - Когда же ты собиралась сказать мне? - спросил Габорн.
      - Не знаю, - призналась Иом. - Я думала дождаться какой-то передышки между битвами или пока ему не исполнится два-три месяца. Что из этого случилось бы раньше...
      Габорн принужденно улыбнулся. За улыбкой его таилась тревога.
      - Что ж, тогда я рад, что случилась передышка между битвами.
      Рев Темного Победителя затих, но вдали еще слышались раскаты грома. Одна за другой в небе сверкнули две молнии.
      Аверан одолевали чужие и ненужные ей воспоминания. Боль в желудке почти прошла, пот уже не лил с нее градом, но чувствовала она себя так, словно молнии эти попадали прямо в нее.
      На Манганской скале тревожно шипели опустошители.
      Раскаты грома пробудили в девочке поистине жуткие воспоминания: бег по узким ущельям гор Брейс, тысячи испуганных опустошителей вокруг, сплошь сверкающее небо, гроза, которая слепит и оглушает.
      То были отрывки последних впечатлений Смотрителя.
      Она переживала сейчас его страдания как свои. Прошедшая ночь была столь холодна, что у него ломило все суставы, пока он не отогрелся кое-как, сбившись в кучу с другими опустошителями в норе.
      Аверан, сидя на солнце, дрожала от холода, ноги у нее болели от бесконечного бега. Ее терзала усталость, накопившая у Смотрителя за долгие дни похода, сражений, работы без отдыха, и мучала жгучая, невыносимая жажда.
      Но сильнее всего был пережитый ночью страх, ужас Смотрителя перед грозой.
      Это был какой-то первобытный ужас. Никакие доводы разума не были властны над ним. И Аверан, пока воины приводили в порядок лагерь, все пыталась понять, почему это так.
      Но хотя в разуме ее жило уже много чужих воспоминаний, они приходили в своем, произвольном порядке. Девочка не могла заставить себя вспомнить то, что ей хотелось узнать.
      Поэтому она терпеливо и пристально всматривалась долгое время в темную душу Смотрителя. Ничего хорошего она не видела - только опустошителей, роющих траншеи, чтобы подвести воду во вновь открытые пещеры, и снова опустошителей, перегоняющих недозрелых червей из одного тоннеля в другой, и опять опустошителей, пожинающих знания своих мертвецов.
      Смотритель, с какой стороны ни посмотри, был простым крестьянином.
      Но постепенно она поняла, что на человека-крестьянина он отнюдь не похож. Ей случалось видеть коровниц за работой, пастухов с овцами в поле. Да и сама она ухаживала в гнезде за грааками.
      Между человеком и его подопечными всегда возникает привязанность. Аверан любила своих грааков, ей нравилось чистить их, ласкать, кормить, чесать между глаз и под складками кожи на горле.
      Смотритель же ничего такого не чувствовал. Он ухаживал за животными, предназначенными в пищу, растил и кормил их. Но при этом едва сдерживался, чтобы не разорвать своих подопечных на куски.
      У Смотрителя был чудовищный аппетит.
      И девочка вдруг поняла, что он тоже пришел к людям со своей целью научиться ловить их и пожинать их знания.
      Понимание это пришло к ней из его воспоминаний. В Подземном Мире была глубокая пещера. Смотритель явился туда, чтобы ухаживать за животными-людьми, научиться, как это делается, и усовершенствовать свое мастерство.
      Перед внутренним взором Аверан предстали сгрудившиеся в темной пещере люди, настолько напуганные, что они не шевелились даже, когда Смотритель пробирался между ними. Все худые, истощенные. Глазами чудовища Аверан воспринимала их как потенциальную еду. Но люди были сосчитаны, и Смотритель знал, что не может съесть ни одного, даже маленького кусочка откусить не может.
      Случайно он натолкнулся на женщину с только что родившимся ребенком. Дитя остальные смотрители сосчитать еще не успели.
      Он быстро выхватил младенца у матери и проглотил. Вкуса он даже не распробовал.
      Аверан стало дурно - не только из-за того, что Смотритель съел ребенка, но еще и из-за того, что сама она ела плоть этого Смотрителя.
      Она преисполнилась отвращения к чудовищу.
      Габорн зависел от нее. Ему нужна была еще одна победа.
      Он сидел рядом с лежавшей на плаще Иом. И девочка с трудом, все еще чувствуя себя плохо, поднялась и направилась к нему.
      Руки и ноги не слушались ее, все тело болело.
      По пути к Габорну она перешагнула через дохлого воробья.
      - Вы были правы, - сказала она королю. Опустошители - чудовища. Они нисколько не похожи на людей.
      Габорн окинул ее пытливым взором.
      - И что же заставило тебя переменить свое мнение?
      - То, что они собираются с нами сделать. То, как они думают о нас. Я знаю, что они чувствуют при виде нас: жгучий голод.
      - Вы хотите знать, зачем они здесь остановились? - продолжала Аверан. - Точно я сказать не могу. Может, потому, что замерзли, устали и умирают от голода. Они не могут ходить по снегу, переправляться через ледяные реки, как прошлой ночью, и целыми днями ничего не пить. Они умирают от жажды.
      Габорн с удивлением посмотрел в сторону опустошителей.
      - Так мы загнали их в западню?
      - Может быть. Но я знаю, о чем они думают и кого они больше всего боятся.
      - Кого же?
      - Вас!
      Габорн усмехнулся, словно услышал незаслуженный комплимент.
      - Как они могут меня бояться?
      - Они вас чуют, - сказала Аверан. - Горная колдунья во время вчерашнего сражения учуяла ваш запах. Она поняла, что землетрясение вызвали вы и что люди стали лучше сражаться, когда появились вы. Тогда она передала ваш запах всем своим воинам и предупредила, что вы опасны.
      И успела это сделать как раз перед тем, как мировой червь полностью разрушил Руну Опустошения и засверкали молнии.
      - И что? - сказал Габорн.
      - Вы не понимаете? - спросила Аверан. - Они решили, что вы призвали на поле битвы Победителей. Опустошители бегут домой не просто потому, что испугались, они спешат предупредить Великую Истинную Хозяйку!
      Вокруг девочки внезапно воцарилась тишина. Она заметила, что, кроме Иом и Габорна, ее слушает еще дюжина лордов.
      - И что будет, когда они ее предупредят? - спросил Габорн.
      Аверан вдруг стало трудно дышать.
      - Она созовет свои войска, чтобы вас убить.
      ГЛАВА 34. ПРЕИСПОДНЯЯ
      В начале был один мир и одно солнце, и все люди были Светлыми Силами, и процветали они под сенью Единого Истинного Древа.
      Начало "Саги о Сотворении"
      Дверь в преисподнюю, оставшаяся позади в разрушенном городке Твинхаване, для Эрин Коннел позади не осталась. Да, девушка повернулась к ней спиной и ускакала прочь, но само сознание того, что эта дверь существует, не отпускало ее. Мысль эта не давала Эрин покоя, хотя у принцессы хватало забот, требовавших всего внимания.
      Покинув Твинхаван, через два часа они с Селинором остановились на холме, с которого открывался вид на замок Хигам, что расположен в пяти милях к юго-востоку от Белдинука.
      - Осиное гнездо, - заметил Селинор.
      Всадницы из Флидса сказали, что дочь Ловикера "вредничает", но с вершины холма происходившее в замке весьма походило на подготовку к войне. На крепостных стенах ставили дополнительные заграждения плотники и каменщики. На окрестных лугах упражнялось с копьями около трех тысяч конных рыцарей. С севера, извиваясь змеей среди холмов, к замку подходила колонна пехотинцев. С востока подъезжали телеги с продовольствием и оружием. Там, на востоке, висела над землей бурая пыль, словно приближалось целое войско, но под завесой ее ничего было не разглядеть.
      Эрин и Селинор свернули на запад в леса, огибая Белдинук, поскольку по большаку следовать не решились. И поехали далее по высохшему руслу ручья среди сосняка.
      Большую часть времени они хранили настороженное молчание. Селинор, во всяком случае, был настороже. Эрин же думала о своем.
      Они скакали по тихой, узкой лощине. Вокруг на влажной от утренней росы листве играл солнечный свет, над головами звенели комары, а мысли девушки снова и снова возвращались к двери в преисподнюю. Перед глазами ее так и стояли зеленые огоньки, пляшущие среди черного пепла.
      Место это словно приковало ее. Ворота между мирами! Кто знает, какие чудеса ждут по ту сторону? Все, что надо было сделать, это шагнуть в них. Вот это было бы приключение!
      Но вдруг у нее ничего не получилось бы? В те края проникают лишь чародеи, для обычного же человека такое вряд ли возможно. Однако кинжал исчез, думала Эрин. Утонул в огне. Может, растаял, а может, лежит себе где-нибудь в далеком мире.
      Мысли ее вспугнул хриплый крик грача. Крик этот означал, что в лесу кто-то прячется.
      То мог быть кабан или медведь. Но Эрин и Селинор насторожились. Натянули поводья, прислушались - не раздается ли где стук копыт другого всадника. Среди сосен на склоне холма никого не было видно. Грач умолк, но они не скоро еще послали своих коней вперед.
      Сосны впереди сближались, плотной стеной огораживая с двух сторон русло ручья. Здесь можно было никого не опасаться. Сквозь густой подлесок не пробилась бы никакая лошадь.
      И когда над головой сомкнулись тени, неся прохладу, Эрин закрыла глаза. В последние дни она мало спала. И решила сейчас отдохнуть, как это делают Властители Рун, позволив своим мыслям свободно странствовать в королевстве снов.
      И привиделся ей Твинхаван - серый пепел с резким и сухим запахом, ковром покрывающий землю. Мертвецы - целые семьи среди сгоревших развалин и круг ярких зеленых огоньков, словно глаз, горящий на выжженной земле.
      Во сне она постояла возле этого круга - и прыгнула в него.
      Ноги ее коснулись земли другого мира. Не удержавшись, она упала в траву, пышную и мягкую, как ковер. В этом мире стояла глухая ночь, запах сырости витал над лугами. В небесах над головой горели звезды - не десятки тысяч, как насчитала она однажды в детстве на равнинах Флидса. Здесь этих тысяч были сотни. На темно-синем фоне небес каждая звезда сияла как бриллиант, и вместе они светили ярче, чем полная луна. Эрин от удивления открыла рот.
      Прямо перед ней на вершине невысокого холма стоял гигантский дуб. Каждая ветвь его была толще ствола любого дуба, какой только видела Эрин на Земле. На одной такой ветви мог поместиться целый дом.
      "Единое Древо! - подумала она. - Великое древо, под которым, по легендам, укрываются жители нижнего мира". Но, оглядевшись, она поняла, что это не так. Слева от нее над плавными линиями холмов величаво возносили свои кроны еще более огромные дубы. И каждый был по-своему совершенен, словно их сначала придумал, а потом придал им форму некий высочайший разум."
      Не Единое Древо, поняла она, просто дерево.
      Луга, куда ни глянь, были пусты. В ночи не стрекотал ни один сверчок. Лишь где-то вдалеке издавало время от времени гортанный крик некое существо, по-видимому, птица.
      Не зная, куда идти, Эрин двинулась было к ближайшему дереву, но через несколько шагов остановилась. Зеленая трава доставала ей почти до колен. Но в кругу ярдов в сто шириной она была смята и вытоптана. Эрин учуяла запах гари. Впереди на этом выжженном участке что-то блестело при свете звезд, как вода.
      Эрин приблизилась. Там лежал вроде как скорпион, длиной около трех футов. Во всяком случае, у него были хвост, как у скорпиона, и клешни, только вот блестело это существо, словно отлитое из серебра. Одна клешня была сломана. Все в черной копоти, словно в него ударила молния.
      Статуэтка? Или живое существо? Или пока еще живое? По траве к тому месту, где оно лежало, тянулся отчетливый след. Как будто это существо сюда приползло,
      Эрин вынула из ножен боевой молот, принюхалась. Сквозь медвяный аромат травы пробивался и другой, характерный запах - сюда действительно ударила молния. Затем девушка разглядела в траве несколько выжженных рисунков какие-то загадочные символы.
      Пройдясь по кругу, она обнаружила тринадцать рун - все разные, все незнакомые, на равном друг от друга расстоянии. Судя по глубоким отпечаткам копыт, местность прочесывали всадники. Еще можно было учуять запах конского пота.
      Что же здесь произошло? Кто-то выжигал в траве руны. И этим, по всей видимости, привлек внимание ночного дозора. Но кто убил скорпиона, Эрин догадаться не могла.
      Она начала осторожно подниматься по склону холма к гигантскому дубу. То была гора, а не дерево. Под сенью его кроны могла бы расти целая роща. Каждый лист был размером с рыцарскую нагрудную пластину, а желудь едва поместился бы в шлеме.
      Она не успела еще войти под тень его листвы, когда услышала вдруг далекий раскат грома.
      Эрин огляделась. От лугов тянуло прохладной сыростью, но в воздухе не чувствовалось запаха воды. Ветра спокойные небеса как будто тоже не предвещали. Но черное небо вдали расколола молния. Девушка всмотрелась в ту сторону.
      Небо вдоль горизонта и впрямь почернело, звезды исчезли, словно оттуда надвигалась гроза. Тьму разрывали языки пламени.